Западные СМИ в состоянии, которое можно назвать помешательством, переходящим в полное безумие:2
Три года они рассказывали об изоляции России, а сегодня увидели красную ковровую дорожку, которой встречали российского Президента в США.
Три года они рассказывали об изоляции России, а сегодня увидели красную ковровую дорожку, которой встречали российского Президента в США.
Прошёл год, всё стабильно. Команда теперь своя. Проекты идут, деньги - не главная проблема.
Снаружи порядок, внутри тоже вроде бы.
Но иногда, посреди рабочего дня, в какой-то незначительный момент, он вдруг возникает в голове.
Не как человек, а как тень, как след от опыта, который не до конца ушёл.
Кто-то из сотрудников предлагает решение - я ловлю себя на том, что мысленно сравниваю с ним.
В переговорах клиент делает паузу, и я ощущаю то же напряжение, как тогда, когда мы сидели рядом, и он вдруг говорил не то, о чём договаривались изначально.
Даже в шутках коллег, если они слишком самоуверенные, мелькает ощущение:
«Уже было. Знаю, чем это заканчивается.»
Это не боль, не обида, не злость. Это настороженность. Как будто с того времени в голове остался встроенный фильтр: не верь на 100%, не открывай всё сразу, не расслабляйся слишком рано.
Один из новых партнёров однажды сказал:
- У тебя сильный радар на людей. Прямо чувствуешь, где будет косяк.
Я усмехнулся, хотел ответить, что это талант, а потом подумал - нет.
Это не талант. Это шрам.
С тех пор, как всё закончилось, я не могу по-настоящему пустить кого-то близко.
Я сотрудничаю, доверяю, делегирую, но не впускаю. Только не туда, где все по-настоящему. Потому что однажды я уже пустил. И когда было плохо - оказался один. Этот опыт не сделал меня жёстким. Он сделал меня… дистанцированным.
Теперь, прежде чем ответить "да", я смотрю дольше, думаю больше, считаю иначе.
Потому что не хочу снова платить за доверие болью.
Я иногда думаю: а если бы тогда он пришёл? Если бы просто был рядом? Если бы сказал:
«Я не знаю, как помочь, но если что-то нужно, я здесь.»
Может, и не было бы этой внутренней стены.
Но он не пришёл. И теперь внутри меня остался человек, который научил: близко - значит опасно.
Даже смешно. Прошло много времени, жизнь пошла дальше, а он всё ещё здесь. Не как голос, не как воспоминание. Он как проверка, которую проходят все новые люди.
Кто не выдерживает - остаётся снаружи. Кто выдерживает - всё равно не доходит до центра. Потому что центр теперь под замком. И ключ от него, похоже, потерялся тогда. В ту самую неделю, когда он не пришёл.
Бывают моменты, когда ты думаешь: если бы вернулся назад, поступил бы по-другому. Не ради того, чтобы что-то спасти, а ради того, что можно было не терять себя.
Хаманы гордые продолжают строить воодушевлённо башни
в надежде нащупать в темноте кусочек безопасности,
основание, однако, так их безобразно.
Эвакуация. Пора ретироваться и дезертирство сменой закулисья оправдаться!
Они хотят всё око оживить. Но продолжают только сердце пилумом любить.
Это принцип неопределëнности.
Позитивистской интерпретации - механизмы чёткие и социальные в манипуляции.
Окружение в деталях, стук мотора.
Скоро будет всë ломаться. И клапаны станут на осколки разбираться.
А парадигмы остро с языка летят.
Алгоритмы, аксиомы педантично подчинять!
Нарративы заменяют, и претворяют, нарочито даже заявляют,
что ненавязчиво и модно - жить вам разрешают.
Одна лишь пустота собеседовать нас продолжает.
Страшно ли тебе умирать?
Ты живой?
Или ты просто машина, ходячий холодный металлический труп?
В конце-концов мертвецы уже не будут врать и лицемерить, а ещё ранить живых.
Будет ли эта та любовь, которую ты так ищешь?
Или это просто пустота диктует правила изнутри.
В любом случае ты служишь своему хозяину. Осталось понять - чем он тебя наградит.
Есть ли между вами узлы или нити? Если и есть, то, кажется, они давным-давно расходятся. Гниют и вот-вот порвутся.
Это - человеческие связи. И ты лишь держишь набор для шитья.
Ой, прости, кажется, оболочка даëт трещины. Используй же нити и иглы.
Дым наполняет лёгкие.
Жар шипит под огнём.
Сердце варится всмятку.
Жёлтый камышинский дом.
Близится третий десяток.
Я - всё такой же пустой.
Банды одиночества с горем жадно воруют покой.
Вандалы глупости кровью на нервы наносят мастики.
Вскоре главным героем станут слова и смешки.
Жаль, что люди не стремя, чтобы вязаться в узлы.
Может быть, тогда моё бремя - было делом воды.
Четвёртый час на подходе.
Я лишь в бреду лежу.
Глаза закрываются мило, надеясь, что я отступлю.
А я ищу в грязном поле, мечтаю живое найти.
Сердце живое - донор. Нужно его пасти.
Аддиктивное поведение - норма этикета ещё прежних лет.
Граф, фермер, коммунист - всё один квартет.
Абстракционизм и символизм - авторский клипеус.
Как же всё давно так в тёмной завертелось.
После этой темноты ждёт ещё одна. Я напомню, что вокруг - только глубина.
Где поверх одной волны бежит ещё волна.
Постепенно, шаг за шагом, я схожу с ума. Но безумие и пьянство - бренд гиблых земель.
Поле с семенами,
а плодами будет ложь и хмель.
О, эти безмятежные минуты в тишине так мучительно проходят.
Будто каждая секунда цепляется за все репейники и ветви.
В момент, когда больше нечем себя обманывать.
И ты знакомишься с суровой правдой одиночества. И холодной пустотой.
Когда тебе становится действительно страшно не столько от тишины, сколько от понимания её причин.
Ты обретаешь или страх, который будешь игнорировать, или искренний покой.
Страх вскоре превратится в разнообразные наклонности и формы условностей.
И ты просто будешь ждать, когда покой станет твоим постоянным спутником.