США вложили в Москву миллиарды долларов
Инвесторы из США вложили в экономику Москвы 2,7 миллиарда долларов, рассказал заммэра по вопросам экономической политики Владимир Ефимов, слова которого приводит «Интерфакс».
«По последним данным объем накопленных прямых иностранных инвестиций из этой страны составляет 2,7 миллиарда долларов. При этом мы наблюдаем системный динамичный рост, за год этот показатель увеличился на 34 процента», — отметил Ефимов.
За какой период был накоплен этот объем, чиновник не уточнил. По его словам, Москва является одной из крупнейших экономик мира, а резиденты США — одними из лидеров по объемам инвестиций в город.
В свою очередь глава департамента инвестиционной и промышленной политики Александр Прохоров сообщил, что объем экспорта из Москвы в США за первые восемь месяцев 2020 года составил 1,5 миллиарда долларов против 1,1 миллиарда за аналогичный период годом ранее. На США приходится семь процентов всего московского экспорта.
https://lenta.ru/news/2020/11/19/usmos/
А ведь Дональд Трамп уже давно присматривался к интерьерам Москвы)))
Уж сколько в информационном поле фланирует шуток по поводу того, является ли пока ещё действующий президент США Дональд Трамп другом Москвы или нет, а вот телевизионная хроника хранит коротенькое видео, на котором тогда ещё просто "американский магнат" прибыл на встречу с московским правительством в числе потенциальных инвесторов в сфере недвижимости… На дворе 1995 год.
Московский телетайп. Декабрь 1995. Источник: канал на YouTube «Советское телевидение. Гостелерадиофонд СССР», www.youtube.com/c/gtrftv
Выборы, выборы...
Как вам такой кадр?
P.S: Баянометр показал носки и сиськи
Москва ищет разговора с Байденом: возвращение Медведева?
Несколько дней назад ООН исполнилось 75-лет, в честь чего Дмитрий Медведев написал статью, которая больше похоже на открытку для американских демократов. На фоне выборов, где Байден открыто заявляет, что Россия – это самый главный враг для США, отношение между державами сильно ухудшилось. Антироссийские настроения демократов сильно не выгодны Москве.
Если Байден победит в предстоящих выборах, то Россию ждет новая волна ужесточенных санкций, а США снова встанет на путь агрессивной политики.
К возможному развитию событий подготавливают возвращение Дмитрия Медведева в большую политику, а его статья своеобразный маркер к транзиту власти 2024. Такое возвращение основано на внешнеполитическом конфликте, а следовательно “показывает”, что у американских коллег есть с кем иметь дело.
Выдержка из статьи:«Как в 1945 году, так и сегодня миллионы людей не только в развивающихся странах, но и странах с экономикой, считающейся развитой, живут за чертой бедности, не могут удовлетворить базовые потребности для себя и своей семьи, чувствуют себя изгоями, оторванными от достижений современной цивилизации. Движение Black Lives Matter, захлестнувшее западные страны в 2020 году, отчётливо продемонстрировало глобальный неудовлетворённый запрос на справедливое мироустройство, на преодоление разрыва между богатыми и бедными, на доступ к необходимой медицинской помощи, современному образованию, достойному заработку независимо от цвета кожи или социального статуса. Пандемия COVID-19 в десятках стран оголила проблемы, связанные с неравенством. Многие люди были брошены на произвол судьбы»
Фактически Медведев оправдывает движение BLM, предлагая Вашингтону перезагрузку отношений. Такой шаг может являться первой ступенью к транзиту.
Статья Медведева: https://russian.rt.com/world/article/795600-dmitrii-medvedev...
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Письма профессору Ву | Бэлла Эриван
Как много прошлых жизней было у меня. Я обманывался, верил, и снова обманывался. Влюблялся, расстраивался, бесился, копил эмоции. От меня уходили, хлопали дверью. Кричали. Бросали. Я позволял себя унижать. Я оправдывался или убегал. Уходил и прятался от всего мира. Ждал, что меня кто-нибудь найдет, вернее, отыщет, приласкает, попробует понять.
Мне было себя жалко. Я был уверен, что рожден проигрывать. Руки опускались чаще, чем делали что-либо еще. Спина сутулилась, глаза уходили в пол, искали там невидимую точку и застывали в безумном упорном взгляде, в котором не было ничего, кроме ощущения никчемности и жалости к себе.
Затем я вырос. Период с тринадцати до восемнадцати прошел более чем унизительно, оставив несколько рубцов и пару болевых точек.
Иллюстрация Александры Давидович
Солнце вокруг стало шире. Глаза видели все по-новому, искали и находили потайные смыслы жизни. Пароли сменялись один за другим. Я не успевал их даже запоминать. Девушки замельтешили, кружась вокруг меня словно в разноцветной карусели. Они сводили меня с ума. Взрывали мне голову. Заставляли дрожать. Я потихоньку зверел. Мои мысли крутились только вокруг их юбок, ног, коленок, ресниц. Все сказанное ими принималось за чистую монету. Они были жестоки. Постоянно хихикали и шептались.
Потом был институт. У меня появились приличные друзья на которых я, как мне казалось, мог положиться в любую минуту. В одну из таких минут, я застал свою девушку с близким другом. Одна жизнь закончилась. Началась другая. Не сразу, но все же началась.
Каждое утро звенел будильник. Я плелся в институт, прогуливал, курил, всячески морально разлагался. Кое-как пробуждала во мне человека только музыка, и то я долго не мог определиться, какая мне нравится.
Я слушал все подряд, пока не попал на концерт какого-то второсортного заезжего джаз-бэнда из Чикаго, «штат Иллинойс», как любят добавлять американцы.
Играли они как-то чересчур формально, отстраненно, видимо, понимая, что никому из зала на фиг не нужна ни их музыка, ни их черные толстогубые морды, ни, тем более, их душа.
Я даже уже и не помню, как я там оказался. Последнее, что отпечаталось в мозгу из того вечера, как я в обнимку с саксофонистом выходил из клуба.
Нет, я не гей. Но в тот вечер этот парень, который ни слова не знал по-русски, показался мне честнее и искреннее любого, кого я знал.
Утро приходило медленно. Оно крутилось над головой под тягучие звуки саксофона, от которых я и проснулся. Я мало разбирался в музыке, но то, что он играл, сидя на моем крошечном, захламленном московском балконе, который терялся в беспросветном утреннем смоге моего беспросветного будущего, было прекрасно. Он играл с закрытыми глазами, и это была совсем другая музыка, вовсе не та, что они цедили из себя в клубе прошлым вечером.
Это было медленно, неспешно и на грани понимания. Звуки были разорваны и связаны одновременно. Казалось, что они издаются самим парнем, а никак не саксофоном. Воздух казался тяжелым, живым и был раскрашен красочными персонажами. Они хаотично стекали со стен, смеялись и махали мне рукой.
Меня парализовало от непривычного понимания, которое вдруг пришло ко мне в день моего девятнадцатилетия. Оказывается, вот что я люблю! И имя этому — джаз.
Институт я бросил. Учиться на сомнительного маркетолога... Кому он нужен?
Перебрался в Чикаго, да, да, штат Иллинойс.
Здесь я встретил Сью.
Сначала, правда, была Ингрид — шведка, высокая мускулистая девушка, тренер какой-то фигни. Я не люблю спорт. Я считаю, что спортклубы — это место для безнадежных нарциссов, склонных к мастурбации. Или для девушек с только что вставленными силиконовыми имплантами, которые еще не знают, что с ними делать.
Но Ингрид меня зацепила, и я, в сущности, и не сопротивлялся, ни этой силе, ни новизне ощущений в сексе. Она словно была инопланетянкой, настроенной на слышимую лишь ей космическую станцию, где ее могли включать и выключать, когда им заблагорассудится.
Сначала я пытался что-то понять, а потом до меня дошло, что старания мои тщетны, и я решил сосредоточиться на музыке. Музыканта из меня не получилось, но я завел очень много полезных знакомств, и скоро стал своим парнем в этом странном мире джаза чикагских парней.
Я заинтересовался историей джаза и этого города, как такового, и стал брать уроки у профессора Ву.
Это был дряхлый восьмидесятилетний старик, помешанный на Диззи Гиллеспи и Чарли Паркере. Сам он почти ничего не ел, зато тщательно изучал мое потребление пищи. Из-за этого я невольно научился правильно есть, держать осанку, не чавкать и быть обходительным.
Я отмучился у него шесть месяцев. А он вдруг взял и умер, оставив мне все свои пластинки, дневники, записи и сорок пять тысяч баксов.
Когда его адвокаты сказали мне об этом, мне показалось, что старик жив, и решил так надо мной подшутить, потому что это было его любимое занятие — выставлять меня идиотом. Но его письмо, вернее несколько строк, переключили во мне что-то, и я перелистнул еще одну страницу своей странной жизни.
«Дорогой Марк. Ты, наверное, удивишься, что я все оставил тебе, но поверь, это не случайный выбор чокнутого старика. Ты продлил мне жизнь. Последние полгода я жил тобою, нашими уроками, нашими беседами. Мне уже была не столь важна музыка — я беспокоился придешь ты или нет. Я очень ждал тебя. И ты приходил. Спасибо тебе за это. Надеюсь, я тебя хоть чему-нибудь научил. Мне было интересно с тобой.
Прощай, искренне твой, профессор Ву.
P. S. У меня есть племянница, Сью, она тебе позвонит. Подружись с нею, если сможешь».
Сказать, что я опешил — ничего не сказать. Я держал в своей молодой руке этот листок, и перед глазами у меня мелькала картинка пожилых, дрожащих рук профессора, которые царапают эти строки в ожидании моего последнего урока.
Сью позвонила не сразу. Через две, а то и три недели. В это время мы с Ингрид перешли на платонические отношения восхищения друг другом без тактильного контакта. Иногда мне казалось, что она может кончить просто так, сидя рядом со мной где-нибудь в кафе. Мы вообще были странной парой, от нас шарахались, настолько мы были непредсказуемо-разные и шальные.
Сью было около двадцати трех лет — возраст, когда извилины в голове девушек уже носят не чисто декоративный характер. По крайней мере, у Сью было так.
Она была студенткой и изучала историю религий. Индуизм и всякие Вишну, Ганеши, Кришны поначалу сводили меня с ума. Лики этих божков, выглядывавших изо всех углов ее квартиры, смущали меня гораздо больше, чем если бы на нас смотрела толпа китайских туристов с фотоаппаратами. Потом я поймал взгляд Ганеши, он был самым милым из них всех, его слоновья голова успокаивала и отрезвляла. Больше я не нервничал, а Сью мне долго рассказывала удивительные истории, связанные с выбранным мною богом.
Связанно ли это с индуизмом, или со знанием всяких мантр и заклинаний, или владением йогой и чтением Камасутры, но Сью была какой-то тантрической сама. Я долго не верил, что мы вместе, она вводила меня в состояние гипноза, и после я долго ничего не соображал.
К тридцати двум годам, у меня была маленькая звукозаписывающая студия, ко мне приходили молодые таланты, я прослыл человеком, который имеет нюх и может распознать ценный экземпляр.
С Сью мы действительно подружились, она стала неотъемлемой частью моей взрослой жизни. Нет, мы с ней больше не спали вместе, но это было и не важно, я обрел человека, которого искренне полюбил, полюбил впервые, именно, как человека родного, близкого, родственного.
Каждый год в июне мы шли на кладбище к профессору Ву, где оставляли на его могиле свои письма.
Затем я уехал обратно в Москву. У меня было все. Любимая работа, деньги, много денег, музыка, клуб, интересные встречи, люди, общение, планы. Я проводил отдых где хотел и когда хотел, с кем хотел и как хотел, я летал самолетами чаще, чем ездил за рулем, я все еще любил жизнь и ждал чего-то от нее, но в какой-то момент я понял, что я хочу стать снова маленьким мальчиком, у которого ничего нет, кроме чистого открытого сердца, что хочу влюбиться до умопомрачения, и чтобы девочки глумились надо мной, и чтобы я страдал от неразделенной любви где-нибудь в темном уголке своей крохотной комнаты, а потом вдруг испытать первый поцелуй и первые неуклюжие объятья, и услышать свое сердце, как оно бьется о стенки моей худосочной грудной клетки, услышать, что оно живо.
Сейчас мне пятьдесят. Я все еще пишу письма профессору. И знаете, что? Он стал мне отвечать. И я жду, когда откроется дверь, и ко мне войдет молодой человек, который если и не продлит, то встряхнет мою жизнь, как чей-то пыльный пиджак и скажет: «Эй, парень, все хорошо, все нормально!» — и искренне похлопает меня по спине…
Об авторе
Бэлла Эриван, г. Москва. Родилась в Ереване. Окончила ИЖЛТ (Институт Журналистики и Лит. Творчества) с красным дипломом по специальности «Классическая проза». Организатор и автор проекта «Уроки Литературы». Публикации, издания: журнал «Этажерка», журнал «Арагаст», «Элитарная газета», «Новое Время», сборник рассказов «Тени Бытия», литературный журнал «Дарьял». Победитель конкурса «Абрикосовая косточка» в номинации «Рассказ» в 2017 году (Ереван). Лауреат премии «Золотое перо Руси» в 2018 году, в номинации «Проза. Юмор» (Москва).