Прошла неделя. Димка не находил себе места. Отец и мать порядком достали, требуя, чтобы он взялся за ум и устроился на работу. Заходил участковый, намекал, что недоволен их с Пашкой пьянками... и так далее.
Надоели! А может, уехать подальше отсюда, начать новую жизнь, жить свободно, как Вовка.
А Вовка пропал. Димка ждал его появления, думая, что только с ним он сможет выбраться из всеобщего замкнутого круга: работа, женитьба, дети... А жизнь где? Они не видят, что живут как быдло, как животные, довольные тем, что им дают? Есть что-то - хорошо, нет - ну ладно, переживем. Димка так не хотел. Но как по-другому, пока не знал.
Ещё он думал о Наташке, о всем случившемся. И злился, что не сумел ничего изменить, не смог доказать, что он лучше Ивана. Но не он, а Иван спас ее из горящего скита...
Он думал о пришлеце, не понимая, как можно жить и любить всех, даже тех, кто набил тебе морду... Дима не мог понять. Не понимал, как Наташка, умница, отличница, клюнула на этого иисусика, целителя-исцелителя? Как, чем он запудрил ей голову?
И почему сектанты не заложили его, ведь Наташка знала, что это сделал он. Больше всего бесило, что он должен быть благодарен ей, всем им, а значит, и Ивану...
А может, секта в Орешниках (или община, как стали говорить в Покровке) - и есть способ вырваться из скучного мирка, только способ дурацкий и такой же скучный. Вовкин интересней и веселее. Но Вовка пропал.
- Дима, гости к тебе! - крикнула с веранды мать. Дима нехотя оторвался от телевизора и поднялся с кровати.
Пришел Пашка. На его лице читалось, что случилось нечто особенное. Едва войдя, Пашка притворил дверь.
- Здорово.
- Здорово. Слушай, Димыч, я чего узнал! Наш Вовка в Орешниках! Вступил в ихнюю секту!
- Ты что, нажрался спозаранку?
- Да нет же! - Пашка возбужденно завращал глазами. - Мой отец ходил в Орешники, ну, по делам, ну, и видел там Вовку.
- Откуда он его знает?
- Вовку-то? Он его и не знает, просто сказал, что видел парня, здоровенного, в черной кожаной куртке с вороном, с длинными патлами. Ну, кто это, кто еще?
Пашка был прав. Никого похожего на Вовку у них в Покровке отродясь не было. Но что он мог там делать?
- А с чего ты взял, что он в секту вступил?
- Так он там давно живет!
- Интересно. Надо бы сходить, поздороваться.
- Вот и я говорю - интересно, - поддакнул Пашка, - пошли сейчас!
- Пошли.
У Пашки была своя лодка. Приятели в два счета переплыли Комаровку и высадились на другой стороне. До Орешников добрались быстро. Едва расступились деревья, Дима увидел знакомую черную куртку. Неужели правда? Но этого не может быть, потому что... не может! Но вот же Вовка. Стоит и говорит с хромым председателем.
Вовка обернулся. Ничуть не удивляясь, он улыбнулся и помахал им рукой.
- Здорово. Собирался к вам зайти, да все некогда, - сказал он. Дима и Паша поздоровались.
- Каким ветром занесло, ребята? - спросил председатель. Дима застал время, когда тот разговаривал исключительно матом, даже на собраниях не сдерживая дурной привычки. Когда об этом узнали в райкоме, было указание снять косноязычного председателя, но орешниковцы стояли насмерть за Кузьмича, и других кандидатур не желали. Районное руководство прислало стажера, но стажер сбежал, встретившись на лесной тропинке с медведем. Откуда знать городским, что медведей в округе давно не водилось, это был Кузьмич, натянувший шкуру косолапого. И Кузьмич остался председателем.
Теперь ни мата, ни худого слова, лишь прежний хитрый прищур остался. И хромать стал меньше.
- Да так, просто зашли, - буркнул Димка. Он не хотел разговаривать с Кузьмичем, и тот это понял.
- Ладно, толкуйте, молодежь, пошел я.
- Что, удивились? - усмехнулся Вовка. - Вижу, что удивились. А? - он подмигнул.
- Ты что, живешь здесь с этими? - спросил Паша.
- Конечно, - серьезно сказал Вовка и снова усмехнулся. - А что, интересно здесь...
- И давно ты тут? - спросил Дима.
- Третий день. А ты как, созрел для дела?
- Какого дела? - встрял Пашка.
- Не тебя спрашиваю! - отрезал Вовка. Он вглядывался в бывшего дембеля, словно решая что-то. - Я слышал, ты с этим... Иваном подрался? - спросил он. Спросил серьезно, без тени улыбки.
- Да, - нехотя ответил Дима, ему не хотелось вспоминать.
- Это ты зря. С ним так нельзя. Он же не простой человек, понимаешь?
Дима не понял, издевается Вова или серьезно.
- Думаю, понимаешь. Это хорошо. Так вот, время пришло, - сказал Вовка. - Завтра ночью. Идешь со мной?
- Иду!
- Я так и знал! - ухмыльнулся Вовка и добавил:
- Если не с ним, значит - со мной.
Димка никогда не крался ночью по своей деревне, и если бы не компаньон, ловко притаившийся в тени забора, происходящее напоминало странный театр.
- Все, пошли! - две темные фигуры неслышно пересекли узкую улочку. Странно, но даже брехливая собака Репкиных, живших напротив магазина, не почуяла ночных гостей.
Навесной замок сопротивлялся недолго. Проникнув внутрь, Вовка и Дима прикрыли дверь, оставив замок висеть на одной проушине, так что случайно проходящий человек вряд ли заметил бы неладное, тем более в темноте.
- Ну, как, а? - Вовка раскинул руки и повернулся к Диме. - Что чувствуешь?
- Надо брать, что решили, и валить, - тихо ответил Дима.
- Брать, валить, - передразнил Вовка. - Эх, ты... Кайф надо ловить! Кайф от того, что посмел! Смог одолеть комплексы, вонючую мораль, которой тебя пичкают всю жизнь. Твари мы дрожащие, или право имеем, а? Читал классику? Я думаю: мы с тобой имеем! - добавил он уже серьезно. - Не ссы, Димыч, никто нас не видел и не увидит. И вообще, теперь никогда и ничего не бойся! Те, кто со мной, никогда и ничего не боятся. А теперь давай веселиться!
Вовка подошел к витрине-холодильнику и ударом ноги проломил стекло. Зазвенели осколки, и Димка инстинктивно втянул голову в плечи. Услышат же! Вовка вытащил длинную связку сосисок и зашвырнул на люстру. Расквасил о стену банки с майонезом.
- Чего стоишь? Я же сказал: ничего не бойся! - произнес Вовка. В полумраке блестели белки его глаз. Он повел рукой:
- Бери, что пожелаешь!
- Лучше взять деньги, остальное слишком заметно, - рассудительно сказал Дима.
- Хорошо, деньги твои! - легко согласился Вовка, - а я займусь магазином. Не нравится он мне. Скучный какой-то. Надо украсить.
Ударом кастета, зажатого в кулаке, он разбил следующую витрину, вытащил несколько яиц, одно выпил, остальные расквасил о стену. Все это время Дима безуспешно пытался открыть кассу.
- Что, проблемы? - Вовка подошел, взял кассовый аппарат и с силой грохнул об пол. - Ноу проблем!
Димка вытащил деньги из разбитого в хлам аппарата. Поначалу было не по себе. Было страшно не потому, что их могут застать за грабежом, а оттого, что об этом могут узнать родные. Но магия вовкиного голоса была сильна, и страх ушел. Дима уже ни о чем не думал. Он хотел доказать, и он докажет, что не слабак и не гниль!
Меж тем Вовка что-то писал на стене огромными кровавыми буквами, размазывая по пожелтевшей штукатурке томатный соус из литровой банки.
- Зачем это? - спросил Дима.
- Автограф на память! Деньги взял?
- Да.
- Отлично. Сейчас я прихвачу кое-что и пойдем, - Вовка отбросил банку и раскрыл огромную сумку, принесенную с собой. В ее черной бездонной пасти исчезали бутылки водки, какие-то консервы, печенье и всякая всячина.
Наконец, Вовка остановился.
- Уходим! - объявил он. - Финита ля комедия.
Дима вздохнул с облегчением. Ноги просто чесались - пора линять! Парни выскользнули из магазина в темноту, и Вовка повесил замок на место.
- Теперь разбегаемся, - сказал он. - Я взял, что хотел, ты тоже. Прощай.
- Подожди! Мы что, больше не встретимся? - спросил Димка.
- Мы встретимся, - пообещал Вовка, - если ты не будешь бояться никого и ничего. Тогда мы встретимся!
И растворился во тьме. Как он умудрялся беззвучно нести сумку с булькавшими и звенящими бутылками, Димка понять не мог. Ладно, надо идти домой, и так, чтобы никто не заметил.
Поутру прибежал Паша:
- Слыхал, ночью магазин грабанули!
- Нет. И что? - стараясь оставаться спокойным, спросил Димка.
- Как - что? Милиция понаехала, следователи! Короче... - не докончив фразу, он возбужденно взмахнул рукой. - Офигеть!
- Понятно, - проронил Дима.
- А Вовка где?
- А я откуда знаю?
- А ты разве не... - Пашка осекся, глядя на выходившую из дома Димкину мать. - Здравствуйте.
- Здравствуй, Паша. Чего ты такой всклокоченный?
- Так, это... Слышали? Магазин ограбили!
Мать всплеснула руками.
- Вот ведь ироды! Сколько живем, такого не было! Что же делается на свете? Чтоб у них руки поотсыхали, у воров этих.
Дима промолчал. Деньги спрятаны, ночью его никто не видел. Теперь он действительно ничего не боялся.
Следователь по особо важным делам Пилатов сидел у изгаженной неизвестным вандалом витрины и думал. Вроде простое дело: ограбили сельский магазин. Такое случалось и раньше. Вот только здесь впервые. Местные уверяют, что это заезжие, свои, дескать, испокон веков не воровали. Пилатов скептически хмыкнул: все когда-нибудь случается в первый раз. Странно не то, что ограбили, а то - как. Мастерски вскрытый замок, разбитая вдребезги касса, взятый джентльменский набор - водка, закуска, сигареты, всякая мелочь... Вроде понятно: "работали" обычные воры, но сосиски на люстре, без причины разбитые витрины, заляпанные яйцами стена и надпись на ней говорили скорее о неуравновешенных подростках. Мда. Детективы в кино все смотрят и знают, что милиция находит людей по меньшим уликам. Так зачем их оставлять? Зачем куражиться? В неуловимого Фантомаса поиграть захотелось? Если бы так просто...
Пилатов подошел к стене. На добрых три метра по ней тянулась любопытнейшая надпись: "Поистине, говорю вам: добра и зла, которые были бы непреходящими, - не существует!"
Что-то библейское, подумал Пилатов. Интересно. Показательно было то, что подобные надписи появлялись в разных уголках страны, после похожих ограблений, нападений и убийств. Всякий раз неуловимый преступник оставлял погром и надписи на стенах. Единственной зацепкой, связывавшей эти преступления, был парень в черной кожаной куртке и на черном мотоцикле. Он появлялся незадолго до происшествия и исчезал после. Но никто не утверждал, что это делал именно он - свидетелей не было. Еще странным было то, что даже находившиеся в нескольких шагах от места преступления люди ничего не слышали, хотя преступник громил все вокруг.
Вот и здесь, едва он спросил про парня на мотоцикле, все вспомнили: был такой. И в магазин захаживал. Приметы? Ну, здоровый такой, рослый, в черной куртке, лицо такое... Вразумительно никто описать не мог. Никто не помнит. Мистика, да и только. Пилатов уже знал, что составлять фоторобот бесполезно: и раньше пробовали, да впустую. Все описывали разных людей.
Была деталь, которую Пилатов подметил сам: маршрут таинственного парня складывался в одну длинную линию, пролегающую через всю страну. Он куда-то ехал. Куда? Где и чем окончится его путь?
Пилатов побеседовал с местными парнями, которых видели вместе с рокером. Кожин и Панкратьев. Они ничего определенного не сказали, но Панкратьев упомянул Орешники - небольшую деревню за рекой, где он видел парня на черном мотоцикле. Когда видел? "Да вчера днем". Вчера днем...
Пилатов уже заглянул в карту: Покровка и Орешники не связаны дорогой, лишь тропой, дальше же Орешников никаких дорог вообще не было. На всякий случай следователь уточнил это у старожилов и местного участкового. Все подтвердили: дальше идут леса, на мотоцикле по ним не проедешь. Получается, преступник угодил в ловушку. Или решил уйти лесами? В любом случае, пока не поздно, надо нагрянуть в Орешники!
- Николай Степанович, - Пилатов подозвал участкового, крутившегося неподалеку. Тот быстренько подошел. - Как бы нам побыстрее попасть в Орешники? Прямо сейчас.
- Так, это... на лодке. Сейчас все сделаем!
Пилатов подошел к старшему оперуполномоченному Петухову, записывающему что-то в записную книжку.
- Абдуллаев где?
- Да здесь, рядом, - Петухов неопределенно мотнул головой.
- Быстро ищи его, поплывем в Орешники.
- Поплывем?
- На лодке, - пояснил Пилатов. - Давай быстрее. А то вплавь пойдете.
Петухов вышел на улицу. Пилатов в последний раз взглянул на надпись и вышел следом. Интуиция подсказывала: надо спешить.
Лодку участковый действительно нашел быстро. Пилатов, двое оперов и участковый погрузились в деревянную замшелую посудину, и с тягучим скрипом в проржавевших уключинах выплыли на середину Комаровки. Крепыш Абдуллаев несколько раз взмахнул веслами, и нос лодки ткнулся в противоположный берег.
- Здесь тропинка есть, - сказал участковый. Он первым выскочил на берег и придержал лодку, пока остальные выбирались на сушу. - Сейчас покажу.
Он резво вскарабкался на невысокий крутоватый обрыв, и исчез за деревьями. Пилатов последовал за ним. Сзади сосредоточенно пыхтели опера.
Следователь невольно ускорял шаг, ему нравилось предчувствие "момента истины", а в том, что момент настанет в Орешниках, он не сомневался.
Пилатов никогда не видел ничего подобного: маленькие симпатичные домики-пятистенки сгрудились на уютной лесной поляне, а напротив стояла настоящая пирамида, правда, маленькая и деревянная. Как дико видеть подобное в сибирской глуши... Рядом с пирамидой стоял черный мотоцикл.
Сдерживая волнение, Пилатов направился к пирамиде. Опера переглянулись и зашли с двух сторон. Их предупредили, что преступник опасен, и оружие было наготове. Участковый остался на площади.
Пилатов дернул дверь скита. Никого. Внутри аскетически чисто и пусто - ни мебели, ни вещей. Лавка, стол, табурет. А в углу - огромная черная сумка. Нагнувшись, Пилатов расстегнул молнию. Так и есть –
"набор", украденный накануне. Улики налицо. Где же хозяин? Снова искать по стране, но его мотоцикл - здесь.
- Абдуллаев! - не поворачиваясь, позвал следователь. - Найди понятых и сюда.
- Понял, - послышался шум удалявшихся шагов.
- Петухов!
- Здесь, - отозвался опер, появляясь в дверном проеме.
- Вот что, Жорик: оставайся тут и приглядывай за мотоциклом. Интересно, как он его сюда приволок, на лодке что ли?
- На плоту, - высказал догадку Петухов.
- Хм... Может быть.
Пилатов подошел к участковому:
- Значит, здесь живет ваш этот... пришлый?
- Точно, здесь.
- Где ж весь народ, Николай Степанович?
- Не знаю, товарищ следователь, ходят где-то... Ну, может, на охоту подались.
- Все? И женщины?
- Они иногда так уходят, - замялся милиционер, - говорят...
- Что говорят? Куда уходят?
- Не знаю. Куда-то уходят, потом приходят. Они придут, не сомневайтесь!
- Что у вас тут творится? - жестко спросил Пилатов. - Люди куда-то пропадают всей деревней, а вы не знаете, куда и зачем они ходят. Плохо работаете, товарищ участковый.
- Виноват.
- Ну, не стойте столбом, - сказал Пилатов, - поищите кого-нибудь. Может, они недалеко.
В подтверждение его слов из леса раздались веселые голоса, и показались орешниковцы, плотной стеной обступавшие пришлого Ивана. Наметанный взгляд Пилатова сразу выхватил из толпы чужака, о котором рассказывал участковый. Еще взгляд уловил Абдуллаева, заходившего к подозреваемому сзади. Но тот, похоже, не собирался бежать.
Увидав участкового и незнакомца в хорошем костюме, группа остановилась. Смех и голоса затихли.
- Товарищ Лесин, прошу вас подойти сюда! - крикнул Пилатов своим знаменитым голосом, от которого дрожали отпетые уголовники, и представился:
- Я следователь по особо важным делам Пилатов.
Иван подошел и протянул руку:
- Здравствуй, добрый человек.
- С чего вы взяли, что я добрый? - ответил Пилатов, не обращая внимания на руку.
- Все люди добрые, - улыбаясь, сказал Лесин. Улыбка была открытой, не верилось, что этот человек на такое способен. Но Пилатов не полагался на чувства. Они мешают найти истину.
- Не уверен, - ответил следователь и сделал характерный жест рукой. - Пройдемте.
Стоявший за спиной подозреваемого Абдуллаев напрягся, но Лесин не пытался бежать.
- А в чем дело? - меж ними втиснулся хромой старик.
- Вы кто такой? - осведомился следователь.
- Председатель артели, - пояснил участковый.
- Товарищ председатель, мне нужно поговорить с гражданином Лесиным на предмет его причастия к краже из сельхозмагазина. Слышали, наверное? Кстати, нам нужны двое понятых.
Орешниковцы молча переглядывались.
- Какая кража? - переспросил председатель. - Какое причастие? Да он крошки чужой не возьмет!
- Валерий, не надо, - сказал Иван, но орешниковцы, как по команде, сгрудились вокруг него, оттеснив в сторону стушевавшегося Абдуллаева. Пилатов удивленно посмотрел на них:
- Вы что, не поняли? Я - следователь по особо важным делам! А ну, разойдитесь!
"Было бы неплохо позвать и Петухова, - мелькнуло в голове Пилатова, но их глазах это могло сойти за трусость, а Пилатов никогда не проявлял слабости.
- Николай Степанович, наведите порядок! - ледяным голосом обратился он к участковому.
- Кузьмич, ты это... Граждане, разойдитесь! - выдавил милиционер. Пилатов посмотрел на него с презрением.
- Идите по домам, - сказал Иван, - и не бойтесь. Все будет, как должно быть.
Орешниковцы медленно разошлись. "Похоже на организацию или секту, - подумал Пилатов, - ничего себе, таежный уголок!" Он провел Ивана к скиту, где поджидал Петухов.
- Николай Степанович, где понятые?
Участковый потупил взор.
- Никто не хочет идти понятыми, - сказал Абдуллаев.
- Так, понятно, - Пилатов повернулся к участковому. - Видите, что у вас происходит: советские люди отказываются выполнять свой гражданский и человеческий долг! Ни одного сознательного человека! Ладно, с этим потом разберемся.
- Ваш мотоцикл? - спросил он Лесина.
- Нет.
- Понятно, - Пилатов кивнул. Пошел в отказ. Ничего, не таких раскалывали. - Тогда объясните, каким образом в вашем доме оказались украденные вещи? Пройдемте, - они прошлись до пирамиды. Опер открыл дверь и указал на сумку.
- Это не мои вещи, - сказал Иван.
- Понятно, что не ваши. Они украдены из магазина. А мы нашли их у вас. Что скажете?
- Я не брал эти вещи.
- Уже теплее. А кто брал? Как они оказались здесь? Ведь это ваш дом, не так ли? Если вы знаете, кто их принес, вы обязаны сообщить об этом следствию.
- Я знаю, кто их принес.
- Так, - оживился Пилатов. - Кто же? Жора, записывай! Имя, фамилия?
- У вас его называют сатаной.
Петухов фыркнул. Пилатов замер. Он не любил, когда над ним смеялись.
- Шутите? - произнес он с плохо скрываемой угрозой. - Ты понимаешь, с кем говоришь? Тебя допрашивают органы следствия, ты - основной подозреваемый. Или внятно объясняешь, откуда эти вещи, и кто их принес, или на явку с повинной можешь не рассчитывать.
Он выразительно посмотрел на Ивана. Тот спокойно выдержал взгляд. Глаза Лесина светились чистотой и спокойствием. Он не прятал взгляд, не моргал, не потел, не отворачивал лица.
Не похож на преступника, подумал Пилатов, не то у него лицо. Кажется, этому взгляду можно верить, как себе...
Но он был профессионалом и не мог полагаться на чувства. Есть улики.
- Ну! Ты принес эти вещи? - строго спросил Пилатов.
- Нет.
- Тогда кто?
- Еще его зовут князем мира сего.
- Твою мать... - Пилатов едва не выругался, но сдержался, заметив раскосую усмешку Абдуллаева. Перед подчиненными лица терять нельзя. Опер стрельнул глазами в Ивана и выразительно покрутил пальцем у виска.
- Ладно, - сдержанно проговорил следователь и снова перешел на "вы". - От сотрудничества со следствием вы отказываетесь, несмотря на улики, свидетельствующие против вас. Вынужден задержать вас, гражданин Лесин. Вы поедете с нами. Абдуллаев!
- Я!
Пилатов кивнул. Опер понял, что это означает. Он взял Лесина за руки и мигом защелкнул наручники.
- Петухов, опись вещдоков готова?
- Почти.
- Николай Степанович, распишитесь, как свидетель, - участковый кивнул.
- Я слышал, у вас тут секта, - сказал Пилатов, расхаживая возле задержанного. А вы основатель? Так?
- Они свободные люди. Они просто любят меня, - сказал Иван, - а я их.
- Да, конечно, - с сарказмом сказал Пилатов, - я видел. Отличное прикрытие. Только алиби вам они не обеспечат.
- Ты так говоришь.
- Послушай! - терпение Пилатова лопнуло, он снова перешел на "ты". - Я тебе вот что скажу: вижу, что ты не дурак, хотя и прикидываешься. Так вот, за этим мотоциклом тянется длинный след. В последний раз подобное было совершено в Горноилимске примерно три месяца назад. Как раз тогда ты и объявился в этих местах. Идем дальше. Преступник оставлял на стенах домов надписи религиозного содержания. Ты основываешь здесь секту! - Пилатов внимательно следил за лицом задержанного, но оно совершенно не менялось. - Сегодня мы находим мотоцикл и вещи, украденные в магазине, у тебя в доме. Что скажешь, гражданин Лесин?
- Я сказал, а ты слышал.
- Я ведь чувствую, что это не ты! - сказал Пилатов. - Если дашь показания, пойдешь лишь как соучастник...
Иван молчал. Пилатов вздохнул:
- Ладно, я умываю руки. Молчи.
- Я не молчу. Кто хочет слышать - услышит.
- Все, пошли.
Он взял подозреваемого под руку и вывел наружу. У черного мотоцикла ждали Петухов и участковый.
- Помогите проводить задержанного. И еще... - скулы Пилатова заиграли желваками. - Если не можете поддерживать порядок на вверенной территории, так хотя бы докладывайте о том, что происходит! Анархия у вас в Орешниках. Сегодня понятых не найти, а завтра... Людям дурят головы, а вы мер не принимаете!
- Они - свободные люди, - сказал Иван. - Они могут сами решать...
- Вы их этому учите? - резко перебил Пилатов. - Они прежде всего граждане, и только потом - свободные люди! Свободные... - усмехнулся следователь. - Что есть свобода?
- Ты можешь стать свободным, - сказал Иван. Голос его словно просветлел. - Если захочешь.
- Оставь свои проповеди для них, - кивнул головой в сторону домов Пилатов. - Когда тебе предлагали говорить, ты молчал. А теперь заткнись!
Димка проснулся от шума мотоциклетного двигателя. Отчаянно протирая глаза, он встал и подошел к окну. На улице было темно, капал дождик. Не сразу в черном бесформенном сгустке за окном Дима угадал силуэт человека на мотоцикле. Вовка! Дима второпях надел штаны и босиком пробежал по дорожке, открыл калитку и выскочил на улицу.
- Здорово, - сказал Вовка. На голове его был закрытый шлем, и голос звучал глухо.
- Здорово, - без энтузиазма ответил Дима.
- Я приехал за тобой! - объявил рокер.
- То есть как?
- Ты хотел новой жизни? Хотел стать другим, не таким, как эти... Садись, - Вовка похлопал ладонью по залитому дождем кожаному сиденью. - Едем вместе. Ведь нам по пути.
Дима опешил.
- Я... не знаю...
- Ты не понимаешь, - голос Вовки зазвучал жестко. - Оставшись здесь, ты останешься просто человеком, - последнее слово он произнес с нескрываемым презрением, - а разве ты этого хотел? Говорю ещё раз: не бойся! Признайся в том, что ты действительно хочешь!
Дима молчал. Еще неделю назад он мечтал уехать с Вовкой, но теперь, после того, как он подставил Лесина... Об аресте Ивана говорили все. Кто верил следствию, кто нет, и лишь Дима знал правду.
– Ты все верно сделал, осталось понять, кто ты есть, и с кем тебе по пути.
- Я знаю, кто ты! - сказал Димка. Он не видел лица Вовки, но почувствовал, как рокер улыбнулся:
- Хорошо. И что из того?
- Освободи его! - внезапно осипшим голосом потребовал Димка.
- Нет. Если ты знаешь, кто я, то знаешь, по каким правилам я играю. Сейчас мы говорим о тебе, а не о нем.
- Это... нечестно! Отпусти его, Вова! – Дима вдруг понял: если все не исправить, случится что-то ужасное...
- Нечестно? - рассмеялся Владимир. - Разве я не говорил: будь сильным? Сильный решает сам, что честно, а что нет! Он получит то, за чем пришел. Не думай о нем. Это его путь. Думай о себе. Кто ты есть, и кем можешь стать. Ну, кто ты?
- Я - человек, - произнес Димка как можно внушительнее.
- Этот звучит гордо, - съязвил рокер. - И глупо. Но ты еще молод...
- Я не тот, блаженный, - зло проговорил Вовка, - и не прошу тебя идти против себя самого! Ты что, думаешь: он - добро, а я - зло? Это настолько примитивно, что я даже не стану объяснять, почему. Он - идеал, недостижимый для тебя, не будь дураком, не иди по его пути, все равно не дойдешь. Он - не добро, а эталон, напоминающий каждому, что человек - дерьмо! Я посмел не бояться и не стесняться того, что заложено во мне творцом! И стал тем, кто я есть. И разве ты не завидовал мне, когда впервые увидел? Разве ты не чувствовал силу, которую ты уважаешь? Ты получишь ее! Ты получишь еще больше! Едем!
Дима молчал. Какой же я был дурак...
- Ты же знаешь, какой он. Ты видел. Ты презираешь таких. Слабаки, ничтожества, трусы, подставляющие щеку, изгои, которых возвели в святые только потому, что никто не способен понять их вопиющие глупости! Разве они изменили мир? Поверь, издревле сила руки и сила ума ценились превыше всего! Они правят миром, а не слова безумных философов! Ты похож на меня, и у нас одна дорога. Едем!
В голове была пустота, как внутри большого колокола, и слова существа в кожаной куртке били по стенкам мучительным билом, убеждая, что надо остаться. Остаться человеком. Просто человеком.
- Я больше не могу ждать! - нога Владимира ударила по стартеру. Мотоцикл загрохотал на всю деревню, но Дима отчего-то знал, что их никто не слышит. Как и тогда.
- Ты едешь?
- Нет, – еле выдавил Димка. Никогда в жизни ему не было так трудно произнести одно лишь слово.
- Ну и дурак, человечек! - загремел голос. - Оставайся ничтожеством, таким же, как он!
Черный монстр рванул с места и растворился в ночи.
Дима не вернулся домой, а пошел к реке, уселся на пологий берег и стал смотреть на воду, подернутую рябью из-за дождя.
"Дождь капля за каплей, - подумал Димка, - так и жизнь день за днем".
Дождь кончился, когда рассвело. Последние его капли упали в воду, оставляя маленькие расходящиеся круги. И поверхность вновь стала ровной.
Оставят мои дни след, или растворятся, как эти капли?
Димка вдруг понял, что стал другим. Да, Вовка прав, подумал он, я - ничтожество. Я не знаю, что мне делать. Как жить?
Он чувствовал себя предателем, как Иуда, предавший Христа. Но ведь он же - не Он? Иуда тоже раскаивался, но Дима не знал, был ли он прощен.
Исправить положение могла явка с повинной, но это означало тюрьму, и Наташка останется с Иваном...
И Димка направился к церкви. Приближаясь к ней, он шел все быстрее, под конец едва не побежал, но, оказавшись в тени строения, понял, что войти не сможет. Не сможет и все. Сидевшая на скате ворона насмешливо каркнула.
В этот миг ему захотелось броситься в Комаровку, нырнуть и остаться на заросшем водорослями дне.
- Пришел? - в дверях церкви показался поп. – Это хорошо.
- Нет, я... не могу, - сказал Димка. Он попятился.
- Почему?
- Не хочу.
- Тогда зачем бежал?
- Не знаю... До свидания.
Священник долго смотрел ему вслед, потом перекрестил Димкину спину и скрылся в церквушке.
Днем стало известно, что все орешниковцы пришли в райотдел милиции ходатайствовать за Ивана, но без толку. Говорили, что Лесина ждет суд.
Ночью Димка прокрался к магазину и повесил на ручку дверей пакет с украденными из кассы деньгами.
А на следующий день пришла Наташка. Увидав ее, Димка обрадовался: пришла сама, теперь они могли бы...
Но во двор Наташа не зашла, а осталась стоять у забора. Дима подошел, неуверенно улыбаясь. Лицо Наташки было каким-то отрешенным, голос тусклым и усталым. Мало что в ней теперь напоминало прежнюю жизнерадостную хохотушку.
- Привет, Дима.
- Привет.
- Дима, ты же знаешь, что Иван этого не делал!
Димка сжал зубы. Он думал, она к нему пришла, а она вновь о нем! Жалобить пришла! А он-то надеялся...
- Дима, ты должен рассказать, как было. Ты же все знаешь, ты был с ним.
- С кем?
- С ним. С чудовищем на мотоцикле.
- С чего ты взяла?
- Он сам сказал.
Вовка? Сволочь! Он ей рассказал! Зачем?!
- И что теперь? Пойдешь в милицию?
- Я уже была.
Дима обомлел. Призрак тюрьмы воплощался в реальность. Сейчас за ним придут.
- Мне никто не поверил, сказали, что улик и так достаточно, что я просто не в себе. Но ты-то! - Наташка посмотрела Димке в глаза. - Ты как жить будешь? Ты можешь все исправить, грех снять с души, только приди и скажи правду! Дима, он же погибнет там!
- Ему, значит, нельзя погибать, а мне можно!
- Дима, я все для тебя сделаю, замуж за тебя пойду, ты только скажи!
Дима покачал головой:
- Нет.
- Ты не понимаешь, Дима...
- Все я понимаю, не меньше твоего! Ты представить не можешь, как я все понимаю!
- Нет, не понимаешь. Это Иисус. Он приходит в мир, чтобы показать, что есть добро и свет. Теперь он пришел к нам! Это счастье, Дима, что он появился у нас! Мы должны хранить его, беречь от князя мира...
- Наташа, ну, раскрой глаза! Ну, какой Иисус? Ну, откуда ему здесь взяться? Зачем? Таежный Иисус! Ха-ха!
Он засмеялся, но смех звучал фальшиво.
- Ты знаешь, что это не так. И ты поступил как Иуда, предал его, Дима. Он сказал, что нужно любить всех, но тебя я ненавижу!
Она повернулась и пошла прочь, а Димка закричал вслед:
- Чтобы кто-то стал Иисусом, кто-то должен стать Иудой, поняла! - он сам не понял, откуда взялись эти слова и яростно дернул закрытую калитку. Она не знала, как он умолял Вовку отпустить Ивана! Что он потерял. Не знала и не узнает. Пусть все остается, как есть.
Глядя вослед, Дима вспомнил надпись, сделанную Вовкой на стене магазина: "Поистине, говорю вам: добра и зла, которые были бы непреходящими - не существует!"
Он не понимал, что это значит. Но когда-нибудь узнает и поймет, как узнает и поймет самого себя...
Конец