Погода была прохладная и сырая, а дорога – из тех, что пролегают в стороне от населённых пунктов. Так что у меня были все возможности мчаться по ней, не испытывая ни усталости, ни желания на что-нибудь отвлечься поглазеть. Дождь накатывал волнами, с одной я разминулся и долго ехал потом по свежайшим лужам, другую переждал на остановке. Встречались, впрочем, и абсолютно сухие участки.

Я проскочил, не заезжая, деревню Бураново, знаменитую своими бабушками. Всё равно в такую погоду эти мировые звёзды должны были сидеть на печи дома, а не гулять по улице с песнями. Потом перекусил в придорожном кафе, окружённый чучелами бывших зверей и птиц. И удивительным образом уже в половине двенадцатого я был в Ижевске.

Как обычно, вот вам герб Ижевска. Это, надо сказать, весьма современный герб, который рисовали аж семь лет, а потом принимали специальной комиссией из чиновников. То есть, в нём нет ничего интересного. Он бело-голубой, на нём есть стрела, клещи и ветки рябины с ягодами. Всему этому дано обоснование, вникать в которое так же не интересно, как и смотреть на этот герб. В советские же годы герб у города был вполне стандартным, индустриально-шестерёночным. Ну а этому, уж простите меня дорогие ижевчане, не хватает какой-то первобытной наивности:

Мне удалось далеко обогнать дождевые тучи, и до отправления электрички оставалось ещё порядочно времени, так что я мог бы погулять по городу.

Мог, но не стал. Вместо этого я доехал до ЦУМа, нашёл там в стене розетку и сел рядом с ней заряжать свой телефон. Уж не знаю, как-то так получилось, но большего мне в тот момент и не хотелось.

А потом я вернулся на вокзал, дождался электрички и поехал в Балезино.

Нет, тут надо подробнее. Это была какая-то особенная электричка, видимо, для живущих в пригороде рабочих. В ней был всего один вагон, и кондукторша сильно огорчилась моему желанию затащить в него велосипед. Я понял, почему, когда вагон заполнился народом, как автобус в час пик. Нам с велосипедом пришлось стоять на задних лапах, тесно прижавшись друг к другу. Где-то через час люди начали выходить, и я опустил велосипед на оба колеса, а потом и сам смог усесться, чтобы остаток пути доехать более-менее комфортно.

Электричка из Балезино должна была отправиться рано утром. В принципе, у меня были идеи доехать за это время до Глазова. Или я мог просто выехать куда-нибудь в безлюдные места и переночевать там в палатке, но вместо этого провёл ночь, скрючившись на вокзальном стуле.

Здесь уже вовсю шёл дождь, да и я, как мне казалось, слишком устал даже для таких незначительных усилий. Большее, на что меня хватило, – это маленькая прогулка по погружённому в темноту Балезино. Фонарей на улицах здесь не держали, видимо для сохранения исторического колорита, а из всех заведений работала только забегаловка, где продавали водку и жирные пирожки. В общем-то мне даже понравилось.

Итак, я промаялся ночь на жёстком холодном стуле (кстати, я помню, как в 2001 году по всем вокзалам начали заменять удобные фанерные скамейки на эти стулья. Наверно, одной из причин было то, что на стулья никто не сможет, как это бывало прежде, лечь и поспать по-человечески). А утром, сделав одну пересадку в Яре, я вернулся домой.

Это путешествие, пусть и не завершённое в полном объёме, было хорошо многими вещами: я посетил действительно интересные места, мне сопутствовала хорошая погода, я познакомился с кучей неведомых ранее родственников. И самое главное, вернулся целым и здоровым.

Об этом хотелось бы сказать особо. По всему моему пути, где-то реже, где-то на каждом километре мне попадались такие вот придорожные мемориалы, обозначающие места смертельных аварий. Слишком много их было, на мой взгляд. Поэтому, дорогие друзья, прошу вас, будьте осторожны на дорогах!

Ну и, как обычно, предлагаю далеко не расходиться. Следующий рассказ будет о коротком, но весьма насыщенном путешествии по Кировской области.

И вот пошёл я гулять по такому городу. Сначала, конечно, по набережной. Пруд тут здоровенный, куда ни глянь. История его полностью такая же, как и в Очёре, и в Ижевске. Набережная вполне гулятельная, с рыбаками, загибается так, что с неё же можно посмотреть на панораму города с церквями и заводами. И дома вдоль неё такие прям симпатичные, что просто загляденье. Это, как вы понимаете, я в очень хорошем настроении гулял.

И дошёл так до конца набережной, где стоит памятник тому самому якорю:

Ну а потом прошёл по плотине и оказался как бы на другой стороне города, которая отделяется от остального речкой Вотка и территорией Воткинского завода. Здесь имеется улица Чайковского, на которой стоит памятник самому Петру Ильичу, а также усадьба Чайковских.

Всё это дело принадлежало, конечно, не самому лично Петру Ильичу, а его отцу Илье Петровичу. Сам же композитор обитал здесь в достаточно сопливом возрасте, а когда ему стукнуло девять лет, вся их дружная семейка переехала в Петербург.

Тем не менее, дом-музей Чайковского – это вполне себе знаменитая местная достопримечательность. Я купил билетик и пошёл смотреть. Первым делом меня, правда, повели в художественный салон, торгующий разными всякими народными промыслами. Я понимаю, что это тоже статья доходов музея, но, честно говоря, терпеть не могу народные промыслы. Какие-то они все большей частью бесполезные, ни для чего не нужны, кроме как на комод поставить. Так что я провёл в этой лавке положенное приличиями время и смотался в дом горного начальника Ильи Петровича Чайковского.

Это, собственно, и есть тот дом, где обитало в своё время семейство Чайковских. Мне там жить было бы, пожалуй, неуютно. И не только из-за натянутых повсюду верёвочек, а из-за того, что комнаты сплошь проходные. Так и представил: сидишь ты, значит, будущий великий композитор, балет на гармошке сочиняешь, а вокруг тебя то братья-сёстры, то руководители цехов к бате на приём, то дворовые девки с самоварами шастают… всё вдохновение к чертям пропадает!

Кстати, Илью Петровича в Воткинске уважают не меньше, чем Петра Ильича, потому что он был здешним директором завода. А поскольку Воткинск – это типичный моногород, то, получается, что Чайковский-отец давал работу чуть ли не каждому здешнему совершеннолетнему гражданину. Попробуй такого не уважать! Вот, например, его кабинет. На столике стеклянная трость лежит, очень пижонская:

А ещё в одной комнате расположена выставка кукол, изображающих героев музыкальных произведений Чайковского. Например, Онегин, Татьяна и электрическая розетка. Татьяна, как и предполагалось, красотой не блистает. Онегин же всегда был для меня персонажем абсолютно безликим. Я даже удивился, когда обнаружил, что он, оказывается, лохмат, в усах и вообще прекрасен.

Помимо внутренностей дома было весьма интересно прогуляться по усадьбе снаружи. Тут полно всего интересного, в частности: каретный сарай, двухэтажная беседка (наверху располагался небольшой оркестрик, который развлекал окучивающих грядки обитателей поместья), ещё какие-то овины, кот. Много всего, в общем.

Где-то там в одной избе можно перекусить, допустим, блинами с травяным чаем. При этом дозволяется ощущать себя отлынивающим от работы холопом.

После музея я пошёл гулять дальше. На этой стороне берег пруда чуть более дикий, но среди народа популярный в плане, например, покупаться. Тут я встретил и разговорился с одним благородного вида пенсионером, из таких, знаете, с седой бородой-эспаньолкой. Увы, дед оказался лютым шовинистом, повёрнутым на теории заговоров. Допусти такого до ядерной кнопки и он без колебаний похерит целый континент только за то, что они индейцев в резервации сгоняли.

Вот как выглядит город с этого берега. В центре – заметный практически отовсюду Благовещенский собор. Он, кажется, ещё не работал тогда, но ремонт уже был близок к завершению:

Вокруг собора расположен район с симпатичной такой уездной архитектурой. Мне такие места нравятся и я гулял тут, стараясь не выходить на улицы с современной застройкой. Многоэтажки тут, конечно, есть, но как-то так получилось, что в глаза они особо не лезли. Потом, забрав из гостиницы велосипед, я проехался и по другим районам, но пусть город лучше запомнится именно таким:

Ну и напоследок я покажу вам кладбище. Оно располагается на холме в самой серёдке Воткинска и, вроде как, считается самым старым кладбищем Удмуртии. Не могу сказать, что я прусь по таким местам, но это тоже одна из местных достопримечательностей. Да и выглядело оно в тот день совершенно безобидно:

И была ещё одна вещь, на которую мне обязательно хотелось взглянуть – это Воткинское водохранилище. От Воткинска оно не так уж далеко.

Я спросил местных жителей, и они показали мне, куда ехать: через село Гавриловка по довольно разбитой, но всё же асфальтовой дороге. Я ехал часа полтора, а потом мне надоело, и я свернул в поле. Казалось, вода совсем рядом, за тем вон лесом:

Велосипед по полю не больно-то ехал, и я оставил его полежать в траве, а сам пошёл пешком. За лесом водохранилища не было, зато я нашёл грунтовую дорогу. Это было очень любопытно, так что я вернулся за велосипедом и потащил его к дороге. И таки эта дорога вывела меня к водохранилищу!

Что ж, путешествие того стоило. Я оказался на высоченном берегу Камы, с которого открывался отличный вид на водохранилище и его дальние берега:

Нагулявшись здесь, я поехал обратно. Дорога, по которой я сюда приехал, вывела меня на другую, более укатанную грунтовку. Я прикинул, что она должна так или иначе привести меня обратно на асфальт. И я действительно добрался до трассы, пусть и пришлось часть пути пройти пешком: ту часть, которая слишком уж круто карабкалась в гору. Половину пути примерно.

До Воткинска я добрался уже к концу дня. В город заезжать я не стал, а поехал по объездной дороге. Там, где с дороги был съезд на Чайковский, нашлось кафе, вполне подходящее для ужина.

Вот, кстати, небольшое отступление: в том кафе в телевизоре показывали сериал про гопников. Я не вру, про настоящих каких-то гопников! Тут уж не ошибёшься. Какой, однако, упадок…

В селе Кварса я остановился, чтобы набрать воды и уточнить дальнейшую дорогу. Здесь, как и в Мишкино, мне повезло встретиться с весьма такой алкогольно маринованной тётушкой. Эта, правда, оказалась куда доброжелательнее и помогла мне и с водой (её можно было набрать прямо в клубе), и с дорогой.

На ночь я встал возле деревни Нива. Лесополосы вдоль дороги не было, поэтому мне пришлось проехать по полю до ближайшего леса. Всё ж таки неуютно ночевать на виду у проезжающих мимо машин. А уж страшных лесных зверюг я как-то научился уже не бояться.

А потом я поехал в Шаркан.

Сначала вокруг были скучноватые предместья Воткинска, потом поляны нефтяных качалок, а к половине одиннадцатого я доехал до села Мишкино, в котором решил наконец позавтракать. В Мишкино, кстати, все колонки с водой украшены синими бревенчатыми срубами и крышами.

Я зашёл в сельпо, купил чего-то пожевать и сел, было, возле магазина. Но тут ко мне пристала вроде как женщина, но сильно непривлекательная, из тех, что пьют начиная со средней школы, прерываясь разве что на покурить. Она хотела, чтобы я стал сегодняшним спонсором её морального падения. Я отказался и тем заслужил много нехороших слов от неё.

Жители села Мишкино! Эти вот отдельные личности прямо-таки позорят вашу деревню. А ещё её позорит работница магазина, которая продала мне просроченный на три месяца йогурт. И даже те люди, которые ставят вдоль улицы таких вот медведей, положения не спасают:

Ни минуты больше не желал я оставаться в этом инфернальном месте, и позавтракать остановился, только когда на пару километров отъехал от деревни. Здесь было хорошо, просторно, и покошено.

Где-то к часу дня я доехал до Шаркана. Сейчас я, как обычно, покажу вам герб Шарканского района. Он голубенький, и в середине, в белом круге нарисовано красное толэзё. Только нижний кусок толэзё не красный, а чёрный, как будто его окунули в нефть. В самой же серединке нарисованы ещё: зелёная ёлочка, согнутый в дугу колос и маленькая нефтяная вышка. Вокруг на местном и на русском языках написано «Шарканский район», а вверху есть ещё национальный жёлто-голубой орнамент:

Кстати здесь, в Шаркане, я встретил больше всего людей, говорящий по-удмуртски. Да и вообще, мне село понравилось. Оно расположено всё на каких-то немыслимых горках, а в центре у него вполне благородный скверик и много чего ещё.

Вообще здесь, как говорят официальные лица, располагается резиденция аж самого Тол Бабая! Не знаете такого? Хм… Ладно. Это как бы местный национальный дед мороз. Только он тут по-настоящему не живёт, конечно. Просто здешний департамент культуры подсуетился и застолбил себе этого персонажа. Тут уместно будет сказать о традиционной удмуртской забаве: прописывать у себя всяких интересных личностей. Об этом уже вспоминали, когда звание почётного удмурта получил наш знаменитый соотечественник Жерар Депардье. Так внезапно выяснилось, что почётными удмуртами также являются Джон Леннон, Эйнштейн, Малевич, Гагарин, Кустурица и Артемий Троицкий. Как раз в тот год стоял вопрос о принятии в удмурты Стива Джобса.

После всех этих фокусов почему бы и не быть тут Тол Бабаю? Пускай его, Шаркан и без этого хорош.

Из Шаркана я круто повернул на восток и поехал в деревню Мувыр, зачем, расскажу позже.

Пустая не очень гладкая дорога весело скакала по горкам, и всё было каким-то очень уж беззаботным и солнечным.

Вот, на середине пути мне попался такой ручеёк и источник немудрёного человеческого счастья. Уверен, у всех шарканских молодожёнов есть снимок, сделанный в этом месте:

После деревни Ляльшур асфальт закончился, и дальше пришлось ехать по пыльному грейдеру среди колосящихся полей. Это, конечно, было не ахти как удобно, но я приноровился, делать-то нечего. В Ляльшуре, кстати, заметил такую вещь (а напоминаю, эта деревня – край асфальта, не уверен даже, что там сельпо каждый день работает). Так вот, там стояла кабинка 4D кинотеатра: не самая характерная для деревни вещь.

В какой-то момент, свернув с грейдера, я доехал до деревни Мувыр, которая сама по себе просто деревня. Зато от неё совсем недалеко до места, где снимали когда-то фильм «Тень Алангасара». Не знаете такого? Никто не знает. Я потом посмотрел кусочек – это кино про древних всяких удмуртов и прочих колдунов. Что касается алангасара – то это такой великан, который не очень собой умный, зато иногда ловил и ел удмуртов. На вид кино страшноватое, но, как помню, в девяностые все фильмы выглядели не лучше.

В общем, фильм забыли, как страшный сон, зато съёмочная площадка уже двадцать лет радует любителей пошляться по всяким жутким местам. Мувырские жители показали мне, как туда доехать, и я тоже там побывал. Только жути никакой не было: день выдался очень уж солнечный. Допускаю, что ночью, или в туманную дождливую погоду тут творятся разные совершенно страсти. Но я спокойно побегал по этой древне-удмуртской кинодеревне, залез в дома, сфотографировал всё, что смог. Кстати, киношные дома на самом деле меньше, чем выглядят. Как-то так хитро их строят, что ли. А ещё тут, видать, недавно фестиваль какой-то проводили, так что всё украшено ленточками и прибрано.

В общем, смотрите, как туда доехать (после деревенского пруда надо повернуть направо в поля), смотрите фотографии, а потом я расскажу, как обратно в Воткинск вернулся:

Возвращаясь со съёмочной площадки, я встретил пастуха с коровами. Он рассказал мне, что вся уборка и украшения остались на площадке после празднования Гербера. Это (не путать с гербарием) такой общенародный удмуртский праздник. Название состоит из двух удмуртских слов «плуг» и «после». Соответственно, празднуют его где-то после пахоты. Но почему-то праздновали сейчас, буквально позавчера. Я, кстати, про Гербер слышал ещё когда был в Юнде, и там его тоже праздновали «позавчера». Стало быть, точной даты у мероприятия нет.

О традициях празднования ничего не скажу. Ну, наверное, языческое что-нибудь, с кострами, может, в жертву кого-нибудь приносят.

Когда ехал через Мувыр, колхозные коровы уже возвращались домой. Обратил ещё внимание, что у этих коров была одна особенная главная корова, которая шла впереди, а потом встала перед воротами и начала орать на остальных коров, чтобы они быстрее проходили и перестали жрать всякие там лопухи вдоль дороги. Организовывала, короче.

Овечки здесь, кстати, больше рогатые и ходят таким плотным облачком:

Без каких-бы то ни было трудностей я доехал до Шаркана. Я, кстати, вычитал, что где-то по дороге должна расти самая крутая ёлка в Удмуртии, но сколько глаза ни таращил, увидеть её не смог. И это, надо сказать, не первый случай, когда мне не удалось поглядеть на какое-нибудь знаменитое дерево. Точно так же я прохлопал ушами чёрную сосну возле деревни Зура и особое языческое дерево в Нижней Пыхте. Так что все эти друидские достопримечательности прошли мимо меня.

В Шаркане я посидел на скамеечке в парке, перекусил и поехал дальше в сторону Воткинска. Думал, что километров через двадцать можно будет сделать привал на ночь, а следующим утром быстро доехать до Воткинска и весь день гулять про городу.

По пути я то и дело видел чудесные места для ночлега: сухие, высокие, ровные, укрытые от дороги лесополосой. Но мне казалось, что для привала ещё слишком рано. Так я проехал ту самую деревню Мишкино, и после неё подходящие места вдруг резко закончились. От леса потянуло холодным болотом, а из сухих расчищенных мест имелись только поляны нефтекачалок. Возле них висели таблички, предупреждающие, что шататься возле них опасно.

Делать нечего, я поднажал и доехал до Воткинска. Может, это и к лучшему, решил я.

Город начался как обычно: ангары, гаражи, потом кирпичные пятиэтажки с аптеками на первом этаже. Поздним вечером вонючий бородатый велосипедист ловил испуганных прохожих и спрашивал, где тут есть, например, гостиница. «Какая гостиница?» – таращили честные глаза горожане. «Любая, – отвечал я, – вы сколько гостиниц знаете в этом городе?» Мне отвечали что одну, через дамбу направо прямо у набережной.

Я нашёл эту гостиницу, она была такая здоровенная гостиница Воткинского завода. Мне даже дверь не открыли. Спросили так с подозрением в домофон: «Вы, – говорят, – в командировку приехали?» «Я, – говорю, – знаменитый путешественник Фёдор Конюхов, пустите меня пожить». Пустили, в общем. Сказали, что гостиница стоит дорого, но, в общем-то, 1000 рублей – это не так и много. Ещё и велосипед разрешили внутрь затащить.

Номер был такой весь со здоровенной кроватью и прочими телевизорами. И ванная просто абсурдно просторная: в ней можно было поставить диван, стол и раскладушку и пустить пожить ещё человек двух-трёх. И вид из окна был на самый что ни на есть пруд.

Я на радостях пошёл в гастроном покупать быстрорастворимую лапшу на ужин, и просто прогуляться по набережной, конечно. Как-то так, в общем.

Вот её герб. Тут, разумеется, есть две здоровенные золотые сосны вместе с корнями и серебряная тройка, которая символизирует, что когда-то Большая Соснова была почтовой станцией на Сибирском тракте:

Для меня же Соснова каждый раз начинается с памятника керосиновому трактору во дворе Строгановского колледжа. Мне показалось, что его (трактор) не так давно прибрали и покрасили (в том смысле, что он не всегда так хорошо выглядел):

Я здесь, вообще-то, уже бывал раньше. И, как и в прежде, на меня огромное впечатление произвели виды, которые открываются с высокой дорожной насыпи на речку Сосновку, овечек и прочие пасторальные сельские пейзажи Большой Сосновы:

А так-то достопримечательностей особых в Большой Соснове нет. Я вот собирался даже пообедать там, но вдруг выяснилось, что на дворе воскресенье, и столовая не работает. Пришлось купить еду в магазине и просто так погулять по селу. Вот, например, тамошние толстенные тополя:

Или вот большущая каменная церковь с нелепо-крохотной луковичкой на макушке:

После этой небольшой прогулки я покинул село и поехал дальше. Горки, по которым шла дорога, теперь были выше, а вокруг появлялось всё больше безлесных пространств. Иногда казалось, что я еду по степи. По холмистой весьма такой степи.

Но ветер вовсю дул в спину, и ехалось на удивление легко.

К четырём часам я добрался до Черновского. В придорожной кафешке возле села я и пообедал наконец. А ещё там был на улице бесплатный душ. Ветер дул всё ещё зябкий, но я решил рискнуть и пошёл туда помыться. Вода, конечно, была прохладная, мягко говоря, и сквозь щели в досках вовсю задувало, так что я не только помылся, но и взбодрился очень-очень.

Вообще-то следующей моей целью был Шаркан, и была надежда, что получится доехать до него не через Воткинск, а попрямее, где-нибудь срезав. Некоторые карты обещали, что я смогу это сделать, если сверну возле Черновского на запад. Но я не питал иллюзий насчёт своей удачи и, поглядев на тот самый грейдер, куда мне пришлось бы свернуть, решил этого не делать.

Лучше я поеду дальше на юг, – решил я. Хорошая дорога и попутный ветер тащили меня так, что сил не было от этого отказаться. Скорость была такой, что приходилось снимать панамку, чтобы её не сдуло. На какой-то из этих горок меня разогнало до 56 километров – это был тот ещё аттракцион, но тогда мне всё было по плечу.

Где-то полшестого я был уже в Полозово. И даже не помню, останавливался я в этом селе, или промчался мимо, успев сфотографировать только эту церквушку:

Там, возле Полозово, был самый реальный шанс срезать путь до Шаркана. Будь я в настроении более трепетном, непременно поехал бы этими просёлками через все их Лыпы и Кивары. Но меня по-прежнему неудержимо тащило по трассе. И я опять не могу вспомнить, что же я видел по дороге, кроме этих ворон:

А потом неожиданно кончился Пермский край, и я вновь оказался в Удмуртии.

И тут бешеное моё движение приостановилось. Я заметил, что опускается солнце, и тени от деревьев, растущих с одной стороны дороги, далеко-далеко забираются на противоположную. Да и дорога всё с такими же долгими горками стала более «уездной», и я поехал по ней с куда большим вниманием, чем раньше. И над этой самой дорогой вокруг бледной пока ещё луны кружил какой-то орёл, высматривая себе на пропитание одинокого велосипедиста.

К восьми часам я доехал до Кельчино. Здесь, решил я, будет самое подходящее место, чтобы переночевать. А утром пойду в деревню и разузнаю у местных жителей, есть ли от них короткая дорога до Шаркана.

И вот тут, как только я это решил и начал искать место, где мог бы свернуть с трассы, возле меня остановилась фура. И водитель, совершенно непонятно почему, спросил, не надо ли меня подвезти. Помните, что-то такое было со мной в самом начале пути? И тогда я отказался, и весьма потом об этом жалел. Тут я отказываться не стал. Закинул велосипед в фургон и поехал. Так я легко и быстро добрался до объездной дороги возле города Воткинска.

Про сам Воткинск говорить пока рано, поэтому я покажу вам герб не города, а Воткинского района. Не буду вас осуждать, если, увидев его, вы воскликните: «Это что же за фигня?» Потому что это действительно какой-то угловатый трындец, а не герб. Даже герб Северной Кореи рядом с ним выглядит почти пристойно.

Уважаемые все 24 с половиной тысячи жителей Воткинского района! Не обижайтесь на меня, пожалуйста. Я уверен, что вы очень милые и достойные люди, а герб вы не сами себе придумали, так что нет в этом вашей вины.

В общем, выгрузившись из фуры, я поехал куда-то по сгущающимся сумеркам вокруг невидимого отсюда города Воткинска. И – ещё одна удача! – увидел средь чёрных елей дорожку, ведущую к пруду. Я проехал по плотине на противоположную сторону и устроился на ночлег в прибрежном лесу.

В начале девятого я оказался в Нижней Пыхте. Это небольшая такая деревня, в которой я зашёл в магазин и позавтракал у него на крылечке. Продавщицы собирались напоить меня чаем, но я к тому времени одолел уже пакет кефира, и больше мне не хотелось.

Затем я заехал в деревню Большая Чепца. Если спросить про эту деревню например у Яндекса, то вам выдадут ворох картинок с изображением деревянного Сретенского храма, который стоит тут где-то с конца 19 века. Я тоже на него посмотрел, ну а больше здесь, вроде как, ничего особенного нет.

От Большой Чепцы оставалось всего ничего до границы республики. А значит, мы временно покидаем Удмуртию и попадаем в Пермский край. Вот вам его герб. Он красненький, по нему идёт весёлый белый медведь и везёт на спине книжку:

Я отдохнул на приграничной стеле и к одиннадцати часам доехал до села Кленовка. Про это разговор особенный. Здесь во времена моего сопливого детства жили мои бабушка с дедушкой, и я каждым летом (а бывало, и зимой) у них тут гостил. Причём, как помню, добраться досюда было задачей не больно-то и простой. Сначала мы ехали поездом до станции «Верещагино», потом на одном автобусе до Большой Сосновы, а затем другим автобусом уж до Кленовки. Потом у папы завелась ярко-красная «копейка», и мы ездили на ней уже сами. Причём асфальт в те годы был явлением не таким уж повсеместным, и машинку иногда приходилось подпихивать вручную. Это я, кстати, к тому, что путь от Балезино до Кленовки мне, в общем-то, знаком достаточно хорошо.

Ну само село, разумеется, тоже. Хотя в этот раз я не стал объезжать всё подряд, но немножко покажу. Вот это, например, вид от села на юг. Ничего, кроме полей и лесов там нет. Да, собственно, и в другие стороны ситуация примерно такая же:

Это был когда-то наш дом. Ворота нынешние хозяева уже сменили, а вместо хлева и сеновала сделали новую пристройку. Зато остался белый каменный гараж, в котором дед хранил свой «Урал» с коляской:

Главная улица села. Сейчас шоссе проходит рядом с Кленовкой, но когда-то грузовики ездили прямо по этой улице, изрядно её размешивая:

А в этом кирпичном домике был магазин. На первом этаже был продуктовый, а на втором – промтовары. Мы ходили сюда с братьями, чтобы купить десяток-полтора буханок хлеба. Причём бабушка всегда настаивала, чтобы мы при этом наряжались, так как поход в магазин был самым что ни на есть выходом в светское общество:

Очереди в магазине, кстати, до сих пор остались. Ни в одном другом сельпо я такого не видел. А тут неспешно простоял почти час, хотя народу было не сказать, что много. Наверное, это такая традиция местная сложилась: собираться всяким тёткам в очереди, чтобы потрепаться, то-сё, и не дай Бог продавцу работать слишком быстро, иначе публика останется недовольна. Но, кстати говоря, в магазине была тень и вентилятор, так что я тоже хорошо в этой очереди отдохнул.

Из Кленовки я поехал в Большетурово – это деревня, где родилась моя мама. Место это давно уже нежилое, все оттуда переселились в Кленовку. Но я помню ещё, как мы ездили в Большетурово собирать с бесхозных кустов смородину.

Дорожку найти удалось не сразу, да и не дорожка это вовсе, а так, след от машины. Зато места вокруг очень даже симпатичные.

А уж на холме, где раньше деревня была, совсем здорово. Из домов сохранился только кирпичный двухэтажный, ну а деревянные: которые хозяева с собой увезли, а которые так сгнили. Зато остались здоровенные тополя и кусты сирени. Да ещё возле кирпичного дома кто-то сделал длинный стол с навесом. Это, как я потом узнал, бывшие местные обитатели приезжали сюда отпраздновать «день деревни».

Здесь в тени тополей я устроил себе привал и обед. А дальше у меня была идея поехать прямиком в Кулики. На некоторых картах можно найти дорогу, ведущую туда из Большетурово. Но, к сожалению, ничего похожего на такую дорогу я найти не смог. Был бы без велосипеда, пошёл бы напрямик, ничего страшного, но я ж на велосипеде…

Я, конечно, не сразу сдался, а выехал на угор, порыскал туда-сюда, но дороги на север не нашёл. Зато клубники растёт – просто ужас какой-то! Пришлось останавливаться и хоть сколько-то постараться съесть.

А потом я поехал по какой-то ещё дороге на восток, не знаю уж на что при этом рассчитывая. Там я встретил тракториста, который уже окончательно лишил меня надежды срезать путь до Куликов. А ещё там меня настиг дождик, и пусть он оказался не очень сильным, но его хватило, чтобы смочить дорогу. И тут-то я снова убедился, что мой велосипед абсолютно к грязи не приспособлен. Глина в момент намоталась на колёса и их застопорила. Пришлось мне идти по этой дорожке пешком.

Ну а вышел я в итоге обратно в Кленовку, пусть и с другого её конца. Тут начинался асфальт, и я, поскребя колёса палочкой, поехал дальше.

По пути от Кленовки меня ещё несколько раз настигал короткий дождик. Я отсиживался на остановках и ехал дальше. После дождя над раскалённым асфальтом поднимался пар, будто от политой водой каменки. А я, значит, ехал там, как в сауне.

Я остановился перекусить на «Казачьей заставе» – это такое элитное место для дальнобойщиков возле первого поворота на Большую Соснову. А второй раз встал отдохнуть не берегу живописного, но засранного коровами прудика возле села Юрково.

Ну а дальше ехал себе по гладкой холмистой дороге до самого Очёра. Вообще-то, это не очень приятная дорога, потому что у неё узкая обочина и довольно большой поток машин. Эти фуры, проносясь мимо, создают такой ветер, что бедного велосипедиста того и гляди задует под них.

К вечеру я добрался до Очёра. На коми-пермяцком это название распадается на два слова «ош» и «шор», что значит «медвежий ручей». Давайте, я покажу вам герб города, и всё станет сразу понятно без дальнейших объяснений:

Одна из примет Очёра, которая бросилась мне в глаза сразу – это удобные уличные указатели. И именно поэтому мне пришлось обратить внимание на местную топонимику. Зацените: я въехал в город по улице Карла Маркса, с неё свернул на улицу Ленина, пересёк подряд улицы Революционную, Калинина, Октябрьскую, Советскую, Коммунистическую, и выехал на улицу Урицкого. Будто в детство попал своё пионерское)))

И там в Очёре я постучался в дом тёти Зои – дочери родного брата моего деда (я не уверен, какое правильное название у такой степени родства). Это мама рассказала мне о том, что у нас в Очёре есть родственники, и почему бы не зайти к ним тогда в гости?

Церковь я нашёл. Она весьма внушительная, хоть и без куполов, порушенная такая, но её, вроде как, реставрируют.

Поехав дальше, я нашёл ещё одно очень интересное место. Вот я через него на свет белый гляжу:

Это монумент, обозначающий кандальный Сибирский тракт и этапную тюрьму при нём. Те, кого в царские времена ссылали в Сибирь проходили именно по этой дороге, по которой я сейчас ехал, и останавливались на ночь в таких вот зданиях, как то зелёненькое, что видно позади:

Отсюда я заблудился слегка. Представляете, делов-то было только выехать из Зуры на трассу, но я всё перепутал. Я выскочил на дорогу, ведущую в Тупал Пургу, и бодро поехал по ней. Погода была чудесная, настроение тоже, машин, главное, вообще не было – чем не жизнь?

Весьма, кстати, поражала меня рачительность удмуртов, которые знают наперечёт все кусты своей родины и даже снабжают их табличками:

Шучу)) На самом деле это, конечно, обозначены кусты нефтяных скважин. Какая-никакая, а нефть тут водится, и вдоль дорог то и дело можно увидеть работающие качалки.

Наконец, километров через шесть, сомнения одолели меня, и я спросил – а тут и машина навстречу как раз попалась – туда ли я еду. Оказалось, что не туда, но я совсем не расстроился, развернулся и бодро поехал обратно в Зуру.

Потом до самых Дебёс я только ехал и любовался окрестными пейзажами. Правда километров за десять до села у меня опять начало спускать колесо. На этот раз гораздо даже сильнее, чем вчера. Я едва дотянул на нём до магазина. К счастью, там нашлась и камера, и покрышка. Так что я починился и дальнейшая поездка (говорю заранее) проходила уже без аварий.

Вот вам сразу герб Дебёсского района. Он совсем красный, внизу белая стрела протыкает лежащую на боку витиеватую золотую восьмёрку, а наверху стоит белая Шунды-Мумы, то есть, Мать Солнца, которая следит, чтобы неразумное светило не сбилось со своего пути по небу:

А это сам посёлок, там, где у него центр, администрация и прочие супермаркеты:

Где-то рядом с Дебёсами находится довольно-таки интересная гора Байгурезь, и я решил обязательно на неё посмотреть. Я поспрашивал местную шантрапу и поехал по указанной дорожке. Через некоторое время я заметил, что дорожка разделяется на две, и одна из них уходит в лес спускаясь куда-то круто вниз. Тогда я оставил в лесу велосипед и решил сбегать посмотреть, куда же эта дорожка ведёт. Спустился, повернул, пробежал, повернул снова… В общем, мне всё казалось, что за следующим поворотом что-то появится, но там была всё та же лесная дорожка. Это, – я решил, – не приведёт ни к чему хорошему. И вернулся.

Я поехал дальше по другой дорожке, которая не в лес, встретил на ней мотоциклиста, и он рассказал мне, что по этой дороге я до Байгурези доеду, так что всё нормально. Потом я встретил двух бабушек, и они сказали, что до Байгурези надо ехать по той дорожке, которая в лесу. Дилемма, да? Но я поехал дальше, сделал крюк по холмам и пригорками, а потом заехал-таки на самую вершину горы, с которой мне открылись всевозможные виды на долину реки Чепцы.

Разумеется, Байгурезь – это никакая не гора, а холм, пусть и весьма солидный. С одной стороны он подмыт Чепцой, и кажется, будто его там отрезали.

Вниз с холма вела маленькая тропинка, и я решил по ней спуститься. С велосипедом это было нелегко. О, это было офигеть как трудно с велосипедом-то! Я постоянно держал его на тормозе, но он всё равно норовил сползти вниз и увлечь меня за собой. Я насквозь промок, пока спустился.

Отсюда прекрасно видно, что Байгурезь – гора утренняя, на рассвете солнце должно чудо как хорошо её освещать. А вот вечером вид мрачноватый.

Благодаря Байгурези в Дебёсах возник и развился местный вид спорта: скоростной забег на вершину горы с рюмкой водки в руке. Кто не прольёт – молодец.

Я мог бы, конечно, поставить тут палатку и подождать до утра, но нет: мне ж неймётся, меня тянет ехать дальше! И всё же я сделал тут привал хотя бы для того, чтобы помыться в Чепце. Не следует в походе пренебрегать такой возможностью.

А потом я поехал по тропке, которая уводила из-под горы в лес, и вскоре выехал к тому месту, где пешком бегал в разведку. Мне не хватило всего лишь пары десятков метров, чтобы увидеть с этой дорожки реку.

Поэтому для тех, кто тоже захочет сюда приехать, карта:

И вот я вернулся в Дебёсы, солнце уже садилось, а я ехал по улице мимо такой вот симпатичной церквушки:

Потом я проехал мимо музея истории Сибирского тракта, оборудованного в историческом тюремном здании. Дебёсы, кстати, были тем местом, где соединялись Московский и Петербургский кандальные тракты. Видите, как там написано поэтически? Если не видно, я сейчас перепишу:

Дорога скорби и дорога страсти,

Дорога боли, рухнувшей мечты,

Дорога всех невзгод и всех ненастий,

Дорога вечности и вечной суеты.

Поняли, какой путь мне тут пророчат?

А потом я выехал за Дебёсы и поехал дальше на восток. Вот как-то так:

Ночевать я остановился на ржаном поле. Перед сном, подсвечивая себе фонариком, я написал в дневничке примерно следующее: «Когда так вот лежишь в конце дня и смотришь на предстоящий маршрут, аж страшно становится, и всё думаешь, что бы сократить. А ещё лучше вернуться домой и сидеть там тихо, никуда не ездить». Это меня первые дни такие мысли обычно одолевают, потому что внезапно оказывается, что ехать по дороге как-то сильно труднее, что ли, чем возить дома пальцем по карте.

Таким образом стартую я в Удмуртии, и сразу покажу её герб. Он круглый, красно-чёрный. В середине мифологическая удмуртская человекоптица. А на животе у неё красная октаграмма, которую удмурты называют «толэзё».

Немного отъехав от железной дороги я спохватился, что нужно ведь как-то запечатлеть если не меня самого на старте, то хотя бы велосипедик.

С прошлого года у меня есть замечательный велорюкзак, который я купил у одного мужика за смешные совершенно деньги. Ещё у меня есть маленькая сумочка спереди, в которой я храню ириски, чтобы жевать их по дороге. Вместо своей самодельной палатки-накомарника я в этот раз взял целую маленькую палатку. В ней спать реально удобнее, а лишние полтора килограмма, я решил, как-нибудь переживу. И ещё я поставил велокомпьютер, и больше мне не приходилось считать километровые столбы, чтобы понять, где я нахожусь, и как быстро еду.

Вот так. Велосипед стоит на мосту через речку Кестымку, а позади пасутся коровки:

Первым на моём пути было село Кестым, где в основном проживают чепецкие татары. Утро ещё только-только наступило, я проехался туда-сюда: село как село. Только в центре стоит их столетняя деревянная мечеть.

Сил с утра было полно, и я сразу поехал дальше в Балезино.С удмуртского «Балезино» переводится как «овечий глаз», и вот вам сразу его герб. Тут те же самые знакомые нам уже толэзё, а голубой треугольник – это внезапно символическое изображение солнечного коня:

Балезино открылось мне замечательными индустриальными предместьями, цехами, железнодорожными тупиками, горами каменного угля и водонапорными башнями. Очень мило, я вам скажу, но оценить сможет не каждый.

Особенно приметна старинная белая водонапорная башня с дырами от снарядов. Во время гражданской войны такая вот башня была страшно удобным местом, чтобы высматривать с неё врагов и наводить на них артиллерию. Правда и по ней палить из пушки тоже было милым делом.

Сам посёлок возник при строительстве Транссибирской железной дороги. Потом во время ВОВ местные жители героически построили железную дорогу ещё и до Ижевска. И в свете всего этого неудивительно, что главным памятником посёлка является паровоз:

И ещё вот этот дом, украшенный крышечками от пластиковых бутылок:

Но и это ещё не всё: Балезино остаётся одним из последних рубежей в начатой ещё Эдисоном и Теслой «войне токов». С запада до Балезино поезда ходят на переменном токе, а дальше на восток идут на постоянном. Поэтому стоянка у поездов тут почти никогда не бывает короче получаса, потому как надо поменять локомотивы. Вот наглядный символ этой инфраструктуры:

Ну а на самом выезде из посёлка уже несколько лет стоит посреди поля красивая такая новая церковь. Заодно можете посмотреть, по какой прекрасной погоде я тут катался:

Из Балезино я выехал на трассу Глазов – Игра, а с неё свернул на дорожку к посёлку Юнда. Возле татарского села Падера паслись нормальные такие стреноженные татарские лошадки. Когда я подъехал к ним, они на своих спутанных ногах смешно поскакали от меня прочь.

Дальше до Юнды дорога была грунтовой, не очень удобной, но зато и не очень длинной. Я ехал сюда, чтобы посетить местный музей. Надо сказать, что Юнда – это бесермянское село, и музей, соответственно, посвящён этому весьма малочисленному народу. Бесермяне (басурмане – это, собственно, они и есть) считаются народом, родственным удмуртам, хотя сами они полагают себя выходцами из Хорезма, которые во время войны Тамерлана с Золотой Ордой рванули зачем-то так далеко на север.

Музей был заперт на замок, и это неудивительно, ведь, судя по книге отзывов, посетители тут бывают хорошо если раз в сезон. Одна местная жительница отправила меня за помощью в сельсовет, потому что смотрительницей музея работает мама у местного сельского начальника. Самого начальника в административной избе я не встретил, зато нашёл там одну девушку, которая и вызвонила мне Ангелину Петровну – смотрительницу музея.

Изнутри музей был заполнен вполне традиционной исторической утварью, которую я уже вроде как раз сто видел во всевозможных краеведческих музеях. А вот сама Ангелина Петровна оказалась настоящим сокровищем! Именно она открыла мне глаза на то, что значит быть музейным работником: как отыскивать экспонаты, выяснять их владельцев, назначение, прослеживать историю, и всё такое прочее. Мы там почти три часа в этой комнатке проговорили, я опух, но остался под огромным впечатлением. Вот несколько фотографий из музея:

Здесь слева можно увидеть саму Ангелину Петровну. А справа висит бесермянская одежда, в которой опытный глаз сразу заметит множество деталей, отличающих её от удмуртской:

Вообще в бесермянах есть что-то такое зловещее. Вот, например, удмурты не стали бы использовать кости в качестве деталей прялки, а обошлись бы деревяшками:

Это тоже кость, мамонтовая. Одна девочка нашла тут в ручейке и притащила в музей:

Отдельный зал был посвящён знаменитым местным уроженцам, вроде сильно спившегося поэта (увы, писал он по-бесермянски, и красоту строк мне оценить не удалось), или народному хору. Песен тогда послушать не довелось, но потом я нашёл в сети подборку (и удмурты, и бесермяне называют свои песни крезями).

Ещё я, кстати, поинтересовался, как так вышло, что вот много сотен лет тут жили бок о бок удмурты, татары, бесермяне и русские, общались, на ярмарки друг к другу ходили, а при этом никак друг с другом не перемешались. Ангелина Петровна объяснила мне, наивному, что просто обычай такой был, что ни жениться, ни замуж за инородца пойти ну никак нельзя было. Особенно православные удмурты не любили немножко мусульманских, но тоже православных бесермян. Не знаю уж, как с татарами ладили. Только при советской власти чуть-чуть смешиваться начали. Но ещё саму Ангелину Петровну – коренную удмуртку вообще-то – родня долго попрекала, что она вышла замуж за бесермянина.

Дальше, когда я покинул Юнду и выехал обратно на трассу, со мной случился такой поучительный эпизод. Во-первых, пошёл небольшой дождик. Во-вторых, рядом со мной остановился мужик на фургончике и предложил довезти меня до Игры. А я возьми, да и откажись! Непонятно зачем. Гордость что ли у меня так проявилась, что я и сам могу без труда доехать. Не знаю. Сглупил, в общем.

Потому что, едва мужичок уехал, я обнаружил, что у меня спускает заднее колесо. Вроде не сильно спускало, и я решил, что до Игры смогу дотянуть как-нибудь так, а там куплю новую камеру, новую покрышку и переобуюсь. А до Игры оставалось ещё поболее сорока километров. И дорога туда была скучна, как никогда: ни деревень по пути, ни просвета никакого, только лес сплошной стеной вдоль дороги. И каждые десять минут надо колесо подкачивать.

Неудивительно, что я устал, как животное, а в Игру приехал ровно в 18-00. То есть, понимаете, да? Как раз в тот момент, когда закрылись магазины, где я мог бы купить себе новую камеру. Пришлось мне останавливаться посреди посёлка и ставить на колесо заплатки. Эх, знал бы, что не успею, сделал бы это ещё сорок километров назад :(

Не удивительно поэтому, что Игра (а по-удмуртски это звучит «Эгра», что либо переводится с мансийского как «племя волка», либо это искажённое слово «Югра», либо название происходит от удмуртского имени «Эгыр» – «уголь», а доподлинно никто не знает)… так вот, неудивительно, что Игра мне не понравилась. Но всё равно я покажу вам её герб. На нём есть стрела и три белых толэзё, а черепашка внизу – на самом деле медвежья шкура, на которую сверху положили ёлочку.

И в итоге я не поехал по соседним с Игрой деревням, вроде Бачкеево или Сундура, и не попал в музей моего с детства любимого трикстера – Лопшо Педуня! Эх! Ну вот вам хоть фотография строящейся колокольни – единственного более-менее запоминающегося здесь места:

Из Игры я поехал на восток, рассчитывая до сумерек найти подходящее место для ночлега. В селе Кабачигурт я заметил весьма остроумный пост ГИБДД – картонный. Нарушителей он, я так думаю, пугает не сильно хуже своего трёхмерного аналога, а коррупции подвержен не в пример меньше.

Вдоль дороги начали появляться красивые пейзажи, и заряда бодрости после ремонта велосипеда мне хватило, чтобы проехать ещё десять километров. А после я поставил за лесополосой палатку, заполз в неё и заснул, даже поужинать сил не было.

К концу дня проехал 96 км.