«Доченька, никогда не поддавайся нечистой силе, – последнее, что сказала маленькой Лии мама. – Даже если твой отец говорит иначе».
Но как спрятаться от зла в стенах Колдовского двора? Как не быть злом, если за каждое заклятье приходится платить собственной плотью?
В самой Лии зрело семя тьмы. Оно укоренялось, когда летом Лия пряталась среди душистой лаванды и дёрна или замерзала в сарае, лишь бы не обжигать чарами ладони. Но куда бы Лия ни убегала, отец всегда волоком притаскивал её к озеру. Там, по колено в иле, он учил её тёмным искусствам.
Отец Лии был слишком жесток в воспитании. Быть может, из-за того, что она слишком на него походила: от носа с горбинкой до кривых, больше напоминавших ветки ивы пальцев. Последние всё время предательски дрожали.
Когда Лия рисовала на водной глади руны, древняя магия зверем вгрызалась в детскую плоть. Пристальный взгляд отца делал боль невыносимой. Дрожь. За ней ошибка. Вскрикнув, Лия тут же опускала глаза. Лучше было видеть на кистях кровоточащие раны, чем тень презрения на лице родного отца. Увидев слёзы Лии, колдун наклонялся и шептал: «Что сутулишься? Ты кто? Псина горбатая?» В ответ Лия только сильнее сжималась. Лишь бы стать меньше. Стать пылинкой. Чтобы отец больше её не видел. Чтобы руки больше не горели в пламени чар.
Тогда Лия не видела выражение его лица. Лишь только собственное отражение, искажённое мутными водами. Лия-из-озера будто бы нашёптывала: «Ты стоишь пред Лесным Царём. Наследница Колдовского двора. Ты не должна позорить своих людей». Невидимая струна в сгорбившейся спине натягивалась. Лия вновь поднимала чёрные ладони над озером. Пахло солью и жжёной кожей.
С годами нити заклятий стали более послушными. Руки Лии были в язвах, но зато на окровавленных кончиках пальцев играла магия. Подданные Колдовского двора, простые чародеи, чувствовали растущее могущество дочери их хозяина. Молодая госпожа – новая надежда, что их заточение подойдёт к концу, и больше не будет кровавых обрядов в свете луны. Её уважали. И боялись. Рано или поздно она прогневает их жестокого бога и, если мятежница проиграет, не сносить головы тем, кто близок ей.
Часами Лия бродила одна среди поросших мхом развалин замка Лесного Царя. Обрушенные стены почти вплотную примыкали к убогим хибаркам колдунов. Отец Лии когда-то хотел разбить гранитные блоки, но сад, прежде зажатый меж живых изгородей, заявил о правах на эту землю. Стебли шиповника ползли вверх по булыжникам, превращая руины в цветущую крепость. Среди диких роз Лия чувствовала себя своей.
Иногда Лия боялась, что забудет, как говорить. Поэтому она напевала песни рогозу. Вслух читала лебедям баллады о рыцарстве и благородстве. Если конец их был печальным, Лия, не стесняясь, вырывала последние страницы из кожаного переплёта, и дописывала историю сама. Её мир был слишком тесен для трагедий. Да и Лия мечтала о любви. Хотя бы о самой маленькой.
Тогда она не знала: сущность на дне озера слышит все её желания.
Лия встретила Фрида в пятнадцать. Чумазым лицом и разорванным в клочья камзолом он походил скорее на бродягу, чем на заплутавшего в лесу охотника.
Его лошадь подвернула ногу, и он несколько дней бродил по лесным дебрям. После компании диких зверей и роя кровососущих тварей даже нищая деревня, расположившаяся на берегу идеально круглого озера, казалась благословением. Во тьме Фрид забрался в чей-то сарай и упал без сил в солому, в надежде выбраться с проклятой земли утром. Проснулся он лишь на закате, когда чародейка в птичьей маске рассыпала над ним соль.
– А я уже думала, морок, – усмехнулась Лия, разглядывая незваного гостя. – Что такой красивый человек забыл в моём укрытии?
Был бы Фрид мороком, на его светлой коже появились бы пустоты. Но кристаллы соли скользили по светлым волосам, сыпались на плечи, пока не оказывались на земляном полу. Безмолвно Фрид таращился на незнакомку и стальной клюв маски в её руке. Разум, ещё не проснувшийся от крепкого сна, мог выдать только глупые, но искренние слова. От них лицо Лии приобрело пунцово-красный оттенок:
– Это ты больше похожа на прекрасный призрак.
Фрид отличался от других смертных. Его не отвратили руки Лии, чёрные и испещрённые шрамами. Не интересовали обряды, что Двор колдовства проводит по ночам. Вместо этого он в сумерках учил Лию вальсу, отдаваясь звукам воображаемой мелодии. В их головах скрипки, гобои и виолончели играли не для сотен дворян в расшитой жемчугом парче, а только для них.
Как бы Фрид ни хотел, ему нельзя было оставаться с Лией надолго. За пять лет его не раз прогоняли из прибежища колдунов. Но Фрид всегда возвращался – мысли о девушке, благородной, как чёрный лебедь, тянули его обратно, на Колдовской двор. И Лия каждый раз его принимала. Она верила, что его душа была чиста, как и серо-голубые радужки глаз.
Однако глаза Фрида утаили, что в первый раз на Колдовской двор его привёл свет. Не тёплый, как пламя в камине или огонёк внутри масляного фонаря, а холодный, цвета горящего фосфора. Или глаз Лесного Царя.
В очередной раз, спустя долгую зиму, Фрид вновь вернулся к возлюбленной.
В реках давно тронулся лёд, но первые грозы ещё не загремели в небесах. Вдвоём Лия и Фрид сидели посреди сада руин. С небольшого холмика виднелся Колдовской двор, раскинувшийся вокруг идеально круглого озера. Под апрельским небом всё казалось немного другим: и изрисованные рунами дома, и косые заборы, и лебеди, что гнездились в тени плакучих ив. Солнце заливало всё светом, ярко подчёркивая каждую тень, черту, трещину, наделяя окружение собственным сиянием.
Лии было уже двадцать, но душой она оставалась ребёнком. Неловкость её движений и не сходящий с щёк румянец забавляли Фрида. Стоило ему хоть слегка улыбнуться, Лия робела. Её взгляд сначала нервно бегал по стеблям рогоза, по едва колышущейся водной глади. Когда Лия наконец-то поворачивалась к Фриду, она вздрагивала, как от удара молнии, и только тогда улыбалась в ответ, пряча смущение за локонами каштановых волос.
– А давай я тебя украду, – прошептал Фрид, наклонившись к Лии, и мурашки лавиной прокатились по её спине. С тяжёлым вздохом Лия стала расчёсывать запястья. Стоило ей чуть перенервничать, шрамы на бугристой коже начинали чесаться.
– Не боишься сотворить подобное с дочкой колдуна? Барон Ротбарт страшен в гневе.
Горячая ладонь Фрида легла на кровоточащие дорожки на чёрной коже Лии. Зуд прекратился. Неловко Лия прижала запястья к груди.
– И что он мне сделает? Неужели съест? – он усмехнулся и повалил Лию на траву. Её волосы, заплетённые в множество косичек, раскинулись по земле корнями дерева. – Тогда я съем тебя раньше.
Лия залилась пунцовым румянцем. Она захотела коснуться щеки Фрида, но смущение взяло над ней верх. Руки так и остались прижатыми к телу. Как Лия могла касаться его этим уродством, похожим на два обгорелых полена? Может быть, только в день их знакомства. Тогда Лия не знала значение эполетов на плечах Фрида. Не знала цену одной пуговицы его пурпурного мундира. А той было достаточно, чтобы сполна кормить крестьянскую семью целый год. Теперь же каждый раз, когда Лия видела королевские вензеля на рукавах Фрида, правда не давала ей покоя.
– Опять ты говоришь глупости. Нам, колдунам, запрещено покидать Двор без дозволения короля. А уж водиться с членами его семьи и подавно…
– А ты когда-нибудь заботилась о правилах? – Фрид продолжал прижимать Лию к земле. Девушка была не против. Ей нравилось чувствовать, как быстро бьётся сердце любимого. Не касаясь кожи Фрида, Лия положила руки на бархатистую ткань мундира.
– Почему ты об этом заговорил снова? Мне казалось, мы уже договорились…
…что наши чувства не выйдут за стены двора… – хотела продолжить Лия, но в горле образовался ком.
– Даже если мы сбежим, Фрид. Я даже не крестьянка. Язычница. Кем я для тебя буду? Твоей наложницей? Рабыней? – Лия протянула ему запястье, изуродованное магией. – Или, может быть, трупом? Твой отец не примет колдунью! А когда меня сожгут костре, он отправит и тебя следом! Может, вот тогда, в следующей жизни, мы будем вместе?!
Лия постыдилась своих слов, увидев, как скривилось лицо Фрида. Оно наполнилось отвращением. Не к Лии, а к самому себе. Во дворе положение у Фрида было шатким и без тайного романа. Король боялся переворота и видел угрозу даже в собственном сыне. Годами он отстранял его от государственных дел под предлогом «душевного неравновесия». Когда Фриду наконец-то удалось пробиться в Совет, почти половина министров уже выступала против наследного принца, а оставшиеся сохраняли нейтралитет. Один неверный шаг – и один из младших братьев переступит труп Фрида на пути к трону.
– Прости меня, Фрид. Я не хоте…
– Это ты прости меня. Я что-нибудь придумаю… – речь Фрида стала сбивчивой. – Но у меня нет власти. Лия… Мне так страшно за тебя. Знати не нравится, что только вы владеете...
– Колдуны не владеют Лесным Царём! – перебила Лия Фрида. От досады она оттолкнула Фрида и села в стороне от него. – Мы лишь сторожим его сон. И делаем всё, чтобы так было вечно.
Смертные боялись возвращения Лесного Царя, что не мешало им пользоваться услугами его приспешников. Кто не жаждал его чудовищной силы? Двор колдовства был костью в горле королевской семьи. Ненужным посредником в общении с первородным богом. Вот только во дворце даже не подозревали, на что приходилось идти колдунам, чтобы сдерживать тварь на дне проклятого озера.
– Они не первые, кто жаждал божественной власти. Но никто ещё не преуспевал. Род Ротбарт им был не по зубам. Мой отец им не по зубам, – Лия не врала. Её отец как никто был близок к могуществу Лесного Царя. У него был дар, особые силы, что давали ему право быть правителем колдунов. Когда-нибудь и Лия унаследует эту ношу через линию крови.
– Сейчас всё намного сложнее. Вас, колдунов, уже сотни лет держат у этого чёртового озера. Мир за это время изменился… Месяц назад торговцы привезли для армии почти сотню ящиков с огнестрельным оружием. Мне кажется, отец что-то замышляет.
Ружья… мушкеты… или как их там – Лия читала про эти стреляющие огнём механизмы. Однако даже не представляла, каким образом эти палящие раз в пять минут палки могут быть быстрее заклинаний.
– Фрид, всё будет хорошо!
– Нет, уже всё очень плохо. Лия…
Не успел Фрид договорить, как Лия его остановила. Она услышала знакомые нотки. Ветер принёс запах жжёной плоти. Мужчина в плаще багряного цвета поднимался на холм.
– Мой отец! – этих двух слов хватило, чтобы с лица Фрида пропал весь цвет. Без промедления он встал и скрылся в зарослях шиповника. Лия второпях попыталась стряхнуть траву, но холодный взгляд отца заставил её замереть. Верховный колдун равнодушно проводил взглядом исчезающего вдали Фрида. Барон больше походил на вытянутую тень, чем на человека. Синяки на неестественно молодом лице казались только чернее из-за радужек цвета засохшей крови: результат десятилетий колдовства. Пахло от него соответствующе: сырой землёй и палёным мясом.
– Одиллия, – полным именем её называл только отец. Лия уже приготовилась к упрёкам. «Я же говорил, он не должен тут появляться». «Ты хочешь, чтобы я его убил? Хочешь?». Но отец лишь бросил:
– Мне нужно в столицу. Если не вернусь к полуночи, проведи обряд сегодня.
«На три дня раньше», – про себя удивилась Лия. Она подняла глаза на отца. Ротбарт был слишком спокоен, и это пугало Лию.
– Этот слабак и правда тебя любит? – вдруг спросил он.
– Что? Да… Мне кажется, да, – промямлила Лия. Затем, секунду погодя, уверенно сказала – Точно любит!
Отец растворился в облаке перьев, не попрощавшись. Сердце Лии тревожно застучало.
Стоило луне взойти, Двор колдовства ожил. Из распахнутых настежь окон слышался скрежет механизмов, сопровождаемый звоном колб. Воздух наполнился тяжёлой вонью горелой смолы и серы. Сотня колдунов в масках птиц столпились на берегу и наблюдали за Лией, стоявшей по колено в озере. Половину её лица скрывал стальной клюв. На некогда отполированной поверхности играли рыжие блики огней, но сейчас серебро почернело. Так маска даже лучше вписывалась в леденящую атмосферу обряда.
Сколько бы факелов ни зажигали слуги, даже под сиянием звёзд и луны, роща у водоёма всё равно утопала во мраке. Озеро будто бы пожирало весь свет, и только белое пятно лунного диска беспечно колыхалось на адамантовой глади. В центре озера дно обрывалось воронкой, напоминавшей наполненный до краёв колодец. Витая лестница вдоль стенок впадины с каждой ступенькой всё глубже уходила под воду, пока не растворялась в бездне.
Полушёпотом Лия зачитывала молитвы:
«О, Лесной Боже, спящий во мраке,
Слышу я зов твой из глубин саркофага.
Кровь на воде – обещание верности нашей.
Пусть чёрные лебеди в небе кружат,
Пусть лес слышит их тихий стон»
Люди на берегу повторяли за ней, и сотня голосов наполнили ночной воздух. Когда слова закончились, слабым кивком Лия начала ритуал.
Двое крепких парней поднесли к Лии белоснежного лебедя. Птица пыталась вырваться, но колдуны только сильнее сжимали хватку на длинной шее. Вопреки себе, Лия держалась уверенно. Даже крик птицы, протяжный и испуганный, не мог заставить дрогнуть хрупкие руки, которые будто бы окунули по плечи в дёготь. Каждое движение Лии было намертво вбито в её разум отцом.
Кончиками пальцев Лия ощутила, как со дна озера к ней потянулись ниточки могущества Лесного Царя. Она ухватилась за них, и привычное жжение коснулось кожи. Лия стиснула зубы и отточенным движением рассекла воздух. Подобно бутону, грудная клетка птицы раскрылась. Магия буквально разрывала существо на части. Лебедь закричал вначале по-звериному, но потом его голос сменился на женский. Из крови и плоти, что струями выливались на лунное отражение, рождалась девушка с белыми, как оперение лебедя, волосами. Нагая, она осела на мель недалеко от «колодца».
– Отмойте её и подготовьте всё для следующих ритуалов.
Когда колдуны уволокли девушку-лебедя, Лия опустила руки в воду. Солоноватая вода обожгла свежие раны. Тихо она захныкала, надеясь, что новые раны скоро перестанут гореть. В детстве страдали лишь запястья, теперь чернота доходила до самых плеч. Лия подняла глаза. Тусклый огонёк болотного цвета появился по ту сторону берега. В последний раз она видела такой в глубоком детстве.
Лия понеслась к всполоху. Юбка липла к ногам. Босые ступни утопали в иле. «Нет! Нет! Обряд же прошёл правильно! Оно не могло проснуться!» – про себя повторяла Лия. Давние воспоминания искрами вспыхивали перед глазами. В них её мать заходила в озеро в окружении зелёных огней. Не слыша криков дочери, с каждой секундой она шла по ступеням всё ниже и ниже. Лия помнила, как нырнула за ней, и мир вокруг почернел. Затем жилистая рука Ротбарта вытянула её из вод, что в темноте казались смолой.
Потом отец сам прыгнул в озеро, но вскоре вылез. Задыхаясь, он катался по траве и выл диким зверем.
«Прости! Мои руки не должны были дрогнуть!» – кричал Ротбарт, пока маленькая Лия могла лишь неподвижно стоять на ледяной земле. За маленькую ошибку отца её мать заплатила сполна.
Из воспоминаний её вырвал испуганный возглас: «Осторожно!» Что-то потянуло её за рукав. Фрид стиснул Лию в объятьях и не дал сойти с мелководья в бездну «колодца».
– Фрид… Он звал тебя!? Ты слышал его голос!? – задавая вопросы, Лия едва не переходила на крик.
– Ты о чём, Лия? Тут ничего нет…
Лия бросила взгляд на их отражение в озере и вздрогнула от собственного обезумевшего взгляда. Фрид осторожно опустил её в воду. От озёрной прохлады в разуме прояснилось. Лия вспомнила, что всё ещё была в маске.
– Я узнаю тебя из тысячи, – ответил Фрид и со всплеском рухнул на колени перед Лией. Едва касаясь её кожи, он убрал с её лица спутавшиеся локоны волос.
– Лия… – он колебался, пытаясь подобрать слова. – Я всё видел. Вы правда убиваете людей ради…
– Нет, мы не скармливаем Лесному Царю людей. Как минимум, настоящих.
Пошатнувшись, Лия встала. Струями вода стекала по шерстяной накидке. В воздухе Лия нарисовала руну солнца, и от одежды пошёл пар. Стоило Фриду подняться за ней, Лия выпалила:
– Очень давно колдуны тоже были лебедями. Поэтому наши маски похожи на клювы.
– Разве это не просто старые сказки?
На лице Лии появилась нервная улыбка.
– Когда Лесной Царь правил миром, он заигрался и пожелал создать Двор. Как у людских правителей. Но для этого ему нужны были приспешники. Чёрные лебеди, гордые и самобытные, понравились ему больше всего. Он заключил с ними договор, обязав приносить ему людские жертвы. В обмен мои предки обрели человеческий облик и часть его сил. Однако Лесной Царь обманул нас. Древняя магия слишком сильна для простой плоти и даёт больше боли, чем могущества. Веками он держал нас за рабов, пожирал и изводил, пока в отместку предки не помогли смертным создать путы, чтобы заточить его на дне озера. Вот только договор, как и дань плотью, никуда не исчез. С тех пор мы разводим белых лебедей, чтобы превращать в жертвенных красавиц: людская плоть, но звериная душа. Так Лесной Царь продолжает спать сытым сном.
Затаив дыхание, Лия ждала ответа от Фрида. Но между ними повисла тишина.
– Лия! Мне всё равно! Я тут не чтобы тебя допрашивать! – Фрид уставился на неё безумными глазами. – Король отдал приказ – утром солдаты прибудут сюда, чтобы вырезать здесь всех!
– Что? – слова Фрида обрушили на Лию всю тяжесть вод озера. – Пусть Его Величество посыпет голову солью! – тут же прорычала она – И солдат своих тоже! Может, дьявольский морок сойдёт!
– Лия! Чёрт тебя подери! Выслушай! – ладонь Фрида до боли сжала её плечо. – Я серьёзен!
– А я, что ли, нет?! Когда отец вернётся, он смирит его пыл. Не будет нас, никто не совладает с голодом демона, – слова быстро слетали с губ Лии.
– Барон Ротбарт уже не придёт! Лия! Его расстреляли во дворце. Я сам видел…
– Ты что вообще говоришь?
– Он… – голос Фрида дрожал. – Он направил предложение о брачном союзе. Между нами. Когда его пригласили в зал приёмов, я подумал… Король не будет столь жесток… – от этих слов Лия почувствовала, будто провалилась в другую реальность. Её холодный, вечно уставший отец не мог думать о чувствах забитой Одиллии. А уж тем более – просто так умереть.
– Ротбарт выжил, иного быть не может, – губы Лии словно окаменели. Каждое слово с трудом рождалось из её уст. – Но если он не придёт, Двор даст отпор.
От негодования лицо Фрида стало белее лунного света.
– О каком отпоре ты говоришь? Винтовые ружья рубят плоть в кашу за мгновение! Вы не продержитесь и нескольких часов, – он обвёл рукой ряды ветхих домиков из досок и глины. – Как вы будете обороняться?
Лия выпрямила спину. Каждое следующее слово ей приходилось выдавливать силой из лёгких, чтобы не сорваться на рыдания.
– Если в это новолуние Лесной Царь не получит пищу, по договору он заберёт наши тела. Тогда ему вернётся и часть силы, что он когда-то нам отдал. Он проснётся, – на последнем слове голос Лии чуть не сорвался. – Мама… – изо всех сил молодая колдунья пыталась собрать силы, чтобы продолжить говорить. – Мама добровольно стала жертвой, когда отец не смог обратить лебедя! Она отдала жизнь ради нашего двора. И ради мира людей тоже! – с каждым словом голос становился громче. – Фрид, ни Лесной Царь, ни король ни за что не пощадят меня. Мне некуда бежать.
Ошарашенно Фрид прижал Лию к себе. Его руки были тёплыми и нежными. Совершенно непохожими на её. Лия попыталась запомнить прикосновения, что, вполне возможно, были последними.
– Когда меня будут убивать, Фрид, притворись, что ты меня не знаешь. Соври ему обо всём. Обещай мне…
– Не говори глупости. У меня есть возможность всё исправить.
– Не исправишь. Он тебя убьёт, если узнает, что ты тут был, – прошептала Лия, отстраняясь. Фрид попытался схватить возлюбленную за руку, но девушка изо всех сил оттолкнула его.
Глаза Фрида, цвета утреннего неба, омрачили страх и отчаянная решимость. Он покинул Двор, а Лия впервые не поверила тому, что увидела в его глазах. Фрид ничего не сделает.
Всё-таки им не суждено быть вместе.
