Была похожая история. Мы с подругой устроились после университета работать в школу. Выглядели в первый год работы ещё молодо и свежо. И вот в один прекрасный день сослали нас с ней в другой корпус, где дети писали какую-то важную итоговую работу. Наблюдающими в класс мы идти отказались, а вот в коридоре посидеть и последить за порядком – за милую душу. Устроились мы за партой, сидим шушукаемся о своём тихонько. И тут мимо проходит учитель из этого корпуса. Довольно молодой, кстати, но уже познавший часть прелестей учительства) Он поворачивает голову в нашу сторону, замедляется, на его лице разве что колёсико загрузки крутиться не начало. И тут он выдаёт: – Девочки, а вы откуда? – Из началки. – В смысле? (понятно, не очень-то мы тянем на учениц начальной школы) – Да учителки мы, учителки)))) Он аж покраснел, мы вместе похихикали, и он удалился по своим делам. Ну приятно, что ж, и улыбнули человека.
Бабушка с дедушкой внуку подарок выбирают. Хотят подарить что-то другое. А то что это он всё однотипным играет? Пусть учится.
***
В очередную итерацию поисков занятий не могла выбрать на чем остановиться. Всё интересно. И то, и это. К сожалению, никогда не было какого-то одного интереса, который можно было бы копать глубоко.
***
Из переписок людей в интернете: зачем ребенка так загружать, зачем столько кружков? Когда-то надо ему отдыхать?
***
90-е. Начальная школа. Уроки сделаны. Лезешь на стену от скуки, потому что нечем заняться, погулять не с кем.
___________
Сидим дома, слушаем музыку. Полное ассорти от Алисы. Гирлянда до сих пор радует! Очень тёплое ощущение от такого освещения. Раскидываюсь морской звездой на кровати. Рядом - детёныш. Опять расхохотался над каким-то словом. Вот она радость! Вечером придёт муж - будем трескать вкусняшки в честь дня достижений маркетологов. Счастье - это просто.
Здоровья вам, радости, смыслов. Пусть окружают хорошие люди и возможности превышают потребности!
Мне 19, я инспектор ПДН. Отвожу "бегунков" малолетних в ДПР (детский приемник-распределитель). В сопровождении я (без формы, ибо найти женскую форму 42 размера... да и вообще форму - это не фунт изюму скушать, а на заказ дорого) и еще один сотрудник в форме. Сан Саныч. Из стареющих таких дядек, которые не прочь подстебнуть молодежь. Но джентльмен во всех отношениях. Не только в отношениях девятнадцатилетних блондинок. Поэтому папки с документами на "бегунков" тащит он.
Завели, всех пересчитали по головам, бумаги Сан Саныч передал, дежурный по фамилиям сверил.
И тут дежурный тычет пальцем в меня.
- А на эту документы где?
Сан Саныч, зараза, такая:
- А эта вообще не со мной!
Видно как дежурный удивляется, просчитывает варианты что ж делать с таким внезапным счастьем, но на всякий случай уточняет:
- Девочка, ты кто? Откуда?
А у девочки паника, судорожное вспоминание в каком кармане удостоверение и в горле пересохло. Поэтому девочка выдает хриплым басом первое, что в голову пришло.
Несколько дней прошло в ожидании проверки и предстоящего расставания с разведчиками лейтенанта Ефремова. «Но лучше позже, нежели раньше», - подумал я, и зафиксировал, как с нашей полковой «взлётки» поднялся в воздух военно-транспортный вертолёт, и пошёл на подъём к высоте 3070. В очевидной связи с логикой событий, мне пришел на ум отрывок из сочинения моего бывшего одноклассника, Серёжки Половинкина: «Лёня Голиков услышал за кустами мычание, и понял, что там – пастух». При виде МИ-8 я обратился к «методу Половинкина» и сформулировал мысль не хуже своего товарища: «Из полка на Двадцатый пост вылетел вертолёт. Димон Касьянов понял, что скоро его вздрючат проверяющие».
Самое грустное во всей этой истории состояло в том, что предчувствия меня не обманули. Проверяющие в том вертолёте были. Они прилетели на Двадцатый пост и принялись там дубасить всех направо и налево.
Расправа над гарнизоном высоты 3070 прошла быстро и успешно, после чего к нам на Зуб Дракона пожаловали полковник и подполковник, с эмблемами стройбата у одного и военного топографа у другого. В сопровождении шестерых обвешанных оружием и гранатами мордоворотов с поста № 20, они притопали по тропе, которую я заблаговременно советовал перекрыть растяжками. Амбалы довели проверяющих до нашей вертолётки и сдали под ответственность лично Коменданту поста Зуб Дракона. Он вышел навстречу под охраной Герасимовича, Шабанова и Ефремова, чтобы принять «дорогих гостей». Сто лет бы их не видеть.
Фотография сделана на Тринадцатом посту старшего лейтенанта Старцева. Слева, с голым торсом и при бороде – прапорщик Рушелюк. Рядом с ним первый проверяющий, невысокого роста, толстенький подполковник.
Первый проверяющий оказался редкостным занудой. Сдуру я даже подумал, что он непременно должен являться замполитом. Второй, полковник, ростом вышел нормально, форма на нём сидела аккуратно и подтянуто, а сам он был бравый такой мужик со шрамом на лице. Второй проверяющий произвёл на меня хорошее впечатление, я ещё подумал тогда, что были бы в нашей армии все полковники такими, Ахмад Шах Масуд сидел бы уже на допросе перед старшим следователем и просил бы третью пачку бумаги, чтобы честно рассказать всё, что знал о Пакистанской внешней разведке.
Но, к сожалению, полковники в армии служили разные. Некоторые были, как толстенький зануда. Где полкан нашел этого чудака на букву «эм»? Может быть, бравый военный взял с собой кабинетного трудягу, чтобы тот выписал себе орденок, мол в Рухе был, в боевых действиях участвовал? Старцев так и называл подобные поездки: «За орденами начальник приехал». Скорее всего, так и было. Скорее всего, прав был Старцев.
По прибытии на наш пост, первое, что предприняли старшие офицеры, они принялись сверять карты у Хайретдинова и Ефремова. Во, прикол! Ефремов что, карту сам рисовал, что ли? Или он её в секретной части получил? Ну, конечно же, в секретке. Ну дык и ступайте туда, товарищи офицеры, и сидите там в спокойной обстановке, сверяйте, со стаканом чая. Зачем вы сюда припёрлись голову нам морочить? Или, может быть, у вас тут теодолит с собой завалялся? Может быть, вы на местности измерения проводите, и с картой сличаете? Я «тупой солдат», конечно же, но не настолько, чтобы не догонять всю нелепость ситуации с левыми отмазками про сличение карт.
Ввиду сильного негодования я сидел в башне с выдающейся гримасой. Толстожопенький подпол обратил на это внимание, подошёл, оглядел меня. Ну я встал. С оружием копыто к черепу не прикладывается, поэтому, согласно Указу Петра I от 7 декабря 1708 года, через небритость щетины и горную грязь, я попытался сделать лицо удалое и придурковатое. С удалью, возможно, у меня не всё получилось, но придурь блеснула во всей красе.
- Где Ваша схема, товарищ солдат? – Обратился ко мне подполковник.
От неожиданности я поперхнулся. Всё что угодно ожидал услышать, например, почему у меня подшива коричневая. Формально он был бы прав, горы или не горы, но гигиену солдат соблюдать обязан. А я был грязнючий и потнючий, как шахтёр после смены в Солигорске. Рукава на гимнастёрках мы раскатали, ясный перец, но чистым от этого никто не стал. Я стоял перед подполковником, дневное солнце жарило мою зелёную одежду с откатанными рукавами, я потел и вонял, как в последний раз. Под моим обмундированием вши из подмышек табуном побежали с товарищеским матчем к тем, что жили в трусах, и прихватили с собой толпу болельщиков. А это толстозадое чудо спросило у меня какую-то хрень про какую-то схему. Лучше бы счёт спросил, на котором прошлый футбольный матч закончился.
- Че-его? – Нараспев протянул я и вошел в жёсткий цугцванг и дефицит мысли.
- У Вас, товарищ солдат, на позиции должна быть схема перед глазами, чтобы нарисовано было: сколько метров, какая дистанция, до какой цели.
Я тихо застыл в ступоре, пытался придумать, как можно ему объяснить, что для схемы, как минимум, нужна бумага. А я письмо Ирке написал на обёртке от сигнальной мины, потому что другой бумаги на Зубе Дракона нет. Пришлось «шкарябать» письмо стержнем от шариковой ручки на коричневой полупрозрачной обёртке.
Как на таком материале рисовать схему? А приклеить чем? Клей, что ли, где-то среди скал завалялся? Лучше бы этот умник привёз с собой на Зуб Дракона оружейного масла, чтобы я пулемёт мазал чем положено, а не консервационной смазкой из осветительных ракет. А ещё классно было бы привезти сигнальных мин, пару биноклей, батарейки в подсветку к прицелам и средства ночного наблюдения на каждую точку. И что я теперь должен этому весёлому толстячку ответить? Не мог я ему показать письмо на такой бумаге. Скажет ещё: - «Хренля ты, товарищ солдат, Родину позоришь! Что подумают о нас в Союзе, если получат от тебя письмо на такой подтиралке»?
Стоял я перед подполом с пулемётом в руках, хлопал глазами, думал, что дистанцию до его штаба помню наизусть: 2 километра 800 метров. Если из ДШК «тудой» стрелять, то на пределе прицельной дальности, то есть, прицельную планку надо ставить на последнее деление. И прямо в окно ему засандалю. Из АГСа – то же самое. Сказать ему это? Он этого хочет?!
- Тут все цели пристреляны, тарищ полковник. – Вступился за меня Ефремов. – Они тут каждый день ведут огонь и знают все дистанции наизусть.
А-а-а-а-га-га-га – я чуть не заржал! «Товарищ полковник» сказал Ефремов! А-а-а-а! Есть такой анекдот: какого пола подполковник, мужского или женского? Правильный ответ – «женского». Потому что он – под полковником. А прикиньте, если бы Ефремов взял и по слогам выговорил «под-пол-ков-ник»! Я бы за это полез к Ефремову обниматься.
А цели, в самом деле, у нас все были пристреляны, и мы их знали наизусть. Не просто так я про дистанцию до штаба вспомнил.
Тогда подполковник начал говорить о том, что должна быть наглядная агитация, потому что на это место может заступить другой солдат, а тут душманы пойдут на штурм, а солдат не будет знать, какое значение поставить на прицельной планке.
Мне захотелось ему сказать: - «Дядя, дай мне гуашь, бумагу, кисти, лак, перфоратор, фанеру, дюбеля, электричество, и я весь Зуб Дракона увешаю схемами и плакатами. И картину маслом напишу – «Ильич выставляет прицел солдату». А пока, кроме вшей и патронов, у меня нет нихрена. Даже воды. Сами втихаря её носим, вопреки приказу Командира Полка».
Но я ничего не сказал, а в силу своей молодости и начитанности стойко и мужественно выполнил Указ Петра I.
Достаточно быстро подполковнику наскучило смотреть на мою тупую, небритую и немытую рожу. Интересных сведений он от меня не получил, отвернулся и пошел прогуляться среди скал, но не так, чтобы очень. Пару раз по нам вдарили из душманского крупнокалиберного пулемёта, и подполковник засобирался вниз.
С проверяющими засобирался Ефремов и его разведчики. И я. Потому что Хайретдинов поставил мне Боевую Задачу – довести проверяющих до Тринадцатого поста.
- Постарайся вернуться назад, когда их проводишь. Надёжных-то здесь – хер, да ма. Шабанов уходит, ты уходишь, один Герасимович остаётся. Если засветло будет получатся, то вернись на пост, если сил хватит на подъём. – Сказал мне Хайретдинов.
- Я приду, - ответил я.
По Уставу так не положено отвечать командиру, но он тоже не очень-то по Уставу ко мне обратился. «Постарайся прийти», «если засветло будет получаться» – это не приказ, это не Устав, мы с ним не за Устав разговаривали, а как друг за друга ответить. Особенно ночью. Я не тупой, я всё понял, я приду.
Сборы были недолги. По старинной привычке сунул пару гранат в карманы, взял пулемёт и подсумок с магазинами. Ещё засунул в вещмешок несколько пустых фляжек и разряженные аккумуляторы от рации, чтобы поменять их во взводе связи на заряженные.
Поскольку Хайретдинов отправил меня показывать дорогу, я пошел впереди нашей небольшой колонны. За мной встал Шабанов с рацией на спине, за ним Ефремов, потом Маламон, за ним сержант Семин. После всех, в самом хвосте, пошли двое проверяющих. Перед началом движения Ефремов задвинул мне инструктаж:
- Когда наша батарея стояла в Джабале, там, в 177 полку один из выносных горных постов снабжали при помощи БТРов. Бронегруппа подъезжала к горе, с поста спускались бойцы, забирали ящики, и до самого конца подъёма броня прикрывала их снизу. В один из дней офицер бронегруппы куда-то торопился, БТРы сдали груз «каравану», развернулись и уехали. Караван на пост не пришел. На него из засады напали душманы и перестреляли всех в упор. Душманы за нами всегда наблюдают, всегда ждут удобного момента для нападения, сидят и ждут, когда ты совершишь ошибку. Будешь идти первым – смотри в оба, а на обратном пути - особенно. Чаще всего они устраивают засады на тех, кто будет возвращаться.
Мысль была понятная, я кивнул Ефремову и сиганул с огромного валуна вниз, на тропу. Ножищи к тому времени я себе накачал, поэтому решил показать всем присутствующим, как офигенно я приловчился скакать по скалам, типа не хуже, чем сапёр Сеня.
Едва наша группа пересекла бугор с душистой морковкой, началось драматургическое представление. Среди скал показался первый красный флажок. Как только он попал в поле зрения проверяющих, у толстенького подполковника началась истерика:
- Товарищ солдат! – Заверещал он через всю колонну. – Вы решили меня подорвать на минах?! Вам это просто так безнаказанным не останется!
Блин, сапёрский сержант не все флажки собрал, когда уходил с Зуба Дракона. Часть флажков, видимо, не заметил. А что было бы, если бы он не собирал их вовсе?
- Товарищ солдат! – Снова заверещал проверяющий, очевидно, увидел ещё один флажок. – Вы уверены, что идёте правильной тропой? Вы понимаете, какая ответственность Вас постигнет, если что-нибудь произойдёт?!
- Так точно, товарищ под-пол-ков-ник! – Обернулся я на его скулёж, и расплылся в улыбке, от счастья. Мне было очень приятно назвать его по слогам «под-пол-ков-ни-ком». Потому что нельзя быть таким трусливым.
- Не забывайте об ответственности, товарищ солдат! – Толстомясый скулил, как перед расстрелом. – Эта ответственность полностью будет лежать на Вас!
Он пытался запугать меня, словно от этого что-нибудь изменится. Можно подумать, если он меня напугает, то мина сама выкопается из земли и скажет: - «Проходите, пожалуйста, тарищ под-пол-ков-ник».
«Чем ты меня пугаешь, чмо»? – Подумал я. – «Я первый иду, ты – последний. Если я буду подрываться, засунешь себе в зад эту драную ответственность».
- Здесь нет мин. Я через каждые два дня хожу по этой тропе, товарищ под-пол-ков-ник! – Крикнул я снизу-вверх, с нескрываемым наслаждением.
- Иди, иди, не выступай. – Ефремов дошёл по тропе до нас с Шабановым. –
Иди, не обращай внимания. Пусть поскулит.
После слов Ефремова я развернулся и снова ломанулся вниз. Вскоре я влез в огромные валуны, принялся спрыгивать с них, как тот сапёр. Вот, смотрите все, какой я ловкий, сильный, и какое у меня боковое зрение! Я спрыгивал, и раз за разом за моей спиной что-то громко стукало то о землю, то о скалы. Мне стало интересно, я обернулся. Оказалось, что прямо за мной со скал спрыгивал Шабанов. А рация у него на плечах висела тяжёлая. Из-за неё он падал на тропу после каждого прыжка, потому что подламывались ноги.
- Ты что делаешь, Андрюха? – Я остановился, протянул Шабанову руку, помог подняться.
Мы все знали, что, при движении по горам, военнослужащие должны держать дистанцию. Чтобы, во-первых, в случае подрыва осколки попали в воздух между людьми, а, во-вторых, чтобы вражеский стрелок не имел возможности прицельно стрелять в кучу.
- Ты зачем прямо за мной идёшь? Где дистанция?
- А я решил, что если ты подорвёшься, то я рядом с тобой в госпитале буду. Так что, мы с тобой теперь вместе. Судьба у нас такая.
«Спасибо, конечно же, Андрюха, на добром слове». - Я почесал себе от удивления репу и перестал нестись вниз, как угорелый, пошёл медленнее. Мне стало стыдно за свой поступок, за то, что я бежал налегке, корчил из себя офигенного атлета и не думал о своих товарищах. А ещё я не ожидал, что в природе может существовать такая пацанская самоотверженность, проявленная ради другана. Мне приказали идти вперёд, в дозоре. Это опасно, но это – приказ. Я шел, и выполнял то, что положено. А Андрюха должен был идти в семи метрах от меня. Ему никто не давал приказа рисковать собой. Его никто не заставлял. Никто, кроме его бесшабашной отваги.
В один день, на одной и той же тропе я увидел два совершенно разных персонажа. Один из них с тяжёлой радиостанцией бежал прямо за мной и не отставал ни на шаг. Ему было трудно, но он старался, пыхтел, кряхтел и падал. Ему было больно, но он настойчиво лез под осколки, чтобы разделить их со мной.
Другой шел в самом конце колонны, в самом безопасном месте, и скулил, как будто его вели на убой. Если так страшно, то сиди в своём кабинете, не летай по постам, не шастай по горным тропам. Так сильно нужен орден? Ну тогда сожми зубы и не скули, будь мужиком, если решился на такую поездку. Из-за твоего никому ненужного сличения карт мне придётся на ночь глядя возвращаться на Зуб Дракона одному, с риском попасть в засаду. Подполковник, своей никчемной поездкой ты подставил солдата, и при этом опозорился при всех. Не солдат скулил, ты скулил. Офицер должен быть примером во всём, а ты что сделал? После этого ты для меня не офицер, а трус в погонах.
Долгие недели я мечтал о том, чтобы наконец-то встретить крокодила в естественной среде обитания. Сегодня я расскажу о том дне, когда мои желания сбылись. Хотели бы оказаться на каноэ посреди затопленного леса ночью? Я да!
Время вернуться на Амазонку!..
День 54. То самое озеро
Прекрасный рассвет! Он перекрывает все невзгоды ночи - комары опять проникли под москитную сетку и домогались до самого утра. Приготовил завтрак с видом на восходящее солнце, прибрался в лодке.
Сегодня меня ждет озеро Уара, до него около 65 километров. Надеюсь, что оно оправдает мои ожидания. Мне бы пригодилась и рыба, и зрелище.
Местные на реке опять не отвечают на приветствия. Никак не могу понять, как это работает. На одних участках реки все машут в ответ, а на другой игнорируют. Это не похоже на случайности.
До озера осталось километров 30, а я все думаю над эффективностью сети в прозрачной и мутной воде. Судя по всему, большинство рыбаков “работают” именно на озерах, там всегда кристально прозрачная вода - нет течения, что вздымает песок. Получается, что рыба видит сеть, препятствие и пытается пройти в щель? А в речной воде полагается на свое чутье, напрочь избегая столкновения с непонятными объектами. Если теория верна, то на озере я без рыбы не останусь, несмотря на мой малый опыт.
Как это обычно бывает, стоило мне начать точить проржавевшее мачете (до озера ~2 часов, а в лесу на берегу нужен надежный инструмент), как начался дождь. Освежает! Но где сухой сезон?..
Очередная лодка вышла из поселка, видя мое “пустое” каноэ у бревна. Стоило мне подняться, показав, что я еще жив, как она развернулась и причалила обратно. Нда... Не хочется нагнетать, но тут настолько часто владельцы пропадают? Ну уж нет, я не могу не закончить начатое. Я слишком долго шел к этому. Почти год автостопом от моего дома в Сибири до Амазонии. Меня выворачивала наизнанку горняшка, я страдал от жажды в пустынях, проводил на трассах до 7-9 часов в ожидании одной единственной машины. Нет, так просто я не пропаду и не сдамся. Хорошие истории должны иметь хорошую концовку.
Руки чешутся в ожидании рыбалки! В этот раз у меня есть наживка и достаточно опыта для озера. Я справлюсь. До места остались считанные километры.
Дошел до точки на карте, где река из озера должна впадать в Амазонку, а тут лишь несколько домов на сваях. Выглядывают люди. Подгреб к ним, чтобы спросить, где же тут то самое озеро и можно ли мне там половить рыбу. Мне приветливо объяснили, где завернуть, чтобы туда попасть. Все это время наблюдал занятную картину: огромный хряк стоял по самую макушку в воде и ел прибившийся к дому кусочек "плавучего острова". Уточнил у жителей, что те делают, когда вода поднимается еще выше - плавают! Вот так да.
Спустился ниже по течению и увидел реку метров в 30 шириной, что впадала в Амазонку. Несмотря на спокойное, едва ощутимое течение, борьба с ним оказалась крайне утомляющей. Чем дальше я поднимался вверх по нему, тем прозрачнее становилась вода, пока и вовсе не приобрела черно-прозрачный цвет, прямо как в мангровых лесах.
Когда течение совсем пропало, а песчано-желтые воды Амазонки остались позади, мне встретилась семья на большом 7-метровом каноэ. Где-то здесь они планировали прикупить бананы и оказались очень дружелюбны. Что меня удивило, так это то, что мужчина, глава семьи, совсем не походил на местного. Он выглядел как среднестатистический европеец, пусть и зашедший так далеко в дебри Амазонии. Они были так добры, что даже пригласили к себе домой переночевать, чтобы я не спал на "этом" каноэ. Мне пришлось отказаться, поскольку ближайшие ночи я проведу за поиском крокодилов. Со слов моих новых знакомых, они здесь есть в достатке и достигают 5 метров в длину. Иногда люди охотятся на тех, что поменьше с гарпуном.
Обогнув очередной участок леса, я наконец-то увидел само озеро Уару. Как и ожидалось, джунгли вокруг оказались затоплены по самые кроны. Впечатляет!
Куда плыть? Где ставить сеть? Где живут крокодилы? Я блуждал по зеркальной глади, тыкался в разные заводи и пытался отыскать место с какой-никакой мелью, но подо мной (согласно грузу с веревкой) - не меньше 5 метров глубины!
Мои блуждания могли бы продолжаться вечно, если бы в одной из заводей я не повстречал местного, что шел проверять сети. Я расспросил у него, казалось, про все: как и где ловить, где ставить сеть. Эльмундо, так его звали (с испанского - Земля!) с большим участием отнесся ко мне и подсказал, в какой части озеро мельче всего, именно там и стоят его сети.
Тогда, похвалив его красиво покрашенное каноэ (для местных это редкость, у него явно есть тяга к прекрасному), я начал двигаться к месту будущего ночлега.
Темнело, а я вновь и вновь петлял по лабиринтам среди деревьев. Как же просто тут заблудиться! Прорубился сквозь ветви, нашел местечко для себя, растянул сеть. Попытался поймать что-нибудь на удочку - безуспешно, без солнца рыба словно уходит в спящий режим. Меня тоже начало клонить в сон.
Когда уже совсем стемнело, меня навестил Эльмундо (вероятно, я поднял так много шума, продираясь через кустарники, что он легко понял, где я). Думаю, ему тоже было интересно поговорить. Я узнал, что он живёт в 2 часах пути на моторе отсюда и каждый день ездит на рыбалку потому что река не позволяет гарантированно обеспечить уловом, что не только кормит его семью, но и даёт деньги. На прощание Эльмундо сделал мне невероятно милый подарок - небольшого паку из своего улова. Это такая пиранья-вегетарианка, что питается фруктами и орехами, насколько я знаю.
Надеюсь, сеть оправдает вложенные усилия. С наступлением ночи посветил вокруг в поисках красных крокодильих глаз, но так ничего и не нашел. Ничего, следующую ночь я посвящу активным поискам! А пока буду отдыхать.
Лес, кстати, тут совсем другой. Он настолько тихий, что даже есть эхо. Эта тишина позволяет прочувствовать всю остроту и насыщенность местной жизни. То и дело плещется рыба, ломаются ветви. Иногда среди крон удается разглядеть маленьких обезьянок, чем-то напоминающих игрунок. Все это сопровождается трелями птиц и насекомых, что осторожно, словно боясь выдать свое местоположение, поют свои песни. Жизнь здесь в каждом звуке.
Как же приятно засыпать, не боясь волн и пиратов. Самое время перевести дух и насладиться рыбалкой без пряток. Последние недели выдались слишком напряжёнными, нужно расслабиться.
День 55. Охота на крокодила
Спалось чудесно, даже почти без комаров. Сеть, к сожалению, ничего не принесла. Нужно менять место, тут глубоко.
Взялся за удочку еще без штанов. Азарт! За час поймал какую-то верхоплавку с палец. И это мой обед? Не густо...
Разделил её на две части и решил попытать удачу с пираньями. Поставил удилище на борт и занялся мелкими бытовыми делами. Тут раздался плюх. Удилище в воде (без катушки оно плавает, так что никаких рисков). Подхватываю.
А вот и пиранья! Чуть меньше ладошки, белая с черными пятнами! Таких я уже ловил в Икитосе. Настроение сразу поднялось. Попробовал поймать еще. Куски моей рыбешки быстро съели, так что в этот раз я разделал уже пиранью... Спустя час в моем тазу плескалось 2 больших красных пираньи "тиу". Слава каннибализму! Теперь не пропаду.
По ветвям скачут обезьянки. Все как в сюжетах National Geographic про затопленные леса Амазонии. Словно я попал в одну из передач. Беар, ты тут?
Отправился искать мелководье по лабиринтам затопленного леса. Минут 30 пробирался сквозь заросли, пока не нашел неплохое местечко. Измерил глубину, все еще глубоковато. И тут я обратил внимание на зарубку на дереве… Я здесь ночевал, но зашел с другой стороны!.. Вот так незадача.
Достал компас. Не зря обошел всю Пукальпу в его поисках, ведь компас с другими датчиками вышел из строя на телефоне после кораблекрушения.
Получилось. Добрался до суши, собрал костер. В этой части озера лес настолько густой, что совсем нет света, поэтому совсем не жарко. Комаров, кстати, нет.
Приготовил наконец-то горячее - две больших пираньи с рисом. Большая сковородка еды, ух! (котелок то уплыл). Получились пираньи фаршированные рисом с бульоном. Давно я так вкусно не ел. Еще важнее - сытно. Управился со всей сковородой в один присест. Теперь не чувствую голод. Давненько такого не было!
Это больше, чем утоление голода. Это огромный бонус к морали. Да, запасы рыбы сделать пока так и не удалось, но у меня есть еще припасы. Осталось отыскать хоть одного крокодила. Этим займусь уже этой ночью.
Сначала я наблюдал за тем, как местные осы выносили остатки риса со сковороды, затем они стали отрезать кусочки мяса и губы от голов пираний, что я оставил для наживки, но затем… им и этого стало мало! Я почувствовал, как уже от моей ноги пытаются отрезать кусочек. Им палец в рот не клади… Сожрут.
Пытался уснуть. Не смог. Не могу бездействовать. Продолжил рыболовные попытки. Поклёвки как отрезало, даже мальки не ловятся - мельчайшие крючки не засекают их. Зато как приятно скармливать оводов и муравьев им! Это не акулы, конечно, но все же.
Долгое время меня доставал огромный таракан - он лез во все вещи, лазил по мне по утрам... Я швырял его за борт, а он всегда возвращался. НО НЕ СЕГОДНЯ!
Поймал одну большую пиранью, немного, но зато провел время с пользой. Я ещё не встречал более бойкой рыбы, тянуть ее - настоящее удовольствие, особенно на мой ультралайт. Окунь и рядом не стоит.
Стемнело. Пытался снова поспать, чтобы встать ночью отдохнувшим, но не смог, к тому же решил, что крокодилы активнее сразу после заката, ведь они весь день отдыхают, ждут наступления ночи, чтобы начать свою охоту. Прямо как я сегодня.
Проверяю батарейки на обоих фонарях, один вешаю на шею - так надёжнее.
И вот, человек, что ребенком панически боялся темноты (и обожал фильмы ужасов с крокодилами и акулами) идет на небольшом каноэ по темному затопленному лесу... Подо мной от 3 до 10 метров глубины, кругом лишь кроны деревьев и горящие глаза пауков и лягушек. Их легко отличить от более “опасных” обитателей - они зеленые. Как я понял, с глазами все как со светофором, по крайней мере здесь. Зеленый - относительно мирные существа, желтый - будь осторожен, красный - не вздумай подходить. Глаза крокодила, по рассказам местных, именно красные.
В какой-то момент я поймал себя на мысли, что изменил хват весла - теперь я держался ближе к середине. Кругом неизвестность и совсем не хочется держать руки над водой даже мгновение. Говорят, здесь водятся и черные кайманы, а это, на минуточку, одни из самых агрессивных и крупных крокодилов мира.
Я петляю по лабиринтам леса, смотря на компас. К моему удивлению, в какой-то момент я даже начинаю ориентироваться в этих “джунглях”. На мгновение я замечаю ярко оранжевый глаз метрах в 100 от себя. Меня пронизывает страх, так как в следующее же мгновение глаз пропадает из виду. Кто и кого теперь ищет?.. Похоже, что мне именно туда!
Как назло в этот самый момент прямо у лодки делают бросок две крупные рыбины. Осматриваюсь, а у меня уже мокрые штаны. Ха-ха. Нет, все дело в том, что с весла стекает вода. Мне, конечно, страшно, но не настолько. Пока что.
Смотрю на время - прошел час, но для меня словно все 4. Лес поразительно затих. Слышны лишь взмахи крыльев летучих мышей, что сопровождают меня всю дорогу. Хруст веток вдали и плеск рыбы. Идет непрекращающаяся охота.
Снова оранжевый глаз! Я медленно гребу к нему, но в этот раз он не спешит скрыться. Так высоко? На дереве?! Змея! Приближаюсь совсем близко и замечаю белого древесного удава, что и не думает двигаться с места. Похоже, что он тоже поджидает добычу. Значит, все верно. Светофор.
Петляю по лабиринтам леса уже третий час. Хочется включить музыку, чтобы стало легче на душе, но я не позволяю себе размыть ощущения, потерять их.
Постепенно я словно сливаюсь с лесом и начинаю бесшумно курсировать по зарослям. Теперь я четко осознаю, где нахожусь. Похоже, теперь я здесь хищник.
В кувшинках вдалеке замечаю более крупный глаз, он оранжевый, но отливает фиолетовым. Хм... Медленно подгребаю, не отводя свой фонарь от глаза. Все ближе и ближе. 10 метров. 5. 3. КРОКОДИЛ! Настоящий! Я подхожу к нему так близко, что могу четко различить небольшую голову, что едва заметно торчит из воды. Он смотрит на меня как под гипнозом - фонарь работает. Остается какой-то метр до него, кажется, я уже могу дотянуться и в голове возникает вопрос: попытаться поймать или сделать фото?
Выбор очевиден. Не знаю, что будет со следующим, но для себя я давно решил, что не стану ловить или убивать его без нужды, без потребности съесть. Так что я достаю телефон и делаю всего один кадр. В следующий же момент он скрывается под водой и яркий глаз исчезает из виду.
Я в непередаваемом восторге. С детства я мечтал о крокодиле и вот он, на расстоянии вытянутой руки! Еще важнее, что я переступил страх. Темнота - это одно, темный лес - другое, но темный затопленный лес, где ты на небольшом каноэ лишь гость, там, где гарантированно есть крокодилы существенно крупнее тебя - это что-то совсем безумно-невероятное!
После всего пережитого я точно знаю, что достоин надеть свой амулет с клыками крокодила. Не как символ охотника и убийцы, а как напоминание о внутренней борьбе со страхами. Пути, что я прошел.
Счастливый я вернулся в лагерь, место, где стояла моя сеть. Мне даже не пришлось использовать компас, так хорошо я освоился в этих лесах.
Конец. В следующей части меня угостят необычным супом и приобщат к богу.
Вопрос читателям: Расскажите об одном из самых ярких приключений, что вы пережили?
Друзья, если вам нравится то, что я делаю, вы можете оформить подписку на Boosty. Это поможет мне планировать будущее и уделять больше времени статьям. Амазонский цикл - это только начало, я и дальше планирую делиться историями. На очереди - самые яркие моменты путешествия по Южной Америке, а летом 2024 мы отправимся в Меланезию через всю Азию.
Чтобы оставаться в курсе событий, можете подписаться на телеграм. Там выходят анонсы.
В одно из солнечных утр… в одно из солнечных утрей… в одно из солнечных утров… короче, однажды после завтрака, Хайретдинов затеялся щёлкать тумблерами радиостанции и готовиться к утреннему сеансу связи с «Графиком». Ночной горный ветер к тому времени угомонился, перестал завывать в скалах и хлопать плащ-палаткой, натянутой над нашим СПСом. Пять обитателей Второй точки, слопавши завтрак, покуривали трубочку, молча передавали её по кругу. Болтать с утра никому не хотелось, в «помещении» было тихо, аккумуляторы в радиостанцию зарядили свежие, поэтому Хайретдинов не надел наушники себе на голову, а держал их в руке, перед своим лицом, вместе с тангентой.
- «График», я – Вершина Двенадцать. Перехожу на приём. – Сказал в микрофон Хайретдинов и отпустил кнопку передачи.
- Ухады дамой. – Хриплым голосом сказала радиостанция с жутким таджикским акцентом. – Забирай своя пасани и ухады, мана, дамой. Моя тэбэ приказаль.
Мы все, как один, навострили уши и повернулись к Хайретдинову. Тот удивлённо вскинул брови, отпрянул было от наушников, но очень быстро перешел в положение боевого взвода, исказился гримасой гнева и выдохнул:
- Ах ты гад!
Затем Хайретдинов вдавил кнопку передачи чуть ли не внутрь тангенты и заорал командирским голосом в радиоэфир:
- Ты, душок бородатый! Ты кого пытаешься лечить? Прапорщика Советской Армии? Да я твой … шпарил, когда ты ещё валялся в куче собственных какашек!
Дальше Прапорщик заорал так, что под нашей горой, в штабе полка, я полагаю, заскакали по полу армейские табуретки. Ну, во всяком случае, весь гарнизон поста Зуб Дракона и половина ущелья Хисарак слышали каждое его слово. Рёвом Буйного Бронтозавра Хайретдинов выстроил настолько изощрённую матерную конструкцию, что, если я приведу её в качестве цитаты, меня не только никогда не возьмут в Союз писателей, но и не пустят к приличным людям, в стойбище Оленевода Бельдыева.
Четыре лица, офигевших от красоты нецензурной брани, с восхищеньем смотрели на Хайретдинова. В окрестностях горы Зуб Дракона выключился звук, отключился свет, смолк в зелёнке стрёкот насекомых. В небе споткнулись птицы, забыли, как махать крыльями и камнем рухнули на дно ущелья Хисарак. Испуганно замер текущий с горы ручей, ветер стих и умер, облака с охреневшими лицами врезались в Центральный Гиндукуш. Гиндукуш от неожиданности присел и в страхе сжался. Жалостно всхлипнув, остановилась речка Гуват, глубокое офигенье накрыло долину реки Панджшер и весь Мир звенящей немой тишиной.
Все окрестности слышали только грандиозный мат Хайретдинова и биение собственных сердец. Отдыхал весь радиоперехват, находившийся в зоне вещания нашей радиостанции. Несколько минут в этой зоне никто не вёл никаких боевых действий, никто никуда не бежал, никто никуда не стрелял. Все, затаив дыхание, слушали Хайретдинова. А он рассказывал бородатому неудачнику на русско-татарском эксклюзивном наречии про всю горечь несчастного духовского существования, про низменность его душевных порывов и про всю никчёмность его подготовки по части радиоперехвата. И лишь в самом конце разговора предложил прийти и получить в задницу то, что в литературных произведениях никто никогда не возьмётся описывать.
Ефремов вылупил глаза, начал беззвучно открывать и закрывать рот, как рыба в Одесском лимане. Я вдохнул столько воздуха, что раздулся, как воздушный шарик и тоже застыл, вместе с тектоническими плитами, Вечностью и тишиной поднебесья.
… Три,.. Два,.. Один!
И грянул взрыв неудержимого хохота. Десять стонущих и орущих солдатских глоток гарнизона поста номер Двенадцать салютовали прапорщику Хайретдинову за его начитанность, находчивость и смекалку. Ефремов хлопал себя ладошкой по бедру, Герасимович задрал вверх пыльные полусапожки и конвульсивно подрыгивал ими под изображавшей потолок плащ-палаткой, я от смеха выронил трубку на пыльный матрас и схватился обеими руками за болящий от хохота живот.
Хайретдинов привычным жестом кинул на рацию наушники, смачно сплюнул на пол, после чего грязно, с особым цинизмом, выругался.
Мир дёрнулся и поплыл по своим делам в крутом восхищении. Кашляя и спотыкаясь от смеха, рывками поплыли облака. Снова вздыбились вершины Гиндукуша. Из ущелий вверх полетели ржущие птицы. Давясь роготом, трясся в экстазе Хисарак, ржал гарнизон Зуба Дракона, исступлённо ржали горы, скалы, тектонические плиты и насекомые в зелёнке ущелья.
Из-за такого морального уничтожения неудачливый душок должен был удавиться от горя собственными руками. Может быть так оно и произошло, потому что его кореша начали грустно постреливать по нам через ущелье одиночными выстрелами из пулемётов ДШК и КПВТ.
После того как все проржались и успокоились, Хайретдинов повторно запросил по связи «Графика».
За 8 месяцев службы в армии я уже привык, что хорошее настроение для солдата – это большая роскошь. Если, вдруг, солдат приобрёл на немножечко хорошее настроение, то будет найдено сто пятьдесят разных способов, чтобы это настроение исправить. Именно так произошло и в этот раз. Чтобы гарнизону поста Зуб Дракона служба не казалась мёдом, «График» сообщил, что в Руху из Штаба Дивизии прибыла проверка. Два офицера: полковник и подполковник. Сначала они напроверяют до синих соплей ППД полка в Рухе, затем пойдут по постам. Не завтра, так послезавтра, их вертолётом доставят на пост №20, расположенный над нами на высоте 3070. Они там наведут шухер, потом спустятся и примутся за нас.
В силу ряда известных причин я заранее понял, что проверка не сулит нам ничего хорошего. Она нам пряников принесёт или пенделей? Давайте попробуем вспомнить, чтобы хоть один проверяющий, хоть когда-нибудь проверил всё вокруг тебя и сказал:
- Ну, родной, ты такой молодец! На-ка тебе пряничек.
Было такое хоть раз? Не было. Каждый раз получалось всё наоборот.
Если человек это помнит и понимает, то он не станет ждать милостей от природы и пряников от проверяющих. Пряников мало, а солдатиков много. Если дать одному пряник, то потом придётся давать и другому. Поэтому – дай солдату под зад. Не важно за что, важно, чтобы другим было не повадно. И тогда всё будет хорошо. Как говорилось в одной бодрой военно-патриотической песенке «И тогда – вода нам, как земля!»
После приступа ржаки грустные мысли в моей башке устроили небольшую меланхолию, я неспешно пыхал трубочкой под звонкие плюхи душманских крупнокалиберных пуль по скалам нашего поста. Вскоре табак в трубке прогорел, Бендер выколотил золу о свой указательный палец, а я поднялся с матраса, и решил сходить на Третью точку с целью подговорить Манчинского, Гнилокваса и Орлова. Вдруг они согласятся застрелить к хренам собачьим этих проверяющих, вдруг мне повезёт.
По прибытии я, как всегда, угодил с корабля на бал, в центре которого блистал неиссякаемой придурью местный комик Андрюха Орлов. Он стоял посреди территории Третьей точки на широко расставленных ногах с задом, отставленным в сторону высоты 3070.
- Мужики, отгадайте загадку. Что это такое? – Орёл присел и сделал руками движения, будто прижимает к земле утренний туман:
Мужики, полные надежд на ржачку, подняли взоры туда же.
- Хренюленьки, хренюленьки, хренюленьки… – Орёл, стоя на цыпочках, плавно опустил через стороны вытянутые руки с трепещущими расслабленными пальцами.
- Ну? Что это?
- Это – Орлов пэрЭмкнуты. – Миша Гнилоквас преданными глазами смотрел в рот Орлову. Вдруг, засчитает ответ?
- Нихрена.
- Это Орлов накурился чарзу. – Высказал свою версию Манчинский.
- Это уже было. Это тоже - нихрена.
Пацаны сидели, курили, смотрели на Орлова и продолжали улыбаться. Они знали, что ржачка непременно произойдёт. Либо над загадкой, либо над загадывальщиком, но поржать удастся обязательно, так было написано на каждой чумазой роже горного бойца.
- Ну? Ну-у-у-у?! Что это такое? Вы по ночам каждый раз это видите.
- Как ты ночью прыгаешь с поднятыми руками? Не видно этого в темноте.
- Блин, салют это, балбесы!
Под раскаты солдатского хохота я расселся на ящик рядом с пацанами, посмеялся вместе с ними, без особого фанатизма. Потом начал советовать поставить побольше гранат на растяжки, чтобы перекрыть тропу с Двадцатого поста к нам.
В этот момент к нам на точку ввалился Азамат Султанов. Хайретдинов поставил ему задачу насчёт того, как следует готовиться к приёму проверяющих. Азамат выпал к нам из скал и выкрикнул человеческим голосом:
Гнилоквас заржал. А чего смешного он нашел в красивой и понятной формулировке? Скоро к нам подвалят проверяющие, а весь наш пост засыпан стреляными гильзами, сердечниками от ДШК и пустыми консервными банками. Если мы не хотим получить от проверяющих взыскание, то настало самое удачное время для «Уборка тэриторыя, банка, гильза». Чего тут смешного?
Дружно и весело мы покидали пустые банки за бруствер, они долго и красиво гремели, прыгали с булыжника на булыжник и скакали по скалам, пока летели вниз с нашей горы. Затем кидаться банками я подался на свой пост, а Азамат вернулся на Первый. Все были заняты, всё было хорошо.
Вечером гарнизон поста Зуб Дракона собрался возле СПСа и радиостанции. Народу хотелось послушать вечерний сеанс связи Хайретдинова с «Графиком». Бойцы расселись в кружок на армейские ящики, камни и просто на остывающий грунт, ждали очередного представления, надеялись, что морально уничтоженный на утреннем сеансе душок придёт на матч-реванш и отгребёт ещё одно нещадное поражение.
Под томные взгляды бойцов Хайретдинов двумя руками поправил над своей головой нимб лучшего матершинника Сороковой Армии, включил радиостанцию и гордо вышел на связь с «Графиком». Переговорил, сказал: - «Так точно», бросил наушники на корпус станции.
- Всё, лейтенант. Суши сухари. Кончился твой курорт. – Обратился Хайретдинов к Ефремову.
Оказалось, что по задумке командования, проверяющие не просто должны прийти на Зуб Дракона. После всех необходимых измывательств над гарнизоном они должны забрать с собой Ефремова и его разведчиков, их радиостанцию и легендарную буссоль, в которую показывают только горы. Дружной организованной толпой они спустятся с Зуба Дракона вниз и будут направлены в распоряжение начальника артиллерии полка.
Вместо радости и насмешек над бестолковым радиоперехватчиком мы получили от «Графика» приказ на расставание. За время, проведённое на горе, мы сдружились с разведчиками, вместе охраняли по ночам позиции от коварных душманов, вместе ходили за водой по ржавым минам, вместе валялись под обстрелами. Как говорится, вместе пули вёдрами глотали, кровь мешками проливали. А теперь проверяющие заберут разведчиков с поста вниз. В том низу их не ждёт ничего хорошего. На дворе у нас было лето, в эту пору положено гонять по горам душманов. Значит во все прорывы, во все дырки и прочие глубокие задницы, будут направлять Ефремова с буссолью, Шабанова со Сто Пятой радиостанцией и Маламанова с нечищеным автоматом. Эти походы будут не за пряниками, а за звездюлями. То наши надают их душманам, то душманы - нашим. Мы видели, что в Хисараке действуют не крестьяне с дубальтовками, а грамотные военные, способные правильно и разумно выбрать позицию, место и время для нападения. Они прекрасно вооружены и замечательно снабжаются. Сколько надо патронов, чтобы с утра до вечера лупить по посту из ДШК и КПВТ? А душманы лупят. Значит, патроны есть. Значит, снабжают их очень хорошо. Что ждёт впереди моего брата Андрюху Шабанова на ржавых минах с рацией на горбу? Доживёт ли он до возможности познакомить меня со своей мамой?
За десять секунд вечернего сеанса радиосвязи Хайретдинов и меня, и Андрюху, и всех нас, как того душка … уничтожил морально.
Утренний прием пищи завершился расползанием личного состава по спальным местам. Пока я курил и мурыжил в своей голове тему про героев, Ефремов, Хайретдинов и Шабанов забрались в спальный СПС и принялись испускать оттуда богатырский храп. Бендер со снайперкой ошивался в своей траншее на дневном посту, вел наблюдение через оптический прицел. А мне приспичило сгонять к сержанту Манчинскому, раскрыть суровую правду о том, сколько гранат ему доверила Родина, и сколько из них он разбросал не по прямому назначению. На этой позитивной ноте я отряхнул от горной пыли своё обмундирование и полез меж скал на Третью точку.
На точке сержанта Манчинского я обнаружил самую безмятежную из всех возможных безмятежных картин. На зелёном армейском ящике сидел закутанный в плащ-палатку Орёл и сладко спал в обнимку со своим пулемётом. От неожиданности я немного опешил, подумал: - «Мальчугану, небось, неудобно! Сейчас раскочегарится солнце и сделает из него запеканку в плащ-палатке». Потом я вспомнил, что собирался кому-нибудь рассказать про гильзы, которые запускал Мазык и про гранаты, которые разбрасывал Манчинский. А кому тут рассказывать? С этой мыслью я подошёл к Орлу, но он не реагировал, продолжал безмятежно спать, слушатель из него был не ахти. Хоть бы, подхватился, что ли, отмазки бы какие-нибудь сочинил. Но нифига подобного не произошло, пацан вел себя как в Пицунде, или как на южном берегу Крыма.
Чтобы проучить нерадивого часового, по старинной армейской традиции, я решил стащить с охраняемого объекта какой-нибудь объёмный, хорошо заметный предмет. Самыми объёмными предметами на Третьей точке являлись скалы, но мне показалось нерациональным тащить на себе многотонный кусок базальта. Армейский ящик, наполненный ручными гранатами, тоже пришлось отвергнуть. В силу этих объективных причин взгляд мой остановился на гранатомёте АГС. Если кто не в курсе, я подскажу, что в Советском Союзе все АГСы делали из железа, а любые уважающие себя массивные железяки любят издавать лязг и скрежет, если пытаться ими манипулировать. Эту особенность АГСов я знал, поэтому не сильно верил в успех своего предприятия, но таки, взялся за кассету с лентой. Естественно, она не захотела беззвучно отцепляться от своего штатного места, мне пришлось изрядно погреметь гранатами, пока я отсоединил её от тела гранатомёта и положил на грунт рядом со станиной. После произведённого шума я оглянулся на рядового Орлова. Вдруг он устал спать?
Спать Орлов не устал. Он погрузился в образ Царевны Несмеяны, ну или кто там, Спящая Красавица, вроде бы, спала без задних ног, пока не придёт и не поцелует какой-нибудь богатырь, например, сержант Тимофеев.
Такое отношение к охраняемому объекту меня разозлило, я решительно отделил тело АГСа от станины, кряхтя и матюгаясь от натуги, закинул эту железяку себе на плечо и пошагал восвояси на Вторую точку.
На Второй я с удивлением подумал: «Нифига себе, сгонял за хлебушком! АГС на халяву надыбал». Затем закинул добытое имущество в небольшой СПС, сложенный для дневного отдыха, накрыл плащ-палаткой, запихнул до компании под плащ-палатку пару вещмешков с каким-то барахлом, и поправил всю конструкцию так, чтобы выглядело, будто спит какой-то военный. Затем утёр пот со лба, залез в другой СПС, прилёг отдохнуть в отведённое для сна время.
Разбудили меня к обеду. Шабанов принёс с «кухни» разогретую в банках душманскую фасоль с мясом, галеты и котелки с ароматным чаем.
- Что, бездельники? – Хайретдинов ребром ладони разломал галету и засунул в банку с горячим соусом. Чтобы размякла.
- КЭП по рации мне прививку в задницу сделал. Сказал, что душманы из миномёта полк обстреляли, а мы хрен смогли их засечь. Тоже мне, грит, охранение. Грит, на курсы повышения квалификации всех вас отправлю. Через Магадан. А я ему в ответ: «Какое снабженье, такое и наблюдение». Из необходимых средств в наличии имеется один бинокль на три точки. А где положенные перископы, микроскопы, калейдоскопы? Чем наблюдать? Буссолью, что ли? Хорошая штука, но через неё только горы показывает. Это что, снабженье, что ли? А жрачка где? Если бы не духовская пайка, то сдохла бы уже вся точка. Я Кэпу сказал: «Четыре трупа возле танка наблюдают в ржавую буссоль. Так что ли? Так душманский миномёт надо вычислять»?
Под речитатив Прапорщика я подвинул к себе одну из банок, полез в карман своего хэбчика за укороченной ложкой. Ложка моя оказалась покрытой слоем серой горной пыли. Я оторвал торчащий из стены кусок бумаги от бумажного мешка, начал вытирать грязь со своего единственного столового прибора. Уровень гигиены внушал надежду, что я не погибну от вражеской пули, ибо не успею.
В дружеской, жизнеутверждающей обстановке мы неторопливо захряпали обед, раскурили трубочку, потягали её по кругу, а потом я снова лёг спать. Отдыхающая смена у меня продолжалась до шестнадцати часов дня, не добадаешься.
В шестнадцать часов меня пробудили, вытолкали в «Идальню» и приказали пялиться на горы во все глаза. Согласно приказа я принялся изучать пейзаж органолептическим методом исследования, но тут пришёл Орлов и нарушил моё душевное равновесие:
- Димыч, отдай АГС. – Орлов говорил тихонечко, вполголоса, чтобы, не дай бог, не услышали Хайретдинов с Ефремовым.
К этому времени я уже забыл про тот несчастный АГС. У меня в голове сменилось сто пятьдесят картинок и переживаний, уже подкрадывался вечер, надо было готовиться к всенощному бдению, а на ночь глядя рядовой Орлов вдруг вспомнил, что у него когда-то был АГС. Чем этот дежурный собирался вести бой, если бы напали душманы? Весь день он ходил, смотрел на пустую бойницу, не видел, что средство для ведения боя куда-то ушло, и много часов кряду очень сильно отсутствовало. Я уже не говорю о том, чтобы поднять крышку, проверить, не загрязнилась ли лента, не задуло ли в механизмы песка. Нафиг не надо совершать такие напряги! Человек охранял пустое место и был всем доволен, особенно самим собой. До тех пор, пока не проснулся Манчинский. А после того, как он проснулся, начался «разбор полётов»:
- Орлов, жаба, где АГС? – В полном охренении заорал сержант Манчинский и указал пальцем на огромную пустую бойницу, одиноко зияющую в каменной стене.
- Всё так и было. Я, када на пост заступил, именно так всё и было. – Заявил Орёл с уверенностью члена Академии Наук и заморгал на Манчинского преданными глазами.
- Я лично тебе пост сдавал! Хочешь сказать, что это я просрал АГС? Ах, ты скотина! – Взревел Манчинскийи и засадил Орлову по пятаку. Орёл отлетел назад, а Манчинский догнал, схватил за плечи, развернул к себе спиной, упёр ему в зад сапог сорок третьего размера и вытолкнул за территорию поста, как космическую ракету в межпланетное пространство.
- Мозга не сыкма! Как просрал АГС, так теперь и рожай! Не приходи обратно без него!
В момент вылета за территорию Третьей точки, под действием перегрузки, обогащённая кислородом кровь затекла Орлу в ту извилину, которая отвечала за логическое мышление. Извилина ожила и выдала поразительную по своей красоте цепочку рассуждений:
Если бы Орла с закрытыми глазами на посту застал Ефремов, то бил бы по голове складным прикладом автомата. Но он не бил. Значит, это не Ефремов спёр АГС.
Если бы Орла застал спящим Хайретдинов, то был бы расстрел. Расстрела не было, значит, и не Хайретдинов.
Манчинский всё это время сам спал в отдыхающей смене, значит не Манчинский.
С Первой точки на Третью никто не ходит, потому что кухня находится у них. Это к ним все ходят, а не наоборот. Значит пришёл кто-то со Второй точки, но это не Хайретдинов и не Ефремов.
- На Втором посту ты – самый разгильдяй. Значит, ты взял АГС. – Орёл смотрел на меня честными глазами шестилетнего Праведника. Нет, не Праведника, а Мученика. Он же от Манчинского аскезу принял.
- Охренеть! Меня назвал разгильдяем человек, который просрал АГС! А ты только его просрал или ещё что-нибудь? – У меня возникло желание как следует подразнить Орлова, чтобы он надолго запомнил сегодняшнее приключение. Но тут я вспомнил, что обещал придушить его, если ещё раз застану спящим на посту.
- Может, выполнить своё обещание и придушить тебя? - Я дурашливо наклонил свою голову набок, заглянул Орлу в правый глаз. - А может вообще оторвать твою тупую башку? Манчинский ничего в ней не повредил?
- Отдай АГС.
- Не отдам. Ты, падла, спишь на посту. Если жить надоело, иди в Хисарак и умри там, как герой. Нас не надо за собой тянуть.
- Димыч, отдай! Я больше не буду спать. Отвечаю.
С детства я знал из песни В.С.Высоцкого, что «расстреливать два раза уставы не велят». Манчинский уже выписал Орлу взыскание, поэтому я душить Орлова не стал, развернулся и пошагал к СПСу с отдыхающим гранатомётом. Орёл поплёлся за мной.
Ну, что, товарищи солдаты, сержанты и офицеры поста Зуб Дракона? Не побоитесь сегодня ночью уснуть, прикорнув башкой на вещмешке?
От маленького зернышка до мягкой пены в бокале — рассказываем, как мы готовим безалкогольное пиво!
Вот так выглядят здоровые колосья, из которых мы получаем зерна для безалкогольного пива
Этап 1. Подготовительный
Мы начинаем с отбора семян
Из них вырастет ячмень. Из ячменя будет сделан солод, из которого мы приготовим безалкогольное пиво. Чтобы получить большой хороший урожай, важно выбрать правильные сорта. Наши сорта «Грэйс», «Гузель», «Евгения» и «Фатима» устойчивы к болезням, вредителям и внезапным майским похолоданиям :) Из таких семян вырастут крупные колосья с большим количеством зерен.
И выбираем место для посевов
Ячмень — это не петербуржец! Ему важно солнце и чтобы температура была выше 10 градусов минимум 150 дней в году. Такие условия есть в 17 регионах России, включая Тульскую, Рязанскую, Липецкую и Воронежскую область, а также Приморский край. Для своих полей мы выбираем земли, которые богаты черноземом — самой плодородной почвой.
Также почву нужно подготовить
В лаборатории мы тестируем почву на уровень кислотности и других показателей, которые влияют на растения. Это помогает подобрать правильные экологичные удобрения, которые ускоряют рост зерна и повышают урожайность. После этого можно переходить к посеву.
Этап 2. Выращивание и сбор урожая
Контроль на каждом этапе роста
Спутниковые снимки ячменных полей «Балтики»
Разве может человек уследить за полями в несколько тысяч гектаров? Может, если на помощь ему приходят современные технологии! Мы наблюдаем за ростом ячменя со спутника: каждую неделю наши сотрудники получают фотоотчет, на котором виден прогресс.
А вот так выглядит созревший урожай — можно собирать!
Сбор и хранение
Урожай собирают с помощью уборочных комбайнов и отправляют на хранение в элеваторы. Это здания с подходящей температурой и влажностью, чтобы зерно в них не испортилось. В одном таком элеваторе помещается до 10 000 тонн зерна!
Элеватор для хранения изнутри, на фото сотрудница открывает специальный люк для проветривания
Этап 3. Соложение
Это когда зерно превращается в солод. Из элеваторов ячмень поступает на солодовню. Здесь он проходит контроль качества, очистку. Далее зерна замачивают в воде в течение нескольких циклов. Затем ячмень проращивают в специальных ящиках — обычно на это уходит от пяти дней. Из этих ростков вполне может развиться новое растение. Но это не наша цель! Поэтому отправляем пророщенный ячмень на сушку, а если нам нужно получить карамельный солод, то на обжарку. Теперь — это солод!
Солод для безалкогольного пива — то же самое, что виноград для вина или яблоки для сидра. От условий сушки и обжарки зависит, какой цвет, аромат и вкус будет у готового напитка.
Этап 4. Варка
Готовый солод отправляется в варочный цех. Здесь его измельчают, смешивают с водой, нагревают, фильтруют и кипятят. На этапе кипячения в получившуюся смесь добавляют хмель для вкуса и аромата.
Добро пожаловать в варочный цех!
Для приготовления безалкогольного пива часто используют два вида хмеля: горький и ароматический. Их добавляют в начале и в конце кипячения соответственно.
Этап 5. Брожение
Думаете, что после варки безалкогольное пиво уже готово? А вот и нет! Далее оно отправляется в бродильный цех, в котором расположены цилиндро-конические танки из нержавеющей стали. Там в будущий напиток добавляют дрожжи. Процесс брожения б/а пива занимает от 7 до 14 дней в зависимости от вида дрожжей. Но получившийся продукт — это еще не безалкогольное пиво. Перед тем, как попасть в бутылку, напиток должен созреть.
Вот так выглядят бродильные танки
Этап 6. Созревание
Этап особого творчества для пивоваров, когда будущее безалкогольное пиво приобретает свой окончательный вкус и аромат. На этом этапе за счет использования специальных дрожжей мы получаем безалкогольное пиво, в котором присутствует менее 0,5% спирта.
Этап 7. Фильтрация
Как только безалкогольное пиво созрело, приступаем к фильтрации. Это многоуровневый процесс. Сначала напиток попадает в сепаратор, где отделяются крупные взвеси и дрожжи. Далее проходит через кизельгур — фильтрующий материал, который помогает хорошо отделить оставшиеся дрожжи и белковую взвесь. Последний стадия — тонкая фильтрация. В результате фильтрации пиво осветляется, становится прозрачным. По окончании фильтрации безалкогольное пиво поступает в специальные накопительные емкости — форфасы. Здесь оно ожидает своей очереди поступления на линию розлива.
Нефильтрованное безалкогольное пиво не проходит стадию фильтрации и содержит небольшое количество дрожжей, придающих характерные особенности вкусу напитка.
Этап 8. Розлив
Напиток готов! Теперь его можно разливать по упаковкам. Но, перед тем как разлить, в зависимости от сорта, следует процесс пастеризации. Это кратковременный нагрев, который замедляет жизнедеятельность микроорганизмов, чтобы увеличить срок годности напитка.
Для розлива мы используем стеклянные бутылки, алюминиевые банки и кеги для ресторанов. А еще сами производим ПЭТ бутылки из компактных заготовок. Упаковка перед розливом проверяется специальным оборудованием — инспекторами. Брак не пройдет!
Выбор упаковки не влияет на вкус напитка: один сорт может разливаться по бутылкам и банкам
Теперь вы знаете больше о пивоварении! Ищите безалкогольную «Балтику» в любимых магазинах и на маркетплейсах.
Реклама ООО «Пивоваренная компания «Балтика»» 18+, ИНН: 7802849641
В результате безоговорочной победы нашего полка в ущелье Хисарак, мы, бойцы гарнизона Зуб Дракона, подумали, что на какое-то время душманы отстанут от нашего поста. Желательно, чтобы на продолжительное. Но думы наши были неверными, ожидания оказались напрасными.
Такой оборот событий не стал новостью на той войне. Практически во всех провинциях Афганистана наблюдалась похожая картина. Боевые действия на территориях, подконтрольных мятежникам, происходили по схеме: наши пришли – душманы ушли. Наши ушли – душманы пришли. Не буду говорить про все провинции, а про Панджшер расскажу, ибо видел всё происходившее своими глазами.
Проза жизни заключалась в том, что границу между Афганистаном и Пакистаном нарисовал на карте англичанин, секретарь индийской колониальной администрации сэр Мортимер Дюранд в 1893 году. Учебник географии все читали, все понимают, где находится Индия, где Англия и где Афганистан. Правители Афганистана тоже обладали похожей информацией, поэтому, после эмира Абдур-Рахмана, они стали отказываться признавать границей своего государства «линию Дюранда». А раз так, то афганские военные не держали никаких гарнизонов на границе в тех горах, где довелось действовать нашему полку. Местные племена, в силу своей безграмотности и низкого уровня политической культуры, испокон веков плевали на мнение Дюранда, и гуляли по просторам горного массива Гиндукуш так, как будто Англии не бывает, и её политических заморочек тоже. Зато подразделениям Советской Армии на территорию Пакистана проход был закрыт. Это привело к тому, что наш полк душманов из Хисарака выгнал, но догнать их, прижать на границе к каким-нибудь подразделениям афганских правительственных войск и разоружить не представлялось возможным. Для басмачей Масуда граница была прозрачной, а для нас непреодолимой. Наши бойцы походили по территории населенного пункта Хисарак, собрали брошенные душманами боеприпасы, противотранспортные мины и прочие взрывоопасные предметы, и пошли обратно в Руху. Не сидеть же в глухом ущелье целым полком.
Как только наши из Хисарака ушли, душманы, заразы такие, тут же припёрлись обратно. А чтобы не возвращаться из пакистанских гостей с пустыми руками, они притащили с собой в Хисарак пулемёт КПВ, до компании к своему старому ДШК.
В результате чуть ли не назавтра, после выхода наших из ущелья Хисарак, душманы открыли огонь из крупнокалиберных пулемётов ДШК и КПВ по посту Зуб Дракона с двух разных точек. Если кто-то не в курсе, то КПВ является самым мощным пулемётом в мире для всех времён и всех народов. В общем, счастью нашему не было предела.
Из-за постоянного обстрела крупнокалиберными пулями, по территории нашего поста регулярно пролетали куски твёрдого карбида вольфрама, служившего бронебойными сердечниками выстрелов крупнокалиберных пулемётов.
Чтобы уменьшить вероятность попадания такой «пилюли» в свою голову, мы вынуждены были постоянно, ежеминутно контролировать способ своего личного перемещения во время несения воинской службы. С целью пожить хотя бы ещё немного, мы втроём притащили тёплый завтрак в «Идальню», и на время приёма пищи укрылись от пуль противника за скалами. Лично меня в моём детстве родители пинали, чтобы я не разговаривал с набитым ртом, а Андрюху Шабанова, скорее всего, не очень. Или не часто. Во всяком случае, болтовню во время завтрака затеял не Странный Химик, а Андрюха. Он взялся рассказывать про свои приключения после призыва на воинскую службу:
- Учебка моя прошла в Ашхабаде, в Тринадцатом артиллерийском городке. Там готовили специалистов в артиллерийские разведчики, а нас пришло туда пять пацанов из Коломны, пять друганов. Мы были горды своей службой, горды своей специальностью, с самого начала договорились держаться друг за друга и в учебке, и на войне, когда нас выпустят в войска.
Я никогда не стремился быть писарем, не хотел служить при штабе. Наверное, потому что помнил байку, услышанную еще на гражданке. Замполит спросил у новобранцев: - “Художники, есть?”, - “Есть," - ответил один курсант. Замполит протянул ему лом и поставил задачу: - “Вот тебе карандаш, нарисуй порядок на плацу!” Поэтому, когда нас расспрашивали, кто что может, кто чему обучен, я категорически заявлял, что ничего не умею и ничего не могу. Хотел служить, как все. Но на втором месяце службы вызвал меня замполит и начал обхаживать. Мол, надо стенгазету написать, боевой листок нарисовать, и так далее, в том же духе. Я уверенно стоял на своем, мол ничего не умею, ничего не могу. Он мне: - “Я вам, товарищ курсант, приказываю!” А я всё равно стою на своем. Дошло до того, что он пообещал испортить мне всю службу в учебке. А я ему: - "Ничего не умею!" Тогда он протянул мне письмо от моей мамы, где она, добрая душа, подробно расписала, как я учился в художественной школе и как вёл активную деятельность в техникуме, включая то, что являлся редактором в редколлегии. Это у замполитов уловки такие, они рассылают письма родителям и ждут ответов, может кто-то что-то и напишет. Моя мама написала. В общем, отпираться уже смысла не было, замполит стал исполнять обещанное, - начал портить мне службу в учебке.
Днем я вместе со всеми бегал по полигону, а по ночам сидел в ленкомнате, рисовал газеты и боевые листки. Ближе к концу учебки замполит стал заставлять, чтобы я обновил или заново нарисовал наглядную агитацию, то есть уличные плакаты. Для этого надо было снимать меня с занятий. В глазах друзей это выглядело бы нехорошо, и я всеми способами пытался противостоять замполиту. Саботажничал, сталкивал лбами его и командира взвода, как мог. А мог я мало, поэтому был лишен увольнений и дополнительно нагружен общественно-полезным делом. Развивал кисть, глазомер, и начал развивать боковое зрение. Хуже стало в конце, когда закончились все занятия и были сданы экзамены. Замполит эксплуатировал меня на сто процентов, и ещё заявил, что приложит все силы, чтобы меня оставили на постоянную службу в учебке. Такого я бы уже не выдержал. Поэтому, как только появились первые слухи об отправках в Афганистан, я сразу пошёл к замкомвзводу, и попросился в первую отправку. Я ему объяснил ситуацию, он пообещал отправить.
В этом месте Андрюхиного рассказа у меня освободился рот от продуктов питания, я не выдержал и перебил братана:
- Андрюха, ну ты чекандэлла! Если бы мне выкатили подобное предложение, я от радости прыгал бы до потолка.
- А в чем радость?
- Ну, как же! Все два года службы посвятить рисованию – это мечта любого поэта, а может быть даже и прозаика. Не то, чтобы я боялся поехать на войну, но заявление в Афган не писал. Меня направили - я пошел, но особого энтузиазма и желания я не выказывал. А если бы Родина в лице замполита сказала, что я ей нужен как художник, а не как пулемётчик, я бы согласился. Сам бы не напрашивался, но и предложение не отклонял бы. Тем более, не вступал бы в конфронтацию с замполитом.
- Я же начал рассказ с того, что нас было из Коломны пять друганов. А я такой человек, я не могу сидеть в штабике и развивать глазомер с кистью и красками в то время, когда мои друганы бегают по стрельбищу. Меня наизнанку вывернет от такого положения дел. А если бы друганов на войну отправили, а меня нет, то я выломал бы решетку в оружейке, взял бы автомат и пошел в Афган пешком через границу. Так что, замполиту ничего не светило.
- Ну, тогда ты – герой.
- А как же! Конечно, герой. Я для этого в Армию шёл, чтобы служить Родине и быть героем. Мы в то время все так считали, что мы – герои. Но в первую отправку я не попал. Тогда пошёл напрямую к командиру взвода, всё ему объяснил. Он пообещал решить мой вопрос. Сразу после моего разговора с командиром взвода, меня вызвал замкомвзвод и спросил, зачем я разговаривал со взводным. Я ему ответил, что первая отправка прошла без меня, а промедление для меня очень чревато последствиями. Он не обиделся, а объяснил, что я неплохо служил, и он знает, куда какие отправки идут. Он направит меня туда, куда считает нужным.
Меня отправили сразу же, со следующей партией. Она оказалась в Кабул. А та, в которую я не попал, была в Кундуз. А Кабул это же круче, это - столица. Там вся движуха.
Шабанов замолчал, задумался, закурил. Я тоже закурил и тоже задумался. Меня очень напрягло его заявление насчёт «выломать решетку в оружейке». В своей голове я даже не подумал бы в эту сторону. Во-первых, потому что незаконное завладение оружием перевело бы меня из разряда «военный служащий» в разряд «военный преступник». Во-вторых, моя попытка таким образом защитить в бою четверых товарищей привела бы к тому, что я немедленно подставил бы под конфликт с законом как минимум троих товарищей из наряда и, скорее всего, ещё несколько товарищей из командиров роты или батальона. А попытка незаконно пересечь Государственную Границу просто сама по себе имела состав преступления. Морально я был не готов к такому развитию событий. Настолько сильно не готов, что усомнился в словах братана. Неужели он в самом деле пошел бы ломать решетку?
Спрашивать о серьёзности его намерений было бесполезно, навряд ли он при пацанах откажется от своих слов. Значит на мой вопрос ответит утвердительно. Он-то бы ответил, а я всё равно не поверил бы. И что дальше, спросить: - «Точно-преточно пошел бы»? Не надо говорить такую ерунду, не надо устраивать «детский садик».
Прямой вопрос Андрюхе задавать я не стал, сидел, молча курил и пытался найти ответ в своей голове. За месяц службы на Зубе Дракона несколько раз мне довелось видеть героические поступки младшего сержанта Шабанова. Например, он придумал план сгонять за водой под огневой позицией душманов, и сам пошел его выполнять. Он мог бы отправить на опасное задание подчинённых, а сам остаться на посту, но он так не поступил. Очевидно было что он не боялся погибнуть, пошел вместе с нами, со своими товарищами, чтобы поддержать нас в бою. А погибнуть под пулями душманов в той ситуации было весьма вероятно. Если человек не боится смерти, которая вот она, рядом, она реальна и почти осязаема, каждую минуту стучит бронебойными сердечниками по базальту наших позиций. Если человек её не боится, то его можно считать героем. Но на этой же позиции, вроде как бы, находился и я. Однако между мной и Шабановым была очевидная разница.
На этом этапе размышлений мне стало безразлично, пошел бы Шабанов выламывать решетку реально или произнёс эту фразу в качестве аллегории. Меня посетила более интересная мысль, неожиданно я понял, в чем отличие между мной и Шабановым. Шабанов искал способ решения, находил его и выполнял поставленную задачу, а я сам для себя искал «отмазку». Если бы меня оставили в Союзе рисовать плакаты, я с удовольствием остался бы, а «виноват» в этом был бы замполит. Это позиция приспособленца, а не героя. Получается, что я, вроде бы, нахожусь в одном строю с Шабановым, вроде бы, тоже служу в героическом горнострелковом подразделении, но, по сути, мне такое положение выдано авансом. И что мне делать, как оправдать доверие? Надо научиться думать, как опытный разведчик Шабанов, надо искать способ решения боевой задачи, а не «отмазки» перед самим собой. Самого себя не обманешь.