Древняя мудрость гласит: война не окончена до тех пор, пока не похоронен последний солдат...
...но даже когда тела убитых преданы земле, многие остаются неопознанными. Слишком многие.
Эта мысль не отпускала англиканского священника Дэвида Рейлтона (1884—1955). Хорошо образованный тридцатилетний мужчина, выходец из солидной семьи, в 1914 году с началом Первой мировой оставил тёплое место в церкви графства Кент и отправился на передовую, во Францию, в чине военного капеллана.
Рейлтону доводилось принимать участие в боевых действиях. В 1916 году под сильным огнём противника капеллан вынес с поля боя офицера и двух солдат. За это его наградили Военным крестом.
Тогда же неподалёку от Армантьера, отпевая боевых товарищей, капеллан увидел свежую могилу. Наспех сколоченный крест был помечен короткой надписью: "Неизвестный британский солдат из Чёрного дозора". То есть в сырой французской земле под крестом упокоился шотландский горец из полка Королевских хайлендеров, которого не смогла идентифицировать похоронная команда.
По свидетельству Дэвида Рейлтона, эта могила заставила его крепко задуматься о погибшем и не только:
Кем он был и кем были они [его соплеменники]?.. Был ли он просто парнем... На эти вопросы не было ответа, и никогда не будет. Поэтому я думал, и думал, и боролся с мыслями. Что я могу сделать, чтобы облегчить боль отца, матери, брата, сестры, возлюбленной, жены и друга? Тихо и постепенно из тумана мыслей выплыл этот ясный и сильный ответ: «Пусть это тело — символ его — будет с почтением перенесено через море на его родную землю». И я был счастлив около пяти или десяти минут.
Капеллан описал свою идею командующему Британским экспедиционным корпусом лорду Хейгу, не получил ответа, но и после войны продолжал обращаться в различные инстанции с проектом увековечения памяти бойца из Чёрного дозора и ещё 517 773 неопознанных погибших британских солдат.
Настойчивость Рейлтона не пропала даром. Проектом капеллана-орденоносца заинтересовался епископ Герберт Райлс — декан Вестминстерского аббатства, напрямую подчинявшийся монарху, — и при поддержке премьер-министра Ллойда Джорджа сумел получить поддержку короля Георга Пятого.
После бюрократических процедур в октябре 1920 года проект Дэвида Рейлтона был одобрен правительством. Специальный комитет, возглавляемый министром иностранных дел лордом Керзоном, организовал секретную операцию.
7 ноября 1920 года рабочие группы комитета отправились во Францию и обследовали поля наиболее кровопролитных сражений под Ипром, на реках Марне, Сомме и Эне, в Камбре и Аррасе. С временных кладбищ на каждом участке было тайно эксгумировано изувеченное тело неопознанного британца из Королевского военно-морского флота или армии.
Продолжая сохранять обстановку секретности, останки четверых воинов поместили в простые гробы и перевезли каретами полевой "скорой помощи" в городок Сен-Поль-сюр-Тернуаз. Там располагалась штаб-квартира бригадного генерала Луиса Джона Уайатта, командующего британскими войсками во Франции и Фландрии.
Генерал Уайатт исполнял также обязанности директора по захоронениям, регистрации и запросам. Именно в этом качестве ему пришлось выступить сразу после полуночи 8 ноября 1920 года в импровизированной часовне:
Четыре тела лежали на носилках, каждое было накрыто британским флагом, перед алтарём стоял гроб, присланный из Англии для хранения останков. Я выбрал одно из тел и с помощью полковника Гелла поместил его в гроб; мы завинтили крышку. Остальные тела были извлечены и перезахоронены на военном кладбище за пределами моего штаба в Сент-Поле. Я даже не знал, откуда было привезено тело, которое я выбрал; никто другой не мог этого знать.
Неизвестный солдат, выбранный таким относительно случайным образом, олицетворял не конкретного человека, но все жертвы войны.
Гроб для него был специально изготовлен из дуба, срубленного в парке Хэмптон-Корта — одной из самых известных в мире королевских резиденций. Крышку гроба украшали меч крестоносца и щит с надписью: "Британский воин, павший в Великой войне 1914—1918 за короля и страну".
Гроб покрыли тем британским флагом, который военный капеллан Дэвид Рейлтон использовал на фронте в качестве алтаря.
Сутки у гроба Неизвестного солдата-британца простоял французский почётный караул.
9 ноября 1920 года под звон колоколов гроб с почестями провезли на конной повозке до военной гавани. Там траурную процессию приветствовал маршал Франции, герой Первой мировой Фердинанд Фош, — и британский эсминец HMS "Верден" принял на борт священный груз.
11 ноября 1920 года военные моряки доставили гроб Неизвестного солдата в Дувр. По свидетельству очевидцев, набережная была запружена англичанами — в первую очередь, теми, чьи родные и близкие недавно сгинули на полях сражений мировой войны.
Надо помнить, как пристально следят в Британии за соблюдением традиций. Это своего рода национальный фетиш и духовноскрепная ценность, на которой стоит государство. Родина встретила Неизвестного солдата воинским салютом из девятнадцати орудий, хотя такой ритуал по традиции положен только фельдмаршалам. Организаторы обозначили для современников и потомков высочайший статус героя, далёкого от фельдмаршала по воинскому званию.
Из Дувра гроб с телом Неизвестного солдата поездом доставили на вокзал королевы Виктории в Лондон. Карета, запряжённая чёрными лошадьми, в сопровождении символической траурной процессии проследовала улицами британской столицы с тысячами людей, в памяти которых за два минувших года ещё не зажили военные раны.
11 числа 11 месяца в 11 часов первый в мире Неизвестный солдат прибыл в Вестминстерское аббатство, принадлежащее королевской семье, — священное место отпевания и упокоения самых выдающихся британцев. Проститься с безымянным героем, который был одним из полумиллиона неопознанных погибших британских солдат Первой мировой и мог оказаться чьим угодно родным и близким, пришли больше миллиона человек.
С тех пор у британцев появились две новые традиции.
Первая — носить броши с изображением красных маков: не для прославления войны, а в память о великих и невосполнимых военных жертвах.
Вторая — каждый год 11 ноября жители Соединённого Королевства поминают Неизвестного солдата.
Российский поэт-фронтовик Сергей Орлов не мог всего этого знать, хотя в годы Второй мировой дрался против германских нацистов плечом к плечу с союзниками ещё по Первой мировой — британцами и французами. Но за год до конца войны, в июне 1944 года, он вложил в стихи ту же эмоцию и ту же идею, которые двигали британским военным капелланом Дэвидом Рейлтоном:
Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат,
Всего, друзья, солдат простой,
Без званий и наград.
Ему как мавзолей земля —
На миллион веков,
И Млечные Пути пылят
Вокруг него с боков.
На рыжих скатах тучи спят,
Метелицы метут,
Грома тяжёлые гремят,
Ветра разбег берут.
Давным-давно окончен бой.
Руками всех друзей
Положен парень в шар земной,
Как будто в мавзолей.
Почему советское правительство долгих двадцать лет замалчивало миллионы неопознанных и пропавших без вести солдат Великой Отечественной и Второй мировой; почему их поиском, идентификацией и захоронением не занимались на государственном уровне; почему прятали и постепенно сживали со свету военных инвалидов, почему день Великой Победы объявили национальным праздником только в 1965 году — разговор отдельный...
...но британский опыт был взят на вооружение, и российские энтузиасты начали создавать схожий мемориал.
Очень удачно тогда посотрудничали хозяин Москвы — первый секретарь Московского городского комитета Коммунистической партии Николай Егорычев — и глава правительства Алексей Косыгин. Вдобавок им на руку сыграла российская традиция приурочивать инициативы к знаковым датам.
В декабре 1966 года предстояло отпраздновать 25-летие битвы под Москвой, которая поставила крест на гитлеровском плане быстрой победы и стала первым знаковым сражением в череде поворотных событий Второй мировой и Великой Отечественной войн. Егорычев и Косыгин договорились о создании мемориала не только защитникам столицы, но и всем погибшим солдатам страны. К тому времени подобные памятники уже были не только в Англии, но и во Франции, и в Польше...
Обращение к руководителю государства результатов не принесло: генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Леонид Брежнев, сам участник Великой Отечественной, не спешил с решением о создании мемориала Неизвестного солдата.
Егорычев повёл себя изобретательно и смело.
Во-первых, он своей волей провёл конкурс проектов памятника.
Во-вторых, освободил необходимое место у стен Кремля, в Александровском саду, распорядившись перенести оттуда памятник революционным мыслителям.
А в-третьих, когда 6 ноября 1966 года руководители страны собрались в Кремле на торжественное заседание по случаю очередного коммунистического праздника, Егорычев приказал расставить в комнате отдыха эскизы и макеты мемориала. Обсуждение произошло само собой, все присутствующие высказали свои мнения и Брежнев был вынужден принять решение. По сути, так же поступил декан Вестминстерского аббатства почти за полвека до этого — в 1920 году, когда требовалось получить согласие британского короля Георга Пятого на реализацию проекта военного капеллана Рейлтона.
Правда, в силу особенностей комунистической идеологии и отсутствия многовековых традиций почти нерешаемой проблемой стал выбор останков будущего Неизвестного солдата.
Первый вопрос: где искать?
С ответом Егорычеву и Косыгину тоже повезло: в подмосковном Зеленограде была обнаружена братская могила безымянных солдат, погибших в битве под Москвой.
Второй вопрос: как соблюсти требование идеологов о том, чтобы Неизвестный солдат был самого простого происхождения, погиб не в плену и не был расстрелян своими же?
Выбраться из затруднительного положения помогли специалисты. Могила располагалась там, куда гитлеровцы не дошли. Значит, покойник не был пленным. Знаки различия рядового на истлевшей гимнастёрке условно позволяли считать происхождение солдата рабоче-крестьянским. А сохранившийся ремень говорил о том, что погибший не был дезертиром или другим преступником, поскольку их расстреливали без ремней.
Дальнейший российский церемониал организовали по апробированной британской методике.
2 декабря 1966 года в 14:30 останки безымянного солдата, выбранного с такими трудностями и отвечавшего всем партийным требованиям, были торжественно помещены в гроб и оставались под охраной воинского караула, который сменялся каждые два часа.
3 декабря в 11:45 гроб на орудийном лафете двинулся из Зеленограда в Москву. Как и в Лондоне 1920 года, траурную процессию провожали тысячи людей...
...а после митинга, состоявшегося на Манежной площади, наиболее крепкие партийные руководители и маршал Константин Рокоссовский на руках перенесли гроб с останками Неизвестного солдата к месту будущего мемориала. Процессию запечатлел для истории фотограф Борис Вдовенко.
8 мая 1967 года, в канун Дня Победы, был открыт мемориальный комплекс — могила Неизвестного солдата. Авторами стали архитекторы Дмитрий Бурдин, Владимир Климов, Юрий Рабаев и скульптор Николай Томский.
Об авторстве слов на постаменте памятника есть разногласия. "Имя твоё неизвестно, подвиг твой бессмертен" — строка то ли главного придворного поэта, то ли одного из крупных военачальников, участника Великой Отечественной, то ли продукт коллективного творчества.
К открытию мемориала в Москву бронетранспортёром доставили факел, зажжёный от мемориала на Марсовом поле в Ленинграде. Герой Советского Союза, знаменитый безногий лётчик Алексей Маресьев принял факел у доставщиков и передал его главе государства Леониду Брежневу, который зажёг перед памятником Неизвестному солдату Вечный огонь.
С тех пор этот огонь был погашен единственный раз — в 2009 году на время реконстукции, и 23 февраля 2010 года его зажгли снова.
Вечная память известным и неизвестным жертвам войн.
