Из детства мы многие помним салфетку на телевизоре. Это было очень мило и красиво!

Мы переехали в Чертаново, когда мне было три года. Мой отец был военным строителем, и ВЧ, в которой он числился, дала квартиру в доме, который еще не был построен полностью — где-то на самой дальней окраине столицы. В нашем доме, часть которого уже заселялась, а другая была еще на стадии котлована и закладки фундамента, большинство семей имели отношение к вооруженным силам. И некоторые из них не успев обжиться, сдавали ключи и уезжали согласно новому назначению куда-нибудь в Забайкалье — на несколько лет, или на всю оставшуюся жизнь.

Первый год в новой квартире я помню очень скудно. Но на второй у меня уже появились друзья из моего же подъезда — с ними я играл во дворе. Это были только пацаны. Девочки были, но как-то сами по себе. То, что я хочу рассказать, произошло, когда мне было уже наверное лет пять. Но это не точно.

В дверь кто-то позвонил. Тогда люди просто открывали дверь. У нас даже не было глазка - его отец врезал через несколько лет, когда начались страшилки о том, как грабители убивают бабушек за пенсию. Мать открыла дверь, но за дверью никого не было. Через несколько минут последовал новый звонок, и опять — никого. Это повторялось еще несколько раз и разозлило мою мать, и она пошла на хитрость — какое-то время стояла у двери, прислушиваясь к тому, что происходит на лестничной площадке.

После очередного звонка мать распахнула дверь и метнулась по лестнице этажом выше, и выволокла из-за трубы мусоропровода прячущуюся там девочку — как мне сейчас представляется — чуть ли не за ухо, хотя это вряд ли. Она подвела проказницу к нашей двери начала её отчитывать:

— Ты зачем хулиганишь? Ты где живешь? Где твои папа и мама? Я сейчас пойду к ним и всё расскажу…

Казалось, девчонка круто попала, но при всем при этом она как-то спокойно и невинно улыбалась, заглядывая внутрь квартиры своими огромными глазам. Она была симпатичная, а как по мне, так просто красавица — темноволосая, тонкая, на год или на два старше меня и выше на голову, а то и на две. Не думаю, что из этого описания кто-то сможет вообразить её облик, но самое близкое, что ей соответствовало, это лицо с упаковки “Московского картофеля”, который в те годы знали и любили все.

Я смотрел на неё из своей дальней детской комнаты сидя на полу между разбросанных игрушек, а она смотрела на меня. И вдруг, не дожидаясь, когда вулкан возмущения моей матери уймется, она невинно спросила, протянув руку в мою сторону:

— Можно я с ним поиграю?

Вопрос совершенно обескуражил мою мать. Она прервала гневный монолог, несколько секунд молчала, и в конце концов ответила:

— Поиграй. Разуйся только.

Девочка сняла сандалики и быстро пересекла большую комнату, вошла в детскую, села на пол ко мне лицом:

— Привет. Я — Ира. Как тебя зовут? Во что играешь?

— Я — Андрей. Ни во что… (Я всегда называл себя полным именем, и все эти “Андрюша”, “Андрейка”, как называл меня отец, мне не нравились. А брутального “Дрон” тогда еще не выдумали. И я действительно не играл во что-то конкретное).

— Давай играть вместе. У тебя есть солдатики? Или машинки?

Вообще, игрушек у меня было не много. Солдатиков — раз, два и обчелся. С машинками всё ещё хуже. Но были паровоз и несколько вагонов, рельсы.

— Есть железная дорога. А солдатики — только вот эти.

— Пусть этот солдатик поедет к тому в гости. Этот едет, а тот его ждет…

И вот так внезапно у нас появился сюжет в игре. Каждый следующий ход выдумывала, как правило, Ира. Мне лишь оставалось следовать за потоком её сознания. И это было для меня очень интересно — я ни с кем так увлеченно не играл.

Моя новая знакомая ушла через час или может быть скорее, но на следующий день опять раздался звонок в дверь.

— Я поиграть — с улыбкой объяснила Ира цель своего визита.

И так мы играли много раз. Не каждый день, а может быть всего пару раз в неделю. К игре приобщались толстые книги моего отца об устройстве шасси ЗИЛ-130, о допусках и посадках при установке оборудования в котельных, Малая Советская Энциклопедия — из всего этого мы строили дома и мосты. Перевернутые табуретки превращались в вышки, на которые карабкались солдатики, чтобы спрыгнуть оттуда с парашютом. Бумажные самолетики летали по всей комнате и нередко вылетали в гостиную, чем вызывали недовольство матери. Но она почему-то терпела это, хотя я ожидал другого…

Я уже знал, когда моя новая знакомая может прийти поиграть, и первым подходил к двери. Но однажды я открыл дверь, а Ира не вошла:

— Я пришла сказать тебе — До свидания. Мы переезжаем.

— Совсем?

— Да. Совсем.

— Ну, ладно. До свидания.

Она улыбнулась на прощание и быстро побежала вверх по лестнице на свой 7-й этаж.

В тот же день, гуляя во дворе я видел, как её семья грузила в фургон вещи. Где-то с ними была и Ира, но я не подошел к ней — мы уже попрощались. Почему-то я думал, что всё — уже нельзя.

Позже похожим образом куда-то уехали еще несколько моих друзей. Приезжали новые. Мы сдруживались и строили шалаши, играли в войнушку — будто знали друг друга всю жизнь. Но больше в моей жизни не было такого внезапного появления кого-то, кто был бы так же рад что-то делать вместе не потратив и секунды, чтобы узнать, кто я, и стоит ли иметь со мной дело. Наверное такое возможно лишь в раннем детстве. Или — во сне.