Это антифиделевские змагары, которые не раз пытались взять реванш за поражение их от великого революционера. Устраивали и вооружённые провокации. Собирали террористические подразделения. Но ни санкции, ни попытки вторжений, не даже угроза мировой войны как в 1962 году — не сломили гордый революционный народ.

Помню либеральные вопли и бредни перестроечников. Мол, все наши союзники, все социалистические страны, и в первую очередь Куба, жили только за счёт дотаций Советского Союза, и после его развала они очень быстро загнуться. Но загнулись сами эти грязные либералы и предатели, а огонь красной мечты только жарче разгорелся, под его знамёна встала и Венесуэла, позванная на борьбу великим Команданте Уго Чавесом.

Сколько бы не говорил о мире главный ныне миротворец — капитализм не может жить без войн. Ему надо пускать кровь. Он питается кровью и мясом. Они не могут по другому решать экономические проблемы своей богомерзкой сатанинской формации. Сначала обожрать в долг всю планету, а потом уничтожать тех, кому должен. Это — цивилизация дьявола.

Но при этом и с дьяволом можно вступать в сделку. Как кузнец Вакула из великих Гоголевских «Вечеров». Помните, он там чёрта схватил, высек, слетал на нём в Петербург за черевичками Царицы, и обратно вернулся, намотал бесов хвост на кулак и запустил его подальше. Только при этом он был не просто кузнец, но ещё и иконописец. Молитва и пост — и даже дьявола подковать можно. Вот Батька его и подкуёт — западного этого беса. Это ныне называется — большая сделка.
Задача Трампа — максимально ослабить союз цивилизаций, и разбираться с нами со всеми по одиночке. Вот уже был удар по Ирану. Теперь накат на Венесуэлу. Кто следующий? Америка и Китай не могут в нынешней модели существовать и развиваться. Боливар двоих не выдрежит. Кому-то надо уступить первенство. Батька — в команде мирового добра. И потому сразу сообщил американцам — наши отношения с Россией и Китаем — не ваше дело.

Венесуэла выстоит. У них уже были множество раз были трудные времена. Они давно под санкциями. И у них нет большого соседа рядом, кто подставил бы плечо. Наоборот — они в подбрюшье своего главного врага, центра мирового зла. Но бьются, сражаются. Однажды даже народного лидера Уго Чавеса схватили американцы, поместили на военной базе. Но народ пошёл за него в бой. Разобрали эту махину, буквально руками, и освободили своего Вождя. Это — идеологическое государство. И сегодня оно выстоит. Николас Мадуро не по зубам Трампу. Он пережил не одно покушение. Он — ученик великого Чавеса. Он — носитель не просто мечты своего народа о достоинстве. Он — воплощение человеческой мечты. Как и Лукашенко. Мечты о том, что наконец-то слезет с планеты этот мировой жлоб, мировая жаба, грязная дрянь, что не даёт людям жить, что устраивает войны, что стоит на глобальной несправедливости.
Кровь и дух за тебя, Николас! Сгинь, рыжий! Уго Чавес — с нами.

Автор: Григорий Азарёнок

На такой "обработке" марксизма сходятся сейчас буржуазия и оппортунисты внутри рабочего движения. Забывают, оттирают, искажают революционную сторону учения, его революционную душу. Выдвигают на первый план, прославляют то, что приемлемо или что кажется приемлемым для буржуазии. Все социал-шовинисты нынче "марксисты", не шутите! »

• Государство и революция В.И. Ленин (1917) https://www.marxists.org/russkij/lenin/works/lenin007.htm

Читайте классиков, товарищи, не тратьте жизнь на пересказы посредственностей.

Чтобы утверждать, что, например, ленинский анализ ситуации устарел, необходимо показать, что данные, из которых он исходил – изменились. Но раз движущие силы общества остались неизменны, то и анализ верен. Со времён Ленина из нового появился фашизм, и фашизм во внешней политике. Кроме того, мир перестал быть только лишь империалистическим – появились социалистические государства.

- Стоит того, мой друг, чтобы жить ради мечты, хотя ее пламя может обжечь тебя...

8-9 октября 1967 года команданте Эрнесто Че Гевара вошел в пантеон "бессмертных" в истории мирового пролетариата, убитый в Боливии слугами ЦРУ.
Его тело было захоронено в секретном месте, которое было обнаружено только 28 июня 1997 года недалеко от аэропорта Вальегранте группой кубинских судебно-медицинских экспертов. Его кости были перевезены на Кубу и захоронены в мавзолее Санта-Клара. На церемонии присутствовали президент Фидель Кастро и тысячи кубинцев.
Преступление, вместо того чтобы стереть следы деятельности этого врача-астматика из Аргентины, превратилось в глубокий, дающий жизнь и надежду вдох для обиженных, для народов мира.
"Для нас нет другого определения социализма, кроме как уничтожение эксплуатации человека человеком.''

В поэме «Фуку!» Евгений Евтушенко пересказывает беседу с Че Геварой, в которой поэт спросил, почему тот стал революционером.

Разговор с Че Геварой

- Почему я стал революционером? — повторил команданте Че мой вопрос и исподлобья взглянул на меня, как бы проверяя — спрашиваю ли я из любопытства, или для меня это действительно необходимо. Я невольно отвел взгляд — мне стало вдруг страшно. Не за себя — за него. Он был из тех, «с обреченными глазами», как писал Блок.

Команданте круто повернулся на каблуках тяжелых подкованных солдатских ботинок, на которых, казалось, ещё сохранилась пыль Сьерры-Маэстры, и подошел к окну. Большая траурная бабочка, как будто вздрагивающий клочок гаванской ночи, села на звездочку, поблескивающую на берете, заложенном под погон рубашки цвета «вердеоливо».

— Я хотел стать медиком, но потом убедился, что одной медициной человечество не спасешь… — медленно сказал команданте, не оборачиваясь.

Потом резко обернулся, и я снова отвел взгляд от его глаз, от которых исходил пронизывающий холод — уже неотсюда. Темные обводины недосыпания вокруг глаз команданте казались выжженными.

— Вы катаетесь на велосипеде? — спросил команданте.

Я поднял взгляд, ожидая увидеть улыбку, но его бледное лицо не улыбалось.

— Иногда стать революционером может помочь велосипед, — сказал команданте, опускаясь на стул и осторожно беря чашечку кофе узкими пальцами пианиста. — Подростком я задумал объехать мир на велосипеде. Однажды я забрался вместе с велосипедом в огромный грузовой самолет, летевший в Майами. Он вез лошадей на скачки. Я спрятал велосипед в сене и спрятался сам. Когда мы прилетели, то хозяева лошадей пришли в ярость. Они смертельно боялись, что мое присутствие отразится на нервной системе лошадей. Меня заперли в самолете, решив мне отомстить. Самолет раскалился от жары. Я задыхался. От жары и голода у меня начался бред… Хотите ещё чашечку кофе? Я жевал сено, и меня рвало. Хозяева лошадей вернулись через сутки пьяные и, кажется, проигравшие. Один из них запустил в меня полупустой бутылкой кока-колы. Бутылка разбилась. В одном из осколков осталось немного жидкости. Я выпил ее и порезал себе губы. Во время обратного полета хозяева лошадей хлестали виски и дразнили меня сандвичами. К счастью, они дали лошадям воду, и я пил из брезентового ведра вместе с лошадьми.

Разговор происходил в 1963 году, когда окаймленное бородкой трагическое лицо команданте еще не штамповали на майках, с империалистической гибкостью учитывая антиимпериалистические вкусы левой молодежи. Команданте был рядом, пил кофе, говорил, постукивая пальцами по книге о партизанской войне в Китае, наверно, не случайно находившейся на его столе. Но еще до Боливии он был живой легендой, а на живой легенде всегда есть отблеск смерти. Он сам ее искал. Рассказывали, что команданте неожиданно для всех вылетел вместе с горсткой соратников во Вьетнам и предложил Хо Ши Мину сражаться на его стороне, но Хо Ши Мин вежливо отказался. Команданте продолжал искать смерть, продираясь, облепленный москитами, сквозь боливийскую сельву, и его предали те самые голодные, во имя которых он сражался, потому что по его пятам вместо обещанной им свободы шли каратели, убивая каждого, кто давал ему кров. И смерть вошла в деревенскую школу Ла Игеры, где он сидел за учительским столом, усталый и больной, и ошалевшим от предвкушаемых наград армейским голосом гаркнула: «Встать!», а он только выругался, но и не подумал подняться. Говорят, что, когда в него всаживали пулю за пулей, он даже улыбался, ибо этого, может быть, и хотел. И его руки с пальцами пианиста отрубили от его мертвого тела и повезли на самолете в Ла-Пас для дактилоскопического опознания. Но если он улыбался умирая, то, может быть, потому, что думал: лишь своей смертью люди могут добиться того, чего не могут добиться своей жизнью. Христианства, может быть, не существовало, если бы Христос умер, получая персональную пенсию.

А сейчас, держа в своей еще не отрубленной руке чашечку кофе и беспощадно глядя на меня, команданте сказал:

— Голод — вот что делает людей революционерами. Или свой, или чужой. Но когда его чувствуют как свой. ...

https://litlife.club/books/200696/read?page=7&ysclid=mgi...