«Конотопский лагерь... Это был сущий ад, в котором человеку было трудно не только жить, но и просто дышать.

Три ряда колючей проволоки. Приземистые бараки из фанеры. Но бараки не могут вместить всех. Пленные валялись прямо на голой земле, под открытым небом, совершенно обессиленные голодом.

Нечеловеческие, антисанитарные условия вызвали жестокую эпидемию сыпного и брюшного тифа. Люди мерли как мухи.

Попав в этот ад, я с первого же дня твердо решил: чего бы это ни стоило, бежать из плена. Днем и ночью я думал о побеге, о том, чтобы поскорее вернуться в ряды Советской Армии.

В лагере встретился мне мой однополчанин и хороший друг — офицер Сергей Анисимов. Ему первому и открыл я свою заветную мечту.

— Сергей, — сказал я ему однажды вечером, — мы должны бежать. Заберем отсюда с собой надежных ребят. Пробьемся к фронту. Неужели нам суждено погибнуть в этом проклятом лагере?
— Нет, здесь подыхать я не намерен, — оживился Анисимов. — Подберем ребят и двинем к фронту... И мы еще по воюем. Еще как повоюем…

Мы начали готовиться к побегу. Присматриваясь к окружающим, изучая их, мы прикидывали, на кого можно будет положиться в решительную минуту.

«Осторожность никогда не излишня», — сказал какой-то мудрец. Необдуманный шаг мог привести нас в могилу.

К мукам голода прибавилось еще одно мучение — отсутствие табака. Для нас, курящих, легче было остаться без пищи, чем без курева. На территории лагеря росло несколько чахлых деревьев, мы содрали с них кору, высушили ее, растолкли и курили вместо табака.

Как-то мне удалось раздобыть щепотку махорки, но где достать бумагу? Я обратился к пленному врачу Савченко. Он огляделся по сторонам и протянул мне туго скрученную газету:

— Бери. Знаю, тебе пригодится, а потом можешь использовать на раскурку.

Я с волнением и благодарностью принял от врача газету, поспешно уединился и развернул ее. Это был номер «Правды». От радости у меня словно выросли крылья. Я несколько раз с начала до конца жадно перечитал газету, а затем дал ее прочитать наиболее надежным товарищам. Несколько месяцев не видел я наших газет. Я никак не мог себе представить, что увижу сравнительно свежий номер «Правды» здесь, в лагере!

Позже Савченко рассказал мне, как к нему попала «Правда». Местные жители, несмотря на строжайшее запрещение немцев, нет-нет, да умудрялись подбегать к колючей проволоке и перебрасывать пленным хлеб. Однажды Савченко на лету поймал краюху хлеба, завернутую в газету. Бросил ее молодой хлопец, ловкий и смелый такой; бросил и стремглав убежал. Пожалуй, не меньше хлеба обрадовала Савченко газета. Но как она попала к тому храброму парнишке? Может, в городе есть подпольная организация, связанная каким-либо путем с Москвой? Но как найти дорогу к этой организации? Это стало главной задачей Савченко. Над этим задумался и я, когда Савченко поделился со мной своими мыслями.

Несколько дней спустя пленный красноармеец по фамилии Чабукиани, который попал в лагерь раньше меня, сообщил мне:

— Давид, мне удалось установить связь с городскими подпольщиками.
<…>
Конотопские подпольщики, с которыми нам вскоре удалось связаться через Чабукиани, прославились замечательной организацией побегов пленных. Благодаря заботам этой организации мы постоянно находились в курсе всех событий, знали детально, что происходит в городе, вплоть до того, на какой улице ходят патрули и т. д.

На мою долю выпало быть одним из руководителей и организаторов очередного побега.
<…>
Наиболее безопасным пунктом для подготовки побега был лазарет. С помощью знакомых пленных врачей мне удалось устроиться в лазарете санитаром. Самое главное теперь заключалось в том, чтобы под разными предлогами перевести в лазарет организаторов побега. Эту задачу мог разрешить только один человек, а именно — Миша Тартаковский. Он отлично владел немецким языком, и гитлеровцы использовали его а качестве переводчика. Будучи евреем, Тартаковский выдавал себя за крымского татарина-националиста, и фашисты считали его своим человеком. Всякий, не знавший Тартаковского близко, относился к нему с недоверием, настолько он был вхож к немцам. Вот этого человека я и решил использовать. Честно говоря, я боялся сразу откровенно заговорить с Тартаковским, но Тартаковский неожиданно сам пошел мне навстречу.

— Вот что, дружище, — сказал он, глядя мне прямо в глаза,— незачем нам играть в прятки. Я вижу, что вы затеяли. И я хочу...
— Бежать задумал? — спросил я прямо.
— Да. бежать. Во что бы то ни стало бежать.
— А как?

Тартаковский раскрыл все свои карты. Он уже давно думал над организацией побега, сумел установить связь с конотопскими подпольщиками, да и тут, в лагере, кое-что подготовил.

— Ну, а как ты себе представляешь организацию этого дела? — спросил он меня.
— В первую очередь мы должны перевести в лазарет товарищей, которые будут руководить побегом, — сказал я.
— Кто они? Назови их мне.
— Сергей Анисимов, Вася Минко, врач Ульяновский…
— Это я устрою, — решительно сказал Тартаковский. — Но когда именно надо перевести товарищей в лазарет?
— Чем раньше мы переведем туда товарищей, тем будет лучше для дела.

Тартаковскому быстро удалось организовать перевод в лазарет Анисимова, врача Ульяновского, словом, всех, кого мы наметили. Начались горячие дни подготовки. Однажды вечером в лазарет пришел Тартаковский и сообщил мне и Анисимову о полной готовности к побегу.

— Маршрут для нас наметили конотопские подпольщики,— сказал Тартаковский. — Они выделили нам двух проводников-комсомольцев, которые знают местность, как свои пять пальцев... Надо только назначить время побега. Это должны определить вы.

Мы с Анисимовым тотчас же приступили к обсуждению вопроса о наиболее подходящем моменте. Соблюдая конспирацию, мы разбили всех подготовленных к побегу людей на группы. В каждой было пять человек. В группе только одному человеку было известно о дне, часе и способе побега. Мы выбрали воскресный день, так как по воскресеньям фашисты обычно пьянствовали и охрана в эти дни была сравнительно слабее.

Для побега из лагеря мы отобрали тридцать два человека, среди них были две женщины. Конотопские подпольщики снабдили нас оружием, продуктами и взялись в назначенный час вывести за город.

Желавших бежать из лагеря было очень много, однако было невозможно одновременно вывести столько народу.

По тому Чабукиани было поручено организовать следующий побег.

В намеченное нами воскресенье, 29 августа 1942 года, гитлеровцы пьянствовали как обычно. Они поручили охрану предателям-полицейским, оставив старшим лишь одного немца, который, злясь на то, что ему в воскресенье приходится дежурить, вымещал свою досаду на полицейских и не слишком строго смотрел за караулом.

Наступил вечер. Готовые к побегу товарищи нервничают. Весь этот день мне почему-то казалось, что каждый пленный в лагере знает о том, что мы затеяли. В действительности же даже из тридцати двух человек, которые должны были бежать, в курсе дела были лишь шесть человек — руководители групп. Приближалась решающая минута.

— Предупредить товарищей без всякой суматохи и шушуканья. Не привлекать ничьего внимания, — отдали мы с Анисимовым приказ.

Меня и Анисимова Тартаковский вывел через ворота как «могильщиков» для закапывания умерших пленных. Охрана все еще доверяла Тартаковскому. Остальные группы вышли из лагеря через заранее подготовленные проходы.

На окраине Конотопа, у болота, был наш сборный пункт, куда благополучно и почти одновременно пришли все группы.

Когда мы вышли за город и стали приближаться к роще, то заметили, что за нами кто-то крадется. Мы переполошились: кто знает, что это за человек. А мы-то думали, что незамеченными выбрались из лагеря. Стоило нам остановиться, как этот человек тоже останавливался; двинемся мы, и он движется за нами. Нашим «преследователем» оказался один из пленных - Ясон Жоржолиани. Оказывается, он напряженно следил за нашими приготовлениями к побегу, но не решался обратиться к нам. Как только мы выбрались из лагеря, Ясон последовал за нами. Когда он, наконец, подошел к нам, то в первую очередь обратился ко мне с упреком: «Почему скрыли от меня побег? Я бы не хуже других сохранил тайну!».

Всю ночь мы шли без отдыха. Наступил рассвет, мы посмотрели друг на друга и впервые увидели на лицах улыбки. Как хороша свобода! Это я особенно оценил и почувствовал в то утро.

Среди бела дня тридцать три человека бывших пленных устроили в небольшой роще первое собрание.

На этом собрании каждый сообщил необходимые сведения о себе.
Среди нас оказалось десять членов партии, двенадцать комсомольцев и одиннадцать беспартийных.

Нам надо было побыстрее добраться до леса. Ближайшим большим лесным массивом был Спадщанский лес. Конотопские комсомольцы отлично знали Сумскую область. Им здесь была известна каждая тропинка, каждый проход. Остальные же товарищи не имели никакого представления об этих местах. Незнакома была нам и река Сейм, отделявшая Спадщанский лес от нашей главной цели — Брянских лесов».

«Кровью героев» Бакрадзе Д.И.