Забытые под ногами
Добро пожаловать. Оцени историю) Спасибо
Добро пожаловать. Оцени историю) Спасибо
Глава 4. Парковый маньяк.
В следующий раз, мы с Машей встретились при обстоятельствах, которые никто из нас не мог предвидеть. Мы никогда не хотели в них оказаться и не пожелали бы злейшему врагу.
Иногда в жизни человека, происходят настолько значимые события, что становиться невозможно, не закрыть глаза и не представить – «Что если...?»
Мать развешивала бельё на балконе. Стоял жаркий июльский день и вещи сохли буквально за несколько часов.
Я сидел на диване, у толстого телевизора Sanyo. Смотрел мультики и надеялся, что не зайдет отец и не станет главным по пульту. Мои надежды никогда не были оправданы. Отец заходил в комнату каждое утро, чтоб успеть зацепить новости.
— Ты уже в десятом классе, а всё ещё смотришь мультики, — забирая пульт, сказал отец.
Я промолчал то ли от того что он был прав, то ли от того, что любой спор всё равно закончится тем, что я окажусь не прав. А если ещё подключиться мать, меня могут отправить мыть посуду или чистить картошку.
Синий кот в пиратской шляпе загнал мышь на трамплин корабля. Внизу начинается бескрайнее море, и стая акул что показывали зубы, ждали мышь. Кот бил ногой по трамплину, смеясь. Мышь знала – её песенка спета. Это была её последняя серия. Она жалобно посмотрела в камеру и...Отец переключил канал.
Передо мной появилась женщина, с таким лицом, будто увидела тоже, что и я – мышь, за секунду до гибели. Она трагичным тоном заговорила со мной.
— Около часа назад, сотрудники милиции нашли ещё одно тело молодой женщины. По предварительным данным и почерку, эта девушка стала жертвой «Паркового маньяка», убийцы что орудует в парках по всему городу и у которого на счету уже пять подтвержденных убийств.
Женщина по телевизору подошла к мужчине лет тридцати пяти с уставшими глазами и недельной щетиной. Внизу экрана появилась надпись: «Следователь городского отдела милиции № 1, Дмитрий Васильевич Донской»
— Скажите, Дмитрий, весь город задается одним вопросом: «Парковый маньяк убивает только в парках, которых в городе всего три, тогда почему вы не можете поставить людей в парк вечером и не допустить этих чудовищных надругательств над бедными женщинами?».
Дмитрий Васильевич Донской сплюнул на асфальт и уставился в камеру. Его глаза молили о сне, а лобные складки пугали даже меня, хоть я и был далеко от него, на уютном диване.
— И что вы предлагаете? Он убивает в случайные дни. Чтобы охватить хотя бы один парк, нам нужно человек пять, и это минимум. На дежурстве они должны быть 365 дней в году. Что невозможно, нужны смены, хотя бы ещё две. То есть 15 человек, три парка, это уже 45. Нам нужно сорок пять штатных мест. Да и к тому же, мы и так дежурили первые пару месяцев, и волонтеры тоже были и ничего не происходило. Маньяк понимает обстановку, смотрит новости. Вы помогаете ему. Может быть, он давно поменял свой почерк и теперь просто сбрасывает тела в парках, а не убивает в них.
— То есть, в своей некомпетентности вы вините нас?
Репортаж оборвали. В эфире появились два улыбающихся ведущих: женщина и мужчина, всё как подобает. Они сидели на мягком желтом диванчике. Камера приближалась к ним, и мужчина обратился к женщине:
— Ух, Анжелина, ну и репортаж у нас с утра, что думаете?
Не снимая с лица улыбки, женщина ответила:
— Думаю, таким молодым красивым девушкам, как я и наши зрители, лучше не гулять по парку в ночное время.
Мужчина подхватил:
— К слову о молодых красивых девушках, встречайте...
Отец выключил телевизор.
— Опять футбольные новости пропустил, — и с досадой бросил пульт в диван.
— Два года прошло, а они никак не могут поймать этого маньяка, сумасшествие какое-то, — сделала вывод мать, закрывая балкон.
— Да не говори, Люда. Как так работать можно. Я бы этого маньяка бы встретил, живого места бы не оставил.
Я наблюдал за их разговором.
— Ты бы, и не оставил, я помню, как Кольку, брата моего двоюродного, мужики пьяные зажали, а ты в машине сидел.
— Их было четверо, пьяных, а Колька твой баран, сказал им, чтобы они в том районе, где его зажали больше не появлялись, при том, что это был не его район, а их. За такого идиота заступаться, я в жизни не стану.
— Да и не заступишься больше. Столько денег на похороны ушло, ужас.
Я посмотрел на мать, потом медленно на отца.
— Он не в ту ночь умер. Тогда его просто отпинали. Даже не сильно. Он потом, когда встал с земли, крикнул им в спину: «Чтоб я больше вас здесь не видел» и Сайгаком запрыгнул ко мне в машину, — успокоил меня отец.
— И всё же, без оружия лучше на маньяка не лезть, он же убийца. Он столько жизней человеческих забрал, а для этого нужна сила не только физическая. В душе такой мрак должен быть, звериный. С таким столкнешься в живую, он тебя проглотит сразу, — запричитала мать.
Человек со звериным мраком в душе...У нас в городе. Люди этого боялись. Закрывали дверь на все замки. Кто-то вставал ночью, перепроверял их. Сам лично слышал, как это делал мой отец.
Милиции стало больше по вечерам на улицах. Особенно возле моего дома и у беседки рядом со школой. Ведь парк был прямо между ними.
Вечером, через несколько дней после того разговора, я сидел в беседке с пивом и друзьями, мы играли в «Наркомана».
Это довольно интересная версия дурака, модифицированная я бы сказал. Основной чёртой данной игры было условие, что масть – пики – бьется только пиками, даже козырь не мог побить эту масть. А если так получалось, что на раздаче козырем становилась пиковая масть, то козыря не было вовсе и все масти бились только теми же мастями. Семерка пик была самая сильная карта, которую нельзя ничем отбить, и она била всех. Не спрашивайте почему, я и сам не знаю. Помимо шести карт каждому игроку раздавалось ещё по две карты которые убирались до конца игры и открывались только в том случае, если закончились колода и карты игрока. Эти две карты назывались «прикуп». Только разыграв эти две карты, игрок по – настоящему выходил из игры и не оставался дураком или, в данном случае, наркоманом. Разочарование на лицах людей, когда они открывали – «прикуп» и видели, что-то вроде шестерки и семерки, всегда вызывало смех.
— Давай, Денис, не томи нас, ходи, — Костя ехидно заерзал на лавке у стола, сам уже довольно пьяный.
Все остальные вышли из игры, за «титул» наркомана остались бороться только я и Костя. Он только-только открыл прикуп. Две карты в его руке останавливали меня от поражения. Я свой прикуп ещё не открыл, а это значило, что сначала мне нужно было скинуть свои основные три карты в руке: шесть пики и два вальта. Одни валет червовый, другой бубовый. Козырь крести.
Если у него в руке два козыря, то верным ходом будет шесть пики. Но это только купит мне дополнительный ход. Потом он отобьет моих вальтов и отдаст обратно шестерку пик. Смысла затягивать я не видел. Было совсем темно на улице и хотелось уже пойти домой и лечь спать, ловя вертолеты от опьянения.
Я положил на стол два вальта. Костя задумался, посмотрел на свои карты.
— Беру, — огласил он.
Теперь у него четыре карты.
Я бросил шесть пик. Он отбил восьмеркой пик. У него три карты.
Я взял прикуп и увидел семь пик. Самую сильную карту в игре, что бьет всё. Радости не показал. Я знал, что Костя следит за моим выражением лица. Вторую карту я не помню. Помню только, что она была меньше вальтов, что теперь оказались у Кости. Походи он с них двоих, то всё – я «наркоман».
Он положил туз пик. Отличная беспроигрышная стратегия, если только у твоего оппонента нету... самой сильной карты в игре!
— Костя, — я прочистил горло, растягивая удовольствие, — ты помнишь какой карты ещё не было в отбое? Никакая специфическая карта не приходит на ум?
Все остальные парни в беседки, догадались сразу и некоторые не смогли сдержать смешки. Костя оглянулся на них, потом уставился в свои карты и мельком посмотрел на отбой. Подумал, и кинув свои карты в отбой, провозгласил:
— Сука, семерка пик!
Я отбил туз для показухи и скинул карты в отбой под всеобщий хохот.
На этом и объявил о своем уходе домой. Меня попытались убедить остаться, но я был решителен и уже пожимал всем руки на прощание.
Путь домой, как всегда, лежал через парк. Точнее сказать: через один из трех парков что облюбовал серийный убийца под именем "Парковый маньяк". Но в тот момент все события, что я видел в газетах и по телевизору, казались такими далеки, почти, что ненастоящими. Я даже и представить не мог, что стану частью событий, что не сходят со сводок новостей уже два года.
«Стой, не иди туда, ты не кому не можешь там помочь» - хотелось бы крикнуть себе, спокойно заходящему в парк, не думая не о чем, кроме мягкой кровати.
Более того, я пошел не по тротуару как все здравомыслящие люди, а по протоптанной тропинке через деревья, что известна не всем, а вела в глубь леска. Вот так то, страх наконец до меня и добрался. Хрустнула ветка. Я бы его даже не поймал не затихни ветер насовсем. Я отмахнулся от звука, посмеялся тому что дернулся от испуга и пошел дальше. Ещё одна ветка хрустнула и уже ближе. Я зашагал быстрее. «Это белка» - утешал я себя в начале, а потом – «Он убивает только молодых девушек». Я зашагал дальше, не сбавляя темпа. Сердце уже пыталось убежать из груди после мысли – «А как он поймет, что я не девушка, в темноте?».
Ветки захрустели в двух шагах от меня. Я на полном ходу резко повернулся на встречу хрусту, не сбивая шага и идя спиной вперёд. Прямо под моими ногами что-то большое, шевелится бьётся о ступни. Я запутываюсь в ногах и падаю на холодную землю ударяясь сначала спиной, а потом головой. Я начинаю болтыхаться и орать на весь лес. Это что-то, что было под моими ногами отпрыгивает, затем останавливается и произносит:
— Гав.
Собака небольших размеров смотрит на меня в невдомёк.
— Напугала же ты меня, — облегченно смеялся я.
Она шарахнулась от смеха и убежала в кусты.
Я поднялся на карачки и только тогда, боковым зрением заметил что-то большое, вроде бревна, что лежит между деревьями, в двух метрах от тропинки. Это не могло быть действительно бревно. Ведь в парке постоянно убирались и такое видное бревно, сразу бы убрали. Грозы тоже на днях не было. Значит оно не обвалилось совсем недавно, чтобы не успеть его убрать.
Я подошел поближе и стало отчетливо видно, что это не бревно. Оно было шире в одних местах и уже в других.
Как человеческое тело.
Моя рука, тянущаяся к этому объекту, дрожала у меня на глазах. Я трезвел всё больше и больше.
Когда я схватился за это «что-то», понял, что это было. Ткань. Куртка. Потянул на себя, тем самым переворачивая тело. Увидел мужчину с пробитой головой. Кровь всё ещё текла из неё.
Чтобы упасть второй раз, собака была не нужна. Хватило шока и ужаса.
Чтобы встать второй раз, потребовалось больше времени, чем хотелось. Ноги не слушались. Тело тряслось. Меня шатало в разные сторона. Я не мог поверить в происходящее.
Соберись!
Ноги твердо почувствовали землю.
Я побежал.
И первое, что увидел перед собой – ларек с мороженным. Жалюзи на окошке прикрывали его желтый свет. Лишь частички пробивались оттуда. Жак всё ещё был там. Я забарабанил по витрине так же часто, как билось тогда мое сердце. Стук эхом раздавался по всему парку. Я боялся, что кто-то ещё может его услышать. Тот, кто пробил голову мужчине. Если взрослый мужик не смог с ним справиться, то мне и рассчитывать не на что.
Я услышал шум. Это Жак вставал с кровати.
Меня ослепил желтый свет, ненадолго, Жак загородил лампочку головой.
— Ты время видел, я не продаю мороженое по ночам! — зарычал он.
— Я знаю Жак, я знаю, - тараторил я, едва отдышавшись, — мне нужна помощь, я нашел человека, лежащего в парке, мертвого. Нужно что-то делать. Я знаю у тебя есть телефон. Давай вызовем помощь.
Жак осмотрелся по сторонам, заглянул мне за спину и остановил взгляд.
Я обернулся:
— Что там?
Было тихо, слишком тихо.
— Давай заходи.
Он положил руку мне на плечо и провел в его каморку. Всё, как и раньше - контейнер с мороженным, старая армейская кровать, два вёдра, вонь, и стационарный телефон. Ничего не изменилось с тех пор, как здесь был я, Костя и Маша.
Двумя длинными, быстрыми шагами добрался до телефона и поднял трубку.
Набрал ноль, но не услышал характерного звука – щелчка. Набрал ещё раз, тоже ничего.
«Жак, телефон не работает!» – хотел я сказать, но тут то меня и осенило.
Жак стоял у меня за спиной, и я отчетливо слышал его громкое, частое, дыхание. Вдох, выдох, вдох, выдох. Он тоже был запыхавшимся. С чего ему быть уставшим, если он лежал всё это время в кровати. Более того, почему он лежал в кровати с включенным светом?
Я очень быстро пробежался по последним событиям. Я нахожу мертвое тело, с кровью, которая не успела вытечь и какая удача, что в тридцати метрах от места происшествия – нахожу ещё одного живого человека, которого по какой-то магической причине, я не подозреваю, потому что он никто иной, как Жак - разведенный продавец мороженого, который не может контролировать свою агрессию при детях. Жак - продавец мороженного, у которого есть возможность и оправдание наблюдать за красивыми девушками в течение всего дня, выбирая наиболее подходящую. Жак - продавец мороженного который живет в ларьке посреди большого, пустого и тихого парка. Вероятнее всего, этот самый Жак уже стоит у меня за спиной, наверняка даже с ножом. Конечно же телефон не будет работать. Конечно же сегодня я умру.
Я обернулся и увидел уже не лицо Жака – продавца мороженного, а хищника, готовившегося напасть на жертву с ножом в руках.
— Отпустите, — от страха вышло у меня изо рта.
Ага, как же. Я знал, и он знал, что я знал. И я знал, что он знал, что я знал, что он знал. И...
Пространство для маневра в этом ларьке было чёртовски маленьким. Жака нельзя было обойти, да и нормально протолкнуться, не открывшись всем телом перед ним тоже. Шаг влево - стена, шаг вправо - стена, меньше шага назад - стена.
Я увидел в его правой руке нож. От последней капли надежды, что я мог ошибаться не осталось и следа.
Я поднял руки к груди, чуть подогнул колени, будто собирался с ним бороться. Сам же хотел забиться в угол, закрыть глаза и ждать рокового удара. Жак дернулся в мою сторону сделав шаг вперед. Я от испуга ударился спиной о телефон. Это меня разозлило. «Я не трус» - подумал я и полетел на Жака. Да и выбора другого не было. Я понимал, что первым делом, увидев меня летящим на него, он попробует ударить ножом в живот. Чтобы это предотвратить, вытянул обе руки в его сторону, и мы встретились на пол-пути к моему животу, когда я обхватил запястье его правой руки с ножом. Его левая рука, абсолютно свободная, пришлась мне по печени. Ожидаемо. Надеялся, что удара не будет, но все же не был удивлен. Мое туловище от удара потянуло влево, я уткнулся в стену. И ещё один удар по печени. Только это уже было неважно, во-первых – бок онемел, во-вторых - рука с ножом была под моим контролем. Шансы выжить увеличились. Я всё ещё противостоял взрослому мужику со здоровенными руками и в честной драке на ринге я бы уже лежал, но мне нужно было всего лишь выжить, перехитрить его. К тому же, судя по его уставшим движениям, он и вправду совсем недавно дрался с мужиком, что я нашел в парке. Я всеми своими силами приподнял его руку ближе к уровню своей головы. Успев получить ещё один удар по печени, проскользнул под его поднятой рукой, отпустил её и таким образом оказался у него за спиной лицом к двери. Навалился на неё с плеча, она открылась и ударилась о стенку ларька.
Снова темно. В глазах блики, очертания ларька, Жака. Я слышу его шаги.
Я никогда в жизни не бежал так быстро. Он видимо тоже. Страх быть пойманным и страх не поймать — вот два топлива, что гнали нас через весь парк. От страха и адреналина поздно осознал, что бегу не в сторону домов, где мог наткнуться на людей, хотя бы на пьяных, а в глубь парка.
Виски вбивают пульс. Дыхание вырывается. Сердце колотится. Уже ничего не слышу. Не бежит ли он за мной, не кричит ли что-то. Бок, в который пришлось несколько ударов, просыпался резаной болью
Только бы не упасть.
Не упал. Но и бежать уже не мог. Ещё чуть-чуть и я упаду в обморок. Глаза застилала темная пелена.
Пришлось остановиться и упереться о черствое дерево. Пытался успокоится. Замедлить дыхание, затормозить сердце, чтобы хотя бы услышать, где Жак. Бежит ли он всё ещё за мной? Было невозможно увидеть его в этой темноте. Как бы сильно не привыкали глаза.
Даже если услышу шаги, что я буду делать дальше? Опять бежать? Хватит ли у меня сил?
Я наклонился к земле и порыскав чуть-чуть среди травы, поднял палку. Решив, что этого недостаточно, поднял ещё и камень. Огляделся. Попытался сглотнуть шум в ушах. Не помогало. Я не слышу и не вижу его.
Толстая канатная верёвка обвела мою шею.
Жак резким движением рук вниз обрушил меня на землю и потащил.
Он хочет взять меня живым!
Я пытался вырваться, барахтался на земле, махал палкой по воздуху, но удар головой об землю при падении и перехваченное дыхание совсем затуманили мой рассудок. Я уже ничего не понимал. Всё закончилось.
Однако, нашей общей слабостью было то, что он, как и я, орудовал в темноте. Я понял это, когда Жак споткнулся и не удержавшись повалился на землю. Верёвка на шее ослабла, из меня вырвался глубокий выдох. Я вывернулся. Слышал, как его дыхание сбилось от падения на спину. Резко встал несмотря на головокружение. Бежать не было смысла, да и не хотел. Во мне было столько злости, что об этом даже не было и речи. Я всё ещё держал палку в руках. Она была толстая, с работой «справиться». Поднял палку над головой и раз за разом опускал её со всей силой, что могли позволить мои мышцы, на голову Жаку. Он не понимал, где находится уже после первых двух ударов, я видел это по его лицу. Остановился после пятого удара. Дальше бил его по рукам, по ногам, по телу, в голень, по локтям. С каждым ударом Жак дергался всё меньше и меньше.
Бить дальше уже не было смысла, я бросил палку. Рухнул на землю от усталости. Дело сделано. Я его не убил, судя по хрипению, но угрозы он уже не представлял, ни для меня, ни для кого-то еще.
Немного времени понадобилось, чтобы прийти в себя. Ещё немного, чтобы успокоить смех, вызванный шоком.
Меня пытались убить!
Я орал на Жака всеми ругательствами что приходили мне в голову. Он не мог мне ответить.
Когда шок сошел, я встал в недоумении над его избитым еле поднимающим грудь телом и не понимал, что делать дальше.
Как я докажу, что он напал на меня первым, а не я?
Задачка не из простых.
Облокотившись на дерево, я стал обыгрывать разговор с милицией. И он всегда заканчивался кутузкой.
Я так сильно погрузился в эти попытки выстроить разумный диалог у себя в голове, что, когда подошли реальные милиционеры, даже не заметил их.
Первый грыз семечки. Второй смотрел на меня и ждал пока я подниму голову.
— Здравствуйте, — сказал я с виноватым лицом.
— Ну здарова, бандит, — сказал милиционер с семечками, пока второй доставал наручники.
Хорошее начало.
— Подойди, — сказал второй.
Первый выглядел слишком расслаблено, для происходящего. Но он был и по старше, по опытнее.
Я подошел с вытянутыми руками.
— Что случилось? — спросил второй, надевая на меня наручники.
— На меня напали. Тот мужчина.
— Самооборона значит, – усмехнулся второй.
Я одобрительно закивал, стараясь игнорировать его ухмылку
— Вы должны мне поверить, пожалуйста, — мой голос дрожал.
Первый скрючил лицо. Сначала я подумал, может ему попалась невкусная семечка, но затем он сказал:
— Фу, да от тебя несет за девять верст. Ты пьяный что ли? Тебе сколько лет?
Неожиданно, я понял, что чувствовал себя в большей безопасности с Жаком, чем с ними.
— Восемнадцать, — соврал я.
— Хорошо сохранился. Получается, ты напился и избил мужика палкой. – Заключил он. Его щелканье семечек начинало раздражать. Из пачки доносился жженый запах.
— Нет. Он напал на меня. Это Жак – продавец мороженного.
— Сладкий мороженщик! Ещё чего расскажешь? Не мог он.
Он что, только с детьми, вел себя ужасно? Хотя, с другой стороны, все люди вежливее с милицией.
Я затараторил:
— Он убил кого-то. Я клянусь. Я увидел тело, испугался и побежал к ларьку. К Жаку. И вместо помощи, он напал на меня. Я думаю он «Парковый маньяк»!
Первый тут же поперхнулся семечкой.
— Если ты говоришь правду. Показывай, где тело, - сказал второй.
Светало. Это помогло быстрее обнаружить тело мужчины с пробитой головой и оттуда провести второго сотрудника милиции к ларьку Жака. Первый остался с Жаком.
Когда мы к нему вернулись, его семечки закончились.
— Ну? — Он уперся руками в пояс, сжимая пустую пачку в левой руке.
— Правду говорит. Я видел тело. В ларьке – нож и ещё несколько веревок под кроватью. И...
— Что?
Второй подошел к первому и показал маленькую шкатулку, что мы нашли в ларьке Жака. Открыл её.
— И клочки женских волос, трофеи.
Они отошли в сторону и пытались шептаться, но я всё слышал:
— Мы же проверяли этого мороженщика сотню раз. А теперь, что скажем? Ой, извините, это все-таки он?
— И что ты предлагаешь? Всё замять? Не связывать Жака с убийствами и пацана за нападение арестовать?
И тоже самое, что вырвалось у меня при Жаке, вырвалось при них:
— Отпустите.
— Звони Донскому. Пусть разбирается.
Дмитрий Васильевич Донской медленно шел между деревьями к нам.
Хотелось спать, есть и пить. Но больше всего хотелось не быть обвиненным в нападении на «Сладкого мороженщика».
Донской протер глаза после того, как всё увидел. Глубоко выдохнул.
— А че пацан в наручниках? — начал он.
— Так, подозреваемый.
Первый милиционер протянул шкатулку с волосами Донскому. Он взял её, покрутил в руках. Открыл и по очереди стал вынимать один клочок волос за другим. Смотрел, размышлял, злился. Закончив, закрыл шкатулку и иронично улыбнулся:
— Ну всё, господа, похоже будем новую работу искать. Как мы раньше этого не обнаружили. Мы же обыскивали ларек. Да ещё и с его разрешения. Сколько раз мы его допрашивали? Пять, десять раз?
Милиционеры пожали плечами. Донской посмотрел на меня. Я тоже пожал плечами.
— Ладно. Самое главное, чтобы журналюги узнали последними. Может тогда и пронесет.
Не поминай лихо, пока оно тихо.
— Дмитрий Васильевич Донской! — раздался громкий, уверенный голос женщины, что я часто слышал по телевизору.
Мы все её видели, её уверенную походку и оператора позади неё, все кроме Донского. Он лишь закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он знал этот голос слишком хорошо.
— Что произошло? Кто этот мужчина? — девушка подняла микрофон к затылку Донского. Ждала пока он повернется. Её приятные земляные духи с нотками апельсина прошлись по нашим носам.
Я думал он не повернется.
Повернулся. Резко. От сомнений на лице не осталось и следа.
— Мы поймали паркого маньяка! Точнее, этот парень поймал!
Все посмотрели на меня. Даже оператор вытащил глаз из объектива.
— Тогда почему он в наручниках? — спросила девушка.
Донской опустил плечи:
— Мы можем переснять?
Людей вокруг становилось всё больше. Подоспели ещё несколько репортеров. Обычные прохожие так же не оставались в стороне, судебные эксперты, понятые – все они смешались в одну глазеющую толпу. Я становился центром внимания.
Я показывал всё что они хотели видеть. Провел через ночь что только что пережил. И когда совсем выбился из сил, меня посадили в машину Донского. Со мной на заднем сиденье была женщина, я так я и не узнал кто она, но мне кажется это был психотерапевт. В тот момент – мой личный.
Донской просунул голову в открытое окно у руля.
— Ещё час нужен, — сказал он женщине.
— Какой час, ты посмотри на него...
На меня.
— Он дрожит весь, два слова связать не может. Мы либо отпускаем его домой и потом пробиваемся через толстые шкуры, обороняющих его родителей, либо едем сейчас в участок.
Донской вытащил голову. Секунд десять постоял у машины и сел в неё.
— Поехали.
Спасибо.
— Что от меня ещё нужно? — спросил я у Донского глядя на пустую тарелку из-под бутербродов.
— Нам нужно дождаться твою мать. Мы ей уже позвонили на работу. Ты распишешься в протоколе вместе с ней, и я могу отпустить тебя домой. — дежурно ответил он.
Я облокотился на спинку стула.
— Она с ума сойдет.
Что-то в моем лице, а может в общем виде, заставило Донского разговориться.
— Ты герой. Она будет тобой гордиться. Ты справился с убийцей. Мать тебе будет нипочем, — это на меня не подействовало, и он продолжил, — не часто человек выживает при таких обстоятельствах. Он был сильнее тебя, опытнее тебя. Он был готов убить. А ты наверняка даже синицу, что лежит и задыхается на тротуаре, от мучений не избавишь. У жертв есть одна склонность, что дает преимуществу другой стороне. Жертва не готова пойти на убийство ради собственного спасения, она не способна поверить, что её жизнь заберут. Так что я повторю ещё раз — ты герой. Всем остальным повезло, что именно ты ему противостоял.
— Я не собирался его убивать.
— Ты сказал, что ударил его палкой по голове 5 раз. Я видел его голову. Он конечно выжил, но те удары подразумевали иное.
Он пытается из меня признание выбить?
Размышлениям помешал устойчивый ритм стука туфлей далеко за стеной. С каждой секундой он становился всё отчетливее и отчетливее.
Дверь распахнулась. Моя мать залетела в кабинет, как могут залетать только матери. Она схватила меня за плечи и слегка присела.
— Сынок, ты в порядке? — в голосе были слышны нотки беспокойства, страха и жалости. Классический материнский набор.
— Да, мам, всё в порядке, — стало слегка стыдно перед Донским.
— Я хочу поговорить с вами наедине, — обратился он к матери — Денис, подожди в коридоре.
Я закрыл за собой дверь и огромный комок воздуха вырвался из груди. Хотелось домой. Спать. Есть. И никакой бутерброд на тарелке в кабинете следователя тут не поможет. Мне нужен был чёртов пир! Пир на весь мир...Только маму дождусь.
Из окон лилось утреннее солнце. От меня разило потом.
Сев на скамейку, я сначала закрыл глаза, а потом, поддавшись соблазну, лёг на неё. Разобрать о чём говори Донской с мой матерью, я не мог, поэтому погрузился в дрём.
Как это обычно бывает, с самыми худшими дня вашей жизни, он никогда не заканчиваются, когда ты думаешь, что он закончился. У него всегда есть туз в рукаве...Или семерка пик. Он открыл прикуп. Она карта не имела значения, была не так сильна. Вторая же...
На секунду, мне показалось что я сплю. Маша стояла у двери Донского. Она не узнала меня, наверняка подумала, что я какой-то бездомный.
Я принял сидячее положение.
— Привет, — сказал я.
Мы не общались, но оба знали друг – друга, ведь учились в параллельных классах.
Она посмотрела на меня красными глазами. Узнав меня, её выражение лица сменилось.
— Привет, а с тобой что случилось?
— Подрался...с Жаком.
Маша села рядом со мной и закрыла лицо ладонями. Через мгновенье, я услышал тихий плач. Даже тогда, я ещё ничего не понял.
Дверь открылась. Моя мать, мать Маши с такими же красными глазами и Донской вышли одновременно.
Маша стёрла слезы и встала. Я всё ещё сидел и не понимал, что происходит, может от усталости, а может от того насколько сюрреалистично всё было.
Даже спросить не успел, как Маша прошла в кабинет со своей матерью за Донским. Дверь захлопнулась. Мама подняла меня за руку.
— А они здесь зачем? — сквозь боль в теле, сквозь слабость в глазах, спросил я.
— Это жена и дочь мужчины, что ты нашел в парке.
В последний раз повернувшись, я посмотрел на закрытую дверь.
Представил, как сегодня утром, у них дома раздался крик. Представил Машу, которая бежит в комнату к матери и видит её с телефоном в руке, и слезами на щеках. После стольких лет жизни, стольких ужинов всей семьей, Маша знает, что только два человека могут вызвать такую удушающую скорбь на её лице. И один из них стоит в этой комнате.
Комментарии и плюсы приветствуются)))
Следующие три главы уже доступны бесплатно на литнете по ссылке: https://litnet.com/ru/book/zelenyi-mayak-b406178
Эта история случилась со мной в ту пору, когда я работал видеооператором и инженером по нелинейному видеомонтажу...
Я вернулся в свое скромное жилище, не без труда открыв дверь. Хотелось холодного кваса и спать, аппетита по такой жаре у меня не было. Попробовав кое-как примоститься на топчане, я, все-таки, прибег к совету Антона и перетащил толстый матрац, вместе с подушкой и одеялом, на койку в одной из камер для задержанных. В камере оказалась койка со скрипучей панцирной сеткой, но, в отличии от соседней комнаты, тут было прохладно. Кое-как устроившись, я попробовал задремать. На полноценный сон рассчитывать не приходилось, я всегда плохо сплю на новом месте, за исключением поездов, поэтому, открыв глаза и увидев, что мои наручные часы показывают половину шестого, я несколько удивился. Мне снилось что-то тревожное, как будто за мной кто-то наблюдал из темноты, но деталей сна я вспомнить не мог.
Я встал, умылся и принялся сооружать ужин. Все купленные мной консервные банки оказались без открывалки, а про консервный ключ я не подумал. Обругав последними словами ленивую продавщицу, я принялся исследовать ящики стола. В первом ящике я обнаружил потрепанную газету за 1979 год, с выцветшей черно-белой обложки мне заразительно улыбалась молодая девушка в бикини, под фотографией была фамилия и инициалы, которые мне ни о чем не говорили. Рядом с газетой лежала толстая связка с ключами. В соседнем ящике валялся серый фонарь с разбитым стеклом и ручкой-генератором, два пыльных стакана, металлическая кружка, в тон ей такая же металлическая миска с кое-где облупившейся краской и советский нож с гравировкой «Титан», имевший множество лезвий, в число которых входил и консервный нож.
Кое-как открыв первую попавшуюся консервную банку, которой оказалась килька в томатном соусе, я отрезал несколько ломтей хлеба и принялся за еду. Томата в кильке я не почувствовал, но сама рыба там была. Когда я запивал свой нехитрый обед минералкой, в дверь постучали.
Я прислушался, возможно показалось, но стук повторился. Немного подумав, я все-таки решил открыть дверь. На пороге оказалась обычная деревенская гражданка средних лет, она застенчиво улыбалась и нервно пыталась заглянуть мне за спину.
- А где Антон или Олег Андреевич? - спросила она.
- На счет Олега Андреевича не знаю, но Антон обещал приехать после восьми.
- А вы тоже с ними работаете? Незнакомая гражданка немного запнулась, пытаясь произнести какое-то слово, но видимо, она решила, все же, заменить его пространственным «с ними».
Очевидно, слово милиция или милиционер в этих местах предпочитали не употреблять.
- Не совсем, - уклонился я от прямого ответа, - вы что-то хотели?
- Хотела, можно мне войти?
Гражданка ловко протиснулась в дверной проем мимо меня, прошла в комнату, отодвинула от стола один стул и села на него. Я не стал закрывать дверь на ключ, все-таки, кто станет нападать на милицейское здание, и вернулся к столу, где незнакомка рассматривала остатки моего ужина. От воды она отказалась и перешла к цели своего визита.
- Я на счет того дела, с которым все не может разобраться Антон.
- Я не из милиции, если вы хотели поговорить о каком-то деле, то вам, наверное, лучше дождаться участкового, - прервал я ее.
- Я знаю, что вы не из милиции, но ведь вы работаете с ними по делу Зои? Вы экстрасенс? - задав этот вопрос, гражданка принялась сверлить меня взглядом, видимо, ожидая, какой-то реакции на ее слова.
- Нет, я не экстрасенс, - я постарался ответить без усмешки. Работая видео-оператором, меня принимали за многих экзотических личностей, но экстрасенсом я был назван впервые. Я оператор, - я указал кивком головы в сторону видеокамеры, лежавшей на топчане, пока аккумуляторы стояли на зарядке.
- Вы журналист? - глаза женщины полезли на лоб.
- Нет, я оператор, - снова повторил я. Я здесь для того, чтобы кое-что снять для вашего участкового и не более чем.
- Я знаю для чего вы здесь, - заявила женщина. Вы работаете с Антоном по делу о пропавших людях.
- Возможно, меня еще полностью не ввели в курс дела.
- Так вот что я вам скажу, молодой человек, - тон женщины стал набирать обороты. Уезжайте отсюда. Сегодня же! Вы здесь ничего не добьетесь. И Антону передайте, что это опасно. Будут еще пропадать люди, будут! И он с этим ничего поделать не может. До тех пор, пока знахарки не соберутся и не отговорят призрак Зои, она так и будет красть людей. Это она мстит так. Ее ж весной задушили и в воду бросили. Веруньке сон приснился, она Антону рассказывала, да только он и слушать ее не желает. Не верит он и все тут. А зря не верит! Веруньке никогда просто так ничего не снится! Она ж еще до пропажи Зои сны видела. Не хорошие сны были.
Она предупреждала ее, что ту беда ждет, предупреждала, чтобы осторожной была. Не блукатила одна в город. Да только кто ж теперь стариков-то слушает?! А потом ей другой сон приснился, что уже нет ее, что лежит она под толщей воды, Зоя-то. Да только Антон и слышать ничего не желает, — снова повторила она. Ну хоть вы то его отговорите от этой затеи. Верунька уже договорилась со всеми, скоро знахарки к нам приедут и отвадят ее от людей-то. Верунька говорит, что это все дьявольская книга сотворила, кто-то по ее неуспокоенной душе стал дьявольские строки читать. Тот, кто читал, не ведал, что делает, только вот само оно не пройдет теперь. Бойтесь той книги, пагубная вещь это. Кому она в руки попадет, тот уже не сможет жить спокойно.
Женщина говорила скороговоркой, не давая мне вставить слово, а потом она просто встала и ушла. А я остался сидеть, пытаясь стряхнуть с себя ошеломление. Не то, чтобы я верил во все эти россказни, но говорила эта гражданка, уж очень убедительно, - куда только подевалась та робость и стеснение, с которым я ее на пороге встретил.
Антон появился в половине девятого, когда солнце уже перестало палить и в воздухе появились первые признаки надвигающейся ночной прохлады.
- Ну что, соскучился, оголодал тут? - начал он с порога.
На пороге стоял жилистый паренек в спортивном костюме и кроссовках, наверное, я бы не узнал в нем того самого угрюмого деревенского участкового, с которым мы распрощались еще до обеда, если бы не красная бейсболка Детройт. Антон приехал не с пустыми руками, из матерчатой сумки он достал промасленную бумагу, в которую был аккуратно завернут кусок свежеиспеченной жирной деревенской курятины. Вслед за ней он достал фольгу, в которой ароматно пахла зажаренная картошка на сале, два сваренных яйца и термос с чаем.
- Вот, я так и знал, что хлеб ты сам купишь, - указал Антон на буханку черного хлеба, которую я так и не успел убрать со стола. Садись, поешь, мама наготовила, когда я ей про тебя рассказал, - смеясь, продолжил говорить Антон, расставляя еду передо мной на столе.
- А это что? - хохотнул он, отрезая ломоть хлеба от буханки. Ты его что, неделю назад, что ли, купил, да все не съешь никак? Или Любочка в тебе своего не признала? - улыбка участкового стала, практически, до ушей. Ни за что не поверил бы утром, что он так улыбаться умеет.
- Если Любочка это та, - я запнулся, подыскивая слова, которыми смог бы, не рискуя никого обидеть, описать ту злобную, неряшливую, неопрятную особу в магазине, которая, в числе прочего, подсунула мне две банки консервов с просроченным сроком годности, теплую минералку, черствый хлеб, да при этом обманула меня, не меньше, чем на сторублевку, - то да, это она.
Видимо, выражения моего лица, пока я основательно подбирал слова, красноречиво говорило за меня, так что, Антон не выдержал и расхохотался:
- Ага, Любаша может.
Я вспомнил магазин, этот нелепый металлический сарай с тусклой лампочкой и скрежещущем вентилятором, представил каково там сидеть несколько часов к ряду. Я не злой, а если и злой, то не на столько, я простил ей просроченные консервы, сторублевку и черствый хлеб, - да ладно, не обеднею.
- Ну чего смотришь? Ешь - да поехали.
Антон, продолжая улыбаться, смотрел на меня, а я принялся за еду, тощая консервированная килька и черствый хлеб никак не помешали моему аппетиту.
- Автограф у тебя взять, что ли? - продолжал подшучивать Антон, - ты ж, вроде, знаменитость, в новостях работал.
- Ага, работал, - подтвердил я, - только у тебя извращенное представление о знаменитостях. Тебе сказать сколько мне там платили?
- Не будем о грустном, - снова рассмеялся Антон, - нас ждет сегодня чудесная ночь на кладбище, полная комаров и романтики.
С последними словами он посерьезнел, и я воспользовался моментом, чтобы сменить тему, и кое-что разузнать:
- Слушай, я не успел тебе рассказать, ты с порога такой веселый зашел, а тут… В общем, пока тебя днем не было, ко мне сюда зашла одна интересная дама средних лет, слухи рассказывала и все тебя от этой затеи отговорить пыталась. Она сказала, что уже разговаривала с тобой на эту тему. И она и Верунька, но ты их слушать не стал, вот теперь через меня к тебе достучаться пыталась. Ты, вообще, в курсе про слухи? Что Зои нет больше, она теперь призрак, который людей ворует, про книгу какую-то, про знахарок, которые здесь у вас в скором времени собраться должны? Что ты мне про это дело не договариваешь, и кто такая эта Верунька?
С Антона разом слетело веселье, его глаза посерьезнели. Только что передо мной сидел молодой, веселый парень, а теперь я видел в нем человека, измученного нерешенными проблемами. Немигающим взглядом участковый уставился в стол и превратился в старика, которому без малого тридцать лет.
- Слухи, говоришь? Слухи-то я слышал. Я тебе больше скажу, вот где они у меня уже, эти слухи, - Антон неожиданно посмотрел мне в глаза и показал ладонью поперек горла, - ты веришь, что во сне можно человека найти? - вот и я не верю, - не дал он мне, даже, задуматься над вопросом. А Верунька кто? - да бабка-целитель местная. У нас тут в каждой деревне таких по одной на улицу, а вместе они, так вообще - сила, во всяком случае, так они про себя думают. Учат друг - друга, мастерство передают от бабки - к внучке, от внучки - к Жучке, - не весло пошутил Антон, - а мне-то что с этих знаний? Мне человека найти нужно, а если нет его, то мне доказательства нужны. Доказательства и виновные, которые должны за это ответить.
И про темную книгу мне они все уши прожужжали, что ее нужно найти и сжечь в лесу. Их послушать, так целая схема получается, преступный заговор. Темный человек заманил невинную деву на берег озера и утопил ее там, - неумело попытался сымитировать Антон чей-то скрипучий старческий голос, - а потом тот темный человек дал в руки друзьям погубленной девы черную книгу и научил, как воззвать ее в наш мир обратно. И что мне с разговоров с этих? Мне так и записать в протокол? А тело где?
Ищи следы на берегу пруда, - снова проскрипел Антон, - а ты знаешь ли, Макс, сколько у нас тут прудов в округе? Ты хоть представляешь сколько их тут? А человек этот темный, мне, блин, кого искать? Вот про подростков с книгой, это уже ближе к истине. Про книгу не знаю, но подростки присутствуют. В общем-то, за этим тебя сюда и пригласили, они на кладбище по ночам собираются и хулиганят там. Я догадываюсь наверняка кто это, а как ты всех их на камеру снимешь, мне сразу будет что предъявить им. Поговорю, попугаю, а там, глядишь, может быть, эта ниточка и к Зои выведет, или к ее убийце, если этим знахаркам верить.
Всем добра, продолжение следует...
Часть 1, Часть 2, Часть 3
Прошу прощения за возможные ошибки и опечатки, но у автора нет права выкладывать текст из готового произведения - таковы требования издательства. С Вашего позволения, выкладываю чистовик.
обратите внимание:
Фрунзенск-19. Закрытый и мертвый
Бежать больше некуда, город закрыт
Закулисье (Бесплатно по ссылке) 18+
"Брось нож или буду стрелять!" - этот приказ звучит угрожающе. И хуже всего такое слышать от полицейского, тем более, что никакого ножа у профессора психологии при себе не имелось. Когда Ларинцев понял, что попал в руки обычных преступников, ему казалось, что хуже быть не может.
Он ошибался, опасный и таинственный эксперимент уже начался. Задача - выжить и вернуться обратно.
Эта история случилась со мной в ту пору, когда я работал видеооператором и инженером по нелинейному видеомонтажу...
Пара джинсов, пара футболок, спортивный костюм и сланцы, - все это без труда уместилось в дорожную сумку. Мой автобус до станции Нижнедевицк отправлялся в восемь-тридцать с центрального автовокзала. Ворчливый водитель с трясущимися руками принял мой билет, недовольно покосившись на объемистый чехол с видеокамерой и дыхнув на меня перегаром мотнул головой в сторону салона, - мол располагайся.
Вопреки моим ожиданиям, автобус был, практически, пуст. Помимо меня, этим жарким июльским утром в Нижнедевицк ехало всего шестеро пассажиров, так что разместился я, можно сказать, с комфортом. Но вот дальше начинались два часа ада. Мотор автобуса ревел, как дикий медведь, с трудом набирая скорость не более семидесяти километров в час, в открытых окнах гудел поток раскаленного воздуха, временами заглушая рев двигателя.
Пот лился с меня ведрами, уже через четверть часа моя футболка намертво прилипла к спине, а уши перестали что-либо слышать, кроме гула мотора и гудения ветра. Мне было не чем дышать, и я уже всерьез подумывал о том, чтобы попросить водителя остановить эту адскую душегубку и вернуться в город пешком, когда мой взгляд случайно упал на пожилую женщину, сидевшую в двух местах впереди меня. Не смотря на изрядную полноту, она выглядела бодрой и довольной жизнью. Рядом с ней стояли две здоровенные авоськи, на ее голове был повязан цветастый платок, со стороны показалось, что она просто наслаждалась поездкой. Глядя не нее, я собрал в кулак всю силу воли, которую ухитрился найти и терпел. Уж не знаю, каким чудом, но через полтора часа я прибыл в пункт назначения. Живым.
Кое-как выбравшись из автобуса, я успел сделать не более десяти шагов, как мое плечо сзади сжала крепкая рука. Обернувшись, я увидел незнакомого парня, чуть повыше меня ростом и лет на пять постарше. Он был одет в милицейскую форму с закатанными рукавами и красную бейсболку с логотипом «Красные крылья. Детройт», которая никак не сочеталась с милицейской формой, что, по-видимому, нисколько не смущало носившего ее молодого человека.
- Антон, - представился он, протягивая мне руку.
- Максим, - сказал я, ответив на его рукопожатие.
- Знаю, оборвал он наше знакомство, - иди за мной, машина там.
Где там, Антон не уточнил и быстро зашагал вперед, не обернувшись и не предложив мне помощи с вещами. Стараясь приноровиться к его быстрому шагу, я дошел до красной «девятки», стоявшей прямо под знаком «остановка запрещена». Метрах в двадцати от его машины, двое сотрудников ГИБДД отлавливали испуганных водителей, на красную девятку они не обращали внимания.
- Пить хочешь? - спросил Антон, открывая машину.
Я молча кивнул. После автобусного ада, пить я хотел, да еще как.
- Тогда терпи. По дороге киоск будет с нормальным квасом. Там остановимся.
- А тут чего? - я с завистью посмотрел на небольшую очередь, окружившую бойкую девушку, стоявшую на раздаче возле бочки с надписью «Квас».
- А тут лучше не пить, - не стал вдаваться в подробности участковый.
Сидеть на переднем сиденье с камерой в руках было неудобно, но за время операторской деятельности я привык ко всякому. Кондиционера в машине не было, ручка, опускающая окно, на моей двери отсутствовала, но все равно ехать на машине было лучше, чем сидеть в автобусе. Минут через десять Антон остановился возле киоска, продающего напитки. В отличии от разливной бочки на автовокзале, у этого киоска стояла солидная очередь, человек в пятнадцать. Открыв багажник, Антон достал оттуда две пузатые кружки и уже с ними направился к киоску, минуя очередь. К тому моменту у меня на столько пересохло в горле, что вкуса я, практически, не почувствовал, но холодный квас вернул меня к жизни.
Мы снова тряслись в машине. Дорога и у автовокзала-то была, мягко говоря, так себе, а чем дальше мы от него отъезжали, тем хуже она становилась. Но наличие кочек и ям нисколько не смущало водителя. Красная девятка, подпрыгивая на ухабах, летела вперед, не сбавляя скорость. Ремня безопасности на моем сиденье не оказалось, мне оставалось упереться ногами в пол и ухватиться рукой за дверную ручку, другой рукой я крепко прижимал к себе камеру, мысленно похвалив себя за то, что не поддался соблазну положить ее на заднее сиденье. Из дребезжащих колонок хрипел «Сектор Газа», хрустело под капотом, из-под правого колеса временами раздавался скрежет.
Дорога вконец запаршивела, иногда Антону приходилось съезжать на обочину, чтобы объехать очередную яму глубиной покалено. Мы миновали редкие домишки и теперь мчались по узкоколейке, слева и справа от которой, на сколько хватало глаз, тянулись поля вперемешку с редкой лесополосой.
- Ну рассказывай, - обратился ко мне Антон.
- Чего рассказывать то? Я думал, что это ты мне расскажешь, для начала, какого черта я сюда вообще приехал?
- А я уже думал, что ты не спросишь, - усмехнулся он.
- А я думал, ты сам расскажешь, так сказать, введешь в курс дела.
- Да рассказывать-то особо и нечего, - вздохнул участковый, при этом его бодрое, молодое лицо сразу постарело и посерьезнело, вокруг глаз залегли морщины, лоб нахмурился. Полгода назад у нас в селе девушка пропала. Возвращалась она вечером от своего парня из города, обычно наоборот бывает, парни из города к деревенским девчонкам в гости ездят, а у нее обратное случилось, так вот, возвращалась она под вечер уже. До автовокзала она доехала, значит, а дальше… Дальше деревенские автобусы ходят нехотя, как дети в школу.
В общем, своего автобуса она не дождалась, доехала до Синих Липягов, а дальше на попутках. Там на остановке ее последний раз местные ребятишки видели. Высокая, рыжеволосая, в желтой юбке и с большим синим платком на шее, ее ни с кем не перепутаешь. Домой в тот вечер она не доехала, а на следующий день ее мать к нам в милицию заявление о пропаже дочери принесла. Через неделю розысков двое граждан объявились, которые в день пропажи Зои видели, как машина, по всем приметам похожая на ту, в которой девушку в последний раз видели, стояла на обочине дороги, а возле нее стояли и ругались мужчина и высокая, рыжеволосая девушка, наверное, Зоя. Больше ее никто не видел.
Случилось это в начале весны, у нас до сих пор идет розыск. А в начале лета люди пропадать стали. На данный момент, насчитываем уже пятерых пропавших и это только за три месяца. Все они молодые мужчины. В основном, либо пешком идут, либо в автобусах их последний раз видят, один, правда, на своей машине ехал. Свидетели утверждают, что всех мужчин видели в обществе высокой, рыжеволосой девушки с синим платком на шее, но и это еще не все.
Уже месяц, как наши местные жители, живущие ближе остальных к кладбищу, жалуются на ночные дебоши, устраиваемые ночью на кладбище. По их словам, какие-то подростки там ночью устраивают шабаши, с разжиганием огня и кровопусканием. А, иногда, и с жертвоприношениями - местные потом по утрам на кладбище тушки зарезанных животных находят.
- Вы не знаете кто это и хотите, чтобы я эти шабаши на камеру снял, чтобы потом опознать их по пленке? - не удержался я от вопроса.
- Да знаем мы все, тут тебе не город, - обиделся Антон. Тут людей-то всего знаешь сколько живет? А подростков еще меньше. Меня другое волнует. Главное - кто эти подростки, которые ночные ритуалы устраивают. Был бы то сын председателя, или племянник гаишника старшего Мицюка, - ты его у автовокзала видел, я бы не удивился. Но вот про тех ребят, про которых я знаю, что это они - никогда б не подумал. И да, я хочу, чтобы ты все снял на камеру, чтобы было потом что предъявить им, да и чем перед начальством отчитаться, - добавил он уже более спокойным тоном.
Машина свернула с основной дороги на грунтовку и дальше мы поехали через поля. Через открытое водительское окно в машину задувало пыль и мелких насекомых, странно, но грунтовая дорога оказалась гораздо ровней, чем асфальт, с которого мы недавно свернули. Поля сменила березовая роща, которая неожиданно перешла в кладбище, за которым начинался совхоз Першино, как гласил покосившийся щит на въезде.
- Ну, вот мы и приехали, - невесело выдохнул Антон.
При въезде в совхоз снова начался асфальт, вместе с ямами. Мы проезжали мимо сдвоенных, покосившихся домов, мимо ворот и сараев. Изредка, вдоль дороги попадались хмурые небритые мужики, которые, нехотя, кивком головы приветствовали Антона, тот отвечал им с таким же радушием. Всюду, куда я не поворачивал голову, царила разруха и запустение. Наша девятка подъехала к небольшому одноэтажному кирпичному зданию, окрашенному в бледно-желтый цвет, ни каких вывесок над зданием не было. Антон заглушил двигатель и вышел, сильно хлопнув дверью:
- Ну, вот мы и на месте, - сказал он.
Я вышел из машины, пытаясь размять мышцы спины, затекшие во время поездки. Участковый с хрустом открыл дверь, каким-то хитрым Т-образным кличем.
- Заходи, располагайся.
Я вошел внутрь. Внутри оказалась всего одна маленькая квадратная комната с двумя зарешеченными окнами. Снаружи я не заметил решеток, видимо давно немытые окна с трудом пропускали внутрь солнечные лучи. Возле одного окна стоял стол с двумя стульями, возле другого был короткий топчан с подушкой и одеялом, рядом с ним ютилась покосившаяся тумба с чумазым чайником и пыльным графином.
- Дом, милый дом, - хохоча и глядя на меня, как сумасшедший, выдавил Антон. Кстати, ты к нам надолго приехал? - не унимался он.
- Пока не сниму твое видео, - ответил я. А что это? Похоже на казарму.
- Это милиция. Вернее, сам милицейский участок у нас в Нижнедевицке расположен, а это просто опорный пункт. Которым мы время от времени пользуемся, - пояснил Антон.
- И ты предлагаешь мне здесь жить неделю?
- Да не неделю. Антон, наконец-то, справился с приступом хохота и снова превратился в скучного, неразговорчивого районного участкового. Не бойся, я думаю, дня за два, ну максимум три, мы управимся. Да и не так плохо здесь, как ты думаешь, поверь на слово, остальные места похуже будут, где тебе еще переночевать предложат. А тут свой дом под ключ, - снова не выдержал и хохотнул участковый, - на топчане спать неудобно, наши ребята, когда дежурить тут приходится, спят в камерах. Там, - показал он головой в дальний конец комнаты, - уборная и душ, а рядом с ним две раздельные камеры. Там койки удобнее, да и прохладнее там. Матрац с подушкой перенеси только, а то там нет.
- А если сюда ночью кто-то из «ваших» приедет? Или привезут кого?
- Да какой там! На кой сюда кто ночью-то поедет? Здесь и днем-то кроме меня никого. А про привезут, так ты, вообще, забудь, тут тебе не город. Тут все свои. Когда сюда кого-то сажали, в общем, такие случаи можно по пальцам пересчитать. Магазин за углом, я бы на твоем месте поспешил, - сказал Антон, глядя на часы, - сейчас двенадцать, а после двух его уже закрыть могут. Только будешь уходить, дверь за собой закрой, ключ на столе оставлю. Просто так она не закроется, нужно на нее плечом надавить, тогда только ключ в замке повернется. Ну, в общем, осваивайся, а мне по делам нужно. Я в Нижнедевицк поеду, а вечером вернусь. Часов в восемь. Бывай.
Я положил чехол с камерой на топчан, вынул кошелек из дорожной сумки и заскочил в туалет. Я спешил, чтобы потренироваться в открывании замка, пока не уехал Антон, но опоздал. Когда я выбежал на улицу, красная девятка, поскрипывая и громыхая, уносилась прочь. Чертыхаясь, я стал закрывать дверь. С первого раза у меня не получилось, дверь не доходила до дверного проема сантиметров на десять. Я попробовал навалиться на нее всем весом, но этого оказалось мало. Что-то в двери «бомкнуло», но в дверной проем она не стала. Тогда я с размаху приложился по ней плечом, получилось уже лучше, но все равно, дверь не закрылась. Со второго раза мне удалось, - что-то в двери хрустнуло, плечо прострелило болью, но ключ провернулся в замке. Когда боль в плече утихла, я похлопал руками по карманам джинсов, холодея от страха, но кошелек оказался в кармане. Прежде чем в следующий раз выйти на улицу, я сто раз подумаю.
Я стоял, озираясь по сторонам, вспоминая, в какую сторону указал Антон, когда говорил про магазин. Мимо меня прошли два подвыпивших мужика, разглядывая меня с ног до головы. Несмотря на то, что вывески на здании не было, все местные, наверняка, знали, что это за здание и какие люди из него выходят. Справа от себя я увидел чумазого пацаненка лет пяти, в одной руке он держал пакет молока, в другой нес надкусанную буханку горячего черного хлеба. Стало быть, магазин в той стороне, и я зашагал в его сторону.
Магазином оказался ржавый железный гараж, в покосившуюся дверь которого вело несколько полусгнивших деревянных ступеней. Внутри горела одинокая лампочка, с трудом освещавшая скудный ассортимент и полную продавщицу, сидевшую вплотную к дрожащему вентилятору. Как она выживала в духоте этих металлических стен, я не представлял. Поначалу, мне показалась, что она спит, она никак не отреагировала на мое появление, лишь зрачки ее глаз нехотя взяли меня на прицел.
- Здравствуйте, поздоровался я, - мне б чего поесть и попить.
Но предложений не последовало. Что ж, придется подбирать необходимое самому.
- Что у вас из еды есть? - снова попробовал я.
Продавщица молча обвела глазами полки с товарами, - мол, выбирай сам. Да я бы и выбрал, было бы из чего выбирать.
- Макароны есть, которые можно кипятком заварить?
Полная дама отодвинулась от вентилятора и с интересом уставилась на меня, как смотрят на человека, только что сморозившего полную чушь. Видимо, в этом совхозе лапшу быстрого приготовления еще не изобрели. На прилавках были спички, крупы, обычные макароны, консервы и туалетная бумага. В небольшом холодильнике света не было, но сквозь стекло я заметил две бутылки с минеральной водой.
В итоге, через несколько минут я вышел из магазина с несколькими банками консервов, буханкой черного хлеба, который, вопреки моим ожиданиям, оказался далеко не сегодняшним, и двумя бутылками минеральной воды из холодильника. Стоит ли говорить, что минералка оказалась теплой?
Всем добра, продолжение следует...
Часть 1, Часть 2, Часть 3
Прошу прощения за возможные ошибки и опечатки, но у автора нет права выкладывать текст из готового произведения - таковы требования издательства. С Вашего позволения, выкладываю чистовик.
Закулисье (Бесплатно по ссылке) 18+
"Брось нож или буду стрелять!" - этот приказ звучит угрожающе. И хуже всего такое слышать от полицейского, тем более, что никакого ножа у профессора психологии при себе не имелось. Когда Ларинцев понял, что попал в руки обычных преступников, ему казалось, что хуже быть не может.
Он ошибался, опасный и таинственный эксперимент уже начался. Задача - выжить и вернуться обратно.
Голос за бесплатную книгу добавляет 100 очков к карме.
Имена и Фамилии действующих лиц не изменены.
Стояло жаркое лето две тысячи второго года. Столбик термометра в центре Воронежа показывал тридцать восемь градусов днем и двадцать девять ночью. Под ногами прохожих, переходящих улицы, плавился асфальт. Камера снимает панораму улицы в центре города, возле пешеходного перехода. Загорается зеленый свет пешеходам, и группа людей спешно перебегает дорогу. Среди них идет девушка в красном платье и туфлях на высоком каблуке. Камера ловит ее в объектив и показывает крупным планом, как раз в тот момент, когда ее правый каблук впивается в асфальт и ломается. Девушка неловко падает, но успевает выставить перед собой руки. Мягкий асфальт тут же хватает ее ладони. Пытаясь освободить руки из липкой массы, девушка упирается в асфальт коленом и в этот момент она поднимает лицо, и смотрит прямо в камеру. В ее глазах букет из боли, досады, раздражения.
Нет, это не была постановочная съемка, как утверждали многие мои знакомые, это была мастерская работа молодого, талантливого видео-оператора. Оказаться в нужном месте - в нужное время, выбрать правильный ракурс съемки, а главное, - уметь предвидеть события до того, как они случатся - вот главный секрет успеха человека, стоящего с той стороны видеокамеры. А с той стороны камеры стоял я.
Все это, как и многие другие сюжеты, снятые мной, блеснуло и кануло в лету, вместе с одним из довольно успешных каналов центрального телевидения Воронежской области. В начале лета, когда ничего не предвещало беды, в студию, где наша немногочисленная съемочная группа готовилась к выезду на место событий, зашел наш директор. Директор студии, главный продюсер, владелец канала - все это умещалось в высоком молодом человеке, лет тридцати на вид.
В студии было прохладно, на небольшую комнату работало целых два кондиционера, наша съемочная группа, состоявшая, к слову, из четырех человек, допивала дежурный кофе и проверяла оборудование перед выездом. Безукоризненный черный кофе, как всегда, был сварен на небольшой кухне, располагающейся в соседней комнате, нашей бессменной ведущей - черноокой Анжелой. Наш канал, для которого мы старались, на тот момент продержался на плаву два года с хвостиком и последние полгода, исключительно стараниями Анжелы, ну и моими, разумеется.
Помимо красоты и умения варить черный кофе, у Анжелы было еще много талантов, незаменимых для телевидения. Мимика ее лица всегда гармонично менялась вместе с сюжетом, развивающимся на ее фоне. Также, как я, находясь за камерой, умел предчувствовать развитие событий, попадающих в объектив и выхватить главное из них крупным планом, Анжела умела предвидеть ответы собеседников. При взятии интервью у случайных прохожих, она всегда могла с легкостью уместиться в кадр, микрофон держала так, чтобы любой собеседник перед камерой чувствовал себя легко и непринужденно, а мимика ее лица реагировала на ответы собеседника, подчеркивая ключевые фразы и интонации еще до того, как они были сказаны.
Ну, раз так, то грех будет не выделить и двух оставшихся участников съемочной группы. Высоченный Кирюха - наш звукорежиссер, на выезде отвечавший за общий фон, шум улиц и прочее. Во время работы он всегда находился рядом со мной, вернее, рядом со съемочной камерой, его микрофон, как и он сам, кружили вокруг меня, при этом, никогда не попадая в объектив. А это, я вам скажу, своего рода, тоже талант, да еще какой! Не верите? А зря не верите! С Кириллом, к слову, мы провели в студии не одну ночь, спешно монтируя отснятые за ночь сюжеты к выходу утренних новостей на нашем канале. Во время таких ночных авралов, кофе, как правило, варил Кирилл. Тот же кофе, в той же турке, но он ни разу не получился таким же ароматным и насыщенным, как у Анжелы.
Ну и Вадим, водитель нашего «новостного мобиля», как мы называли хендай сонату, возившую нашу немногочисленную съемочную группу. Вадим, помимо баранки автомобиля, отвечал за пучки шнуров, неминуемо преследующие любую операторскую деятельность. Несколько раз во время съемок динамичных сюжетов, я буквально влезал в объектив камеры и, лишь в последний момент успевал заметить какое-то препятствие под своими ногами. Но ни разу не споткнулся и не упал, за что часто мысленно благодарил Вадима. Помимо этого, он часто отгораживал прохожих от нашей съемочной группы, которые норовили пройти вплотную к нам, стоявшим в людном месте в час-пик. Уж не знаю, как он это делал, но делал и точка. Так что, скажу, забегая вперед, что мне было грустно расставаться со всеми участниками нашего тесного съемочного коллектива.
Итак, в студию, где вышеупомянутые герои готовились покинуть уют кондиционеров и выйти под палящее солнце в поисках новых сюжетов, зашел наш директор Игорь Вячеславович. Несмотря на летнюю жару, он, как и всегда, был одет в строгий деловой костюм с галстуком, а на лице сияла привычная улыбка. Директор не часто баловал нас своими визитами, но, время от времени заходил к нам перед выездом, чтобы внести важные коррективы в предстоящий сюжет. Его нынешний визит, казалось бы, ничем не отличался от остальных визитов, но мой наметанный глаз оператора тут же выхватил сжатые кулаки, которые никак не сочетались с образом успешного, не обремененного проблемами директора канала. А также, я обратил внимание на лицо Анжелы, оно, в отличии от лица директора, выражало тревогу и злость.
- Анжела, да ты просто зеркало зрительских эмоций! - вспомнилась мне реплика Игоря Вячеславовича, после первого же сюжета с участием Анжелы.
И сейчас это зеркало отражало правду, в отличии от маски, надетой на лицо продюсера… Игорь Вячеславович, не вдаваясь в подробности, известил нас о том, что наш канал прекращает свою деятельность на телевидении, в силу непреодолимых препятствий. В связи с этим, он благодарит нас за все отснятые и не отснятые сюжеты. Все это было так неожиданно, что мы стали, как вкопанные. Помнится, Кирюха еще спросил у директора:
- Так мы готовы уже к выезду на съемки, нам выезжать или нет?
Игорь Вячеславович, немного озадаченный вопросом Кирилла, да и, по всей видимости, ситуацией в целом, помявшись, ответил:
- Можете выезжать, если хотите. Но в эфир это уже не выйдет. Да и оплаты, вероятней всего, за это уже, тоже, не будет.
Директор ушел, а мы стояли и смотрели друг на друга. За эти несколько минут, в которые и уложился весь разговор, мне показалось, что температура в студии поднялась до уличной жары и я, машинально, бросил взгляд наверх, убедиться, что кондиционеры работают. Два новеньких кондиционера LG продолжали работать, в отличии от нас…
Через две недели начался июль, в тот момент я уже работал на новом месте. Новым местом работы была одна из пожарных частей Воронежа, но пожарным я не был. В силу опыта и навыков, полученных на предыдущей работе, я, по-прежнему, работал видео-оператором и инженером по видеомонтажу, но уже на новом месте.
Новое служебное помещение, отведенное мне под студию в пожарной части, оказалось гораздо больше и светлей той студии, в которой еще недавно помещалась наша съемочная группа, но вот с кондиционерами тут было плохо. Вернее сказать, кондиционеров на всю пожарную часть не было от слова совсем. И все равно, жаловаться мне было грех. Я получил огромную комнату целиком под свои нужды, дорогую видеокамеру в свое полное распоряжение, а также дорогое оборудование для видеомонтажа. Одна видеомонтажная панель длинной в несколько метров, могла накладывать звук, оцифровывать изображение, наносить титры и спецэффекты, и еще имела до чертиков разных кнопок и тумблеров, назначение которых мне так и не понадобилось.
Зарплата была так себе, ощутимо ниже, чем в среднем по городу, но имея дорогую видеокамеру и круглосуточный доступ на рабочее место, у меня всегда были заказы на съемки банкетов, свадеб, юбилеев и прочего. Так, что, в итоге я оказался в заметном плюсе, только по своему старому коллективу я сильно скучал.
В мои новые обязанности входило создание видеороликов с пропагандой противопожарного режима, будь то лес, или салон автомобиля, а также пробуждения в сознании граждан техники противопожарной безопасности в жилых помещениях. Ну и выезд с дежурным пожарным расчетом на непосредственное место тушения пожара, время от времени, в мои обязанности, тоже, входило. Вот, только пожаров в то лето в городе не было. Не смотря на жару в городе, сухие леса вокруг него и прочие климатические условия, работы у нашей пожарной части не было совсем.
А мой начальник, краснолицый капитан Евгений Афанасьевич, из кожи вон лез, все кричал:
- Ты мне дурака не включай, ты репортаж гони! Ты же, говоришь, что раньше в новостях работал, на каком-то канале, так? А раз так, то сделай мне видеорепортаж о самоотверженном тушении пожара средствами нашей пожарной части, понимаешь, или нет?! - армейской скороговоркой, чеканя каждое слово и постепенно повышая интонацию, кричал мне в лицо капитан.
- Ну, если нет пожаров, Евгений Афанасьевич, ну нету их! Так, где ж я вам сюжет возьму, ну не самому же мне пожары устраивать?
Такой разговор на повышенных тонах состоялся у меня с начальником в середине июля. Было жарко и я не сдержался, ответил тон - в тон начальнику. Но, в ответ на мою грубость, товарищ капитан, как-то, вдруг, неожиданно сбавил тон и сказал доверительным голосом:
- Понимаешь, Максим, да если бы оно мне нужно было, - проблем бы не было, а это, ведь, не мне нужно, это с меня «на верху» требуют, им «вынь - да положъ»! Ты же теперь не кто-то там, а пожарный, без пяти минут офицер пожарной части, - так прояви смекалку и достань мне репортаж до конца месяца! - добавил начальник, возвращаясь к своему обычному тону.
- При слове офицер, Макс, у тебя глаза загораются! - как-то раз сказал мне командир одного из пожарных расчетов, с которым я часто выезжал на выезды.
Славка всегда говорил прямо. Он был здоровым мужиком, под сто девяносто сантиметров росту и, несмотря на свой авторитетный живот, который, по-видимому, приходил в гости за долго перед Вячеславом Ивановичем, был прямым, как струна, - под стать своему прямолинейному характеру. Иногда, мне казалось, что у Славки раздвоение личности. Он резко пресекал все мои изначальные попытки узаконить в нем начальника, которые выражались в обращении к нему по имени-отчеству и на ВЫ в курилке, как называли мои теперешние коллеги общую комнату на втором этаже пожарной части.
- У тебя в глазах, что ли двоится? Да и ни каких Вячеславов Ивановичей тут нет! - в который раз отчитывал меня начальник расчета Никитин за мои попытки фамильярничать не к месту.
Но стоило к нему обратиться без регалий во время выезда, получишь обратный нагоняй. А, поскольку, все эти воспитательные разглагольствования были задействованы при свидетелях, под дружный хохот «коллег по цеху», я быстро понял, что к чему.
Как раз, во время очередного дневного дежурства бригады Никитина в пожарную часть поступил сигнал от жильцов старой пятиэтажки, расположенной, к слову, по соседству с нами, о том, что из подвала их дома валит дым.
Пожарный расчет на стареньком, повидавшем всякое, пожарном автомобиле выехал на вызов. Я, в последний момент, успел схватить камеру и втиснуться на переднее сиденье автомобиля, умудрившись потеснить Вячеслава Ивановича ближе к водителю.
Когда мы приехали на место вызова, оказалось, что никакой нужды в нас тут не было. В общем-то, тут вообще не было необходимости что-либо тушить. Возгорание произошло в подвале одного из подъездов старенькой, пожелтевшей «хрущевки» вследствие того, что местные пионеры, из числа жильцов этого дома, пытались своими силами испечь картошку, непосредственно - в подвале этого дома. Не знаю, доводилось ли Вам бывать в подвалах таких пятиэтажек, а если нет, то попробую описать. При входе в подъезд, на верхние этажи ведет лестница, с маленькими, до смешного частыми ступеньками, а слева от этой лестницы расположена дверь, сразу за которой начинаются ступени, ведущие в подвал.
Подвал не глубокий, с десяток таких же мелких ступенек, как и в подъезде, приводят в узкие, пыльные коридоры, с множеством ответвлений. Стены коридоров хвастаются настоящим кирпичом, кое-где сохранившим еще гравировку номера госта, по которому он был изготовлен во времена Советской власти и более свежими надписями, сделанными краской, что называется, от руки. В этих лабиринтах времен эпохи СССР, мне запомнилась лампочки Ильича, одиноко висевшая у спуска с лестницы и надпись на противоположной стене, сделанной, очевидно, местным разнорабочим, прогуливавшим, в свое время, уроки русского языка: «сволачь, убери свой мусар!». Вероятно, что тот «рукописец», который потрудился нанести эту надпись на стену, а также незатейливый любитель мусора, которому было адресовано сие послание, уже давно не жили в доме, но надпись осталась.
К слову, всякого хлама, сваленного вдоль стен аккуратными кучами, в подвале хватало, ну а как иначе, - он же отдан под нужды жильцам дома. На всем протяжении стен подвала, хаотично расставлены деревянные двери с номерами квартир, огораживающие, по всей видимости, имущество граждан от своих же соседей. Возле одной из таких деревянных дверей и произошло возгорание, вследствие которого, наш пожарный расчет и оказался здесь.
Дверь выгорела не слабо: в нижней части двери древесина обуглилась и, практически, рассыпалась в пыль, а верхняя часть почернела, но осталась целой. Судя по мокрым следам на двери, можно было догадаться, что ее совсем недавно кто-то тушил своими силами. Принимая во внимание, скверный запах, исходящий от двери, выходило, что тушили ее подручными средствами, а именно, - какими-то древними соленьями, употреблять которые в пищу уже давно не стоило.
К дому мы подъезжали в спешке, проезжая по двору наш водитель, Андрюха, который в свободное время любил послушать рассказы моей былой операторской работы на канале новостей, непрерывно сигналил, безуспешно пытаясь отогнать любопытных детей, желавших ухватиться за машину и прокатиться на ней. Но, уже подъезжая к нужному подъезду, которым оказался последний подъезд с дальнего конца дома, было ясно, что нас тут никто не ждет. Возле того окна, ведущего в подвал, из которого еще курился небольшой дымок, крутились местные подвыпившие зеваки, но тушить было нечего.
В общем-то, кроме Никитина, который первым проследовал в подвал на место возгорания и меня, старающегося не отставать от него и отснять хоть что-то полезное для нарезки предстоящего видеоролика, который с меня так жадно тряс мой начальник, больше в подвал никто не проследовал.
Следом за нами, в подвал дома спустился бодрый дедок, оказавшийся старшим по подъезду и, непосредственно, хозяйка подвала с испорченной дверью, - неопрятная, говорливая женщина средних лет. Она бодро жестикулировала, обвиняя в случившемся всех в округе, начиная с Селеверстова, по-видимому, ее соседа с какой-то там квартиры и заканчивая всей местной школой, расположенной рядом с домом. От нее сильно пахло алкоголем и сквернословила она через слово, поэтому, Вячеслав Иванович не стал заострять внимание на ее словах. Он, по-быстрому, достал лист бумаги и, не отходя от двери со следами возгорания, набросал протокол, в котором, помимо него самого, неохотно расписалась хозяйка подвала и старший по подъезду. На этом наш выезд можно было считать завершенным. Ничего интересного не случилось, и снимать, решительно, было нечего. И тут мне в голову неожиданно пришла шальная идея о том, как сделать репортаж из ничего, - не зря же я полгода проработал видео-оператором, делая из обычных вещей, яркие, запоминающиеся новости.
Решившись, я повесил камеру на шею и быстро подбежал к обугленной двери. Поелозив по ней руками, рискуя подхватить занозу, я на совесть измазал обе ладони сажей, после чего, мухой кинулся к начальнику расчета и, став на носочки, так как он был мужик здоровый, провел своими ладонями по потным щекам Вячеслава Ивановича. Получилось отлично, - он, как главный герой американских боевиков, которые в те времена крутили по всем приличным видеосалонам нашего города, выглядел брутальным: крутым и чумазым. Пока Слава двигал свою челюсть взад-вперед, пытаясь понять, что я делаю, я ухитрился нахлобучить каску ему на голову и, повернувшись, дал деру.
Я быстро бежал к выходу из подвала, так как попасться в большие Славкины лапы раньше времени, никак не входило в мои грандиозные планы. Мне в спину летели оскорбительные слова, каждое из которых заканчивалось одним и тем же вопросом:
- Смешно тебе, да?! Посмеяться решил?!
А также, звучали предупреждения того, а вернее, - куда он мне засунет свою каску, когда догонит. Самого описания процесса не было, просто констатация факта и я за это был ему благодарен.
Выбежав из подвала, я схватил старую, пожелтевшую газету, которая была свернута в трубочку и сунута за батарею, расположенную в подъезде дома. Я боялся, что газета окажется мокрой и из моей затеи ничего не выйдет, но газета оказалась сухой. Пару раз чиркнув зажигалкой, пламя схватило ее и больше не отпускало. С горящей газетой в руках я вернулся к двери, ведущей в подвал. Судя по топанью, раздающемуся за ней, Вячеслав Иванович уже достиг подножия лестницы, ведущей наверх и вскоре выберется на поверхность. Открыв дверь в подвал, я бросил туда горящую газету и захлопнул дверь обратно, фактически перед Славкиным носом.
Самый лучший вид на выход из подвала, на мой взгляд, находился слева от крыльца подъезда, но времени занимать позицию у меня уже не было. Отработанным движением включив камеру и опустившись на одно колено, так, чтобы большая голова Никитина, которая вот-вот должна была показаться из-за двери, оказалась выше уровня объектива, я нацелил камеру на дверь и стал ждать. За дверью раздалось топанье сапог, видимо, начальник пожарного расчета тушил газету, потом дверь распахнулась, чудом не задев меня и чумазый, в клубах дыма, но с каской на голове, из-за двери в два прыжка выпрыгнул Вячеслав Иванович. Его глаза смотрели прямо в мои, которые располагались с обратной стороны видеокамеры, из ноздрей шел пар, из глаз летели искры. Если бы из головы Никитина в тот момент, полезли рога, а он сам бы превратился в минотавра, - я бы не удивился…
Под дружный хохот пожарной дружины, Вячеслав Иванович еще долго гонял меня вокруг машины, пытаясь выяснить:
- На кой черт ты все это проделал и за каким лешим еще и на камеру снял?
А потом, видимо, до него дошло. Нет, довольным он не выглядел, но помог мне организовать ребят, по моей задумке, - для более правдоподобного сюжета, нужно было заснять, как именно возле того подъезда, из которого только что выбежал самоотверженный пожарный, остальная команда складывает гидрант и убирает его на место - в пожарную машину. Никакого энтузиазма в раскладывании гидранта, а потом в обратном процессе, у команды не было, поэтому, материли меня с душой и на совесть. А я, тем временем, вернулся в подвал, подошел к маленькому, зарешеченному оконцу, которое выходило рядом с подъездом и еще раз зажег газету. После того, как съемка клубов дыма, вываливающихся из подвала дома была окончена, ролик был, фактически, готов. Дело оставалось за немногим, - нужно было вернуться на свое рабочее место и заняться монтажом.
И уже текущей ночью видеоролик, где самоотверженный пожарный Никитин, весь чумазый и с каской на боку вылетел из подвала дома, окруженный клубами дыма, да с решимостью в глазах, был смонтирован. Потом камера переключилась на маленькое оконце, ведущее в подвал, из которого тонкой струйкой шел дымок и на остальную пожарную команду, сматывающую объемистый гидрант. Правда, звук мне пришлось убрать, так как, приличных слов на пленку попало мало, но музыка Вагнера вполне, подошла поверх слов. А в конце ролика, я наложил бегущие титры, где значилось, что наша героическая пожарная часть всегда, быстро и с удовольствием придет на помощь.
Евгений Афанасьевич оказался, более чем, доволен результатом, в общем-то, мне показалось, что через какое-то время и Никитин перестал на меня дуться. Мой видеоролик несколько раз показали по региональному телевидению, как репортаж с места событий. Яростное, запачканное сажей лицо Вячеслава Ивановича стало лицом всего пожарного коллектива нашего города, - так выразился Евгений Афанасьевич. Нашу пожарную часть посетила администрация города, с дружественным визитом. Мое начальство получило солидную премию, Никитину крепко пожали руку и наказали: «не терять лица», а про меня никто и не вспомнил.
На счет того, что обо мне забыли, - я загнул. После моего удачного дебюта, в качестве видео-оператора нашей заслуженной и удостоенной чего-то там пожарной части, работы у меня прибавилось. Я, вместе с камерой, выезжал на каждое праздничное народное мероприятие, проводимое в нашей области. Мало кто замечает, что во время проведения народных гуляний, когда веселая и безликая волна людей, вдохновленная праздником и алкоголем, заполняет собой все центральные улицы города, по ее периметру, безмолвные и неприметные, подобные теням, несут дежурство спецслужбы города: скорая помощь и пожарные бригады, МЧС и полиция. И основной целью моей съемочной деятельности, как раз, и было - пролить свет на этих безликих героев, охранявших жизнь и покой граждан, всецело отдающих себя очередному празднованию.
В статусе штатного репортера, я имел возможность занимать со совей видеокамерой лучшие места и был очень популярен среди своих многочисленных друзей и знакомых. Те, кто попадал в объектив, становились популярным, их показывали по телевидению, их узнавали. Естественно, росла и моя популярность. Мне звонили, мне писали, махали руками, и я старался не отказать никому.
Как-то раз, после очередного удачного сюжета, ко мне подошел мой начальник Евгений Афанасьевич и поведал мне о моем будущем задании. Задание оказалось очень интересным, и чего там скрывать, - неожиданным. В нашей области, а именно - в Нижнедевицком районе стали происходить странные вещи. Там начали пропадать люди, как мне сообщил мой капитан, - на настоящий момент есть заявления уже о пятерых пропавших, и это только за два месяца.
- Но самое главное, Максим, во всяком случае, для тебя, там в областном поселке, на кладбище, местные подростки по ночам какие-то ритуалы проводят, на это нам тамошний участковый жаловался, - пояснил Евгений Афанасьевич, - как раз, это-то ты и должен заснять - факты вандализма, чтобы был повод привлечь их, - уклончиво махнул рукой начальник.
Рассказывая мне об этом, его глаза выражали радость за меня и за мое будущее времяпрепровождение, что меня несколько озадачивало. Не видел я в предстоящей поездке никакой радости, а главное, - решительно не понимал, как связан районный участковый, приписанный черт - знает куда, с нашей образцово-показательной пожарной частью. Видимо, все эти вопросы прозрачно отразились на моем лице, и капитан поставил точку в нашем разговоре:
- Это нужно сделать, Максим. Нужно! Ты должен поехать туда, на место событий и отснять материал для протокола, так сказать, добыть видео-доказательства для дела.
Спорить с начальством и задавать лишних вопросов я не привык, а по тому, я просто кивнул в знак согласия, в очередной раз поймав себя на том, что правая рука тянется к неприкрытой голове, чтобы отдать начальнику честь. Все-таки, прав был Никитин, - стать офицером было моей мечтой с детства.
Всем добра, продолжение следует...
Часть 1, Часть 2, Часть 3
Прошу прощения за возможные ошибки и опечатки, но у автора нет права выкладывать текст из готового произведения - таковы требования издательства. С Вашего позволения, выкладываю чистовик.
Рассказ из сборника Паранормальное рядом (18+)
Закулисье (Бесплатно по ссылке) 18+
"Брось нож или буду стрелять!" - этот приказ звучит угрожающе. И хуже всего такое слышать от полицейского, тем более, что никакого ножа у профессора психологии при себе не имелось. Когда Ларинцев понял, что попал в руки обычных преступников, ему казалось, что хуже быть не может.Голос за бесплатную книгу добавляет 100 очков к карме.
Он ошибался, опасный и таинственный эксперимент уже начался. Задача - выжить и вернуться обратно.
Что делать, когда рушится мир и исчезают границы реальности? Если стены собственного дома больше не гарантируют безопасность, а вокруг исчезают люди? В команде профессора Семенихина собраны самые обычные люди… ну, или почти обычные. Они – не герои, у них нет ответов на все вопросы, но тогда кто, если не они?
Это произошло на втором этаже, профессор и сам не заметил, как ноги легко подняли его по лестнице, и он уже продолжал блуждать по темным коридорам второго этажа здания, машинально сделав заметку в голове о том, что, несмотря на огромное количество окон, лишь сверху занавешенных жиденькими белыми шторами, свет в здание, практически, не проникает и все внутреннее освещение здесь строится за счет настенных и потолочных светильников, которые, также, как и окна, ведут себя весьма странно.
Странность заключалась в том, что несмотря на всю яркость и насыщенность световой гаммы, возле самих осветительных приборов, к слову, на многие из которых было невозможно смотреть не щурясь, уже в метре от непосредственного источника света, освещение начинало заметно блекнуть, а дальше и вовсе пропадало. Как будто, стены здания поглощали освещение и использовали его для своюственных нужд. Так вот, проходя по второму этажу, уже в центральной части института, Михаил Александрович бросил взгляд на репродукцию картины Репина, выделяющуюся среди соседних картин своими громадными размерами. На картине была изображена дюжина исхудалых бородатых мужчин, тянувших за собой свою непосильную, обременительную ношу, и как молния, среди ясного неба, в голове у профессора мелькнуло понимание происходящего.
Люди – вот ключ к разгадке тайн здания и то, что являлось катализатором сверхъестественных проявлений, случившихся за его стенами. Отсутствие людей, малочисленные группы уборщиков, продолжающих поддерживать чистоту внутри учебного заведения и единственного ночного сторожа, в расчет можно было не брать - вот что побудило замолкнуть сверхъестественные проявления, царящие в этих стенах за последние полгода учебного процесса. А это значит – «пора брать с собой раскладушки», - как часто любил сообщать профессор, в свойственной ему шутливой манере, своей команде весть о том, что следующая фаза расследования паранормальной активности команда охотников за призраками проведет в непосредственной близости от объекта своего изучения. Эта фаза расследования может растянуться на несколько дней, а то и вовсе, - счет может пойти на недели, с тоской подумал Михаил Александрович, представив будущие ночи, проведенные в походных условиях на раскладушке. Впрочем, вопреки его ожиданиям, все остальные члены команды восприняли такое предложение, как нечто само-собой разумеющееся, что заставило Семенихина поймать себя на мысли - неужели я ожидал, что ребята отговорят меня от этой идеи?
Да, умозаключение, сделанное Михаилом Александровичем, оказалось верным на все сто! В первую же ночь, когда вся команда охотников за сверхъестественным, насчитывающая на тот момент, помимо самого профессора, трех молодых ребят, расположилась на втором этаже здания, в приемной, расположенной рядом с кабинетом директора, паранормальная активность в стенах учебного заведения проснулась и, подобно сжатой спирали, стала раскручиваться с неумолимой силой, непостижимой человеческому разумению.
Для приемной это помещение имело более чем скромные габариты. Примерно на шестнадцати квадратных метрах располагались два длинных стола с множеством приставленных к ним по бокам стульев, видимо для заседаний. Единственное окно приемной выходило на внутренний огороженный забором дворик института. Посоле того, как ребята под руководством Антона, который был большим специалистом в подобных вещах, быстро разобрали два казенных стола и сгрудили их части у дальней стены комнаты, а следом за этим убрали в угол стулья, сложив друг-на друга большую часть из них, комната стала большой и просторной. В ней без какой-либо тесноты уместились в ряд четыре раскладушки, два небольших походных столика, используемые один, как обеденный стол, другой – под ноутбуки и прочую аппаратуру.
- Эх, палатки и костра не хватает, - мечтательно заметил Константин, - первый и единственный шутник и заводила команды.
Вопреки видимому разгильдяйству и глуповатым, порой и вовсе неуместным шуткам Костика, профессор его очень ценил за многие качества. Вообще, Михаил Александрович очень чутко, по-родственному, относился к каждому члену своего небольшого и тесного коллектива, который он сам для себя в шутку именовал «кружком по изучению сверхъестественного», а остальные ребята гордо и величественно, и тоже в шутку, величали «охотниками за призраками».
Профессор Семенихин, как-то озвучил ребятам свою мысль про кружок изучения сверхъестественного, и Костик тут же подхватил и исковеркал эту мысль:
- Какой же это кружок? Нас же четверо? А значит мы – квадрат!
Ребята посмеялись, заставив от души и до боли в щеках улыбаться
и самого профессора, а потом Игорь уже более серьезно внес на повестку дня вопрос:
- А что, если нам называть себя как-то, вроде «охотников за призраками» или «охотниками на сверхъестественное»?
Михаил Александрович уже думал пропустить и шутку Константина и слова Игоря мимо ушей, как тут в разговор вступил Антон:
- А что? Действительно, нам же нужно какое-то название. В конце-то концов, мы занимаемся здесь серьезными и нужными вещами. Часто имеем дело с опасными и враждебными сверхъестественными проявлениями. И, пусть люди, не вовлечённые в наш коллектив, не понимают всю важность и ответственность нашей работы, но сами-то мы все это понимаем. А раз так, то нам просто необходимо название!
И, посмотрев на профессора, Антон виновато втянул голову в свои богатырские плечи и продолжил:
- Кружок, на мой взгляд, звучит как-то несерьезно и унизительно. Какой же это кружок? Мы – команда!
Слова Антона, который чаще молчал, в отличии от говорливого Константина, возымели на профессора определенное воздействие и, даже, более того. Михаил Александрович и сам уже начинал верить в то, что, даже если и изначально вся эта построенная им затея имела форму кружка, то теперь это переросло в нечто большее по размерам и выше по значимости, а стало быть, определение Команда – как нельзя лучше подходит к их маленькому, сплочённому коллективу. Ну что ж, команда – так команда, охотников – так охотников. Правда, на кого или за чем они охотятся, ребята так до сих пор и не решили. Иногда они называли свою команду – охотниками за призраками, иногда охотниками на сверхъестественное. Ну а с другой стороны, кто бы сказал, какое определение им более подходит?!
Рядом с приемной располагался директорский кабинет, который Сергей Теймуразович предпочел оставить закрытым и туалет с душем и двумя умывальниками - последний директор института гостеприимно распахнул, демонстрируя гостям. Так, что комната оказалась уютной и располагалась между первым и третьим этажами, приблизительно по центру здания - лучшего место для временного штаба найти было сложно. Михаил Александрович запретил ребятам блуждать по темным, пустынным коридорам в одиночестве, разделив свою команду на две пары. Естественно, себе в напарники он выбрал сурового и молчаливого Антона, а Игорь был поставлен в пару к Косте.
Продолжение следует...
Часть 1, Часть 2, Часть 3
(Прошу прощения за возможные опечатки, текст после редактуры издательства автору больше не принадлежит, выкладываю - что могу)
Это был отрывок из романа "Эксперты паранормальных явлений"
Это был отрывок из романа "Эксперты паранормальных явлений"
Не пропустите:
Закулисье - Бесплатно - актуально до конца месяца.
(Интересный факт: проголосовавших за бесплатную книгу не кусают комары ;) )
"Брось нож или буду стрелять!" - этот приказ звучит угрожающе. И хуже всего такое слышать от полицейского, тем более, что никакого ножа у профессора психологии при себе не имелось. Когда Ларинцев понял, что попал в руки обычных преступников, ему казалось, что хуже быть не может.
Он ошибался, опасный и таинственный эксперимент уже начался. Задача - выжить и вернуться обратно.
Фрунзенск - 19. Закрытый и мертвый (18+)
Бежать больше некуда. Город закрыт.
Следующие две недели прошли как в тумане - в такую удачу Алексей Татьков поверить не мог. Но ожидания его не обманули, этап действительно состоялся, только о конечном пункте назначения ему заранее никто не сообщал. Окно вагона покрывали трещины и толстые стальные прутья, о станциях, мимо которых проезжал поезд, можно было только догадываться. Хрипловатый динамик вагонного радио крутил по кругу сорок две песни и монотонный стук колес вносил больше разнообразия, чем эта унылая, пресноватая музыка. Отзвучали «городские цветы» и Татьков перевел взгляд на соседа напротив, - широкоплечий бородач в очередной раз притопывал свою любимую, - «что те надо» - топ, «что надо» - топ, но в глазах соседа эмоций не было. За окном медленно пробегали макушки сосен, а над ними проплывала луна.
В семь утра поезд остановился, но отголосков бормотания пассажиров, сопутствующих таким остановкам, в вагоне с решетками никто не услышал. Конвой дал команду – «идти в сторону выхода» и заключенные нехотя потянулись в тамбур. Кроме двенадцати небритых мужиков, укутанных в одинаковые телогрейки, этим утром на станцию больше никаких пассажиров не вышло. Татьков обернулся и с удивлением отметил, что их вагон в какой-то момент оказался прицеплен к грузовому поезду.
Новый конвой действовал без промедлений, досматривать заключенных они не стали, личные вещи никто не проверил и после короткой переклички фамилий, Татьков с попутчиками уже трясся в кузове военного грузовика. Четверо сопровождающих солдат с автоматами, по виду – «срочники», как решил про себя Алексей, с расспросами к ним не лезли, но внимательно и с интересом рассматривали вновь прибывших. В их взглядах враждебности не просматривалось, лишь нескрываемое любопытство, а за солдатами начиналась свобода. Серый брезент, туго-обтягивающий металлический остов кузова, заканчивался пустотой, открыто зияющей прямо за спинами молодых парней с автоматами, и двенадцать заключенных смотрели туда с вожделением. Впрочем, солдаты на эти взгляды никак не реагировали.
Грузовик, громко просигналив, остановился за воротами какого-то завода или комплекса, - поди ж их, разбери. Солдаты ловко выпрыгнули из кузова, одинаково топнув каблуками сапог по асфальтированной дороге. Заключенные переглянулись, но своих мест не покинули, перед этапом инструкции выданы четко и ясно, - «без команды не двигаться, а иначе – побег!».
- Ну, чего расселись, отдельного приглашения ожидаете? – высокий, поджарый мужик в пагонах капитана заглянул в кузов с заключенными, - давайте, по одному и на выход.
Капитан старался говорить грозно, но веселые глаза выдавали говорившего с головой, за его спиной весело перешептывался конвой. Из наплечной сумки он извлек лист бумаги и положив его поверх папки стал быстро называть фамилии вновь прибывших.
Внутри огороженного забора оказался не завод, как Татьков выяснил позже, это была территория общежития для отбывающих наказание. Их повели к ближайшему зданию, Леха обернулся - забор выглядел более чем надежно: в высоту метра четыре бетонного монолита, поверх бетонки толстый моток колючей проволоки, но конвой за ними не двинулся и створ ворот, через которые только что проехал военный грузовик, закрывать не спешили, - иллюзия, но иллюзия свободы!
Внутри общежития витали ароматы казенных коек, на входе за полупустым обшарпанным столом скучал усатый сержант.
- Принимай, Терентьев! - обратился к нему капитан, протягивая лист бумаги с фамилиями заключенных.
Общежитие состояло из четырех этажей, Татькова разместили на третьем. Длинная, но узковатая комната была рассчитана на шестерых человек, Алексея разместили вместе с бородатым любителем рэпа. Четверо первых постояльцев уже заняли лучшие места, и новички приняли койки возле двери, знакомств в тот вечер никто не завязывал.
Стоящие боком к стене шкафы частично мешали ходить вдоль комнаты, но кое-как разделяли пространство, оставляя надежду на уединение личности, входная дверь осталась не заперта. Татьков не выдержал и протиснулся к окну, отодвинув рукой занавеску он долго всматривался в открывающийся мир. Мир, который не имел решеток.
Окно частично закрывал забор, но все равно, если смотреть поверх колючей проволоки, где-то вдалеке виднелись огни. Эти манящие, далекие огни означали близкое расположение города, где-то там за освещенными пятнами света жили люди. А последнее означало, что и Леха Татьков теперь снова мог жить. По-человечески, ну, или почти по-человечески. Этой ночью, впервые за несколько месяцев, Леший спал без кошмаров и сновидений.
Продолжение следует...
Отрывок из романа Фрунзенск-19. Закрытый и мертвый
Бежать больше некуда, город закрыт...
Обратите внимание:
Закулисье (Бесплатно по ссылке) 18+
Голос за бесплатную книгу прибавляет сто баллов к карме.
"Брось нож или буду стрелять!" - этот приказ звучит угрожающе. И хуже всего такое слышать от полицейского, тем более, что никакого ножа у профессора психологии при себе не имелось. Когда Ларинцев понял, что попал в руки обычных преступников, ему казалось, что хуже быть не может.
Он ошибался, опасный и таинственный эксперимент уже начался. Задача - выжить и вернуться обратно.
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
Реклама ООО «РУФОРМ», ИНН: 7714886605
Кажется, он не плакал, во всяком случае Алексею Татькову очень хотелось верить именно в это. Но восемь лет, - за что, ребята? Не убивал он этого мужика, или все-таки убил? Хотелось бы и на этот вопрос ответить утвердительно, хотя, кто теперь скажет точно? Да нет, не такой он человек, Татьков Леха рубаха-парень, он мог напиться и мог подебоширить, пошуметь, разбить витрину, но убивать человека – это уже совсем другой коленкор. У него же и до драк доходило-то редко, до настоящего махалова человек – на человека, хотя комплекция ему позволяла. Метр девяносто, ну, если бы не искривление позвоночника, да и в плечах – косая сажень. Но труп был, и это факт. И пьянка была – ее ведь тоже не отменишь. После пьянки в доме обнаружили труп с воткнутым ножом под ребра, а в другой комнате беспробудным сном спал пьяный Леха. Очнулся он уже в тюрьме, верней в тесной камере два – на два метра, - в СИЗО, - пояснил ему равнодушный сосед. Хилый, тонкий, с жиденькой бородёнкой, макушкой Алексею едва до плеча доставал, а поди ж ты – тюрьмы не боится. Смотрит смело, даже с вызовом, такому все беды по карману. Ну а Леха приуныл. Нет, тюрьмы с побоями он не боялся, ну так, разве что только малость, но дверь с лязгом отгородила его от общества, да и решетки на окнах оптимизма не прибавляли.
- Да нет, не убивал я, гадом буду, - прошептал в усы горемыка-Леха.
Вот так он и на суде ответит, - товарищ … нет, не товарищ, - «гражданин судья, не убивал я, жизнью клянусь. У меня последняя драка-то была только в школе!
Были у Лехи драки и после школы, в ПТУ – хоть отбавляй, но по большей части все это было не его затея. Люди добрые, гражданин судья должен поверить!
…
Не поверил…
Но, кажется, Леха не плакал…
Две недели предварительного заключения выдались особенно долгими – в тесной камере, да в ожидании неизбежного, - в душе-то он понимал, что свидетелей нет, вину свалить больше не на кого. Татьков держался. Не ел, не спал, но держался. Затем случился этап, то событие, о котором мужики по камере изолятора говорили часто и с разными эмоциями. Леха и это перенес стойко. Но когда за ним хлопнула тюремная дверь, Татьков обернулся и понял, что свобода и общество остались где-то далеко за плечами, теперь он изгой, враг общества. Подлый, презренный, коварный убийца, да еще и алкоголик.
- Радуйся, - сказал адвокат, - убийство-то с отягчающими, а тебе всего восемь лет дали!
Да только чему ж тут радоваться? И Леха заплакал. Когда к нему подошли первые, бритые на лысо нагловатые сокамерники, он едва сдерживал слезу.
- Как звать-то тебя, человече? – спросил коренастый в рваной майке, с куполами на предплечьях.
- А в натуре, как звать-то меня, вернее, как представиться? - пронеслось в голове у Татькова.
По имени? По отчеству? Или по фамилии? Подпольных кличек Леха не имел. Зеки ждали, неподвижно разглядывая Лехину одежду. Спешить им здесь было не куда.
- Лёшей, - неожиданно выдал Алексей свое по-детски уменьшительное имя.
Но язык и тут подвел его, предательские слезы навернулись на глаза, закрыв на миг его от угроз и от этого мира.
- Леший, - прозвучал его голос.
- Леший, - повторил коренастый.
Мужики за его спиной ехидно захихикали и вдруг умолкли. Леха обхватил голову руками, закрывая залитые слезами щеки, и завыл в полголоса. Кто-то взял его за локоть.
- Ну, проходи, Леший, вон те нары свободны!
Следующие полгода прошли как во сне. Как в страшном сне, - так будет правильней. Утренний звонок выводил Татькова из полусонного ночного бдения и после однообразного завтрака начинались полусонные будни заключенного. От работы он не отлынивал, потеть за деревообрабатывающим станком по восемь часов в сутки было утомительным, нелегким делом, но даже это было лучше, чем пребывание в общей камере тюремного барака, где занять себя развлечением представлялось задачей нерешаемой и тревожные мысли роились в голове, будто улей, - невиновный или убийца? Заслужил или невинно-посаженный? Но хуже прочих была жирная мысль о последствиях, - что будет дальше? Да и будет ли это «дальше» вообще, - Леха не знал.
Мучаясь без сна по пять-шесть ночей в неделю, переходящих в будни страдальца, Татьков не представлял, как долго он сможет терпеть подобное испытание. Очень часть ему грезилась скорая погибель и иногда эта мысль несла с собой утешение и покой, - «отмучаюсь, не иначе!». Но бывало, что мысль о небытие тревожила душу сидящего, ввергая того в непроглядные пучины паники. Не дотянет, - понимал Леха, вздыхая сквозь слезы, - «не дотяну!».
Так пробегали дни, в этих мыслях проползали недели, и вот позади остались долгие три месяца, после чего Лехе должно было «полегчать немного», - как обещал ему сосед через койку.
Не полегчало. Татьков приобрел круги под глазами и сильно потерял в весе, - то, что для других было «хатой», домом для него так и не стало. И более того, с каждым днем становилось все хуже – днем он теперь практически не разговаривал, отвечал однозначно, да и то лишь изредка, по необходимости, зато долгими ночами он часто беседовал сам с собой, представляя напротив себя невидимого собеседника из числа тех людей, которых знал в прошлой жизни. В жизни – до тюрьмы. О чем бы не велись эти беседы, Леха всегда пробуждался в слезах.
Везение пришло к нему неожиданно, спасение проглянуло оттуда, откуда он совершенно не ожидал его увидеть. Дело было в следующем, будучи в третий раз за неделю ночным дежурным по мытью коридоров, исключительно по собственной инициативе, Татьков как-то ночью встретил начальника тюрьмы Ларионова. Не часто такое случалось, но иногда положение обязывало Анатолия Дмитриевича совершать ночные обходы во вверенной ему трудовой-исправительной колонии строгого режима, где имел величайшее несчастье отматывать свой срок горемыка-Татьков. Дело было в Перелёшино, что по началу вызвало бурный смех у Татьковских сокамерников, - «Леший в Перелешино». Впрочем, Татьков и не знал названия места, где героически отбывал свое наказание. Слышал на суде, но не вдаваясь в подробности, - «какая разница, где стоит его шконка?».
- Трудишься? – этот вопрос несомненно был адресован именно Татькову, за неимением в столь поздний час иных работающих единиц.
- Так-точно, товарищ начальник, тружусь! – попытался выдавить улыбку Леха.
- Да не начальник, палач…
Над этими словами Леха еще толком не успел задуматься, как начальник тюрьмы продолжил говорить непонятное.
- Напомни, Татьков, сколько лет тебе дали в целом?
- Восемь лет, товарищ начальник!
- Восемь, - задумчиво взвесил Ларионов и досадно поморщился, - да не называй меня так – «товарищ начальник», не на построении же!
- Виноват, Анатолий Дмитриевич, буду учитывать!
- «Виноват», - снова передразнил его начальник колонии, и многозначительно протянул, – в о с е м ь… а напомни-ка, как долго ты уже здесь отбываешь наказание?
Месяц? Два? Три? – Леха на помнил.
- Почти-что три месяца, Толь, - ответил за него кто-то из сопровождающих офицеров колонии.
- Почти-что три месяца, - снова повторил чужие слова начальник тюрьмы и переглянулся с ответившим офицером, оба понимали неизбежное - погибнет при попытке сбежать, или повесится.
- Ну вот что, Татьков, есть варианты получше! Ты про исправительные колонии, состоящие при химкомбинатах и тому подобное слыхал? У меня есть к тебе деловое предложение. Такое дело тут, значится… Скажем так, у тебя есть возможность перебраться отсюда в другое место. Работа тяжелая, врать не стану, но и условия отбывания, там соответствующие – деревня для заключенных или общежитие закрытого типа - я не знаю, но в любом случае, на тюрьму уже меньше похоже. Есть такой закрытый город в России – про Фрунзинск-19 слыхал? Там на ночь в камерах не запирают, а днем работа на открытом воздухе. Есть, правда определенный риск, ну а куда ж без него, за все хорошее в этой жизни приходится расплачиваться. В общем, если такие условия по тебе, утром жду у себя в кабинете – приходи, в бумагах распишешься.
Продолжение следует...
Часть 1, Часть 2
Отрывок из романа Фрунзенск-19. Закрытый и мертвый
Бежать больше некуда, город закрыт...
Обратите внимание:
Закулисье (Бесплатно по ссылке) 18+
"Брось нож или буду стрелять!" - этот приказ звучит угрожающе. И хуже всего такое слышать от полицейского, тем более, что никакого ножа у профессора психологии при себе не имелось. Когда Ларинцев понял, что попал в руки обычных преступников, ему казалось, что хуже быть не может.
Он ошибался, опасный и таинственный эксперимент уже начался. Задача - выжить и вернуться обратно.
Паранормальное рядом (18+)Исчезнувшая девушка, до смерти напуганный сотрудник, абсолютный мрак и кошмарные тайны, которые лучше никогда не открывать. Этот сборник рассказов обернут в зловещую оболочку: если захочется дойти до самой сути – понадобится недюжинная смелость. Ведь все эти чудовищные истории только поначалу кажутся вымышленными…