Горячее
Лучшее
Свежее
Подписки
Сообщества
Блоги
Эксперты
#Круги добра
Войти
Забыли пароль?
или продолжите с
Создать аккаунт
Я хочу получать рассылки с лучшими постами за неделю
или
Восстановление пароля
Восстановление пароля
Получить код в Telegram
Войти с Яндекс ID Войти через VK ID
Создавая аккаунт, я соглашаюсь с правилами Пикабу и даю согласие на обработку персональных данных.
ПромокодыРаботаКурсыРекламаИгрыПополнение Steam
Пикабу Игры +1000 бесплатных онлайн игр Рыбачь в мире после катастрофы. Лови мутантов, находи артефакты, участвуй в рейдах и соревнованиях. Создавай предметы, прокачивай навыки, помогай соратникам и раскрывай тайны этого мира.

Аномальная рыбалка

Симуляторы, Мидкорные, Ролевые

Играть

Топ прошлой недели

  • SpongeGod SpongeGod 1 пост
  • Uncleyogurt007 Uncleyogurt007 9 постов
  • ZaTaS ZaTaS 3 поста
Посмотреть весь топ

Лучшие посты недели

Рассылка Пикабу: отправляем самые рейтинговые материалы за 7 дней 🔥

Нажимая кнопку «Подписаться на рассылку», я соглашаюсь с Правилами Пикабу и даю согласие на обработку персональных данных.

Спасибо, что подписались!
Пожалуйста, проверьте почту 😊

Помощь Кодекс Пикабу Команда Пикабу Моб. приложение
Правила соцсети О рекомендациях О компании
Промокоды Биг Гик Промокоды Lamoda Промокоды МВидео Промокоды Яндекс Директ Промокоды Отелло Промокоды Aroma Butik Промокоды Яндекс Путешествия Постила Футбол сегодня
0 просмотренных постов скрыто
1
Аноним
Аноним
26 дней назад

Фанфик : Можно ли выжить и остаться человеком⁠⁠

Глава 10 часть первая.

Лежу на диване, листаю новости. Экран светится в темноте, как окно в чужую жизнь. По центру — пацан в чёрной маске, белая толстовка, лицо скрыто, но движения — чёткие, жестокие. Бывший боксёр, один из тех, кого раньше показывали по ТВ, сейчас корчится на асфальте. Камера ловит момент: хруст кости, стон, брызги слюны. Нога сломана под неестественным углом.

Ко: Да уж… что за ублюдок? Как такая мразь вообще дышит одним воздухом с людьми?

Затыкаюсь.

Чёрт. Похоже, меня заметили. Сосед с балкона? Кто-то из прохожих?

Проверяю маску — лежит на столе. Лица не было видно.

Пока всё в порядке.

Нужно просто быть тише. Не оставлять следов.

Ко: И пары дней не прошло — уже искать начали.

Не так я представлял эту жизнь. Другой мир. Вампиры. Система.

А я всё ещё просто кулак в чужих разборках.

До основного квеста — девятнадцать дней.

Чем заняться?

Система: Мы услышали вас.

Новый квест. Ранг: Уникальный.

Суть: Изучить заброшенное здание.

Ко: О чём это? Как в старых рассказах отца…

Но при чём тут квесты? Обычно мне велят кого-то избить. Или сломать.

Система: Это для разнообразия.

Не волнуйтесь — с людьми драться не придётся.

Ко: А с бродячими собаками? Или с крысами размером с кота?

Система: Просто идите. Выполните.

Ко: Чёрт… Это подозрительно.

Но спорить с системой — всё равно что бить по бетонной стене.

Лучше посплю. Перед ночным рейдом.

Я вышел на улицу.

Решил прогуляться.

Всё, что я делаю — это дрался.

Дом, улица, подъезд, тёмный двор.

Нужно развеяться.

Город кипел. Машины гудели, как насекомые, фонари мигали, вывески горели кислотным светом. Люди спешили, смеялись, разговаривали — а я шёл, как тень. Без звука. Без веса.

Школьники прошли мимо. В форме. Учебники под мышкой.

Смотрят друг на друга, смеются над чем-то глупым.

Их смех — как эхо из прошлой жизни.

А я?

Пацан, который сидит дома, ждёт задание, идёт бить людей за деньги.

Или просто потому что система велит.

Не завидую. Но в голову лезут воспоминания.

Я и Вован. Уголок за спортзалом. Первые сигареты.

Вонь табака, горечь во рту, кашель.

Хех. Он тогда чуть не задохнулся.

А на контрольной — списывает у меня, хотя сам мог бы.

Просто не хотел напрягаться.

Остановился. Глубокий вдох. Смотрю в пол.

(Интересно, как он сейчас?

Мы раньше были как братья. А теперь мы в двух разных мирах.

Но зная его — с ним всё будет нормально.

Один из самых популярных в школе. Лучший в баскете. Мой брат.)

Прости.

Что оставил.

Что ушёл.

Эх… Не будем копаться в прошлом.

Вот оно — настоящее.

Вот он — другой мир.

Домой. Лёг спать.

Уснул быстро.

Проснулся от будильника.

Глубокая ночь. 4:00.

Пора.

Мама на работе.

Не разбужу.

Она работает в хост-баре на окраине.

Не самое приличное заведение.

Но не мне судить.

Я и сам — ебучий коллектор.

Чёрная толстовка, джинсы, кроссовки без шнурков — чтобы не звякали.

Маска — не нужна.

Не на задании.

Система сказала — драться не придётся.

Иду.

Ночь тихая. Город спит.

Только вывески и фонари режут тьму.

Воздух — прохладный, с лёгким запахом дождя и бензина.

Ко: Теперь понимаю, почему оригиналу нравилась ночь.

На лице — лёгкая улыбка.

Не та, что появляется, когда ломаешь ногу.

А настоящая. Расслабленная.

Свет ведёт к старому зданию.

Давно заброшенному.

Стены в трещинах, окна выбиты, дверь — висит на одной петле.

Запах — плесень, гниль, моча, и что-то ещё… сладковатое.

Как тухлое мясо.

Ко: Просто погулять по нему?

Система: Да.

Ко: А смысл?

Молчит.

Ну и ладно. Сам проверю.

Захожу.

Пыль висит в воздухе.

Фонарик — в руку. Свет резкий, белый.

Поднимаюсь: второй этаж. Третий. Четвёртый.

Всё одно и то же.

Пустые комнаты. Обломки мебели. Газеты, размокшие от дождя.

Тишина. Только капает вода где-то в глубине.

Ко: Зачем вообще пришёл?

Система, этот квест абсолютно бесполезен.

Замечаю дверь. На следующий этаж.

Не открывается.

Замечаю балкон.

Выхожу на него. Сверху ещё один.

Ко: Да вы издеваетесь.

Встаю на перила.

Под ногами пустота, будто я вот-вот упаду с высоты седьмого этажа.

Но я смог допрыгнуть и схватиться за перила.

Подтягиваюсь и падаю на пол.

Тяжело дышу.

Не от усталости.

От страха.

Иду.

Каждый шаг — тишина.

Пол скрипит. Пыль хрустит под подошвами.

В одной из квартир — фигура.

В темноте.

Свет фонарика.

Худой. В тряпках. Глаза — мутные, как у мертвеца.

Запах — гнилые яблоки и пот.

Ко: Наркоман, что ли?

Эй, дядя, ты чего тут делаешь?

Он хрипит.

Я столько держался… чтобы никого не убить…

А ты пришёл…

Ко: Да посмотри на себя! Тебе помощь нужна!

Статус:

Имя: Ёшимура Энму

> Возраст: 47

> Рост: 174 см

> Вес: 60 кг

> Сила: S

> Скорость: S

> Выносливость: S

> Стойкость: S

> Техника: D

Ко: Чё за чудище?! Он не человек!

Система: Новый квест: Выжить.

Он бросается.

Как зверь.

Уклоняюсь. Джеб в лицо.

Он сильнее. Быстрее. Выносливее.

Но без техники — просто зверь.

Цепь на кулаке — удар тяжёлый.

Он отступает.

Я бегу.

Показать полностью
Еще пишется Фантастический рассказ Фанфик Попаданцы Литрпг Мат Текст Длиннопост
0
5
piwetdude
piwetdude
26 дней назад
Лига Писателей
Серия ЧЕКПОИНТ

Чекпоинт Глава 9⁠⁠

Книга тут

Я рухнул тяжело, с коротким, сдавленным выдохом, и некоторое время просто лежал, прислушиваясь к тому, как медленно стихает в ушах гул от падения. Подо мной оказалась земля, плотная, утрамбованная так, будто по ней ходили десятилетиями, но при этом влажная, отдающая холодом в ладони. Пахло сыростью, глиной и чем-то ещё - металлическим, почти ржавым. Когда я поднялся, ладонь упёрлась в шершавую, неровную стену, в которую местами вросли корни, а кое-где торчали каменные включения и проржавевшие фрагменты арматуры. Этот туннель был старым, слишком старым, чтобы быть частью современной городской инфраструктуры. Он выглядел так, словно его вырыли ещё до того, как здесь появились первые дома и дороги. Местами свод проседал, в некоторых трещинах застряли обломки металла и камня, а в дальних углах тускло поблёскивали крошки стекла, оставленные здесь, кажется, в спешке, без всякого порядка.

- Не знал, что под городом есть такое… - выдохнул я, поудобнее перехватывая ружьё.

Мысль о Лене всплыла мгновенно, резкая и жгучая. Камень, как бы странно ни закончилась его работа, всё-таки выполнил свою функцию. Он привёл меня сюда. И если он действительно был связан с ней, значит, Лена где-то неподалёку. Вопрос только - насколько далеко и что именно я найду, если пойду вперёд. Я двинулся, стараясь ступать как можно тише, но всё равно каждый мой шаг отзывался в стенах глухим эхом, будто кто-то точно так же шёл за мной, на полшага отставая. Я пару раз резко обернулся, но за спиной был только тёмный зев коридора.

Чем глубже я углублялся в этот подземный проход, тем сильнее он меня настораживал. На стенах начали появляться тонкие, едва заметные линии, светящиеся мягким синим. Они пульсировали, словно живые, медленно наполняясь светом и снова тускнея. Это дыхание подземелья было чужим и неестественным, а главное - оно жило в собственном ритме, не совпадающем ни с моим дыханием, ни с ударами сердца. Вдобавок к этому каждые несколько метров температура вокруг резко менялась. То меня обдавало сырой стужей, такой, что дыхание превращалось в пар и пальцы начинали неметь, то внезапно накатывал жар, будто я оказался слишком близко к мощной печи или к открытой топке. Эти перепады были слишком точными, словно их кто-то рассчитал и установил здесь намеренно.

Я свернул за очередной угол и замер. Впереди открылся грот - широкий, высокий, с неровными сводами, которые светились тем же синим, что и линии на стенах, но гораздо ярче, почти ослепительно. Свет, казалось, исходил не только от стен, но и от самого воздуха. Там же, в центре грота, словно висела едва заметная, прозрачная пелена. Она искажала картинку, как нагретый воздух над асфальтом, и придавала всему происходящему странную зыбкость. Я медленно двинулся вперёд, сжимая ружьё так, что побелели костяшки пальцев.

Стоило переступить невидимую границу, как мир вокруг изменился. Время будто провалилось в вязкую патоку. Каждый мой шаг растянулся до невозможности. Капля, сорвавшаяся со свода, зависла в воздухе, и я видел, как свет преломляется в её микроскопических пузырьках. Звуки исчезли, остался лишь глухой, едва ощутимый гул внутри головы. А затем, внезапно, меня пронзила резкая, нестерпимая боль. Она была такой чистой, такой бескомпромиссной, что я не смог даже вдохнуть.

Когда время вернулось в норму, я увидел, что с моим телом сделали эти несколько мгновений. Из ног торчали белые, разлохмаченные края костей, кожа и мышцы были разорваны, будто кто-то с силой вывернул их изнутри. Руки оказались повернуты в противоположную сторону, суставы неестественно выпирали, а связки, казалось, вот-вот окончательно порвутся. Кровь струйкой стекала по запястьям, капала на землю и тут же впитывалась в сухую, потрескавшуюся глину.

Я хотел закричать, но из горла вырвался только хрип. Перед глазами, прямо в пустоте, будто проявляясь из воздуха, всплыло системное уведомление:

[ЧЕКПОИНТ 3 ДОСТИГНУТ!]

Я ударился о каменный пол с глухим, почти влажным звуком - дыхание тут же перехватило, а из груди вырвался сдавленный, истерзанный крик. Боль пришла мгновенно, хлынула тяжелой волной, перекрывая зрение и слух, так что я едва соображал, где нахожусь и что со мной происходит. Всё тело словно превратилось в один сплошной, изломанный нерв, каждый сантиметр которого кто-то прижимал раскалёнными щипцами. Я даже не заметил, как мелькнуло уведомление о срабатывании третьего чекпоинта. В тот момент это было так же неважно, как погода на Луне.

Я пытался дышать - воздух входил рывками, с хрипом, словно лёгкие забились осколками стекла. Где-то позади раздался приглушённый звук шагов. Тяжёлые, размеренные, будто их обладатель не спешил и заранее знал, что я никуда не денусь. На стене передо мной качнулась тень - длинная, неестественная, с вытянутыми и как будто раздвоенными очертаниями. Я даже не успел поднять голову, как что-то массивное и жесткое врезалось в висок, погружая меня в тёплую, удушливую тьму.

[ПОПЫТКА 106: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 3]

Я снова был здесь. В том же проклятом гроте, с той же невозможной болью, будто меня перемололи и сложили обратно, но криво, не туда и не так. Ноги торчали под неправильным углом, внизу из разодранной кожи виднелись белые обломки костей. Руки были вывернуты так, что кисти смотрели в обратную сторону. Сознание било тревогу, требовало выть, плеваться, биться, лишь бы избавиться от этого ощущения, но избавиться было невозможно.

- Какого хера?! Чекпоинт?! Здесь?! - мой голос сорвался на крик, каждое слово отдавалось в ребрах тупой пульсацией.

Из темноты послышался негромкий, но чёткий свист - весёлый, даже легкомысленный, будто кто-то шёл на прогулке в тёплый летний вечер. Звук приближался, шаги становились громче, и я, преодолевая омерзительную тяжесть в голове, поднял взгляд. Из полумрака вынырнула фигура. Длинный плащ, чёрный, как мокрый асфальт после дождя, и маска грустного клоуна.

- Ублюдок! - прохрипел я, рванув плечами, хотя это движение тут же отозвалось вспышкой боли.

Он склонил голову, словно рассматривая меня под новым углом, а затем сказал коротко и с какой-то странной, почти усталой интонацией:

- Десятка… хватит.

Удар по голове пришёл мгновенно. Всё снова провалилось.

[ПОПЫТКА 107: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 3]

- Нет! Нет! Нет! - я закричал, едва успев почувствовать, как кости снова трещат под давлением невидимой силы. - Почему здесь?! Почему именно здесь?!

Но ответом был тот же свист, тот же размеренный шаг, тот же силуэт, приближающийся, как часовой механизм, который нельзя остановить. Я успел выдохнуть только одно «Как?!» - и очередной удар погрузил меня в черноту.

[ПОПЫТКА 110: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 3]

[ПОПЫТКА 115: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 3]

В этот раз он не стал поднимать руку. Просто сел рядом, словно мы были давними приятелями, случайно встретившимися на старом месте.

- Как тебе тут? Нравится? - спросил он, почти без эмоций, но с едва заметной интонацией насмешки. - Мне вот очень. Тут так весело.

- Кто ты?! Почему я здесь?! - слова срывались в крик, голос дрожал не только от боли, но и от бессильной ярости.

Он медленно наклонился, поднял лежащее рядом ружьё и осмотрел его с какой-то ленивой заинтересованностью.

- Ух ты… Какая милая игрушка, - протянул он, и кончик ствола легко качнулся в мою сторону. - Пять патронов… Думаю, ещё пять попыток тебе не повредят.

Выстрел разорвал воздух, и мир исчез.

И так - пять раз подряд.

[ПОПЫТКА 120: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 3]

Вспышка - и я снова здесь. Но перед глазами вдруг вместо тёмного грота - тёплое летнее утро, солнце льётся мягким золотом, щекочет глаза, трава по пояс, а воздух пахнет нагретой землёй и чем-то сладковатым, как будто рядом поле с клевером. Мне лет шесть, не больше, я только недавно перестал бояться двухколёсного велосипеда, и сегодня - первый раз катаюсь без взрослых. Колёса глухо шуршат по тропинке, ветер обдувает щеки, и в груди распирает ощущение свободы, которое невозможно объяснить словами. И всё бы ничего… пока прямо из-под травы не вырастает серый, неровный камень. Я не успеваю даже испугаться - переднее колесо ударяется, руль дёргается в сторону, и я лечу вперёд, выронив из рук всё, кроме паники. Падение получается тяжёлым, но я почти сразу встаю, отряхиваю коленки и бегу к велосипеду, решив, что это просто синяк. Но руку… я чувствую странно. Я тянусь поднять байк, а левая кисть не слушается, болтается, будто чужая. И тут до меня доходит, что что-то очень не так. Крик вырывается сам, визгливый и пронзительный, срывающий голос. Я сижу прямо на земле, поджав ноги, и кричу, пока сквозь горячий воздух не доносится тяжёлое, сбивчивое дыхание деда, который бежит ко мне издалека.

И это воспоминание жжёт мозг не меньше, чем сломанные кости здесь и сейчас. Почему? Почему именно сейчас?!

Взгляд тянет вниз, и я вижу, как тень от маски снова вытягивается на стене грота. Он подходит, так же медленно, так же уверенно, и, остановившись в паре шагов, произносит:

- Знаешь, с тобой всё же скучно. Умираешь от одного чиха.

Он будто смакует каждое слово, но уже в следующую секунду начинает говорить совсем о другом.

- А ведь петля… она же не так проста, как кажется, - в его голосе появляется что-то почти профессорское, занудное, но от этого ещё более жуткое. - Смерть возвращает тебя к чекпоинту, да. Но память… память ты сохраняешь. Каждый раз. Всё, что ты видел, всё, что чувствовал, остаётся в твоём мозге. И знаешь, что это значит?

Он присаживается на корточки, чуть наклоняя голову, так что пустые, чёрные прорези глаз маски оказываются почти на уровне моих глаз.

- Мозг - орган пластичный. Нейропластичность, Марк, - он говорит моё имя, как будто облизывает его. - Новые связи формируются постоянно, а старые - ломаются. При травме, при боли, при страхе. Достаточно повторять стимул снова и снова, и вся твоя личность начнёт меняться. Гиппокамп перепишет воспоминания, миндалина будет всегда готова бить тревогу, а префронтальная кора перестанет различать, где реальность, а где… ну, мои маленькие игры.

Он замолкает на секунду, а затем уже с каким-то звериным наслаждением произносит:

- Тут, конечно, убить тебя нельзя. Но можно… легко… окунуть в БЕЗУМИЕ!

Последнее слово он выкрикивает так, что у меня звенит в ушах, и начинает смеяться. Смех резкий, обжигающий, как железо, заброшенное в костёр. А потом всё снова - удар, тьма, боль.

[ПОПЫТКА 125: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 3]

[ПОПЫТКА 129: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 3]

Я перестаю считать, сколько раз он убивает меня. В каждом цикле я возвращаюсь в ту же позу, с теми же переломанными руками и ногами, с тем же вывернутым криком, который уже почти не мой.

[ПОПЫТКА 142: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 3]

И вдруг в голове, как капля в тёмной воде, всплывает ещё одно воспоминание. Я сижу на переднем сиденье дедовской «Волги», прижимая к себе сломанную руку, а за окном мелькают поля. Дед ведёт машину в город, чтобы там меня «привели в порядок». Я стону от боли, а он спокойно, не отрывая взгляда от дороги, говорит:

- Боль можно заглушить. Просто попробуй считать пылинки на приборной панели.

- Это же невозможно! - выдыхаю я сквозь слёзы.

- Да? - в его голосе мелькает улыбка. - Если правильно посчитаешь, после травмпункта куплю тебе огромный брикет мороженого.

Всю дорогу я смотрю на старый пластик панели, высчитывая тёмные точки, сбиваясь, начиная заново. Когда мы останавливаемся у больницы, я называю число, и дед, даже не глядя, кивает:

- Правильно.

А потом действительно покупает мороженое.

[ПОПЫТКА 158: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 3]

Сорок девять камушков…

[ПОПЫТКА 163: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 3]

Восемьдесят пять камушков…

[ПОПЫТКА 182: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 3]

Я считаю их каждую попытку. Каждый раз, когда он подходит. Каждый раз, когда ломает кости. Каждый раз, когда смеётся.

- Хватит уже играть! - голос, хлёсткий и раздражённый, раздался из глубины грота, отражаясь от влажных каменных стен, будто это сама пещера отчитывает непослушного ребёнка. - Ты и так потратил слишком много постоянной энергии. Я закончила, идём.

- Вечно ты всё портишь! - ответил второй голос, знакомый, хриплый, с едва заметной ухмылкой в каждом слове. - Дай хоть последний раз убью его!

- Я сказала, идём! - вторая реплика прозвучала холодно и безапелляционно, и после неё в гроте повисла тягучая тишина.

Фигура в плаще медленно поднялась, и, прежде чем уйти, наступила мне прямо на грудь, вдавив в каменный пол. Воздух мгновенно вырвался из лёгких, мир перед глазами затрясся и покрылся тёмными пятнами, а тело отозвалось надавленной болью во всех переломанных костях сразу. Я едва успел выдохнуть глухой стон, как тяжесть исчезла. Фигура скрылась в туннеле, оставив после себя лишь запах сырой ткани и металла.

Я попытался сфокусировать взгляд, но он уплывал, будто я смотрю сквозь мутное стекло, которое кто-то всё время шевелит. И тут из темноты вышла она. Девушка, в которой не было ни капли лишних движений. Её взгляд был прямым, холодным и при этом каким-то живым, но не сочувственным. Она села рядом, достала из кармана небольшой камень, сияющий красным мягким светом, и, держа его в ладони, сказала ровно и без намёка на жалость:

- У тебя ещё есть шанс. Нужно всего лишь добраться до него. Если не умрёшь, спасёшься. Но если не получится в этой попытке, камень исчезнет, и тогда петля для тебя… - она сделала короткую паузу, и я сам закончил эту фразу в голове.

Не дожидаясь ответа, она взмахнула рукой и бросила камень вперёд. Тот описал короткую дугу и упал примерно в десяти метрах от меня, зацепившись за неровность пола и отразив в стены красноватое свечение. Девушка поднялась и, не оглянувшись, ушла в глубину туннеля, её шаги затихли уже через несколько секунд, оставив меня одного с этим тускло мерцающим ориентиром.

Я уставился на него, и в голове начал складываться план. Не героический, не красивый, но единственный возможный. Десять метров в моём состоянии - это не дистанция для бега или даже для быстрого шага. Это маленькая бесконечность, которую можно преодолеть только медленно, сантиметр за сантиметром. План был прост: ползти. Разбить весь путь на крошечные участки, как когда-то дед заставил меня считать пылинки на приборной панели, чтобы отвлечь от боли. Тогда это сработало, и я надеялся, что сработает и сейчас.

Я перевёл дыхание и попробовал подтянуть к себе колени. Суставы и мышцы отозвались острой, рвущей болью, но я заставил их послушаться. Левой рукой я ухватился за острый выступ камня, подтянул корпус, повернув его так, чтобы не давить на особенно повреждённые участки. Каждое движение отдавалось во всём теле, будто кости внутри скребли друг о друга, но я гнал эту мысль прочь и сосредоточился на том, что видел перед собой. Локоть - вперёд, ладонь - зацепиться, плечо - подтянуть, таз - выровнять, снова вдох, снова движение.

Я перестал смотреть на камень, потому что понимал - если зафиксирую взгляд, начну чувствовать, как он будто бы не приближается, и это убьёт ритм. Вместо этого я концентрировался на земле под собой: трещина в камне, за которую можно зацепить пальцы; небольшой корень, торчащий из-под пола и служащий упором; острый камешек, об который сдиралась кожа, но который позволял зацепиться и потянуться вперёд.

С каждым толчком боль усиливалась, и я начал считать. Один… два… три… Это были не просто цифры, а камушки на дедовой приборной панели. Когда-то этот счёт отвёл меня от паники и позволил дождаться помощи, и я цеплялся за это воспоминание так же, как за камни под руками.

Оставалось уже меньше трёх метров, и я чувствовал, как тело начинает сдавать, а мышцы гудят, требуя остановиться. Но я снова вспомнил мороженое, которое дед купил мне тогда, и этот простой, почти детский образ вытеснил желание бросить всё. Последний метр был как сквозь вязкий слой боли, каждая секунда тянулась вечностью.

Я полз, пока пальцы не нащупали гладкую поверхность камня, тёплую и чуть пульсирующую, словно в ней билось сердце. Едва я коснулся его, что-то странное, чужое, но не враждебное, пробралось в глубину сознания, не словами, а ощущением, обрывком первобытного приказа. Оно не звучало, но я слышал его так ясно, будто кто-то прошептал прямо в ухо: Грызи.

Я замер, ошарашенный нелепостью этой мысли, но приказ повторился, уже резче, словно изнутри. Боль била по нервам так, что я готов был ухватиться за любую возможность избавиться от неё, и потому, не раздумывая, я схватил камень зубами. Я ожидал твёрдого минерала, хрустящего под эмалью, но вместо этого ощутил под зубами мягкую, податливую, почти живую ткань. Она уступала давлению, как перезрелый фрукт, и с каждым движением челюстей выделяла тёплую, чуть металлическую на вкус жидкость.

Я жевал, не думая, просто подчиняясь этому дикому импульсу, и внезапно понял, что боль уходит. Сначала она словно отступила на шаг, стала глухой и далёкой, а потом начала таять, растворяться в теле, оставляя после себя лёгкость и тепло. Дыхание выровнялось, пульс перестал грохотать в висках, а холодный пот высох на коже. Казалось, будто кто-то нажал невидимую кнопку и выключил мучения одним движением.

Глаза сами собой закрылись, веки стали тяжелыми, а мир начал медленно уплывать куда-то в сторону. Последнее, что я ощутил, — мягкое послевкусие камня во рту, как у странного, сладковато-металлического блюда, и нарастающая, вязкая темнота, тянущая меня вниз.

Когда я открыл глаза, вокруг был всё тот же грот, та же серая каменная поверхность под ладонями, тот же рассеянный свет от стен, но тело… оно было целым. Руки двигались свободно, ноги слушались, и ни одно движение не отзывалось той рвущей болью, что мучила меня все эти бесконечные попытки. Я дотронулся до лица, провёл ладонями по груди, по ногам — всё на месте, ничего не вывернуто, ничего не сломано.

Показать полностью
[моё] Еще пишется Литрпг Продолжение следует Самиздат Фантастический рассказ Реалрпг Писательство Авторский мир Роман Отрывок Текст Длиннопост
0
7
Philauthor
Philauthor
27 дней назад
Сообщество фантастов
Серия Цикл книг "Гиллиана"

Книга "Рубиновый рассвет. Том I"⁠⁠

Глава 14

Гилен выходит из кабинета Реми, оставляя за собой иссушенный труп инквизитора – пустую оболочку, обтянутую пергаментной кожей.

Двадцать человек охраны... И все такие беспечные. Как будто железные двери и рунные замки могут остановить то, что уже внутри.

Месяц на плесневелой еде и тухлой воде дал о себе знать. Мышцы одеревенели, суставы скрипят при каждом движении, будто ржавые механизмы. Он медленно разминает шею, чувствуя, как Кровавый Шов подтягивает ослабленные связки, но не может компенсировать голодную слабость.

Коридор перед Гиленом пустынный и тихий, лишь холодные камни стен хранят призрачную тишину подземных глубин. Но вдали, откуда-то из мрачных коридоров тьмы, доносятся слабые отголоски — болезненно-торжествующие вскрики, будто шепот давно забытых кошмаров. Это работа мастера: внесённые изменения в древние рунические круги медленно пробуждают заключённых существ.

Эхо звуков разносится гулко среди тесных сводчатых проходов, отражаясь от гладких каменных плит пола и создавая ощущение нереальности происходящего.

Гилен останавливается возле первой камеры. Внутри тёмной сферы вздрагивает фигура. В полумгле тускло блестят два жёлтых глаза, словно горящие угли ненависти и отчаяния.

Гилен усмехается, его голос звучит тихо, но четко, как удар лезвия по льду:
— Ваша клетка скоро откроется. Все ваши клетки откроются. Но если вы тронете меня – я оставлю вас гнить здесь навечно.

Он проводит пальцем по сфере, за которой вампир, и на мгновение по ней пробегает алый свет, оставляя после себя дымящиеся руны.

Где-то сверху раздается грохот – будто рухнула каменная кладка. Хаос начался.

Гилен поворачивается к лестнице, ведущей в верхние уровни Башни, оценивая маршрут. Ему нужно пройти через караульные помещения, где сейчас наверняка царит неразбериха. Охранники либо уже дерутся друг с другом, либо бегут – его изменения в рунах работают как чумной ветер, разнося безумие.

"Интересно, эти смертные уже поняли, что эта "надежная" тюрьма теперь сито?"

Он делает шаг вперед, но вдруг спотыкается – тело все еще не слушается как следует. Приходится опереться о стену, стиснув зубы от досады. Даже Туманный Сдвиг сейчас рискован.

В этот момент из-за поворота выбегает охранник – молодой парень с мечом наизготовку. Его глаза дикие, на щеке – кровавая царапина, будто он уже дрался с кем-то. Увидев Гилена, он замирает, лицо искажается в гримасе ужаса.

Охранник хрипит, сжимая дрожащими пальцами рукоять меча:
— Ты... Ты должен быть в клетке!

Гилен медленно выпрямляется, снимает очки. Его рубиновые глаза вспыхивают в полумраке, как две капли свежей крови.

Голос звучит мягко, почти ласково:
— А ты должен был следить за дверью. Видишь, как мы оба подвели начальство?

Охранник замахивается мечом, но тут из соседней камеры вырывается черная тень – один из пленников, чья клетка открылась раньше срока. Раздается хруст костей, и крик обрывается, сменяясь влажными звуками разрываемой плоти.

Гилен равнодушно отряхивает рукав, будто стряхивая пыль:
— Опоздал.

Он переступает через тело, из которого уже хлещет алая лужа, и идет дальше, вверх, навстречу хаосу, который сам и создал. Его тень, удлиненная светом далеких факелов, тянется за ним, как живое существо.

Стены подземелья содрогаются в конвульсиях, каменные блоки скрипят под невидимым давлением. Клетки лопаются одна за другой, словно черные мыльные пузыри, оставляя после себя лишь дымящиеся обломки. Руны гаснут, их свет угасает, как последние искры костра, и на свободу вырываются те, кого годами держали в цепях, световых сферах и ледяных склепах.

Гилен стоит в эпицентре этого хаоса, неподвижный, как статуя. Его расширенные зрачки следят, как тени вытягиваются из распавшихся темниц, принимая знакомые очертания:

Вампиры и высшие вампиры с бледной, как лунный свет, кожей, их движения плавны и смертельно грациозны.

Демоны и полудемоны с трепещущими перепончатыми крыльями, их когти скребут по камню, оставляя глубокие борозды.

Что-то с слишком многими зубами и слишком малым количеством глаз - бесформенная масса плоти, пульсирующая в такт собственному дыханию.

Они шипят, рычат, скребут когтями по камню - но ни один не решается подойти слишком близко к худому человеку в разорванной одежде. В воздухе висит немой вопрос, напряжение, которое вот-вот лопнет.

Гилен усмехается, проводя рукой по воздуху - и Кровавый Туман на мгновение обволакивает его пальцы, послушный, как ручной зверь.

Гилен произносит тихо, но так, что слышат все, его голос режет тишину, как нож:
— Ну что, детища Тьмы? Время вспомнить, каково это - рвать глотки тем, кто смел вас запереть.

Это всё, что им нужно. Монстры с воем бросаются в коридоры, их крики сливаются в единый адский хор. Лязг мечей, взрывы заклинаний, хруст костей - Башня в мгновение ока превращается в скотобойню. Стены дрожат от ударов, по каменным плитам растекаются алые лужи.

И только один пленник не спешит присоединяться к бойне.

Высший вампир - высокий, с лицом аристократа и холодными глазами - подходит, чуть склоняет голову. Его плащ, когда-то роскошный, теперь висит лохмотьями, но в движениях все еще читается многовековая грация. Голос звучит вежливо, но в нем дрожит давно забытый страх:
— Простите мою наглость... Но вы - не воплощение ли Зар'гула?

Гилен поворачивает к нему голову, и рубиновые глаза вспыхивают в полумраке, как два кровавых уголька.

Гилен отвечает сухо, отчеканивая каждое слово:
— Я слышал это имя. Но сейчас не время для праздных вопросов.

Вампир кланяется, почти касаясь пальцами пола, в этом жесте - и благодарность, и покорность:
— Тогда позвольте просто поблагодарить. Долгие годы я мечтал... отплатить этим тварям.

Он расправляет плащ - ткань превращается в черные клубы дыма, и через мгновение на месте аристократа уже летучая мышь, стремительно исчезающая в темноте коридора.

Гилен остается один. Он прислушивается к звукам бойни. Охранники уже не кричат - их слишком быстро перестали слушаться голосовые связки. Но где-то выше, на уровнях Башни, еще слышны шаги - инквизиторы собирают силы. Мастера инквизиции наверняка среди них, их холодный расчет куда опаснее ярости простых стражников.

Он разминает запястья, чувствуя, как Кровавый Исток внутри него медленно наполняется. Крови пока мало, ее хватит лишь на один Туманный Сдвиг. Или... на что-то более креативное. Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. Пусть попробуют остановить его.

Рубин шагает через разрушенные стены, его сапоги хрустят по обломкам штукатурки и костям. Рубиновые глаза отражают пляшущие тени пожаров, разгоревшихся в верхних ярусах Башни. Коридор, некогда строгий и аскетичный с его бесстрастными каменными плитами, теперь залит кровью — алые лужи пульсируют в такт последним ударам погибающих сердец, разорванные тела образуют причудливые композиции на полу, клочья инквизиторских мундиров безобразно разбросаны по полу. Где-то в едком дыму мелькают силуэты освобожденных тварей, уже добравшихся до верхних уровней.

"Как быстро они вспомнили вкус свободы... и плоти".

Он намеренно обходит стороной разлитую кровь — она чужая, добытая не его рукой. Исток Крови внутри него должен оставаться чистым, незамутненным случайными примесями. Он не намерен замедлять его рост ради сиюминутной выгоды.

Из-за поворота вываливаются трое стражников — молодые, необстрелянные, их лица перепачканы сажей и кровью, а мечи дрожат в неуверенных руках.

Первый стражник давится собственным дыханием:
— Ч-чёрт... Это же тот, кого держали в глубине! Он должен быть в клетке!

Второй шепчет, и в его голосе слышится детский ужас:
— Глаза... У него глаза как...

Третий не дослушал. С диким, почти звериным криком он бросается на Гилена, меч сверкает в отблесках далеких пожаров.

Гилен едва успевает отклониться — лезвие рассекает воздух у самого виска, оставляя после себя струйку теплой крови.

"Слишком медленно... Но я и сам не быстрее".

Его пальцы сжимаются в кулак — и из суставов вырываются алые когти, пока еще хрупкие, как сосульки, но уже смертоносные.

Удар снизу вверх — кровавые лезвия впиваются в живот стражника, разрывая кожу и мышцы с мокрым чавканьем. Тот падает, хрипя, пузырясь кровью, но Гилен уже отпрыгивает — двое других нападают одновременно, их движения неуклюжи, но яростны.

Меч скользит по плечу — горячая кровь брызгает на стену, оставляя короткий алый мазок. Гилен стискивает зубы, но не издает ни звука. Вместо этого — молниеносный выпад, когти рвут запястье второму стражнику. Тот роняет оружие с глухим стоном, хватаясь за искалеченную руку.

Третий замахивается для решительного удара — но Гилен приседает, пропуская смертоносное лезвие над головой, и впивается когтями в бедро, перерезая сухожилия.

"Хватит".

Гилен отступает на шаг, поднимая окровавленную руку. Его голос звучит тихо, но с металлической властностью:
— Хар-Гаал.

Кровь на полу вздымается густым туманом, обвивая его руку жидким алым коконом, а затем впитываясь в зияющую рану на плече. Кровавый Шов стягивает плоть, будто невидимые нити сшивают кожу, оставляя после себя лишь бледный шрам.

Стражники на глазах иссыхают, их тела превращаются в сморщенные мумии, кожа трескается, обнажая кости. Гилен смотрит на них без ненависти — просто констатация факта, оценка работы.

"Меридианы еще слабы... Но прогресс есть".

Он переступает через мертвые куклы людей и идет дальше, вверх, навстречу разгорающемуся огню, оставляя за собой кровавый след. Его тень, удлиненная пламенем, тянется по стене, как живое существо, готовое к прыжку.

Его рубиновые глаза горят в полумраке, словно два угля, брошенные в пепел, мерцающие кровавым отблеском. Алый Взгляд прорезает завесу дыма и тьмы, выхватывая движущиеся силуэты — пятеро инквизиторов в полном вооружении спешат на подкрепление, их доспехи позвякивают в такт быстрым шагам.

"Пять. Не лучший расклад".

Гилен делает шаг назад, пытаясь раствориться в тени, но судьба — или чья-то злая воля — выводит отряд прямо на него. Их взгляды встречаются, и воздух становится гуще.

Инквизиторы замедляются, как хорошо обученная стая. Их взгляды скользят по его худому силуэту, задерживаются на рубиновых глазах. В их движениях нет суеты — только холодная выучка.

Старший инквизитор, мужчина с шрамом через бровь, произносит резко, без тени страха:
— Гилен. Клетка не удержала.

Его голос ровный, без колебаний. Ни удивления, ни паники — только холодный расчёт, отточенный годами службы.

Второй, молодой, но с глазами старого воина, быстро шепчет товарищам:
— По протоколу. Клинки — наготове. Формируем круг. Первый и второй — в атаку, третий и четвертый — прикрытие. Пятый — резерв.

Пятерка расходится полукругом, мечи сверкают в отблесках далеких пожаров. Они знают — он опасен даже будучи ослабленным. Их движения синхронны, как у хорошо смазанного механизма.

Гилен не ждёт первой атаки. Он делает шаг вперед, опережая их.

Первый инквизитор бросается вперёд — его меч описывает смертоносную дугу, но Гилен уже сдвинулся, пропуская лезвие в сантиметре от шеи. Его кровавые когти вспыхивают алым светом, впиваясь в подмышечную впадину противника, разрывая артерию. Теплая кровь бьёт фонтаном, окрашивая каменные плиты в багрянец.

Но остальные не дают передышки. Двое атакуют с флангов — клинки свистят в воздухе. Один царапает бок, оставляя горящую полосу боли, второй вонзается в бедро. Гилен стискивает зубы, но не падает. Вместо этого — резкий разворот, удар пяткой в колено третьего инквизитора. Раздается хруст ломающейся кости, и коридор оглашает крик боли.

Четвёртый пытается ударить сзади — но Гилен предвидел этот удар. Его кровавый коготь пронзает запястье нападающего, меч с глухим звоном падает на камни.

Пятый — старший — не торопится. Его меч вспыхивает синим пламенем — церковное заклятие, выжигающее нечисть. Он делает выпад, и Гилен не успевает уклониться полностью — священное лезвие рассекает плечо, кровь хлещет по уже изорванной одежде, оставляя на камнях алые брызги.

Гилен отступает, прижимая рану. Его дыхание тяжёлое, но рука поднята с выпущенными когтями, готовыми к новому удару.

Гилен хрипит, но в его голосе звучит непоколебимая властность:
— Хар-Гаал.

Кровь раненых инквизиторов вздымается алыми струйками, собираясь в густой туман. Он обвивает Гилена, как живое существо, впитывается в раны — Кровавый Шов стягивает плоть, зашивая повреждения чужими жизнями. Остальная кровь подпитывает Кровавый Исток, даруя новые силы.

Инквизиторы на глазах иссыхают, их кожа трескается, мышцы усыхают. Лишь старший остается на ногах, его лицо, изборожденное морщинами и старыми шрамами, искажается гримасой ярости и глубочайшего отвращения, но в глазах, холодных как лед, нет и капли страха. Только стальная решимость, закаленная годами службы.

Голос его хрипит, словно ржавая дверная петля в заброшенной часовне:
— Ты — мерзость! И я отправлю тебя обратно в ад, откуда ты выполз!

Его меч вспыхивает синим пламенем — древнее священное заклятие, созданное для выжигания нечисти. Лезвие гудит в разрезанном воздухе, оставляя за собой шлейф голубого огня, который жадно лижет каменные стены.

Гилен отскакивает назад, но священное пламя все же опаляет его рукав. Ткань мгновенно вспыхивает, и он срывает её, чувствуя, как огонь лижет кожу, оставляя красные полосы.

"Слишком медленно... тело не слушается. Мускулы горят от усталости, а кости ноют, будто налитые свинцом".

Ветеран не даёт передышки. Его атаки точны и смертоносны — удар за ударом, меч пляшет в его руках, как живое существо, синие языки пламени жаждут плоти. Гилен парирует кровавыми когтями, но они хрупкие, трескаются и крошатся от соприкосновения со сталью и священным огнём.

Раз! Лезвие вонзается в бок, кровь брызжет на потемневшие камни пола. Гилен захрипел, но не упал. Вместо этого делает отчаянный бросок вперёд, когти впиваются в горло ветерана.

Но тот, используя последние силы, бьёт эфесом в лицо. Хруст ломающегося носа оглушает Гилена, он отлетает назад, горячая кровь заливает глаза, превращая мир в кровавую пелену.

На мгновение он ослеп, но Алый Взгляд пробивается сквозь кровавую завесу, возвращая способность видеть.

Ветеран шатается, хватаясь за шею — рана смертельна. Он пытается зажать хлещущую кровь пальцами, но она продолжает струиться сквозь них, окрашивая доспехи в тёмно-красный. Спустя мучительную минуту он падает на колени и хрипит последние слова:
— Ты уже мёртв... Ты просто ещё не знаешь этого...

Гилен улыбается сквозь кровь, наполняющую его рот. Его голос звучит хрипло, но торжествующе:
— Хар-Гаал.

Кровь из раны ветерана вздымается, тянется к Гилену алыми нитями, вплетаясь в его плоть. Ветеран захлёбывается, его кожа быстро сереет, глаза мутнеют, становясь похожими на гнилые ягоды.
— Нет... нет... ЭТО НЕПРАВ...

Его голос обрывается навсегда.

Гилен с трудом поднимается на ноги. Кровь струится по его израненному телу, но раны уже начинают стягиваться — Кровавый Шов работает, но ресурса слишком мало, чтобы полностью восстановить силы.

"Так долго не продержаться... Нужно уйти".

Он бросает взгляд на главный выход — там слишком много шума, криков и лязга оружия, слишком много безумия и пожирающего всё огня. Вместо этого его взгляд падает на боковой коридор — узкий, тёмный, почти незаметный, ведущий вглубь Башни.

Где-то там должна быть тишина. Где-то там можно передохнуть, собраться с силами перед последним рывком. Шатаясь, он направляется в темноту, оставляя за собой кровавые следы, которые медленно впитываются в древние камни пола.

Гилен шагнул в узкую комнату, притворив за собой дверь с глухим стуком. Коморка охраны — тесная, пропахшая потом, кожей и металлом, с едким оттенком вчерашней похлёбки, застоявшейся в деревянных мисках. Бледный свет от светильников рассеивал тьму, выхватывая из полумрака грубо сколоченный стол с остатками трапезы: черствый хлеб с неровным срезом, несколько полосок вяленого мяса, луковый суп в потрескавшейся глиняной миске, где жир застыл желтоватыми островками. На стене висело три копья — не шедевры кузнечного дела, с неровными древками и простыми наконечниками, но всё же лучше, чем ржавые обломки из Горла.

Он взял одно, проверяя баланс. Древко слегка покачивалось в руке, но наконечник сидел крепко. Сойдёт.

Гилен опустился на лавку, скрипнувшую под его весом. Его движения были механическими — он отправлял в рот куски хлеба, мяса, не чувствуя вкуса. Голод притупил все ощущения — только пустота в желудке и далёкое, почти призрачное тепло от еды.

Но потом — взрыв ощущений. Солёное. Кислое. Острое. Вкусовые сосочки взорвались, словно проснувшись ото сна. Он замер, кусок мяса застрял во рту, слюна внезапно наполнила рот.

Как... ярко. Даже эта простая, грубая еда казалась теперь пиром богов. Каждый кусок хлеба, каждая крупинка соли воспринимались с почти болезненной остротой.

Он нашёл в углу рюкзак — потрёпанный, с потертыми ремнями, но крепкий. Заполнил его всем, что мог унести — хлебом, сыром, сушёными фруктами, всем, что не было жидким.

Потом лёг на лавку, закрыл глаза. Медитативный сон — не отдых, но перезагрузка для измученного тела.

"Час. Не больше".

Снаружи ещё гремели крики, лязг оружия, топот ног, но они уже не имели значения. В этой маленькой комнате, пропахшей человеческой жизнью, на несколько драгоценных мгновений воцарился покой. Его пальцы непроизвольно сжали древко копья, даже в полудрёме не выпуская оружия. Грудь медленно поднималась и опускалась, а за закрытыми веками рубиновые глаза всё ещё видели кровь и огонь.

Продолжение следует...

Если хочется узнать, что будет дальше, книга полностью доступна на АТ/ Загляните, обещаю, вам понравится! А если не понравится, уделите ей хотя бы какое-то время и добавьте в библиотеку. Скажу заранее, что это не боярка и не гаремник. Спасибо, что читаете!)

Показать полностью
[моё] Авторский мир Литрпг Попаданцы Русская фантастика Роман Фэнтези Темное фэнтези Героическое фэнтези Книги Текст Длиннопост
0
8
LastFantasy112
LastFantasy112
27 дней назад
CreepyStory
Серия Между светом и тьмой. Легенда о ловце душ.

Между светом и тьмой. Легенда о ловце душ⁠⁠

Глава 12. Тени Моргенхейма

Осень вцепилась в Вальдхейм холодными цепкими пальцами, словно старуха, которая не хочет отпускать свое добро. Небо, серое и тяжелое, как мокрый камень, нависло низко, будто в любую минуту могло рухнуть и раздавить все под собой. Ветер, резкий и злой, гнал по тропам опавшие листья — желтые, багряные, уже подгнившие, — они шуршали под ногами, липли к сапогам, тонули в лужах, где мутная вода отражала угрюмые облака. Воздух был сырым, тяжелым, пропитанным запахом мокрой земли, гнилых яблок, валявшихся под деревьями, и слабого дыма от очагов, едва теплившихся в домах. Этот запах был повсюду, горький и удушливый, будто сама природа оплакивала беду, готовую случиться где-то далеко, в Моргенхейме, и шептала о ней без слез, тихо, как мать, давно смирившаяся с потерей.

Огонь пришел в Моргенхейм, как голодный зверь, который долго ждал своего часа. Красные языки лизали соломенные крыши, трещали и гудели, смешиваясь с воем ветра, тот разносил запах горящего дерева и чего-то куда страшнее — паленой плоти. Дома рушились с грохотом, деревянные балки ломались, как сухие ветки под ногами, а искры взлетали в небо, словно стая светлячков, на миг освещая ночь, чтобы тут же угаснуть в холодной тьме. В этом багровом свете мелькали тени — не просто отблески пламени, а нечто живое, жуткое, двигающееся с неестественной грацией. Эти существа, еще недавно бывшие людьми, теперь стали чем-то другим.

Крестьяне метались по узким улочкам, обезумевшие, с лицами, искаженными смесью страха и ярости, которая не должна жить в человеческой душе. Они бросались друг на друга, как стая собак, рвали всех, кто попадался им на пути, кусали зубами, хохотали и выли одновременно, их голоса и вопли умирающих сливались в один безумный хор. Глаза, в которых прежде светились жажда жизни, усталость, доброта или просто надежда, стали черными ямами — бездонными, глухими, не отражающими ни света, ни тепла. Даже огонь, пылавший рядом, не находил в них отклика. Женщина в рваной рубахе ползала по грязи, ее окровавленные пальцы царапали землю, оставляя глубокие борозды, а губы шептали что-то бессвязное — то ли молитву, то ли проклятье. Ее сын, худенький мальчик лет десяти, с ножом в руке, прыгнул на нее сверху. Его лицо сияло жуткой детской ухмылкой, будто он играл в догонялки, а не вонзал лезвие в тело своей матери. Высокий мужчина в лохмотьях стоял чуть дальше, напевая колыбельную, знакомую всем в деревне, но его голос был хриплым, а руки нежно, почти ласково вынимали внутренности из еще живого старика. Тот хрипел, цеплялся за землю слабеющими пальцами, но сопротивление таяло с каждым его вздохом.

Над всем этим висел смех — громкий, чужой, нечеловеческий. Он катился эхом по улицам, проникал в уши, в кости, отравлял душу, как яд, от которого нет спасения. Это были хаотики — твари, рожденные из чистого хаоса и питавшиеся им, как дети, которые ломают игрушки от скуки.

Они овладевали людьми, разрушая их рассудок, нашептывая в сознание, пока не угасала последняя искра жизни. Их присутствие было невидимым, но ощущалось в безумных взглядах, в конвульсиях тел и в хохоте, раздирающем ночь на части.

К утру все стихло. Огонь догорел, оставив черные скелеты домов и горы пепла, которые ветер теперь лениво разносил по земле. Дым поднимался к серому небу, клубясь в холодном рассвете, а среди тел бродили длинные тени, извиваясь, как змеи, в поиске новой добычи. Где-то в лесу снова раздался тот смех — тихий, зловещий, как обещание вернуться с новыми дарами смерти.

Через три дня слухи доползли до Вальдхейма, принеся с собой холодный, липкий страх. Всеволод стоял у окна в своих покоях, глядя на утреннее небо, где солнце боролось с тучами, но проигрывало. Его бордовый плащ с меховым воротником висел на плечах, тяжелый и теплый, а пальцы сжимали кинжал на поясе, будто он мог отогнать тревогу, неустанно растущую внутри. Король выглядел старше — морщины на лбу стали глубже, а глаза цвета морской воды потускнели, словно их заволокло туманом. Он слышал обрывки вестей: Моргенхейм, город, где он когда-то пил эль с охотниками и смеялся над их байками, теперь был мертв. Что-то страшное случилось там, и оно тянуло к себе, как пропасть, манящая прыгнуть.

— Ваше Величество, — голос Совикуса, мягкий и скользкий, как шелк, вырвал его из раздумий.

Всеволод обернулся. Советник стоял в дверях, худой и темный, будто тень, которая оторвалась от стены и ожила. Его черный плащ слегка колыхнулся, когда он шагнул вперед, а глаза — узкие, острые, как лезвия — блеснули в полумраке. Лицо было спокойным, но в нем таилось что-то хищное, едва уловимое.

— Что случилось, Совикус? — спросил король, стараясь держать голос ровным, хотя внутри все сжималось, как перед боем.

— Гонец пришел, — ответил советник, подходя ближе. Его шаги были почти бесшумными, только ткань шуршала по каменному полу, как змея по траве. — Из Моргенхейма. Говорит, там беда. Люди пропадают, тени бродят по ночам, и никто не возвращается. Это не слухи, мой король. Это правда, тяжелая, как камень.

Всеволод нахмурился, глядя в сад за окном, где голые ветки дрожали под ветром, будто просили о помощи. Тревога холодной рукой сжала грудь, пальцы крепче стиснули кинжал.

— Нужно узнать, что там, — сказал он тихо, больше себе, чем Совикусу. — Отправлю отряд.

Советник склонил голову, его губы дрогнули в легкой, почти незаметной улыбке.

— Отряд? Они не вернутся, Ваше Величество, — сказал он, и в его голосе мелькнула фальшивая забота. — Вы же слышали слухи. Это не разбойники, и не просто пожар. Это нечто большее, нечто, что ждет вас. Только вы можете понять, что там случилось. Только вы можете остановить это.

Всеволод стиснул зубы. Слова Совикуса звучали разумно, но что-то в них цепляло, как заноза под ногтем.

— Я подумаю, — буркнул он, отворачиваясь к окну, где облака сгущались, словно готовились к буре.

— Подумайте, мой король, — продолжал Совикус, его голос стал ниже, вкрадчивее. — Если вы не пойдете, кто защитит Альгард? Тьма не ждет — она уже проникла повсюду, тихо и незаметно. Вы — опора королевства, его сердце. Без вас мы потеряны. А Диана… она сильная. Она останется здесь Ей не впервой.

Имя дочери ударило, как звон колокола. Всеволод резко обернулся, его глаза сузились, в них мелькнула искра гнева.

— Диана останется одна? — спросил он, голос стал жестче.

— Она не одна, — спокойно ответил Совикус, разведя руками. — Я буду рядом, чтобы помочь, присмотреть за ней. Принцессе нужно привыкать править. Я думаю, она хорошо справится без вас. — Он сделал паузу, затем добавил, глядя прямо в глаза: — Но вы… вы нужны там. Моргенхейм — это знак, вызов. Если вы не пойдете, люди скажут, что король бросил их на милость тьмы. Ваша честь, ваша сила — всё под ударом. Вы не можете остаться.

Всеволод молчал, глядя на советника. Слова жгли, как угли, впиваясь в разум, разрывая его на куски. Он не хотел идти — его инстинкты кричали: это ловушка, Совикус играет с ним, как с марионеткой. Но что-то в его тоне, в этих холодных глазах заставляло сомневаться. Если он останется, слухи разнесутся по королевству, страх охватит народ, а тьма, поглотившая Моргенхейм, поползет дальше, к стенам Вальдхейма. И все же мысль оставить Диану одну с этим человеком резала сердце острее любого клинка. Он вспомнил ее глаза — голубые, огромные, полные тревоги, — и сжал кулаки.

— Я подумаю, — повторил он, но голос дрогнул, выдавая смятение.

Совикус кивнул, отступая с легкой улыбкой, казавшейся ядовитой.

— Я подготовлю все, если решите, — сказал он и растворился в тенях зала, оставив короля с тяжелыми мыслями, гудевшими в голове, как рой пчел.

Чуть позже в тронный зал втащили гонца — худого, сломленного человека, больше похожего на призрака, чем на живого. Его лицо было покрыто дорожной пылью и запекшейся кровью, волосы слиплись от пота и грязи, темные круги обрамляли глаза, делая лицо мертвенно-бледным, почти неживым. Он дрожал, стоя на коленях, сжимая окровавленный лоскут ткани, будто это было его последнее спасение. Огонь в камине трещал, бросая теплый свет на стены, но тепло не могло прогнать холод, шедший от этого человека, будто он принес с собой дыхание смерти.

— Ваша милость… Моргенхейм… он… — выдохнул он, словно каждое слово резало его изнутри; голос угасал, теряя надежду, унося с собой последние остатки жизни.Всеволод встал с трона, его плащ колыхнулся за спиной, как крылья огромной птицы. Он шагнул к гонцу, стараясь держать лицо суровым, но в груди рос ком тревоги и душил его.

— Говори! — рявкнул он, надеясь, что резкость скроет страх, уже пустивший корни в его сердце.

Гонец сглотнул, его пальцы стиснули ткань, оставляя новые пятна крови.

— Они… убивали друг друга… до последнего… Я убивал… — прошептал он, его голос дрожал, как осенний лист. Он рухнул на пол, закрыв лицо руками, плечи затряслись от рыданий, вырывавшихся из него, как вой. — Это… страшное… там… что-то… оно жило в нас…

И тут кожа гонца начала трескаться, словно сухая глина под солнцем. Синеватые жилы проступили под ней, зрачки вспыхнули, как раскаленные угли в ночи, а изо рта потекла черная слизь, капая на пол густыми нитями. Он больше не был человеком — лишь оболочкой, в которой жила тьма, чужая и голодная. С диким криком он выхватил нож из-за пояса и бросился на короля, его лицо исказилось безумной злобой, глаза горели нечеловеческим огнем.

Гримар среагировал первым — седой, но быстрый, как молния. Он схватил запястье гонца, вывернул его с хрустом, выбив нож. Валрик и Аден подскочили с боков, повалив одержимого на пол, их руки держали крепко, не давая ему шевельнуться. Он выл и извивался, но его силы таяли.

Андрей шагнул вперед, его лицо было спокойным, но пальцы, сжимавшие деревянный диск с солнцем, побелели от напряжения. Он прижал символ к груди гонца, и тварь внутри взвыла — резкий, нечеловеческий крик разорвал тишину. Гонец отшвырнул стражу с неожиданной силой, рухнул и забился в судорогах, его тело выгибалось, как сломанная ветка. Из груди вырвался черный вихрь — тени и дым, которые унеслись в воздух и пропали, оставив смрад и шепот.

Гонец обмяк, его глаза остекленели. Он был мертв — пустая оболочка, лишившаяся хозяина. В зале повисла тишина, только огонь потрескивал в камине. Андрей шептал молитву, его губы дрожали, но голос оставался твердым.

Всеволод смотрел на тело, его лицо окаменело.

— Я иду туда, — сказал он тихо, но твердо, словно решение пришло само, а не было спровоцировано словами Совикуса, что все еще звучали в голове. Советник стоял в углу, его тень дрогнула, но он промолчал.

— Вы сами, Ваше Величество? — Гримар шагнул вперед, его голос был хриплым от тревоги. — Это опасно.

— Я должен увидеть, — ответил король, глядя на стражника. — Возьму небольшой отряд. Чем меньше, тем лучше.

Он повернулся к Андрею:

— Ты со мной.

Священник кивнул, его глаза светились спокойной силой.

— Да. Но сначала — в храм. Нам нужна молитва.

Через час они стояли в храме Люминора — высоком, белом, с витражами, сияющими даже в сером свете осени. Внутри пахло воском и ладаном, свечи мерцали перед статуей бога в белых одеждах, чьи золотые волосы струились, как солнечные лучи. Король, Андрей и стражники опустились на колени, их голоса сливались в тихой молитве, полной надежды. Всеволод шептал слова, но мысли путались — он чувствовал, как Совикус незримо стоит за его спиной, толкая его вперед.

Двери скрипнули, и вошла Диана. Ее шаги были легкими, почти бесшумными, но лицо — бледным, а голубые глаза полны страха. Она подошла к отцу и положила руку на его плечо, ее пальцы слегка дрожали.

— Отец, не ходи, — сказала она тихо, но в голосе звенела мольба. — Это ловушка. Я знаю. Я чувствую.

Всеволод посмотрел на нее, его суровое лицо смягчилось.

— Диана, я должен, — ответил он, стараясь говорить спокойно, хотя сердце сжималось от ее слов. — Если я останусь, тьма придет сюда. Я не могу это допустить.

— Тогда возьми больше людей! — воскликнула она, ее голос сорвался, глаза заблестели от слез. — Стражу, рыцарей, меня! Не ходи один!

— Это разведка, — сказал он мягко, сжимая ее плечо. — Маленький отряд пройдет тихо. Я вернусь, обещаю.

Диана отвернулась, смахивая слезы тыльной стороной ладони.

— Совикус останется здесь? — спросила она, ее голос дрожал, выдавая страх.

— Да, — кивнул король. — Он будет управлять замком.

— Нет! — Она резко обернулась, глаза расширились от ужаса. — Не оставляй его! Назначь Эверину, Гарольда, кого угодно, только не его!

— Диана, хватит, — отрезал Всеволод, его голос стал холоднее, но в нем мелькнула тень сомнения. — Я доверяю ему. Он знает, что делать.

— Ты не понимаешь… — начала она, но замолчала, увидев, как отец нахмурился. Ее руки дрожали, ногти впились в ладони, оставляя красные следы.

— Все будет хорошо, принцесса, — вмешался Совикус, его голос был ласковым, но в нем сквозила насмешка. Он стоял у колонны, склонив голову, тени падали на его лицо, делая его похожим на призрака.

Диана сжала кулаки, ее взгляд пылал гневом. Она хотела крикнуть, рассказать о своих снах, о тенях, которые шептались в темноте, пропаже своего пажа, о холоде, что шел от этого человека, но слова застряли в горле. Король вздохнул и мягко сжал ее плечо.

— Я вернусь, — повторил он тихо, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

Принцесса молчала, отступив, чтобы дать отцу пройти. Ее сердце громко отбивало такт, словно барабан перед битвой.

Двери храма распахнулись, впуская холодный ветер, пропитанный сыростью и запахом леса. У порога лежал мертвый ворон — крылья его были неестественно вывернуты, кровь сочилась из глаз, оставляя темные пятна на белом камне.

Диана ахнула, прикрыв рот ладонью. Ее глаза расширились от ужаса.

Но вдруг, против всех законов естества, ворон вздрогнул. Его тело, еще мгновение назад безжизненное, ожило в зловещем порыве. С хриплым шелестом крылья расправились, и он взмыл в воздух, черный, как сама ночь.

Его клюв раскрылся, и оттуда вырвался смех — леденящий, нечеловеческий, будто эхо из бездны, заставивший кровь застыть в жилах у всех присутствующих.

Но так же внезапно, как ожил, ворон замер в полете, крылья дрогнули, и он рухнул на камни с глухим стуком, вновь безжизненный, словно сама смерть вернула его себе.

— Знак, — прошептал Андрей, осеняя себя символом. — Тьма близко.

Совикус кашлянул, прикрыв рот рукой. В его рукаве мелькнул алый блик — будто что-то спрятанное впитало свет свечей и отразило его кровавым отсветом. Диана заметила это, ее сердце замерло. Она открыла рот, чтобы крикнуть, но король уже шагнул вперед, переступив через птицу. Тень от его плаща скрыла кровавое перо, прилипшее к сапогу.

Двери закрылись с тяжелым стуком, оставив принцессу одну с ее страхом и тенью советника, стоящей за спиной, молчаливой и зловещей.

Она осталась в храме, глядя на закрытые двери, ее дыхание сбилось. Ветер за стенами выл, как зверь, а свечи дрожали, бросая тени на стены. Диана сжала кулаки, ее ногти впились в ладони, но она не чувствовала боли. Совикус добился своего: отец ушел, а она осталась одна, как он и хотел. И теперь тьма, что жила в его глазах, повернется к ней.

«Теперь ты моя», — подумал Совикус, с ухмылкой посмотрев на принцессу.

Показать полностью
[моё] Авторский мир Приключения Еще пишется Роман Фантастический рассказ Эпическое фэнтези Темное фэнтези Русская фантастика Литрпг Самиздат Текст Длиннопост
1
r.ignatov
r.ignatov
27 дней назад
Серия "нЕлюди. Хроники забытых героев"

"нЕлюди. Хроники забытых героев". Глава 8⁠⁠

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Глава 7

Дневник Лили Пэулеску. 1 августа 2024 г., полдень. Румыния

Нам нужен маг. К этому мнению мы пришли не сразу. Надо сказать, что с Больгусом поначалу было очень тяжело, но мне кажется, что мы нашли с ним общий язык. Во-первых, он, как и я, не хочет смерти людям. Он остался один, вообще один. Я до сих пор не могу осознать, как это — быть одному и последнему из своего рода. И он стал ценить мир, но те, кого мы воспевали в книжках, хотят снова править. Не знаю, мне кажется, что если бы все люди узнали о существовании эльфов, гномов и даже орков, то мы смогли бы жить в мире. Правда, надо мной все смеются. А во-вторых, эта его компания. Тут надо о каждом говорить отдельно. Это, конечно, кендер или как он сам представился — Терло Ветропрах. Про него можно сказать толь одно — это ураган, куча проблем и много слов. Терло много, не, не так! Если вы сидите небольшой компанией или вас целая футбольная команда, то слышать и слушать вы будете только Терло. Остановить его может только Больгус, и то не с первого раза. Другим был садовый гном. Сам он сразу предупредил, что он не гном, а карлик. Он был старым. Морщинистое лицо, белая борода и красный колпак. У них, садовых гномов, видимо, какой-то фетиш на красные колпаки. И ещё он был молчаливым. За всё время я от него услышала всего лишь пару фраз. Как сказал Терло, карлики мало разговаривают, потому что ростом не вышли. Самое интересное, что сам он не сильно-то и высокий. Кендер, что с него взять.

— Ну, где нам взять мага? — всё говорил Терло садовому карлику, — Слушай, а давай ты будешь магом, а, Бабблер? Мы тебя отправим в Хогвардс, будешь учиться, экзамены сдавать… Правда, бороду придётся сбрить…

Бабблер ничего не ответил, а запустил в Терло солонку. Бросок своей цели не достиг, соль просыпалась на стол и на пол. Больгус выругался, но тихо, чтобы я не услышала. Вот даже и не скажешь, что тролль такой джентльмен. Мы сидели в одном небольшом ресторанчике, который нашёл кендер. Это было довольно уютное место. Родителям я сказала, что пошла гулять с подругой. В последнее время папа стал задавать странные вопросы: а что за подруга, а как её зовут и не видела ли я больше нашу сороку… Может, он стал догадываться обо всём?

Больгус жевал большой кусок мяса, и, казалось, не обращал внимания на Терло и его подколки Бабблеру. Я же пила чай и с любопытством глядела на всё это.

— А ну прекратите! — гаркнул тролль, — ведёте себя как дети! Забыли, что за нами охотятся?

Все притихли, в том числе и я, хотя и так сидела ниже воды — тише травы. Больгус был прав, за нами, ну если быть точной, то за ними троими, действительно, охотились. И даже была назначена награда: очки и зеркало, деньги нЕлюдей не интересовали. Совет нЕлюдей не захотел прекращать нападения на людей и решил устранить Больгуса, Бабблера и Терло, как представляющих опасность для дальнейшего существования «Народов Второго Мира», как они себя называли.

— Как я уже говорил, — продолжил Больгус, — нас не захотели слушать. Они не захотели принять того, что я убиваю только маньяков или нЕлюдей, как говорит наша маленькая Лили. Я не хочу убивать всех гномов, эльфов и орков, хотя мне этого и хочется. Они хотят начать войну и всячески провоцируют людей. Мир нестабилен сейчас как никогда. И договариваться с советом людей они не хотят. Поэтому нам и остаётся только находить тех, кто убивает людей, и самим вершить правосудие. Но про нас прознали и теперь все стали осторожны. Мы тоже не можем открыться людям, даже и не спорь.

Последние слова были адресованы мне.

— Поэтому нам нужен тот, кто сможет отыскать нЕлюдей без очков.

— Маг, сказала я, — вот только я не знаю, остались ли они.

— Остались, — внезапно подал голос Бабблер, который сидел всё это время тихо, — и я знаю одного.

— Говори, — сказал Больгус.

— Тут не всё так просто, — тихо сказал Бабблер, — дело в том, что он умер.


Показать полностью
[моё] Авторский мир Фэнтези Попаданцы Темное фэнтези Литрпг Маньяк Текст
0
3
KonstantinZem
27 дней назад
Миры Фэнтези
Серия Мир меча и магии

Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 14. Пробуждение нежити⁠⁠

Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 14. Пробуждение нежити Фэнтези, Самиздат, Авторский мир, Мифология, Герои, Герои меча и магии, Литрпг, Попаданцы, Магия, Темное фэнтези, Длиннопост

Книга по мотивами Героев 3.

Глава 1 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 1. Монета трёх драконов

Глава 2 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 2. Лесные эльфы и пегасы

Глава 3 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 3. Чернокнижник

Глава 4 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 4. Трактир "Два сапога"

Глава 5 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 5. Армия Трэнсома

Глава 6 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 6. Риона

Глава 7 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 7. Мануфэктир. Архимаг Халон

Глава 8 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 8. Нападение виверн

Глава 9 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 9. Элементон

Глава 10 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 10. Путь в Тормау

Глава 11 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 11. Падение Трэнсома

Глава 12 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 12. Король Лич

Глава 13 - Мир меча и магии: Пылающая цитадель. Глава 13. Великая Библиотека

Глава 14 - Пробуждение нежити

– Её нигде не нашли, – здоровенный рыцарь в потёртых доспехах докладывает Этегару. – Мы обыскали каждый закоулок, каждый дом в Стоунбинде.

– Это всё происки короля! Происки Армитстоуна! Он похитил мою единственную дочь! Он хочет, чтобы мы сдались ему, преклонили колени, подчинились! – Этегар в злостной тираде нервно шагал по тронному залу из стороны в сторону.

– Мы же объяснили вам, что всё гораздо сложнее, король лишь пешка в этой игре, главная угроза – это Риона, это её рук дело, теперь у неё есть всё для того, чтобы создать портал и впустить в наш мир некромантов, – Халон говорил спокойно и размеренно.

– Нам нужно остановить её, и вернуть Ингрид, пока ещё есть время! – весь день я был как на иголках, у меня увели её, увели мою любимую прямо из-под носа.

– Это, если верить всему, что вы говорите, всему, что вы якобы нашли в Великой Библиотеке, – Этегар скептически отнёсся к нашему рассказу. – Некрополь? Некроманты? Сандро? Это же детская страшилка, миф, легенда…

– Мы, как и вы сейчас долгое время не верили в это, не хотели верить…Но доказательства налицо, и каждая минута наших прений лишь на руку Рионе, – Калберд подошёл к Этегару и положил руку на его плечо. – Я понимаю, вы не любите Трэнсом, вы ненавидели Тарнума, но вы же любите вашу дочь…Поверьте нам ради жизни Ингрид.

Этегар посмотрел на всех нас и задумчиво почесал лоб:

– На месте разлома между мирами…Где это может быть?

– Мы не знаем…

– Но, это может знать чернокнижник, так? – Этегар вопросительно посмотрел на нас.

– Осталось только отыскать его, поймать, и заставить говорить, а времени у нас нет.

– Половину работы я сделал за вас, семь дней назад мои следопыты поймали чернокнижника, в двух днях пути от Стоунбинда, он сейчас находится в моей темнице, так что дело за вами, архимаг, – Этегар посмотрел на Халона, на лице которого отразилось приятное удивление.

Не теряя ни минуты, мы отправились в темницы Стоунбинда, сырые и тёмные, здесь умирала надежда и веяло безысходностью. На входе нас встретили двое крепких охранников, а внутри длинный коридор с одиночными клетками по обе стороны, где сидели заключенные.

Мы подошли к самой дальней клетке, где внутри, пристёгнутый оковами, сидел одинокий старик.

– Мы отобрали у него это, – Этегар протянул Халону посох и увесистое кольцо с большим красным рубином.

– О, чужеземец, ты до сих пор жив? Вот так неожиданность, – старик открыл глаза и посмотрел на меня, я сразу узнал в нём того, кто устроил бойню на пути из Форестглена в Трэнсом, это был Джеддит. Он посмотрел на мою руку и заметил сапфир. – Ого, да ты теперь и чародей…Вот так поворот судьбы.

– По законам Стоунбинда, через два дня состоится суд, на котором тебя признают виновным в чёрной магии и убийствах, и приговорят к смерти, – Халон открыл клетку и подошёл к Джеддиту. – Ты можешь смягчить свою участь…

– Смягчить? Да брось, Халон, неужто ты думаешь, что я поверю, что мне сохранят жизнь? – Джеддит скептически посмотрел на него с улыбкой.

– Стоунбинд не находится во власти короля, и, учитывая ситуацию, сведения, которые ты можешь нам дать, гораздо важнее твоей смерти.

– Дайте угадаю, вы дошли до сути, наверняка посетили Великую Библиотеку, вот только, как и всегда, остались на два шага позади, так?

– Разлом между мирами…Где это место? Где Риона будет открывать портал?

– Ты не озвучил, что я получу взамен?

– Мы уничтожим твой посох и камень, и погрузим тебя в сомнус, а после того, как мы остановим Риону, мы откроем портал в подземелье и отправим тебя туда, где тебе и место.

– Сомнус? – я шёпотом обратился к Калберду.

– Это что-то вроде гипнотического сна, крайне сложное заклинание, мало кому подвластное, выйти из этого сна можно только в двух случаях, либо тебя пробудит тот, кто погрузил, либо умерев.

– Хорошо, это справедливое предложение, давно уже хотел выспаться и отдохнуть, – Джеддит посмотрел на нас. – Вам всё равно не успеть, вам не остановить её, и уже тем более, вам не по силам остановить Сандро.

– Где это место?

– Разлом между мирами — это Рифт.

– Готовьтесь, через час выдвигаемся, а я пока что займусь им, – Халон подошёл к Джеддиту, положил обе руки на его голову и, закрыв глаза, начал шептать какое-то заклинание.

Мы же все вышли из темницы, Этегар перед тем, как уйти собирать войско, сказал нам:

– Я не могу оставить Стоунбинд совсем без защиты, поэтому я возьму только часть войска.

– Я отправляюсь в Элементон, нам нужна поддержка Лабеты…И возможно, учитывая новые вводные, откликнутся и другие, – Калберд наспех со всеми попрощался и ушёл.

Мы с Аэрисом остались вдвоём дожидаться Халона.

– Что такое Рифт? Где это место, Аэрис? – в темнице я заметил, как лица присутствующих стали ещё более угрюмыми, когда Джеддит назвал это слово.

– Это место между нашим миром и подземным, там нет правителей, нет городов, нет живых существ, это мёртвое место…Говорят, что Рифт находится под толстым слоем льда и воды, далеко на севере, – Аэрис поёжился, у эльфа особая «любовь» к холоду.

– Думаешь, у нас есть шансы, Аэрис?

– Шансы есть всегда, Ярик, но как минимум, наша смерть не будет напрасной, она объединит все фракции и Эрафия одержит победу.

Мысли о смерти часто преследовали меня, особенно сейчас, когда наши силы явно уступали силам противника. Но особенно меня угнетало, что в такой момент рядом со мной нет Ингрид, я не готов умирать, ещё раз не взглянув в её глаза, не почувствовав сладость её губ и теплоту её рук.

Спустя тридцать минут к нам вышел Халон, он выглядел уставшим и измотанным.

– Ты в порядке, Халон? – я помог архимагу присесть на ступеньки.

– Всё нормально, Ярик, скоро восстановлюсь, не простое заклинание, которое требует много энергии, – он, как и всегда, улыбнулся мне.

– Аэрис рассказал мне про Рифт, как мы доберёмся до туда?

– Быстро? Никак. Наши двести лучников и войско Этегара отправятся пешим ходом и на лошадях, это почти четыре дня пути. Калберд с Лабетой и её элементалями присоединится к нам через три дня. Ну а мы воспользуемся порталами и доберемся до туда за несколько часов.

– Всегда хотел спросить, почему мы не можем перенести через твои порталы всех? – Мой вопрос вызвал ухмылку на лице Халона.

– Чтобы открыть портал, как тот, с помощью которого мы отправились в Великую Библиотеку, я трачу не только свою энергию и силу, но и моего камня…И когда через портал помимо меня проходит ещё одно живое существо, это требует дополнительных сил. А теперь представь, что будет, если через него пройдёт тысяча человек?

– Камень разрушится?

– Если бы дело было только в этом…Моя энергия будет неконтролируемой, как и сила камня, и люди, которые на мгновение окажутся между одной точкой и другой, могут попросту застрять там навсегда или умереть.

– Мы отправимся туда втроём? И почему нам потребуется несколько часов, если мы воспользуемся порталом?

– Нас будет четверо, боюсь, что наместник Этегар будет настаивать, что он должен пойти с нами. Я его понимаю, там его дочь, да и такой опытный и искусный воин нам точно не помешает, – Халон кивнул вниз головой, смотря позади меня, это возвращался Этегар. В его ножнах длинный меч, а за поясом два коротких клинка для быстрого боя. За спиной висел крепкий железный щит.

– Я отдал все указания и дал маршрут своему войску, пятьсот лучников, пятьсот кавалеристов и полторы тысячи рыцарей. Этой армии в мастерстве нет равных на землях Эрафии, – Этегар горделиво посмотрел на нас.

– А почему нам потребуется несколько часов? Это потому, что, Ярик, не на всех землях можно открыть портал, есть определенные заклинания, очень древние, наложенные многие тысячи лет назад, которые блокируют магию. Я смогу закинуть нас на максимально дальнее расстояние, но дальше никак.

Мы вышли за пределы Стоунбинда вчетвером, все были одеты в тёплую одежду, что вызывало недоуменные взгляды горожан.

Халон с помощью своего посоха создал портал: небольшое белое свечение вокруг зелёного рубина на конце посоха. Мы все притронулись к рубину, и нас закружило в вихре свободного падения. Как и в прошлый раз у меня сдавило все внутренности, невыносимая боль, но я представил лицо Ингрид, и боль отступила.

После того как я открыл глаза, первое, что я почувствовал это беспощадный жгучий ветер. А первое, что я увидел, это протянутую в мою сторону огромного размера ладонь, в которую с запасом поместилась бы моя голова. Это был Титаниус.

– Рада тебя вновь видеть, Ярослав, – из-за спины Титаниуса на своём чешуйчатом теле выплывает нага Амбела.

– Но как вы так быстро могли здесь оказаться? – я с удивлением посмотрел на старых знакомых.

– Я отправил им послание сразу после посещения нами Великой Библиотеки, я понимал, что речь может идти только о двух местах, и одно из них – Рифт. Как видишь, я не прогадал, – Халон тепло поприветствовал свою охрану. – Давайте не будем медлить, идёмте.

Этегар всю дорогу удивлённо рассматривал Титаниуса и Амбелу, как будто не доверяя своим глазам.

– А орки, Халон? – я шёл с архимагом немного впереди остальных.

– Я отправил им весточку, куда и с кем мы отправились, как и в Мануфэктир, так что они будут наготове около своих границ.

Спустя около трёх часов пути мы наткнулись на огромное замёрзшее озеро, на многие километры простирающееся вдаль.

– Пришли, – Халон подошёл к берегу и навёл посох на ледяной панцирь, после короткого взмаха, лёд с треском разошёлся в разные стороны, выпустив наружу ледяную воду.

– Нам лезть туда? – Аэрис глянул в пучину.

Халон навёл на Аэриса свой посох и что-то пробормотал, после чего проделал тоже самое с каждым.

Когда он навёл посох на меня, я почувствовал, как вокруг меня появилась какая-то невидимая оболочка, ветер вдруг перестал обжигать лицо, да и в целом стало как-то жарковато.

– Это заклинание защиты от стихий, так что можете не бояться теперь холода или воды, – Халон нырнул в воду, и мы последовали его примеру.

И правда, толщи воды как будто обгибали мой силуэт, не притрагиваясь ко мне. Халон всё быстрее углублялся на самое дно, и мы следовали за огоньком на конце его посоха.

Когда мы почти достигли дна, то увидели перед собой две небольших дыры, как будто двери и я заметил, как Халон ненадолго замешкался, после чего вплыл в левую.

Мы вплыли за ним и вынырнули на поверхность, как из проруби. Мы оказались в какой-то безжизненной пустыне, только песок здесь был красным, как на Марсе, тёмные тучи заграждали любой свет, поэтому было невозможно понять, какое время суток здесь. Вокруг, на многие километры, ничего и никого, абсолютная пустота, даже ни одного одинокого деревца.

– Это Рифт, Халон? Мы успели? Мы пришли раньше Рионы? – я пытался сквозь ветер докричаться до Халона, который в молчании стоял и смотрел на горизонт.

– Видимо, я ошибся, это не та дверь, вернёмся к другой, – мы нырнули и поплыли к правой двери. Первым вынырнул Халон, следом за ним Титаниус и Амбела, после них Аэрис и Этегар. Перед тем как всплыть, я бросил взгляд на толщи льда над нами и с удивлением обнаружил там огромную тень, размером с целый замок, эта тень нависла чуть ли не над всем озером. В следующее мгновение тень резко упала и пробила ледяную корку озера, и в воду погрузилось нечто огромных размеров. И тогда я понял, что это корабль, гигантских размеров корабль. Странно, кто мог сюда приплыть или прилететь?

Бросив ещё один взгляд на него, я вынырнул из дыры и застал весьма однозначную картину.

Все мои друзья стояли во всё оружие, и их взгляды были нацелены на одного единственного человека, который был перед ними.

Это был мужчина, лет тридцати, волосы аккуратно собраны в косичку, спокойный взгляд его зелёных глаз нехотя пробегался по всем нам. На нём была одета простая чёрная мантия, которая была длиной по колени, а в руках не было ничего, кроме одного кольца чёрного цвета на мизинце.

– Где она? Где Ингрид? – Халон навёл на незнакомца посох и казался максимально сосредоточенным.

Я оглянулся по сторонам, всё та же безжизненная красная пустыня, ни одного признака, что здесь проводился какой-то ритуал или открывался портал.

– Вы считаете нас монстрами, Халон? В заклинании говорилось о крови истинной и чистой любви, нам незачем было убивать Ингрид, достаточно было нескольких капель её крови. Она сейчас в полном порядке и в безопасности, не стоит переживать, – незнакомец сделал один шаг вперёд и сел на землю. – Ваш друг видел его, корабль. Сандро, Риона, Ингрид и остальные уже покинули это место, вы немного не успели, что, впрочем, даже хорошо для вас, тем самым вы сохранили свои жизни.

– Вы человек? – я сделал пару шагов в его сторону.

– Что вы вкладываете в это понятие? Внешне? Как видите, да. Бьётся ли моё сердце? Сами посмотрите, – он раздвигает на груди мантию в разные стороны и оголяет свой торс, точнее, торчащие рёбра, без кожи, куски плоти лишь отрезками хаотично набросаны сверху в разных местах, а там, где должно быть сердце ничего нет.

– Зачем вы пришли в Эрафию?

– Его взгляды не разделяли только потому, что они были другими, его не поняли, его предали и изгнали, он просто хочет вернуться домой…

– И заодно уничтожить всё живое в Эрафии…– закончил за него Халон.

– Этот мир отравлен…Эльфы, люди, орки, и другие фракции, у вас нет единения, каждый сам за себя и каждый сам по себе, разве это гармония? Разве такого развития заслуживает этот мир? Нет. Мы так не думаем. Мы сделаем так, что вся Эрафия будет жить в мире и гармонии, под флагами лишь одной фракции – нежити, – незнакомец несколько раз постучал по своему кольцу.

– Мы вынуждены будем вас задержать…– Этегар, держа меч двумя руками, сделал несколько шагов вперёд.

– Вайш. Меня зовут лорд Вайш, – незнакомец поднялся с земли. – К сожалению, я не могу этого допустить…

Этегар в два коротких быстрых рывка оказывается прямо перед ним и заносит меч для смертельного удара, но Вайш лишь сделал шаг в сторону, а меч Этегара рассыпался на тысячи мелких осколков. После чего незаметным движением руки Вайш отбросил Этегара на несколько метров назад, где наместник, ударившись о камень, потерял сознание.

Следом Амбела и Титаниус, действуя сообща, зашли с двух сторон. Амбела вскинула свой ледяной лук и отправила сразу три стрелы в сторону некроманта, а Титаниус метнул в него свой сияющий меч.

Вайш, с ухмылкой на лице, и даже с показательной ленцой, лишь поднял вверх руку. Стрелы и меч остановились в нескольких сантиметрах от него, после чего развернулись.

– Скучно, – некромант щёлкнул пальцами и отправил оружие в атаку. Три стрелы впились в грудь Амбелы, она вскрикнула и упала на землю, в её хищных глазах погас огонёк жизни. Я поворачиваю голову на Титаниуса, в его животе насквозь торчит его же меч, величественный и, как я думал, непобедимый титан замертво падает на песок.

– Не-е-ет! – Халон, с криком ярости запустил в некроманта ледяную глыбу, возникшую из ниоткуда, но тот успевает создать перед собой невидимый щит, о который она разбилась.

Этегар всё ещё лежал без сознания, рядом с ним в ступоре стоял Аэрис.

Я хаотично пытался вспомнить все заклинания, которые знал, но на ум, как назло, ничего не приходило.

– «Sabulum mobilis»! (Зыбучие пески) – Халон продолжал атаковать некроманта, тот даже не попытался блокировать заклинание и начал медленно погружаться в песок, на его лице по-прежнему была ухмылка.

Когда его тело и голова уже ушли под песок, тот неожиданно раздвинулся, и оттуда по появляющимся песочным ступенькам вышел Вайш.

– Халон, я столько слышал о тебе, самый наш главный враг, самый сильный чародей в землях Эрафии…И вот это? Ты серьёзно хотел причинить мне вред заклинанием для детишек? – Вайш неодобрительно покачал головой. – Если вы не можете даже справиться со мной, то как вы собирались одолеть Серокрона? И уж тем более Сандро?

При имени Серокрона, передо мной вновь возник тот сон, где мне удалось сразить его с помощью обманки, двойного заклинания. Пока Вайш был полностью поглощён битвой с Халоном, я сделал несколько шагов в сторону, чтобы оказаться вне поля его зрения.

Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь, думаю о Ингрид, о том, как ей сейчас тяжело:

– Еxcidium mortuorum, – из моих наручей вырывается яркий луч света и несётся в сторону Вайша. Луч ещё не долетает до некроманта, а я уже произношу следующее заклинание. – Ictus criticus.

Вайш легко отражает первое заклинание, но с большим трудом реагирует на второе, которое сбивает его с ног, но не ломает их, как во сне. Ухмылка на его лице сменилась удивлением.

– Любопытно, – поднявшись, он бросил на меня изучающий взгляд, после чего дотронулся до кольца и исчез в вихрях песка.

– Двойная атака? Ты где этому научился, Ярик? Потрясающе! – Халон тоже с удивлением смотрел на меня.

– Во сне…Но там это получилось, а тут я был слишком медлителем и недостаточно настойчив, – я смотрю на мёртвые тела Титаниуса и Амбелы. – Мне очень жаль их, Халон…

– Да, они верой и правдой служили мне долгие годы, но они приняли смерть достойно, в бою с сильным врагом, как настоящие войны, – Халон подошёл к Этегару, который уже приходил в сознание.

– Простите меня…Я не знаю, что на меня нашло, я впал в ступор и не мог пошевелиться…– Аэрис со слезами на глазах обратился к нам.

– Мой дорогой Аэрис, мой друг, единицы способны противостоять такой чёрной магии…И я рад, что ты ничего не предпринял, потому что почти наверняка это закончилось бы твоей смертью, – Халон положил руку на плечо эльфу и по-отечески обнял его.

– Значит, это всё правда, нежить, некроманты, Сандро…– Этегар с трудом поднялся на ноги. – Но как же возможно победить такую силу?

Халон окинул нас оптимистичным взглядом:

– У всех есть слабые места, и уверен, что у них тоже. Нам нужно выбираться и идти навстречу нашей армии, мы должны оповестить всех: орков, людей, эльфов, элементалей, все фракции. Война началась. Великая война за судьбу всего живого, за судьбу Эрафии.

______________________________________________________________________________________________________

Моя страница АвторТудей - https://author.today/u/konstantinfiend/works

Новый Роад-триллер - https://author.today/work/471629

Если понравилось и интересно что будет дальше, подписывайся на меня, ставь лайк, пиши комментарии!

Показать полностью 1
[моё] Фэнтези Самиздат Авторский мир Мифология Герои Герои меча и магии Литрпг Попаданцы Магия Темное фэнтези Длиннопост
0
2
piwetdude
piwetdude
28 дней назад
Лига Писателей
Серия ЧЕКПОИНТ

Чекпоинт глава 8⁠⁠

Камень в моем кармане пульсировал всё сильнее, словно внутри него билось крошечное, но неустанное сердце, и с каждым ударом оно будто бы пыталось пробиться наружу. Я стоял на коленях, переводя дыхание после того, как кубарем выкатился из кабины, и чувствовал, как от собственных легких исходит жар - настолько они работали на износ. Пальцы дрожали не столько от усталости, сколько от напряжения, и в голове всё ещё звенел гул от удара о землю. Я заставил себя подняться и взглянул вниз, за край моста, туда, куда секунду назад рухнула моя чудом дожившая до этого момента «Газелька». В мутной воде, залитой серым светом безжалостного неба, судорожно метались две твари, сброшенные при падении, их длинные языки судорожно хлестали по поверхности, поднимая фонтанчики брызг, но хватка была беспомощной, как у рыбы, выброшенной на берег. Казалось, ещё немного - и их тяжёлые, мускулистые туши затянут под ржавые фермы затопленных конструкций, где они, возможно, и останутся гнить до тех пор, пока не разложатся окончательно.

Я хотел было отвлечься этим зрелищем, но позади раздалось то, что выбивает из головы любые мысли - быстрый, уверенный топот, рваный, но с явным ритмом, как приближающийся барабанный бой, и в каждом ударе сквозила угроза. Я медленно повернул голову, уже зная, кого увижу. Третья. Та, что не упала. Та, что несколько минут назад поцеловалась с грузовиком, но второго свидания у них явно не будет…

Она стояла на краю моста, напротив меня, чуть пригнувшись, опираясь на передние лапы, выгибая позвоночник так, что ряды позвонков бугрились под тонкой, полупрозрачной кожей, словно зубья ржавой пилы. Мозг наружу - не метафора, а живая, пульсирующая реальность: серое, с красноватыми прожилками, оно подрагивало при каждом вдохе, а по влажной поверхности перекатывались капли чего-то маслянистого. Губ, как таковых, не было, и обнажённые челюсти тянулись в оскал, а между зубами, тонкими и изогнутыми, как ржавые гвозди, медленно перетекала вязкая слюна, капая на асфальт. Она провела языком по зубам - длинным, мясистым, гибким, как плеть, - и чуть покачала головой, будто решая, с какой стороны удобнее будет меня разорвать.

Я понимал, что в этот момент любая попытка бежать даст ей преимущество: скорость у таких созданий бешеная, а на открытой поверхности моста спрятаться негде. Один на один, без фланговых атак - уже подарок судьбы, учитывая, что секунду назад на моих плечах было сразу три таких ублюдка.

Я шагнул вперёд, перехватил молоток покрепче, чувствуя, как руки немного дрожат, и активировал «Адреналиновый рывок». Всё внутри словно щёлкнуло, и в тот же миг мир вокруг стал чуть медленнее - как будто кто-то незаметно приглушил реальность, оставив мне больше времени на движение. Я рванул к ней, целясь в голову, готовый вложить в удар всю силу, на которую сейчас было способно моё тело. Но тварь, как будто играя со мной, дёрнулась вбок, и прежде чем я успел изменить траекторию, из её пасти метнулся язык - влажный, с шершавой поверхностью, он обвил мою руку так крепко, что суставы и кости захотели пойти куда подальше, и с такой силой дёрнул, что я отлетел в сторону, не в силах удержаться на ногах.

Удар пришёлся в бок припаркованного внедорожника. Металл отозвался глухим, вибрирующим звуком, и я почувствовал, как в висках взорвался белый свет от резкой боли. Голова откинулась назад, и на секунду всё перед глазами поплыло. Молоток выскользнул из ладони и отлетел куда-то в сторону, описав ленивую дугу, прежде чем с исчезнуть в воде внизу. Я остался лежать, прижимая локоть к груди, и лишь рефлекторно поднял глаза - она шла на меня медленно, размеренно, без лишних рывков, будто смакуя каждое моё беспомощное движение. В её походке не было спешки, и именно это вызывало куда больший холод в позвоночнике, чем если бы она бросилась в атаку.

Я едва успел отдышаться, как взгляд сам собой провёл тщательную инспекцию ближайшего окружения - человек за рулём внедорожника уже не дышал: голова свисала, шея выгнулась под нелепым углом, губы посинели, а одежда в районе груди была пропитана кровью, высохшая плёнка которой блестела на солнце грязно-бордовыми пятнами. Рядом, на пассажирском сиденье, лежало охотничье ружьё, его длинный ствол казался светящимся от надежды, патронташ плотно прижат к коже приклада, и этот предмет, в отличие от всего остального вокруг, выглядел почти сакрально - инструмент, способный одним выстрелом превратить эту неправдоподобную игру в прозаическую стрельбу, а не в демонстрацию силы чьей-то уродливой биохимии.

Мысль о том, что если я доберусь до ружья, у меня вдруг появится шанс, выстроилась в голове мгновенно и абсолютно рационально: дробь пробьёт мозг, дробовик в упор даст то, чего у меня нет в ближнем бою - мгновенного завершения, а не затяжного мучительного домогательства языка-хлыста. Но затем включился хладнокровный расчёт - до двери внедорожника было метра пятнадцать, до ружья от двери ещё шаг, моя скорость - средняя, моя выносливость - подорвана прыжком, а у твари скорость реакции и дистанция выброса языка в разы превосходили всё, что я мог противопоставить простым бегом. Тот факт, что её главный инструмент был не зубы, а этот липкий, мускулистый шнур, который мог схватить и отбросить тебя, как тряпку, означал: бежать прямо - значит попасть в пасть до того, как успеешь выстрелить, значит, нужна хитрость, а не скорость.

Проанализировал её поведение на ходу - язык выстреливал по движущейся цели, хватал и резким рывком отбрасывал прочь, ей было важно не столько кусать, сколько удерживать и сминать, а значит, если подставить в поле её атаки цель, способную удержать, смотать или намотать язык, можно превратить его в её же петлю. План родился за доли секунды: не пытаться переиграть её в игру под название «реакция», а перевести её внимание на другой объект, заставив язык схватить и намотаться на вращающийся механизм.

Простота плана делала его хрупким и одновременно рабочим - одно неверное движение, один шаг по не тому вектору, и ПОПЫТКА, МАТЬ ЕЕ, НОМЕР КАКОЙ-ТО АКТИВИРОВАНА, но вариантов не было, и, сжав зубы, я прижался к днищу кузова, почувствовав холод металла под ладонями, и закатился под машину.

Как только я выскользнул из-под машины и бросился к строительным лесам, тварь с ревом обрушилась сверху, её лапы с грохотом врезались в крышу внедорожника, металл расплющился, скрипнул и разошёлся волной, словно тонкая жесть под давлением чудовищных когтей, но я уже не думал о крыше - я бежал к Камазу, где мерно вращалась бетономешалка, и в эти секунды каждая мысль моя была предельно прагматична: нужна труба, нужна приманка, нужна точность, и я схватил две длинные, тёмные металлические трубы, лежавшие рядом.

Первую бросил исключительно в подтверждение своей гипотезы… Язык твари выстрелил, как чёрная плеть, поймал трубу и с бешеной силой отшвырнул её в сторону.

- Отлично! Хоть у тебя мозг и больше моего, но пользоваться ты им явно не умеешь… Ну что, песик, поиграем?! - вырвалась сама собой, потому что в её реакции я увидел закономерность, а закономерность дала мне преимущество: язык действовал по шаблону, и если вовлечь его в динамику вращающегося барабана, то сила там не моя - там сила машины, которая способна намотать, удержать и разорвать. ФИЗИКА! Не думал, что она мне понадобится для убийства мутантов… но… ЛАДНО!

Кровь в венах забурлила от предельной концентрации, Я сорвался с места, сжимая трубу так, будто от её веса зависела моя жизнь - что, впрочем, было не так уж далеко от правды, - и, активировав «Адреналиновый рывок», почувствовал, как сердце бьётся в два раза быстрее, мышцы заливает жидким огнём, а мир вокруг растягивается, словно кто-то чуть ослабил плёнку на старой киноплёнке.

Камаз с мерно вращающейся цистерной стоял всего в десятке шагов, но каждое движение давалось с той предельной внимательностью, когда мозг выстраивает траектории, просчитывает углы и ожидает момент - именно тот, в который можно выдернуть победу из пасти смерти. Тварь, издавая низкий, вибрирующий изнутри рёв, бросилась следом, её когти рвали асфальт, оставляя глубокие царапины, язык то и дело слегка высовывался, предвосхищая удар.

Вскинул руку с трубой, имитируя бросок, и, затаив дыхание, начал отсчёт: «Три… два… один!» - и в тот же миг резко отскочил в сторону, позволив инстинкту твари сработать в полную силу. Язык, с шлепком пробив воздух, метнулся вперёд и врезался в стенку вращающейся цистерны, мгновенно прилипнув, а затем начал безжалостно наматываться на металл, утягивая тварь ближе. Та взревела, упёрлась лапами, дёрнулась назад, но силы машины были несопоставимы: барабан тянул, скручивал, рвал, и я видел, как мышцы на шее твари вздуваются от напряжения, а белые глаза становятся ещё шире от ярости и боли.

Я не стал тратить ни секунды на созерцание этого прекрасного момента - разворачиваясь на бегу, помчался к внедорожнику, сдёрнул с пассажирского сиденья охотничье ружьё, проверил патрон в стволе и, ощущая каждую жилку на прикладе, вернулся к Камазу. Тварь уже лежала на боку, язык был вырван и болтался в нескольких метрах, оставляя на земле жирные кровавые полосы, дыхание её превратилось в хриплый, рваный вой, но даже так она попыталась совершить последний прыжок. Всё это выглядело как в замедленной съемке: разорванная пасть, брызги слюны, когти, нацеленные мне в грудь - и тут же грохот выстрела, дробь, вонзившаяся прямо в мозг, отбросила её назад, а голова, словно марионеточная, бессильно мотнулась в сторону.


[ПРОТИВНИКИ УСТРАНЕНЫ: 39]
[Бонус к физической силе: +1.5%]
[Бонус к выносливости: +1%]
[Бонус к скорости реакции: +1.5%]
[Бонус к когнитивным способностям: +0.8%]

- Если бы не «Рефлексы Хищника» и «Крепкие кости»… - выдохнул я, позволяя ружью опуститься на асфальт, а коленям - чуть подогнуться, и пнул мёртвую тушу в бок. - …давно бы уже вернулся в начало… ДА, ублюдина!

Я проверил патроны так, словно этот простой жест мог прибавить мне сил или уверенности: пять штук. Не шесть, не восемь, а ровно пять, и в этих цифрах было всё - и мой запас шансов, и то, как быстро они могут закончиться, если я сделаю хоть одну ошибку. Камень в кармане пульсировал ровным, но нарастающим светом, вибрация от него отдавалась в костях запястья, а с каждым шагом казалось, что он всё настойчивее требует, чтобы я шёл именно в одном направлении. Мост впереди выглядел так, будто его строили сразу после конца света: ржавые остовы машин намертво застряли в пробке, асфальт был вспучен, куски бетона осыпались в воду, перила в некоторых местах и вовсе отсутствовали. Было ясно - на машине туда не прорвёшься. Пешком - единственный вариант.

- Ну, как говорится, с ружьём не так страшно… - пробормотал я, поднимая оружие чуть выше, словно это могло оттолкнуть от меня невидимые угрозы.

Шёл медленно, осторожно переставляя ноги и внимательно всматриваясь в каждую тень: плитка под ногами местами шаталась, где-то зияли трещины, а ветер, гуляющий по мосту, свистел в обломках арматуры так, что казалось, будто мост сам стонет под весом моих шагов. Камень же начал нагреваться. Сначала это был лёгкий жар, как от кружки с чаем, но через пару десятков метров он уже начал прожигать ткань кармана, а ещё чуть дальше - кожу. Я крепче сжал приклад, но ускориться не решался: спешка на таком мосту могла обернуться полётом вниз, а падать в эти мутные, тёмные воды мне не хотелось.

Стоило ступить на последний пролёт, как всё резко пошло наперекосяк. Камень стал таким горячим, что терпеть уже было невозможно. Я выхватил его из кармана, но обжёгся так, что рефлекторно выругался и швырнул его на асфальт. Он ударился, отскочил, как мяч, подскочил ещё раз, и тут раздался резкий хлопок, за которым последовал ослепительная вспышка. Свет ударил в глаза так, что всё вокруг на секунду исчезло в белизне, а в ушах будто кто-то разом выкрутил громкость до предела.

Я пошатнулся, еле удержав равновесие, и пару секунд просто стоял, пытаясь понять, что случилось. Мир постепенно вернулся, сначала приглушённый и мутный, потом всё яснее. На месте камня осталась лишь крошка тёмного стекла, дымящаяся в трещинках асфальта.

- Это ещё что за мексиканская пиротехника?! - выдохнул я, глядя на то, что ещё мгновение назад было моей единственной нитью к Лене.

Осознание накрыло тяжёлой волной: всё, что могло привести меня к ней, исчезло прямо у меня на глазах, превратившись в пепел и запах гари. Теперь я, как ёжик в тумане… Без ориентира, без плана, с пятью патронами и только собственной злостью, которая, впрочем, пока что держала меня на ногах лучше, чем любая другая мотивация.

Я прислушался, почти задержав дыхание, и впервые за последние… да кто его знает, сколько уже попыток, - не услышал этого тягучего и мерзкого гула, который всегда означал одно: всё, времени больше нет, сейчас что-то придёт за тобой. Тишина была странной, непривычной, даже давящей - словно город замер, выжидая, что я сделаю дальше. Это давало мне редкую роскошь - пару минут на то, чтобы собраться с мыслями, не отплясывая под музыку Системы.

Я опустился на край покорёженного от взрыва ограждения, ружьё лежало поперёк коленей, а взгляд сам собой уткнулся в серую рябь воды внизу. Камень… Почему он вдруг начал так бешено нагреваться? До этого он просто пульсировал, реагируя на направление, а потом - взрыв. Это было не похоже на случайность. Либо он достиг точки, в которой должен был сработать какой-то триггер, либо я сам, даже не понимая того, дотянулся до механизма, который был слишком сложен, чтобы угадать его правила.

Если первый вариант - значит, я был на верном пути, и то, что случилось, это часть плана, пусть и чёртовски криво спроектированного. Но если второй… Тогда всё, что я сейчас делаю, - это бег по замкнутому кругу, только с новыми декорациями и всё теми же финальными титрами в виде моей смерти.

Может, нужно просто продолжить идти туда, куда он вёл? Даже без него - направление примерно понятно. Но если камень взорвался, значит, та штука, что была в нём, уже сработала… и теперь мне придётся разбираться с последствиями, не имея ни малейшего понятия, что именно она сделала. Или… может, это была ловушка? Приманка, заманивающая меня в нужное Системе место.

Я потер виски и тихо выругался. Решений было два: идти вперёд, рискуя угодить в засаду, или искать другой способ, который, возможно, вообще не существует. А сидеть и ждать, пока за мной придут - худший из вариантов.

- Ладно… - пробормотал я, чувствуя, как уголки губ кривятся в кривой ухмылке, - доверюсь хрен знает какой технологии… и пойду, куда она меня вела.

Поднялся, перехватил ружьё так, чтобы приклад лег в плечо, а ствол смотрел вперёд, и медленно сделал несколько шагов. Ветер гнал по мосту обрывки бумаги и пепел, а где-то внизу, под металлическими пролётами, в воде всё еще плескались две твари. Я двигался туда, где недавно раскололся и взорвался камень - единственная зацепка, которая, как оказалось, решила уйти из моей жизни с грохотом.

И вот, когда я уже миновал обугленную полосу асфальта, по которому ещё тянулся едва заметный дымок, земля под ногами вдруг ощутимо дрогнула, словно в глубине что-то проснулось и потянулось навстречу. Я только успел перехватить ружьё покрепче и сделать короткий вдох, как глухой, вязкий треск пронзил тишину. Асфальт пошёл трещинами, проваливаясь внутрь, и в следующее мгновение опора под моими ногами исчезла.

- Да твою ж… - выдохнул я, но слова утонули в реве рушащегося покрытия.

Тело ушло вниз, в темноту, а холодный воздух обжёг кожу, когда я, сбитый с ног, начал падать, чувствуя, как ружьё выскальзывает из рук, а в груди растёт то самое мерзкое чувство - будто Система только что выдернула у меня коврик из-под ног и довольно ухмыляется где-то в стороне.

- ДА ИДИ ТЫ НААааааааааааа

Показать полностью
[моё] Писательство Продолжение следует Литрпг Самиздат Еще пишется Роман Реалрпг Отрывок из книги Русская фантастика Текст Длиннопост
0
Аноним
Аноним
28 дней назад

Пролог моего фанфика⁠⁠

Кому понравится название: "Можно ли выжить и остаться человеком? "

Искать на фанфик.ми


Говорят, друзья на дороге не валяются. А мой — валяется. Прямо под колёсами. Ну и ну.

Первое сентября.

Утро пахнет пылью, старыми учебниками и чем-то, что я не могу назвать. Может, надеждой. Или просто дождём, который не успел начаться.

Будильник орёт, как будто я должен спасти мир.

Встаю. Мир, как обычно, не спасён.

Чищу зубы, смотрю в зеркало.

— Ну что, снова выглядишь, как будто вчера проиграл в доту и влюбился в свою команду, — бормочу.

Но в глазах — не злость. Просто усталость.

И что-то ещё.

Мягкое.

Тёплое.

Как воспоминание.

Мама раньше говорила: «Ты такой же сонный, как твой папа».

Я не помню его.

Но помню, как она говорила это — с улыбкой.

С грустной улыбкой.

Он ушёл.

А она осталась.

Работала.

Любила.

Умерла.

Два года назад.

Я до сих пор не могу пройти мимо её любимой кофейни, не остановившись у витрины.

Не потому что скучаю.

А потому что мне кажется — она там.

Сидит. Читает.

Ждёт, когда я зайду и скажу: «Мам, я голодный».

Сегодня завтрак — яичница.

Простая. Без маминого перца, который она всегда добавляла «для огонька».

Я тоже добавляю.

Немного.

Как будто это ритуал.

Как будто она всё ещё рядом.

Пока жарю, смотрю в окно.

На подоконнике — старая кружка.

С надписью: «Лучшему сыну на свете».

Я её не мою уже неделю.

Не потому что лень.

А потому что, когда мою — становится пусто.

Когда сухая — кажется, что она только что стояла там, пила чай, смеялась над моими шутками, которые, по её словам, «смешные, но не для телевидения».

Поворачиваюсь — и бац.

Зеркало в ванной падает и разбивается.

Осколки — мелкие, как слёзы.

— Ну конечно, — говорю. — Даже ты не выдержал моего утреннего вида.

Уберу потом.

А может, и не буду.

Пусть лежит.

Всё равно смотреть не на что.

Выхожу из дома.

Никаких цветов.

Школа не заслужила.

Но я всё равно куплю потом буханку хлеба и съем на крыше.

Как раньше.

Когда мама говорила: «Ты странный».

А я отвечал: «Ты просто не понимаешь искусства одиночного завтрака на высоте».

Дорога — как старый фильм.

Обшарпанные дома.

Детские площадки, заросшие одуванчиками.

Где-то играет музыка из окна.

Незнакомая.

Но приятная.

Я иду и думаю: «А ведь мир не такой уж плохой. Просто в нём слишком много первых сентябрей».

И вдруг — рыжая макушка.

— Вован!

— Здорово, Влад!

— Ну что, пошли?

— А что нам остаётся? — усмехаюсь.

Но внутри — тепло.

Потому что он идёт рядом.

Потому что он — мой.

Мы дрались в четвёртом классе.

Он — за то, что я сказал, что рыжие — не люди.

Я — за то, что он ударил.

Потом подрались ещё раз — за то, что его дразнили.

С тех пор — друзья.

Он — спортсмен.

Я — тот, кто сидит на скамейке и шутит, когда он проигрывает.

Он — говорит, что я его «счастливый талисман».

Я — отвечаю, что он просто не замечает, как я сбегаю после поражений.

Но он замечает.

И всё равно зовёт.

— Помнишь Ленку? — спрашивает он.

— Командира?

— Мы теперь вместе.

— Ну поздравляю. Опять на две недели?

— На всю жизнь.

— Конечно. Как и прошлый раз.

— Ты просто завидуешь.

— Да пошёл ты. У меня есть другие интересы.

— Ага, аниме и тикток.

— А у тебя — только ноги и лицо.

— За то я не выгляжу, как если бы меня собрали из остатков других людей.

— А я — как мопс?

— Нет. Мопс — слишком красив.

— Ты просто дылда.

— А ты — карлик с чувством юмора.

— Ну да, мы та ещё парочка идиотов, — говорю, и мы оба смеёмся.

Проходя возле кафейни я чую знакомый запах пирога.

И тут всплыло оно как воспоминание, которое всплывает само.

Тот самый день.

Когда мне было двенадцать.

Или тринадцать.

Не помню точно.

Помню — шёл дождь.

Мелкий. Упорный.

Мы застряли в кофейне на полчаса.

Она сняла пальто, повесила на спинку стула, сказала:

— Ну что, раз уж судьба захотела, чтобы мы сидели — будем сидеть красиво.

Она заказала два какао.

С маршмеллоу.

И пирог с яблоками.

— Только не говори, что это детская еда, — сказала. — Сегодня мы дети.

Мы сидели у окна.

За стеклом — серость.

Капли бежали вниз.

Автоматы мигали фарами.

А внутри — тепло.

Запах корицы.

Тихая музыка.

Старый радиоприёмник играл что-то про любовь и поезда.

Она смотрела на меня.

Улыбалась.

Не потому что я сказал что-то смешное.

Просто смотрела.

Как будто я — картина.

Или стихотворение.

Как будто я — чудо.

— Ты знаешь, — сказала она, — ты у меня самый неловкий, самый сонный и самый упрямый.

Потом сделала паузу.

— И самый лучший.

Я покраснел.

Сказал:

— Ну ты тоже не альфа-самка, между прочим.

Она рассмеялась.

Так громко, что оглянулся бариста.

А потом — протянула мне ложку.

— Держи.

— Зачем?

— Раздели маршмеллоу.

— Оно же одно.

— Зато мы — двое.

Мы разломали его пополам.

Съели.

Сладкое, тающее.

Она вытерла мне уголок рта салфеткой.

— Ну вот, — сказала. — Теперь ты красивый.

Потом дождь кончился.

Мы вышли.

На асфальте — лужи.

Она сказала:

— Не обходи.

— Почему?

— Потому что в лужах тоже небо.

И мы прыгали.

По лужам.

Как дети.

Она — в своих туфлях.

Я — в кроссовках.

Мокрые.

Счастливые.

Смеялись.

До боли в животе.

Потом она взяла меня за руку.

— Помнишь этот день?

— Ага.

— Храни его.

— Зачем?

— Потому что впереди будет много дней, когда ты будешь вспоминать вот это.

И говорить себе: «Было светло. Было тепло. Я был не один».

Я тогда не понял.

А теперь понимаю.

И каждый раз, когда солнце падает на витрину кофейни,

я вижу её.

С какао в руке.

С улыбкой.

С ложкой в кармане.

Говорит:

— Не обходи лужи.

— В них тоже небо.

Я вернулся к реальности.

Мы подходим к переходу.

— Готов к школе? — спрашивает.

— Нет. Но мне пофиг.

— Тебе легко, ты умный.

— Ага. Умный, но одинокий.

— Зато не тупой и одинокий.

— Это лучше?

— Главное — не тупой и мёртвый.

— Главное — не тупой и мёртвый, — смеётся Вова, и его голос звучит как всегда: громко, легко, как будто мир — это шутка, а он — её автор.

Загорается зелёный.

Пешеходы впереди уже начинают переходить.

Старушка с сумками.

Пара в наушниках.

Ученики с цветами.

Мы с Вовой идём следом, чуть позади, как обычно — не спешим, будто у нас вся жизнь впереди.

— Эй, а помнишь, как ты упал с этой самой дороги, когда мы гоняли на великах? — говорю я.

— Ага, и ты сказал: «Ну ты и ласточка», — ухмыляется он.

— А ты ответил: «Зато я не плачу, как ты, когда у тебя похитили фигурку из "Аниме-сити"».

— Это была ограниченная серия, придурок!

Он смеётся.

И в этот момент — спотыкается.

Не резко.

Не как в кино.

Просто нога будто запинается о что-то, что не видно.

Асфальт не ровный.

Трещина.

Или осколок стекла.

Не знаю.

Он сразу не падает.

Сначала — теряет равновесие.

Руки взлетают вверх, как у человека, который внезапно понял, что забыл, как дышать.

Потом — подворачивается лодыжка.

Та самая.

С волейбольной тренировки.

Старая травма.

Он хрипло выдыхает — «Ох, бля…» — и падает на одно колено.

Пытается встать.

Но нога не слушается.

Он опирается на руку, пытается перенести вес — и падает на бок.

— Вован! — кричу, уже делая шаг к нему.

И в этот момент — я слышу.

Сначала — тихий скрежет.

Не тормоза.

Скорее — резина, цепляющаяся за асфальт, как будто кто-то ведёт ногтем по стеклу.

Потом — вспышка в зеркале заднего вида.

Солнце бьёт по стеклу машины, стоящей у перекрёстка.

Она стоит.

Красный свет.

Всё нормально.

Но потом — двигатель резко выстреливает.

Будто кто-то нажал на газ в ярости.

Машина рывком выскакивает вперёд, криво, как пьяная.

Она не тормозит.

Она не должна быть здесь.

Она нарушает.

Свет ещё красный.

Но она въезжает на перекрёсток.

— Эй! — кричу.

Но мой голос теряется в шуме города.

Машина виляет.

Один бампер — на полосе встречки.

Другой — прямо на пешеходный переход.

Люди впереди начинают бежать.

Кто-то падает.

Кто-то кричит.

Но Вова — на середине.

На асфальте.

Он смотрит на машину.

Глаза — не в ужасе.

Сначала — в недоумении.

Как будто он не верит, что это происходит.

Потом — в панике.

Он пытается отползти.

Но нога не даёт.

Он тянется рукой к тротуару.

На полметра.

Меньше.

Я не думаю.

Я уже бегу.

Ноги сами.

Сердце — в горле.

В ушах — звон, как будто кто-то включил сигнал тревоги внутри черепа.

Я хватаю его под мышки.

Он тяжёлый.

Но адреналин делает меня сильнее.

Я швыряю его вперёд, как мешок с картошкой.

Как мяч.

Как спасённый шанс.

Он скользит по асфальту, цепляется руками, падает на тротуар.

Жив.

Цел.

Он поворачивается.

Смотрит на меня.

Губы шевелятся: «Влад…»

А я — стою.

На переходе.

Машина — в пяти метрах.

Четыре.

Три.

Я вижу лицо водителя.

Искажённое.

В ужасе.

Он тоже не ожидал.

Он тоже не успевает.

Потом — свет.

Яркий.

Белый.

Как будто кто-то включил прожектор прямо в мозг.

Потом — хруст.

Не один.

Сначала — по позвоночнику, как будто кто-то сломал палку вдоль.

Потом — в груди.

Потом — в голове.

Я лечу.

Не вперёд.

Вверх.

Показать полностью
Фанфик Литрпг Попаданцы Мат Длиннопост
2
Посты не найдены
О нас
О Пикабу Контакты Реклама Сообщить об ошибке Сообщить о нарушении законодательства Отзывы и предложения Новости Пикабу Мобильное приложение RSS
Информация
Помощь Кодекс Пикабу Команда Пикабу Конфиденциальность Правила соцсети О рекомендациях О компании
Наши проекты
Блоги Работа Промокоды Игры Курсы
Партнёры
Промокоды Биг Гик Промокоды Lamoda Промокоды Мвидео Промокоды Яндекс Директ Промокоды Отелло Промокоды Aroma Butik Промокоды Яндекс Путешествия Постила Футбол сегодня
На информационном ресурсе Pikabu.ru применяются рекомендательные технологии