Изучив новый дом и поняв, что здесь нет никаких опасностей, котёнок замурчал и разыгрался. Он пытался поймать свой тоненький хвостик, охотился на конфетные фантики и просто носился из угла в угол.

После некоторых раздумий мы дали животному кличку «Матильда». Котёнок почти сразу приучился к лотку. Забегая вперёд, напишу, что Матильда за пятнадцать лет жизни ни разу нигде не нагадила. Даже перед самой смертью, когда она уже с трудом передвигалась, Матильда ходила в туалет только в лоток.

Первую ночь в новом доме котёнок спал под подушкой в комнате мамы.

Утром, когда мама ушла на работу, меня разбудил истошный писк. Я испугался, подумав, что с котёнком что-то случилось, и побежал на звук. Оказалось, что животное стояло посреди спальни и отчаянно мяукало. Увидев меня, Матильда подбежала к моим ногам и начала тереться о них и мурчать.

Видимо, она испугалась, что её бросили одну, а дойти до моей комнаты она побоялась.

Я отвёл Матильду сначала в мою комнату, а затем на кухню, где стояли миски с кормом и водой. Котёнок поел и попил. Затем мы вернулись в спальню и ещё раз повторили уже пройденный маршрут. Котёнок ходил за мной словно собачка и больше в квартире уже не терялся. В последствии у Матильды сохранился этот инстинкт. Она как минимум пару раз в день выходила в коридор и, увидев меня, выгибала спину, мурчала и подходила к ногам, прося отвести её к мискам с кормом и водой.

Взрослея, Матильда начала выбирать другие места для сна – подоконники, кресла, стулья, полки шкафов и так далее. Спать под подушкой ей было уже неудобно.

Первый год кошка была очень игривой, частенько кусалась и царапалась. На моих руках и ногах постоянно была как минимум одна свежая ссадина от кошачьих когтей, так как я часто играл с Матильдой. Помню, когда я сдал экзамен ГИА по русскому языку и вернулся из школы домой, я первым делом побежал играть в компьютер. Вдруг Матильда, которой на тот момент было примерно 3-4 месяца, выпрыгнула из-под дивана и мёртвой хваткой вцепилась в мою ногу, прибавив несколько новых ссадин к уже имевшимся.

Когда Матильда выросла, то мы поняли, что это, несмотря на внешнюю схожесть, никакая не британская кошка. Скорее всего, хозяева неправильно скрестили своих питомцев, и получился какой-то непонятный гибрид с тёмно-серой шерстью и проступающей, словно седина, во многих местах шерстью серебристого цвета. Но мы к тому времени настолько полюбили Матильду, нашего, как мы в шутку её называли, «мутанта», что не обращали на это никакого внимания.

Повзрослев, кошка стала намного спокойнее. Можно даже сказать, стала идеальной. Она нигде не гадила, ничего не царапала, не мешала спать, не лазила по столам. Даже когда мы заводили новых кошек, Матильда не обращала на них особого внимания.

— С Матильдой можно хоть крокодила заводить! — часто шутила мама.

Единственный курьёзный случай с участием Матильды, который я могу вспомнить, — это когда я поставил тарелку с супом на табуретку возле дивана, а сам пошёл за хлебом на кухню. Я хотел поесть, смотря при этом футбол по телевизору. Вернувшись в комнату, я увидел довольно странную картину: кошка всеми четырьмя лапами стояла в тарелке с супом. При этом она даже не лакала этот самый суп. Матильда посмотрела на меня невозмутимым взглядом и спрыгнула вниз. То и дело тряся лапами, она прошла несколько метров и плюхнулась на пол, начав вылизываться.

Подобных случаев с её участием больше не было. Что это такое было, я до сих пор понять не могу.

Также Матильда очень любила вычёсываться. Только лишь завидев чесалку у меня в руках, кошка начинала выгибать спину, мурчать и мяукать.

Примерно на двенадцатом году жизни у Матильды случился первый инсульт. Вначале мы подумали, что она отравилась или подцепила какой-то вирус. Но потом её частично парализовало, и мы поняли, в чём дело. Матильда целый день лежала под диваном, изредка выбираясь к лотку и к мискам с водой и едой. Пила она нормально, а вот ела очень мало. Было видно, что ей физически неудобно есть сухой корм, и поэтому мы стали кормить её детским питанием из шприца.

В ветеринарную клинику мы обратиться не могли, так как в нашем захолустье был лишь ветеринарный кабинет, в котором не было необходимого оборудования для обследования. До ближайшей нормальной клиники было примерно сто километров. Вряд ли парализованная и ослабленная кошка выдержит минимум два часа дороги, да ещё и стресс от посещения нового места. Поэтому мы дали Матильде небольшой кусочек ******на[1] в надежде на то, что он, может быть, разжижит кровь.

И действительно, уже на следующий день Матильде стало намного лучше. Постепенно она восстановилась и даже набрала пару килограмм веса.

Следующий инсульт случился у неё спустя три года. Матильда ела всё меньше и меньше, и в какой-то момент перестала есть даже свой любимый влажный корм. Большую часть времени она проводила под диваном, изредка выбираясь наружу, чтобы сходить в туалет, попить воды и съесть несколько кусочков сухого корма.

Через некоторое время кошка перестала есть совсем. Она лишь инстинктивно подходила к миске с едой и, пошевелив челюстями, сразу же уходила прочь. Я кормил её детским питанием через шприц, надеясь, что и на этот раз она поправится. В один из дней мне даже показалось, что кошке стало лучше.

Но чуда не случилось. В какой-то момент Матильда перестала пить. Она почти всё время лежала на одном месте – в небольшом пространстве между шкафом и стеной. Иногда она поднималась на лапы и, шатаясь из стороны в сторону, куда-нибудь шла. Пройдя несколько метров, она останавливалась и, тяжело дыша, ложилась на пол, чтобы набраться сил для следующего «путешествия».

Она пыталась запрыгнуть на свои любимые места – пуфик, на котором она обычно спала, комод и диван. Но у кошки хватало сил лишь на то, чтобы чуть приподнять передние лапки. Не более того. Хотя один раз ей всё-таки удалось забраться на диван.

В последние дни жизни Матильды я часто вычесывал её чесалкой. Она прищуривала глаза, из которых на тот момент почти ушла жизнь, и хрипло мурчала.

За день до смерти она уже и не могла мурчать. Вместо приятного вибрирующего звука доносился какой-то свист.

21 июня 2025 года я проснулся от звука судорожного кошачьего мяуканья. Я сразу же понял, что Матильда умирает. Я вскочил с дивана и увидел лежащую под столом кошку. Я стал гладить животное и говорить ласковым голосом: «Тише, тише. Всё хорошо», или что-то вроде того.

Худое тельце несколько раз вздрогнуло, из пасти донёсся глухой звук, и всё закончилось. Я посмотрел на экран телефона. Часы показывали 10:58. Затем я взял чесалку и в последний раз вычесал свою любимую кошку…

Мы похоронили Матильду на окраине нашего участка, рядом с большой ёлкой.

Первые дни мне было непривычно жить без питомца, который был рядом целых пятнадцать лет. Половину моей жизни. Чувствовалась какая-то пустота внутри.

Постепенно мне стало легче. Иногда я вспоминаю Матильду, и на сердце вновь приходят горечь и пустота, но уже не такие сильные, как в первые дни после смерти кошки.

Я буду помнить о Матильде всегда, и никогда её не забуду…

[1] Я намеренно скрыл название лекарства, так как давать его животным можно только в крайних случаях и только по совету опытного ветеринара. Мы рискнули, зная все возможные последствия, и нам повезло. Матильде это помогло. Лекарство не вызвало никаких побочных эффектов. Но другим животным это может серьёзно навредить и даже вызвать смерть.

Колеблясь между теплотрассой и кладбищем, Федя решил, что тут без поллитры хуй проссышь, и так вот и болтался по городу без особой цели и направления. С поллитрой, правда, проссаться получилось только в традиционном смысле, а вот плана действий все никак не образовывалось.

Так вот Федя и слонялся от ночника к ночнику, совершенно никак не представляя свою дальнейшую судьбу. Пусть она сама его ведет, пока его не собьет наконец-то какой-нибудь лихач на БМВ, или каким-нибудь иным образом проблема не решит себя сама.

Как говорится, бойтесь своих желаний.

Федя присмотрел себе лавочку посуше и угрюмо потопал в ее направлении. Находился он в каком-то парке, хрен тут разберет, в каком. Во все стороны уходили безымянные деревья, все одинаковые из-за осенних нарядов, изрядно прореженных ветром, дорожка терялась во тьме в обе стороны, лавочка нахохлилась под одиноким фонарем, в общем, хоть ты лопни, но выпей.

Федя успел сбросить рюкзак на лавочку, как до него донесся свист. Кто-то с немалым, надо сказать, талантом насвистывал прилипчивую, жутко отрывистую мелодию, от которой по спине пробежал неприятный холодок. Федя непонимающе осмотрелся, но сперва никого и не заметил. С той стороны тропинки, где подмигивал светом фонарь, на краю оранжевого кружка лампы, сгущалась какая-то тень. Федя проморгался и присмотрелся.

- Отличная ночь для прогулки, не правда ли? В твоем случае, если не ошибаюсь, это, конечно, не совсем прогулка.

- Да ты кто, блядь, вообще такой? - отступил на шаг Федя.

Тень в ответ мелодично рассмеялась и выплыла в свет фонаря. Федя такого дерьма еще не видал - из какого-то чернильного облака, из этой пафосной тьмы буквально вышла высокая фигура. Фигура была ожидаемо черной, с блестящими сапогами, в каком-то одновременно бесформенном и отлично подогнанном по фигуре костюме. С плеч у фигуры свисал шикарный плащ (аж зависть кольнула) с багровым подбоем и капюшоном. Фигура картинно развела руки, и в каждую из них скользнул здоровенный зазубренный черный серп. Федя аж сел на лавку, больно треснувшись копчиком.

Фигура откинула капюшон.

Федя ничего не смог с собой поделать, и заржал.

Фигура никак на это не отреагировала, улыбнувшись во все свои многочисленные зубы.

Из тьмы под фонарь к Феде пришел гребаный антропоморфный волк. Черный, зловещий, ростом под три метра, с горящими красными глазами, двумя изогнутыми клинками, порождение ночного кошмара, но, блядь, ебаный фурри.

- О, я просто тот, кто пришел забирать долги. Ты слишком долго бежал от меня, смертный, но настало время платить по счетам. Ты талантлив. Трижды обмануть саму Смерть, отдам тебе должное. Но я всегда забираю то, что принадлежит мне по праву.

- Твою мать, ты чего накурился? - хихикал Федя.

Волчара искренне удивился:

- Накурился? Нет, мне недоступны подобные пороки. Наоборот, это ты сейчас источаешь запах алкоголя…

- Ух, - утер Федя слезу, - Если я решил прибухнуть, то тебя это ебать не должно. Тебе чего надо?

- Того, что мое по праву. Ты, смертный, трижды использовал петлю Анабиса, чтобы уйти от меня, и ты должен заплатить за свою дерзость.

- Какая, нахуй, петля? - вытаращил глаза Федя, - Ни хрена такого я не использовал.

- Петля Анабиса, - взмахнул рукой волчара. Серпы куда-то исчезли из его рук, - древняя лазейка, доступная немногим. Путь избежать моего взора.

- Да ты кто вообще, блядь, такой?

- Вы называете меня Смерть, Мрачный жнец, Конец всему. Ты уже трижды должен быть мертв.

- Да не вязал я никакие петли, - растерянно сказал Федя, - Ты адресом ошибся.

- Петля это не ритуал, глупец, это не символ и не слово. Ты кричал, кричал так громко, что твой голос пронзил это мироздание, и кто-то другой умер вместо тебя. Лена из соседнего класса, бездомный на ближайшей улице, торговец на рынке. Они умерли вместо тебя, смертный. Ты хотя бы знал их?

- Да плевать мне, кто там подох, это их проблемы. Я тут причем?

- Причем? Вспомни автобус, который тебя сбил. Твои мольбы, крики, - волчара снова как-то хитро взмахнул рукой, и мозг Феди пронзила пачка образов.

Как он лежит на каталке в скорой, как он хрипит, как отчаянно крутится в мозгу одна единственная фраза: “Я не хочу умирать”. Как какой-то бомжара валится на асфальт, схватившись за сердце. Как его вывозят из реанимации в палату.

- Чего, блядь?

- Ты был ловок, смертный. Но сегодня ты никуда не убежишь, - серпы снова появились в его руках.

- Погодь, блядь, фуррь. То есть ты меня обвиняешь в том, что я просто не хотел подыхать?

- Я не фуррь, - внезапно обиделся волчара, - я антропоморф. Кинокефал. Псоглавец, если угодно. Я не из этих, - он презрительно махнул рукой, и мозг Феди атаковали визжащие пушистые создания совершенно безумных цветов, - У меня даже хвоста нет. Вы обычно боитесь волков в ночи, и я… Неважно. Ты не просто не хотел подыхать, смертный. Твой голос был так грозен и могуч, что ты смог сбежать от меня. Ты воспользовался петлей.

- Ну пиздец, - Федя присел поудобнее и все-таки выудил початую сиську пива, чтобы глотнуть, - Слушай, если ты хуево работаешь, я-то тут причем?

- Причем? - удивился Смерть-волчара-точнонефурри.

- Если я уж настолько обязательно должен был сдохнуть - твое здоровье, кстати, - то какого хера ты не сдюжил добраться до меня раньше, чем бригада реанимации? Чо, выходной у тебя был?

- У Смерти нет выходных, - высокомерно заметил волчара, - Я здесь всегда. На полях сражений, на всех континентах, возле постели каждого умирающего старика. Я…

- Ты, блядь, поленился явиться ко мне раньше, чем парни на скорой. И они меня откачали. Мой косяк тут в чем?

- Ты применил петлю. Вместо тебя умер другой человек. Но баланс должен быть восстановлен, и ты не сможешь вечно бежать от меня.

- Да не бегаю я ни от кого. Явился бы, блядь, в ту же больничную палату, почикал бы меня своими ебучими серпами, и всего делов. Если ты хуево справляешься со своими обязанностями, моей вины в этом нет. Что, решил по-тихому все прикрыть?

- По-тихому? - громовым голосом взревел Смерть.

- Да, бля. Иди давай отчеты своему начальству пиши, или что там у тебя, почему проебался, почему работу не выполнил. С больной головы на здоровую не перекладывай, - Федя опять хлебнул пивка.

- У меня нет начальства. Я отвечаю только перед Вечностью.

- Ну вот ей отчет и пиши. Сам ебланил, а я теперь виноват.

- Я… - на секунду в голосе Смерти прорезалось что-то визгливое, - Да мне через два часовых пояса надо было пройти, ты не настолько важен, смертный!

- Зато настолько важен, что ты аж лично меня прирезать явился.

Смерть вздохнул, закрыл глаза, как-то по-собачьи глупо облизнулся и ткнул в Федю одним из своих клинков:

- Но мне нравится твое упорство, смертный. Поэтому я хочу предложить тебе игру. Шанс на то, что ты переживешь сегодняшнюю ночь.

Федя пожал плечами и хлебнул еще пивка:

- Если бы ты хотел меня по-тихому порешить, уже бы это сделал, я догадливый. Чего тебе надо, лудоман ебаный?

- Лудоман? Я предпочитаю называть себя оптимистом. Я предлагаю очень простую игру. Сейчас ты загадаешь число от одного до шести. А я брошу обычную игральную кость. Если ты угадаешь, то я дам тебе еще один год. Если нет, то твоя жизнь подойдет к давно запланированному концу. Шансы хороши, всего лишь один к пяти. Чтобы остаться жить или умереть.

Волчара как-то напыжился, и перед ним появился здоровый, с кирпич размером кубик. Кубик был ожидаемо черным, только на гранях светились золотом точечки цифр. Смерть играючи поднял его и продемонстрировал Феде:

- Что скажешь? Один? Два? Шесть? Загадаешь всего лишь семь, проиграешь гарантированно. Выйдешь из игры, лишишься своего последнего шанса. Думай, смертный.

- Любое число, значит?

- От одного до шести.

- А на любом языке можно?

Смерть улыбнулся:

- Фарси? Эсперанто? Клингонский? Я знаю все ваши языки, смертный. Числа везде одинаковы.

Федя пожал плечами:

- Идет, волчара. Я выбираю PHP. Мой ответ rand(1,6);.

Серпы снова исчезли, Смерть вытаращился на человека:

- Ты выбираешь язык программирования, чтобы… ответить на вопрос?

- А тебе не похуй? Ты же сам сказал, что можно любой.

- Но я…

- Головка от хуя.

Смерть пожал плечами и бросил кость на землю. Та показала упрямое три:

- Ты проиграл, человек. В твоем ответе…

- Я в хуй не ебу, что там у тебя в твоей фуррячей черепушке, но у меня этот код выдает как раз 3.

- Чего?

- Того. Ты сам сказал, что можно любой язык. Так что я сейчас допью и пойду гулять, а ты пойдешь на хуй.

- Это против правил…

- Вот и запиши в свои ебаные правила, что алгоритмические языки нельзя. А я, пожалуй, пойду.

- Это жульничество! Это даже не число!

- Если к этому выражению применить функцию is_numeric();, то она скажет, что это число. На языке PHP все корректно. Так что пиздуй отсюда, повыебывался и хватит.

Волчара поник. Он щелкнул пальцами, его серпы улетели куда-то в никуда, а в руках появился красиво выглядящий золотистый свиток. Он долго штудировал его, шевелил губами, пару раз что-то рыкнул - почти наверняка, нецензурное, и в итоге с видимым раздражением выбросил писульку, но только для того, чтобы та тут же растворилась в воздухе:

- Ты обманул меня, человек. В четвертый раз.

- Пиши правила получше, - пожал плечами Федя.

- Как насчет еще одной игры? Поднимем ставки. Если я выигрываю, то ты идешь со мной в Вечность. Если проиграю, то больше не буду тебя беспокоить. Вечность.

- Это я типа стану бессмертным?

- Если перефразировать, то да, - кивнул Смерть.

- Заманчиво, - хихикнул Федя, откровенно издеваясь, - Давай в прятки. Ты куда-нибудь свинчиваешь, а я тебя больше никогда не вижу.

- Прятки! Как интересно, - оживился смертефурриволк, - Принимаю твое предложение. Если ты найдешь меня до рассвета, то я дам тебе свободу. Если нет, то с первыми лучами рассвета ты покинешь мир живых.

Федя поперхнулся пивом и только успел крикнуть, что он не это имел в виду, но проклятый фуррь растворился в черном тумане.

Пиздец.

Федя почесал репу. Федя почесал зад. Он даже допил чертово пиво. Что искать потустороннюю поебень, способную становиться буквально невидимой, нет никаких перспектив, было и так понятно. Он поворчал что-то про свой блядский язык и пошел бродить дальше.

Из плюсов, сраный волчара больше его не тревожил. Тревожило другое. Помирать он, все-таки, явно не хотел. Петля вашего этого анубиса-хуюбиса, он так и не запомнил название. Когда судьба вывела его к очередному ночнику, он обновил баклагу пива и присел на лавку, удачно подвернувшуюся во дворе.

Ну а чо, он и так на полпути уже был к тому, чтобы самолично выпилиться. Какая уже, нахрен, разница.

Внезапно развеселившись, он спел парочку матерных песенок и целеустремленно полез ломиться в ближайшую высотку. Со временем Феде улыбнулась удача - подъезд скрипнул давно забытой всеми богами дверью, и парень влез в подъезд. Дальше было дело техники - чай, не первый раз оказывается в подобной ситуации. Обычно, конечно, вполне натуральная смерть в виде волка с серпами ему не угрожала, но попасть на крышу не так уж и сложно, даже если ее закрыли.

На эту, во всяком случае, было несложно.

Федя гордо свесил ножки с края крыши и продолжил целеустремленно бухать, глядя на ночной город. Этот гребаный фурриеб, докопавшийся до него в ночном переулке, что-то диаметрально сместил в его нутре, что-то важное. Федя больше не смотрел на мир, как на опасность. Он смотрел на него, как на проблему.

Ебать его в сраку, да он совершенно точно не собирался класть башку под серп этого ебаного волчары, пусть его хоть со всех работ выгонят, да все девчонки мира в ответ забанят. Не так. Нихуя не так.

Он допил бутылку и вздохнул. Сама бутылка загремела где-то позади. Пиздец. Вот как в ночном городе найти ебаную Смерть?

Впрочем, одна идейка у него была. Федя был уже достаточно пьян, чтобы выкурить сигаретку, отойти от края на пару шагов, разбежаться и взлететь над мостовой.

Это было даже весело.

Ебаный волчара поймал его в районе второго этажа, крепко спеленал полосами тьмы, прижал, от чего-то оттолкнулся и захерачил человека прямо на ту самую крышу, с которой он только что сиганул.

- Самоубийство это жульничество…

- Хуй тебе. Скрывать правила тоже жульничество.

- Ты обвиняешь меня во лжи, смертный…

- Технически я, блядь, жив. Так что самоубийства не было.

Волчара стоял и смотрел на него исподлобья.

- Сделку помнишь? Я нахожу тебя до рассвета. Вот ты, до рассвета, вполне себе найденный.

- Ты должен был искать меня…

- Ну так я и искал Смерти, вспомнил, уебок? Я тебя нашел. Я выиграл.

Волчара почесал репу, прошелся по крыше, полистал свой ебаный свиток. Посмотрел на Федю, как на говно.

- Бессмертие. Ты обещал.

- Это невозможно. Ты не мог этого сделать. Я даже не был в этом мире.

- Но я это сделал.

Волчара вздохнул:

- Давай в игру в вопросы. Только не врать.

- Да иди ты в жопу, - буркнул Федя, - ты уже дважды проебался. Смирись. Тебя наебали. Имей, блядь, самоуважение. Сядь рядом, ебни пивка.

- Пивка? В последний раз я пил огненный эль в 1663 году, и я это…

- Знаешь, я с тебя хуею, - сел Федя на крышу, - Ты, блядь, 500 лет пива не пил. Ты вообще не представляешь, что здесь творится. И ты тут решаешь, кого и куда отправлять. А если я честно выжил, а? Ты о таком и не думал, хуйло.

- Каждый вопрос - полчаса, - твердо заявил Смерть, смешно морща свой волчий нос, - Если ответишь честно, то получишь полчаса жизни.

- Иди на хуй, мудило, - по-доброму посоветовал Федя, - Я в твои игры всю ночь играю, ты все никак не угомонишься. Говорю же, лудоман ебаный.

- Почему ты держишься за этот мир? - вместо ответа спросил фурриеб-псоглавец.

- Потому что здесь хуйня всякая происходит. То понос, то золотуха. А там у вас я в хуй не ебу, что будет. Или адские котлы, или фурриебы типа тебя, или вообще ничего не будет. Здесь я хотя бы есть.

- И ты страдаешь, чтобы…

- А это весело страдать, еблан. Если бы нас тут пирожками кормили, мы бы уже давно бунт подняли от пирожков ваших, сука. Это весело, блядь, понимаешь? Всегда все сложно. Всегда есть чем заняться, - Федя осекся. До него начало доходить.

- Знаешь, я сам не знаю, что там, на той стороне, - Смерть материализовал бутылку пива и всучил ее человеку, сам же распил вторую, - Я врата, проводник, не более. Мне не дано узнать, что там.

- Говно ты тогда, - Федя осушил бутылку и принял из руки потусторонней твари кусок вяленой рыбины, - Хрена толку с такого гида, который сам не в теме…

- Я часть Вечности, - пожал плечами волчара, - Я прибираюсь тут, как дворник. Одни уходят, другие приходят. Вы все одинаково исчезаете, проникаете через этот барьер, я просто указываю вам путь. Я часть великого замысла, того, что есть, и что будет.

- Да ты сам понятия не имеешь, что происходит.

- Я существовал эоны, - возмутился волчара, - Я провожаю великих полководцев и ничтожных рабов, я здесь, потому что…

- Говна ты кусок, фуррятина, - вздохнул Федя.

- Ты правильно сказал, - Федя требовательно протянул руку к Смерти, и тот послушно вложил в нее еще одно пиво, - Ты дворник. Мусорщик, который убирается за мирозданием. Или, как ты там говоришь, вечностью.

- А твой смысл в чем? - с вызовом и презрением заметила тварь.

- Я делаю штуки, - пожал плечами Федя, - из говна, из нихуя, я создаю вещи, которые имеют смысл. Имеют цель. Имеют предназначение. Это и ответ, наверное, почему я цепляюсь за этот сраный мир. Я создаю что-то из ничего.

- Что-то? - засмеялся Смерть, - Из ничего? Создай, почему бы и нет. Создай что-то из ничего, прямо сейчас. Это невозможно.

- Почему же, - пожал плечами Федя, - Да как нехуй. Я вот прямо сейчас создаю эту историю. Историю про тупого алкаша, который встретил свою смерть и не обосрался. История-то хорошая получилось, верно?

- Возможно, но…

Федя протянул руку и сграбастал еще одно пиво:

- Ты о другом подумай. Возможно, все эти истории где-то произошли. Возможно, все это где-то произошло. И подумай о всех тех историях, о которых я не подумал. О тех, которые не случились. Ты смерть? Я смерть, блядь. Это я решаю, чему быть, а чего не бывает.

- Твои выдумки…

- Не больше, чем твои, блядь. Ты здесь только потому, что я жив. Что я вообще есть. Не было бы меня, тебя бы не было. Как я могу умереть, если я не рождался?

Смерть промолчал.

- У нас знаешь как, если дворнику нечего убирать, он может стать таксистом. Программистом. Да кем угодно, блядь. А если тебе станет некого убирать, ты исчезнешь. Ты функция, не персонаж. Ты можешь сколько угодно гордиться своим величием, слуга этой твоей Вечности или кого там. Но если не будет жизни, не будет и смерти. Не будет тебя.

Смерть промолчал и даже как-то сник.

- Я по-настоящему создаю истории. Выдуманные или настоящие, неважно. Ты просто приходишь и подрезаешь концы. И я же истории не создаю. Я уничтожаю миры до того, как они успели родиться. Ну так что, кто из нас служит Вечности, а кто хуйня с веником?

Смерть молча создал бутылку пива и передал Феде, хлебнул свою:

- Я… вечен. Я был тут еще до вас.

Федя покачал головой:

- Ты не сможешь сменить работу, понимаешь? Ты не работа. Ты функция. Мы создали тебя. Люди, букашки, жабы и прочие олени. Ты не нужен, если не будет нас. А мы первичны. Мы создаем. Так что шел бы ты на хуй. Ебучий фуррь с серпами.

- Я не…

- Я выиграл. Два раза. Ты сам сказал, если я найду тебя до рассвета, то стану свободным. Ты здесь. Рассвет еще не наступил. Ты нашелся. Так что шел бы ты на хуй, я теперь юридически бессмертен.

Смерть посопел рядом.

- Но ты не ссы. Жизнь штука сложная. Она надоедает. И когда мне надоест, я сам к тебе приду.

Смерть поднялся, разметал свой плащ, оскалил мертвенные зубы и глухо произнес:

- Ты выиграл. Но когда ты придешь, пиво приноси, сука, холодное.

Утро облизывало лицо Феди, а он даже на него не смотрел.