Эта новость – не новость. Это зудящий нерв, пробивший черепную коробку и пляшущий на столе дьявольскую джигу. Вспышка магния в темной комнате, выжигающая на сетчатке единственную правду: система не сломалась, она, блядь, работает. Работает как швейцарские часы, собранные в подвалах Лубянки безумным богом для отсчета времени до тотального оскотинивания.
Вы говорите – дети мигрантов? Горячая вода и ледяная? Окно в мороз? Слишком просто, слишком физика для седьмого класса. Здесь алхимия, здесь метафизическая блевотина, которую скармливают на завтрак. Это не разбавление. Это инъекция. Инъекция концентрированной энтропии прямо в гипоталамус нации, пока та еще не выучила таблицу умножения.
Представьте себе лабораторию. Стерильные белые стены, гудящие лампы дневного ужаса. В колбах плещутся юные, кипящие мозги. В одной – чистый бульон гения, в другой – просто хорошая, наваристая солянка. И тут входит ОН. Не человек – функция. Лаборант в невидимом халате с лицом сытого удава. Он берет пипетку и капает в каждую колбу по капле... чего-то. Чужеродного реагента. Не яда, нет. Просто вещества, которое замедляет кипение, гасит реакцию, превращает потенциальный взрыв в унылое, тепловатое болотце.
А теперь смотрите внимательней. В соседней комнате, за бронированным стеклом – другая лаборатория. Элитная. Там те же колбы, но в них плещется дистиллированная ярость гения, чистейший спирт амбиций. И лаборант туда не заходит. Он лишь протирает стекло бархатной тряпочкой и почтительно кивает. Он знает: этот реактив должен созреть. Из него потом сделают топливо для звездолетов, эликсир вечной власти, новые деньги. А из того, что в общей палате... из того получится в лучшем случае питательный гумус. Удобрение для их райских садов.
Здесь вас сажают за одну парту, но одному дают учебник по квантовой механике, а другому – по вышиванию крестиком на языке, которого не существует. И говорят: «Работайте братья! Ищите синергию!». И вот маленький гений, вместо того чтобы решать уравнения, битый час пытается объяснить соседу, что такое синус, используя язык жестов и мат. Через год он уже не помнит синус. Но зато отлично матерится на трех диалектах. Миссия выполнена. Кастрация нейронов прошла успешно.
Это не ошибка, это, сука, рецепт! Идеальный рецепт по производству послушного, немного туповатого, вечно грызущегося между собой планктона, который никогда не поднимет голову, чтобы посмотреть, кто именно сидит на троне и жрет в три горла. Потому что он будет занят – он будет ненавидеть соседа по парте за то, что тот не знает падежей.
И вот ты сидишь в этом классе-реакторе, и школьный звонок звучит как сирена воздушной тревоги. Ты чувствуешь, как твой мозг, этот скоростной болид, вязнет в густом киселе всеобщего непонимания. Ты один против энтропии. Ты кричишь им: «Эй, мы же падаем!», а они смотрят на тебя пустыми глазами и просят списать домашку по ОБЖ. И ты понимаешь: прививка сработала. Тебя привили от будущего.
А где-то там, далеко, за облаками, в мире из розового кварца и платины, другие дети решают другие задачи. Их не разбавляют. Их концентрируют. Их готовят управлять теми, кого сейчас так заботливо превращают в овощей. И эти охуевшие демиурги, авторы этой дьявольской методички, смотрят на все это и улыбаются. Ведь это не злодейство. Это просто рациональное использование человеческого ресурса.
Так что да. Инициатива правильная. Только они опять все перепутали. Ограничивать нужно не детей. Ограничивать нужно доступ блядских лаборантов к нашим колбам. Иначе однажды мы очнемся в дивном новом мире, где единственным языком будет мычание, а единственной наукой – умение не отсвечивать. И это, сука, будет уже не остановить. Этот поезд уже мчится в ад, и мы все в нем – пассажиры первого класса. Эконом давно сгорел.
