Часть 1. Тревожные звонки
– Алиночка, доченька, ты бы хоть чайку попила... – Вера Николаевна прислонилась к закрытой двери дочкиной комнаты. Тишина. Только едва слышное шуршание за дверью выдавало: там кто-то есть, там её девочка.
– Я тут оставлю, на столике. Любимый, с жасмином... – голос дрогнул.
Вера машинально огладила складки домашнего платья. В голове крутилось: "Как же так? Ещё месяц назад всё было нормально". Она помнила их последний настоящий разговор – за этим же чаем, с теми же чашками из сервиза, который подарила бабушка.
– Мам, представляешь, у нас такой классный препод по истории искусств! – щебетала тогда Алина, размахивая руками. – Он так рассказывает про эпоху Возрождения, прямо мурашки!
"А теперь что? Заявление об отчислении будто гром среди ясного неба. И эта записка корявым почерком: 'Простите. Я больше не могу.'"
Вера прерывисто вздохнула, прислушиваясь к звукам за дверью. Тихо. Опять тихо.
Звонок телефона разрезал тишину.
– Алло, Ларис... – устало выдохнула Вера.
– Ну как она? – голос подруги звучал встревоженно.
– Всё так же. Третий день не выходит. Ест, только когда мы спим. Я уже и к двери еду ставлю, и разговариваю с ней... Как со стенкой.
– А что Сергей? – Вера невесело усмехнулась. – "Да пройдёт это, – говорит, – блажь какая-то. Вот в армии бы..."
– Типичный папаша, – хмыкнула Лариса. – Слушай, а может... это, ну... мальчик какой?
– Да какой мальчик, Ларис! – Вера понизила голос, отходя от двери. – Она ж у меня такая правильная была. Вся в учёбу. На свиданки эти только нос воротила. "Мам, – говорит, – вот получу диплом, тогда и будем личную жизнь устраивать".
– Вот-вот... – протянула Лариса. – Слишком правильная. Знаешь, ко мне на приём такие часто приходят. Отличники бывшие. Срываются.
– В каком смысле? – Вера напряглась.
– В прямом. Давление родительское, ожидания эти вечные... Копится-копится, а потом – бах!
– Какое давление, ты что? – возмутилась Вера. – Мы ж её никогда не заставляли. Сама всё...
– Вер, я ж психолог. И я тебя сто лет знаю. "Доченька, ты у меня самая-самая", "Доченька, ты же можешь лучше", "Ты же моя умница"... Не узнаёшь?
Вера прикусила губу. Перед глазами всплыло: Алинка, совсем маленькая, показывает четвёрку в дневнике. И её собственный разочарованный вздох: "А что ж не пятёрка, дочь? Ты же можешь лучше..."
– Господи, Ларис... – голос задрожал. – Что же делать-то?
– Для начала – перестать давить. Совсем. Еду оставляй, но не доставай разговорами. Просто скажи один раз: "Я рядом. Когда захочешь поговорить – я здесь".
Вера вернулась к двери. За ней всё так же тихо шуршало что-то. Может, листы переворачивает? Или в телефоне копается? Раньше делилась каждой мелочью, а теперь...
– Алиночка... – тихонько позвала она. Потом вспомнила совет Ларисы и твёрже сказала: – Я просто хочу, чтобы ты знала. Что бы ни случилось – я рядом. Когда захочешь поговорить – я здесь.
За дверью что-то упало. Потом тихий всхлип.
– Спасибо, мам... – голос был едва слышен, но Верино сердце подпрыгнуло. Первые слова за три дня!
Она прислонилась к стене, медленно сползая на пол. Слёзы катились по щекам. "Господи, помоги мне! Помоги понять, что с ней. Помоги достучаться..."
Это только начало длинной дороги, она понимала. Но первый шаг сделан. Теперь главное – набраться терпения.
Часть 2. Когда старые методы не работают
На часах три ночи. Вера сидела на кухне, машинально помешивая давно остывший чай. За окном завывал октябрьский ветер, швыряя в стекло мокрые листья.
Скрип входной двери заставил вздрогнуть.
– Ты чего не спишь? – Сергей устало опустился на стул. От него пахло сыростью и табаком.
– Гулял? – Вера подняла бровь.
– Да так... Проветрился, – он потер лицо руками. – Слушай, может, взломаем эту чёртову дверь? Сколько можно в игрушки играть?
– Что "Сереж"? Неделю уже сидит, как сыч! Это ненормально! – он стукнул ладонью по столу, чашки жалобно звякнули.
– А что тише? – зашипел он. – Да её психиатру показывать надо! А мы тут в поддавки играем!
Вера поморщилась:
– Перестань. Лариса сказала...
– Да что твоя Лариса понимает! – Сергей вскочил, заметался по кухне. – "Психолог, психолог"... Тьфу! Вот в наше время...
– В ваше время что? – раздался вдруг тихий голос от двери. Там стояла Алина – бледная, в растянутой футболке, с тёмными кругами под глазами.
– Алиночка... – Вера привстала.
– В наше время не было этих соплей! – Сергей шагнул к дочери. – Что за детский сад устроила? А ну марш в колледж!
– Пап... – Алина обхватила себя руками, словно защищаясь. – Ты не понимаешь...
– Чего я не понимаю? Что ты решила всю жизнь псу под хвост пустить? Что мы с матерью для тебя всё делали, а ты...
– Серёжа, прекрати! – Вера встала между ними.
– Вот именно... – прошептала Алина. – Всё делали. Всё решали. А я... я даже не знаю, чего сама хочу! – её голос сорвался.
– Как это не знаешь? – опешил Сергей. – Диплом получить, работу нормальную...
– А если я не хочу? – вдруг крикнула Алина. – Если меня тошнит от этих лекций? Если я не могу больше быть вашей "умницей-отличницей"? Если я... я просто хочу понять, кто я такая! Без ваших планов на мою жизнь!
Вера замерла. В голове всплыли слова Ларисы: "Давление родительское, ожидания эти вечные..."
– Да что ты несёшь... – начал Сергей.
– Доченька, – перебила его Вера, осторожно шагнув к Алине. – Ты права. Прости нас.
– Что?! – поперхнулся Сергей.
– Я сказала – она права, – твёрдо повторила Вера. – Мы всё решали за неё. А ей нужно... – она запнулась, подбирая слова, – нужно найти себя. Самой.
Алина подняла на мать заплаканные глаза:
– Правда? Ты... ты правда так думаешь?
– Правда, – Вера через силу улыбнулась. – И мы... я постараюсь не давить. Только не закрывайся, ладно? Говори с нами. Даже если нам не понравится то, что ты скажешь.
– Вы что, обе с ума сошли? – Сергей в отчаянии взмахнул руками. – Какое "найти себя"? А жить на что?
– Пап, – Алина впервые за долгое время улыбнулась, хоть и сквозь слёзы. – Я не собираюсь сидеть на шее. Я... я пойду работать. Может, в книжный... И буду думать, что дальше.
– В книжный? С твоими-то способностями?
– Сергей! – оборвала его Вера. – Хватит.
Он осёкся, посмотрел на них обеих, покачал головой и вышел, громко хлопнув дверью.
– Мам... – Алина шагнула к матери. – Ты правда... правда разрешаешь?
Вера притянула дочь к себе, чувствуя, как дрожат её плечи:
– Глупая моя... Я не разрешаю. Я просто... просто хочу, чтобы ты была счастлива. По-настоящему.
Они стояли, обнявшись, а за окном всё так же швырял в стекло мокрые листья октябрьский ветер. Но теперь в его завывании Вере слышалась какая-то надежда.
Часть 3. Первые шаги
– Опять уходишь? – Сергей хмуро наблюдал, как Алина собирается на работу. – В своём "книжном раю"?
– Пап, не начинай, – она привычным жестом намотала на шею шарф. – У меня сегодня интересная смена – творческий вечер молодых поэтов.
– Тьфу! – Сергей демонстративно уткнулся в телефон. – Лучше б в нормальное место пошла. В банк там, или...
– Серёжа! – Вера выглянула из кухни. – Мы же договорились.
Прошло два месяца. Два месяца, как Алина устроилась в маленький книжный магазинчик на соседней улице. "Зато недалеко от дома", – успокаивала себя Вера, хотя сердце щемило каждый раз, когда она думала о брошенном колледже.
– Мам, я сегодня попозже, – Алина чмокнула мать в щёку. В глазах появился давно забытый блеск. – Может, с ребятами после вечера посидим...
– С какими ещё ребятами? – встрепенулся Сергей.
– С нормальными, пап. Они стихи пишут, представляешь? – она улыбнулась. – Такие классные! И никто из них не учится в престижном вузе, представляешь?
– Только этого не хватало... – буркнул Сергей.
Вера промолчала, только крепче стиснула полотенце в руках. "Господи, только бы не связалась с кем... А с другой стороны – хоть ожила немного".
– Ладно, я побежала! – Алина порхнула к двери, но вдруг обернулась: – Кстати, мам... Помнишь, ты говорила, что в юности стихи писала?
– Было дело, – Вера смущённо улыбнулась. – А что?
– Почитаешь как-нибудь? Представляешь, а я и не знала... – она осеклась, виновато глянув на мать. – Слушай, а почему бросила?
Вера замерла. Перед глазами всплыло: тетрадка в кожаной обложке, выпускной класс, мамино суровое: "Хватит глупостями заниматься! О будущем думать надо..."
– Да так... – она махнула рукой. – Взрослая жизнь началась...
– Херня это всё! – вдруг громко сказал Сергей, вставая. – Взрослая жизнь – это работа нормальная, а не бумажки марать!
– Что "опять"? Думаешь, не вижу, к чему идёт? Сначала колледж бросила, теперь с этими... поэтами связалась! Стихи ей подавай! А дальше что? На улице с гитарой сидеть будешь?
– А хоть бы и с гитарой! – Алина вспыхнула. – Это моя жизнь!
– Твоя жизнь? – Сергей побагровел. – А кто тебя кормит? Кто одевает? Кто...
– Хватит! – Вера с грохотом опустила сковородку. – Оба замолчите!
В кухне повисла тишина. Было слышно, как тикают часы и гудит холодильник.
– Алина, – Вера глубоко вздохнула. – Иди на работу. Только... позвони вечером, ладно?
– Ладно, мам, – она благодарно улыбнулась и выскользнула за дверь.
– А ты, – Вера повернулась к мужу, – прекрати её травить. Видишь же – она оживает потихоньку.
– Оживает? – он горько усмехнулся. – В бомжи оживает, ты хочешь сказать?
– Господи, Серёж... – Вера устало опустилась на стул. – Ей девятнадцать. Дай ей просто... пожить немного. Поискать себя.
– Как ты тогда искала? – он вдруг понизил голос. – Со своими стихами? И что нашла?
Вера вздрогнула. В горле предательски запершило.
– Вот именно, – он тяжело поднялся. – Пойду покурю.
А Вера сидела, невидяще глядя в окно. В ящике письменного стола, под старыми тетрадями, до сих пор лежала та самая кожаная тетрадка. И иногда, совсем редко, она доставала её и перечитывала наивные строчки...
Телефон тренькнул сообщением. От Алины:
"Мам, спасибо тебе. За всё. Я тебя люблю ❤️"
Вера улыбнулась сквозь навернувшиеся слёзы. Открыла ящик стола, достала потрёпанную тетрадку...
Часть 4. Когда кончается зима
– Что это? – Алина замерла в дверях гостиной. На журнальном столике лежала знакомая тетрадка в потёртой кожаной обложке.
– Нашла вот... – Вера смущённо улыбнулась. – Перечитывала ночью.
– Можно? – Алина присела рядом, благоговейно протянула руку к тетрадке.
Вера кивнула. Сердце заколотилось – словно душу наизнанку выворачивают. Там, на пожелтевших страницах, жила другая она – юная, мечтающая, не знающая, что "так не бывает"...
"В городе март разлил акварели,
Лужи искрятся под солнцем весны.
Я так давно не писала – неделю,
Я так давно не видала те сны..."
– Мам... – Алина подняла глаза. – Это... это же прекрасно! Почему ты правда бросила?
Вера вздохнула:
– Знаешь, иногда кажется, что будто и не бросала. Просто... запрятала поглубже. Как в твоём любимом "Хоббите" – зарыла клад и забыла, где искать.
– А сейчас? – Алина придвинулась ближе. – Сейчас пишешь что-нибудь?
– Да что ты... – Вера махнула рукой. – Какие там стихи, когда...
– Когда что? – раздался вдруг голос Сергея. Он стоял в дверях, привалившись к косяку.
– Пап, ты представляешь... – начала Алина.
– Представляю, – он как-то странно усмехнулся. – Я ведь тогда, в университете, именно в эти стихи и влюбился.
– Что? – Вера и Алина уставились на него.
– А ты не помнишь? – он подошёл, сел рядом. – Литературный вечер на первом курсе. Ты читала про март и акварели. А я стоял в дверях и думал: "Господи, какая красивая..."
– Сереж... – Вера почувствовала, как щёки заливает румянец.
– А потом, – он вздохнул, – потом была взрослая жизнь. Ответственность. Я ведь как лучше хотел... – он повернулся к Алине. – Чтоб у тебя всё было. Чтоб не пришлось, как нам...
– Пап... – Алина положила голову ему на плечо. – А может, это и не страшно? Ну, если придётся? Зато по-настоящему.
Сергей помолчал, потом хмыкнул:
– А знаешь... может, ты и права. Я тут вчера зашёл в твой книжный...
– Правда? – Алина встрепенулась.
– Ага. Послушал этих твоих... поэтов. И знаешь, что подумал? Что они, конечно, дурные. Но... живые.
– Пап! – Алина рассмеялась.
– А что? – он улыбнулся. – Вот твоя мать тоже была такая... живая. Пока не начала быть "как надо".
Вера почувствовала, как к горлу подступает ком. Всё правда – была живая. И куда всё делось?
– Мам, – Алина вдруг схватила её за руку. – А давай с нами? В следующий четверг новый вечер. Почитаешь?
– Да ты что! – Вера отшатнулась. – В моём-то возрасте...
– А что возраст? – Сергей вдруг притянул её к себе. – Помнишь, как в твоих стихах было? "Я так давно не видала те сны..." Может, пора увидеть?
Вера молчала, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. А за окном робко звенела первая капель, и мартовское солнце расплёскивало по подоконнику золотые акварели.
Через неделю в маленьком книжном магазинчике было не протолкнуться. А они стояли втроём – седеющий мужчина, женщина с кожаной тетрадкой и девушка с сияющими глазами. И в воздухе пахло весной, кофе и... надеждой.
"В городе март разлил акварели..."
