При этом начать её оказывается невероятно легко: сущий пустяк – случайная безвозмездная помощь любому нуждающемуся, абсолютно естественная для воспитанного человека, обстоятельствами поставленная на поток, сразу же формирует неосязаемый ореол под именем «хороший человек» (ХЧ).

С раннего детства нас готовят быть политиками – прививают вежливость, старательность, бескорыстность.

И забавно здесь то, что наши учителя, в большинстве своём, не отдают себе отчёта в действительных предпосылках такого обучения.

Несколько погодя, вырастая и не понимая причин, многие отрекаются от заложенных с детства догм – они оказываются обременительны, либо вовсе препятствуют достижению желаемого результата.

Тем не менее, спрос на «носителей базовой программы» имеет место быть: каждый хочет иметь рядом вежливого, старательного и бескорыстного - ХЧ.

ХЧ доверяют, на него надеются в непредвиденных обстоятельствах.

Именно поэтому при выборе на должности существует негласный ценз – кандидат должен быть максимально приближен к эталонному ХЧ!

Может сложиться ощущение – всё совсем просто, но именно отрёкшиеся (О) ранее самих ХЧ осознают выгоду преимущества последних – можно не быть ХЧ, главное выглядеть таковым!

Взрослый мир встречает вчерашнего ребёнка-ХЧ развилкой, на которой ему предстоит сделать выбор: стать О, либо остаться среди ХЧ.

Эта развилка будет с ним всю его жизнь – возможны и обратные переходы.
Однако, даже став эталонным ХЧ после обратной трансформации из О путь на вершину политического Олимпа закрыт.

Вы видели фильм братьев Вачовски «Матрица» с Киану Ривзом в главной роли?
Там Нео-Киану делает фактически невозможное.

Вот и в реальной жизни оказывается: существуют такие НЕО, позволяющие О взойти на вроде бы закрытый для них политический Олимп, имя им – политтехнологи.
Для них не имеет значения стал ли О эталонным ХЧ или же нет – эти НЕО сами абсолютное злО.

Одна лишь оговорка – Олимп с помощью таких НЕО бывает разной высоты, потому как ценз кандидата – вещь многоразового использования:

«Я сама себе сейчас отвечаю на вопрос, правильно ли я сделала на прошлых выборах, когда проголосовала за Васильева, а не за г-жу Русакову, которая зачем-то решила тогда баллотироваться в районе Коньково, пиля один и тот же электорат с ним и Янкаускасом.

Причем, Васильев готов был сняться, если два других договорятся, но они не договорились.

И для меня этот вопрос крайне болезненный, потому что они дружно пришли к тому, что в думу сел единоросс.

И нет никакой гарантии, что они в будущем опять таким же образом не сойдутся лбами.

Поэтому да, я слежу за действиями всех троих, чтобы впредь четко понимать, кому из них я хоть чу-у-точку доверяю.... И, вот, это поддергивание этому доверию в моих глазах явно не способствует.»

Вас ничего не беспокоит в таких рассуждениях? Я, например, начинаю жутко нервничать. Потому что как я могу узнать, с какой-такой целью родилась? Как вы можете узнать? А если я не исполню своей особой судьбы? А если вы своей не исполните? А если вы и не узнаете, какая там у вас особая судьба? Если вы проживете зря всю свою жизнь? Если вы пойдете не в том направлении? Если вы не оставите никакого следа после себя? Если вы проживете на земле долгую жизнь и никогда не сделаете ничего важного? Что если вы думаете, что смысл и цель у вас в одном, а потом окажется — в совсем другом? Что если ваши усилия были совершенно незначительны, если вы ничего не сделали для мира?

У меня есть мысли по этому поводу, а после того, что я пережила в последние полтора года, я в них уверена.

Цель жизни есть. Но, скорее всего, это совсем не то, что вы думаете. Предназначение ваше в том, чтобы быть Любимыми. С большой буквы «Л», потому что я говорю о том, чтобы быть любимыми божественной силой, Творцом, Вселенной: вы сделаны из Любви и в Любовь вернетесь. И Любви этой абсолютно все равно, что вы там делаете со своей жизнью, потому что эта Любовь любит вас. В вас нет никакой настолько темной стороны, которую эта Любовь не может окружить собой.

Вот эта часть вас, которая так амбициозна или несчастна — Любовь уже знает об этой вашей части и любит вас все равно. Есть часть вас, которая сердита, огорчена, в депрессии?  Любовь уже знает об этой вашей части и любит вас все равно. Или где-то иногда вы ревнивы, завистливы, лжете? Любовь уже знает об этой вашей части и любит вас все равно. Любви все равно, кто вы и что вы делаете, она просто вас любит. Вы не можете стать кем-то или не стать кем-то, кого Любовь не любит.

Не мы для мира, а мир для нас

Если вас интересует, каков же должен быть ваш вклад в спасение мира, то вы все неправильно понимаете.

Вы тут не для того, чтобы быть вкладом во что-то. Иначе получается, что вы в роли жертвоприношения во имя кого-то или чего-то, а это не так. Этот мир — не жертвенный алтарь, это дар. Не вы являетесь подарком миру, а мир — подарок для вас. Все, что в этом мире есть, — подарок для вас, потому что вы Любимы. Вам не нужно платить миру за пребывание в нем: будь-то в форме работы или в форме отчаяния, или жертвы, или борьбы, не нужно ничего, чтобы вы были Любимы. Вы ничего не должны миру, чтобы заслужить Любовь. От вас не требуется оставлять следов и вкладов, работать и подрабатывать. Вы — дар, вы Любимы, даже если всю жизнь сидите на диване, едите наггетсы и пускаете газы. Вы Любимы.

Любовь любит вас — вот и все. Неважно, что люди вам сделали, что сделали вы им. Вы Любимы. Точка.

Я понимаю, что идея эта радикальна и идет в разрез со всем, что вы слышали до этого. Самое дерзкое, что вы можете сделать в своей жизни, — это взять и поверить в то, что созданы Любовью для Любви и для того, чтобы быть Любимыми.

Вам не обязательно менять мир. Это тяжкий труд, плюс это предполагает, что вы знаете, какой была задумка того, кто этот мир сотворил, а вы ведь не знаете этого. И не узнаете. Вы не узнаете, какой был смысл того, что вы родились. На днях я шла по улице и увидела человека, который вынес на улицу лестницу и мыл окно, его лестница была явно неустойчивой, я подошла и подержала ее, чтобы она стояла ровно. Может, я для этого момента родилась? Кто это может ответить?

Можете, но не обязаны

Это все не значит, что вы должны со всем мириться. Если вы хотите в этом мире работать, то работайте. Если вы хотите быть активистом, то будьте им. Если вы хотите помогать людям — помогайте. Но вы не должны. В обмен на таинство вашего рождения вы не обязаны этому миру ничего. Вы не должники. Вы — дар, а мир, в ответ, является предложением для вас.

У вас есть домашний питомец? Посмотрите на него прямо сейчас. Что он делает? Ваш котик, песик, рыбка, птичка, — что они делают прямо сейчас? Они беспокоятся о своей судьбе? Они нервничают, потому что не в состоянии изменить мир? Они думают, как же им услужить человечеству? А если они не услужат, то, что — они будут неудачниками, прожившими зря? А если они не оставят никакого следа в жизни других кошек или собак, или рыб, или птиц, то они недостойны Любви? Конечно, нет. Собаке или коту не надо ничего делать, чтобы быть достойными Любви. Они просто существа сделанные с Любовью, эксперимент Творца, вот и все.

Вы тоже, как ваши питомцы, — эксперименты творца, спазм божественной силы, любопытная смесь материи и сознания, энергия, созданная тайной. И это все, чем вам нужно быть, чтобы быть Любимыми.

Смешно, что вы все еще думаете, что с вами что-то не так. Абсурдно, что я тоже иногда думаю, что со мной что-то не так. Это не имеет смысла. Это смешно. Все, что вам нужно в жизни делать, чтобы мир стал подарком для вас — это уразуметь, что вы Любимы. Когда вы поймете эту истину, она изменит мир, поверьте. Попробуйте и увидите. 

Кстати, это так и есть, даже если вы еще в это не верите...

— Каким праведным трудом я мог бы заслужить милость Божью? — спросил еврей.

— Откуда мне знать? — ответил Мастер. — В твоей Библии говорится, что Авраам ежедневно проявлял радушие и Бог был с ним. Илия молился, и Бог был с ним. Давид правил царством, и Бог был с ним.

— Можно ли как-нибудь узнать, что за работа предназначена мне?

— Можно. Спроси, что милее всего твоему сердцу, — и делай то, что оно велит.

А у школы во всю волновалось и колыхалось человеческо-цветочное море, обильно подсвечиваемое белыми бантами первоклассниц. Гремела музыка, школьный вальс, а обитатели окрестных домов уже собрались на балконах, в ожидании, что на этот раз придумал директор, большой затейник на праздники. То сотни шаров запустит в небо, то фейерверк устроит после линейки, а то ведь и настоящих, живых, белых голубей отпускали.

Тамара Васильевна с удовольствием приветствовала знакомых, щурясь от яркого солнца в затененной стороне школьного двора. За годы работы она точно знала, где ей лучше находиться, где повыгоднее встать на линейке со своим классом, и это место в тени неизменно оставалось за ней, директор уважал ее опыт и возраст, и всегда шел на встречу ее маленьким просьбам.

Новый класс подобрался прямо на диво. Тамара Васильевна постаралась, юбилейный все-таки! Чтобы поровну мальчиков и девочек. Пришлось ради этого даже взять несимпатичную ей девочку из подготовительной группы. Школа, где работала Тамара Васильевна, считалась лучшей в районе, да чего уж греха таить, одной из лучших в городе! И не в последнюю очередь играл роль принудительный отбор. Очередь туда стояла огромной, поэтому учителя получали от директора негласное право отбирать себе детей с подготовительных курсов, которые сами и вели. Так что с каждым учеником своего юбилейного будущего 10 выпуска Тамара Васильевна была знакома задолго до дня знаний.

Класс вышел как на подбор. В каждом Тамара Васильевна ощущала потенциал, вот Даня будущий физик, Марина биолог, Оля ветеринар, Семен пилот, Сережа экономист. Не рядовые сотрудники, а лучшие из лучших в своем роде, люди, которые смогут перевернуть будущее. Так, как этого хотелось Тамаре Васильевне, так, как она это видела. Практически никогда Тамара Васильевна не ошибалась. Все ее ученики вырастали именно теми, кого она почувствовал в них еще в первом классе. Поэтому всегда у Тамары Васильевны невозможно было протолкнуться в классе в день учителя: приходили ее бывшие ученики с поздравлениями, а директор всерьез поговаривал , что школе нужно присвоить имя Тамары Васильевны Сергеевой за безусловный и безоговорочный вклад в будущее.

В этом году в связи с юбилейным первым классом Тамара Васильевна занимала центральное место на линейке. Даже глава района и председатель городского комитета образования приехали поздравить Тамару Васильевну. Ей жали руку, вручили медаль, большой букет, она улыбалась и обводила взглядом свой новый класс, ей было отчего-то неспокойно.

Наконец отгремел салют их разноцветных конфетти и серпантина, густо засыпав окрестные газоны, суматоха улеглась и все разошлись по своим кабинетам. Тамара Васильевна вздохнула удовлетворенно и рассадила детей за парты так, как было удобно ей. Несимпатичная девочка оказалась на последней парте. Пока дети рисовали по заданию Тамары Васильевны кленовые листья, она прохаживалась по рядам и наблюдала. Листья у детей выходили разные. Аккуратные и не очень, большие и маленькие, красные, желтые, резные и скромно-угловатые. Кто-то нарисовал целый букет. А, это Арина, художница. С ней было все ясно сразу. Еще на подготовительных Тамара Васильевна все сказала ее маме, не забивайте ребенку голову, отдайте в школу попроще, она художник. Но мама ни в какую, художник не профессия, пусть учится математике. Тамара Васильевна вздохнула и сказала, что Арину в класс возьмет. За Ариной сидела неприятная девочка смотрела в окно.

- Илона, ты почему не рисуешь кленовый лист? – строго спросила Тамара Васильевна. Детей нельзя распускать, они самого начала должны привыкать к порядку.

- А зачем? Вон какой клен за окном красивый! Верхушка красная, а низ зеленый. – ответила она нисколько не смущаясь.

- Вот и нарисуй такой лист. – настаивала Тамара Васильевна

- Зачем? Я как настоящий все равно не нарисую. – ответила она.

Двадцать девять голов немедленно обернулись в сторону последней парты. Прямо на их глазах разворачивалось что-то интересное. Тамара Васильевна вдохнула поглубже и привычным для такой ситуации голосом, с изрядной долей металла сообщила:

- На уроке все занимаются своими делами, а именно рисуют листья. Кто-то уже закончил? Если нет, то возвращайтесь к своим рисункам.

Потом она обернулась к Илоне. Ну надо же, паршивка, в такой день ей испортила праздник!

- Илона, если ты не хочешь рисовать лист, нарисуй что- то другое.

Девочка внимательно посмотрела ей в глаза и выдохнула:

- Хорошо, я нарисую.

Тамара Васильевна кивнула.

- Вот и правильно.

Она всегда добивается своего. Класс молча сопел над рисунками.

Вечером Тамара Васильевна разбирала принесенные домой цветы и задержалась над пачкой нарисованных кленовых листьев. Из растрепанной пачки выпал листок. Большая пупырчатая жаба с тощим мухомором, произраставшим у нее из головы. Нарисовано было неплохо, даже очень хорошо. Пожалуй, даже лучше, чем у художницы Арины. Неужели Илона тоже художница? И тут Тамара Васильевна поняла, что так и не провела свой личный тест на профориентацию, просто сразу отмела эту девочку из кандидаток в свой класс, а потом, когда добавляла для ровного счета и забыла. Ну, ничего, как раз и исправит это недоразумение, скоро же день учителя. Вот она и разгуляется! Это ее святой праздник.

Весь месяц юбилейный класс честно и кропотливо рисовал крючки, палочки и овалы в прописях. Только Илона со скучающим видом сдавала свою пропись с идеально прописанными строчками раньше всех и с таким же унылым видом смотрела в окно, где рос клен, к концу месяца уже полностью ставший красным.

Тамара Васильевна ожидала дня учителя. Правда ,праздник ей немного подпортил директор, который вызвал ее прямо накануне и сообщил, что с крупного телеканала приедут брать у нее интервью. А еще, по словам директора, ее ожидал большой сюрприз. Для интервью директор даже выделил свой кабинет с шикарной кожаной мебелью и дубовым столом.

В назначенный час наряженная Тамара Васильевна зашла в директорский кабинет. Вот уж правда, сюрприз!

- С праздником, Тамара Васильевна!- радостно в один голос закричали оба оператора и журналистка.

- Малышкин? Иванов? Оболенская? – сразу же узнала бывших учеников Тамара Васильевна, вытирая набежавшую слезу.

- Вообще-то уже Анисимова, но это я.- улыбнулась журналистка.- Тамара Васильевна, вот сюда присаживайтесь, будем начинать. У нас федеральный канал, ваше интервью увидят по всей России

Тамара Васильевна строилась в директорском кресле, а Настя Оболенская, теперь уже Анисимова приступила к вопросам.

- Тамара Васильевна, наш канал собрал на вас небольшое досье и выяснил, что за 9 выпусков вы оказались рекордсменом страны по успешным ученикам. Каждый второй ваш выпускник является успешным в своей области и как минимум каждый работает в предсказанной вами профессии. Расскажите, в чем секрет вашего успеха.

Тамара Васильевна улыбалась, но внутри нее бушевал огонь. Раскопали, гады! И кто их просил?!

- Что вы! Не может такого быть! Я, безусловно, имею большой педагогический опыт и могу увидеть в каждом ребенке его дар, но чтобы каждый?!

- Без сомнения. Каждый, ошибки быть не может. С некоторыми нам связаться не удалось, поскольку они живут и работают за рубежом, но их близкие подтвердили, что именно по тем самым профессиям, о которых говорили им именно вы.

Тамара Васильевна похолодела. Это конец.

- Здесь достаточно просто любить детей и всю себя отдавать им. Замечать каждую мелочь, общаться с ними, понимать, знать, что у них на душе.- все еще пыталась спасти ситуацию Тамара Васильевна

Из кабинета директора она вышла на негнущихся ногах и впервые отпросившись у директора ушла домой прямо с середины рабочего хоть и праздничного дня.

Следующие выходные Тамара Васильевна провела дома, отключив телефон. Она знала, что ее ждет. Убежать было невозможно, и оправдаться тоже. Тех, кто нарушает равновесие, всегда настигает кара.

И верно. В субботу вышло интервью, а в воскресенье в дверь настойчиво позвонили. Тамара Васильевна открыла. В ее маленькую двухкомнатную квартиру вошли сразу пять человек в темных одеждах. У каждого была приколота такая же шипастая брошь-роза на толстом стебле, какая имелась и у Тамары Васильевны.

- Ну, здравствуй, Васильна! – поприветствовала ее сквозь зубы высокая худая женщина в элегантном кейпе - А ты нас ждала, как я погляжу.

- Не ждала, но ожидала. –пошутила Тамара Васильевна. – в комнату проходите.

Пятеро разместились на диване и в креслах.

- Посмотрели мы твое интервью. – начал низенький пухлый краснощекий старичок в нелепом кожаном плаще до пола.

- Да чего уж там, вся страна посмотрела. – отозвалась заслуженная учительница, глядя в пол.

- Ты у нас, значит, гениев миру открываешь? Так свою силу расходуешь? Мы тебе этот участок для чего выделили? – сразу начала нападать высокая худая женщина в кейпе.

- Для кормления.- невесело отозвалась Тамара Васильевна.

- Правильно! - шарахнула по столу обвинительница так, что советская тяжеленая ваза из гутного стекла подскочила и раскололась надвое. – Для кормления! В наше время вампиры по углам сидят, силу не тратят и не отсвечивают!

- Чего ты, Элеонора Юрьевна разошлась? Вещи вон хорошие портишь. Это ж Йозеф Господка! – примирительно встрял красавчик в очках, причесанный в модном стиле интеллектуального лесоруба.

- Валерий! – оборвала его Элеонора Юрьевна – Какой Господка, мы сюда зачем пришли? Мы ее судить пришли. Наш вид под угрозой! Сколько нас осталось в стране? Пять?

- Семь! – угрюмо ответил высокий бородач в черной шапке до бровей. – Нас пять, Васильна, и внучка моя.

- Внучка не считается. Она вообще еще не известно, наших ли кровей.- строго ответила Элеонора. – Какой договор у нас был? Ты в школе по чуть-чуть у детей берешь, мы с Ильичом у себя в больнице, Валерка моделей своих сосет в Москве, Петрович зеков в Магадане, Дамир туристов на Алтае.

- Не на Алтае, а в Альметьевске! – возразил пожилой татарин в черной кожанке.- И не туристов, а нефтяников.

- Всё равно. – огрызнулась Элеонора.- А она интервью раздает, информацию распространяет. Вы понимаете, что нас раскроют из-за нее? Как это она предсказывает так? А потом у детей найдут укусы и всё. Понеслось. Всё, голосуем за уничтожение. Я ЗА!

Элеонора подняла худую руку в черной перчатке. Валерий тоже поднял, немедленно ориентируясь на старшую.

- Воздержусь. – поджал губы Дамир.- я соблюдающий мусульманин. Не могу я за убийство голосовать.

- Ты чего, Элеонора? – попытался образумить ее краснощекий старичок. – Нас и так мало осталось...

- Ты еще против меня будешь слово свое говорить?! – возмутилась Элеонора, практически шипя – ну я тебе дома задам, и на работе тоже…А ты, правоверный, давно ли заделался?

- А я против! Категорически. Мне еще внучку учить. А это лучшая школа в городе. Я ее специально из Магадана привез. Талант у нее, это я и без Васильны знаю. Рисует она, во! – и бородатый Петрович в шапке до бровей поднял кривой большой палец в знак одобрения.

-Итого, два ЗА, один ПРОТИВ, один ВОЗДЕРЖАЛСЯ. Всё, Тамара, неси сюда свою розу. Сперва из ордена тебя исключим. – торжественно сообщила Элеонора.

- Погодите. Внучка не голосовала. – возразил Петрович

- Она не считается. Не известно, вампир ли, мала еще. – скривилась Элеонора

- А вот мы сейчас у Васильны и спросим. Она ж у нас по крови гениев распознает. А уж своих сразу учует.

- Ладно, давай внучку. – разрешила Элеонора

Петрович метнулся за дверь.

- Элеонора, можно я уже этот плащ сниму? Жарко. – пожаловался краснощекий Ильич

- Нет.- отрезала она. – Мы судить ее пришли. Все должно быть по канонам, все в черном.

Ильич закряхтел и утер пот со лба платком.

В квартиру вернулся топая сапожищами Петрович, подталкивая вперед девочку в желтой куртке.

- Илона??? – ахнула Тамара Васильевна.- Петрович, чего ты сразу-то не сказал, что это твоя внучка?

- Да не хотел я по блату. – пояснил он стесняясь. – Школа-то для гениев. Хотел, чтоб честно, если есть у нее талант, то пусть учится, а нет, то в Магадан поедем обратно.

- Мы не талант сейчас определяем, а ее право голосовать. – выступила Элеонора. – Давай, Тамара. А я мы с Ильичом подтвердим. Все-таки мы врачи.

Тамара Васильевна вздохнула и осторожно прикусила тонкий пальчик девочки. И моментально тяжелая волна ударила ей в голову. Из тонких тянущихся к невидимому солнцу нитей сплетались города из деревьев, на которых жили фантастические существа с пушистыми зелеными хвостами, перелетавшие между деревьями на гигантских стрекозах, из облаков лился ароматный разноцветный дождь, окрашивая большие кружевные грибы, растущие с космической скоростью и подпирающие небо.

Тамара Васильевна сплюнула на пол.

- Да,Да, Петрович. Талант у нее художественный, без сомнения.

-Я ж говорил! Наша она! - обрадовался гордый дед.

- Дайте мне проверить. – заверещала Элеонора.

- На, на – сунул ей под нос измазанный кровью палец девочки скептически настроенный Петрович

Элеонора понюхала и скривилась.

- Мне проверять не надо, надеюсь? – уточнил Ильич, не терпевший крови соплеменников.

- Не надо. Наша она, вампирской кровью за версту несет. Пусть голосует. – расстроилась Элеонора

- Я ПРОТИВ! – радостно высказалась Илона.

Дамир кашлянул из угла.

- Я тогда тоже против. Пусть ребятишек учит, чего там. Все на благо страны.

- Трое против, Эля. Пойдем домой. – примирительно сказал Ильич

- Терпеть не могу, когда ты меня так называешь. –фыркнула Элеонора. – А ты, Дамир, оказывается не только мусульманин, а ещё и патриот? Ладно, всем счастливо оставаться.

Один за другим вампирский совет покидал квартиру Тамары Васильевны. На пороге она задержала уходящего Петровича.

- Петрович, ты как это сделал? Ты же знал, что я узнаю. – спросила она, заглядывая ему в глаза

- Знамо дело, как. Элеонора дура, она ж ничего не видит без очков, а очки не носит, считает, что ей не идут. Ты какой палец кусала то? – усмехнулся он

- Указательный. – ответила Тамара Васильевна

- А я ей средний под нос подсунул, который своей кровью измазал. Во как! – хохотнул он. – Васильна, я ж все про нее знаю. Не вампир она. Но внучка моя и талант у нее. Ей учиться надо. А без тебя никак. Школа гениев всё-таки!

- Я знаю. - вздохнула Тамара Васильевна. – Спасибо тебе, Петрович. За все!