Halloween day!
Сегодня одна из самых таинственных и мистических ночей!
Конфеты или жизнь, спросите вы? Но помните, иногда на Хэллоуин бывает больше страхов, чем конфет. 🎃
Сегодня одна из самых таинственных и мистических ночей!
Конфеты или жизнь, спросите вы? Но помните, иногда на Хэллоуин бывает больше страхов, чем конфет. 🎃
В это особнячке родился Черчилль
Тыквы, кстати, издают потустронние звуки.
Назгулы порадовали праздную публику своим присутствием.
Когда окончательно стемнело, нечесть полезла из всех углов.
Ну, и фаершоу, как без него?
Вход стоил 20 английских фунтов стерлингов, выход (для тех кто выжил) бесплатный. Сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль остался довольным.
Комиксы для славянского инктобера от CG LAB (челленж, где каждый день рисуют на определённую тему).
День 12: «Скатерть-самобранка»
День 13: «Шишига /или упырь»
День 14: «Волшебная иголка и яйцо»
День 15: «Лихо одноглазое»
День 16: «Шапка-невидимка»
День 17: «Игоши/ Анчутка»
День 18: «Гусли-самогуды»
День 19: «Богатырь»
День 20: «Живая и мертвая вода»
вся серия тут https://pikabu.ru/series/33_volshebnyikh_metra_17625
Сушеный мухомор, дыхание дракона, кровь девственницы — всё это никогда не использовалось в рецептах бабки Стасика. Зато использовалась вода из еще живой колонки за домом и сахар, который выделяли страницы любовных романов и назидательных рассказов, что она читала запоем. На самом деле все ингредиенты были достаточно экологичными и легкодоступными. Просто не каждый умел их подготавливать. А бабка Стасика умела. И дело касалось не только самогона, но и всего её колдовства.
Взять хотя бы банальную крапиву. Используя метод выпаривания, описанный в книге, можно было получить мощнейший афродизиак. Текст гласил: «Нужно как следует выпороть охапкой молодой крапивы любого, кто изменяет своей второй половине, и продолжать пороть, пока возбуждение и любовь к законному супругу(е) не восстановятся».
И это касалось всего. Чем больше Жбанов погружался в чтение, пока самогон достигал нужных кондиций, тем больше понимал, что бабка его не задействовала ничего противоестественного, не считая дрожжей. Более того, она вообще старалась разобраться с корнем проблемы, а не лечить ссохшиеся бутоны. Должно быть, за это ее так не любили местные жители. Никто не хотел работать над собой.
Жбанов помешивал брагу волшебным черпаком и размышлял над тем, что произошло с ним за последние несколько недель. Проблемы нависли тяжелым грузом, и Стасик сам не замечал, как проговаривал их шепотом, насыщая этим смесь для самогона. Закончив с помешиванием, он дал месиву отстояться и подумать.
Толпа тем временем начала брать на абордаж балкон и форточки на кухне. Нужно было продержаться тридцать минут до получения первых капель, и Жбанов, передав бразды варения поддиваннику, бросился в атаку, держа перед собой волшебный черпак. Он нещадно трах-тибидохал и крекс-пекс-фексил всех, кто прорывался внутрь. Волшебный половник отражал атаки обманутых клиентов круче, чем офис застройщика, просрочившего сдачу дома на пять лет.
Наконец, когда последний оборонный рубеж был сломлен и толпа прорвалась внутрь, Жбанов достал из шкафа малолитражную посуду и громко заявил о старте бесплатной дегустации.
В неравной борьбе любовь к халяве пересилила жажду крови, и гости, моментально организовав очередь, начали по одному подходить к столу для снятия пробы.
— Ну что? — спросил Жбанов, когда первый оборотень, лицом похожий на ризеншнауцера, проглотил рюмку и завыл.
— Вы… Вы-вы-выли… — заело пластинку у получеловека-полупса. Лицо его начало меняться, шерсть то лезла наружу, то исчезала под кожей. То же самое творилось с хвостом. Внутри мужчины явно шла борьба между человеческой и животной сущностями.
— Выливать? — с досадой посмотрел на него Стас.
— Выликолепно! — наконец произнёс он в полный голос, когда гомо сапиенс одержал верх и древнее проклятие отступило. Толпа ахнула. Это было чудо, к тому же бесплатное.
— Впервые вижу, чтобы алкоголь превращал животное в человека, а не наоборот, — послышалось из очереди.
— Нет никаких гарантий, что повторный приём данного зелья не вернёт все обратно, — ответили ему тут же.
Ризеншнауцер решил не испытывать судьбу и отошел в сторону, чтобы позвонить.
— Галя, я человеком стал. Да нет, не в душ сходил, я действительно рассобачился, мы можем на море съездить, в Турцию. Всей семьей, как хотели!
Затем он достал из кошелька купюру и громко хлопнул ею о стол со словами:
— Конфликт исчерпан.
Тут толпа разделилась на две части. Одни хотели скорее отведать магического пойла, а другие замешкались и по-прежнему планировали получить возврат денежных средств.
— Как ты это сделал? — спросил поддиванник у Жбанова шепотом. — У твоей бабки эффект был другой, хотя волосы тоже выпадали.
Стасик пожал плечами. Он-то вообще надеялся, что самогон, приготовленный им, будет смертельным оружием, которое отобьет хотя бы часть атаки, но так тоже ничего.
Все, кто подходил к столу и выпивал, перевоплощались в обычных людей и оставляли по примеру первого некоторую сумму либо просто прощали Жбанову долг. Зомби, вурдалаки, вампиры, мумии и прочие обращенные снова возвращали себе человеческий облик. Наконец к столу подошел Иван Поликарпович Леший. Если в нём и было что-то человеческое, то он это переваривал. Пригубив немного и сплюнув, как бывалый сомелье, дух бетонного леса крякнул, выгнулся в спине и моментально покрылся шампиньонами.
— Это хорошо или плохо? — настороженно спросил Жбанов у Вени.
— Энто ошень хорошо! — прошамкал за поддиванника Леший. — Интерешный букет человечешких штраданий, наивности и полугнилой картошки. Дрожжи, я так полагаю, ижготовлены иж сортов, шобранных на южных штенах Фукушимы?
— На западных, — уточнил Веня.
— Тонизирует! — кивнул Леший. —Давай ешо.
Стасик плеснул еще тридцать граммов, и на этот раз Леший принял их все внутрь как лекарство перед сном.
Руки у него начали удлиняться, борода разрастаться, а глаза наливаться кровью.
— Кажись, дрожжи поперли, — с ужасом сказал Веня.
— Ух, пятьшот годов я такой шилы в шебе не шувствовал, — радостно голосил Иван Поликарпович. — Ижменил меня город, бизнес меня шовратил, «ООО охранные шистемы и шигнализации», тьфу. В лес мне надо, — прокряхтел Леший и вышел прямо через окно.
— Разобьётся! — охнул кто-то, но, убедившись, что Леший целый и невредимый, разве что немного окосевший, идёт в сторону городского парка, народ успокоился.
Оказалось, что самогон Стасика либо усиливает магию, либо полностью ее убирает, остальные свойства только предстояло узнать. Очередь снова слилась в единую.
За ночь Жбанов поделил литр тридцать раз, и подъезд насквозь пропитался волшебными парами. Деньги сыпались в приготовленный мешок, чудища перевоплощались, новая история Кошмаринска писалась на глазах.
Утром утомленный, но довольный собой Стас закупорил последнюю бутылку в ящике и, не тратя времени на сон, первым делом отправился раздавать долги.
— Это за ремонт, — сунул Стасик пачку денег эмоциональному вампиру, живущему снизу.
— А аморальная компенсация? — жалобно протянул тот.
Жбанов вытащил из ридикюля своей бабки флакон мелкой фракции.
— Я не пью ничего крепче человеческих слез, — отмахнулся вампир.
— Зато вашим клиентам понравится, — вежливо улыбнулся Жбанов и отвинтил пробку.
Вампир недоверчиво подался вперед и принюхался. Раздался щелчок. Что-то внутри нечисти переключилось. Морщины недовольства начали разглаживаться, кислое выражение лица разбавила сладкая, как патока, улыбка. Вампир чувствовал, как эмоциональный голод испаряется, а мир вокруг бесит всё меньше.
— Ладно, давай сюда, — забрал он бутылёк и скрылся за дверью, из-за которой через секунду послышалось сдавленное, но искреннее «спасибо».
Следующим пунктом была налоговая. Жбанов специально разлил полбутылки прямо в отделении, и нечистая сила быстро начала расползаться в стороны и пропадать, как тени в полдень. В итоге из персонала остался только один человеческий охранник, который и принял у Жбанова задолженность, а затем выдал ему бумагу о снятии штрафных санкций с квартиры.
— А вы в пенсионный не заглянете заодно? — спросил он у Жбанова с надеждой, когда тот выходил, но Стасик помотал головой, и охранник вздохнул с досадой.
Слесаря-колдуна Стас нашел на очередном задании. Тот по линии жизни на руке администратора супермаркета определял, где перебит кабель.
— Не нужны мне твои деньги, — фыркнул Анатолий, убирая купюры в карман. — Ты бы лучше продолжал учиться, глядишь, и что-то толковое бы из тебя вышло. А то самогоном все проблемы не решить. Это я тебе как сын алкоголика заявляю.
— Смотря кому его наливать, — философски заключил Жбанов. — У них тут проверка должна была быть сегодня из Потребительского надзора. Они просрочку населению продают, переклеивая ценник, вот провод специально и перебили в подсобке, а потом объявили аварию и закрыли магазин.
Администратор резко отдернул руку и поспешил скрыться за холодильниками.
— Ты-то откуда знаешь? — нахмурился слесарь.
— У вас научился искать обходные пути, — подмигнул Жбанов. — Самогон у меня прошел столько стадий фильтрации, что сам теперь людей через фильтр прогоняет, все шлаки и муть из них словесным осадком выходят. Стоило найти слабое звено и предложить бесплатную пробу. Вуаля!
— Ладно, молодец, не спорю, только не зазнавайся, — закатил глаза слесарь и направился в подсобку.
— Я бы хотел вашу дочь на кофе пригласить, — не отставал Стасик.
— Даже не думай, — резко обернулся Анатолий. — Я тебе за нее быстро резьбу замну.
— Дело в том, что я уже пригласил её, и мы этот кофе выпили.
Тут в глазах слесаря сверкнула молния, а в руках само собой возникло строительное прави́ло, которым он людям выравнивал наглые физиономии. Слесарь встал в стойку, точно фехтовальщик, и Жбанову ничего не оставалось, кроме как вытащить свой черпак. Анатолий провел первую атаку с выпадом.
— Увижу вас вдвоём — и тебе конец!
Стас сделал шаг назад и припал на заднюю ногу, нанеся при этом черпаком удар по руке Анатолия сбоку, а затем попытался кольнуть его в грудь, при этом крича:
— Знаете, мы, вообще-то, подходим друг другу!
Анатолий ушел вниз, провел скручивание и красиво выбросил прави́ло навстречу сопернику, громко проорав:
— Чёрта с два!
Стасик еле отразил этот изящный финт, снова сделав шаг назад и подставив черпак под удар, и сразу пошел в контратаку. Анатолий пропустил удар и получил половником прямо в незащищенный лоб.
— Мы с ней одного поля ягоды! — радостно воскликнул Стас и пошел в бездумную рубящую атаку.
Но тут Анатолий неожиданно для Жбанова и самого себя сделал кувырок и оказался в невыгодном для Стаса положении. Но вместо немедленной атаки он охнул, ахнул и сел на пол, держась за спину. Бой был внезапно окончен.
— Ладно, пёс с вами, — прокряхтел слесарь-колдун, — идите куда хотите, пейте что хотите. Ей уже двадцать два года, пусть сама решает, с кем свою жизнь портить.
— Я, вообще-то, настроен серьезно, — протянул Жбанов руку мастеру.
— Серьезно, значит? — поднялся тот с земли. — Ну-ну. Ладно, в наших краях либо ты, либо внук какого-нибудь Хоттабыча, а, между нами говоря, я этих бородачей на дух не переношу. Ходят и вечно волосы по всему дому разбрасывают.
Жбанов воспрял духом. Оставалось еще несколько адресов.
Фавн с женой и его товарищ Коша перебрались в новый район, где у так называемого председателя был свой хостел. Там за условную плату ютились всякие Иваны-дураки и другие Елены (далеко не премудрые), которых председатель обувал на деньги, сдавая им полтора квадратных метра на человека. Жбанов настиг их в обед сидящими за одним столом в кафе и, очевидно, празднующими очередную аферу.
— Вам не стыдно? — спросил зачем-то Стас.
— А, товарищ Жбанов, — лениво смерил его надменным взглядом председатель. — Чем обязаны?
— Многим обязаны. Верните деньги, которые собрали с населения, или я обращусь куда следует.
— Это куда же? — спросил фавн, когда они с Кошей вдоволь отсмеялись.
— В органы, — холодно ответил Жбанов.
— Отдайте вы ему деньги! — шикнула на мужа Кикимора.
— Обойдется, пусть в свои органы обращается, — продолжал глумиться козёл.
— Хорошо. Органы, заходите, располагайтесь! — крикнул куда-то через плечо Стас, и четыре десятка зомби во главе с другом Жбанова, которого тот встретил в министерстве странных дел, начали атаковать ресепшен, требуя расположить их в хостеле.
— Эй, пошли прочь! — вскочил с места председатель, и корона на его голове сверкнула драгоценностями. — Мест нет!
Зомби не слушали и кривой походкой наступали, раскладываясь тот там то тут, занимали все диваны в фойе, столики в кафе и намеревались пройти в общий туалет.
— Я же сказал, пошли прочь! — не на шутку рассвирепел тощий аферист, когда зомби начали протягивать к нему свои страшные руки и требовать книгу жалоб. Их становилось всё больше. Четыре переполненных кладбища Кошмаринска охотно делились постояльцами.
— Ладно, ладно. На, забирай! — снял председатель корону с драгоценностями с головы и бросил Жбанову. — Сдачу оставь себе, — просипел он.
— А еще говорят, что смерть Кощеева в яйце, а у самого яиц вообще нет, — впервые залилась смехом Кикимора и встала из-за стола.
— Родная, ты куда? — забеспокоился фавн.
— Подальше от вас двоих, недомерки. Вещи свои найдешь там же, откуда притащил — в силосной яме.
***
— Два ящика будут у вас ко вторнику, — пообещал Жбанов, пожимая то, что осталось от руки зомби. — Спасибо за помощь.
— Хорошо, когда спасибо булькает, — улыбнулся остатком зубов монстр и отпил из подаренной Жбановым бутылки. Процесс не заставил себя ждать, и в давно выцветших глазах зажегся огонёк.
Весть о чудо-самогоне Жбанова быстро разлетелась по Кошмаринску, и за неделю Стасик смог расквитаться со всеми, а заодно впервые нормально поел у себя дома.
***
— Вот, — бросил Жбанов пачку денег директору на стол. — Здесь за все мои косяки.
— Я думал, что больше тебя тут не увижу, — признался директор, удивленно взглянув на деньги. — Жбанов, откуда бабки?
— Заработал.
— Ты — и заработал? Я был уверен, что это слова-антонимы. Слушай, ну раз такое дело… — убрав деньги в сейф, директор впервые взглянул на Жбанова с уважением, — давай попробуем открыть небольшой офис в вашем Задрищенске.
— В Кошмаринске, — поправил его Стас. — Нет, спасибо, я передумал. Увольняюсь.
— Увольняешься? Ты же сам тут кричал о перспективах.
— Решил заняться семейным бизнесом.
— У Жбановых есть семейный бизнес? Сложно даже представить, — хохотнул директор. — Что продаете? Глупость и ущербность на развес?
У Жбанова очень чесались руки, он еле сдерживался, чтобы не достать волшебный черпак и не двинуть директору по лбу. Но вместо этого просто подарил ему бутылёк со своей продукцией и положил на стол заявление об увольнении.
Покончив с делами, Стасик добрался до гаража, вытащил из погреба остатки картошки и сел за руль дяди-Витиного «Гольфа».
— Ну что, едем? — спросил расколдованный дядя Витя, сидевший рядом.
— Ага, только кофе выпьем, — кивнул Стасик и, достав из сумки черпак, произнёс: — Абра-капучинябра!
Под капотом что-то хлопнуло, и салон начал наполняться запахом горячего тосола.
— Научишься, — подмигнул дядя Витя и достал телефон, чтобы вызвать «Метлу».
Александр Райн
Я проснулась от воя. Шишига, мой брат, с которым я делю комнату, снова играл в шахматы со своим постоянным противником. Выглянув из-под одеяла, я увидела проступившую сквозь стену пузырящуюся массу Поля Вероятностей. Шишига всегда говорил, что надо искать противника сильнее себя, и потому в последнее время играл только с этим малым воплощением чуждого бога. И он единственный из нашей семьи, на кого эта жуть обращает внимание.
Оно и понятно. Поле Вероятностей ощущает мир через статистику. Чтобы оно что-то заметило, это должно быть частым, распространённым и предсказуемым. А мы, Уотлеры — семья потомственных мраккультистов. Почитатели тёмных сил и поклонники Хаоса. Таких, как мы, мало. Да и с предсказуемостью у нас не очень.
Шишига думает, что Поле Вероятностей видит его потому, что он поведёт за собой толпы. Считает себя избранным. Даже начал писать всякие хорроры, чтобы потренироваться перед созданием своей библии тьмы. И на каждом углу их расхваливает. Видимо, проповедовать учится. Но мне кажется, он просто один из тех ребят, что считают себя непонятыми гениями. А вот таких как раз — пруд пруди. Потому эти пузыри возможных событий видят его без проблем.
Брат и Поле Вероятностей каждый ход делают сразу по несколько вероятных, но взаимоисключающих ходов. Человеческий разум плохо приспособлен переносить такое, вот братец и воет. Поспать теперь точно не выйдет, так что я встаю.
По дороге в ванную в коридоре сидит дядя Красный Альхаз. Он смотрит в ковёр. Его безумие настолько заразно, что я тоже начинаю видеть, как ворсистые узоры движутся. Один из них подмигивает мне. Второй нашёптывает тайну вселенной. Тайна простая, я её уже знаю: зона комфорта — в текущем моменте; прошлое состоит из печали, а будущее — из боли и страха. Дядя просит послушать историю ковра, но я закатываю глаза и протискиваюсь дальше.
Ванная заперта. Судя по сочащейся из-под двери слизи, бабка опять призвала тентакли из слива ванной. Это надолго. Ладно, умоюсь на кухне. Уже на лестнице чую запах омлета из жабьих яиц. Значит, мама вернулась с ночной церемонии.
Дракуль и Ваал сидят за столом прямо в ритуальных мантиях. Их маски валяются рядом с мисками. Я упираю руки в бока и хмурюсь на мелких.
‒ А ну-ка марш переодеваться, ‒ стараюсь сделать голос суровым, но получается у меня плохо. Всё-таки у меня другой образ: порочная невинность. Но я не сдаюсь. ‒ Вон, уже пятна кровищи на локтях поставили. А она вместе с жиром младенцев вообще не отстирывается.
‒ Ты нам не мать! ‒ капризно возмущается Ваал сразу несколькими голосами. Видимо, сегодня одержимым был он.
‒ Зато я мать! ‒ вмешивается Иннана, поворачиваясь от плиты. ‒ Слушайтесь сестру. Здравствуй, Ангелла. Будешь завтракать?
Мелкие нехотя вылазят из-за стола, а я получаю материнский поцелуй в лоб, щёки и губы, но тут же отстраняюсь, чтобы умыться.
‒ Нет, уже опаздываю. Школьный автобус скоро приедет.
‒ Хорошо. Можешь по дороге младенца покормить?
‒ Конечно, мамуль.
Я беру пакет с мясными обрезками, подхватываю у двери портфель, и выбегаю наружу. К цистерне, в которой мы храним младенца, нужно сделать крюк, но у мамы тринадцать детей. Она не справляется, так что я помогаю как могу. Конечно, на то, чтобы установить над люком рыбацкую палатку, уходит время. Но младенца не зря зовут Дитя-Не-Знавшее-Света. Стоит открыть люк, и я чувствую на себе его взгляд, а воздух наполняется скрежещущим агуканьем, в котором можно различить пророчества. Я не слушаю: видений мне и так каждую ночь хватает, а сегодня ещё и контрольная по математике. В общем, валяться в припадке пифии мне совершенно некогда.
И всё-таки младенец искривляет время. Казалось бы, чтобы высыпать ему мясо, я потратила какие-то секунды, но когда сворачиваю палатку для люка, то вижу, как автобус сворачивает к нашей ферме с шоссе. Приходится бежать со всех ног.
В автобусе я задумываюсь, с кем сесть. Несколько пубертатных альфа-самцов из старших классов уже готовы рвать друг друга ради права оказаться рядом со мной. Надо бы их раззадорить. Но вдруг мимолётный импульс заставляет меня сменить решение.
‒ Извини, здесь свободно?
Я прямо чувствую, как в воздухе повисло напряжение. Тим — забитый очкарик — отрывается от своего комикса и ошалело смотрит на меня.
‒ Можно мне сесть с тобой?
Он осматривается, словно не может поверить, что я обратилась к нему, но потом убирает свой рюкзак с сидения. Я сажусь. Он пытается что-то рассказывать, заикаясь. Но я просто улыбаюсь, беру его за руку и кладу ему голову на плечо. Он замолкает, и я слышу, как часто забилось его сердце.
Внезапно все звуки перекрывает Редж, врубая на полную громкость свою колонку. Это я в прошлую среду сказала ему, что люблю слушать музыку погромче. Теперь он не расстаётся с переносной колонкой. Дурачок, у него в голове не помещается больше одной мысли. Я знаю, что эта его новая привычка принесёт очень много зла тем, кто станет жить с ним рядом.
Когда мы въезжаем в город, я вижу на площади деда Мордекая. Он стоит с плакатом и призывает женщин раскрыть в себе силу ведьмы. Для этого надо совокупиться с козлом. Рогатый валяется рядом и лениво жуёт гортензии с клумбы. Дедушка пользуется в городе известностью, поэтому площадь пуста. Он машет мне рукой, но я делаю вид, что не вижу его. Нельзя, чтобы обо мне думали как об одной из Уотлеров. Я должна оставаться чистой в глазах людей.
Автобус приехал, мы выходим. Я вижу, что Тимми зажали на сидении. Ему придётся поплатиться за поездку со мной. Думаю, это что-то сломает в нём. Видимо, ради этого интуиция и посадила меня сегодня к нему.
День проходит скучно. На контрольной я призываю Азазеля, даровавшего людям счёт, и он нашёптывает мне верные ответы. На большой перемене я выслушиваю жалобы старой мисс Хаг и говорю, что она должна заботиться о себе: не носить тяжёлые сумки, а купить тележку на колёсиках — с ними очень удобно ездить в транспорте. В столовой учу пару младшеклашек отправлять голосовые сообщения. В спортзале объясняю парням, что носки с сандалиями ‒ отличное решение, если им так удобнее.
Домой иду пешком. Знаю, что несколько парней хотят меня проводить до дому, но пока соблюдают приличия и установили расписание. Расписание ‒ это скучно, надо его нарушить, потому я просто исчезаю сразу после уроков.
Когда подхожу к ферме, уже темнеет, потому зарево я вижу издалека, а подойдя ближе, слышу крики и выстрелы. Похоже, то, о чём моя семья мечтала несколько поколений, наконец произошло: мы довели горожан до ручки, и они пришли нас линчевать.
Чуждые боги требуют человеческих жертв для своего призыва, но кто угодно для этого не подойдёт. Жертва должна быть человеком подготовленным, с расширенным сознанием, с сильной аурой, подключённая к эгрегорам богов. Жертва должна быть культистом. Потому мы, вся наша семья, всё это время готовились к началу апокалипсиса.
Наша мученическая смерть станет началом конца. Правители безумия войдут в сей мир и установят в нём своё царство. Я вижу, как над нашим домом раскалывается реальность и ветра иных миров задувают сквозь трещину бытия. Я отворачиваюсь. Эту картину я видела уже много раз. В пророчествах, трансе, видениях, с разных точек зрения и под разными углами. Да что там, я не видела почти ничего, кроме неё, словно в мире нет чего-то поинтереснее начала конца света. Апокалипсис ‒ это очень скучно.
‒ Стой! ‒ я не заметила, как ко мне подобрался один из линчевателей. Мне в голову направлен ствол. И он дрожит. ‒ Энджи?
Я узнаю этот голос. Тимми стягивает с головы белый островерхий колпак и медленно опускает пистолет. Его лицо покрыто кровоподтёками после сегодняшней поездки.
‒ Энджи, что ты тут делаешь?
Ну конечно! Забитый тихоня. Как я раньше не догадалась? Ему же суждено стать маньяком.
Так, теперь главное не ошибиться. Я тяну к нему руки.
‒ Тимми, мне страшно! Помоги мне! Там какие-то люди, они жгут наш дом!
‒ Ваш дом? Энджи, ты что, одна из сатанистов? Ну конечно, тебя же каждый раз забирали с остановки у старого дуба! Надо было догадаться…
Он начинает заговариваться. Так не пойдёт.
‒ Спаси меня, Тимми! Пожалуйста! И я буду твоей...
Его лицо болезненно дёргается. Я делаю шаг. Гром выстрела звучит неожиданно. Я думала, ему понадобится больше времени, чтобы решиться. Я падаю. Слышу как он начинает скулить. Как не решается ни подойти, ни сбежать. Слышу, как он наконец кидается прочь. Очень хорошо. Теперь моё лицо будет преследовать его всю жизнь.
Я встаю. Оглядываюсь. Ещё не хватало, чтобы меня увидел кто-то ещё: он уже может оказаться стрелком получше и сумеет унять дрожь в руках.
Пора убираться. Я давно уже присмотрела семью, в которой попытаюсь осесть после гибели клана. Добрые христиане не позволят бедной сиротке остаться одной, а развращать религиозных людей проще простого. Те, кто запирают себя в тесную клетку чужих правил, так уязвимы: им достаточно только показать, какие желания они пытаются игнорировать. А уж это я умею.
Автор: Игорь Лосев
Оригинальная публикация ВК
Ты же знаешь, что сегодня за день?
Сегодня будь постоянно начеку и по пути домой будь осторожен, вдруг повстречаешь кого-нибудь за углом 😏 И я добуду и твое драгоценное сердце
Даже в самой чистой и светлой душе живет демон. Ждет удобного момента, чтобы сожрать сияющий свет и исторгнуть из себя мрак, который поглотит все и вся...
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.