«Но дневник. Дневник это уже за гранью. Дневник я им не прощу. Мало того, что они прочитали о моих сексуальных фантазиях (и как после этого мне в глаза им смотреть), мало того, что орали, как потерпевшие, а отец с ремнём за мной по квартире бегал. Так еще и мама к гинекологу меня записала. Полный отстой! Осталось только повесить на меня табличку «Девственница» и в школу отправить, то-то одноклассницы поугарают. Я же им рассказываю, как у меня всё тип-топ с Егором, и до самого главного мы уже дошли. Просто, чтобы перед родителями не палиться скрываем наши отношения, поэтому нас никто вместе и не видит и в школе мы не общаемся, типа конспирация. Ну, разве я виновата, что на меня вообще никто не обращает внимания. Никто! Как будто я пустое место»
Юльке стало до боли под ложечкой жаль себя. Слёзы катились по щекам горячими дорожками, смешиваясь с дождем. Совсем стемнело. Ей казалось, что она сидит на краю мира и одиночество её безмерно, нет ни одной живой души, которой было бы интересно её существование. У неё не осталось причин бояться смерти.
А на другом конце города, сжимая беспокойными пальцами, носовой платок, в темной квартире сидела женщина. Взгляд её был отрешен, она то замирала на диване, как каменный истукан, то принималась ходить по квартире, пока, наконец, не замерла, прислонившись лбом к холодному темному стеклу на кухне. Из этого окна было видно двор и подъезд. Телефон дочери и её собственный лежали рядышком на подоконнике экраном вверх, но она то и дело брала их в руки, как будто могла пропустить заветный звонок. Юлька убежала, хлопнув дверью и оставив свой сотовый. Это пугало Веру больше всего. Дочь даже в туалет ходила с телефоном, сколько было скандалов из-за этого. А теперь Вера была готова на всё, лишь бы иметь возможность дозвониться до Юли, чтобы сказать, как сильно она её любит, и уговорить вернуться домой. В безопасность.
Воображение услужливо подсовывало Вере образы маньяков, разгуливающих по городу в поисках одиноких девчонок, пьяных опасных подростков, избивающих беззащитных людей ради забавы, глубокие открытые колодцы. О самом страшном не думалось. Вера упорно, как заклинание твердила «Всё будет хорошо. Юля вернется. Мысли материальны. Все будет хорошо».
Муж Веры и отец Юльки Николай в это время методично обходил всех Юлькиных одноклассников. Они уже позвонили по всем контактам. Никто из них ничего не видел, но родители решили перепроверить, а заодно отнести заявление в полицию.
Николай уже приготовился держать осаду, чтобы заявление приняли, но на удивление дежурный обстоятельно побеседовал с Николаем, узнал все приметы, попросил скинуть все контакты, взял фотографию девочки. Розыскные работы начались в тот же вечер. Верина задача была ждать дома, ведь Юлька ушла без телефона и без ключей. Иногда её телефон оживал. Это отзванивался муж о безрезультатности своих поисков и с надеждой.
Тишина была мучительной, она выворачивала нервы, наматывая их на невидимую дыбу, обостряя слух, притупляя все остальные чувства, кроме отчаяния. Только оранжевым огоньком, глубоко в сердце теплилась надежда «Всё будет хорошо. Юля вернётся».
***
Дождь кончился, куртка с большим капюшоном не пропускала дождь, а вот зад был мокрым. Юлька очнулась от того, что её зубы стучали, а руки и ноги затекли. Нестерпимо хотелось есть. А еще раздеться, укрыться теплым родным одеялом, вытянуться на любимой кровати и уснуть. Но как после такого вернуться домой?
"Ни за что не вернусь!" подумала Юлька, слезая с парапета. "Сейчас найду только, где переночевать, а завтра на свежую голову что-нибудь придумаю"
Юлька откинулась назад и попыталась встать. Замерзшее и онемевшее тело отказывалось слушаться, отозвалось болью. Уже почти поднявшись в полный рост, Юлька вдруг потеряла равновесие и стала размахивать руками, пытаясь схватиться за воздух. Нога подкосилась и Юлька со всей дури шмякнулась на крышу, выставив вперёд руки. И тут же взвыла, забыв о предосторожностях и опасности быть обнаруженной. Левую руку полоснула боль, она обхватила её правой, пытаясь успокоить и тут же обнаружила осколок битой бутылки в ладони.
"Удача так и преследует меня" — горько усмехнулась девочка.
Вытащив осколок и баюкая ушибленную руку, Юля побрела искать укромное место в здании. Дождь прекратился и фонарь, охраняющий заброшенную стройку, ярко освещал внутренности спортивного комплекса, будущее которого так и не наступило.
"А что если и у меня нет будущего, что если я родилась, чтобы бесить родителей, раздражать учителей и умереть от потери крови или заражения бешенством" — погружаясь в жалость к себе, Юля перешагивала через битые кирпичи, аккуратно нащупывая дорогу мокрыми кедами.
***
В момент, когда Юлька балансировала на крыше, Веру пронизило отчаяние и такое острое предчувствие беды, что казалось от него умирают на месте, дико заболела рука. "Наверное, не заметила, как привалилась на нее, вот и колет", постепенно дыхание вернулось и тело вновь обрело осязаемость.
"Виновна. Виновна. Виновна." Стучало сердце в висках у Веры.
"Конечно, виновна! Кто ж спорит. Нельзя читать дневник. Нельзя шпионить по соцсетям. Нельзя кричать на подростка. Нельзя ограничивать свободу детей. И ещё миллион всяких правил и нельзя.
А, как, скажите на милость, понять, что с ней происходит? Как?! Если она ничего не рассказывает, по телефону общается за закрытой дверью, а в последнее время и общения не слышно. Смотрит свои бесконечные тик-токи, по учебе скатилась, чуть на второй год не осталась. И узнали мы это не от неё, а от классной, причем она до этого врала, что я лежу в больнице с больным сердцем и мне нельзя сообщать плохие новости. Обман на обмане.
За лето должна была подтянуть, но это же был кромешный ад — заставить её прочитать параграф или решить задачу. Свобода — это прекрасно! Никто не спорит, но я тоже хочу свободы. Я хочу свободно ходить по своему городу, а не прятать глаза и бояться встретиться с учителем. Я хочу гордиться своим ребенком, а не оправдываться перед репетиторами, уговаривая их позаниматься и выслушивая, "что они могут привести лошадь на водопой, но пить за неё невозможно".
"Мне страшно. Страшно, что с ребенком беда, а я не вижу, не понимаю что происходит. Хочу помочь и не знаю как. Водила ее к школьному психологу, говорит:
— Девочка у вас замкнутая, сложно сходится с людьми, но в классе в целом отношения ровные, хотя близких друзей нет.
А мне, не интересно в целом, мне нужно точно знать, что с моим ребенком, куда делась веселая послушная девочка.
А теперь ещё и дневник!"
Вера не заметила, как распаляясь от гнева начала ходить по комнате крупными шагами и говорить вслух
- Нет, ну ты представляешь — обратилась она к невидимому собеседнику — Она описала, как занималась сексом с Егором Петровичем, он у них в школе первый год работает, историю, кажется, преподает, точно не знаю, он с нашей параллелью не работает. И правильно его поставили к пятиклашкам. Вообще надо было после института, ему только с первоклашек доверять.
А если он маньяк? Он ее растлил и теперь заставляет его покрывать! Какие же мы с мужем дураки, надо срочно ехать к нему домой, а дневник в полицию отнести или в прокуратуру. Пусть разбираются.
А что если он, заметая следы... Нет!
Вера остановилась, как будто налетела на преграду
— Всё будет хорошо. Юля вернётся домой. Мы найдем ее и все будет хорошо! -- снова и снова, как мантру начала повторять Вера стоя и раскачиваясь посреди комнаты. О том, что нужно позвонить в полицию и рассказать о домогательствах учителя, она как будто забыла.
***
Юлька нашла подходящее место. Здесь было достаточно светло от луны и далеко от большого зала, где собиралась нехорошая компания. По дороге в новые хоромы, Юлька прихватила у них кусок пенопласта, хотя бы не на бетонном полу сидеть. Забившись в угол, она попыталась заснуть.
Повреждённая рука сильно болела, зато кровь уже остановилась. Сначала Юлька хотела забраться в самую темную часть здания, полагая, что там ее точно никто не найдет, но не смогла справиться со страхом.
Сон не шел. Машины, спешащие отвезти своих хозяев в теплые дома, где их ждут почти перестали шуршать. Город засыпал, лаяли собаки. Юлька вдруг отчётливо представила, как по ночному городу идёт маньяк. В жёлтом плаще, с капюшоном, закрывающие лицо, тяжёлые сапоги, в руке нож. Ищет, он, конечно, же её, Юльку. Вот он остановился на перекрестке, повел носом, как будто принюхиваясь откуда пахнет кровью, страхом и безысходностью, развернулся и медленно пошёл к стройке.
Теперь каждый шорох, каждое дуновение ветра заставляло сердце подростка останавливаться. Вот прошла пьяная компания. Теперь девочка была бы рада таким соседям, маньяк бы не сунулся к ней при свидетелях. Но они прошли мимо.
Скорее бы утро, рука болела все сильнее, стала горячей и опухла. Сейчас бы к маме, она бы знала, что делать, пусть бы поорала, если ей так нравится, только бы обняла, прижала к себе, успокоила. Мама раньше умела ее успокоить, Юлька и сейчас бы с удовольствием пообнималась с мамой, но никак не могла выбрать момент, они всё время ругались.
Нестерпимо хотелось пить. От голода бурчал живот. И шаги. Юлька все время слышала шаги.
Какая же она все-таки дура, что сбежала из дома, да ещё и без телефона. Сейчас бы позвонила папе, он бы пришел, забрал бы ее домой, ну и поругал бы, ну затрещину бы отвесил. Вообще-то заслужила. Зато никакой маньяк бы к ним даже на пушечный выстрел не подошёл. Отец у Юльки, что надо почти два метра ростом, бывший военный, сейчас директор автосервиса, интересно они всей бригадой её ищут или он один. А мама? Наверное плачет у окна на кухне. Из этого окна мама смотрела, как Юлька играла во дворе.
Казалось, что прошла целая вечность с того момента, как Юля хлопнув дверью, покинула теплый дом. Сейчас она сидела в темном углу и мечтала о горячей, хрустящей пицце, чтобы можно было обжигая пальцы сворачивать сочные треугольники и, подбирая тонкие ниточки сыра отправлять в рот огромными кусками. И запить всё это сладкой и холодной колой. Или мамины котлеты. С румяной корочкой, аромат которых заполнял квартиру, выманивая их с отцом из виртуального мира на уютную кухню. Скорее бы утро. Боль в руке усилилась. Снова начался дождь. Будь он неладен.
С одной стороны Юлька уже была готова вернуться домой, с другой её грела мысль, что родители испугаются её потерять и, наконец-то, услышат её, перестанут преувеличивать и передергивать факты.
Родители сейчас, наверное, ужинают. А может все-таки волнуются, ищут, ходят под дождем, обзванивают больницы, морги. Юлька не сомневалась в том, что они её любят. Её воспитание не устраивало, слишком уж оно было суровым, как будто она младенец неразумный, а не самостоятельная личность со своим мнением и правом голоса.
Не такая она должна быть у нормальных родителей. Она хотела, чтобы они радовались за неё, а вместо этого что? Ей очень шла эта сережка в носу, она так ждала, что они разделят с ней эту радость, ведь они же знали, что она мечтает о проколе носа, и постоянно просила маму, отвести её в косметический кабинет. Но нет! Они орали. Про СПИД, про строгих учителей, заставили снять.
За этот поступок ей, конечно же, влетит по первое число. Однако ей и в голову не приходило насколько родителям страшно.
***
Звук поворачивающегося ключа вернул Веру в реальность, она соскочила с подоконника, испытывая надежду и ужас одновременно. Николай еще не успел до конца открыть дверь, а Вера уже все видела, но все равно ждала. Ждала слов. Любых.
- Пока ничего. Но и плохих новостей нет. Сказали, что это хорошо. Сейчас волонтеры проверяют торговые центры, кафе и круглосуточные точки питания. Я на минутку, за Юлькиным телефоном.
Вера смотрела на мужа, его опущенные плечи, осунувшееся лицо. Её Коля – душа компаний, всегда уверенно шагающий по жизни, надежная опора – сейчас был абсолютно потерян, черты лица заострились. Тревога за дочь и чувства вины – разрушительный коктейль, уж ей ли не знать об этом.
***
- Юля! Ююююляяя!
Сердце подпрыгнуло, застряло в горле вместе с криком ужаса, да так та и осталось, бешено пульсируя. Юлька не заметила, как задремала, и этот протяжный крик вырвал её из беспокойного горячечного сна.
«Он добрался до меня! Он меня нашел. Маньяк, что ходил по городу»
- Юююляяя!
«Женский голос? У меня бред? Или он подделывает голоса, чтобы приманить и убить? Нужно бежать. Но куда? Здесь вокруг строительный мусор, битое стекло, любой шаг услышит даже глухой, а не то, что подготовленный, вышедший на охоту маньяк. Если только он не обнаружит её по звуку бухающего сердца. Нужно затаиться. Юлька легла на пол, вытянулась в струнку, вжалась в угол, накрылась картонкой. Кроссовки предательски торчали. Пришлось поджимать ноги и надеяться, что коленки будут не так заметны»
Шаги приближались. Вот уже свет фонарика шарит по бетонным стенам. Слышны голоса, как будто двое ведут неспешный разговор.
- Думаешь найдешь её здесь? Глупо. Она, поди, у подружки какой-нибудь сидит. Или в теплом кафе круглосуточном, деньги-то карманные у неё есть.
- Мы, вроде, всех обзвонили. Да и мать сказала, что вроде нет у неё подруг.
- Ага, так они тебе и сказали правду. Родители в смену работают, подростки в это время орду могут домой привести, никто не заметит.
- Я у неё в инсте эту заброшку на нескольких фотках видела, здесь граффити заметные, многие сюда за атмосферными фотосессиями ходят. А Юля еще и на крыше фотографировалась, я точно знаю, у меня самой такая же фотка есть, значит она может быть здесь.
- Если бы была, уже давно отозвалась бы, а так мы уже все проверили. Нет здесь никого. Звони, сообщай, что объект на поиск закрыт.
Если бы Светлана и Сергей разговаривали на один этаж ниже, то девочка, возможно, смогла бы разобрать слова и понять, что помощь пришла и ищет её не маньяк, а опытные Лисы – волонтеры из отряда Лиза Алерт. Но Юля была слишком напугана, а разговор состоялся слишком далеко, а рядом ребята звали её по имени, полагая, что напуганный голодный подросток должен откликнуться.
- Хорошо, пошли – Светлана уже поднесла рацию к губам, чтобы сообщить о том, что объект осмотрен и результат отрицательный, но в этот момент луч фонарика выхватил коленки, туго обтянутые грязными джинсами. Сердце девушки оборвалось, ничего хорошего под куском картона она уже не ожидала увидеть.
- Сереж, я кажется её нашла. Только я не могу сама. Посмотри ты, пожалуйста.
Сергей аккуратно отодвинул картон и увидел блестящие безумным страхом глаза.
Звонок родителям. Скорая. Найдена. Жива.