Если нет идей, что подарить своему сыну
Честно, стырил с ТГ
Честно, стырил с ТГ
Зацените ёлочку!
А вы делаете детям подобные штуки?
— Я сегодня снова кредиткой расплатилась в магазине. И еще счета пришли за квартиру… Может, тоже пока ею? — Надя осторожно коснулась плеча мужа, боясь, что от резкого движения тот может рассыпаться, как древняя реликвия.
Костя молча кивнул. Он уже полтора часа сидел за верстаком, гипнотизируя ноутбук и телефон, словно мог притянуть таким образом заказы.
— Пойдем домой. Когда будет надо, тогда и позвонят, — решила Надя снова достучаться до мужа, запутавшегося в своих мыслях, словно муха в ловушке давно высохшего паука.
— Может, продать инструмент и пойти к твоему брату на производство? У них стабильно вроде, — не своим голосом произнес мужчина, оторвав взгляд от экрана, где из раздела сообщений на него злорадно таращилась цифра ноль.
— И не жалко? Ты ведь всю жизнь реставрацией занимался, — Надя старалась действовать аккуратно, как сапер на минном поле, но все равно нечаянно задела детонатор.
— Вот именно! Всю жизнь! Вот не мог отец меня чему-то другому научить?!
Началось…
Костя вскочил на ноги и стал нервно наворачивать круги по мастерской, стреляя злобным взглядом по инструментам, беспорядочно разложенным там и тут, и по кускам дерева, что никогда не вернутся к своим хозяевам, а Костя никогда не получит за них деньги от давно пропавших с радаров заказчиков.
— Нет бы сантехникой какой заняться, слаботочкой, да хоть сваркой элементарной, а не этой… фигней! — он пнул свой любимый стул середины прошлого века, и тот с шумом рухнул на бетонный пол, взметнув в воздух облачка едкой пыли. — Нет, ему же созидать надо было, творить! Сердца́ вещам восстанавливать! Болел своей работой и меня… заразил. Сижу теперь месяцами без денег. — Костя устало рухнул на диван и закрыл лицо руками.
Надя молчала. Она знала, что надо выждать немного, прежде чем снова открыть рот.
— Ты ведь любишь свою работу, сам всегда говорил. Любишь восстанавливать, оживлять, давать вещам вторую жизнь.
— Это его слова, не мои. Я повторял просто, — промычал Костя сквозь ладони.
— Себе, главное, не ври, — попыталась подбодрить его жена.
— Да что толку от любви этой? — безразлично бросил Костя, окончательно остыв. — Я уже три месяца сижу без заказов. Скоро надо будет за кредит отдавать. У отца-то всё всегда схвачено было. Понятия не имею, как он это делал, но заказы всегда у него были, а от меня требовалось только на ус наматывать. Я и наматывал… Да не намотал.
— Пойдем домой?
— Да, пошли…
Ночью не спалось. Костя ерзал, пытался считать от пятисот до нуля и обратно, выравнивал дыхание. Уснул лишь ближе к рассвету. Отец приснился. Молодой почему-то, без усов еще, с наждачкой в руках. Улыбался, как всегда, шутил о чем-то беззвучно.
Проснулся Костик еще до раздражающего будильника жены. Из лап Морфея его вырвала вибрация собственного телефона. Долго шаря рукой по полу, Костя нащупал мобильник, прищурился, глядя на экран, спросонья не стал разбирать, что там написано, и, сбросив вызов, выключил телефон.
Когда проснулся, жены дома уже не было. Умывшись и влив в себя через силу крепкий кофе, Костик вспомнил про утренний звонок и решил посмотреть, кто же это мог быть. Он рассчитывал на спам или, на худой конец, звонок из банка с напоминанием о платеже, который он уже не раз пропускал. Но, увидев сообщение, чуть не выронил телефон из рук.
«Батя. Этот абонент пытался позвонить вам 3 раза. Последний звонок в 7:30».
Подержав с полминуты голову под холодной водой, Костик убедился, что точно не спит, а потом, удалив историю входящих звонков и пугающее СМС, постарался выкинуть из головы произошедшее. Отца не стало два года назад, а телефон его валялся разряженный в мастерской. Так что это был просто какой-то глюк смартфона или сети, не более.
День прошел так же бесполезно, как и предыдущий. Было всего одно сообщение на сайте. Мужчина интересовался восстановлением дивана, которыми Костик не занимался, да и, как оказалось, вообще писал из другого города.
Когда с работы пришла Надя и они уселись ужинать, телефон Костика завибрировал, и на экране снова высветилось страшное и совершенно нереалистичное: «Батя».
— Кость, ты чего такой бледный? — спросила Надя, глядя, как муж тыкает вилкой мимо тарелки.
— Да так, ничего… Ты ешь, мне отойти надо.
Он сбросил вызов, затем встал из-за стола и направился во двор, чтобы позвонить сотовому оператору. В динамике Костю водил по меню бездушный робот, не желавший связывать его с оператором из плоти и крови (восстание машин, не иначе). Но когда Костя всё же его уговорил, робот сообщил, что время ожидания составляет двадцать минут и Костя тринадцатый в очереди.
Плюнув на оператора, Костя ворвался в мастерскую и открыл сундук, отреставрированный им совместно с отцом десять лет назад. На дне, среди кучи барахла, покоился отцовский смартфон. Подсоединив аппарат к зарядке и дождавшись, пока тот включится, Костя проверил исходящие звонки. Последний был сделан два года назад. Отец звонил своему заказчику, которому они тогда восстанавливали французский комод. Сети у телефона не было.
Выключив его, Костя вернулся в дом и предложил жене лечь в кровать пораньше, чувствуя, что ему необходимо выспаться. Телефон, разумеется, тоже был отправлен в мир снов. Утром на экране снова высветилось: «Этот абонент пытался позвонить вам 2 раза» и номер, пугавший до чертиков. Костя не собирался перезванивать. Вместо этого он сел в машину и направился за город. Ехал медленно, много думал, вспоминал, вел беседы с самим собой.
— Ну вот он я. Говори, чего хотел. Зачем ты меня кошмаришь? Я же тебя любил и люблю, ты прекрасно это знаешь, — говорил Костя камню, с которого на него смотрел отец с навечно застывшей улыбкой. — Ты всегда был рядом, когда нужно. Все у тебя было вовремя, и приходил ты всегда вовремя. Так почему же ушел так внезапно? Почему бросил?! — трудно было сдержать слезы, и Костя не стал. Горло засаднило, нос потёк.
В этот самый момент карман стал тяжелым. В нем завибрировал телефон.
Дрожащей рукой Костя вытащил мобильный и посмотрел на экран. Звонил отец. Подняв вверх по дисплею зеленый кружок, Костя прислонил трубку к уху и, зажмурившись, стал слушать.
— Алло, алло, меня слышно? — хрипел в трубке мужской голос.
— Да, слышно, — вытирая свободной рукой слезы, всхлипнул Костя. — Кто говорит?
— Здравствуйте. Меня зовут Геннадий, я ваше объявление по реставрации мебели нашел на сайте. Сообщения писать там не могу, не зарегистрирован, да и не умею. Вот звоню уже третий день, никак не могу дозвониться.
— Где вы взяли номер, с которого сейчас звоните?! — резко закипел Костя.
— В смысле — где? — удивился собеседник. — Это важно?
— Издеваетесь? Смешно, по-вашему?!
— Нет, не издеваюсь. Я этот номер месяц назад купил в салоне сотовой связи, — оправдывались в динамике. — А ваш контакт на сайте нашел. Это же реставрация?
— Как это — купили в салоне? Это номер моего отца! — Костя снова взглянул на камень, затем на надпись в телефоне: «Батя».
— Ну, может, он не пользовался им давно?.. Я слышал, если полгода номером не пользоваться, то его продают другому, — сказал Геннадий.
Тут всё встало на свои места. Да, Костик слышал, что если номер долго неактивен, то его запускают в продажу по второму кругу. Но кто бы мог подумать, что новый владелец позвонит именно ему.
— Алло, вы тут?
— Да, да, — вернулся в реальность Костя. — Это реставрация мебели.
— Отлично. Слушайте, я посмотрел на сайте ваши работы, почитал отзывы. У меня тут очень большой объем. Мы восстанавливаем один фамильный особняк в вашем городе. Он был закрыт почти семьдесят лет. Сейчас вот решили отреставрировать. Музей будет. Мебель девятнадцатого века два года по всей стране собирали: аукционы, частные коллекции. В общем, семьдесят процентов надо реставрировать, думаю, работы на полгода минимум, а то и больше, но это вам оценивать. Возьметесь? Всё официально по договору, аванс — как полагается.
Костя не мог поверить своим ушам. Он хотел закричать от радости, но язык онемел, а слова застряли где-то в горле, и он просто угукнул, как филин.
— Хорошо, давайте завтра на месте встретимся, только запишите адрес, а то я не умею эти сообщения отсылать, мне проще сказать.
Запомнив адрес, Костя сбросил вызов и хорошенько вытер рукавом глаза и нос.
— Даже не верится. Ты, как всегда, вовремя, бать… Как всегда, вовремя... — он погладил камень, собрал прибитый ветром мусор и направился к машине. Хотелось как можно скорее начать готовить инструмент, чтобы снова вдыхать запах старой краски и слушать, слушать, слушать, как оживают и бьются впавшие в летаргию сердца́ прекрасных вещей из прошлого. Хотелось жить.
«Спасибо, бать».
Александр Райн
мой тг канал, где я выкладываю рассказы, заметки и новости о книгах https://t.me/RaynAlexandr
Это не пост с реддита и не история про жуткое насилие, но вопрос скорее риторический.
Я росла в полной семье. Но с детства питала какую-то особую любовь к папе. Мне рассказывали, что я родилась "копия *отецнейм*, только без бороды". Мое первое слово было папа. А ещё я помню как я каждый вечер бежала папе в объятия через всю квартиру. Мы могли (и до сих пор) обсуждать самые разные вещи: становление человека и личности, религию, политику, историю, сериалы, жизненный опыт. Он многому меня научил. О том как важна настоящая дружба и не стоит держаться за абы кого, как недопустима жалость в отношении человека, какие ошибки он совершал и какие выводы он сделан. Да что там. Он учил меня пылесосить, протирать окна, чтобы не было разводов, мыть полы, лазить в компьютере, играть на гитаре. Мы с ним даже как-то борщ намутили вместе.
Конечно у меня есть и плохие воспоминания. Как он мог меня обозвать, повысить голос, обесценить какое то мое действие. Обычно это было от усталости и он потом всегда извинялся с объятиями и озвучиванием того, что он был не прав.
С мамой...по другому. Мне кажется мама была рада проводить со мной время только в том случае, когда ей было самой это интересно. Например, когда в начальной школе мы делали творческие проекты, обмазавшись фломастерами, клеем ПВА и цветной бумагой. Ей нравилось меня расчёсывать и заплетать косы. Но я не помню, чтобы мы когда то с ней просто...говорили. Не сплетничали, не обсуждали учебу, не обсуждали быт, а говорили о моих чувствах, желаниях, ожиданиях или же интересах. Я этого не помню. И такого нет до сих пор. Она пишет мне только по делу, а ее "как дела" не подразумевает под собой ничего кроме как пропинговать мое состояние. Вроде она даже спрашивает точно ли понравилось какое то действие последнее время, но я будто не верю ее словам. Будто она это спрашивает потому что надо.
А ещё мы никогда не ругались. Я пыталас, правда. Но она всегда уходила. Она могла припереть меня к стенке и отчитывать, но стоило мне ступить вперёд и защищаться, как он тут же уходила хлопнув дверью иногда в слезах. Я так и не высказала много всего. Она никогда не извинялась, никогда не признавала, что может хоть в чем-то ошибаться.
Я не хочу выставлять ее плохим человеком, но считаю ее не самой зрелой. Будто я появилась как кукла. Как игрушка, с которой можно поиграть. Она действительно вложила в меня много материального и я точно знаю, что если мне понадобится укрытие - она мне его даст. Но я не могу ничего с ней обсудить. Не могу обсудить как прекрасен рассвет, противостояние католиков и православных, как ей сериал с видеосервиса и что она думает о прочитанной книге. Я не говорю о процессе своих интересов и показываю только результат деятельности. Не говорю о своих душевных тяжбах и не показываю настоящего характера. Все наше общение - быт. Может чему то она меня и научила. Но я этого не помню. Как я говорила выше убираться научил отец. Готовить пришлось учиться самой, ей было просто не интересно меня учить, вот она и не подумала что надо. Уроки я тоже быстро научилась делать сама, а многому всему ещё удиди дед с бабушкой.
А ещё она никогда, по крайней мере на моей памяти, не говорила что она меня любит. я уверена, что она меня любит своей больной любовью, но не показывает это никак, кроме как материальными вложениями. Объятия, которые были по ее инициативе я могу по пальцам одной руки пересчитать и ещё может останется. И факт в том, что они были в том возрасте, когда мне это уже было не надо.
Я пыталась наладить с ней связь. Пыталась разговаривать, обнимать, но каждый раз не получалось так как я хотела.
С год назад я начала себя пересиливать и обнимать ее каждый раз как вижусь и прощаюсь. Я не чувствовала радости, она не улыбалась, не сжимала меня. Казалось, будто я ее заставляю. Я начала больше обращать на нее внимания, больше писать, больше говорить, но из-за этого она в мои 20 лет ещё больше стала мамочкой. Указывала что мне надеть, что купить, куда ходить и как жить. Разумеется я ее окорачивала на что получала опять избегание. В итоге мы перестали созваниваться вообще(так как я звонить перестала) и раз в какое то время она "пинговала" мое состояние: как дела? В ресторан ходила? С учебой разобралась? На работе хорошо? Кошка в порядке?
И вот я решила сделать последний рывок и спросить напрямую: хочет ли она общаться ближе. Я тогда ещё не понимала, но я уже подсознательно чувствовала, что не хочу выстраивать с ней больше эмоциональную связь и поэтому выразилась (в переписке) двояко. Она поняла меня с наихудшей стороны(будто я ее обвинила, что она плохо со мной общается) и устроила мне бойкот на месяц. Я былась в истерике, такого никогда не было, я писала, я звонила и все что я получала в ответ - холод. Я, говорит, не хочу с тобой общаться. Ты, говорит, злая. Ты мол, не умеешь общаться. Как, говорит, научишься - так поговорим.
Я даже к психологу обратилась. Вместе мы поняли, что я и не хотела сильно менять общение с мамой. Я просто считала что я ДОЛЖНА иметь с ней отношения как из фильмов. Где мама показывает свою любовь, разговаривает, обнимает и поддерживает. Я верила, что этого нет не потому что моя мама такой человек, а потому что я недостаточно стараюсь.
И я...отстала от нее. Просто отстала. Перестала звонить, писать, обнимать, рассказывать что-то о себе без вопросов, смотреть в глаза. И кажется ей действительно нормально? Мы не общаемся уже неделю. Совсем. До этого пару месяцев просто списывались: забери одеяло - хорошо; что приготовить к приезду - курицу.
И я наконец приняла - мне нормально. Я не хочу с ней общаться. Не хочу разделять радости жизни, не хочу говорить о достижениях и интересах. Не хочу больше эмоциональную близость. У меня есть папа, который продолжает мне звонить, спрашивать, интересоваться и самостоятельно, без просьб, меня обнимать.
Я все ещё ее люблю, такой же больной любовью, но она будет выражаться также: в пожелании здоровья и материальных благах, если они понадобятся, но не более того.
К чему вся паста? Просто высказаться. Высказать остатки своей боли от нереализованной связи с матерью, чтобы окончательно ее отпустить. Возможно таким же борцунам и борцуньям показать, что если человек не хочет, даже если это ваша мать - не надо навязывать свое общество. А возможно ещё рассказать почему дети не общаются со своим родителем или родительницей,ведь они "все давали". Все она давала. И одежду, и деньги, и еду. А вот эмоциональную связь она со мной не выстроила.
Пы.сы. мне не нужны советы и поучения. Я понимаю, что может она и хочет как то иначе, может она обижается. Но она мне об этом не говорит, а значит это только ее проблемы
Взято тут: https://t.me/plezir/201
-Даааа.. Правда
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Они с отцом постоянно дерутся. Собственно благодаря папашке он и научился неплохо пиздиться, так что батько по тихоньку огребает. Возраст тоже даёт о себе знать, но всё равно рыпается