Ну покупать в наше время замороженные шампиньоны это просто ДНИЩЕ позорное!!! Хотя любая заморозка в наше время днище, будь то овощи или ягоды (за исключением фасоли, которую и летом не найдешь). Свежие шампиньоны в каждом магазине стоят 250р. на 2 раза, цветная капуста 400 сотни на 4 раза, половина одного большого красного перца вообще стоит 50р., и кусок курицы 100-150 р. (смотря кому, мужчине или женщине) с вкусной приправой добавить к перцу или грибам, или капусте на выбор, хочешь риса на 10 рублей отвари. Можно обожраться, вкуснее и полезнее чем давиться замороженной дрянью.
Да и вообще, эта хрень в пакетах была модна лет 15-20 назад. А в наше время вроде модно вести ЗОЖ.
Хотя, видя сколько молодых толстожопых ездят на самокатах или не толстожопых курят вейп, можно сделать вывод кто жрет из замороженных пакетов
Приобретая старые открытки для своей коллекции, я ничего не знала о Петербургских трамваях, передвигающихся по Неве на льду. Заинтересовавшись необычным изображением, вскоре я не только узнала об этом необычном виде транспорта, существовавшего в прошлом, но и о судьбе фотографа, запечатлевшего и увековечившего эти виды, а также о жителях того времени.
В интернете существует довольно много информации о трамваях, ходивших по льду зимой в Петербурге с 20 января 1895 по 20 марта 1911 года в обход монополистов, которые владели конными железными дорогами и которые не были заинтересованы в освоении и переходе на электротранспорт. Владельцы конки пытались судиться с компанией М. М. Подобедова, но суд постановил, что так как рельсы были проложены не по улицам, а по реке, это не нарушает договор, заключенный между Городской Думой и владельцами конки, согласно которому никто кроме них в то время не мог организовывать массовую перевозку населения города. Так первые трамваи в Петербурге начали ходить исключительно по льду, а вот на улицах они появились гораздо позже, уже в 1907 году после окончания действия этого договора.
Чтобы не повторяться, для таких же, как я любителей покопаться в прошлом, я привожу информацию, неупомянутую в предыдущих постах.
Мне удалось найти упоминания об этом необычном транспорте в литературе. Так Владимир Набоков упомянул о ледовом трамвае в своем стихотворении Петербург («Мне чудится в Рождественское утро»), написанном в 1923 году:
«… Приземистый вагончик темно-синий,
пером скользя по проволоке тонкой,
через Неву пушистую по рельсам
игрушечным бежит себе, а рядом
расчищенная искрится дорожка
меж елочек, повоткнутых в сугробы…»
Также в своей книге «Из жизни Петербурга 1890–1910 годов» Д.А. Засосов и В.П. Пызин описывают: «От набережной Зимнего дворца до Зоологического сада ходил даже электрический трамвайчик, перевозивший за пятак (малые дети при родителях — бесплатно). По льду прокладывалась узкоколейка, вагончик малюсенький, на нем ригель с колесиком, катившимся по проводу. У берега стояли баржи с павильонами, вагончик входил в вырез баржи».
Если бы мне сейчас предложили прокатиться по замерзшей реке на транспорте, где рельсы и шпалы были уложены на льду, а электрические провода которого крепились на деревянных столбах, вмороженных в лед или пройтись по вот такому вот деревянному мостику, который существовал только в зимний период, я бы, пожалуй, отказалась. Правда, в то время еще не было глобального потепления и как указывает Юрий Львов в своем рассказе об электрическом трамвае на льду толщина льда в 1895 году достигала одного метра и более. Для сравнения в наше время толщина льда на Неве составляет в среднем 40–70 см, а точнее 30–40 см в черте города и 50–60 см за его пределами. Нева замерзает во всем протяжении, но в зависимости от того насколько холодной выдалась зима, может стоять во льдах от 45 до 180 дней. Источники утверждают, что в то время ездить на ледовом трамвае было довольно безопасно: люди ходили не по самому льду, а по деревянным настилам, два раза в сутки проверяли толщину льда и места с тонким льдом помечались елочками, а также было установлено дежурство Речной полиции.
Ледовый трамвай был очень популярен у населения – в день по одному маршруту перевозили 8–10 тысяч пассажиров, в среднем за зимний сезон – около 900 тысяч человек, а в 1896 году были перевезены 1 058 739 пассажиров. Удивительно то, что за все время существования этого вида транспорта, ни один трамвай не провалился под лед, а вот обрывы проводов случались часто. Также местные газеты того времени сообщали о перегоревшей проводке, случившейся 8 января 1896 года, что послужило остановке трамвая посредине Невы и пассажирам пришлось проделать остаток пути пешком. Были также случаи, когда зимнее трамвайное сообщение приходилось завершать досрочно в связи с непрочностью льда. По данным газеты «Санкт-Петербургские Ведомости» 17 февраля 1911 года произошел обрыв проводов на перевозе от Дворцовой площади к Мытнинской набережной. Вызванный со станции монтер Василий Американцев, выключил ток, но вагоны были не заторможены и двинулись в сторону набережной. Монтер успел повернуть рычаг выключателя, но в это же время вагон, развивший скорость, переехал ему ногу. Перемогая сильную боль, Американцев героически держал рычаг, пока не подоспела помощь. Никто из пассажиров не пострадал, а сам работник в тяжелом состоянии был доставлен в больницу Святой Марии Магдалины.
В Санкт-Петербурге подробную информацию о трамваях, в том числе и ледовых можно узнать в экспозиционно-выставочном комплексе городского электрического транспорта (ГЭТ), который также предлагает 3D виртуальную экскурсию. Похожие трамваи, ходившие по льду, также существовали в Нижнем Новгороде и Архангельске.
На открытках также видно, что салоны этих речных трамваев были открытыми, так что можно себе представить каким холодным был проезд по реке в то время. Поразительно еще и то, что открытки с почтовыми штампами, датированные 1899, 1906 и 1909 годами, сохранились, в то время как самого вида передвижения по замерзшей реке уже давно нет. Кстати, говоря об открытках, именно благодаря им, сделанным по фотоснимкам Карла Буллы (1855–1929), у нас есть возможность представить как выглядел этот необычный вид зимнего транспорта в то время в Петербурге. У семьи русско-немецкого фотографа Карла Буллы сложилась непростая судьба. Он много работал и снимал различные архитектурные здания, дома, мастерские, фабрики, магазины, памятники, железные дороги и известных людей, выполнив более 100 тысяч работ за время своего творчества. Карл Булла был знаком с известными людьми того времени, включая Льва Толстого, Александра Блока, Александра Куприна, актрису Веру Комиссаржевскую, Владимира Набокова, Федора Шаляпина, Сергея Есенина, Владимира Маяковского, Максима Горького, Надежду Крупскую, Корнея Чуковского и др. Он снимал Николая II и членов императорской семьи, отца Иоанна, делал портреты военачальников и рядовых того времени, печатался в популярном журнале «Нива», а с 1908 года являлся фотографом журнала «Огонек».
В 1916 году фотограф отошёл от дел, а в 1918 году переехал в Эстонию. Предполагается, что согласно полученной визе изначально Булла не планирован уезжать из страны насовсем, но бурно развивающиеся события после революции возможно повлияли на решение фотографа не возвращаться в Россию. Его дело продолжили сыновья, которые также сотрудничали с советской властью. В 1928 году по доносу Александр Булла был арестован и провел в заключении более 10 лет, а его брат Виктор был арестован и расстрелян в 1938 году. По воспоминаниям родственников семьи многие дореволюционные редкие негативы были уничтожены при обыске, а оставшиеся изъяты, как бы стирая память о прошлом. Кстати, сейчас до 31 января 2025 года в СПб проходит выставка фотографий из частной коллекции музея Карла Буллы под названием «… И путь… и истина… и жизнь» по адресу, где изначально существовал его фотосалон на Невском проспекте, 54.
Разглядывая эти использованные открытки, я пыталась узнать еще что-нибудь из истории того времени, кто были эти люди, писавшие на английском и французских языках, и возможно описывающие, что было изображено на этих почтовых посланиях. Открытые письма того времени не были удобными для написания писем и не только потому, что такие письма не посылались в конверте, а значит любой человек мог их прочесть. Изначально на обратной стороне можно было писать только адрес, а место для написания письма не предусматривалось, поэтому отправителю приходилось писать на лицевой стороне и на изображении, что портило внешний вид открытки.
Известно, что первые открытые письма, начиная с 1872 года вообще не иллюстрировались; в 1894–1895 годах появились первые изображения, а обратная сторона, по-прежнему, предназначалась исключительно для адреса. После 1904 года на обратной стороне появилась вертикальная черта, разделяющая место для адреса и место для послания. Затем после 1908 года открытые письма переименовали в почтовые карточки, а в 1917 году упразднили твердый знак в конце и специальный значок в середине. Согласно этой информации можно точно сказать, что открытки Neva en hiver, Электрический перевоз через реку Неву и Эрмитаж были выпущены где-то между 1895 и 1904 годами.
Удивительно еще и то, как отправители умудрялись писать довольно длинные послания на довольно небольшом отведенном для письма месте. Там они в основном рассыпались в любезностях, соблюдали все правила вежливости, желали друг другу счастья, делали комплименты, искренне что-то желали, благодарили за присланные им открытки, а в общем писали ни о чем. Так в далеком 1909 году какая-то Вера Теплова посылала открытки мадам L. de Rigaud, проживающей во Франции. В домовой книге за 1917 год мне удалось найти Веру Владимировну Теплову, занимающую должность помощницы смотрительницы бесплатной женской рукодельной хозяйственной школы имени Александра Григорьевича Елисеева, находящейся по адресу 4-ей линии Васильевского Острова, 27. Была ли сама Вера Владимировна выпускницей этой школы, а в последствии стала помощницей смотрительницы оной равно как и была ли она той самой дамой, посылающей эту открытку, я не берусь утверждать, но вот история этой благотворительной школы доподлинно известна и сама по себе интересна.
Школа была открыта на средства банкира А. Г. Елисеева для девочек, преимущественно сирот, православного вероисповедания, в возрасте от 12 до 15 лет, с целью обучения их ремеслу. Заведение просуществовало с 1893 по 1917 год. Обучение в школе длилось четыре года, в программу которого входили общеобразовательные предметы и различные рукодельные занятия (кройка, шитье, вязание, вышивание и др.). Желающие могли остаться на пятый год для специализации. В 1917 году школа закрылась, а на ее месте открылся детский дом, затем фабрично-заводская школа-семилетка, а в 1930-е здесь разместилась школа № 24, ныне – гимназия № 24 имени И. А. Крылова.
Эта открытка была напечатана в период между 1904 и 1908 годами.
Вполне возможно, что мне также удалось найти информацию об отправителе открытки, написанной 6 февраля 1906 года. В ней некий Д. Майзель писал инженеру Paul Lahaye, проживающему в Брюсселе. О самом инженере Lahaye мне ничего не удалось узнать, но по этому адресу сейчас располагается технологическая компания Umicore N.V., ранее известная как Union Minière, созданная в 1906 году и первоначально занимавшаяся добычей меди и других полезных ископаемых. В Санкт-Петербурге в это время проживало несколько владельцев фамилии Майзель. В основном в разных источниках о жителях Санкт-Петербурга того времени можно найти информацию о враче Осипе (Иосифе) Исаевиче Майзеле (1855–1913), выпускнике Медико-хирургической академии 1881 года, его сыне Сергее Осиповиче (1882–1955), ставшим известным ученым физиком и брате Осипа Майзеля Семене Исаевиче, который будучи провизором, проживал со своей женой Бертой Семеновной на Большом пр., 43, владел своей аптекой, аптекарским магазином и доходным домом. Человека, проживающего по адресу Литейный пр. 51, кв. 29 в 1906 году, мне найти не удалось, но по соседству на Литейном пр. 49 в то время проживал Авр. Юдел. Майзель, инженер и владелец товарищества Электросвет.
Мне все же удалось найти упоминание о Дмитрии Марковиче Майзеле, инженере-электрике, в адресной книге «Весь Петербург» за 1907 год, проживающему уже по другому адресу на ул. Рождественской, 2 кв. 14. В течение нескольких лет адреса его проживания менялись, а с ними менялись и его должности. Так в 1911 году Д. М. Майзель был секретарем редакции журнала «Электричество», а в 1913 году он работал в технической конторе «Инженер Штейн и Ко». Далее в 1915 году инженер Майзель работал в русском акционерном обществе «Сименс-Шуккерт», а в домовой книге Петербурга 1917 года значилось уже несколько должностей – секретарь электротехнического отдела императорского русского технического общества, Электрический Отдел Центрального военно-промышленного комитета (ЦВПК) и русское акционерное общество Сименс-Шукерт (ныне завод Электроаппарат), где в 1914 году работало 2700 человек. С развитием промышленности и производства инженерная профессия была хорошо востребованной в тогдашней России.
В своем открытом письме Д. Майзель писал, что у него сейчас много работы, так как с электричеством и техникой вообще хорошо работать в России. Там же он упоминал новости из газет, возможно об их общим знакомом, уехавшим заниматься трамвайным и канализационным бизнесом, а также писал о «нынешнем притеснении ужасном для всех и везде». Какое притеснение имел в виду русский инженер? Возможно, он имел в виду антисемитизм, многочисленные еврейские погромы и запрещение Николаем II организации сионистов. В то время поселение евреев в крупных городах было ограничено, служителям религии и еврейским учителям отказывали в постоянном жительстве в Санкт-Петербурге. Полиция проверяла соответствие рода занятий евреев, каждый должен был заниматься только тем, что было записано при получении права на жительство, а при выявлении несоответствия евреев выселяли из города. Так, например, Саша Черный, который переехал в Санкт-Петербург в 1905 году, в своем стихотворении «Там внутри» 1909 года, писал о папе маленького мальчика, который был важным чиновником в сфере образования:
«...в думе выступить с законом: Чтобы школ не заражать, Запретить еврейским женам Девяносто лет рожать…»
Еще одно открытое письмо, отправленное в Гамбург в 1907 году, открывает вид на ныне Спасо-Преображенский собор, который был восстановлен на месте более раннего храма в 1829 году. Собор оставался действующим после революции, никогда не закрывался для богослужения, в годы войны служил бомбоубежищем и практически без изменений сохранился до наших дней.
Приобретая старые открытки, чудом сохранившимся в чьих-то коллекциях и которым уже больше ста лет, я не думала, что потом я окунусь в чтение истории СПб прошлого века, а в результате получился вот такой вот экскурс в прошлое. В своем рассказе я старалась опираться и придерживаться только тех фактов, которые мне удалось найти. А еще мне подумалось, кто знает, может через сотню лет кто-нибудь из наших потомков вот также "обнаружит" нас и поведает миру о каких-то "чудаках", писавших когда-то на Пикабу, ведь история, говорят, себя повторяет.
Ох уж эти дети, вечно у них «гениальные» идеи) 1920-е. Моей бабушке и её сестрам отец привез немножко конфет (карамельки -«подушечки» без обертки) - редкая роскошь и радость в те времена. Мама дала всем по конфетке, остальные сложила в баночку и сказала детям не трогать, а если не послушают, то ей Боженька все расскажет. Но дети есть дети , конфетку-то хочется . Родители ушли на работу, а дети придумали план: чтобы Боженька не видел, взяли простынку и накрыли «красный уголок» с иконами и вытащили из баночки по конфетке. Мама пришла с работы и Боженька ей все рассказал. Долго дети удивлялись : «ну как так-то, ведь он ничего не видел!» Всё оказалось просто, дети простынку снять забыли))
