Охотник на вампиров по объявлению. Аудиокнига. Часть 19 / Попытка на спасение
🔞18+
🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице аудиовариант этой серии ✅
Амулет молчал, не давая о себе знать, и только мои мысли, стремительно менявшиеся в голове, заставляли переживать.
Но вместо нападения, бедняжка вцепилась в мою одежду, прижавшись всем телом, и я почувствовал, как она дрожит. Она была не нападающей – она была испуганной.
Душистый цветочный аромат её волос оплел меня, манящий и дурманящий. Тепло её тела, прижатого к моему, жар её ладоней на моих плечах – всё это почти лишило меня опоры, заставив на мгновение забыть о нависших проблемах. Невольно захотелось обнять её в ответ, сомкнуть руки на её талии или спине, прижать сильнее.
Её внезапная близость застала меня врасплох. С одной стороны я испытывал к ней симпатию, граничащую с невольным притяжением, с другой — отторжение к её колким нравоучениям, ещё сидящим в моей памяти. Теперь, когда мы оказались столь близки, мне становилось неловко. Внутри меня рождались новые мысли, но вся эта ситуация происходила в крайне неподходящих обстоятельствах, что еще больше угнетало.
Я напомнил себе, для чего я здесь, не позволяя себе быть её утешителем, её спасителем в данный момент. С трудом сдерживая досаду, я сохранял полную неподвижность. Мои руки оставались беспомощно висеть по швам, будто чужие, не мои.
— Я всю ночь думала об Ольге. Её глаза, кровь на руке… Ты говорил о вампирах. Что с ней сейчас? — произнесла она дрожащим голосом, сильнее прижимаясь ко мне, как будто искала в этом своих ответов, ожидая взаимности. Но я оставался непоколебим, не позволяя себе поддаваться эмоциям.
— Я не знаю. Её нет дома, — произнёс я безразлично, и мои слова тотчас взбудоражили Любу.
— Куда же она делась? — спросила она почти шёпотом, оглядываясь по сторонам, словно боялась, что само небо подслушивает наш разговор.
— Мы с Григорием пришли утром в её дом. Ольги не было, — сказал я, умалчивая о том, как заметил чистые полы в её комнате. Воспоминания о недоумении ворчливого соседа всплыли в голове, оставляя за собой шлейф сомнений. Он уверял меня, что никто к нему не заходил, и это показалось странным. — Ты была у него вчера дома? — спросил я аккуратно, просто пытаясь выяснить, не расходятся ли их версии.Не то чтобы я подозревал кого-то из них, но лишняя проверка информации и связей не повредит.
— Нет. Я подошла к окнам, увидела, что Славы там нет, и уже хотела уйти, потому что Григорий… он всегда был странным, и я с ним почти не общалась, только бабушка. И как раз ты пришёл, — сказала Люба, посмотрев на меня с такой искренней, такой завораживающей благодарностью, будто я и впрямь стал спасителем, хотя тогда ещё ничего страшного не произошло.
Её взгляд, её едва заметная улыбка — от них было невозможно оторваться. Это было странное пьянящее чувство, но несмотря на то, что она искала в моём взгляде нежности, мои мысли были удивительно ясны. Мы оказались в опасной близости, которая порой заканчивается невольным поцелуем, но такого исхода мне совершенно не хотелось. В другой, более спокойной ситуации, возможно, я бы и поддался этому импульсу, но сейчас, когда вокруг витала опасность, это было совершенно неуместно.
К огорчению девушки, я осторожно высвободился из её объятий, словно кот, вырывающийся из рук. И, воспользовавшись моментом, пока она была удивлена моему хладнокровию, коротко стал рассказывать ей о том, что узнал про Полину и Дмитрия, о визите к Григорию и Галине, а также о том, как Николай меня спас. Я объяснил, что теперь мне здесь угрожает смертельная опасность, и оставаться нельзя.
Люба не перебивала меня, не проронив ни звука. Сначала в её глазах читалось сожаление, но чем дальше развивался мой рассказ, тем заметнее холодели её черты, будто она осознавала не только мои слова, но и тот факт, что я отверг её объятия. Не знаю уж, слушала она меня, или думала о своём.
— Я хочу уехать. Может, знаешь, тут у кого-то есть велосипед? — спросил я, пока Люба пребывала в каком-то ступоре, переваривая услышанное и собственные внезапные мысли, — Эй, ты меня слышишь? У кого-то есть велосипед? — я слегка встряхнул её за плечи, пытаясь вернуть к разговору.
Мой жест был не самым ласковым, но сейчас я не ощущал себя виноватым, думая прежде всего о себе.
— У Виктора Денисовича… есть. Он в другой части деревни живёт, — произнесла девушка, её голос стал робким, а глаза смотрели куда-то мимо меня будто туда, где в её воображении между нами мог быть романтический исход, неосуществимость которого ей только предстояло пережить.
Для меня её слова стали хорошими новостями, я хотел рискнуть и попытать удачу, но для этого мне от неё нужно было больше информации.
— А покажешь его дом? — настойчиво продолжал я спрашивать.
— Ты хочешь уехать и бросить нас тут в опасности? — произнесла она со злобой в голосе, и наконец сфокусировала на мне взгляд, полный отчаяния, — Здесь нет никого, кто бы мог противостоять злу...
— Очень хочу! — резко оборвал я её, не чувствуя ни малейшего угрызения совести.
Она отвернулась, пряча от меня глаза, которые, я был уверен, уже наполнились слезами. Вот и удушающее чувство вины, словно невидимые тиски, сжало мне горло, но я отчаянно пытался перебороть его, держась на грани бесчувственности.
— Ты не вернёшься? — спросила она с мольбой в голосе, не поворачиваясь ко мне, словно стараясь скрыть свои чувства.
Я мог бы соврать, но зачем обманывать девушку, давая ей лишние надежды? Молчание растянулось между нами, как тонкая паутина, готовая оборваться в любой момент.
— Я не охотник на вампиров. Этим будут заниматься профессионалы, а моё дело сделано… — выдохнул я, чувствуя, как мне тяжело даётся правда, будто это было признание жалкого труса, обречённого на презрение.
— Тогда поторопись! Дорога до шоссе долгая и запутанная, — холодно, почти равнодушно проговорила она, обернувшись лишь для того, чтобы коротким, резким жестом указать мне направление, — Дом Виктора Денисовича в той стороне. На его участке много камней и мха, — она даже не дождалась моего ответа, сорвалась с места куда-то прочь быстрым, почти бегущим шагом.
Больше я не удосужился ничего, оставаясь в одиночестве, с растоптанной репутацией.
— А ты куда? — вырвалось у меня, когда Люба начала отдаляться. Я сам не понимал, зачем спрашиваю. Казалось, будто я хотел возобновить разговор после нашей ссоры, хоть и не знал, что сказать.
— К реке! — бросила она через плечо, не сбавляя шага, её голос растворялся в отдалении, и эта отстраненность ещё больше подталкивала меня к глупостям, к нелепой заботе.
— Там не опасно? — выкрикнул я и тут же ощутил, как меня охватила ревность. Оказывается, быть встреченным тем же безразличием, что я сам проявлял, было крайне неприятно.
Этот вопрос заставил её остановиться. Она резко повернулась, и её взгляд, мокрый от слёз, но пылающий неприкрытым презрением, впился в меня. В этих глазах не было ни капли прежней печали, лишь бушевала целая буря. Он был словно разряд молнии, пронзивший меня насквозь. На её лице, искажённом внезапно прорвавшейся болью и негодованием, читалось всё, что она так отчаянно пыталась скрыть.
— Тебе-то какая разница?! — выпалила она, и горькая усмешка искривила её губы, — На реке не опаснее, чем дома... где можно просто сойти с ума. Знаешь, иногда мне хочется уйти под воду и больше не возвращаться, — почти прошипела Люба, словно выплеснув на меня всю накопившуюся правду о своём здешнем существовании, о котором я даже не догадывался. Две слезы скользнули по её бледным щекам, наполняя окружающий мир горечью и безысходностью. — Беги, если хочешь! Мы жили здесь без тебя и проживём дальше!
Не хватало только какой-нибудь грустной музыки, и я бы и сам пустил слезу, как будто моё тело срывалось вслед за ней в эту бездну эмоций.
Пусть тонет в своих слезах, если ей так хочется, лишь бы не втягивала меня в этот водоворот. Терпеть не могу такие неконтролируемые всплески чувств. Ещё один пунктик в копилку моих убеждений, что она абсолютно не подходила бы мне в качестве... девушки? Стоп. С чего это я вообще в таком ключе о ней думаю? Глупость какая. Она просто соседка, юная и, да, чертовски эмоциональная.
Мой разговор с ней был всего лишь предисловием к более сложному общению. Дом Ирины стоял за моей спиной, маня и пугая одновременно. Не то чтобы я хотел к ней идти, но она могла знать что-то, что не знали другие жители.
Отбросив последние колебания, я быстро шагнул к двери и коротко, но твёрдо постучал. Время не ждало. Вечер мог принести проблемы в эту, теперь враждебную для меня деревушку, и я готовился к худшему.
Ирина медленно отварила дверь, позволив ей протяжно скрипеть, пока хозяйка неподвижно глядела на меня с порога. На её лице не было ни улыбки, ни усталости, лишь равнодушие, запечатлённое будто у экспоната в музее. Кажется, что её серые цвета стали ещё более мрачными и безжизненными. Мне могло показаться, но сегодня её щёки осунулись сильнее обычного? Или это действие эликсира?
— Ирина, здравствуйте, — мой голос прозвучал суше, чем я ожидал. — После нашего разговора... произошло слишком много всего.
— Хочешь узнать откуда я всё это знала? — вскинув подбородок, она всё так же не двигалась с места, словно делая акцент на своей власти в этом странном диалоге.
Насмешливая улыбка, лишь слегка тронувшая уголки её губ, тут же исчезла.
Её загадочные выходки вновь сбивали меня с толку. Её взгляд, потухший, почти мертвый , но пронзительно-осуждающий, впивался в мои глаза, заставляя кровь стыть в жилах.
— Именно! — голос мой сорвался на визг. — В деревне есть вампир! Вы знали про него? Ольга и Полина укушены! И именно Слава был у Ольги...
Я почти захлебывался словами, стараясь донести до неё всю критичность ситуации, но она снова перебила меня, протянув ко мне руку, будто хотела прикоснуться, чтобы утешить, или предупредить, и в этом жесте была какая-то зловещая настойчивость.
— Вместо того, чтобы думать о спасении, вспомни мои слова, — прошептала она с той же отрешенностью, словно зачитывая продолжение к её заученной речи, — Тебе уже не вернуться обратно, и только от тебя самого зависит, будешь ты живым, или мёртвым!
Странная ведьма! Она играла со мной, или, может быть, просто свихнулась? В порыве отчаяния я схватил её за запястье, пытаясь закатать рукав и убедиться, что её не кусал вампир. Такой безумный поступок, конечно, и меня самого выставлял сумасшедшим, но я не мог больше терять ни секунды на этот бессмысленный спектакль, не понимая, что за бред она несёт.
— Покажите ваши руки! Это очень важно! — резко, почти грубо потребовал я, сам не осознавая, что делаю. Мой мандраж подсказывал, что я перешёл границы приличия, но её, казалось, это ничуть не смутило. Она лишь отвела взгляд в сторону, в пустоту, в котором не читалось ни единой мысли.
— Меня погубят не вампиры, — на её губах скользнула тонкая, едва заметная улыбка, когда она позволила мне проверить её запястье, на котором болтался простенький браслет из почерневшего серебра. Все эти безделушки вводили меня в заблуждение, но кроме них я ничего не обнаружил подозрительного. — Жар с каждым часом одолевает всё сильнее.
Её слова не несли успокоения, становясь всё более зловещими, и я не знал, с чем их связывать: с приходом темноты, когда нечто пробудится в ней, или же ей просто нездоровилось.
— Вы заболели? Я могу чем-мо помочь вам? — моментально отпрянул я назад, не желая подхватить неведомую хворь. Свои ладони, ещё недавно сжимавшие её руку, я торопливо вытирал об одежду, сам того не замечая.
— Не бойся, со мной всё в порядке, — ответила она, и эта её фраза прозвучала жутко в сочетании со следующей, — Но мне осталось недолго. Ульяна тут. Эта ночь станет кошмаром для одних и утешением для других, — спокойно произнесла она, затем крепко схватилась за бронзовую ручку двери, будто намереваясь захлопнуть её прямо перед моим носом.
Я вцепился в дверное полотно полотно, препятствуя хозяйке. Наверняка я выглядел ни чуть не лучше самой Ирины, но в голове-то у меня всё было в порядке. Я просто не мог контролировать свои действия. Наверное, все сумасшедшие так рассуждают. Но я им не был! Я здоров, но чертовски напуган.
— О чём вы? Расскажите мне нормально, прошу вас. Я ничего не понимаю! — взмолил я, пытаясь остановить это безумие, — Что произойдёт ночью? Прошу скажите прямо. Слава вернётся? Ему нужен я? Как его победить?
— Смотря на чьей ты будешь стороне! — рявкнула с усмешкой Ирина и резко отпустила дверь, не желая сопротивляться моему напору. Серая фигура женщины шагнула назад в прихожую, словно стремилась убежать от ответа, — Не стоит спрашивать меня о чём-то ещё. Тебе меня не спасти. Подумай о том, что ты можешь сделать, чтобы спасти себя.
Она скрылась за углом, а я, растерянный, не получивший того, что хотел, остался у порога. Понять её было не просто тяжело – казалось, это невозможно, словно пытаться ухватить туман. И самое главное: действительно ли мне это было нужно?
Я получил какую-то информацию, а дальше должен был её применить, как применил ночью, когда стремглав устремился к Григорию, где вместо угрозы я встретил Любу, которая искала Славу. Его я видел в доме Ольги. И вместе с девушкой мы пошли за курьером, не найдя его... только лишь тело хозяйки, оставленное после его ухода. А потом я проводил Любу до дома, оказавшись на другом конце деревни, и путь назад обернулся новой находкой — еще одной укушенной.
Картина начала играть новыми красками, когда я обдумал всё произошедшее. Ирина, судя по всему, намеренно направляла меня по следу. Уже за это я должен был быть ей благодарен, но на этом её помощь, казалось, и заканчивалась. Всё остальное было лишь туманными намеками, которые запутывали ещё больше, а глубже в эту паутину я залезать не хотел... пока что.
С осторожностью, боясь наткнуться на Дмитрия или Полину, я добрался до своего дома. Вокруг не было ни души. Стояла тишина, будто все жители заперлись по домам, поглощенные собственными, не имеющими отношения к моему ужасу, заботами. Напряжение спадало и ушло бы окончательно, если бы я позволил себе успокоиться и забыть, что произошло в особняке. Но я не хотел успокаиваться. Успокаиваться сейчас было равносильно смерти.
Мне нужно было добраться до Виктора Денисовича, найти его дом, забрать чёртов велосипед, а что потом? Потом – назад к себе, переждать эту проклятую ночь, молясь, чтобы дожить до рассвета. А рано утром, не смея даже подумать о завтраке у Галины Алексеевны, убраться прочь из этой деревни. Отличный план, которому могли помешать лишь одураченные жители, открывшие на меня охоту.
Чтобы обезопасить себя от их безумия, мне нужен был нож — большой и устрашающий лишь одним своим видом. Я знал, конечно, что не смогу применить его – у меня не хватит духу нанести кому-то удар, даже в целях самообороны. Но иногда бой можно закончить, даже не начиная его. На это и был мой расчёт.
Я чуть пригнулся у навесного замка, вставляя ключ. Пальцы дрожали, и тут, словно из ниоткуда, как это уже становится привычным в этой гадкой деревушке, раздался голос прямо за моей спиной.
— Анатолий, здравствуйте! Чего на обед не заходите? — прокряхтела Галина Алексеевна так близко, будто выходя из моих лихорадочных мыслей, чтобы напомнить о себе наяву.
Я резко дёрнулся, и ключ выскользнул из вспотевших пальцев. С глухим стуком он упал, застряв поперек щели между рассохшихся досок крыльца, чудом не провалившись в темноту под ними. Чистый, животный страх пронзил меня, заставляя мышцы сжаться. Будь это мужской голос, клянусь, я бы не сдержался и ударил бы наотмашь, даже не разбираясь и забыв о миролюбии. Но это была она, Галина Алексеевна, которую я до сих пор не мог причислить к врагам. Я медленно повернулся, не зная, куда деть напряжённые, готовые к схватке руки. Одну запустил себе в волосы, с силой потянув за них, вторую нервно отдернул в сторону.
— Так я... мне нужно домой, а потом к Виктору Денисовичу, — заикаясь, как Григорий, произнёс я, слова вырывались с трудом, спотыкаясь друг о друга.
— Чего же вы такой ротозей? Сейчас бы ключ уронили, — сочувственно произнесла она, плавно наклонившись, скрюченными артритом пальцами ловко подхватила ключ и подала мне его в руку, словно в неосознанном порыве заботы. — Сможете сами замок открыть?
— Да, спасибо, — неуверенно ответил я, сжимая в руке холодный металл, и смотрел на него так, будто совершенно забыв, что с ним делать дальше.
— А потом придёте? Мне так скучно дома, — её жалобы звучали вполне правдоподобно, а сморщенное лицо с лёгкой ноткой недовольства выглядело, как и раньше, без единого намёка на подвох. Она оглядывалась по сторонам, как и я до этого, смотря, нет ли кого ещё рядом, как будто сама искала того, кто может составить ей компанию.
— А вы Дмитрия Анатольевича или Полину Семёновну не видели сегодня? — поспешно спросил я, бросая вопрос на вопрос, и встал в пол-оборота к замку, надеясь, что эта смена темпа отвлечёт разговор.
Её лицо на мгновение потемнело от лёгкого сомнения.
— Ой, Анатолий, что-то мне нехорошо. Позвольте мне войти, давайте я помогу вам, а то вы какой-то... — напросилась она и, не договорив, выхватила у меня ключ, как забияка в школе вырывает из рук карандаш, и, проскользнула между мной и дверным проёмом. Несмотря на преклонный возраст и слабое зрение, пальцы её двигались на удивление проворно. Дверь подалась, и Галина Алексеевна первой перешагнула через порог. — Какой-то нерешительный сегодня вы, — завершила она предложение, когда закончила с одним делом, освободив мысли.
Я даже не успел пригласить её, но теперь не мог отказать. А раз она сама вошла, значит, не могла быть вампиром, я был в этом уверен, и, шагнув следом, закрыл дверь, чтобы больше никого не впустить.
Галина Алексеевна торопливо направилась к кухне мелкими шажками, покачиваясь и расставляя в стороны руки, чтобы в любой момент упереться в стену. Она опустилась на стул у стола и тут же схватилась за голову.
— С вами всё в порядке? — заволновался я, подойдя к ней, когда она наконец устроилась. Утром она уже показывала свои запястья, но может, что-то ещё могло произойти? Хотя в её возрасте резкие наклоны за ключами и такие же стремительные подъемы могли стать источником ненужной головной боли.
— Сама не знаю, что-то голова кружится, может, от солнца или от ветра... или утром переволновалась, не помню только от чего, — пробормотала она, как будто сама искала объяснение своему недомоганию.
То ли она лукавила, то ли действительно не помнила о нашем утреннем споре про Славу, но я не стал напоминать, сев за стол напротив.
— А Дмитрий-то или Полина Семёновна не заходили к вам? — снова спросил я соседку с настойчивостью в голосе.
— Да нет же! — отмахнулась она. — Я их и не ждала. Только вы да Гришка. Думала, что вы и на обед придёте, а вас нет и нет, вот я и пошла гулять, — она обдала меня коротким, грустным взглядом, чуть прищурившись. Старушка нетерпеливо начала топать ногой по коврику на полу, привлекая моё внимания, — У вас там же погреб под половиком. Я помню, Димка показывал мне его, да и Ульяна им пользовалась, наверное. Что сейчас-то там осталось? — её голос внезапно оживился, и интерес заиграл на лице бабульки.
— Я даже не знал, что там погреб, — с ироничной улыбкой признался я, косясь на половицу.
— Там соленья мои, небось ещё стоят. Гляньте. А то Уля так резко уехала, а Димка, лентяй, не полезет за ними. Пропадут же, — голос её дрогнул от мнимой трагедии, когда Галина Алексеевна придумала проблему, ёрзая на стуле, переживая из-за каких-то овощей и при этом пытаясь своровать моё драгоценное время.
Нет, мне не нужно было сейчас лазать под пол в поисках банок с огурцами или вареньем. В голове вертелся только велосипед Виктора Денисовича, а я даже не знал, где он живёт. Соседка упрямо пыталась добиться своего, поднимая зад, сгибаясь над ковриком, чтобы добраться до дверцы погреба. Мне нужно было как-то её остановить. Не хватало только того, чтобы она сейчас потеряла сознание от очередных наклонов.
— А вы знаете Виктора Денисовича? — аккуратно вцепился я в её сухонькое предплечье, придерживая, чтобы она случайно не завалилась, не рассчитав своих сил, когда вздумала сдвинуть стол, — Мне к нему очень срочно нужно, а я не знаю, как найти его дом.
— Знаю, конечно. Вас проводить туда? — почуяв свою надобность, бабулька засияла, и её морщинистое лицо озарилось счастливой улыбкой, даже не задавшись вопросом, что за неотложные дела ждали меня у соседа.
— Буду вам благодарен, если потратите на это своё время, — невольно улыбнулся и я на её любезность, не отпуская руки.
— Да о чём вы говорите?! Конечно, пойдёмте, а то я вас задерживаю...
Неспешной походкой мы направились в ту часть деревни, где я ещё не бывал. Как только мы дошли до колодца и свернули налево, тропа, виляя, уходила вглубь яблоневого сада, где пахло сыростью и стоял пугающий полумрак. Галина Алексеевна не умолкая ни на минуту, щедро делилась деревенскими байками, вплетая в свои воспоминания, как рекламу, отступления о своём здоровье, жалуясь на скучные дни, проведённые в тоскливом одиночестве. Я слушал её достаточно внимательно, чтобы поддерживать разговор, кивая в нужных местах, но в то же время напряженно озирался по сторонам, готовый в любую секунду встретить незваных гостей. Но к счастью, наш путь проходил без посторонних глаз, лишь шелест листвы да стрекотание кузнечиков нарушали тишину.
В голове вертелась мысль: как бы помягче изложить Галине Алексеевне истинную цель нашего похода, изменив её до безобидного желания просто покататься на велосипеде? Я не знал, как она отреагирует на новость о моём намерении сбежать из деревни. Не хотелось ни расстраивать эту наивную, добродушную старушку, ни тем более делиться с ней тревожными новостями.
Ещё дома, в спешке, я обмотал кухонный нож полотенцем и аккуратно сунул его в рукав кофты. Об этом не стал уведомлять бабульку, чтобы не пугать её и избежать ненужных вопросов. Помня, как она всегда выгораживала Славу, я опасался, что что-то подобное может произойти и в случае моих обвинений в адрес Полины и Дмитрия. Я не собирался самостоятельно толкать Галину во вражескую команду. Пусть уж, если встреча и состоится, Дмитрий сам пытается убедить её в моём помешательстве. Возможно, именно в этот момент она вспомнит, как я не раз составлял ей душевную компанию, и начнёт заступаться уже за меня.
Дачные участки, казалось, вымерли. Густая тишина окутала всё вокруг, нарушаемая лишь нашим шарканьем по пыльной тропинке. Где же сейчас бродили соседи? Кого они уже успели убедить в моей виновности?
Погружённый в собственные мысли и ответы на бесконечные вопросы старушки, я почти не замечал, сколько домов мы миновали, когда Галина Алексеевна вдруг остановилась перед очередным жилищем. Именно этот нам и был нужен. Уже заходя на крыльцо я оглянулся, заметив те самые камни, сваленные в пирамиды, как ориентир. Плотный зелёный мох разрастался по ним, взбираясь на самый верх.
Уверен, я и сам бы рано или поздно нашёл жилище Виктора, но ни в коем случае не собирался обесценивать помощь Галины Алексеевны. Вот только времени на эту прогулку было потрачено непозволительно много. Солнце уже коснулось горизонта, грозясь скрыться за деревьями в ближайшие пятнадцать минут, унося с собой последние лучи дня.
— Спасибо вам, что привели меня сюда, — поблагодарил я её, когда она настойчиво настукивала по двери, будто хотела рассердить медлительного хозяина.
— Да что вы, я только рада прогуляться. Заодно и сама с Витькой увижусь, он давно у меня не был, — отозвалась она, не останавливаясь стучать сморщенным костлявым кулачком.
Изнутри послышался приближающийся ворчливый бубнёж. Скрежетнул засов, и дверь неохотно приоткрылась. В проёме показалась наморщенная физиономия хозяина, выразившая недовольство и любопытство одновременно. Маленькие мутные глаза, словно два тусклых света, уставились на меня снизу вверх. Ссутулившийся сосед едва превышал рост Галины Алексеевны.
— Витька, уснул что ли? — с озорной, но требовательной ноткой поприветствовала его соседка, показываясь рядом со мной.
Виктор Денисович удивлённо уставился на Галину Алексеевну, чуть больше наклоняя голову. Из его старых, обвисших ушей торчали седые пучки волос, более густые и неопрятные, нежели редкая шевелюра на голове, покрытой красными капиллярными сетками.
— Я спрашиваю, уснул что ли? — не дожидаясь ответа, подошла к нему соседка и повысила голос.
— Да не ори ты! — резко рявкнул он и несильно треснул её по руке костлявыми, потрескавшимися пальцами, словно сухой веткой.
— Здравствуйте. Я Анатолий, живу тут рядом. Мне сказали, что у вас есть велосипед. Вы им пользуетесь? — спросил я, стараясь сохранить в голосе вежливость, несмотря на напряжение в воздухе. Виктор медленно повернул своё морщинистое, вопросительное лицо в мою сторону, непонимающим взглядом уставившись на меня, будто я говорил на инопланетном языке.
Я собирался повторить вопрос, но Галина Алексеевна, словно мой адвокат, решительно вмешалась.
— Помнишь, у тебя был велосипед? Дашь его Толику? — произнесла она громко и почти по слогам, как если бы объясняла маленькому ребёнку.
— Я готов заплатить вам за аренду, — сказал я , заметив, что поношенный коричневый кафтан на старике зиял несколькими проплешинами. Мысль о небольшом вознаграждении, возможно, подтолкнёт его к обновке, если, конечно, он в ней нуждался.
Дед злорадно улыбнулся, дёрнув губой при упоминании о деньгах. В его глазах, до этого мутных, вспыхнул расчёт. Я понял, что нашёл своего клиента.
— Да не надо ему платить! Покатаешься и вернёшь! Он у него всё равно стоит без дела! — с жаром огласила Галина, кажется, сломав замысел соседа. Виктор, в ответ, грозно кинул в неё испепеляющий взгляд, способный сжечь любого.
Но моё предложение оставалось в силе. Я был готов отблагодарить хозяина за помощь.
— Давай, пойдём! — махнул он мне рукой где-то около своего живота, еле заметно, и направился в дом.
— А где у тебя велосипед-то стоит? — недоумевала старушка, как и я, ведь наверняка у деда имелся сарай, так зачем же мы заходим в дом?
— В погребе, — через плечо бросил старик, медленно двигаясь по длинному коридору старого дома, просящему о ремонте. Стены его, казалось, давно просили о ремонте: обои местами отошли, штукатурка осыпалась, а в воздухе витал затхлый запах старости и запустения. Судя по всему, у хозяина не было ни желания, ни возможностей заняться этим вопросом. — Я сто лет не видел его, он мне и не нужен – я ж не катаюсь на нём.
По телу пробежал холодок разочарования, когда я представил спущенные шины. Мне повезёт, если камеры целы! Останется только найти насос, чем я и собирался заняться сегодня. Григорий, как хранитель всякого хлама, был моей главной надеждой, если у самого Виктора вдруг не найдётся этого предмета.
Дверца погреба скрывалась под половиком в одной из комнат, заваленной старой, мрачной мебелью, обтянутой пыльным бархатом. С пыльных полок на меня смотрели десятки старых фотографий. Выцветшие лица на них будто исподлобья наблюдали за тем, как мы сейчас будем кряхтеть и карачиться, прокладывая путь тяжёлому велосипеду по крутой, узкой лестнице из недр этого дома.
Виктор Денисович отступил на шаг, потянув за собой свернутый пыльный коврик.
— Надо за ручку потянуть, — произнёс он с наставительной интонацией, даже не подумав нагнуться самому. Ждал, пока я это сделаю, что было логично: ведь велосипед нужен был мне. — Только аккуратно, смотри не оторви её.
На меня вдруг легла большая ответственность. Я склонился над дверцей и, с трудом просунув пальцы под шершавую металлическую ручку, ощутил, как она побалтывается. Четыре столетних самореза держались на честном слове, едва цепляясь за доски, и меня закололо предчувствие, что эта старая конструкция может вот-вот сдаться. Позади Галина Алексеевна с любопытством следила за каждым моим движением, а хозяин потирал небритый подбородок, что-то недовольно бормоча себе под нос.
Аккуратно потянув, я понял, что дело оказывается намного труднее, чем я предполагал. Дверца, казалось, намертво приросла к проему и не хотела поддавать по-хорошему. С обеих сторон в уши тут же хлынул поток торопливых советов и предостережений, каждый из которых только сильнее сбивал меня с толку, раздражал и заставлял отчаянно спешить, лишь бы поскорее прекратить этот звуковой террор.
