Граница познания
Может ли наука аргументированно доказать небытие того, чего нет?
Может ли наука аргументированно доказать небытие того, чего нет?
У меня в жизни было не так уж и много друзей, но все они были незаурядными. При выборе друзей для меня самым главным была не верность, не уровень образования, ни общественный статус человека, а его странности. Я мог многое человеку простить, если с ним не было скучно, если я мог о нем долго писать, а потом читать написанное, уничтожать и писать заново, потому что произведение об этом человеке казалось мне недостойным такой неординарной личности. С детства я не любил людей, потому мне больше нравились те люди, у которых все не так, как у людей. Я не видел смысла в общении с теми, кто на вопрос о том, как дела, отвечал «нормально» или «хорошо», и начинал обсуждать погоду или какие-то рабочие вопросы. И что можно написать о человеке, у которого все нормально и хорошо? Можно разве что перечислить его достижения в буклете призывающим за него голосовать на выборах в парламент или муниципалитет. А для создания привлекательного литературного образа нужен образ трагический, преодолевший множество трудностей и испытаний.
Юрис Наполеонович Островский к моменту нашей встречи был уже изрядно потрепан и покалечен жестокой жизнью, ему было что рассказать, да и рассказывать он умел очень артистично и поэтично. Он профессионально владел и голосом, и словом, а я в то время не владел ни тем, ни другим, был слишком наивным, не очень образованным максималистом, которому казалось, что он вот-вот познает мир до конца. Многие относились ко мне снисходительно, пытались поучать, и это меня ранило, впрочем, и восторги некоторых недалеких людей моей начитанностью и болтливостью меня тоже раздражали из-за недовольства собой. В девятнадцать лет я был комком противоречий, для которого не было авторитетов, но который эти авторитеты пытается для себя создать. Мысли мои были обращены в будущее. Мне казалось, что все у меня впереди, а настоящее мне служило только для того, чтобы находить в нем повод для того, чтобы помечтать. Смотрел я на бомжа, и думал, что можно его отмыть, вылечить от алкоголизма, обучить новой востребованной профессии, устроить на работу, убедить его начать расширять кругозор, заниматься творчеством после трудовых подвигов, и станет он великим человеком. Чтобы не потерять желание жить, я старался искать в своих друзьях что-то, что могло бы сделать их великими.
В то же время у меня была очень низкая самооценка. Я был убежден в том, что те, кто мне был интересен вряд ли со мной согласятся общаться просто так, потому общение со старшими коллегами по работе было основано на том, что я угощал их алкоголем, под воздействием которого я мог раскрепоститься и не переживать постоянно о том, что я что-то не то ляпнул. У меня тогда была мечта стать писателем, хоть мне и пришлось тогда работать слесарем. Но у меня с осуществлением этой мечты было две проблемы – я не знал, о чем мне писать, и не знал, как же мне овладеть словом. И мне казалось, что мой тогдашний коллега Игорек, который был старше меня почти в два раза, неплохо излагает свои мысли, когда иронично критикует окружающих, а все эти пьяные приключения дадут мне материал для будущих книг. Кто-то коллекционирует почтовые марки, кто-то спичечные коробки, кто-то монеты, а я коллекционировал нелепые приключения в своей голове. Я прощал Игорьку его лицемерие, женскую мелочность, его трусость и нерешительность, за его умение складно и артистично говорить, у него были ораторские способности, и если бы он не пошел учиться в техникум на автослесаря и потом не женился, не стал жестянщиком на заводе РАФ…
После одной корпоративной пьянки, которую начальник неожиданно решил прекратить в самом разгаре, я и Игорек оказались в баре недалеко от завода, на котором располагалась фирма, в которой мы трудились. Это было в центре Риги, оттуда за пятнадцать минут можно было дойти до железнодорожного вокзала. Двое суток оставалось до нового девяносто девятого года. Домой мне ехать совсем не хотелось, в кармане было десять лат, на них тогда можно было долго пить пиво в круглосуточной пивной, которые тогда были на каждом углу. Игорьку тоже не хотелось идти домой, где его ждал едва начатый десть лет назад ремонт, но совершенно не продвинувшийся, кричащая жена, и десятилетняя дочка, спрашивавшая его, почему он не начнет работать головой, если у него не получается зарабатывать на жизнь руками.
Игорек предложил поехать на Зас, то есть к его бывшему коллеге Александеру, который жил недалеко от станции Засулаукс в левобережье Риги. В электричках тогда ещё кондукторов не было, потому можно было доехать бесплатно, побегав из вагона в вагон в случае рейда бригады контролеров. Спускавшееся в мой желудок пиво попросило крепкий алкоголь, находившийся там подвинуться, они собрались драться за место в моем желудке, и для драки решили выйти. В общем зажав рот я побежал на улицу облегчиться, а потом согласился поехать в гости в незнакомый мне район к какому-то незнакомому человеку. По дороге Игорек рассказал мне, что он вместе с этим Александером работал жестянщиком на РАФе в Риге, где делали экспериментальные, выставочные и эксклюзивные образцы микроавтобусов «Латвия». После того, как завод начал расплачиваться с работниками своими акциями, а потом закрылся, Игорек год работал слесарем в какой-то немецкой фирме, а вот его друг устроился в телефонную компанию землекопом. Все-таки он отучился один курс в радиотехническом институте, до РАФа год работал продавцом электротоваров.
Игорек в электричке принялся мне шептать на ухо про то, что его друг служил в войсках связи, и женился там на девице, которая тоже пошла служить в армию, чтобы найти себе жениха. Девица была слишком игривого нрава, а точнее кидалась на всех мужиков подряд, а Александер этих мужиков отгонял, специально для этого занимаясь карате. На свадьбу мама подарила Александеру двушку в панельной хрущевке, дала денег на хорошую свадьбу, а сама уехала в родной Полоцк. Вскоре у молодоженов родился сын, но воспитывать его начали помимо отца несколько друзей матери. Через пару лет Александеру это надоело, и он отправил жену в деревню Грязи в Псковской области, а сына к своей маме в Полоцк. В телефонной компании он работал в основном в командировках, начал сильно закладывать за воротник и незадолго до нашего визита, его оттуда уволили за прогулы. Он особо не расстроился по этому поводу, решил, что работа, мешающая ему пить водку не нужна. Он решил сдать одну из комнат в своей квартире своему знакомому, бывшему коррумпированному офицеру милиции, который был совладельцем трех стоянок, и мог позволить себе пить целыми днями и не работать. Однако, его дома пилили жена и теща, вот он и решил снять комнату у знакомого, чтобы и пить не было скучно в одиночку.
Как Александер, так и его лысый друг мент мне очень не понравились, но я не мог понять, чем конкретно они мне не нравятся. Лысый держался высокомерно, рассказывал о своей службе офицером на флоте в Ледовитом океане. Александер был тихим очкариком, который старался выглядеть интеллигентно, предложил мне поиграть в шахматы, жадно глотая принесенную нами ужасно вонявшую водку. Игорек заискивающе говорил своим друзьям о том, как они прекрасно готовят, нахваливал за то, что они нарядили елку, и повесили гирлянды. Стол был застелен белой скатертью, а еда находилась в фарфоровом сервизе. Впрочем, палас на полу был протерт до дыр, и я не мог понять, почему хозяин его не выбросит. А ещё эта секция, в которой стояла пара книг на польском, пара на белорусском и целое семейство керамических ёжиков разного размера. Остальные полки были пусты. Телевизор стоял с вывороченными кишками. Александер заявил, что после праздников он его в два счета починит, надо только за деталями съездить.
Потом пришли какие-то женщины, одна из них принялась танцевать со мной, шепча на ухо о том, что она гражданка Израиля. Игорь в это время пил в кухне с её «охранником». Я не заметил, как сел на диван и уснул, а когда я проснулся, диван был уже разложен, на нем лежал Александер с какой-то женщиной под одеялом. Я не сразу вспомнил, где я нахожусь, чувствовал только неприязнь к этому очкастому незнакомцу под одеялом с капризным выражением лица. Мне захотелось уйти, оттуда поскорее. Я направился в коридор, но Игорек, сидевший в кухне, заметил меня, позвал к себе, и влил в меня стакан водки, а потом напихал полный рот конфет, коробки которых мы получили от Жоры в подарок. И тут он представил мне сначала охранника израильтянки и какого-то очень высокого субъекта с длинными черными волосами, окладистой черной бородой и аристократическим лицом. Синие глаза смотрели на меня каким-то отрешенным взглядом рок-музыканта под наркотиками или распятого Христа. Игорек сказал, что это сам Наполеонович, сосед Шурика, заслуженный артист Засулаукса, пан Островский. Мне он сначала показался недобрым, но стоило ему протянуть мне свою неловкую ладонь и заговорить скороговоркой, подобно священнослужителю, читающему нараспев молитву, я почувствовал, что это очень добрый человек. Я спросил его, не поп ли он. И он ответил, что некогда был дьяконом в православной церкви, и собирался стать протоиереем, но из-за интриг недобрых коллег по церкви ему пришлось оставить церковную службу и стать просто верующим. Как-то тогда беседы не получилось, новый знакомый Юрка ушел к себе домой, а я попал в неприятный переплет.
Игорь Николаевич решил съездить домой, взять свои сбережения и вернуться к этому Александеру Зеноновичу, чтобы встретить новый год у него. То же самое он предлагал сделать и мне, то есть я должен был отправиться домой к себе, взять там свои пятнадцать лат, встретиться с ним у вокзальных часов в семь вечера и поехать в гости к его другу. Мне в этой квартире не нравилось, как и её хозяин, я начал робко отказываться, но Игорек настоял на том, чтобы я с ним встретился, и мы приехали праздновать новый год именно туда, где на его взгляд было весело. К полудню мы выбрались из квартиры, дошли до станции Засулаукс, и застряли там в тесной пивной, где наливали очень плохое пиво. Там, ко мне прилипла какая-то страшная женщина, лица, которой я совершенно не запомнил, но Игорек потом мне сказал, что она была ужасной. Я съездил домой, взял деньги вместе с этой женщиной, кружными путями добрался до вокзала, выпив ещё достаточно много пива по дороге, но женщина убеждала, что мы с Игорем договорились не на семь, а на шесть, убедила меня поехать обратно на Засулаукс, где я как-то вспомнил, не смотря на невменяемое состояние, где находится квартира друга Игорька. Дверь открыл Лысый, я не знал, что сказать, да и он никак не мог вспомнить, где меня видел, а женщина взяла меня за локоть, и сказала, что я ошибся дверью. Как-то я оказался в пивной на станции, где кореец обманом отнял у меня пятерку, я начал требовать от него вернуть деньги, в общем бармен и пара ребят меня вывели и принялись бить, а потом решили сдать в полицию, но я как-то вырвался, сел в электричку, которая шла из Юрмалы в Саулкрасты. Я мог без пересадки добраться до дома, но уснул, и очнулся на конечной станции, обратной электрички уже не было, и встретил я новый год в зале ожидания с дежурной по станции и бомжом, около печки.
После всего этого я совсем не хотел ехать в гости к бывшему коллеге Игорька, когда мы снова напились после работы в пивной. Но мой старший коллега сказал, что на этот раз мы разделяться не будем, потому всё со мной будет в порядке. И в тот раз всё было менее трагично для меня, но у Игорька денег особенно не было, он сетовал на то, что зарплату за неделю он отдал жене, заначив только десятку, купил сигарет на неделю, и у него осталось только семь лат. Вопреки его ожиданиям, у Лысого были какие-то проблемы с деньгами. Телефон в квартире отключили за неуплату, и владелец трех автостоянок был вынужден бегать по соседям и униженно просить дать ему позвонить, своему компаньону, на пару с которым он открыл эти стоянки. Потом он все-таки дозвонился, и пришел в ярость от услышанного. Компаньон и соучредитель его фирмы, заявил, что если он хочет денег, то пусть сам приедет и возьмет, и выразил недовольство по поводу того, что прибыль они делят пополам, вложились одинаково, но Лысый совсем ничем не занимается, ведь надо было контролировать сторожей, платить им зарплату, контактировать с бухгалтером, платить налоги, разбираться с конфликтами с клиентами.
С новогодней ночи прошел уже месяц, но на столе стоял тот же сервиз, висели те же гирлянды, и наряженная ель все ещё стояла в углу. Александер сказал, что им отключили электричество за неуплату, но он подключил его обратно, да ещё и мимо счетчика как-то. Газ им тоже перекрыли, опечатали вентиль, но они сорвали пломбу. Игорек по-отечески говорил Александеру, что долги за квартиру надо выплатить, а то могут и выселить. Александер снисходительно улыбаясь в ответ, говорил, что через пару дней он выйдет из запоя, найдет работу и выплатит все долги, прибавив, что он уже не мальчик, что ему тридцать два года, и он все свои проблемы решить сам, без всяких наставлений. Мы с Игорьком то и дело ходили на ближайший базарчик то за водкой, то за пивом, мы пили пиво, а хозяева квартиры водку. Деньги у меня как-то быстро закончились, как и сигареты. И тут Игорек решил зайти к соседу Наполеоновичу, чтобы стрельнуть у него сигарет, а возможно и денег одолжить. В тот раз я был в более вменяемом состоянии, поговорил с Юрисом про рок-музыку. Он сказал, что в свое время играл в группе на гитаре, пока не получил травму. Игорек начал допытываться, что была за травма, и тот ответил, что они играли на свадьбе каких-то бандитов, тем что-то не понравилось, и они выбросили бедного Островского из окна, с третьего этажа. Упал он неудачно, сломал руку, с позвоночником тоже были проблемы, долго пришлось лежать в больнице, долго он не мог ходить без костылей и в итоге получил третью группу инвалидности. Пока он вставал на ноги группа его распалась, да и многие друзья от него отдалились.
Скурив шесть сигарет, которые гостеприимный Наполеонович вытащил из тайника в туалете, Игорек начал расспрашивать, как Юра отнесется к тому, если мы как-то заглянем к нему в гости, среди ночи, не с пустыми руками, конечно. Тот ответил, что из дома выходит редко, потому что ходить ему трудно, а если придут такие хорошие друзья, как мы, то он всегда будет нам рад, в любое время, и мы можем у него гостить, сколько захотим. Правда, денег он одолжить не смог, сказал, что его мама, живущая в Нью-Йорке, высылает деньги соседке, которая должна платить за квартиру, и готовить ему есть, да и покупать все необходимое. А свою пенсию по второй группе инвалидности, он уже неделю назад потратил, повеселился с соседями. Мы с Игорьком поехали по домам, по дороге он сказал мне, что каким-то этот Шурик стал требовательным и капризным, видимо Лысый на него плохо влияет, и потому в следующий раз лучше идти в гости к Наполеоновичу, который всегда дома, электричество у него не отключают, газ тоже, так что вермишель быстрого приготовления заварить можно, или пельмени сварить, да и нет у него никаких претензий по поводу того мы пьем пиво, а не водку или какой-то спирт. В общем, он сказал, что нам нужен запасной аэродром для пьянства. Хотя, после пьянки, он, как обычно собирался бросить пить.
В следующий раз, когда мы с Игорьком напились, мы сразу отправились к Наполеоновичу. Тот, сильно хромая, дотащил до кухни музыкальный центр, и мы достаточно громко слушали музыку, причем кассеты, которые были при мне, с зарплаты я часто брал пару штук, чтобы не все деньги уходили только на пьянство, сигареты и еду. У Наполеоновича было намного веселее, он начал пародировать Горбачева, Ельцина, Жириновского, Новодворскую, даже Ленина и Сталина. Однако, после десятой двухлитровой бутылки пива, он уже начал изображать различных животных, то пел петухом, то кудахтал, потом немного похрюкал, помычал, и наконец взвыл, так что даже напугал свою кошку. Я так заслушался, что прожег себе спортивные штаны с тремя лампасами сигаретой. Тут на шум явились Александер с Лысым, и Игорек начал перед ними оправдываться, когда они мягко упрекнули нас в том, что мы не зашли к ним. Он говорил, что мы просто не хотели их будить среди ночи, что даже не знали, дома ли они. Пиво они с нами пить отказались, попросили Наполеоновича, чтобы он попросил у одного соседа по прозвищу Губа позвонить. В итоге они снова оказались в кухне, Лысый ругался, говорил, что надо ехать выбывать деньги у его компаньона или подельника, как он его начал называть. Как-то мы переместились в квартиру Александера, Наполеонович остался у себя, я помню, что просил нитку с иголкой, чтобы хоть как-то зашить дыру в штанах, а потом уснул.
Очнулся я запертым в квартире, не сразу вспомнил, как я там оказался, куда все делись, денег у меня не было, очень хотелось есть и курить. Я полез в холодильник, то там было только пару морковок. Я вспомнил, что уже вечер воскресенья, и пора бы поехать домой, чтобы в понедельник выйти на работу, но я не мог выбраться их квартиры. Думал даже спуститься по балконам с четвертого этажа. Но тут услышал за стенкой знакомые песни, постучал в стену, и спросил, не Наполеонович ли это. За стенкой ответили, что это Бонопартович. Я объяснил ситуацию, и Юра сказал мне, где в коридоре висит запасной ключ. И вот я сидел у него в кухне, и пил чай, который он заварил из использованных пакетиков. Порывшись в шкафчиках, он нашел вермишель быстрого приготовления, а в холодильнике у него была кастрюля с бульоном от пельменей. Все это он совместил разогрел и кинул туда ещё краюхи черствого хлеба. Было очень приятно съесть хоть что-то, после сырой моркови. Когда я посетовал на отсутствие сигарет, Наполеонович сказал:
- Не люблю я лазать по мусорникам! Но что делать?
Он расстелил на столе газету, вывернул на неё мусор из ведра, там были в основном окурки, из которых он вытряхивал табак на блюдце. Он улыбнулся мне и воскликнул театрально:
- Присоединяйтесь, барон! Присоединяйтесь!
Потом он принес сувенирную трубку для полученного табака, но она была основательно засорена, а ничего подходящего для того, чтобы её прочистить не нашлось, и пришлось нам вертеть самокрутки из газеты. Он рассказал, что в его квартире до него жил моряк, который зачем-то привез из плавания маленького крокодила тайком, держал его в ванне, хорошо кормил, но когда животное выросло, то разбило чугунную ванну. Соседей залило, они вызвали милицию, те выломали дверь и, найдя крокодила, завязали ему пасть, погрузили в машину и отвезли в зоопарк, а матроса оштрафовали на приличную сумму. Крокодил был тяжелый, да еще и брыкался, когда его тащили в машину. Я не понял, зачем он мне это рассказал, спросил, что за пятна белой краски по всему подъезду. Он ответил, что это та соседка Люда, которой его мама деньги высылает в него банками с краской кидалась, когда он среди ночи к ней пришел и потребовал денег на пиво. Он сказал, что костыли бросил и побежал, когда она начала на него орать.
Но меня больше интересовало, какие он ещё травмы получил. Он вздохнул и сказал, что травм было много, но самая страшная была, получена у вокзальных часов в подземном переходе. Он тогда работал краснодеревщиком, этой профессии он обучился в училище, ещё до того, как он играл в группе на гитаре. В общем, только он отошел от первой травмы, начал более или менее нормально ходить, так сразу пошел работать гробовщиком. Зарплата была очень даже приличной. И вот он после зарплаты зашел в табачную лавку в подземном переходе, как раз под вокзальными часами. Сверху, шустрые парни увидели, что у него в кошельке много денег, и когда он поднялся к часам, подозвали его, принялись бить, и отбирать кошелек. В итоге он упал в переход вниз головой. Была и черепно-мозговая травма и травма позвоночника. Тогда жена сказала ему, что он слишком добрый, потому невезучий, и ушла от него. Мама привела к нему в больницу православного священника, хоть его семья и была польской из Латгалии, но все они почему-то покрестились в православие. После этого он и увлекся религией, даже думал о пострижении в монахи. О конфликте с церковнослужителями он говорить не хотел, сказал, что теперь он в церковь ходит редко, но продолжает служение богу самостоятельно.
Потом он рассказал мне о том, как он, отойдя немного от травмы около башни вокзальных часов, начал более или менее ковылять с палочкой, с ним опять случилась неприятность. Было жаркое лето, он шел в спортивных штанах без карманов, в кармане рубашки у него было два лата. Он шел по улице Слокас, начал накрапывать дождь, и он решил спрятаться в подворотню. И тут туда вошел молодой парень, сказал, что он наркоман, что ему срочно нужна доза и потребовал у Наполеоновича пять лат. Тот дале ему свои два лата, сказал, что больше у него нет. Но парень сказал, что двух лат ему не хватит, вытащил пистолет, и сказал, что если он не зайдет в подворотню дальше, то он его застрелит. Юра зашел далеко в подворотню, и парень снова потребовал пятерку, иначе обещал прострелить ногу. Наполеонович снова показал, что у него и карманов-то нет, где деньги прятать, и взять их ему неоткуда. Он признался мне, что был уверен, что все это не всерьез, что парень шутит, а пистолет игрушечный. Но тут прозвучал выстрел, и парень убежал. Пуля попала в колено, сильно пошла кровь, но он нашел себе силы выползти из подворотни на тротуар. И тут он удивился тому, что никто особенно не кинулся ему помогать. Люди шли мимо, некоторые брезгливо кривились, обходя его. И ему как-то не захотелось просить помощи. Наконец подошла какая-то бомжиха, от которой плохо пахло и лицо у неё было багровым и опухшим. Она закричала, что человек тут кровью истекает, а всем хоть бы что, попросила пацана сбегать в ближайший магазин, сказать, что у человека стреляная рана, и пусть они вызовут скорую помощь и полицию. И она сидела рядом с ним и утешала его, пока не подъехали медики и полицейские. Стрелка так и не поймали, а Юрику дали вторую группу пожизненно. Он ещё долго ходил на костылях, и лишь через много лет смог ходить с тростью, но уже не далеко и очень медленно.
Я тогда оставил ключ от квартиры Зеноновича ему и поехал домой, в некоем приподнятом настроении, не смотря на похмельные муки. Я был очень рад тому, что у меня появился интересный собеседник, хоть и религиозный, но все же достаточно образованный, незаурядный, то есть у которого, как и у меня мозги набекрень. А с такими правильными мужиками, как Лысый и Александер мне было совсем неинтересно общаться. Да, он вроде бы и пил, но как-то совсем скучно, банально, и ужасно любил спорить по пустякам. Он один раз начал нас убеждать в том, что название магазина, где продавали всякий брак, «Парадиз цен», означает «Парад цен», и Игорек вопил, что парадиз означает рай, а не парад. И не было дома у него ни энциклопедии, ни какого-то словаря иностранных слов, ни даже латышско-русского словаря. Спорщики только орали друг на друга. Я, конечно, поддержал версию Игорька, Лысый сказал, что не знает, и его это не интересует. И даже когда пришел сосед Генрих, родным языком которого был латышский, и подтвердил, что парадиз, и с латышского языка, и со многих других языков переводится, как рай, Шурик утверждал, что все идиоты, а он один умный, и не мог перейти на другую тему, его просто заклинило на несколько часов. И этим своим качеством отпираться до последнего он гордился. А кроме споров он очень неинтересно в хвастливой манере рассказывал о своих отношениях с разными женщинами. А мне тогда очень хотелось узнать побольше разных творческих и необычных людей, слушать которых было бы интересно. Как-то раз я предложил Игорьку съездить к Наполеоновичу на трезвую голову, но тот ответил, что на трезвую голову слушать нашего нового друга он не намерен и уж тем более видеть его вечно пьяных соседей.
Жизненный путь к Богу или дорога домой
Виолетта Матушкина
Здравствуй, мой дорогой друг, меня зовут Виолетта Матушкина – это мой псевдоним. На данный момент я решила остаться в тени. Почему именно Виолетта Матушкина? – многие зададутся этим вопросом. Я отвечу так Виолетта - произошло от латинского слова viola. В переводе с латыни это означает "фиалка". Фиалка - красивый нежный цветок. Матушкина – потому, что одна Матушка перевернула весь мой мир, она согласилась быть моим благородным целителем. Перевернула мое сознание от А до Я. Стала частью моего счастья. Чему я ей несказанно благодарна и признательна. Наступит время я напишу о ней с любовью. Вот и складывается мой псевдоним Виолетта - Фиалка Матушкина.
Эта книга написана в целях осознания своих поступков одной девушки Юли. Хочу поделиться с вами её историей жизни, может для кого-то, это будет полезным уроком. Заранее прошу, строго не судить ибо пишу впервые.
***
Подарите мне Крылья -научите летать!
Так прекрасно быть птичкой, в небе голубом порхать!
Не ломайте мне душу, дайте воздух глоток!
Так чудесно быть в мире - со своею душой!
Виолетта Матушкина.
Жила была на свете маленькая девочка по имени Юленька. Была она в семье третьим ребёнком. Старшая Настасья, брат Кирилл, Юленька (та самая) и младшенькая Марфа. Жили они не тужили всякое было в их семье и плохое, и хорошее. Маму их звали Вера, а отца Иван. Так как же всё начиналось? А началось всё именно с того момента, когда Юленька захотела придти в этот мир. Чтобы всех отогреть своей любовью: и больных, и немощных, и сирых, и убогих. Но.... стоп! Юлька была своенравной девчонкой с малых лет. Она думала, что никому не нужна на этой земле, что её не любят. Хотя её любили все посвоему. Юля с детства знала, что есть Боженька. Уж не знаю с какого именно момента её душа поверила в это. Она молилась Ему и всю боль, и все размышления отдавала Ему одному. Однажды Юльке стало скучно без младшенькой, т.к. старшие брат с сестрой, часто с ней не играли, не брали с собой. Она видимо мала была. Стала тогда Юленька Богу молиться, чтобы Он подарил ей младшую сестричку. И случилось чудо!!! Долгожданное для Юльки. Родилась Марфуша - Юленьке было, около 7 лет. Марфушу с мамой выписали домой, Кирилл и Юленька крутились возле её кроватки и спорили, кто будет её защищать, когда она подрастёт чуток. Никто никому не хотел уступать. Ведь для них было за честь быть защитниками такой милой девочки. Так и не договорились они между собой, разодрались... подулись друг на друга, да помирились. Как у всех и бывает братьев и сестёр.
Время шло все росли друг за другом! Марфуша тоже не отставала от своих братьев и сестёр. Были и обиды, и драки, и Марфуше доставалось изрядно ото всех. А больше от Юльки. Потому что Юля, была не всегда хорошей девочкой, чаще всего она была, вредной эгоисткой. Все своё, она всегда брала силой! Не девочка, а парнишка самый настоящий в женском теле. Часто Юля одевалась, как мальчик её путали с мальчишкой. Очень уж она была храброй, задиристой драчуньей. Но когда её называли мальчиком, она обижалась и говорила: - « Я не мальчик, я девочка!», - со слезами на глазах.
На летние каникулы к Юльке, приезжала её любимая двоюродная сестренка Жанна. Юля очень любила летние каникулы потому, что к ней приезжала та самая родная душенька Жанночка-снежанночка! С которой они были не разлей вода! Юльке думалось, что именно она ее понимала лучше других и это было взаимно! Сколько радостей они пережили вместе! Только Жанна могла её выслушать и утешить так, как никто другой! Часто они лазали с ней по всяким стройкам и развалинам, придумывали разные истории про приведений. Они по жизни были такие милые и наивные! Одним прекрасным днём, Жанну и всех её братьев окрестили в православном храме. Она приехала счастливая, научила Юльку креститься, рассказала про то, что Бог есть. И Юлька тоже поверила. Юльке хотелось креститься вместе сней. Но семья у неё была неверующая! А если и верили то внутри не напоказ. Про Бога не принято было говорить в их семье. Отец и мама у Юльки, не были крещёнными. Но Бабушка её - любимая, была крещена. Юля случайно дома нашла красивый алюминиевый крестик – он был покрашен в цвет морской волны (изумрудным). По середине Был изображён лик Христа! А с обратной стороны написано «Спаси и Сохрани». «Какой он чудесный!» - подумала Юля и решила его надеть на себя. В тот день, Юлька была самой счастливой на свете!
Так две сестры Жанна и Юля пошли однажды к заброшенной больнице. Разбили стекла залезли внутрь здания. Кстати Юльке, очень нравилось бить стекла. Это было так прикольно, такой адреналин, кураж она испытывала при звенящем разбитом стекле. Всё внутри ликовало. Да вот такая вот, злыдня - Юлька была. Когда они исследовали эту больницу изнутри, им захотелось обойти с другой стороны здания, там была дверь обитая какой-то мешковиной. Она была заперта, Юля и Жанна пытались её открыть, чтобы пробраться внутрь. По видимому она вела в подвал, воображений и впечатлений не было предела! Но тут сзади к ним подкрался: пьяный, грязный, дурно пахнущий мужик. И он хотел их поймать. Сердца их забились, очень, сильно, душа в пятки ушла. Тогда схватила Юлька, Жанночку свою крепко за руку, и подумала - «Я тебя никому не отдам!». И закричала: «-Бежим!». Они бежали так быстро и молились в слух: «-Спаси и Сохрани!». А мужик тот, тоже за ними бежал и хотел их догнать. Но невидимые «крылья» появились у них или как будь-то, кто их на свою ладонь посадил (кому как больше нравится), они не заметили как очутились дома. Долго ещё не могли придти в себя, но знали одно - Господь совершил чудо! Тогда они ещё больше уверовали в Него.
Жила в Юлькиной, семье бабушка по имени Елизавета. Она все время с ними жила. В молодости была, очень красивая кучерявая темно-русая, с карими, большими глазами, миловидной внешности. Но с властным характером! Жизнь у неё тяжелая была. В детстве она потеряла родителей обоих, папу и маму. Первая Мировая война была. Взяла её к себе воспитывать родная Бабушка. Жили они скромно. В то время, все скромно жили. В одно прекрасное утро Юлина, бабушка Елизавета проснулась рядом с мертвой своей Бабушкой (Юлькиной прапрабабушкой), ей было всего 12 лет. Вот с тех самых лет она стала совсем круглой сиротой. Определили её в детский дом, до 18 лет. По окончанию детского дома она уехала к своему родному дядьке. Устроилась на работу в магазин. А так как она была хороша собой, быстро вышла замуж, за Александра. А потом были тяжелые времена. Была война, вторая мировая. Муж ушёл на фронт. Всем было тяжело. Я думаю в ту пору, все молились и жили с молитвой на устах. Тяжелое было время. Юлькин, дед прошёл всю войну. До Берлина дошли. Была - победа! Все ликовали! После войны тоже, не легко было. Пришлось подымать своими силами разрушенные города, деревни, сёла. Рожали тогда по много, что бы были свои помощники. Ну и Юлина, бабушка Елизавета была не «промах». Родила девять человек! Трое умерло: два во младенчестве и один отрок. Шестерых она подняла, воспитала. Один из них Юлькин, папка Иван.
Папка Иван, был сурового нрава, любил выпить, а когда был пьян не прочь был девок пощупать и от пьяной дури не разбирал каких девок он щупает! Досталось тогда Юленьке с Настасьюшкой по полной программе - прямь от души, что называется! Но Бог с ним, ему самому держать ответ перед Богом! Настасьюшка, больше всех пострадала, сколько она пережила знает - Один Бог и Юлька. «Мы были не счастливые дети!» - думала Юля. Каждый по своему изуродован был в моральном плане. От такой семейной жизни, порой охото было убежать. Но бежать было не куда. Хотя Юлька, потом убежала, но об этом чуть позже! Юлькин отец не совсем был плохим, было в нём и хорошее. Был он трудолюбивый, не жадный – всем помогал, хороший кормилец и умелый земледелец. Но Юлька его, всё равно ненавидела всей своей душой.
Часто когда взрослые собирались вместе, дети любили играть друг с другом. Старшие двоюродные братья и сестры любили кататься на велосипедах в Юлиной семье, было два велика. Один подростковый (школьный), а второй взрослый «Урал» с рамой. Юльке тоже хотелось научится ездить на велике. Её учили все! Тяжело давалось Юле, держать равновесие. Никак не получалось, но она очень, хотела научится. Однажды поехали братья на великах до почты, сами ушли, а Юльку оставили сторожить велики. Махнули рукой на Юленьку сказав: «-Пусть сидит тут и присматривает за великими, чтобы их никто не украл, все равно никуда не уедет». А Юлька села на велик и поехала. Сколько было радости, положительных эмоций она ехала в сторону своего дома видит мама ее на лавочке с соседками сидит общается. Юлька ехала и кричала: « - Мама, мама я научилась кататься!» Мама радовалась вместе с ней. Юлька гордилась за то, что она научилась! В тот момент она думала, что летает. А братья, когда вышли потеряли Юльку и хотели ей надавать тумаков за то, что уехала она без их ведома. Они не могли поверить в то, что эта безнадежная ученица всё-таки «оседлала» этот велосипед. А младшая Марфуша тем временем подрастала и тоже тянулась к своим старшеньким. Ее так же часто не брали. Она обижалась на них и часто сдавала со всеми потрохами родителям, за что и получала, от злыдни Юльки! Когда Юлька полностью освоила езду на велике, решила она взять и прокатить младшенькую Марфу. Усадила она ее на раму своего железного коня. Строго на строго запретила ей совать свои ноги в колёса. Они ехали с горки, как вдруг железный конь встал на дыбы. Марфушка все-таки засунула свою маленькую ножку в колесо. От этого заднее колесо велика поднялось на верх. Они стали падать, Юлька думала о малявке как бы ее не задавить. И сгруппировалась так, чтобы Марфа упала на неё. Было больно падать. У Марфы болела ножка. А у Юльки душа и содранные локти. Они обе были напуганы. Обе плакали от боли, Юля на неё накричала. Тогда младшая побежала жаловаться родителям, на Юлю. Юлька кричала ей в след: «- Беги, беги... ябеда-корябида!». Юльке, часто без разбора доставалось от родителей за младшую.
Юленька любила лазить по деревьям, у них в палисаднике на против их окон росла черёмуха и дикая яблоня. Юлька, могла уйти с утра залезть на эту черемуху и с удовольствием до вечера лопала ее плоды. Зубы у неё были чёрными, от этих ягод. А ей было спокойно на дереве с самой собой. Она слушала пение птиц! И то как соседи разборки наводят между собой... Потом она слазила, когда ей надоедало, рвала дикую яблоньку и чистила ей свои чёрные зубы. В общем Юлька была оторва ещё та! Однажды научилась Юлька свистеть, и свистела как Соловей. В душе она была Соловей разбойник! В детстве Юльку, тоже обижали старшенькие, они часто дрались между собой, особенно с братом Кириллом. Юлька думала уже тогда, что когда она вырастет у неё не будет четверых детей. Она уже тогда понимала, как это тяжело воспитать всех хорошими. И мечтала о том, что у неё будет обязательно сыночек и дочка. Она хотела, чтобы её сынок был защитником дочки. Мужа возле себя Юлька не видела, не представляла. Юля хотела, чтобы брат её оберегал, а не обижал. Поэтому так и думала.
Бабушка Елизавета, часто организовывала походы в лес по грибы, да по ягоды. Ходить заставляли всех, отлынивать не удавалось. Юльке не всегда нравилось эта идея. Потому что она сильно уставала топать столько километров туда, а потом обратно тащить тяжелые корзинки. Корзинки были у каждого. Но лес Юльке нравился! Однажды она так устала, сил не было ходить по лесу. От бессилия села Юлька на пенёк и ревет. Она не понимала для чего, вообще она пришла в этот мир? Ей хотелось умереть. Надоело ей собирать грибы, да ягоды! Но попробуй-ка не собрать с такой то Бабушкой. От отца Юля, тоже не хотела получать подзатыльников. Поревела она, поревела, да делать не чего, потихоньку набрала, то что хотели от неё взрослые. В тот день возвращаясь домой, путь их лежал через частный сектор. Увязалась за Юлькой и Кириллом собака - шавка чёрная. Эта собака так радовалась Юльке и Кириллу. Так даже силы у Юленьки появились, не заметно с Кириллом и новым дружком, они добежали до дома. Уговорили родителей взять, эту собаку себе. Собаку взяли. Прожила она три дня у них, а хозяева тем временем её искали. Пришлось отцу Юлькиному, отвести её обратно. Юлька плакала, не хотела его отдавать. Но хозяева обещали дать им нового щенка в знак благодарности. Так и было! Притащил отец Юлькин, домой маленького щенка, через некоторое время. Он был рыженький с белым пятнышком на груди, на кончике ушей чёрная окантовка, чёрный нос и шоколадного цвета глаза. Юлька с Кириллом, очень полюбили его, придумывали ему разные клички. Но Бабушка Елизавета, назвала его Тобиком. У неё все собаки Тобиками были. Так Тобик, стал Тобиком. Бабушка, Юлькина воспитывала Тобика, детям разрешали с ним гулять. Тобику часто доставалась от бабушки Елизаветы, за его мелкие проделки понужала она его кухонным полотенцем. Тобику это не нравилось, он рычал на неё. Постепенно от такого воспитания вырос Тобик злым. Но Юльку с Кириллом он любил. Юльке жалко было Тобика всегда, ведь он для неё был лучший друг. Тобик был задирой, как и Юлька! Часто бегал за машинами, которые проезжали мимо Юлькиного подъезда. Видимо Тобик считал, что это его территория. Так он давал понять, что не фиг тут ездить. Разъездились тут! Однажды ехал «обезбашенный» водитель, Тобик бежал за колёсами, а Юлька кинула камень в машину. Слава Богу! Машина не остановилась и водитель не надавал по шее за, Юлькину проделку. Юля думала, что водитель просто не заметил. И радовалась этому. Так же Тобик, бегал за всеми кошками во дворе и птичками тоже. Хотя дома Тобик , дружил с котом Кузей. Кузьку в дом в своё время притащила Юлька, спасая от злых мальчишек, которые хотели его замучить до смерти.
На против дома у Юльки был парк там были качели железные в виде лодочек. Парк был большой. Но больше всего ей нравились качели. Они были как из той песни: «-Крылатые качели, летят, летят, летят». Всей детворой они любили лазить по этому парку. И Тобик вместе с ними. И часто играли: то в индейцев, то в разбойников. Мама наблюдая за своей дочкой купила ей и Жанночке бинокли игрушечные. Тогда в парк они бегали с этими биноклями и наслаждались своею жизнью. Играли в партизанов, и тарзанов, и черепашек ниндзя. Все-таки счастливое было детство у Юльки.
Юля, очень любила свою бабушку Елизавету Васильевну! С ней ей никогда не было скучно! Потому что Бабушка, Юлькина, была самая лучшая! Так думала Юля. Бабушка красиво пела, ругалась на детей за шалости и кидалась в них тараканами. В общем не давала соскучиться! Любила разъезжать по родственникам, к своим детям. Но именно за эти качества все её любили. Она их тоже любила и могла за них постоять! Часто Бабушка брала с собой Юльку, а та ей была благодарна. Потому что Юльке, тоже нравилось разъезжать с ней по родне.
За баловство Елизавета Васильевна, могла отходить крапивой, нажаловаться отцу Юлиному, а тот в свою очередь добавлял ремнём. Елизавета Васильевна, часто тихонько подкрадывалась сзади, когда Юля увлечённо рисовала. И своими пальцами тыкала в бока Юльке, со словом:-Бах! Юле это не нравилось, она часто пугалась. А бабушка от души хохотала над ней! Вот так она любила развлекаться, Юлькина бабулечка. Юля тем временем, любила прятаться в бабушкиной комнате под кроватью, а когда заходила в комнату бабушка Юля, часто пугала её выглядывая в неожиданный момент с криком из под кровати. От испуга у бабушки подымались очки на лоб и она орала вместе с Юлькой! Вот так вот: «-Ааааааааааааа!». После такой проделки Юлькиной, бабушка кидала в неё тем, что было под рукой! В общем Юленька, тоже не давала скучать своей любимой бабулечке!
Когда Юленьке было 10 лет вся её семья переехала в другой город. Папке Юлькиному, дали большую квартиру, как многодетному отцу. И в этом же году умолила Юля, маму отдать её в художественную школу. Юлька взрослела! Юльке нравилось ходить в художественную школу! Ведь имена в этих стенах, она чувствовала себя в безопасности. Домой Юля не любила возвращаться. Так как там жил папка Иван -тиран! Всем доставалось от него, а больше мамулечке, Юлиной. Ей за ее терпение думаю надо памятник поставить при жизни. Мама у Юли, в молодости красивая, умная, веселого нрава была!
Когда, Юленька училась в художке, у них была замечательная талантливая учительница. Звали ее Нелли Геннадьевна. Она любила своих учеников. Нелли Геннадьевна, часто рассказывала своим ученикам о Боге. Юлечке, нравилось ее слушать. Геннадьевна, часто читала им интересные истории, пока их руки творили шедевры, уши слушали, Господь стучался в их сердца! Нелли Геннадьевна, ходила в секту «Пятидесятники». Однажды она пригласила Юленьку и ее лучшую подругу (на тот момент) Ирочку, на собрание в их общину. Девочки долго не решались, но Господь стучал в их сердца каждый день, и они согласились...
У «Пятидесятников» тогда ещё не было своего помещения, они часто арендовали зал в Доме Культуры. В последствии чуть позже, ими был куплен дом на Маяковского 22. Когда Юля и Ира, пришли на собрание к «Пятидесятникам», там были хорошие добрые люди. Они как всегда вели свои собрания: читали Новый Завет, молились возводя руки к верху, кто-то бормотал на не понятном языке. А Юлька с Ирой, от души хохотали над ними. Ну такими смешными они им казались. Потом долгое время не ходили туда. Нелли Геннадьевна в свою очередь, продолжала читать детскую библию, она любила и размышлять. И делилась с ребятами своими размышлениями. А дети протестовали, особенно Юлька, когда ей надоедало ее слушать. Но внутри все же любила ее и слушала.
В художке, Юля училась 4 года. И она понимала, это было самое счастливое время. Каждое лето в июне они ходили на пленэр. Пленэр, Юлька любила! На свежем воздухе под открытым небом - они рисовали, душа её успокаивалась всегда! Юля не переставала удивляться тому, что создал Господь. И эта красота природы, красивые закаты, восходы солнца! Лучики солнышка, так нежно согревали Юлино, веснушчатое лицо. Пленэр у Юльки был с 9-ти утра и до 4-х вечера. Юльке, нравились деревянные домики, она любила их рисовать. И этот запах деревни: свеже скошенной травы, коровьего навоза, щебетание птиц... Уж не знаю, что именно ее привлекало в этом! У Юльки никогда не было своего дома, всю жизнь они прожили в квартирах. А ей всю жизнь хотелось домашнего уюта, любви и тепла. Вот такого же как от русской печки. Квартира у них была холодная да и родительская любовь не грела.
У Юлькиных родителей был сад, где отец её любил выращивать овощи. Часто брал всех детей и маму с собой. Юлина бабушка, любила читать романы сидя у окна и одновременно наблюдать, что происходит на улице. Она часто вспоминала своего мужа, Александра. Ездила к нему на могилку вместе с Юлькой и родней и плакала по нему, говоря: «- Любимый мой Александр Павлович, когда же ты заберёшь меня к себе?». Она всегда с ним на могилке говорила как с живым. Когда Юля, окончила художественную школу, она нашла себе новое увлечение. Стала ходить в спортивный клуб «Афганец» занималась там тяжелой атлетикой и «Ушу». Юльке, нравилось учить формулы - упражнения по Ушу. В этом же году заболела её бабушка Елизавета. Был декабрь месяц. Все думали это простуда, ухаживали за ней надеялись, что поправится. И на какое-то время бабушке стало легче, она даже вышла к ним, чтобы пообедать за общим столом. После опять слегла. Сестра Юлина, Настасья в то время уже вплотную ходила к «Пятидесятникам» и работала санитарочкой в стационаре, центральной городской больнице. В тот день бабушка еле говорила, просила отца Юли, чтобы пришла Настя. Настасья тем временем была в больнице на дежурстве. Юльку отправили за ней. Юленька бежала со слезами на глазах за сестрой. Сестру не хотели отпускать с работы, тогда пришлось остаться Юле, за место сестры, что бы Настя смогла попрощаться с Бабушкой. Потом Настасья рассказывала Юле, что когда она пришла стала разговаривать с Бабушкой. Говорила ей, чтобы она приняла в своё сердце Христа после стала читать ей Новый Завет. Случайно открыв книгу на том месте, где Господь учил своих учеников молится «Отче наш». Когда Настасья прочла молитву и сказала Аминь. Бабушка три раза вымолвила: « - Аминь. Аминь. Аминь». Это были её последние слова.... Она была в без сознании. Был день Юля, пришла домой бабушка ещё была жива. Съехались родственники, все понимали - это последние минуты бабушки. Каждый дежурил возле её постели. Юля, тоже крутилась возле неё. Все ждали. Юля и бабушка остались одни в комнате, был уже вечер. Юлька, взяла бабушку за руку она думала, что та её слышит. Юленька с ней разговаривала, просила прощение, за все шалости и обиды нанесённые ей. Плакала. Сказала что принимаю и вышла из комнаты. Пошла мыться. В ванной раздался стук, это младшая Марфа со слезами и криком сообщила, что бабушка умерла. Все ревели была скорбь у всех. Никто не хотел в это верить.
Начались приготовления к похоронам. Юлиному отцу, отказали брать тело в морг. Был декабрь месяц. Тогда пришлось им самим в большой комнате делать морг. Отец Юли, наливал воды в полтарашки выносил на балкон, а когда замерзала вода подкладывал бабушке в гроб. Балкон в комнате был приоткрыт. В комнате было, очень, холодно все заходили туда в верхней одежде. Так возле гроба, все дежурили по очереди. Юльке, было немного жутковата от всего происходящего. Юле, приснился сон. Снится что бабушка открыла глаза села в гробу и сидит. Юлька ей говорит: «-Бабушка ты же умерла! Ложись, ложись спи!». А бабушка ей в ответ: «- Скажи всем, что я живая! Я не умерла!». Похоронили бабушку на третьи сутки возле мужа её Александра Павловича! Когда все немного успокоились, а Юлька тем временем продолжала ходить в свой «Афганец». Ей часто как и другим не хватала Елизаветы Васильевны. Отец Юли работал, а домой приходил часто злой. Когда выпивал, бил Юлину мать. Юльке было больно от того, что её родного человека обижают. У Юльки в этот момент глаза наливались кровью...она прыгала на спину своему отцу и душила его всей своей силой. Брат Кирилл, в это время выворачивал руки отцу. В доме творился хаос, не было мира, согласия и любви.
Настасьюшка, часто звала Юльку к «Пятидесятникам». Но та её не хотела слушать противилась всему, что она про них говорила. Но однажды согласилась и изредка стала похаживать туда. Сектанты часто собирались на квартирах, там было много хороших, добрых людей. В том числе и Нелли Геннадьевна, та самая учительница, которую Юлька любила. Когда с Нелли Геннадьевной случился приступ истерики, Юльке было её, очень жалко. Юлька была поражена от увиденного убежала со слезами на кухню и плакала. Она не понимала, что происходит. В след за ней зашла Аня. Аня была учителем по информатике. Она стала разговаривать с Юленькой, успокаивать ее. Юля хотела покаяться и быть со Христом. В сердце стучал Господь! Аня научила Юлю, таким словам: «-Верю, Господи, что Ты пришёл пострадать в этот мир и за мои грехи. Верю в то, что Твоя драгоценная кровь омоет мое сердце. Будь в моем сердце». Так было принято каяться у Пятидесятников. Юльке стало легче. После ей подарили библию, написав на ней в день твоего покаяния, помни этот день. Пятидесятники пели песни прославляя Господа. Самая любимая Юлина песня, была такая: «Только Ты Один, так коснулся сердца моего. Твоя драгоценная кровь - Агнца Божьего». Да у сектантов было принято новичков всему обучать, всегда к ним приходил Семён , который в тайне был влюблён в Настасью. Хороший такой парнишка, добрый очень. Но Настасья его не любила, относилось к нему как к брату. Сектанты любили ходить на небольшую горку возвышенность, где читали Новый Завет. И пели песни прославляющие Бога. На душе было хорошо, легко спокойно. Часто они устраивали игры в ДК, любили играть в волейбол. У сектантов было принято по доброму относиться ко всем! Они всех любили. У некоторых из них был свет из глаз. Свет любви! После собраний они, устраивали чаепитие. А на собраниях молились друг за друга, у кого какая была нужда. Юлька не была крещена у них, просто ей нравилось к ним приходить и слушать, как они читают Новый Завет, а читали они его постоянно.
Уже не помню по какой причине Юля, перестала ходить к сектантам. Потихоньку Юлька, пустилась во все тяжкие, так сказать. Пошла искать любовь по миру! У Юли появились новые друзья. Они собирались на квартире у Громады. Общались, прикалывались. Громада Ванька, любил играть им на фортепьяно. В этой компании Юленька, познакомилась со своей подругой Миланьей. Миланья девушка: с шикарной улыбкой, большими глазами, открытым сердцем и доброй душой. Была в их компании ещё, Устинья та самая, которая, очень нравилась Юльке. Юлька с Миланьей, очень сдружились. Они какое-то время ещё ходили к Громаде. Но когда Милочка перестала туда ходить, Юля поддержала её. Так решили они поменять компанию. Юля с Милой, качались на карусели не далеко от дома той квартиры, где познакомились о чем-то беседовали, смеялись. С соседнего дома, с балкона 4-го этажа, выглядывали молодые юноши, увидев девчонок позвали к себе . Миланья была знакома с Матвеем (в последствии, он станет священником). Они согласились! Их было трое, друга: Матвей, Серафим - Друг Милочки, и Атаман. Юлька, влюбилась с первого взгляда в Атамана. Ей понравились его Большие глаза. Атаман был хорош собой и пользовался популярностью у женского пола. В него не возможно было не влюбиться. Это тип вечного весельчака, он был обаятелен и привлекателен собой: коренастого телосложения с волнистыми русыми волосами, пухлыми губами, очаровательной улыбкой, звонким как колокольчик смехом. Юлька, была без ума от него. Атоману, Юленька тоже понравилась, он даже в шутку сказал: «-Пошли в загс распишемся». Но у Юльки не было с собой паспорта. Да и думала она, что это все не серьезно. Так как Атаман, был парень видный. Возле него крутились интересные дамы. Юлька, была проста по сравнению с ними. Но решила она, во чтобы то не стало бороться за него. На тот момент Атаман, недавно расстался со своей подругой. И заливал свои раны спиртными напитками. Юле его было искренне жаль. Как-то вечером Юля с Миланьей проходили мимо квартиры, где жил Атаман. Он был дома, в комнате горел свет. Юля обрадовалась тому, что увидит его. Они стучали ему в двери. Он был не один с какой-то дамочкой. Дамой с Амстердама. Он в тот вечер так и не открыл им двери. Тогда Юлька, решила написать ему записку о своих чувствах. И сунула её ему в дверь. И ушли расстроенные домой, Милочка её успокаивала всю дорогу. А Юлька надеялась, верила и ждала его. И вы знаете, случилось это чудо! Пришёл к ней, через какое-то время Атаман. И говорит: «- Пошли ко мне я один, приготовь мне рыбу». Юлька, была немного в растерянности, конечно же она согласилась. Что не сделаешь ради любимого? Так стали они дружить с Атаманом, а Юля тем временем все больше в него влюблялась. Было Юленьке, на тот момент всего 18 лет. Атаман, не любил провожать Юльку, домой. А Юлю, дома всегда ждала Мама. Поэтому, часто приходилось ей возвращаться домой одной по темным улица. Чтобы родители не переживали познакомила Юля, Атамана со своими родителями. А тот в свою очередь, Юльку познакомил со своими. С разрешения родителей стали Юлька с Атаманом вместе проживать. Все было хорошо! За исключением одного, Атаман выпивал и Юля вместе с ним тоже. К ним приходили их друзья, они устраивали посиделки в этой квартире. Дело было молодое, было весело всем. Юля хотела, чтобы Атаман не пил, т.к. у него была язва желудка и его скручивало от боли. Он залегал на дно, не хотел встречаться с теми, кто его манил выпить. Юлька, ему помогала в этом. По просьбе Атамана, она врала всем, кто приходил к нему. Говоря, что нет его дома. Один его знакомый или друг не поверил Юльке, и хотел зайти домой, чтобы убедиться в том, что она не лжёт. Атаман, тогда надежно спрятался. Друг его зашёл и не увидев его ушёл. Юльке было хорошо от того, что её любимый не пил. Приходилось им по вечерам свет выключать, чтобы «мотыльки» не слетались на их хату. Так они могли никому не открывать двери, даже лучшей подруге Милане.
Юлька не умела вести хозяйство. Была плохой устроительницей домашнего очага, никудышной. От этого часто Атаман говорил, что она не хозяйственная. А вот Анечка (та с которой он расстался), была лучше Юльки в 1000 раз. Атаман, Юльку называл: чертёнок, ребёнок, наверное и правда Юля, была ещё ребёнком в душе. Но ради него она готова была всему научится. Для Атамана, Юля училась вкусно готовить. Он научил её делать котлеты с подливом по рецепту его бабушки. Сама Юлька, научилась стряпать пироги. Так вместе они познавали друг, друга. Но друзья его тянули не в ту сторону.
Атаман, в то время дружил с Анатолием. Анатолий был семейным человеком, он жил с хорошей девушкой Олей, и вместе они воспитывали её сына от первого брака. Атаман с Юлей приходили к ним в гости. А когда Юля, по субботам дома устраивала большую стирку, Анатолий приходил к ним в гости. И так получалось всегда, когда Юля затевала стирку (машинка стиральная была у них полуавтомат, приходилось белье полоскать в ручную, в нескольких водах, чтобы оно было чистым, в ручную и отжимать белье помогал её любимый Атаман), к ним в гости приходил Анатолий. Из всех друзей Атамана, Юле больше всех нравились Анатолий и Оля.
Юлька уже работала на тот момент в магазине, вместе с Милочкой они поступили учится на вечернее отделение в техникум. Но как говорится «не хочу учится, а хочу женится». Юлька первая забросила учебу в след за ней и Мила тоже.
Юле очень нравилась Мама Атамана, Наталья Ивановна. Наталья Ивановна в свою очередь хорошо приняла Юленьку, с любовью. На удивление - это было взаимно! Атаман все-таки любил Юленьку, вместе им было хорошо.
Продолжение следует ….
Я очень много раз слышал о том, что наркотики – это ужасно, что так много хороших ребят из-за них пропало. Да, наркотики – это ужасная вещь, и действительно много молодежи пропало из-за них, но вот была ли эта молодежь хорошей – это вопрос. В основной массе, пропавшие из-за наркотиков были людьми с психическими отклонениями, отрицающие свою болезнь, благодаря своим родителям, которые либо просто игнорировали проблему, убеждая себя в том, что с их чадами все хорошо, либо сами были сильно нездоровы, и потому подвержены всем возможным порокам. И один парень из соседнего дома, который был на пару лет меня младше яркий тому пример. Мы ходили с ним в один детский сад, я часто видел его в нашем районе, но в детстве я мало с ним общался. Он был низкорослым, тощим, со смазливым, как у девочки лицом. Его повадки напоминали повадки пронырливой и наглой крысы, вечно он ко всем лез и что-то просил или же хвастался, выдумывая небылицы про свои подвиги. Мне он был совсем не интересен. Он относился ко мне подобострастно, но я знал, что мало того, что он неприятный в общении, скучный, так ещё и может что-то стянуть и выдать любую тайну, просто ради красного словца.
В наших заводских домах все друг друга знали. Мать этого Лёхи была замужем два раза. От первого мужа у неё был старший сын, который работал милиционером при советах, а потом стал разнорабочим, регулярно напивался с местным чудаком Михаилом Устиновым, основателем исторического общества, ходивший в форме офицеров российской императорской армии, записывающим бардовские песни. В общем ничем примечательным старший брат Лёхи, по возрасту годившийся ему в отцы, не отличался. Второй муж мамы Лёхи, его отец погиб при загадочных обстоятельствах. Как раз развалился СССР, его матери, тяжело переживавшей утрату, ещё пришлось сдавать экзамен на знание латышского, чтобы продолжить работать медсестрой, но она сдала только на самую низшую категорию, потому пришлось ей стать санитаркой, а потом она и вовсе от всех этих переживаний стала странно себя вести и потеряла работу. Квартира у них была добротная трехкомнатная, просторная, в доме, построенном по хорошему проекту – трехэтажке сталинских времен. Пока дома находились в собственности завода, никого из квартир за долги не выселяли, но потом дома стали обслуживать частные фирмы, и начались выселения. Денег в их семье не хватало совсем. Лёха был скверно одет и вечно голодный, потому, отделаться от него стало очень непросто, он стал слишком навязчивым.
В середине девяностых, когда я учился в училище, и за мной хвостом ходил умственно отсталый однокурсник, ко мне основательно прилип и этот Лёха. Он готов был буквально на все, даже ради куска хлеба или сигареты. Школу он вечно прогуливал, потому остался на второй год и его перевели в вечернюю, но и её он никак не мог закончить, хотя там совсем не требовалось никаких знаний. Как-то раз он даже увязался со мной и моим однокурсником Покемоном в небольшое путешествие на велосипедах. Что Покемон, что Лёха обманули меня на счет еды, которую они взяли с собой. В итоге мы поздно вечером ранней весной, когда было ещё холодно, сидели за сорок километров от дома, проехав уже шестьдесят, без сил, голодные, без денег и не знали, как доехать до дома. И пришлось нам украсть курицу, убить её, разделать маленьким ножиком, немного пропечь её над костром, и съесть без соли. Лёха был такой голодный, что съел большую часть внутренностей этой курицы сырыми, во время разделки.
Потом Лёха начал меня агитировать начать грабить женщин поздним вечером. Я сказал ему, что не хочу нарушать закон, просветил его, что за грабеж он сядет в тюрьму. Тогда Лёха назвал меня трусом, заклеймил позором, сказал, что больше знать меня не хочет, и взял в свою банду Покемона. Дня три я с ними не общался, ко мне прибежала мама Лёхи, сказала, что он уже неделю не появлялся дома, просила меня помочь его найти. Я рассказал, что он решил стать грабителем, и всё, что я мог для неё сделать – это показать, где живет Покемон. Она попросила меня пойти туда с ней. Покемон тоже где-то пропадал, отец его вечно был в отъезде, мама не особенно им интересовалась работала и выпивала, а вот его дед и бабушка озаботились тем, что их внук решил стать грабителем. И вот, поздно вечером двое бандитов пришли в паническом состоянии после нескольких неудачных попыток грабежа. Умственно отсталый Покемон о них рассказал. Он стоял рядом, а Лёха несколько раз подбегал к женщинам в Старом городе и пытался вырвать у них сумки. Одна из них поколотила его своей сумкой, другая закричала так, что сбежались люди и едва не поймали грабителей, во время очередной попытки ограбления за ними уже погнались полицейские, но им удалось где-то спрятаться, подождать, а потом добраться до остановки, заскочить в трамвай и уехать. Лёха, конечно, поначалу обвинил меня в том, что я его сдал, что я предатель. Однако Покемон меня ни в чем не обвинял, даже сказал, что я сделал все правильно.
С Лёхой никто общаться не хотел, кроме совсем падших личностей, от которых для него не было никакого толка, потому он оперативно со мной помирился, и в обмен на что-то съестное, читал мои ранние произведения, отпечатанные на стареньком Зингере, и комментировал их. Я, как учитель проверял, насколько хорошо он усвоил материал, ставил ему оценки и назначал вознаграждение. Вскоре мне надоело быть просветителем, да и еды в то время у меня у самого было не так уж и много. Как-то я спросил этого Лёху, что ему по-настоящему интересно, о чем он мечтает, и он ответил, что хотел бы огромные мышцы, чтобы всех бить, нравится женщинам, и отбирать у всех деньги, чтобы их прокуривать и пропивать. Ничего оригинального, но он очень уверенно заявил, что того же хочу и я, а то, что я читаю книги, и пытаюсь что-то печатать сам – это просто понты, чтобы привлечь внимание окружающих. С тех пор я прервал с ним общение, а он иногда предлагал мне обожраться каких-то таблеток, которые он у кого-то украл, или подышать эфиром, что мне совсем интересно не было.
Как-то он увязался со мной и с Покемоном на пляж, и украл там у него часы. Часы были дешевые, но Покемон пошел на принцип, зная, что Лёха постоянно все и у всех ворует, он обвинил его в краже, и потребовал вернуть его собственность. Лёха долго отпирался, говорил, что он не крал часы, предлагал себя обыскать. Но даже умственно отсталый понял, что свою добычу он спрятал, чтобы потом прийти и забрать. Было очевидно, что Лёха много раз оставался стеречь вещи, пока мы купались, а я с вещами ни разу не оставался. Выпасть часы из кармана сумки не могли, он застегивался. Покемон обещал его простить, если он вернет часы, скажет, где он их спрятал или просто признается. И тут у Лёхи из глаз брызнули слезы, и он кинулся на Покемона с кулаками. Покемон отскочил, а я скрутил Лёху и отпустил только тогда, когда он успокоился. Угрожая Покемону ножом под ребра, он ушел, обещая с нами больше не общаться. И мы были рады тому, что общаться с нами он больше не будет.
Когда я начал работать, я встретил его в трамвае. Он тоже ехал на работу, в какой-то автосервис, после каких-то годичных курсов слесарей ремонтников. Я заговорил с ним об устройстве автомобиля, которое изучал на первом курсе училища, и убедился в том, что Лёха зря ходил на курсы целый год, о чем ему и сказал, но он не обиделся, сказал, что со временем займется чем-то другим, когда практика закончится. Потом он как-то нашел меня на работе, напился вместе со мной и с моими коллегами, и сказал, что алкоголь – это дорого и отстойно, предложил за пару лат купить травы и посмеяться. Никто его инициативы не поддержал. После этого я долго его не видел, где-то лет пять. Узнал от соседей, что они из трехкомнатной переехали в однокомнатную квартиру, и он стал какой-то странный, пришибленный и невменяемый.
Потом я встретил его, он действительно был уже не наглый, а пугливый и заторможенный, уже не ломался, не сочинял, не язвил, только робко просил мелочь или покурить. Я, тогда как раз, уезжал работать в Литву, денег у меня было много, но я ему милостыню не подал. Он жаловался на то, что его подсадили на наркоту, а потом он долго лежал в наркологии, а потом и в первом отделении психиатрической больницы, показал удостоверение инвалида, и заявил, что болен он неизлечимо, на весь остаток жизни, а от таблеток, что ему выписывают, только запор.
Ещё через несколько лет я встретил его, когда вернулся в Латвию из Англии. Он неплохо выглядел, был достаточно прилично одет, по секрету мне сказал, что в Англии можно жить на пособие и не работать и предложил покурить экологически чистой травы. Я посмеялся над его информацией и предложением. Сквозь его затравленность проступала былая наглость и навязчивость. Я тогда достаточно грубо велел ему от меня отвязаться, когда он начал расспрашивать меня о моем сыне, ради которого я вернулся в Латвию. Не знаю, что на меня нашло, но было очень неприятно, когда я представил, что этот человек поздоровается со мной, когда я гуляю со своим сыном, и мне придется объяснить откуда я знаю этого Лёху. Можно было, конечно, соврать сыну о том, что этот маргинал обознался, но врать сыну не хотелось совсем. Тогда мне стало стыдно, что я когда-то общался с таким опустившимся человеком.
Потом я получил инвалидность и был направлен в специальное учебное заведение для профессиональной переподготовки инвалидов. После окончания учебы я поддерживал отношения с бывшими однокурсниками. У одного из них удалили половину мозга, в семье у него все пили и ужасно себя вели, потому он часто просил, чтобы его отвезли в первое отделение психиатрической больницы. Кормили там хорошо, но из-за безделия вечно хотелось чего-то пожевать, вот он и просил меня занести ему чего-то съестного и сигарет. Деньги за это он не всегда отдавал, но мне было жаль его, как-то совсем у него жизнь не заладилась.
И вот во время одного визита к бывшему однокурснику я обнаружил в первом отделении бывшего соседа Лёху, который, судя по его словам, попал туда на принудительное лечение, практически на всю оставшуюся жизнь. Сначала он должен был принудительно лечиться амбулаторно, то есть ходить к врачу каждую неделю, проходить обследования, но он перестал ходить к врачу, принимал наркотики, что-то нехорошее натворил, и вот его лишили дееспособности. И теперь он находится в заведении намного хуже тюрьмы, где за любое пререкание с персоналом или нарушение дисциплины привязывают к кровати на пару суток и могут вколоть такое лекарство, что мертвым будешь завидовать. И срок его заточения не определен, он не может ни пожаловаться, ни чего-то потребовать, его слово не стоит ничего. Подойдя ко мне, он начал с грубой лести, а потом начал умолять меня принести ему пару батареек для радио – его единственной радости, все книги в небольшом книжном шкафу отделения он давно перечитал, а телевидение там транслировалось на незнакомом ему латышском языке. Он покаялся мне, что много лет назад украл у Покемона часы, и посетовал на то, что они быстро сломались
Я не знаю почему, но я совсем не испытываю жалости к этому Лёхе и многим другим, которые даже погибли из-за употребления наркотиков, все они ничего не хотели делать, хотели только тупо употреблять, но ради этого употребления не готовы были даже ходить на простую работу и совершать заученные одни и те же движения. Я уверен в том, что если бы они не могли употреблять наркотики, то они бы употребляли алкоголь и долго бы спивались, создавая неудобства для окружающих. И даже без алкоголя и других вещей под рукой они бы нюхали клей или бензин, как делали это в детстве, когда у них не было денег на наркотики и алкоголь. Все дело тут в пустоте их голов и нежелании их чем-то заполнить, хоть что-то туда впустить, каком-то паническом страхе что-то познать.
На этой неделе встретил мобилизованного в такси. Год как по мобилизации поехал, 3 недели отпуска, потом опять на передовую. Говорит, лучше контракт заключать. Их раз в полгода отпускают. А мобилизованных вот так. Спросил про добровольцев. Они и зеки это штурмовики, так что подумайте, стоит ли вступать добровольцем. Мобилизованные на обороне. Вагнеровцы, кто не подписал контракт, никаких льгот и т.д. за участие в военных действиях не имеют. Как то так
Всё наше восприятие мира обусловлено изначальными параметрами нашего мозга. Сознание диктует нам восприятие действительности, задавая её рамки. Первопричины многих явлений так и останутся эмпирически непознаннами, ведь для их познания необходимо выйти за эти рамки.
Так уж устроен наш мозг, что он не может не мыслить категориями и понятиями. Научному познанию в принципе свойственно разделять и классифицировать предметы своего изучения. Но ведь и "разделение" и "классификация" по своей сути являются понятиями, не существующими вне рамок нашего мышления. Они просто-напросто являются побочными продуктами работы мозга. Даже этот текст на своём экране ты определяешь как "текст на экране", хотя в реальности нет ни понятия "текст", ни понятия "экран". Они есть только для человеческого сознания, которое оперирует понятиями и может классифицировать то что видит.
Мы вынуждены разделять и классифицировать окружающие нас явления, просто потому что так устроен наш мозг. В какой-то мере, мы все его заложники. Вся наша напускная объективность-конструктивность слаба и подобна колоссу на глиняных ногах. Как бы нам не хотелось познать мир таким какой он есть, следует признать, - выше головы не прыгнешь.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Желания иногда сбываются, не совсем так, как мы этого хотим, но мечты действительно иногда становятся реальностью. В двухтысячном году я только мечтал оказаться в Скандинавии, но вот в восьмом году я туда приехал на велосипеде, а в десятом году в Норвегии, я наконец был принят на постоянную работу. Жил я там у своего дяди, и отец его начальника, взял меня в качестве помощника для того, чтобы делать избы на своей ферме. Бьёрн, так звали моего начальника, был уже стар, собирался на пенсию, но от безделия он впадал в депрессию, потому чуткие люди из его коммуны, посоветовали ему поработать ещё несколько лет, тем паче заказов на избы у него было очень много. Было начало зимы, начались заморозки, дожди плавно переходили в снег, а потом снег снова становился мокрым, постепенно превращаясь в дождь. Впрочем, погода в Хедмарке была точно такая же, как на Востоке Латвии. До работы надо было ехать десять километров, и я ездил на велосипеде. Дороги там солью не посыпали, и регулярно чистили, потому с алюминиевым конем проблем не возникало. Я сразу был предупрежден, что если температура будет ниже двадцати градусов мороза, то у меня выходной. Работать надо было в ангаре, готовить бревна для того, чтобы мастер сделал замки. Что-то надо было стругать рубанком, что-то шлифовальной машинкой, в каждом бревне надо было пропилить паз и вбить в него клинья, а потом ещё на нижнюю часть бревна степлером пристрелить синтепон, ну и надо было иногда помогать Бьёрну эти бревна ворочать. Рабочий день у меня длился где-то пять часов, и получал я сотню крон в час. Мне пятидесяти евро в день тогда более чем хватало, потому что за жилье я своему дяде заплатил на всю зиму вперед ещё осенью.
Правда, была одна проблема - мой начальник очень плохо знал английский, а я тогда знал норвежский на самом начальном уровне, то что удалось усвоить по самоучителям, в которых, как выяснилось потом, было множество грубых ошибок. Норвежский мне ужасно нравился, намного больше, чем неудобный английский, и у меня очень хорошо получалось его учить. И тут мой начальник сделал мне подарок - отвез как-то после работы в ближайший городок, и пристроил на курсы языка в интеграционном центре и заплатил за все. Преподаватели мне сказали, что группа знающих русский язык занимается уже пару месяцев, потом мне надо или ждать, пока наберут следующую, или заниматься в группе беженцев из Африки и Ближнего Востока, если я хоть немного понимаю английский. Я с радостью согласился заниматься с беженцами, потому что земляки из Восточной Европы мне были не очень интересны. И вот, я начал три раза в неделю поутру сначала ездить учить норвежский три часа. И с какой же я радостью мчался на своем велосипеде, даже в самый лютый мороз на эти кусы!
В нашей группе было человек пятнадцать. Это были мужчины и женщины разных возрастов из разных стран - Сомали, Эритрея, Эфиопия, Иран, Афганистан. Мы показали на карте мира, откуда мы, немного рассказывали немного о себе на английском. Одна девушка в национальном костюме из Сомали, боялась выйти перед аудиторией и заговорить, она стыдливо прятала лицо в ладонях. Кое-как она выдавила из себя, что её зовут Мириам, и что она очень плохо знает английский. Учительница спросила, не холодно ли ей ходить в шлепанцах и платье по морозу, и та только отрицательно мотала головой. Потом её родственник из нашей группы объяснил, что у них считается дерзостью, если женщина будет разговаривать с множеством мужчин, глядя им в глаза. Мужик лет пятидесяти, сидевший со мной за одной партой, был из Ирана, говорил он много, быстро и свой плохой английский он смешивал с форси. Мужчина из Афганистана, которого звали Султан, переводил его речь на понятный английский. Иранца звали Беруз, он ранее работал бухгалтером, а в свободное время играл на фортепьяно, но после прихода к власти исламских радикалов, его, как человека нерелигиозного начали терроризировать. Он начал просто скандировать, что ислам и любая религия - это очень плохо. Преподавательница мягко возразила ему, что религия, как электричество, может быть полезной, но в руках злого, или глупого человека может и убить. Был там и совсем молодой очень высокий парень Мухаммед из Сомали. У него была очень большая голова, а длинное, словно вытянутое тело было очень тонким. Его ладони были вдвое уже моих, хотя и намного длиннее. В плечах он тоже был очень узкий, одежда висела на нем, как на вешалке. Он ходил в кедах на босу ногу по морозу, и как и его родственница говорил, что ему совсем не холодно. Насколько я понял, он выдал банду пиратов в обмен на то, что ему и его семье дадут статус беженца. Он сказал, что у него депрессия, потому ему вечно хочется спать. Остальные мои одногруппники мне во время первого занятия не запомнились.
Начали мы с глагола быть. Все сказали, как этот глагол звучит на их языках. Я сказал, как он звучит на русском и латышском. Преподавательница сказала, что русский и латышский языки очень похожи, чуть ли не два диалекта одного и того же языка. Я поспешил это опровергнуть, хотя и неудобно было поправлять учителя. Афганцы сказали, что они немного говорят на русском, учили его в младших классах школы. А потом нам выдали картинки с разными овощами и фруктами, животными, предметами, и мы должны были запомнить, на слух, как это все будет на норвежском, вернее на букмоле. Нас просветили, что норвежских языков на самом деле очень много. В каждой фильке, а то и в нескольких коммунах свой диалект, и эти диалекты отличаются не только произношением некоторых слов, но и их написанием, есть специфические выражения. Но некогда решили сделать некий общий норвежский, чтобы норвежцы из разных концов страны могли хорошо друг друга понимать и он называется букмол, на нем пишут книги, на нем говорят в кино, и его мы начали учить. Так же нам сказали, что есть ещё и новый норвежский, который от букмола отличается упрощенностью и англицизмами, и это язык молодежи.
Мухаммед сидевший поодаль от меня и Беруза увидев на открытке шимпанзе начал смеяться, и сказал, что они похожи. И тут учительница сказала, что сравнивать африканцев с обезьянами недопустимо, равно, как и называть их неграми. И тут Мухаммед и ещё один загорелый и кудрявый мужик из Эритреи сказали, что африканцев неграми называть можно, это оскорбительно только для афроамериканцев. В Африке есть такие страны, как Нигер, и Нигерия, и река тоже так называется. Преподавательница примирительно сказала, что лучше это слово лишний раз не употреблять, и не называть пакистанцев "паки" или "пакисами", потому что в Норвегии это считается ругательством.
Потом мы вышли на перекур и я заметил, что Султан курит российские сигареты. Я спросил его, откуда он их взял, и он ответил, что ему их привозит российский дальнобойщик. Он сказал, что раньше работал автослесарем, а его жена Фатима медсестрой. Родственники на родине просят у них денег, а работать им разрешат только после курсов языка. Рядом стояла русскоязычная группа, они были намного шумнее, особенно ругалась супружеская пара из Польши. Насколько я понял, муж пытался убедить жену, что не стоит платить за эти курсы, потому что любой язык можно выучить с помощью гугл-переводчика. Очень сильно материлась огромная украинка и миниатюрная литовка, они сказали мне, что я слабак, если пью безалкогольное пиво. И как-то я встал в гущу беженцев, они были более доброжелательные, с ними было уютнее и теплее.
Недели через три нашей группе устроили тестирование, и те, кто набирал меньше двадцати процентов из ста, должен был пройти материал ещё раз со следующей группой. Были задания, где надо было просто пометить нужные варианты ответов, были письменные задания, а были и задания на правильное произношения. И Беруз почти завалил этот тест, набрал меньше всех процентов, около тридцати. И ему предложили подумать о том, чтобы пройти материал ещё раз, но тут у него началась истерика, он говорил, что хочет побыстрее начать работать, и учить язык после работы, потому что ему нужно помогать материально своим родственникам, которые остались на родине и сыну, который живет в Швеции и ему нужны деньги на учебу. Несколько преподавателей сказали, что у него совсем плохо с произношением. И потому попросили меня как-то на переменах и до начала занятий ему с этим помочь. Султан сказал мне, что он и на форси не очень хорошо все выговаривает. И тут я вспомнил курсы дикторов и то, что нам говорили про внутреннее ухо. Я попросил у учительницы диктофон, и предложил ему произнести несколько слов, а потом прослушать, что у него получилось. Услышав свою речь в записи, он понял, что слышит себя иначе, чем окружающие, принялся тренироваться с помощью диктофона, и тут же начал делать успехи.
Потом вместо маленькой пожилой учительницы нас начал учить очень полный и энергичный мужчина, который бывал иногда очень строгим, но с ним учеба пошла лучше. Чтобы мы быстрее запоминали фразы, он обычно вызывал меня и Мухаммеда и мы должны были изображать продавца и покупателя или водителя автобуса и пассажира, и это у нас получалось очень весело, так что порой вся группа хохотала. Один раз молодой парень из Афганистана, косивший под итальянца, изготовил шпаргалку для диктанта, и учитель Лейф поставил его в угол, и велел тихо повторить сто раз на норвежском - "Я больше никогда не буду жульничать!". И итальянец покорно встал в угол и забубнил свою клятву. Впрочем один мужик из Эфиопии, который очень стеснялся свой лысины, часто прогуливавший занятия, списывал у своей очень красивой, умной жены, которая заботилась о нем, как о своем ребенке. Я узнал, что эти эфиопы были они православные, правда эфиопская ортодоксальная церковь несколько отличается от своих европейских вариантов. Позже я узнал, что за пропуски занятий и плохую успеваемость этим беженцам урезают пособия. А Беруз мне рассказал, что им то и дело надо доказывать, что на родине им угрожает опасность, иначе статуса беженца могут лишить и придется возвращаться.
Жили они в какой-то бывшей воинской части. Семейным давали отдельные комнаты, а одинокие жили по несколько человек в одной комнате. И вечно была очередь у туалета. Мухаммед сказал, что Беруз вечно танцует у туалета, потому что очень любит пиво. А тот сказал, что в Иране он был лишен этого удовольствия, что там ему даже рубашку с короткими рукавами запрещали носить. Как-то раз, когда мы выполняли задания на компьютерах, он украдкой включил Ю-туб, и показал мне странное видео, в котором женщины танцевали с керосиновыми лампами на головах, под странную этническую музыку. Он сказал, что исламисты уничтожают уникальную культуру его страны, хотят запретить почти все искусство...
На тех курсах я вместе с норвежским языком узнавал и то, насколько разные люди живут в Африке и Азии, и мир мне казался большим и интересным. Но потом я оказывался дома у своего дяди, который возмущался тем, что начальник его не уважает, потому что не хочет выучить русский, ныл о том, что он хочет обратно в Латвию, что он гордится тем, что он расист, а заодно и норвежцев, за то, что они кормят этих беженцев, а ему надо работать. Я вспоминал, как я ненавидел ходить в школу в детстве, какие у нас были учителя, как они к нам относились. Сравнивал, насколько я освоил латышский, уча его одиннадцать лет со второго класса и по третий курс училища и английский, который учил с четвертого класса и по третий курс училища, и какие успехи я сделал в норвежском, хотя учил его только несколько месяцев, и думал, что не так с системой образования в плане языков на постсоветском пространстве.
Желание работать в Норвегии сбылось, но я не уточнил, срок его действия, потому сбылось оно не надолго. Летом, Бьёрн решил все-таки уйти на пенсию, сказал, что работа как-то плохо помогает ему от депрессии, потому решил поехать кататься на мотоцикле в Америку со своей старой подругой. Я снова начал красить дома. На курсах начались каникулы. А когда каникулы закончились я уже принял решение уехать в Англию. Тяжело было покидать любимую страну и особенно болезненно было явиться на курсы, чтобы сдать учебную литературу. Мои одногруппники обнимали меня на прощание, фотографировались вместе со мной на память, надеялись, что я когда-то вернусь, и мы снова встретимся. Когда я прощался со своими родственниками, я чувствовал только облегчение...