Сложности планирования
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Не берите конфеты у незнакомцев
Надпись на футболке: "Еда". Оригинал в комментариях.
Призыв Дьявола 2
Когда нам было 18, мы с друзьями играли в игру “Лестница”. Я не думала, что кто-то из нас останется жив (часть 1 из 3)
Однажды скучной субботней ночью, когда мы были юны и чувствовали себя неуязвимыми, мы с друзьями решили поиграть в “Лестницу”. Все просто: для этого нужна черная лестница и как минимум три человека. Чтобы выиграть, нужно спуститься со всех пяти лестниц. Есть только 4 правила:
Правило №1: Начав играть, ты не можешь уйти.
Правило №2: Спускаться нужно задом наперед.
Правило №3: Пока находишься на лестнице, нельзя ни с кем разговаривать.
Правило №4: Пока идешь по лестнице, ни за что не отпускай руку товарища.
Так просто, правда? Мы тоже так думали. Поиграть нас уговорила моя лучшая подруга Марго. Предоставленные самим себе, Джонатан и я с удовольствием провели бы перед телевизором все лето, вплоть до начала ознакомительных занятий в колледже. Как и подметила Марго:
– Вы бы снова смотрели те же скучные шоу, играли в те же скучные настольные игры и сплетничали о тех же скучных людях!
Марго была из тех людей, о ком обычно говорят “далеко пойдет”. Она распланировала всю свою жизнь, начиная с колледжа и заканчивая достижениями в карьере через десять лет. Честно говоря, она была настоящим стихийным бедствием. Например, когда нам было по двенадцать лет и мы все еще наивно верили в Санта Клауса, Пасхального кролика и Зубную фею, наши родители повели нас в торговый центр к Санте. Марго 15 минут подряд спорила с Сантой о том, почему списки хороших и непослушных были несправедливыми и не учитывали нюансы. Окончательно сраженный, в конце концов он сказал ей, что примет во внимание ее аргументы и создаст Нейтральный список.
Мы с Марго были лучшими подругами почти всю жизнь. Кто-нибудь посторонний мог бы сказать, что у нас слишком мало общего. Марго была потрясающей, пылкой и искренней. Она взяла столько предметов на углубленное изучение, что поставила новый рекорд в нашей школе. Она всегда точно знала, чего хочет и как этого добиться. По сравнению в с ней, я брела по жизни как амеба. Рядом с Марго, я была такой невзрачной, что люди иногда забывали о моем существовании.
Мои родители смотрели на нас и озадаченно качали головами.
– Ладно, говорят, противоположности притягиваются, – тихо сказал папа однажды.
В конце концов, какая разница, что думают другие люди. Наша дружба держалась на прочном фундаменте – любви ко всяким ужасам и паранормальному. Мы обменивались страшилками поздно ночью вместо сна, постоянно смотрели новые фильмы ужасов и телешоу, а в перерывах между уроками переписывались о паранормальном на форумах. Вместо того, чтобы конфликтовать, мы существовали в идеальном балансе.
Я никогда не думала, что кто-то может нас разлучить. И тут на сцену выходит Джонатан.
Он перевелся к нам в школу в начале последнего года, когда большинство дружеских отношений уже пережили бесчисленные подростковые ссоры и были достаточно крепкими. Все обратили на него внимание, потому что Джонатан был высок, темноволос и красив. Но он казался высокомерным и отчужденным. Вместо того, чтобы сблизиться с кем-нибудь, он держался особняком и весь обед читал книги. Однажды мы случайно врезались друг в друга, и его книги разлетелись по сторонам. Стивен Кинг, Пол Трамбле, Стивен Грэм Джонс и Сильвия Морено-Гарсия... Помогая собирать их, я спросила, какая книга Стивена Кинга у него самая любимая. Так мы стали друзьями. Оказалось, он вовсе не высокомерный, а просто невероятно застенчивый.
Он был потерянным кусочком пазла, который дополнил нашу с Марго дружбу. Его черный юмор и сухие шутки вписались идеально. И естественно, он по уши влюбился в Марго. Откуда я знаю? Потому что она убийственно красивая. У нее длинные черные волосы, которые она носит во французской косе, и темно-серые глаза. Я видела, как загорелось его лицо и какие взгляды он бросал в ее сторону.
Голос Джонатана вырвал меня из моих мыслей.
– Мы действительно собираемся это сделать? Я планировал валяться на диване весь день.
Он провел рукой по своим темным кудрям и одарил нас кривой улыбкой, от которой у меня внутри все перевернулось.
Марго повела нас в кладовку ее огромного дома. Полки гнулись под весом консервов и банок, круп и макарон, и других продуктов, сложенных до самого потолка. Если бы вдруг случилось землетрясение, человека, зазевавшегося в этой кладовке заживо погребло бы под всей этой едой.
– Конечно, собираемся, – сказала Марго. Затем она смягчилась и жалобно поглядела на нас. – Ребята, я хочу приключений. Вы же знаете моих родителей. Будь их воля, они завернули бы меня в пупырчатую пленку и заперли в сейф.
К сожалению, она была права. Мистер и Миссис Оден яростно защищали дочь. Мы подозревали, что они так себя ведут из-за смерти ее сестры. Марианна утонула в бассейне, пока мистер Оден был на совещании. Когда ее нашли, было уже слишком поздно. Марго тогда было только три, а Марианне пять, так что Марго почти ничего о ней не помнит. Иногда я подозревала, что подруга так сильно старается быть во всем лучшей, потому что хочет компенсировать тот факт, что ее сестра никогда не сможет ничего добиться. Она жила две жизни: ту, которую хотела сама, и ту, которую могла бы вести ее сестра.
– Я знаю, что это глупо. Но все, кто празднуют выпускной, собираются в поход или путешествие заграницу. А мои родители разрешают мне только сидеть на диване. Я даже не могу пойти на вечеринку у бассейна! – Она сделала глубокий вдох, на глазах заблестели слезы. – Я хочу сделать это. И для меня так много значит, чтобы мы сделали это вместе. Даже если ничего не случится… не знаю. Неужели вам даже немного не любопытно?
– Да, конечно, я с тобой, – сказала я и обняла ее. Джонатан присоединился к нам, так что несколько секунд мы стояли в объятиях друг друга.
По правде говоря, мне было интересно поиграть в “Лестницу”. Первое упоминание о ней я встретила еще в конце 2000-х. Тот пост удалили, но мы с Марго успели согласиться, что это звучит интригующе. Несколько других постов на наших любимых паранормальных форумах подробно описывали опыт пользователей с игрой.
Согласно этим постам, каждая из пяти лестниц состоит из ста ступеней. Пользователи советовали считать шаги, чтобы быть уверенным, что ты на правильной лестнице, потому что иногда игра пытается тебя запутать. Кроме того, у всех лестниц свой цвет. Первая всегда черная. Остальные лестницы могут быть красными, серыми, синими и белыми, в любом порядке. Предполагается, что каждая лестница отправляет тебя в другое измерение. Странно, но ни в одном посте не говорилось, что будет, когда спустишься по первой лестнице. Но все были согласны с одной вещью: нужно взять с собой фонарики, еду и воду. Итак, мы были в кладовке.
Вы, вероятно, задаетесь вопросом, почему мы отнеслись к игре так серьезно. Как я уже говорила, мы с Марго любили страшилки. Вместе мы перепробовали почти все страшные штуки, о которых прочли в Интернете. Мы пробирались в заброшенные приюты, залезали в дома с привидениями и проводили ночи на кладбищах. Но нашей “специальностью”, которой мы уделяли все свободное время, была игра в сверхъестественные игры. Мы играли в “Лифт”, “Легкий, как перышко”, “Цудзи Ура”, “Угол”, “Дарума-сан” и другие. И мы никогда раньше не играли в “Лестницу”, потому что нас было только двое.
За последние несколько лет, пока мы баловались этими играми, моя вера в паранормальное угасла до бледной имитации, как огонь медленно превращается в тлеющие угли. С нами никогда ничего не случалось, ни разу. Я также не была уверена, что Марго все еще в это верит. Тем не менее, это было веселым хобби. Джонатан в первый раз собирался заняться чем-то подобным. Последний год был слишком тяжелым для нас с Марго, чтобы заниматься нашими обычными шалостями. Подготовка к экзаменам, затем сами экзамены, поступление в колледж, подготовка к возвращению домой и освященная веками традиция старшекурсников разыгрывать младших отняли все наше свободное время.
Я старалась не думать о том, что Марго и Джонатан будут вместе учиться в Стэнфорде, Марго поступила на экономический факультет, а Джонатан – на биологический. Марго хотела поступать в Йель, пока родители не собрались переезжать в Нью-Хэвен вместе с ней. Между тем, единственное место, куда могли принять меня, был наш местный государственный колледж. Не поймите меня неправильно, я не против государственного колледжа… я против этого колледжа. Каждый в нашей школе, я имею в виду, действительно каждый, шутил, какое это дно. Я еще не сказала друзьям, куда иду. Разочарования на лицах родителей достаточно.
– Если мы решили, давайте начинать, – сказала я. – Может, мы успеем закончить до начала нового корейского шоу, о котором все говорят, на Нетфликсе.
– Хорошо, – сказала Марго. Одной ногой она подтолкнула большой черный рюкзак с припасами Джонатану, который поднял его так легко, как будто тот ничего не весил. – Тогда пойдем на лестницу в подвал.
Несколько лет назад кто-то расплескал черную краску по всей лестнице в подвал. Ладно, признаюсь, этим кем-то были мы с Марго, когда узнали, что для игры нужна черная лестница. Родители Марго были в ярости.
Мы стояли на лестнице, глядя вниз в темноту. Лично мне не нравилась темнота. И подвалы всегда казались мне жуткими. Я знала, что это детский страх, который обычно перерастают, но мне не помогло. И я чувствовала себя глупо из-за того, что держу ночник у себя в комнате.
– Отлично, – сказала Марго, – сейчас или никогда.
Она протянула мне руку.
– Подождите, – сказал Джонатан, внезапно посерьезнев, – если эта игра реальна, я должен спуститься первым. Перед вами, девочки.
Только я собиралась сказать Джонатану, что игра, скорее всего, нереальна, как увидела надежду на лице Марго. Это выражение лица дало мне ответ на вопрос, верит Марго в паранормальное или нет. В отличие от меня, ей было что терять, если сверхъестественных сил не существует.
Почему четверо из десяти американцев верят в существование сверхъестественных вещей? Потому что они существуют. Или, может быть, потому, что у всех нас есть когнитивные предубеждения: шаблонность, парейдолия (форма апофении) и предубеждения. Другими словами, мы устанавливаем связи в бессмысленной информации или между несвязанными событиями и так интерпретируем информацию, чтобы подтвердить наши уже существующие убеждения.
Конечно, я знала, почему Марго продолжает верить в паранормальное. Марианна. Это свойственно людям – пытаться разобраться в нелепой трагедии, бесконечно анализировать ее, чтобы понять, что именно случилось и почему. Если вы признаете, что в мире нет судьбы, цели или порядка, то все плохое, что с вами до сих пор случалось, ничего не значит. Смерть близкого человека, отношения с тираном, издевки одноклассников и коллег. То, что ты выжил, – чистая случайность. Таким людям, как Марго, трудно с этим справиться.
Мы взялись за руки. Джонатан пошел первым, за ним Марго, а следом я.
– Последние слова? – пошутил Джонатан.
Никто из нас ничего не сказал. Я не знала, о чем думает Марго. Я вглядывалась в темноту, напрягая глаза, чтобы различить какие-нибудь фигуры или движения.
– Давайте сделаем это, – наконец уверенно сказала Марго.
И мы вместе отправились вниз по первой лестнице.
***
ПЕРВАЯ ЛЕСТНИЦА:
Я видела, как свет из дверного проема исчез, и нас поглотила тьма. В считанные секунды стало так темно, что я не могла видеть ступени, по которым уже прошла. Я представляла монстров в темноте. Монстров с блестящими желтыми глазами, которые ждут, что мы станем спускаться дальше. Рука, которую держала Марго, вспотела, и захотелось незаметно вытереть ее о шорты. К сожалению, по правилам игры я не могла этого сделать, и была искренне благодарна за то, что держала за руку не Джонатана.
Мы все шли и шли. Сложно сказать, насколько мы продвинулись, особенно учитывая, что спуск задом наперед сбивал с толку. И все же, я чувствовала, что мы уже должны были дойти до конца. Хотя я и не была знакома с этим подвалом, здравый смысл подсказывал, что внутри объект не может быть больше, чем снаружи, то есть, Тардис – это выдумка.
Я рискнула оглянуться, чтобы посмотреть, сколько нам еще осталось, и чуть не упала в обморок. Вместо темноты, которую я ожидала увидеть, внизу, там, где кончалась лестница, сиял яркий свет. Испугавшись, я оступилась, свернув прямо туда, где, вероятно, был крутой обрыв. Мои пальцы провели по воздуху, не найдя перила (которые определенно были на месте в начале пути). Я поймала равновесие в последнюю секунду и услышала за собой вздох Марго. Я чуть не утянула ее за собой. Отличная метафора для нашей дружбы.
Слова “Прости меня” чуть не сорвались с языка, но в последнюю секунду вспомнились глупые правила. Ох. Вместо того, чтобы сказать что-то в темноту, я в знак извинения сжала руку Марго.
Она ответила тем же.
Я начала считать шаги. Нужно было делать это с самого начала, но я тогда не знала, что “Лестница” реальна. Даже сейчас не было полной уверенности. Не думаю, что в нее верил кто-то, кроме Марго, но, возможно, я ошибаюсь на этот счет. Достаточно ли ненормально длинной лестницы и яркого света, чтобы разрушить многолетнюю уверенность в устройстве мира?
Но по мере приближения к свету я начала верить, что игра реальна. Свет стал показывать нам детали нашего окружения, и я могла видеть, что мы точно больше не в подвале. Я слышала, как шаги и капающая вода эхом раздаются в темноте. Казалось, что мы в какой-то огромной пещере. По лицу струились потоки воздуха. Как ни странно, я даже слышала щебетание птиц, хотя почему они не спят в темноте, понятия не имела.
Тем временем, лестница закончилась, я насчитала 57 шагов. Наверное, так и есть, ведь я начала считать не с самого начала. Мы прошли через дверной проем и остановились, моргая, пытаясь избавиться от пятен в глазах и привыкнуть к внезапному контрасту между темнотой и ярким светом.
Ярким… светом?
В этом не было никакого смысла.
Как только я смогла видеть, я поняла, что мы стоим снаружи, посреди широкой пустыни. Сияющий золотой песок покрывал почти все. Исключением была длинная черная дорога, тянущаяся вдаль. Дорога блестела под солнцем, как спящая обсидиановая змея. А в воздухе, без какой-либо видимой опоры, на равном расстоянии друг от друга, плавали двери
Здесь были двери всех цветов и размеров. Некоторые выглядели как обычные деревянные двери, но раскрашенные в вырвиглазные оттенки от неоново-розового до ослепительно-желтого. Некоторые были настолько большие, что в них мог бы пролететь Боинг 747, а некоторые настолько маленькие, что не пролезла бы и мышь. Часть из них была сделана из странных материалов, от камня и стекла до… чего-то, похожего на сталь. Единственное, что было общего у этих дверей, – одинаковые бронзовые ручки. Особенно не к месту выглядела такая ручка на каменной двери.
Я повернулась к черной дороге. Песчаные дюны скрывали часть от обзора, а жара была такой сильной, что мерцал воздух. Насколько я могла различить, дорога заканчивалась еще одной дверью. Отлично.
Даже несмотря на то, что я боялась, была озадачена и чрезвычайно встревожена, часть меня (та часть, которая не переставала верить в паранормальное) ликовала. Наконец с нами что-то случилось! Что-то, что никак нельзя было объяснить естественными причинами. Возможно. Наверное.
– Это не может быть взаправду, – прошептал Джонатан. Он бросил рюкзак к ногам и дико озирался вокруг. Кровь отхлынула от его лица, и темная кожа побледнела. – Это невозможно!
– Ты не видишь? – сказала Марго. Она была охвачена какой-то дикой радостью. Я растерялась, потому что это было выражение, которое вы ожидаете увидеть на лице какого-нибудь неуравновешенного религиозного лидера, проповедующего своей пастве о конце света. – Она реальна! “Лестница” реальна!
Она дико рассмеялась. Если бы я услышала этот смех в темноте, я бы очень испугалась.
– Хорошо, – взволнованно сказала я, – это реально.
Я повернулась, чтобы отвести нас обратно к лестнице, по которой мы пришли… и не увидела ничего, кроме пустыни. Дверь к лестнице исчезла. Боже, “Лестница” была реальна.
– Она пропала, – сказал Джонатан, озвучивая мои мысли.
Марго, казалось, не услышала нас. Она устремилась вперед, осыпав нас пылью из-под ног. Мы с Джонатаном озадаченно на нее уставились. А затем побежали следом. Я слышала, как позвякивают консервы в рюкзаке Джонатана. Жара была такой сильной, что я вспотела даже в майке и шортах.
– Либо я только что съел худший маффин с травой в своей жизни, – сказал Джонатан, тяжело дыша, – либо у меня психотический отрыв от реальности, и я все это выдумываю.
Я не могла ответить потому что использовала все свое дыхание для бега. Я не привыкла бегать по холмистой местности, а в кроссовках с тонкой подошвой бежать было больно. Я наклонилась, чтобы осмотреть дорогу, и поняла, что она не однородная. Обсидианово-черные камни были подогнаны друг к другу, как в брусчатке. К тому времени, когда мы наконец догнали Марго, у меня так кололо в боку, что казалось, я сейчас умру. Я чувствовала, что близка к смерти.
– Помедленнее… потише… – прохрипела я. Я хотела свернуться калачиком в позе эмбриона, но Марго просто продолжила идти вперед, заставляя нас ее догонять.
– Мы не можем, – нетерпеливо сказала Марго. Она не смотрела на нас, но шла вперед. – Ты не помнишь пост pharos7921?
– Эм, нет?
– У нас есть только определенное количество времени на “этаж”. Если мы не поторопимся, следующая лестница исчезнет, и мы окажемся здесь в ловушке.
Подумав о вероятности оказаться запертыми в этой странной пустыне, я почувствовала прилив адреналина. Теперь, когда Марго об этом упомянула, я вспомнила пост фароса и разозлилась на саму себя, что забыла. Он не говорил точно, сколько у нас есть времени, чтобы найти следующую лестницу, но очень ясно дал понять, что сделать это нужно как можно скорее. “Когда лестница исчезнет, вам не захочется там находится”, – написал он. Настойчивость Марго мгновенно обрела смысл.
Пока мы тащились вперед, передавая по кругу бутылку с водой, я ждала, что вот-вот случится что-то ужасное. Но ничего не происходило. Дорогая была странной и двери разного размера жуткими, но все же… это была просто пустыня, лишенная всякой жизни. В конце концов, как бы невероятно это для вас ни прозвучало, я начала скучать. Думаю, это правда, что человек ко всему привыкает. Жара оставалась безжалостной, и я начала мечтать, что оказалась в замечательном, прохладном торговом центре с кондиционером. Я представила себя сидящей на фуд-корте прямо под кондиционером с огромным смузи в руках.
Я настолько провалилась в эти мысли, что, когда Джонатан похлопал меня по плечу, я отскочила назад, как будто он меня ударил.
– Извини, – сказал он, – но ты это слышишь?
Да, действительно. Теперь, обратив внимание, я услышала странный шум. Мы оглянулись назад и увидели, что все двери позади нас дребезжат и вибрируют, как будто что-то пытается прорваться в них. Между тем, мы уже почти достигли конца дороги. Мы могли видеть, что дорога ведет к красной деревянной двери.
– Бежим, – сказала Марго, ее спокойный тон звучал странно в сочетании со страхом в ее глазах.
Мы рванули со всех сил. Я почти не чувствовала ни жару, ни камни на дороге, которые кололи ноги. Боль в боку? Да черт с ней. Внезапно я почувствовала, что могу бежать еще много часов. Страх делает невероятные вещи. На участке дороги, который мы еще не пересекли, двери тоже начали дребезжать.
Звук глухих ударов и стук наполнили воздух. Двери дрожали и сотрясались, словно твари с той стороны пробивались в них. Предпоследняя дверь, прямо рядом с красной, которая была нашим пунктом назначения, начала прогибаться под тяжестью того, что выбивало ее; на моих глазах она раскололась пополам.
– БЫСТРЕЕ! – закричала я.
Марго достигла двери первой. Она подергала дверную ручку, попробовала открыть ее, потом толкнула дверь плечом. Джонатан протиснулся вперед и легко повернул ручку против часовой стрелки. Когда дверь открылась, мы все заскочили внутрь, вцепившись друг в друга. Как и раньше, Джонатан был первым, а я последней.
Таким образом, я оказалась лицом перед все еще открытой дверью, и увидела, что скрывалось за ближайшей к нам двери. Когда она, наконец, сломалась под огромной силой, обрушившейся на нее, щепки засвистели в воздухе как шрапнель. Я наблюдала, как твари устремились к нам из за дверей.
Они были красивыми, со светящейся белой кожей и волосами. Нет, они были ужасными. Их лица были лицами богомолов. Они открывали рты, крича нам, и я видела два ряда челюстей, которые были заполнены острыми зубами, предназначенными для разрывания плоти и слишком большими для их треугольных лиц.
А потом они снова стали душераздирающе прекрасными, с влажными, как у лани, глазами. Я моргнула, приходя в себя от всех этих разных образов. Я посмотрела еще раз и увидел, что их мертвенно-бледные тела были истощены до смерти. Можно было сосчитать каждое ребро. Пошатываясь, они подошли к нам и умоляюще протянули руки.
Мой разум не мог это переварить. Их внешность менялась туда-сюда, от прекрасного к ужасному, от чудовищного к привлекательному, снова и снова. Я почему-то знала, что если не перестану смотреть на них, то сойду с ума. Но даже зная это, я не могла оторвать от них взгляд. Мои глаза горели, как будто один их вид выжигал мне зрение. Последняя вещь, которую я видела перед тем, как дверь за нами захлопнулась, оставляя нас в благословенной темноте, были их ноги и руки, суставчатые, как у огромных пауков. Они ринулись к нам, и когти на их конечностях отчаянно царапали закрытую дверь.
Звук сердитого жужжания затихал по мере того, как мы спускались все ниже.
Все трое тяжело дышали после такой пробежки и остаточного ужаса. Но мы не могли разговаривать друг с другом, не на этих ступеньках. Я хотела сказать Марго и Джонатану, что мы совершили ужасную ошибку, начав игру, из которой не можем выйти. Я хотела сказать, что боюсь, что мы не все выберемся отсюда живыми.
"Осталось еще четыре лестницы", – подумала я.
И я боялась.
~
Оригинал (с) Certain_Emergency122
Если вам нравятся наши переводы, то вы можете поддержать проект по кнопке под постом =)
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Моя работа – кормить бабушку
Когда мне было двенадцать, папа посадил меня на кухонный стол и сказал, что его старший брат Ланс погиб в результате несчастного случая. Ланс заботился о моей бабушке, и теперь, когда его нет, эта ответственность лежит на нас. Мы должны ехать немедленно.
Я знаю, что должна была чувствовать грусть из-за отцовской потери, но могла думать только о том, что мне пришлось покинуть школу и друзей из-за какой-то несчастной старой леди, которую я даже ни разу не видела. Так нечестно! Я не говорила с родителями всю дорогу до нашего нового дома, но казалось, они испытывали от этого странное облегчение. Отец ехал в напряженном молчании, мама держалась за голову и смотрела в окно на трепещущие листья и унылое небо нашего нового дома на среднем западе.
Дом, где жил дядя Ланс с матерью, оказался двухэтажным фермерским домом 19 века, окруженным каменным забором и высохшими старыми деревьями. С неохотой, но пришлось признать, что я была впечатлена высокими потолками с лепниной, старинной мебелью и аристократическим очарованием этого места. Жить здесь, подумала я, это как будто жить в музее. Сначала я боялась трогать что-либо, но вскоре обнаружила, что ощупываю кожаные кресла с изогнутыми спинками, роюсь на полках, полных старых книг со странными названиями, и исследую второй этаж. Я забыла о переезде, о друзьях и даже о пожилой женщине, о которой мы вроде бы приехали сюда заботиться, пока меня не остановила первая обнаруженная закрытой дверь.
Клянусь, я слышала за ней чье-то дыхание.
Инстинкт заставил меня тихо пройти по коридору и вернуться в гостиную, где мои уставшие родители сидели на куче коробок.
– Закрытая дверь в конце коридора… это комната бабушки? – рискнула спросить я.
– Дорогая, – ответила мама, бледнея, – ты ведь не заходила туда, правда?
– Нет. Я просто осматривалась. – Я стояла на огромном восточном ковре, переминаясь с ноги на ногу, отец опустился передо мной на колени.
– Очень-очень важно, чтобы ты никогда не заходила в бабушкину комнату без разрешения. Неважно, что ты услышишь или подумаешь, что увидишь, эта дверь должна оставаться закрытой. Понятно? – предупредил он.
– Понятно, – пробормотала я, – но я не понимаю, почему это так важно. Вы ведете себя странно.
– Твой папа просто устал, дорогая, – вздохнула мама, – почему бы тебе не выбрать спальню и не начать распаковывать вещи, пока мы готовим обед?
Вот так мы и оказались за изысканным обеденным столом из черного ореха под светом витражных ламп, на ужин были всего лишь макароны с сыром, а есть пришлось из пластиковых тарелок. Была почти полночь, когда мы закончили, папа зевал, пока мыл посуду. И тут раздался дверной звонок.
– Господи, – прошептала мама, – это уже начинается?
– Оставайтесь здесь. – Папа поспешил к двери. Всматриваясь в конец коридора, я увидела, как темная фигура передала отцу черный кейс для доставки еды, затем вернулась в фургон, который работал не переставая. Папа бросился с кейсом наверх, словно тот обжигал ему руки, с выражением отвращения на лице. Мы с мамой молча слушали скрип шагов, звон ключей и скрежет открывающейся двери.
Папа спустился через несколько минут, выглядел он подавленным. Оставил черный кейс на крыльце, несколько раз вымыл руки и лицо в кухонной раковине и сказал, что идет спать. Тогда я этого не знала, но это должно было стать теперь нашей ежевечерней рутиной.
***
Не то чтобы мне не было любопытно увидеть бабушку, с которой я никогда раньше не встречалась, просто мой мозг был занят разными другими вещами: новая школа, новые друзья, новый город, который нужно изучить. Если тяжелая деревянная дверь должна оставаться закрытой “для нашей безопасности”, как сказал папа, меня это устраивало. Это не влияло на мою жизнь, по крайней мере, я так думала.
Проведя новом доме несколько ночей, мы стали слышать шуршание в стенах. Хотя дом был безупречно чист и прекрасно ухожен, он все же был старым, и неудивительно, что в нем завелась какая-то живность. Сначала меня это пугало, шуршание, казалось, исходит отовсюду и ниоткуда одновременно. Я лежала без сна, рассматривая узорчатые обои, воображая, что будет, если существа с той стороны в конце концов процарапают путь сквозь них. Папа пытался ставить ловушки и раскладывать отраву, но ничего не работало. Со временем мы просто привыкли к этому.
Вот почему, думаю, тишина разбудила меня той ночью – или ощущение теплого веса на груди. Когда мои глаза распахнулись и увидели три пары глаз, смотрящих в ответ, от страха я не могла ни пошевелиться, ни дышать. Я даже чувствовала извивающиеся крысиные хвосты и запах зловонного меха, и, что хуже, я могла понять их писк:
Почему ты не открываешь дверь, милая? Бабушка ждет.
Я закричала. Когда включился свет и родители ворвались в комнату, крысы разбежались. Казалось, мама и папа выдохнули с облегчением от того, что это оказались просто крысы. Непрошенные гости исчезли после этого, и вскоре я убедила себя, что мне это просто приснилось. Однако время шло, и игнорировать знаки стало тяжелее.
Однажды я оставила ручку на тетради с домашней работой, отошла попить воды, а вернувшись, обнаружила надпись “ПОДНИМИСЬ НАВЕРХ”, нацарапанную поперек страницы. Если я смотрела в зеркало, пока чищу зубы, то иногда отражение замирало и с жуткой широкой улыбкой нетерпеливо указывало прямо на дверь в конце коридора
Из этой комнаты доносились странные запахи и звуки. Если я была голодна, это был запах пекущегося печенья или жареного мяса, если думала об однокласснике, который мне нравится, – слышала его голос по ту сторону двери.
Эти знаки (если их можно так назвать) тяжело сказывались и на моих родителях. Впервые деньги не были проблемой для нашей семьи, и мама с головой окунулась в интернет-магазины, рукоделие, во что угодно, чтобы отвлечься от нашего странного положения. Папа, наоборот, старался не находиться дома настолько долго, насколько это возможно. Он возвращался только перед полуночной доставкой, и даже тогда от него пахло спиртным. Однажды ночью он вообще не пришел.
Дин-дон.
Мы с мамой посмотрели друг на друга, потом на дверь. Была полночь, и папа не стал бы звонить.
Дин-дон. Дин-дон.
Мама отложила сигарету (с каких пор она курит?) и указала на дверь.
– Тебе же лучше сделать это.
– Но… – начала я.
– В конце концов тебе пришлось бы учиться о ней заботиться, – мать выпустила в меня облако дыма, – ответственность за нее ляжет на тебя после нашей смерти.
Я сглотнула и открыла дверь. Лицо человека было скрыто в тени, тело закрывал плащ, хотя было лето. Когда он протянул черный кейс, свет с кухни озарил его ухмылку, и она блеснула, как лезвие ножа. Стоило мне взять кейс, как незнакомец исчез.
– Просто сделай то же, что твой отец, – мама старалась не смотреть на меня при этих словах, – распакуй ужин и оставь на тумбочке. Не заглядывай внутрь. Надеюсь, она спит. Если нет… не общайся с ней. Ничего не делай и не говори. Просто оставь контейнер, закрой дверь и спускайся обратно, хорошо?
С кейсом в руках я проделала путь до двери в конце коридора и тогда вспомнила – а как я собираюсь ее открыть? Дверная ручка, как и все остальные в доме, была в форме львиной головы. Я потянулась к ней и поморщилась, почувствовав, как что-то острое врезалась в мою ладонь. Дверная ручка… укусила меня? Струйка крови побежала по латунной ручке, и я услышала, как замок открылся. Сделав глубокий вдох, я шагнула внутрь.
– Артур? – Сухой голос позвал моего отца по имени. – Это ты?
Я ожидала увидеть что-то вроде дома престарелых – судно возле кровати, пищащие машины, запах антисептика, но эта комната была точно такая же, как остальные в доме. Такие же резные книжные полки, узорчатый ковер, витражные лампы, уютное кресло, в котором с нетерпением ждала пожилая женщина. Должно быть, это бабушка.
Она моргнула, как будто удивилась, увидев меня. Я натянуто улыбнулась и открыла кейс. Внутри был контейнер с крышкой из нержавеющей стали. Как и проинструктировала мама, я просто достала его, не заглядывая внутрь, и поставила на тумбочку рядом с бабушкой.
– О, – бабушка склонила голову набок, – ты, должно быть, дочь Артура. Прекрасно наконец познакомиться с тобой… Не хочешь остаться и выпить чашечку чая? Мне одиноко здесь, и всегда приятно услышать новый голос для разнообразия…
Моя улыбка переросла в гримасу, но я последовала наставлениям матери. Я попятилась назад из комнаты с кейсом в руках и позволила двери захлопнуться за мной. По пути вниз мое сердце наполнилось сомнениями. Почему мои родители заперли эту милую пожилую леди? Она точно соответствовала образу бабушки, которую я всегда представляла, но никогда не знала: очки в золотой оправе, пучок седых волос и лукавая улыбка. Она, должно быть, носит платье в голубую клетку, учит ухаживать за садом, вязать и печь печенье... Я сказала себе, что что-то упустила. Наверное, у бабушки Уизершинс слабый иммунитет, деменция или еще какое-то состояние, которое означает, что она должна сидеть взаперти, но даже в этом случае…
Пока я тащилась вниз по лестнице, входная дверь распахнулась, папа увидел черный кейс у меня в руках, и выражение ужаса появилось на его бледном потном лице.
– Ты позволила ей?! – закричал он на мать, которая курила и смотрела в окно. Она только отмахнулась.
– Дорогая. – Папа, пошатываясь, шагнул вперед и стиснул меня в медвежьих объятиях. От него пахло мартини с водкой. – Мне так жаль. Но я должен спросить: ты говорила с бабушкой? Брала что-нибудь, что она тебе дала?
– Нет… – пробормотала я.
– Тогда хорошо, хорошо… – прошептал отец сам себе. – Ты молодец, солнышко. Но ты должна запомнить: ты не можешь доверять тому, что бабушка тебе скажет или даст. Для общей безопасности.
– Я поняла.
Но время шло, и я не была уверена, что и правда понимаю. Бабушка казалась нормальной. Если уж на то пошло, то это у родителей было "не все в порядке с головой". Мать игнорировала меня. Отца почти никогда не было рядом. В те вечера, когда он поздно возвращался домой, еду бабушке относила я.
Вскоре доставщик стал меня узнавать, встречал грустным взглядом, и я даже больше не вздрагивала при виде капли крови, необходимой, чтобы открыть дверь. Я нашла способ узнать о бабушке без явного нарушения инструкций моих родителей – слушать под дверью, например. Когда бабушка ела что бы это ни было из металлического контейнера, она делала это с аппетитом. Будто стая гиен разрывала тушу на части. Иногда она пела, или слушала музыку, или звала меня грустным певучим голосом.
Естественно, в конце концов я сломалась, как, полагаю, было и с папой, и с дядей Лансом, и с каждым членом моей семьи, насчитывающей Бог знает сколько поколений.
***
Это была дождливая, унылая суббота. Мои новые “друзья” обещали позвать меня потусоваться на выходных, но ни один из них даже не потрудился позвонить. Я провела день, слоняясь по пустым комнатам как приведение, пока горячая ярость не начала закипать в моей груди. С меня хватит. Я открыла дверь бабушкиной комнаты.
– О, ты так скоро вернулась? – спросила она. – Я поставлю чайник. Садись, милая.
Так она и сделала, использовав маленькую плитку спрятанную в книжном шкафу. Я опустилась в кресло, задаваясь кучей вопросов. Где бабушка спит? Где принимает ванну? Что она делает здесь весь день? Любой из них точно было бы невежливо задавать, и я почувствовала облегчение, когда бабушка поставила дымящееся блюдце с чаем напротив меня и спросила, что случилось.
Я замешкалась. Это был мой последний шанс сдержать обещание не разговаривать с бабушкой, которое я дала родителям. Но я по горло была сыта обещаниями и секретами. Сыта по горло этим скучным городом на среднем западе, глупыми одноклассниками, моей тупой жизнью. К черту! Что может стать еще хуже?
– Все, – ответила я, – все не так.
Небо не рухнуло, бабушка не набросилась на меня за то, что я заговорила, все просто осталось как раньше. Бабушка, наблюдая за мной поверх очков, сделала большой глоток чая. Я последовала ее примеру. Меня наполнил вкус трав и чистого облегчения, и, прежде чем я опомнилась, я уже описывала, как много потеряла, переехав сюда, рассказывала о странном поведении родителей, моих попытках влиться в школьный коллектив и многих других личных вещах, о которых никому не рассказывала, даже лучшей подруге, оставшейся так далеко. Чем больше я пила, тем больше говорила. Бабушка задавала вопросы, направляющие разговор в ту или иную сторону, но главное, она делала то, чего никто не делал для меня, казалось, годами: она просто слушала. Я и не думала останавливаться, пока слова буквально не иссякли и солнце за окном не начало садиться.
– Думаю, я лучше пойду. – Я встала на ноги.
– Конечно, – бабушка поняла, – чудесно побеседовали. Надеюсь, ты скоро еще навестишь меня!
Я закрыла дверь так тихо, как могла. Я так волновалась, что меня застукают, что не заметила нитку, которая пристала ко мне, когда я встала с бабушкиного кресла. Она вела обратно под дверь и, как только я переступила порог, сама потянулась за моей юбкой. Конечно, я осознала это слишком поздно. Я все еще пыталась прокрасться на первый этаж, когда из моей спальни раздался голос отца. Очевидно, он искал меня.
– Ты думаешь, что ты делаешь?! – прорычал отец.
– Ничего, – надулась я.
– Я знаю, где ты была, дорогая. И я боюсь, ты не воспринимаешь это всерьез. Я знаю, как это выглядит, но я твой отец, ты должна мне доверять.
– Доверять тебе?! – огрызнулась я, – Я даже тебя больше не знаю!
Я пожалела об этих словах в тот же момент, как их сказала, но пути назад уже не было. Он опустил голову.
– Это для твоего же блага, – папа встал, чтобы выйти из комнаты, – сейчас ты можешь меня ненавидеть, но, по крайней мере, ты будешь рядом. И когда-нибудь скажешь мне “спасибо”. Ты наказана до конца месяца. Дом, школа и все. Ни друзей, ни игр, и больше никаких визитов к бабушке.
Невозможно придумать более неподходящего момента. В тот же вечер один из моих одноклассников позвонил, чтобы пригласить меня на вечеринку у бассейна на следующих выходных. Очевидно, это должно было стать самым большим событием года, и там были бы все, кроме меня. Я раздраженно ходила из комнаты в комнату, и ничто не могло облегчить скуку и злость. Я и не подозревала, что бабушкина нить начала ткать свою собственную историю.
Той ночью я проснулась от того, что что-то дергало мою простынь. Я нервно приподнялась, устав от нашествия крыс. Но это была кукла, старая, грязная, одноглазая, говорящая кукла, о которой я забыла. Она смотрела меня своим единственным пластмассовым глазом и вдруг открыла рот, чтобы проиграть новую запись:
Ты была так добра ко мне, милая. Почему бы тебе не пойти и ненадолго не выпустить бабушку из ее комнаты?
– Эм… – Когда я села, кукла забралась на мою кровать и вразвалку направилась ко мне. В ее пустой глазнице белела нить, тянущаяся через всю комнату и дальше в коридор.
Если мы прогуляемся вместе, бабушка сможет привести папу в чувство. Тогда он отпустит тебя на вечеринку в бассейне. Разве это не будет весело?
Может, это звучало бы здорово, если бы не было искаженной записью изо рта старой говорящей куклы. Я лихорадочно искала что-нибудь, чем можно перерезать нить. Взгляд упал на ножницы, лежавшие на тумбочке. Когда кукла подобралась к моему лицу, я схватила ножницы и разрезала нитку. Кукла безжизненно осела на моей кровати. Но бабушкина нить не остановилась. Быстро отпрянув, она проскользнула обратно в куклу, затем обвилась вокруг ножниц, выдернула их из моей руки и прикрепила к кукле. Теперь негнущаяся рука держала их как мясницкий нож. Я отбросила куклу, но она, как ужасный пластиковый паук, вскарабкалась обратно на меня. Лезвия ножниц остановились в дюйме от моих глаз, и детский голос поставил ультиматум:
Если выпустишь бабушку – сохранишь свои глаза.
С куклой, плотно усевшейся на моей голове, я открыла дверь спальни. Коридор превратился в тоннель из нитей, похожий на логово паука. Единственный свободный путь вел прямо к последней двери в коридоре. Я думала о мамином отстраненном взгляде, о пьющем папе и его нежелании находиться дома… Мои родители сталкивались с этим с тех пор, как мы переехали? Скрывая это от меня, чтобы мне не пришлось терпеть кошмар, который бабушка плела вокруг нас? Открывая ее дверь, я почти не почувствовала укол дверной ручки .
– Привет, дорогая. – Бабушка улыбалась.
– Можешь, пожалуйста, убрать эту штуку?! – взмолилась я.
– Боюсь, что нет, дорогая. Она здесь, чтобы помочь тебе принимать правильные решения. – Я заметила, что нить, которая управляла куклой, была обернута вокруг бабушкиного пальца. – Сейчас ты оставишь дверь открытой для бабушки, не так ли?
В горле пересохло. Я отступила назад, готовая пропустить бабушку…
– СТОЙ! – Папа в пижаме метался в паутине из нитей. Бабушка встала, и тогда я заметила, что кукла больше не двигается. Нить имела силу только за пределами бабушкиной комнаты. Внутри, казалось, старая леди бессильна. Я сорвала ужасную куклу со своей головы и бросила ее на пол, где она и осталась лежать бесполезной кучкой пластика. Я выскочила из бабушкиной комнаты и захлопнула дверь. Чудовищный вопль сотряс воздух с другой стороны.
– Я знал… что она… собирается взяться за тебя, – папа тяжело дышал, – но она может причинить нам вред только тем, что мы даем ей или приносим оттуда. Там, внутри комнаты, она бессильна. Она может играть нашими чувствами и манипулировать нашими желаниями, но она не может навредить нам, по крайней мере, пока мы заботимся о ней и держим внутри комнаты.
– Кто она такая? – спросила я, – Что она такое?
– Это наш крест. У каждой семьи есть по крайней мере один секрет. Это наш.
– Дядя Ланс умер не в аварии, так ведь?
– Нет, – вздохнул отец, – не в аварии.
– Артур, – предостерегла мама.
– Она достаточно взрослая. После этого кошмара хуже не будет.
Папа отвел меня вниз и открыл запароленную папку на компьютере. Внутри были записи с камеры наблюдения, находящейся над дверью в конце коридора, которую я никогда не замечала. Я наконец поняла, как папа узнал, что я была у бабушки. Файл, который отец открыл, назывался “никогданезабывай.avi”.
– У дядя Ланса был инсульт. Тетя Джун, его жена, пыталась позаботиться о ее кормлении. Она не знала, что защита от этих вещей действует только на кровных родственников. Любой другой, кто войдет туда…
Ему не нужно было продолжать. Я могла видеть зернистое черно-белое изображение на экране: тетя Джун капает несколько капель крови ее мужа на дверную ручку, чтобы ее открыть. Переступает порог с черным кейсом в руках. Падает, сбитая с ног. Корчится в агонии, царапая пол, пока ее внутренности разлетаются вокруг. Это лицо… лицо живого существа, которого пожирают с ног до головы. Ее последним действием было захлопнуть дверь – запереть себя внутри вместе с бабушкой.
Тетя Джун пожертвовала собой, чтобы сохранить эту штуку запертой еще на один день, ровно настолько, чтобы дать нам время приехать и выполнить наш долг хранителей.
Прошло больше десяти лет с того дня, как я узнала правду и приняла должность хранителя. С тех пор мои родители развелись, стресс и страх рано свели моего отца в могилу. Тем не менее, я не могу жаловаться. Я привыкла к ужасающим иллюзиям и сверхъестественным явлениям. В отличие от всех остальных, кого я знаю, я могу рассчитывать на стабильный баланс на своем банковском счете, и мне никогда не придется работать. И все же, прогуливаясь по городу, вдыхая бодрящий прохладный воздух, я смотрю на симпатичные фасады бесчисленных домов и думаю о секретах, которые они могут хранить.
Думаю, сколько людей, с которыми я пересекаюсь, идут по жизни, не зная покоя, не забывая, что им нужно быть дома в полночь, чтобы принять доставку.
~
Если вам нравятся наши переводы, то вы можете поддержать проект по кнопке под постом =)
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.