Пакт Молотова-Риббентропа
Пакт Молотова-Риббентропа. Планируемые и действильные территориальные изменения в 1939-1940 гг.
Пакт Молотова-Риббентропа. Планируемые и действильные территориальные изменения в 1939-1940 гг.
"Простые числа", цикл "Диалоги", экономист Олег Комолов и историк Сергей Новиков.
Когда выражение "смотрите, пока не удалили" не кликбейт, а реальное предупреждение.
XVI съезд ВКП(б). Иосиф Сталин в сопровождении соратников по партии покидает здание Большого театра. 1930
Автомобиль - британский "Роллс-Ройс" (Rolls-Royce) из Гаража особого назначения (ГОН). Слева на заднем плане - американский "Бьюик" (Buick). За рулем - начальник Гаража Особого Назначения и личный шофер Сталина Павел Осипович Удалов. Справа от Сталина - Лазарь Каганович, а на границе кадра Михаил Калинин.
Грустите вы, слушая крик обезьян.
А знаете ли, как плачет ребёнок,
Покинутый на осеннем ветру?
–Мацуо Басё
Прощай, кукушка, мы пели вместе
О скромном месте неприкаянных, отчаянных людей.
Моя подружка, в твоём насесте
Я вижу новых, окрылённых, с тихой подлостью детей.
Прощай, кукушка, певец печали,
Твои напетые мне песни обещали долго жить.
Моя прослушка уже не чает,
Что я ещё способен что-то неземное совершить.
–Павел Кашин
I
Русский философ, поэт и публицист Михаил Немцев родился в 1980 году в Бийске. В 2008-м в Новосибирске защитил кандидатскую по философии. На год раньше получил степень магистра гендерных исследований Центрально-Европейского университета, озабоченного развитием открытого общества и демократии в странах бывшего Советского Союза. (Магистерская диссертация Немцева была посвящена актуальнейшей теме становления российского ЛГБТ-движения). Немцев – исследователь этики социальной памяти, завсегдатай лекториев Сахаровского центра и круглых столов Фонда «Либеральная миссия», а также большой мастер интеллектуальной лирики. Вот, к примеру, стихотворение «Письма к Аннубис» из немцевского сборника «Интеллектуализм»[1], доброжелательно принятого российской и узбекской критикой:
1.
В женщинах птичье, в мужах – хомячье.
Это сработанные шестерёнки.
Это не «битва полов», не томленье
духа: звериные древние тёрки.
И я ничего не хочу поделать,
будучи мужем и человеком:
хомячье заводится как турбина
во мне в ответ на твоё птичье.
2.
Любви полезно быть сериальной.
Тогда она выдаёт оттенки.
Что бы теперь не случилось с нами –
Всё это выжмешь в свои заметки.
Знаешь ли, я здесь тебя хочу я.
Да, протестировать крепость руки. Это не секрет.
Книги мои говорят мне: побойся Бога.
Я знаю: в твоём оазисе Бога нет.
Говорят, были и письма к Немцеву, от Аннубис:
1.
У меня к твоим стихам любовным безразличье,
Сразу заводи своё хомячье на моё птичье.
Заводи свой бурундучий на мою фазанью,
Лишь бы я не слышала стихов твоих глобальных.
2.
Знаешь ли, я здесь тебя не хочу я.
Тестируй крепость руки.
Излюбленная тема Немцева-поэта – трагические события российской истории: раскулачивание, репрессии, Великая Отечественная война... Кто об этом только ни писал! Немцев нашёл свою изюминку в форме:
Типа любовь, она так безнадёжна.
Пустое время. Ненужные, слишком ловкие пальцы.
Радуйся, у многих нет даже и этого,
Скажем, у тех, кто вернулся через пятнадцать лет
в одежде пятнадцатилетней давности и с испорченным паспортом в тот же посёлок,
но кроме старого своего дома и чёрных заборов,
ничего не нашёл. Речка, безделье, брёвна, и родителей больше нет.
Крив был Немцев-поэт.
Припомню ещё двух экстравагантных стихотворцев – шахматиста Савелия Тартаковера и рок-певицу Яну Дягилеву. Оба они о трагедиях, в отличие от Немцева, писать умели.
Савелий Тартаковер, «Ещё один, последний диссонанс»:
Целый век и лишений, и слёз, и труда!
Для кого? для детей, проживавших беспечно
В чужеземных краях.
А спрошу иногда:
Вам легко ль, старикам? Отвечают: Конечно.
Воротился под утро домой. Взял-открыл
Телеграмму: Родители ваши убиты.
Прилетел. Схоронил.
Двух кровавых могил
Налегли мне на совесть железные плиты.
Поэт-песенник Симон Осиашвили, середина 1990-х (композитор В. Добрынин, исполнение М. Шуфутинского):
Дома пахнет сосной, невозможно унять её, и уже наготове лежит молоток,
И шуршат незнакомые женщины платьями, что случилось со мной, мне ещё невдомёк.
Я не понял ещё, что обломанной веткою я остался с судьбою один на один
И что сыном меня называть больше некому...
Родители Тартаковера были жестоко убиты в феврале 1911 года в Ростове-на-Дону...
Надо сказать, гроссмейстер С.Г. Тартаковер был одним из основоположников новаторского направления шахматной теории – гипермодернизма, т.е. человеком прогрессивным, а не либеральным косплеем под борца с таррашевской системой.
Михаил Немцев:
Дом был построен на кладбище, но и кладбища
не было, был овраг
в который неаккуратно сложили тысячу тел,
и не более чем. Потом, заровняв это место, построили дом,
для внуков и правнуков тех, кто здесь был закопан.
Я думаю, даже узнай они это, ничего бы не изменилось,
дом бы стоял по-прежнему люди в нём жили по-прежнему,
занимаясь порой любовью, рожая потом детей, как и положено населению.
Старая либеральная пластинка... Ну узнали. А много ли осмыслили? Обезьяны запугали, заглушили криком плач детей. Да и восприимчивы мы больше к человекообразным, хоть и не так бездушны, как считает, вопреки историческим реалиям, Немцев. Дом-то не устоял. Сожгли мы, впечатлившись солженицынскими байками, этот дом для простых людей. Наполнили ими, их детьми и внуками не одно кладбище. Даром что по-либеральному аккуратно... Прости, читатель, потихоньку начинаю подражать Немцеву. Лучше процитирую Яну Дягилеву:
Малиновый мелок на молот заменили
Неровный рвущий рёв на равнодушный вой
Контейнеры костей стекают под откосы
Последняя строчка – отсылка к «Железной дороге» певца печали Н.А. Некрасова:
Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то всё косточки русские…
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?
Регина Лисиц и Дмитрий Рубин, «Клёво» (из микроистории 90-х, песня Игоря Корнелюка, 1998 год):
Не выдавали мне зарплату целый год,
А нынче объявили, что закрылся наш завод.
Из дома продал всё, остался без копья,
Последние бутылки сдал в ларёк соседний я.
Купил пузырь вина, чтоб горе подсластить,
И отравился, и меня уносят хоронить.
Не дожил я, друзья, до радостного дня,
Допейте за меня, допойте за меня.
Тут, конечно, не плач, а своего рода эпиграмма. Но как зловеще звучит: «допейте».
Регина Лисиц, «Маленький дом» (краткий курс истории СССР, песня вышла в разгар перестройки, музыка и вокал Игоря Корнелюка):
За крутой горой, за высоким холмом
Не изба с трубой и не терем с дворцом,
Там за высоким холмом очень маленький дом с деревянным крыльцом.
Там за высоким холмом очень маленький дом с деревянным крыльцом.
За крутой горой все дороги в тупик –
Раз пришёл чужой, заблудился – и в крик:
Страшно за этим холмом, даже днём и с огнём, одному и вдвоём!
Страшно за этим холмом, даже днём и с огнём, одному и вдвоём!
И вот уже распустили слух – от страха люди потеряли сон!
Сказали, что в этом доме дух, а потом в нём видели двух.
Что там за высоким холмом заколдованный дом и гнездо с вороньём.
Там за высоким холмом заколдованный дом и гнездо с вороньём.
Раньше жили врозь, а теперь беда:
Всё пошло вкривь и вкось, и решили тогда:
Там за высоким холмом мы сожжём этот дом и тогда заживём!
Там за высоким холмом мы сожжём этот дом и тогда заживём!
Они толпой к дому подошли и окружили с четырёх сторон,
Но вот когда стены подожгли, тихий стон, стон услышали в нём.
А был за высоким холмом просто маленький дом с деревянным крыльцом.
Был за высоким холмом просто маленький дом с деревянным крыльцом.
Три ниже процитированных стихотворения Яны Дягилевой написаны в 1987 году.
Раз пришли чужие:
Пристрелить ненужных – тех, кто отдал всё, что мог
Полууничтоженных под пятитонный пресс
Недопокалеченному выбить костыли
Недопокарёженных – под гусеницы вновь
Трактор остановится – погладить и вздохнуть
Пристально-участливо плечами пожимать
Вежливо-тактично о здоровье расспросить
Мягкую подушечку под голову покласть
Кошечка мышонку песню спела про любовь
Начиная с ХХ съезда КПСС (а Н.С. Хрущёв был одним из самых активных палачей 1930-х гг.) кошечки мышатам до сих пор поют и поют. А мышата всё слушают и слушают. А кони, – как сказал поэт Наум Коржавин, – всё скачут и скачут, а избы горят и горят…
Всё пошло вкривь и вкось:
На земле изба, на избе труба
Из трубы дымок, на дверях замок
У дверей песок, да прогнил порог
И травой зарос. У порога пёс,
Да облезлый кот у косых ворот
У ворот вода, что течёт туда,
где ни дворов, ни дров
ни котов, ни псов
ни стихов, ни слов...
Где только «стихи» Немцева…
Они толпой к дому подошли:
Отпусти, пойду. За углом мой дом
Где всё ждут, не спят, где открыта дверь,
Где в окно глядят и на шум бегут
На простом столе лампа теплится.
Отпусти, пора. Ждёт Печаль – сидит
В печку щепочку бросит – склонится,
Вскинет голову – ветер прошумел
Тронет бороду, глянет в сторону
Отпусти, прошу. До угла верста
Пробежать в ночи, не запутаться
У ворот Печаль встанет сгорбленным
Старичком седым да понурится
Отпусти, молю – печка топится
Уголёк упал на досчатый пол,
Опрокинулась лампа яркая,
Занялась огнём занавесочка
Отпусти скорей – дом в огне стоит!
Брёвна рушатся – искры сыплются,
А Печаль бредёт, чает встретиться
Всем прохожим в глаза заглядывает
Отпусти меня – побегу туда
Он в дыму идёт, задыхается,
Пепел по ветру подымается
Да в глаза летит воспалённые.
Отпусти, злодей, что ж ты делаешь?!
Подвернулась нога на камушке,
Нету силы встать, чем дышать ему?
Полечу стрелой – может, выживет
Отпусти...
Хорошо теперь – больше некуда
Больше не к кому, да и не зачем
Так спокойно, ровно и правильно
Всё разложено по всем полочкам,
Всё развешано по всем вешалкам
ВСЁ.
Не дал, злодей, сердобольной бабе войти в горящую избу и спасти человека – обратите на это внимание.
Удачно, с юмором получились у Немцева строки, выделенные курсивом, из корявенького (как всегда), но искреннего стихотворения «Фрагмент» (курсив мой):
Он остаётся в недоброй компании скорбных женщин
<…>
Трудно готовить еду неопытными руками,
Труднее – впервые в такой бабской компании.
Они говорят бабскими голосами.
Он им неприятен.
Нелегко магистру гендерных исследований готовить стихи в такой бабской компании. С Дягилевой и Лисиц.
[1] Все немцевские стихи, приведённые в данной статье, из этого сборника, изданного в 2015 году в Омске.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Прежде, чем постыдные действия бюрократических групп, прикрытых безнаказанностью, станут известны всему мировому пролетариату, считаем нужным в немногих словах закрепить происшедшее сейчас же.
Во время нашей поездки с тов. Троцким по городу и наших приветствий по адресу рабочих колонн, небольшие, вернее сказать, ничтожные кучки специально для того подготовленных и вооруженных свистками дезорганизаторов пытались внести в шествие озлобление и довести дело до физических столкновений. Им помешал в этом только отпор рабочих, настроение которых было прямо противоположно настроению этих групп, поведение которых было совершенно достойно фашистов.
На Семеновской улице милиционеры и военные, на глазах у Буденного, Цихона и других, стреляли нам вслед (по-видимому, в воздух). Мы остановили автомобиль. Группа фашистов - человек пять - набросилась на автомобиль с площадными ругательствами, сломала рожок и разбила стекло фонаря. Милиционеры даже не подошли к автомобилю. Так и осталось невыясненным, зачем нам стреляли вслед.
После поездки мы прибыли на квартиру члена ЦК ВКП (б) тов. Смилги. Над окнами квартиры вывешены были с утра плакат "Выполним завещание Ленина" и красное полотнище с портретами Ленина, Зиновьева и Троцкого. Жена тов. Смилги, член партии, отказалась впустить в квартиру посторонних лиц, пытавшихся сорвать "преступные" полотнища с призывом выполнить завещание Ленина и с портретами Ленина, Зиновьева и Троцкого.
Специально для того отряженные лица пытались с крыши крючками сорвать плакаты. Находившиеся в квартире женщины препятствовали этим героическим усилиям при помощи половой щетки. После нашего появления в квартире попытки сорвать плакаты продолжались еще более ожесточенно, собирая этим огромную массу демонстрантов на площади между Кремлем, гаражом и зданием Коминтерна. Точно так же, как и в уличных колоннах, подавляющее большинство демонстрантов было возмущено глупыми и наглыми попытками сорвать плакаты.
Настроение собравшихся демонстрантов ярче всего выражалось в бурных рукоплесканиях и приветственных криках по адресу товарищей, отбивавших покушение на ленинские плакаты. Это не останавливало обезумевших аппаратчиков, которых поддерживало ничтожное меньшинство свистунов. Дело закончилось тем, что человек 15-20 командиров школы ЦК и слушателей военной академии разбили дверь квартиры тов. Смилги, обратив ее в щепы и насильно ворвались в комнаты. Совершенно ясно, что их негодование имело строго организованный характер и что их бесчинства были рассчитаны не только на попустительство, но и на прямое поощрение властей.
К этому моменту заброшенный сверху крючок захватил портрет Ленина и разорвал его на несколько частей. Сорван был также "преступный" плакат с упоминанием завещания Ленина. Ворвавшиеся военные унесли в качестве "трофея" полотнище с порванным портретом Ленина. На полу остались доски, щепы, крючья, битые стекла, разрушенный телефон и пр., в качестве свидетельства героических действий в честь Октябрьской революции. Огромная толпа на площади с затаенным дыханием следила за происходящим вокруг окон квартиры тов. Смилги. Появление кого-либо из нас у окна встречалось десятками или, в иные минуты, сотнями свистков и тысячами приветственных криков и аплодисментов. Трудно придумать действия более постыдные для руководителей и организаторов борьбы с оппозицией, более безобразные под углом зрения юбилейного праздника, более глупые с точки зрения интересов господствующей фракции.
Мы сообщаем здесь одну сотую часть того, что происходило в разных районах, в частности, вокруг гостиницы "Париж", с одного из балконов которой тт. Смилга, Преображенский и др. обменивались приветствиями с колоннами демонстрантов, после чего подверглись организованной фашистской атаке. Все эти эпизоды записаны. Все они будут установлены во всей подробности. Мировой пролетариат узнает о них, как знают уже сегодня рабочие всей Москвы, как узнают завтра трудящиеся всего Союза.
Каждый честный рабочий спросит себя: "Откуда" эта бешеная, неистовая, слепая и постыдная злоба против нас со стороны ничтожного меньшинства, которое своими налетами и погромами только ярче противопоставило себя подавляющему большинству трудящихся в день десятилетия Октябрьской революции?
Рабочие нашего Союза и всего мира захотят с удесятеренной силой узнать те взгляды оппозиции, из-за которых она подвергается такой травле со стороны аппаратно-бюрократических верхушек.
Каждый спросит себя, почему является недопустимым в десятилетие Октября плакат с упоминанием о завещании Ленина и портреты его ближайших соратников - Зиновьева и Троцкого?!
Наша политическая платформа только выиграет от этого злобного натиска, в котором ярче всего выражается идейное бессилие. Число наших сторонников будет расти неудержимо.Мы пишем вам об этом в немногих строках, находясь в разгромленной квартире члена ЦК тов. Смилги. Мы ставим своей задачей немедленно закрепить ответственность за происшедшее каждого из вас в отдельности, как и Политбюро и Президиума ЦКК вместе. Каждый московский партиец знает, что фашистские группы получили инструкции от секретарей райкомов и что центром всей этой омерзительной кампании является секретариат ЦК ВКП (б), пользующийся Президиумом ЦКК, как послушным и на все готовым орудием. Всякому ясно, а вам яснее, чем кому бы то ни было, что, не будь прямых приказов сверху, все происшедшее не имело бы места.
Дело идет о судьбе партии, о судьбе революции, о судьбе рабочего государства. Судить будет партия. Судить будет рабочий класс" Мы не сомневаемся в приговоре.
7 ноября 1927 г. Смилга, Муралов, Каменев
2 марта 1917 года Александр Керенский стал Министром Юстиции. Он распорядился возвратить из ссылки всех революционеров, а также немедленно освободить «бабушку русской революции» Екатерину Брешко-Брешковскую и со всеми почестями отправить её в Петроград. Кто она, и почему удостоилась такого уважения?
Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская, урожденная Вериго, родилась в дворянской семье в 1844 году. Её отец Константин Михайлович Вериго отличался прогрессивными взглядами. Екатерина помогала отцу в подготовке освобождения крестьян, открытии школы, библиотеки, ссудо-сберегательных касс. В 1868 году она выходит замуж за помещика Н. П. Брешко-Брешковского.
Ещё в детстве Екатерина увлекается социалистическими идеями. В 1873 году она входит в народнический кружок «Чайковцев», а в 1874 участвует в «хождении в народ». В это время она знакомится с Петром Кропоткиным, впоследствии ставшим одним из идеологов анархизма. Но как и многих других членов «чайковского» кружка, её сдала тайной полиции собственная «паства». В 1876 она проходит по делу, получившему название «Процесс 193-х», где её приговаривают к 5 годам каторги, с последующей ссылкой.
Из неё Екатерина Брешко-Брешковская возвращается в 1896 году, попав под амнистию по случаю коронации Николая II. На рубеже веков стала одним из организаторов Партии Социалистов-Революционеров (ПСР). Она отмечала, что, несмотря на ухудшение социально-экономической ситуации в деревне, крестьянство 1890-х гг. было гораздо более образованным и политически активным, что, по её мнению, способствовало успеху революционной пропаганды. В своих воспоминаниях утверждала, что крестьянские выступления на юге страны в 1901—1902 гг. были отчасти подготовлены деятельностью революционных эсеровских кружков. Была сторонницей политического и аграрного террора, считая их одними из наиболее эффективных методов борьбы. Не совершив в своей жизни ни одного террористического акта лично, Брешковская вдохновила на их совершение многих молодых социалистов-революционеров. Брешковская была уверена в том, что для достижения благих целей любые средства хороши, и распоряжалась чужими жизнями с легкостью и жестокостью.
В 1903 уезжает в Швейцарию, в связи с возможной угрозой очередного ареста. В 1905 Брешковская возвращается в Россию, чтобы принять участие в революции. В 1907 её снова арестовывают и приговаривают к ссылке, в которой она пробыла до самой Февральской революции 1917 года.
В это время она активно разъезжала по городам России и агитировала за Временное правительство, в состав которого вошли эсеры, и предлагала вести войну с австро-венграми до победного конца. Ей был оказан всевозможный почет и уважение — ее поселили в императорских комнатах Зимнего Дворца, а публичные выступления собирали толпы людей. Подобный успех был возможен благодаря тому, что она олицетворяла новые идеалы, не связанные с прошлым, являясь живым символом молодого, амбициозного правительства. Стране нужны были новые герои, а Брешко-Брешковская лучше всего подходила на эту роль.
Она не поддержала Октябрьскую революцию, вместо этого она агитировала население против большевиков и открыто помогала белому движению. Её борьба с большевиками не принесла успеха, поэтому ей пришлось эмигрировать. В 1920 году поселилась под Прагой, где и умерла в возрасте 90 лет.
Часть 3. Козлы и трава
Сердце в снегу – опавший листок,
Ветер зимы жесток.
Мой святой Егорий, не позабудь –
У седых предгорий ляжет твой путь.
В зимнем огне, на красном коне,
Долог твой путь по белой стране.
– Аркадий Славоросов
В стихах Яны Дягилевой то и дело фигурируют козлы. «Дом горит – козёл не видит, Дом горит – козёл не знает»; «А телевизор будешь смотреть – козлёночком станешь»; «Знамя на штык – козёл в огород»... «Приносили женихи коньячок, Объясняли женихи – что почём» – это тоже про козлов: Мы тебя, молодую, научим. Уму-разуму, традиционным семейным ценностям, Родину любить.
У В.С. Высоцкого в «Жертве телевидения» есть такие строки: «Настя твердит, что проникся я страстью К глупому ящику для идиота».
Один брутальный ватник лет сорока говорил: «Своей женщиной, зубной щёткой и полотенцем пользуюсь только я». Ватник никогда не задумывался, что пока сидит на работе, кто-то мог брать его зубную щётку. Не говоря уж о полотенце. Ни одной честной женской эмоции, ни одного женского откровенного слова ватник не терпел. А ведь даже у будущего пациента Канатчиковой дачи была Настя.
«Пеплом посыплю» (2007 г.) – одна из немногих удачных песен Евгения Журина. Особенно удалась поэту среди прочего предпоследняя строка. Ещё ярче и трагичнее она звучит на фоне вышеприведённых его стихов – как своего рода исповедь поборника традиционной семьи.
Заиграет ветерок
Струнами из проволок,
Струнами из проволок колючих, колючих.
Напишу домой письмо,
Дёрну душу за кольцо
И взорвусь вулканом слёз горючих.
Пеплом посыплю голову,
Напишу всю правду голую, голую.
Две ладони, как тиски,
Лягут на мои виски,
Я завою от тоски по-волчьи, по-волчьи.
Над бараком злая ночь,
На душе жена и дочь,
Я реву, когда невмочь, но молча.
Аркадий Славоросов, «Мёртвые цветы» (1999 год, исп. Татьяна Буланова):
Против воли никто никого не спасёт
И заставить нельзя любить.
Но, конечно, однажды обманется тот,
Кто обманутым хочет быть.
Ты ждал ответа «да» или «нет»,
Когда прислал свой дивный букет.
Но мой ответ пока не готов,
Ведь твой букет из мёртвых цветов.
Розы из бумаги, трепет лепестков,
Лилии и маки из цветных шелков.
Розы из бумаги, ярко-алый цвет,
Лилии и маки – неживой букет.
Как твоя любовь, неживой букет.
Ты знаток утончённой, больной красоты,
Мне твои не нужны слова.
Пусть искусственные и прекрасны цветы,
Только я-то сама жива.
Мне мёртвая к чему красота?
Твои цветы я брошу с моста.
Широко известный гомосексуал и женоненавистник (любовницы его частенько после связи с ним умирали) – древнегреческий бог Аполлон – слыл в народе покровителем искусств и радетелем чистоты (считай: и нравственности). Это он сделал так, чтобы пророчествам Кассандры никто не верил: дева-провидица отказала ему в интиме. Когда-то Илион был культурным центром, а стал фашня-фашнёй (недаром Аполлон воевал за троянцев).
Через несколько веков после Трои закатились Афины, казнившие Сократа. Мыслителя приговорили к смерти, ясное дело, за богохульство и развращение молодёжи. А раз так, афинские победобесы могли и дальше гордиться Троянской войной. А кто-то, видимо, и тем, что совсем недавно у них был Сократ. Ведь и Христа потом случайно распяли (вместе с двумя настоящими врагами народа).
При королеве-девственнице Елизавете небывалый расцвет искусств и наук в Англии помог и колониям, а при королеве-нравственнице Виктории леди и джентльмены активно баловались фотографией post mortem[1] и разъедали самобытные культуры Индии и Китая. Но зато чтили патриархально-расистскую викторианскую супермораль. Разработали приспособления против рукоблудия и пижаму для коитуса с вырезом ниже живота (голыми-то стыдно!). Считали неприличным ставить на одну полку книги, допустим, Вильяма Шекспира и Сусанны Кэрролл (вот бы авторы состояли в браке, тогда другое дело). Грубостью было предложить за обедом даме птичью ножку. А если ножки рояля имели круглые наконечники, напоминая тем самым фаллический символ, на них непременно надевали кринолинчики. При этом даже девушкам из высших слоёв общества ограничили доступ к полноценному образованию. А интеллектуальной деятельностью женщинам позволялось заниматься в редчайших случаях [14].
Онанистская псевдомораль закономерно приводит к психическому инфантилизму населения. А хулиганы и сорванцы любят наивных мальчиков и девочек. Или лучше сказать – облюбовывают. Так, одной из ключевых проблем зрелого СССР, где народ жил в теплице, были розовые сопли высоконравственной педагогики без наказаний В.А. Сухомлинского и прочих отнюдь не гуманистов, а добрых полицейских при классических школьных мегерах, тоже высоконравственных. За лечение этого двойного насморка мы до сих пор как следует не взялись, за что на наши доверчивые головы валятся чикатилы да мавроди, ротенберги да вексельберги, абрамовичи да разворовичи. Хотя о том, что отсутствие наказаний при воспитании плодит хулиганов, предупреждал ещё А.С. Макаренко, а тревогу по поводу ничтожности русского духа бил, например, бард В.И. Ланцберг (1948 – 2005), один из крупнейших теоретиков и практиков коммунарского движения. В ряде публикаций начала 2000-х Владимир Исаакович многим дал прикурить:
«...Я их (детей – Т.М.) ненавижу. Всю свою псевдо-, квази- и просто педагогическую деятельность посвятил истреблению их как вида. Они меня «достали» – своими криками, капризами, своей концептуальной истеричностью...
Я из-за них плохо живу. Они ничего не знают, не умеют, не могут, ни за что не отвечают, но хорошо плодятся и быстро растут. Самое страшное, что они везде. Я всё время утыкаюсь в них и от них завишу. Один (в униформе крысиного цвета) меня шмонает как лицо зулусской национальности и знать не желает, что этого делать нельзя. Другой (в кабинете крысиного цвета) не хочет мне что-то разрешить, потому что какой-то папа не сказал ему, что это можно. Третий повырубал всю защиту и разогнал реактор до кипения – покататься хотел, что ли? Теперь все наши куры о двух головах и тощие, как геральдические орлы.
Поэтому, пока дети ещё маленькие, их надо изводить. Потом поздно будет: им понравится быть детьми.
А пока что большинство из них мечтает стать взрослыми.
Потому что взрослый, в их понимании, может всё. <…>
А ребёнок однозначно слаб, неумел, беспомощен и бесправен. И шансов никаких.
Тогда он начинает беситься – курочит школьные парты и пригородные электрички, плавит зажигалкой кнопки моего лифта и замазывает жвачкой все щели, через которые я дышу. Мстит мне за то, что я, покидая детство, его с собой не взял. Знает, что станет взрослым нескоро, а ждать невыносимо.
И тут появляюсь я. Меня звать – ну, скажем, киллер. Сейчас я начну его убивать. Внешне это сначала не будет заметно: руки, ноги, уши останутся на месте. Может, немного изменится взгляд».
«Наша школа любит детей принципиально». «...Берут пустого ребенка и набивают теоремой Виета, Достоевским, постоянной Авогадро и эукариотами. Особенно эукариотами, под завязку, чтоб из ушей полезло. Наши дети лучше всех в мире знают географию, программируют, приводят неприличные выражения к виду, удобному для логарифмирования. При этом плохо обучаются сами, конфликтны и безруки. Ремонтировать розетки питания их учат совсем другие люди, если повезёт со знакомством. И никакая учебно-тренировочная экология не отвратит ребёночка от того, чтобы бросить посреди газона банку из-под пива».
«Не удивлюсь, если узнаю, что мы – страна самых великовозрастных детей». [15]
«...Выходят в значительной части жизнерадостными инфантами, чтоб не сказать «полудурками», успешно освоившими полный курс школьного туалета – этика и психология семейной жизни, криминалистика, наркология, современный русский... Либо заморышами с личиками цвета хаки...» [16]
«Смею полагать, что из школы должны выходить не победители олимпиад (хотя пусть себе побеждают при прочих равных условиях), не полуинвалиды с обрывками формул и цитат в гудящей от пустоты и усталости башке, а просто нормальные люди.
При нашей ещё не вполне утраченной амбициозности – странная мысль, не правда ли?» [17]. Сейчас не странная: пресловутую амбициозность мы вновь обрели в полном объёме, а нормальными людьми становиться по-прежнему не торопимся.
Все мы родом из детства. Интересный у Ланцберга взгляд на то, откуда растёт чиновничья и ментовская, ленивая и тупая, грязная и злобная рашка. С её техногенными катастрофами, удушением исторической памяти и свободомыслия, евразийской концептуальной истеричностью. Да ещё с победой типичной зубрилки из Ставрополя на всемирной олимпиаде школьников по философии 2019 года. Вот оксюморон-то – школьников по философии!
Но так или иначе, ставропольскую мыслительницу зовут Ксения Коротенко. Газете «Аргументы и факты – Северный Кавказ» она сообщила: «Мне нравится раздел философии «этика»» [18]. Кто бы сомневался?..
Но вернёмся к Фебу и Кассандре. В 1977 году В.И. Ланцберг написал «Сказку с хорошим концом»:
А эти домишки когда-то росли на горе,
Но, к морю сходя, вдруг однажды навеки застыли.
Лет двести так славно, под утро – ни ветра, ни пыли,
Ни злобы, ни зависти. Жалко, что лишь на заре.
И утренней лошадью в город въезжал Аполлон,
И лошадь плясала, а в городе жизнь воскресала.
С оси колесницы топлёное капало сало,
Пригретое щедрым не в меру хозяйским теплом.
И дружно дворняги вывешивали языки –
Не злые, а мокрые узкие флаги собачьи,
И, прячась в тени, за кобылой бежали, тем паче
Что больше и некуда было бежать от тоски.
Нет, было куда – той тропинкой, что шла сквозь леса,
Вилась по ручью, с каждым шагом другая, но та же.
И девочка грустно кораблик несла на продажу,
Но кто-то уже заприметил его паруса.
Так высокоморальный партийно-гэбэшный совок свёл на нет вольнолюбивую доброту Октябрьской революции, Гражданской и Великой Отечественной войн, а современная церковно-гэбистская рашка ликвидировала свободу слова, чуть ли не единственное достижение либеральных реформаторов.
США тоже запылились. От передовых идей Б. Франклина, Т. Джефферсона и А. Линкольна съехали к неототалитаризму одномерного человека и ракетно-бомбовой борьбе за политическую этику. И теперь в имперское мессианство американского мира мало кто верит. Разве что наивные девочки и мальчики (русские либеральчики) да националисты-хулиганчики (майданятки да змагарчики). Ну и конечно, суровый мужик-пуританин с картины Гранта Вуда «Американская готика». Что же касается забитой дочери мужика, то, на мой взгляд, для подобной веры мимика и взор у неё чересчур живые, с явной болью души. Кроме того, из строгой причёски героини полотна выбился локон, а вот отец девушки тотально холоден, даже выбрит до состояния «попка младенца». Сам Г. Вуд незадолго до смерти писал: «Я позволил одной пряди выбиться, чтобы показать, несмотря ни на что, человечность персонажа»...
Всякая культура, а русская почему-то в особенности, «с каждым шагом другая, но та же». В смысле развивается через революции и контркультуру, поскольку духоскрепцы сгладят самый революционный культурно-исторический контекст. А потому святоши XVIII века не могли не корчиться от ненависти, слушая импровизации И.С. Баха. Да и сейчас, как говорил поэт Илья Кормильцев, Баха можно сыграть так, что чопорная публика ломанётся из филармонии вон. Хорошо, если перед тем концертный зал не разнесёт. А не то в числе первых, размахивая ножкой от рояля в кринолинчике, побежит культ-уролог Кудряшев. А за ним скромный Кирюша в ночной рубашке старинного аглицкого покроя. Однако поди объясни это патриотам. Пётр I им в задницы свечки вставлял, и то не помогло. Похерили нравственнички его антибоярские и противоцерковные реформы. Зато державные щёки долго потом надували. Раненых детей в военной форме на почтовых открытках печатали, но до влажных салфеток «Спасибо деду за победу» и крабовых палочек «Доблестных», кажется, не дошли. Вековой юбилей Бородинской битвы с помпой отметили, а двухсотлетие Российской империи чуть-чуть не успели: в семнадцатом году Гитлер капут.
Леонид Сергеев, бард и сатирик, один из сценаристов киножурнала «Фитиль», написал много тёплых юмористических песен с понюшками босхианского перца. Например, зарисовку «Премьер в больнице». Там в честь визита Дмитрия Медведева в клинику «трио ампутантов спело песню о Москве» Олега Газманова. Также Л.А. Сергеев – автор весёлого текста «На уроке географии» (под игривую музыку Вадима Мищука), про девочку, за бесценок продавшую свой кораблик, если он у неё был.
На уроке географии я смотрю на карту Родины,
Карта Родины огромная – занимает полстены.
И учительница-умница, повторяя всё, что пройдено,
Говорит нам о достоинствах нарисованной страны.
«Вот леса её зелёные, реки синие-пресиние,
Горы острыми вершинами так и рвутся в небеса.
То, что в центре расположено, называется Россиею,
Это, дети, наша Родина, наша гордость и краса!»
А на этой территории за колючими заборами
В содержании беспривязном, день за днём, за годом год,
Ходит, бродит неприкаянно со щенками да с матёрыми,
С перебитою хребтиною зверь по имени «народ».
А глаза его горящие, зубы острые-преострые,
Лапы сильные, да глупые – только могут загребать.
И по мартовской по распутице, заблудившись между соснами,
Он ревёт, закинув голову, поминает чью-то мать.
А земля его народная вся разбита на загончики,
В них рождаются и старятся, тихо воют по ночам.
А на самом толстом дереве возвышаются загонщики,
Чтоб народ не ерепенился и не очень-то рычал.
Ну а чья-то пасть раскроется – жить, мол, хочется по-божески,
То они слезают с дерева, сразу стон со всех сторон.
И опять всё лучше прежнего, балалаечки да ложечки
Через радиоприёмники навевают сладкий сон.
Так и маются, сердешные, на огромной карте Родины,
Так и бродят, перекатные, кто с сумой, а кто с клюкой.
И учительница-умница вспоминает всё, что пройдено,
И зачем-то география, и я маленький такой.
С чего начинается Родина? С порванного букваря. С хороших и верных товарищей, которые тебя после уроков за букварь осудили, а ты их правоты не признал. С той самой берёзки, что ты впервые в жизни сломал (вместе с новыми товарищами). Ну а дальше – через подстреленного из рогатки поющего скворца к повешенному щенку. А затем, напялив взрослую пилотку, ты приготовился к самому толстому патриотизму – замучить в родном застенке поэта или философа. Отомстить так отомстить ему за то, что, покидая детство, он тебя с собой не взял.
А всего-то и надо было на первых этапах через боль признать свой косяк. Глядишь, самому бы давно отомстили. Была бы почётная жизнь и смерть.
Яна Дягилева:
Если шрам ножом зачеркнуть
Улетит стрела в дальний путь
Если обмануть и уснуть
Ебанётся вниз – не найти
Советский и российский поэт-песенник Валерий Панфилов, «Воздухоплаватель», вторая половина 1980-х гг.:
Рвётся вверх воздушный шар, и бушует в шаре пар,
Должен мой подъём вот-вот начаться.
А в корзине я сижу и спокойно вниз гляжу:
Пар горячий. Что мне опасаться?
Стал я в облака взлетать, начал шарик остывать,
А потом и вовсе опускаться.
Если б я в тот трудный час за борт выбросил балласт,
То, быть может, выше смог подняться.
Вверх да вверх идут года, не остыть бы нам тогда
Ко всему, что в небо звало рваться.
В жизни тысячи прекрас, только что же в ней балласт?
Кто сумеет в этом разобраться?
Если взяли груз ненужный вы с собою в шар воздушный,
То подняться высоко будет очень нелегко.
Ну ничего, в следующей жизни можно будет подняться повыше. Яна Дягилева, «Полкоролевства»:
Я оставляю ещё полкоролевства
Восемь метров земель тридевятых
На острове вымерших просторечий
Купола из прошлогодней соломы
Я оставляю ещё полкоролевства
Камни с короны, два высохших глаза
Скользкий хвостик корабельной крысы
Пятую лапку бродячей дворняжки
Я оставляю ещё полкоролевства
Весна за легкомыслие меня накажет
Я вернусь, чтоб постучать в ворота
Протянуть руку за снегом зимой
Я оставляю ещё полкоролевства
Без боя, без воя, без грома, без стрёма
Ключи от лаборатории на вахте
Я убираюсь, рассвет в затылок мне дышит
Рассвет пожимает плечами мне в пояс
Рассвет машет рукой
Я оставляю ещё полкоролевства
Яна Дягилева про девочку, которая продала цветные краски, голос и ясный взор, не рассталась (в нужной степени) со своим королевским балластом и жила, может быть, последний раз:
А ты кидай свои слова в мою прорубь
Ты кидай свои ножи в мои двери
Свой горох кидай горстями в мои стены
Свои зёрна – в заражённую почву
На переломанных кустах клочья флагов
На перебитых фонарях обрывки петель
На обесцвеченных глазах мутные стёкла
На обмороженной земле белые камни
Кидай свой бисер перед вздёрнутым рылом
Кидай пустые кошельки на дорогу
Кидай монеты в полосатые кепки
Свои песни – в распростёртую пропасть
В моём углу засохший хлеб и тараканы
В моей дыре цветные краски и голос
В моей крови песок мешается с грязью
А на матрасе позапрошлые руки
А за дверями роют ямы для деревьев
Стреляют детки из рогатки по кошкам
А кошки плачут и кричат во всё горло
Кошки падают в пустые колодцы
А ты кидай свои слова в мою прорубь
Ты кидай свои ножи в мои двери
Свой горох кидай горстями в мои стены...
Ноль внимания, фунт презрения. Пока его он пел, кот Васька всё жаркое съел. Пока суд да дело, воспитанники умниц всех кошек перестреляли-передушили. Песок мешается с грязью, отпечатками пальцев на матрасе и кошачьей кровью – получается нравственно-патриотический (крысиного цвета) цемент и государственнический (козлиного цвета) бетон.
Владимир Ланцберг, «Трава», 1981 г.:
Самолёт у земли пробивает облака.
Вот и славненько, – думаю, – сели.
А бетонную твердь обступает по бокам
Молодая весёлая зелень.
Ну трава и трава, отчего же на уме
Вроде праздник, а вроде бы смута.
Так ведь, братцы, октябрь, дело катится к зиме,
А она вдруг взошла почему-то.
Кто-то срочно отцвёл, кто-то временно исчез,
А кого-то кому-то скормили.
Нынче, братцы, октябрь, и, по логике вещей,
Правит осень в подоблачном мире.
У неё свой сезон, у неё свои права,
И ползёт серых дней вереница.
Только эта трава, сумасшедшая трава,
Не торопится ей подчиниться.
Что за чёрт! Что за сорт?! Кто там главный по траве?!
Кто позволил?! Где пропуск?! Чья виза?!
Шум растёт, а росток всё упрямей лезет вверх,
Будто снегу грядущему вызов.
Точно жмурится он в чьём-то сказочном тепле
И надежды несмелые будит:
Мол, понятно, природа, законы и т.п.,
Только, может, зимы да не будет.
[1] Вернее, утончённой и больной разновидностью этого жанра – фотографированием мертвецов в позах живых людей, с открытыми глазами, часто вместе с родными и близкими, ещё не отошедшими к праотцам. Нормальные англичане заказывали снимки своих усопших родственников в гробах, как затем простые жители Советского Союза.
Список источников и литературы
Озимко К.Д. Патриотизм со школьной скамьи. Звенигород, 2020. С. 4.
Там же. С. 10-11.
Озимко К.Д. Культурный базис евразийской интеграции // СОНАР-2050, 2019, 20 авг.
Озимко К.Д. Просто музыка или инструмент растления? // Проза.ру, 2015, 13 апр.
Кудряшев С. Отечественное телевидение. Ч. 1 // ЧС-ИНФО, 2019, 13 марта.
Кудряшев С. Отечественное телевидение. Ч. 2 // ЧС-ИНФО, 2019, 18 июн.
Там же.
Там же.
Четвёртая власть... над языком // ЧС-ИНФО, 2019, 10 сентяб.
Кудряшев С. К дискуссии вокруг дома Янки Дягилевой // ЧС-ИНФО, 2019, 25 сентяб.
Кудряшев С. Почему? // Сибирские огни, 2017, №12. С. 175.
Кудряшев С. К дискуссии...
Валерий Байдин. О тайной и явной свободе. Русские хиппи и православие. Попытка ненаучного осмысления. С В. Байдиным беседует Т. Ковалькова // Русский мiръ, 2011, №6. С. 216 – 232.
Ялом М. История жены. М., 2021. С. 222.
Ланцберг В.И. Любите детей долго и нудно! // Русский журнал, 2001, 21 сентяб.
Ланцберг В.И. Учиться! Учиться? Учиться... // Русский журнал, 2002, 28 февр.
Ланцберг В.И. Чему-нибудь? // Русский журнал, 2002, 11 марта.
Что известно о победительнице международной олимпиады Ксении Коротенко? // Аргументы и факты – Северный Кавказ, 2019, 29 мая, №22.
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
Реклама ООО «РУФОРМ», ИНН: 7714886605