Всех приветствую! Давно хотелось опробовать 72 масштаб у Звезды. Но что-то интересных фигурок не находил. И вот недавно обнаружил этот набор со слониками. Как обычно звезда не разочаровала. Отличная детализация, детали хорошо друг с другом соединялись, и зазоров почти не было. Да и сама сборка была очень проста.
Все миниатюры собраны и загрунтованы
1/4
покраска
Первым этапом покраски было нанесение базовых цветов (фото 1). Прикупил новый серебряный металлик и тут же опробовал на этой модели. Затем нанёс проливку, чтобы выделить мелкие детали, ну и дополнительно их чуть-чуть состарить. Затем покрыл это дело лаком. Во-первых лак защищает краску от сколов (Защищает кстати хорошо, проверил когда модели слетели с полки), а во-вторых блестяшки покрытые глянцевым лаком ещё сильнее блестят. Аналогичные манипуляции произвёл и со второй моделькой слона и со всеми фигурками воинов (фото 2 и 3).
1/5
После покраски всех миниатюр приклеил их на свои места. Единственное Звезда пожадничала и не положила в набор нитку для тетивы лука, но у меня в запасах была нить, поэтому лук лучника отлично функционирует :)
1/4
Вот и дошло дело до подставки. Основу вырезал из пеноплекса. Сверху нанёс текстурную пасту, которую как бы надо просто смешать с водой и получится эффект земли, но за долгое время её использования понял что она так не работает. Поэтому обычно ещё смешиваю обычную текстурную пасту и много клея ПВА. Клей нужен чтоб это всё не потрескалось (Что иногда бывает нужно, но не в этом проекте). Сверху посыпал измельчённой древесной корой для дополнительной текстуры. После высыхания приступил к покраски. Первым цветом был чёрный, а для высветления взял голубой (чтобы при покраски было понятней куда солнце падает и что делать темнее а что светлее). Для эксперимента решил сверху пройтись жёлтым. Идея сработала бы если бы я красил аэрографом, а не краской из балончика. Поэтому все тени и высветления скрылись под жёлтой краской...Что ж эксперимент не удался, поэтому по старинке крашу кисточками. Вначале нанёс базовые цвета, там где тень темнее, там где свет светлее. Затем прошёлся проливкой тёмной и светлой соответственно. И потом слегка высветлил песочным цветом им же покрыл ноги слонов, чтобы показать пыль.
1/4
Вот и всё. Диорама готова.
Спасибо за то, что дочитали до конца. Как всегда рад буду услышать ваше мнение в комментариях.
Сегодня подробнее остановлюсь на Второй Пунической войне (218-201 гг. до н.э.), поскольку в прошлый раз я о ней лишь вскользь упомянула. И для начала, наверное, нужно расписать расстановку сил. Средиземноморье в этот период выглядело примерно так:
(Карта мира на 218-й год до н.э.)
К 218-му году до н.э. Риму принадлежали территории всего Апеннинского полуострова и даже сверх того. Карфаген же владел не только землями нынешнего Туниса, но и побережьем практически всей Северной Африки, а также Иберией и Балеарскими островами. К тому моменту прошло уже двадцать три года с момента завершения Первой Пунической войны (247-241 до н.э.), двадцать лет с Великого восстания наёмников (241-238 до н.э.), о котором подробно написал в своём романе «Саламбо» Г. Флобер (а я о его романе здесь: История нашего мира в художественной литературе. Часть 49. «Саламбо»), и десять лет как умер полководец и участник тех событий Гамилькар Барка. Однако, помимо нескольких дочерей, он имел ещё и сыновей, и трое из них – Ганнибал, Гасдрубал и Магон, продолжили его дело.
Гамилькар около 237 года до н. э. высадился в Гадесе и начал завоевание Испании, и, надо сказать, преуспел в этом деле. Однако в итоге для полководца это плохо закончилось: в 228-м году до н.э. он погиб при осаде города в Иберии. После этого его преемником стал зять, Гасдрубал Красивый.
Гасдрубал существенно расширил карфагенские владения на Пиренейском полуострове, что вызвало беспокойство у римлян. Однако недолго он смог радоваться своим победам – в 221-м году до н.э. его убил раб-кельт, предположительно мстивший за своего хозяина. После этого командование перешло к Ганнибалу, старшему сыну Гамилькара Барки. И, может, Карфаген и не ввязался бы в новую войну с Римом, если бы не этот товарищ, давший под влиянием отца ещё в детстве клятву бороться с римлянами до конца. Так что вскоре после получения командования он захватил независимый Сагунт, некогда, по всей видимости, основанный греками, и, поскольку этот город имел связи с Римской республикой, захват города, собственно, и спровоцировал начало новой войны. И потом, пока римляне собирались с мыслями и мчались туда, где рассчитывали схлестнуться со своим врагом, Ганнибал сделал то, что до него никто не делал, и чего, следовательно, никто не ожидал – из Иберии через Пиренеи прошёл в Галлию, тогда ещё дикую и независимую, населенную местными племенами, а затем вместе со своим войском, в том числе с боевыми слонами, прошёл через Альпы прямо в Италию с севера, чем шокировал не только местных жителей, но и вообще всех, хотя и понес при этом серьёзные потери.
(Бюст Ганнибала, который хранится в Национальном музее Неаполя)
В дальнейшем знаменитый полководец ещё не раз демонстрировал нестандартность своего мышления и одерживал громкие победы, даже приближался к Риму, но ему попались не менее крепкие и хитроумные противники, в том числе Квинт Фабий Максим Кунктатор (ум. 203 до н.э.) и Публий Корнелий Сципион Африканский Ст. (235-183 до н.э.). Второй, кстати, был женат на дочери ещё одного римского военачальника, известного по битве при Каннах – Луция Эмилия Павла. Дочь его звали Эмилией Терцией. В браке у них с Публием Корнелием Сципионом родилось, по меньшей мере, четверо детей – двое сыновей, которым дали типичные родовые имена Корнелиев – Публий Корнелий Сципион и Луций Корнелий Сципион, и две дочери, Корнелии Старшая и Младшая. Так вот Младшая интересна тем, что стала женой Тиберия Семпрония Гракха и матерью знаменитых братьев Гракхов, старший из которых унаследовал имя отца, а младшего назвали Гаем Семпронием Гракхом. Оба были позже известны не только участием в очередных войнах, но и своими реформами. Закончилось для них, правда, всё это очень плохо.
Вот и битва при Каннах в 216-м году до н.э. стала для предка братьев, Луция Эмилия Павла, последней, да ещё и принесла римлянам грандиозное поражение. Но за него люто отомстил зять – Публий Корнелий Сципион, который переиграл и уничтожил либо сам, либо при помощи других преданных ему людей и братьев Ганнибала, не доживших даже до конца войны, и некоторых союзников пунийцев. И, в конце концов, Ганнибал не только побеждать стал всё реже и реже, но и потихоньку растерял всё то, чего успел добиться ценой немалых усилий и многочисленных жертв.
Потеряны оказались и захваченные им территории в Италии, и все территории в Испании, да и в Северной Африке творилось полное безобразие. Особенно всё плохо стало, когда Публий Сципион добился помощи нумидийского вождя Массиниссы, того самого, что позже объединил две части Нумидии воедино. Ганнибал после стольких лет вынужденно вернулся в Карфаген и пытался хотя бы родной город удержать от падения в пропасть. Он попытался добиться уступок при проведении мирных переговоров в личном свидании со Сципионом, даже признал превосходство римлян в предстоящем сражении и обещал все возможные уступки со стороны Карфагена, но успеха не добился. В итоге в 202-м году до н.э. случилось решающее сражение – битва при Заме.
Не буду долго тянуть котиков ни за какие места и скажу кратко: карфагеняне и их союзники, несмотря на все усилия лучших из них, были разбиты в пух и прах, потеряв свыше 20 тысяч воинов, а Ганнибал с небольшим отрядом всадников бежал в Гадрумет. Так, собственно, и закончилась эта война: огромными потерями для Карфагена, и новым возвышением Рима в регионе. Что касается Ганнибала Барки, то в 196-м году до н.э. он был обвинён в антиримских настроениях и ушёл в изгнание, ну точнее как «ушёл»…Опять сбежал, сначала на остров Керкина, а позже нашёл себе приют во владениях Селевкидов (на карте выше они помечены синим цветом): сначала в Тире, потом в Антиохии, и даже встречался в Эфесе с Антиохом III Великим.
Забавно, что Ганнибал ещё ухитрялся подначивать Антиоха отправить в Африку экспедиционный корпус, который должен был подтолкнуть Карфаген к войне с Римом. Но все придуманные им хитрости нужного результата не принесли. Даже, когда ему представилась возможность отличиться в начавшейся Антиоховой войне (192-188 до н.э.). Закончилась та война поражением для Селевкидов, которые, мало того, что обязаны были после этого выплатить огромную контрибуцию, так ещё и обязались выдать Ганнибала римлянам. Тот после всего им учиненного в плен не хотел и сначала снова ударился в бега, а потом предпочёл наложить на себя руки. Так его жизнь и закончилась в 183-м году до н.э.
Самое неловкое в последней части истории то, что, пытаясь найти средства для выплаты контрибуции римлянам, Антиох III не придумал ничего лучше, кроме как грабануть со своим отрядом храм Бэла в Элимаиде. Когда о грабеже почитаемого храма стало известно местным жителям, те, будучи отличными стрелками из лука, перебили весь отряд Антиоха вместе с ним самим. «Вот такая вот песня». Так что, как по мне, может, Ганнибал и был одаренным полководцем и смелым воином, но при этом трудно отрицать, что он оказался тем ещё смутьяном, который ради своих амбиций, интересов и прочего своего готов был играть другими как шахматными фигурами. И его любимыми фигурами, похоже, были не всякие пешки и ладьи, а слоны. И обо всём об этом можно прочитать в романе…
«Слоны Ганнибала» А. И. Немировского
Время действия: III век до н.э., ок. 238-202 гг. до н.э.
Место действия: Карфаген и подконтрольные ему территории (современные Тунис, Ливия, Алжир и Марокко), в том числе Иберия (современная Испания), Нумидия (территории современного Алжира), на тот момент ещё разделенные на Восточную и Западную, Галлия и сопряженные земли (территории современной Франции и Швейцарии), греческая Массалия и Римская республика.
Интересное из истории создания:
Александр Иосифович Немировский (1919-2007) – советский и российский историк, знаток Древнего Рима, специалист по этрусской культуре, доктор исторических наук, но, помимо этого, ещё и педагог, поэт, прозаик и переводчик. Известен также как основатель и первый заведующий кафедры истории древнего мира и древних языков Воронежского государственного университета. Кстати, помните, я рассказывала про древние башни-нураги на Сардинии? Немировский был одним из тех, кто занимался их изучением и пытался определить, насколько они могут иметь отношение к этрускам.
(Немировский А. И.)
Большую часть своей жизни он посвятил истории, причем особенно его интересовали Италия и Рим, даже женат был на на антиковеде Л. С. Ильинской (1934-2002), и выпустил немало научных монографий и учебных пособий, но при этом также писал стихи и прозу, особенно известны его исторические романы – «За столбами Мелькарта», «Пифагор», «Слоны Ганнибала», «Карфаген должен быть разрушен», «Тиберий Гракх», «Пурпур и яд». Общий тираж его художественных книг превысил 6 миллионов экземпляров.
Роман «Слоны Ганнибала» впервые был издан в 1963-м году, затем уже в 1983-м в печать вышла переработанная версия.
О чём:
На самом деле многое из того, о чём рассказывает эта книга, я упомянула, пока писала историческую часть. И, как и следовало ожидать, начало её повествует о детстве Ганнибала Барки и его братьев, в самом начале отсылая читателя к тому самому 238-му году до н.э., когда подавлено было Великое восстание наёмников, описанное у Г. Флобера в «Саламбо». Кстати, данный роман можно считать своеобразным продолжением «Саламбо», потому что некоторые детали (например, имя дочери Гамилькара Барки и её судьба) явно взяты именно оттуда. На 238-й год Ганнибалу было около девяти лет. Вскоре после истории о детской игре сыновей Гамилькара речь в повествовании заходит о том, что великий военачальник Первой Пунической войны взял с собой сына в храм и там практически принудил его дать страшную клятву перед богами в том, что всю свою жизнь тот посвятит борьбе с римлянами, и так до тех пор, пока «слоны не растопчут Рим». После этого отец взял мальчика с собой в Иберию, как и обещал ему. Позже к ним присоединились также и Гасдрубал с Магоном.
Но ничего захватывающего мальчиков там не ждало – ни приключений, ни удивительных пейзажей, и даже самым страшным животным в Испании, по заверениям местного жителя, оказался кролик. А потом Гамилькар и вовсе заявил, что нужно учиться, учиться и ещё раз учиться, и, когда сын уже хорошо себя проявил по части воинской подготовки, привёл учителя-грека по имени Созил, который стал обучать сыновей Гамилькара греческому языку, что дало возможность Ганнибалу освоить и «Иллиаду» с «Одиссеей», и ознакомиться с записями о походах Александра Великого. Обучение в связке с влиянием отца и сформировали его личность, и определили всю его жизнь. Хотя, возможно, сам он понял это существенно позже.
Когда умер из-за полученного в бою ранения умер Гамилькар, его старший сын был далеко от Иберии: он сначала отправился в Нумидию, а после в Карфаген с юным сыном вождя Гайи по имени Массинисса, которого Гамилькар велел Ганнибалу сделать своим лично другом и другом карфагенян вообще, чтобы тот даже и не подумал никогда объединиться с римлянами. Ганнибал хорошо справлялся. Кто же знал, что, увидав знатную карфагенянку Софонибу, Массинисса плюнет на всё и подчинит всю свою жизнь этой страсти, что в будущем скверно закончится и для него, и для его друга, и для самой его избранницы?
Опечаленный и своим провалом, и вестями о гибели отца на чужбине Ганнибал вернулся в Иберию, чтобы сначала служить под началом родича – Гадрусбала по прозвищу Старик, а спустя семь лет встать во главе войска. Вот тогда для него и началось время великих свершений, время, когда он должен был показать всем, как хорошо он способен идти по стопам отца. Что из этого вышло – все уже и так знают. Но как это вышло? Об этом попытался рассказать Немировский дальше в своём романе, и я уж точно не стану пытаться сделать это за него. Так что дальше придется читать)
Отрывок:
«…Простившись с вождями, Ганнибал приказал трубачам дать сигнал к отправлению. Войско двинулось в путь. Чтобы наверстать время, потерянное в Иллибере, Ганнибал приказал двигаться и ночью. Сделали только две короткие остановки, чтобы попоить и покормить слонов и вьючных животных.
На одном из этих привалов Ганнибалу сообщили, что в отряде иберийских галлов неспокойно. Многие не хотят нести мешки с топорами и кирками, которые он распределил между всеми воинами.
Это было неповиновение, требовавшее сурового наказания. Но Ганнибал знал наемников.
Они вспыльчивы и драчливы, как дети, и обращаться с ними надо, как с детьми.
Без промедления Ганнибал поскакал туда, где расположились галлы. Его сопровождал Магон.
Когда Ганнибал сошел с коня, галлы окружили его беспорядочной толпой. Они что-то возбужденно кричали.
Вперед выступил немолодой галл с золотой гривной на шее.
- Мы устали, - сказал он. - Ты нас заставляешь идти и днем и ночью и к тому же нагружаешь поклажей. Свободному воину не пристало нести ничего, кроме оружия.
- Да, да! - криком поддержали его галлы. - Мы не рабы! Пусть несут эти мешки иберы!
- Послушайте, что я вам скажу, - молвил Ганнибал. - Однажды мул и осел несли груз. Мул не захотел взять часть ноши осла, которого хозяин нагрузил больше, а когда осел свалился под тяжестью, должен был тащить всю поклажу. Я готов передать эти мешки иберам, а их оружие вручить вам. Тогда вы будете сражаться и за себя и за них. Вы согласны?
В ответ послышалось какое-то ворчание. Галлы подходили к мешкам и молча брали их на плечи…»
«…На девятую ночь пути Ганнибал, скакавший впереди с Дукарионом и двумя телохранителями, достиг перевала. Луна освещала дикую и суровую пустыню гор. Высоко к небу занеслись покрытые льдом скалы. Казалось, они хотели достигнуть своими вершинами звезд, но остановились, застыли, залюбовавшись собой, великолепные, бесстрастные ко всему, что их окружало.
В темноте лениво текло войско, огибая скалы, заполняя ущелье криками, ударами, конским ржанием. Резкий холодный ветер безжалостно трепал одежду, обжигая своим ледяным дыханием лица, руки, спины воинов. Лошади брели, понуро опустив голову. Из ноздрей у них шел белый пар.
Ганнибал бесконечно долго смотрел на поднимающееся войско, пока оно не втянулось на заснеженную площадь перевала и не рассыпалось по ней черными копошащимися кольцами.
Первые лучи солнца осветили далеко внизу узкую ленту дороги, а по краям ее павших лошадей и мулов, сломанные повозки, напоминающие брошенные капризным ребенком глиняные игрушки.
Повернувшись, Ганнибал невольно вскрикнул. Его взору открылся вид на страну, перерезанную реками, расцвеченную зеленью лугов, на море, сверкающее под солнцем, как вычищенный медный щит. Внизу, под ногами, была Италия. Его волновала близость этой страны, которую он никогда не видел, но о которой так много мечтал. Как не похожа Италия на знакомые ему с детства равнины Африки и взгорья Иберии!
- Сюда! - кричал Ганнибал воинам, окоченевшим, сломленным усталостью. - Смотрите, вот она, Италия, наша цель и добыча! Я отдаю ее вам всю, с лесами и реками, городами и селениями...
И настолько прекрасно было зрелище этой страны, такой ощутимо близкой и зовущей, что всем хотелось протянуть руки, как к картине, нарисованной каким-то искусным художником, и ощупать закостеневшими, несгибающими пальцами доску и краски, из которых складывалось это светлое чудо…».
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Довелось мне прочитать об этом произведении отзыв, мол, ниасилил, «Читать сложно. Требуется переводчик-историк с "русского на русский"». Лично я первую половину читала чуть ли не с приоткрытым ртом от ожидания, особенно, когда следила за тем, как Ганнибал с армией и слонами перебирался через Альпы. Вторую было не так только из-за моей усталости, но даже при этом меня не оставила равнодушной интеллектуальная борьба между Публием Сципионом и Ганнибалом Баркой, особенно шпионские игры первого при помощи одного изворотливого грека.
Может, конечно, это я такой прокачанный читатель (мне бы польстила эта мысль), но я всё же склоняюсь ко мнению, что ничего сложного в тексте нет. Он достаточно легок и очень даже художественен. Особенно доставляли лично мне мимоходные описания жизни простых людей – сбора урожая, суеверных разговоров, торговли на рынке и прочее. На них вроде и не делался акцент, они шли дополнением к истории о военных действиях, но, быть может, именно поэтому и казались мне подобными глотку свежего воздуха и врезались в память. Говоря о тексте, не могу не упомянуть одну фишечку: на пути от Иберии до Италии Немировский каждый этап этого пути начинал со слов «Шагают слоны Ганнибала». Эффект, производимый этими словами, вставленными в нужное место в нужный момент, как по мне, трудно недооценить – словно сам Рок шагал тяжелой поступью вместе с этими слонами, многие из которых горы так и не преодолели.
Что касается географии, то сложновато только в Италии – тут либо ориентируешься, либо открываешь карту. Это правда. Лично я открывала карту. Но все локации, кроме Италии – разобраться с ними легко и без карт. Карфаген и Нумидия в Северной Африке, Иберия – в Испании, Галлия – во Франции. С именами – возможно, финикийские трудновато запоминаются из-за непривычности, а римские – из-за того, что часто родственников называли одним и тем же именем, но, например, мне это тоже не мешало.
Лично меня куда больше смутили некоторые исторические несоответствия и интерпретации. Например, Гасдрубала Красивого убили уже после того, как он женился на иберке, и вовсе не из-за того, о чем написано в романе, и мать Публия Сципиона Африканского звали вроде как Помпонией, а не Фульвией. И Софониба была внучкой, а не дочерью Гискона. Кстати, о ней.
История этой женщины взбудоражила многие умы ещё в древности, и о её судьбе писали многие античные авторы, в том числе Полибий (ок. 200-120гг. до н.э.), который сам не был свидетелем тех событий, но мог услышать о них из первых уст. Так, например, он лично встречался с Массиниссой, и высказывается предположение, что именно рассказ Полибия стал основой для легенды о Софонибе.
И, если совсем кратко, то история эта сводится к тому, что Софонибу (она же Софонисба или Сафанбаал) сначали выдали замуж за западно-нумидийского царя Сифакса, хотя она уже была обещана Массиниссе, а потом, когда Сифакс потерпел поражение от римлян, Софониба попалась на глаза бывшему жениху и стала умолять избавить её от рабства. А если это всё же будет невозможно, дать ей возможность умереть свободной. Массинисса о том, как поступить, парился недолго и сам женился на Софонибе.
Правда, недолго и музыка играла: после того, что наплёл в своё оправдание римлянам плененный Сифакс, Публий Сципион стал опасаться влияния этой женщины на своего нумидийского союзника и стал склонять его к тому, чтобы тот выдал её римлянам в качестве рабыни. Тогда, если верить Титу Ливию, который, вероятно, почерпнул свою версию событий из более ранних источников (в т.ч. того же Полибия), Массинисса не придумал ничего лучше, кроме как отправить жене яд со словами: «Масинисса рад бы исполнить первое обещание, которое дал ей как муж жене, но те, кто властен над ним, этого не позволят, и он исполняет второе своё обещание: она не попадет живой в руки римлян. Пусть сама примет решение, помня, что она дочь карфагенского вождя и была женой двух царей». На это Софониба будто бы ответила: «Я с благодарностью приму этот свадебный подарок, если муж не смог дать жене ничего лучшего; но всё же скажи ему, что легче было бы мне умирать, не выйди я замуж на краю гибели». В общем, не знаю, кто как думает, а по мне история вышла, мягко говоря, правдоподобной, но отнюдь не романтичной.
("Смерть Софонисбы". Картина Джамбаттисты Питтони, написанная в 1730-х годах)
Видимо, Немировский подумал так же и сделал её романтичной, но, на мой взгляд, не особо правдоподобной. И, если честно, меня это разочаровало. Я вовсе не хотела читать очередную версию о запретной любови между карфагенянкой и (нумидийским) варваром, мне этого в «Саламбо» хватило. Финал вообще вышел скомканным и слабоватым по сравнению с остальной частью книги. Однако есть одна мысль у меня, почему так, а не иначе: подобно Гомеру Немировский не о героях великих рассказывал, как могло бы показаться, а о том, как на самом деле выглядит война, и каких требует жертв, причем порой без серьёзных на то причин, просто потому что один вынудил дать клятву, другой её дал, а остальным пришлось это разгребать. Усиливается это впечатление по мере прочтения, потому что Немировский не стал показывать всю историю со стороны Ганнибала, а показал её сразу с нескольких сторон – со стороны карфагенского полководца и его родичей, со стороны римских полководцев, оказавшихся в роли обороняющейся стороны, со стороны союзников и пунийцев, и римлян, и даже со стороны в некотором смысле сторонних наблюдателей, вроде Софонибы и Гнея Невия. Так что, вероятно, неслучайно именно болезнь и бессилие этого поэта попали в фокус повествования в конце.
Подытоживая, могу сказать, что этот роман однозначно рекомендую к прочтению. Может, он не всем зайдет, и многое зависит от настроя, но в нём есть всё, что должно быть в хорошем чтиве – и богатый выразительный язык, и философская серьёзность, и мимоходный юмор, и многое другое, даже намек на любовную линию (хотя мне такое её преподнесение, например, не по душе). И всё это оформлено короткими, здорово облегчающими прочтение, главами. Я осилила эту книгу за четыре дня без особых усилий (и даже заметку бы написала раньше, если б не «…погас на всей улице свет»). Ну а тем, кому зайдет, могу также добавить, что Немировский написал о Карфагене V-го века до н.э. в романе «За столбами Мелькарта», а о Третьей Пунической войне и о том, чем она кончилась – в «Карфаген должен быть разрушен».
Когда и где впервые появились боевые слоны? Правда ли, что элефантерия использовалась до середины 20 века? Когда боевые слоны появляются на вооружении у греков и Карфагена? Кто после Ганнибала смог перевести их через Альпы? Какие у слона есть сильные и слабые места? Какие слоны использовались в бою: индийские или африканские? О боевых слонах рассказывает Александр Нефёдкин, военный историк, доктор исторических наук, автор более 260 научных и научно-популярных работ по военному делу на русском и английском языках.
Для достижения победы на поле боя, армии Древней Греции, Карфагена и Рима обращались к слону - оружию, которое было считалось экзотическим, огромным и устрашающим для неподготовленного врага. Тем не менее, использование этих животных было дорогостоящим и требовало значительных затрат на их приобретение, обучение и транспортировку. Более того, в силу их дикой непредсказуемости на поле боя, они использовались лишь ненадолго и неэффективно в Средиземноморской войне.
В древности существовали два вида слонов: азиатский слон (Elephas maximus) и африканский лесной слон (Loxodonta cyclotis). Последний вид находится на грани исчезновения и в настоящее время встречается только в Гамбии; он был меньше, чем неизвестный в то время африканский слон центральной и южной Африки (Loxodonta africana), что объясняет, почему все древние авторы утверждали, что индийский слон крупнее африканского. В Европе азиатский слон стал известен после завоеваний Александра Македонского в 4 веке до нашей эры и контактов с Индийской империей Маурьев. В дальнейшем использование слонов на поле боя стало популярным, начиная с формирования церемониального отряда слонов у Пора - одного из командиров александровской армии. Многие преемники Александра использовали слонов непосредственно в битвах, и империя Селевкидов строго контролировала движение азиатских слонов.
Приобретение, обучение и развертывание слонов были дорогими для средиземноморских держав, так как они могли быть доступны только из Африки или Азии. Кроме того, стоимость содержания и обучения как дикого слона, так и его наездника, чтобы сформировать боевой порядок на поле боя, была высока. Транспортировка слонов также представляла проблему, хотя карфагенскому полководцу Ганнибалу удалось переправить по крайней мере некоторых из своих 37 слонов через Альпы в Италию в 218 г. до н.э.
Тем не менее, в силу привлекательности таких крупных животных, которые могли топтать врага, армии стремились пополнить свои ряды слонами. Некоторые правители обращались к другим империям, чтобы приобрести слонов. Например, Селевк I Никатор обменял части своей восточной империи на 500 слонов от индийского императора Чандрагупты в 305 г. до н.э. Армии Антигонидов и Птолемеев также выставляли азиатских слонов, хотя в гораздо меньшем количестве.
Пирр Эпирский использовал 20 азиатских слонов в своих кампаниях в Италии и Сицилии с 280 по 275 год до нашей эры. Он одержал заметные победы над римлянами в битвах при Гераклее (280 г. до н.э.) и Аскуле (279 г. до н.э.). Карфагеняне также использовали слонов в Первой и Второй Пунических войнах против Рима в середине и конце 3 века до нашей эры, особенно в битве на реке Тежу в Испании в 220 году до н.э. и в битве при Требии в северной Италии в 218 году до нашей эры.
Римляне не проявляли большого интереса к использованию слонов в своих войнах и обычно доставляли их через Нумидию. Они использовали этих животных очень редко и только в небольшом количестве. В битве при Малевентуме в 275 г. до н.э. они хитро выпустили свиней, чтобы помешать слонам Пирра. В битве при Зуме в 202 г. до н.э. Сципион Африканский позволил 80 слонам Ганнибала пробежать сквозь бреши, специально проделанные в его пехотных шеренгах, а затем развернул животных, используя барабаны и трубы, чтобы позволить им нанести ущерб врагу.
Несмотря на это, римские сенаторские армии Сципиона и Катона также не могли обыграть Юлия Цезаря в битве при Тапсе в 46 г. до н.э., несмотря на использование слонов. Римляне также не использовали слонов для перевозки тяжелых грузов.
В одной из битв, при Рафии (на Синайском полуострове) в 217 г. до н.э., произошла встреча двух отрядов слонов, каждый из которых состоял из разных типов. У первого было 73 африканских слона против 102 азиатских слонов у второго. Два отряда слонов столкнулись напрямую, и хотя Птолемей выиграл битву в целом, африканские слоны меньшего размера уступили место азиатским.
Спустя несколько столетий сасаниды в Персии возродили использование боевых слонов, выставив индийские виды с 3 века н.э. и далее, хотя они использовали их в основном для логистики и во время осад.
Для защиты слонов в бою использовались доспехи, которые покрывали голову и иногда переднюю часть тела. Чтобы защитить бока животного, на спину слона накладывали мешковину или кожаный чехол. К бивням прикрепляли лезвия мечей или железные наконечники, а для создания шума прикрепляли колокольчики к телу. Раннее использование слонов в бою ограничивалось всадником и возможно копейщиком. Всадник был ответственен за направление движения слона и контролировал его с помощью палки с крючком или анкуша, а также управлял дрессированным животным.
С 270-х годов использовались легкие башни из дерева и кожи, которые привязывали к большим азиатским слонам цепями и защищали щитами, свисающими по бокам. Эти башни обычно занимали до четырех метателей копий или ракет. Однако главным оружием был сам слон, который использовался как подвижный шар для разрушения. Эти огромные звери наводили ужас на людей и лошадей своим трубным звуком, запахом и размерами. Начав бой простой линией перед своими войсками, слоны могли заставить плохо обученные кавалерийские линии в панике разбежаться. Они также использовались для борьбы со слонами в рядах оппозиции, подбрасывая и давя врага, а также для разрушения оборонительных полевых сооружений.
Однако использование слонов в бою имело и свои ограничения. Солдат и кавалерийские лошади тренировались привыкать к виду, запаху и звукам слонов, чтобы не паниковать в их присутствии. Кроме того, слоны были крупной целью для артиллерийского огня, и были подготовлены ловушки, ямы и шипы, чтобы их перехитрить. Раненые слоны могли стать непредсказуемыми и представлять угрозу для обоих сторон, поэтому если слон был ранен, всадник использовал металлический шип и молот, чтобы проткнуть мозг слона и немедленно убить его.
С течением времени, использование боевых слонов на поле битвы стало менее эффективным из-за увеличения подготовки и оснащенности противника. Несмотря на то, что некоторые древние сражения были выиграны благодаря помощи слонов, их использование было ограничено со временем. В более поздние эпохи, слоны использовались только для целей мирного времени, таких как зрелища на аренах и в цирках или в качестве впечатляющего элемента на публичных процессиях. В Римской империи слоны также дарились или получались в качестве подарков для улучшения дипломатических отношений. На протяжении времени, настоящий голод к диким слонам практически истребил лесных слонов Северной Африки. Кроме того, развитие подвижности войск, распространение осадных средств и появление артиллерии привело к тому, что эффективность использования слонов на поле битвы уменьшилась.
Легенда об индийских «вертолетах танцующих слонов» началась в 1977 году, когда первый в своем роде поднялся в воздух. Другие говорят, что это началось раньше. Как бы то ни было, эти красочные адаптации, призванные продемонстрировать военную мощь, промышленную мощь и культурное разнообразие страны, вошли в популярный фольклор.
Это был один из вертолетов, принадлежащих вертолетному отряду № 116 ВВС США. По некоторым сведениям, это подразделение все еще было оснащено оригинальными французскими Alouette III, что теоретически могло означать, что это был конец 1960-х годов. Весь корпус вертолета был покрыт богато декорированной тканью с четырьмя полыми «ножками», двумя массивными «ушами», парой «бивней» и массивным «хоботом». Вертолет произвел фурор в толпе, и это справедливо. Одно из национальных животных Индии и могущественный символ ее могущества, слон был захватывающим зрелищем, несмотря на то, что все, что мог сделать одетый вертолет, — это медленно лететь по прямой. «Модификация» была сделана одним из портных IAF путем прикрепления кусков ткани. Даже фонарь был закрыт, оставляя только узкие щели, сквозь которые можно было видеть, и пилот не осмеливался разогнаться более чем на 110 километров в час (70 миль в час), опасаясь потерять наклейки и, возможно, повредить машину.
Говорят, что когда Пирр покидал Сицилию, он оглянулся и с горечью сказал своим приближенным: «Какое ристалище для состязаний оставляем мы римлянам и карфагенянам, друзья!». Его слова оказались пророческими. Пройдет немного времени, и остров превратится в арену величайших битв. Но, если эпирский царь и смог предугадать главных действующих лиц грядущей исторической драмы, то вряд ли он отдавал себе отчет в том, что постановщиком ее был именно он сам. Война, которую Пирр вел с римлянами, стала для последних великолепной школой, научившей их сражаться с фессалийской конницей и македонской фалангой и со слонами.
Столкновение с Пирром имело не меньшее значение и для карфагенян. На протяжении столетий они ожесточенно сражались с греками за право обладания Сицилией. Однако никому из противников не удавалось добиться решающего перевеса. Знакомство с эпирской армией произвело в военном деле карфагенян настоящую революцию, не оставившую сицилийским эллинам никакого шанса на победу в затянувшемся противостоянии.
В V-IV вв. армия Карфагена состояла из отрядов разноплеменных наемников (галлов, испанцев, нумидийцев), вооруженных и обученных в соответствии со своими национальными традициями. Ее отличительной чертой было наличие большого количества серпоносных колесниц. Когда Пирр появился на Сицилии, карфагеняне увидели силу, противопоставить которой им было решительно нечего. Их варварская пехота и колесницы были бессильны перед сплоченным натиском македонской фаланги, и обращались в паническое бегство, лишь заслышав рев боевых слонов. Именно отсталость карфагенян в военном деле стала главной причиной того, что Пирру удалось так стремительно завоевать весь остров.
После ухода армии эпирского царя карфагеняне сразу же отказались от использования колесниц и заменили их боевыми слонами. Этот новый род войск принес в дальнейшем большую пользу Карфагену и позволил ему неоднократно и с успехом противостоять армиям римлян. Пирр вложил в руки карфагенян страшное оружие, используя которое они смогли более 60 лет оспаривать у Рима власть над всем Западным Средиземноморьем.
Карфагеняне всегда придавали особое значение боевым слонам. В самом Карфагене с внутренней стороны крепостных стен были обустроены стойла, приспособленные для содержания 300 четвероногих гигантов. Несомненно, где-то поблизости находились и загоны для их дрессировки. Карфагеняне использовали только африканских слонов, в большом числе водившихся в лесах Нумидии. Некоторые исследователи полагают, что североафриканские слоны были слишком маленького размера для того, чтобы на них могли устанавливать башни. К подобному заключению приходит Дж. Тойнби, а также М.Б. Чарльз, который опирается на данные Полибия, Ливия и Аппиана.
Впрочем, вряд ли существуют достаточно веские основания для подобной гипотезы. Африканские слоны, которых использовали карфагеняне, египтяне и нумидийцы, были в действительности не настолько малы, чтобы не поднять башню с двумя или даже тремя легковооруженными солдатами. В качестве примера отметим, что некоторые народы древности использовали в военных целях верблюдов, которые без особых усилий могли нести на себе двух воинов. Естественно предположить, что такое крупное животное, как слон, могло сохранять во время сражения достаточную подвижность, неся на себе трех и даже более человек. Здесь нужно отметить, что ливийский слон, которого древние использовали в военных целях, - это Loxodonta Africana cyclotis -африканский лесной слон, некогда весьма широко распространенный в Северной Африке и исчезнувший в этом регионе во времена римского господства. Самцы данной группы достигают в среднем высоты 7-8 футов (около 2-2,5 м), что значительно меньше роста индийских слонов. В наше время этот подвид обитает только в экваториальной части африканского континента.
Башни, которые устанавливали на спинах слонов, делались из дерева, и поэтому их вес не мог превышать нескольких десятков килограммов. Подобное сооружение, укрепленное на спине животного с помощью ремней, веревок или цепей, не должно было мешать его движениям и позволяло ему сохранять подвижность, необходимую во время боевых действий.
Мнение ученых, полагающих, что на африканских слонах не устанавливали башен, опирается, прежде всего, на тот факт, что наши литературные источники якобы не приводят подобных примеров. В действительности это не так. О башнях на карфагенских слонах говорит поэт Силий Италик:
На иссиня-черной спине возвышается башня,
Грозная и огнем, и мужами, и дротиками.
Его слова подтверждает Лукреций:
Там и луканских волов, змееруких и видом ужасных,
С башней на спинах, сносить приучили ранения пуны
И на войне приводить в смятение полчища Марса.
Возможно, конечно, что это всего лишь отражение укоренившегося представления о боевых слонах. Однако в наших источниках есть вполне определенные указания на то, что нумидийцы устанавливали башни на спинах своих слонов. Согласно утверждению автора «Записок об Африканской войне», нумидийский царь Юба, боровшийся вместе с помпеянцами против Цезаря, привел своим союзникам слонов, которые несли на себе башни. Несомненно, что научиться вооружать слонов подобным образом нумидийцы могли только от карфагенян.
После поражения помпеянцев большое количество слонов Юбы попало в руки победителей. Позднее эти животные были использованы Цезарем во время цирковых зрелищ, которые он устроил для народа. Согласно утверждению Плиния, во время одного из этих боев Цезарь вывел на арену 20 слонов, на которых находилось 60 бойцов, следовательно, по три человека в башне. Определенно, это были африканские слоны, захваченные в битве при Тапсе, поскольку вряд ли в Риме, после крушения державы Селевкидов могли тогда видеть индийских слонов.
Есть еще одно указание в тексте источника, позволяющее утверждать, что башни на африканских слонах были вполне обычным делом. Согласно описанию Полибия, в сражении при Рафии (217 г. до н.э.) в египетской армии было 73 слона африканской породы, которые несли на себе башни. Существует мнение, что в действительности историк говорит не об африканских, а об индийских слонах: во время войны Птолемея III Эвергета (246-222 гг. до н.э.) против Селевка Каллиника множество этих животных было захвачено египетскими войсками14. Тем не менее, результат сражения при Рафии наглядно демонстрирует, что слоны египтян были намного слабее слонов их противников: 16 египетских слонов были убиты, а почти все остальные животные - захвачены сирийцами; последние потеряли всего 5 слонов, из которых 3 пали не поле сражения, а 2 умерли позднее от полученных ран.
К этим литературным свидетельствам мы можем прибавить также и археологические данные. В нашем распоряжении имеются, по крайней мере, две терракотовые статуэтки II в. до н.э., подтверждающие возможность установки башен на спинах африканских слонов. Одна из этих статуэток представляет слона, который несет на своей спине башню в форме клетки, другая - слона, несущего башню «классической» формы. Выпуклый лоб и широкие большие уши вполне определенно указывают, что обе эти статуэтки изображают слонов африканской породы.
Карфагеняне не только устанавливали башни на своих слонах, они использовали и другие способы, чтобы сделать этих животных как можно более грозными для врагов. Согласно описанию Силия Италика, к бивням слонам они прикрепляли копья или же насаживали металлические острия. У нас нет прямых указаний на то, что карфагеняне облачали своих слонов в броню, однако тот факт, что в I в. до н.э. к подобному средству защиты прибегали нумидийцы с большой долей вероятности позволяет утверждать, что научились они этому от карфагенян.
Число слонов, принимавших участие в сражениях на стороне карфагенских армий, было первоначально очень велико. В начале Первой Пунической войны Ганнон высадился на Сицилии с армией, в составе которой было 60 слонов. В столкновении с римлянами он потерял 44 слона, но карфагеняне очень быстро восполнили понесенный урон, и спустя всего несколько лет смогли противопоставить легионам Регула 100 слонов. Одержав победу при Тунете, карфагеняне отправили на Сицилию новую армию, в которой этих животных было уже 140.
Когда число слонов было достаточно большим (около 100 голов), карфагеняне предпочитали использовать их в качестве живого тарана против тяжеловооруженной пехоты противника; если же слонов было не более трех-четырех десятков, то во время сражения их обычно держали в резерве. Наиболее ярким примером использования слонов для прорыва строя тяжеловооруженной пехоты является произошедшая в 256 г. битва при Тунете (Tunes или Tunetum), городе, находившемся на небольшом расстоянии к юго-востоку от Карфагена. Спартанец Ксантипп, командовавший пунийской армией, имел в своем распоряжении 12 000 человек пехоты, 4 000 всадников и приблизительно 100 слонов. Он поставил слонов в одну линию, а за ними на достаточно большом расстоянии развернул фалангу. Это была необходимая предосторожность, позволявшая снизить до минимума опасность того, что обращенные вспять животные приведут в замешательство собственные войска. Наемников карфагенский полководец поместил справа от фаланги, а конницу и легковооруженных - на флангах, поставив их несколько впереди линии фронта пехоты.
Римская армия под командованием консула Марка Аттилия Регула насчитывала, согласно одним данным, 15 000 человек пехоты и 500 всадников, согласно другим - 30 000 воинов. Полибий говорит, что консул, опасаясь атаки слонов, поставил впереди легкую пехоту, а позади нее плотными рядами манипулы тяжеловооруженных. Конница была размещена на обоих флангах.
Атаку начали карфагеняне. Римская конница на обоих флангах обратилась в бегство. «Что касается пехоты, то левый фланг ее частью из желания уклониться от нападения слонов, частью из презрения к наемникам, ударил в правый фланг карфагенян, принудил их к отступлению и гнался за ними по пятам до самого лагеря».
Слоны сразу же опрокинули передние ряды римлян, состоявшие из велитов и яростно обрушились на тяжеловооруженных. Однако благодаря плотности построения они не смогли прорвать римский боевой порядок. Передним рядам легионеров удалось пробиться между животными, но когда они оказались уже за их спинами, то увидели перед собой стройные ряды карфагенской фаланги, еще не вступившей в сражение. В то же самое время пунийская конница атаковала оставшихся без прикрытия легионеров с флангов. Не в силах сопротивляться врагу, наседавшему на них с трех сторон, римляне обратились в бегство. Поскольку сражение происходило на открытой равнине, то почти все они были перебиты кавалерией пунийцев или раздавлены слонами. Спастись удалось только консулу с отрядом в 500 солдат, но и их, спустя некоторое время, захватили в плен карфагеняне. Из всей римской армии осталось в живых только 2 000 человек, которые в начале сражения обратили в бегство наемников. Карфагеняне потеряли около 800 человек из числа наемников, подвергшихся нападению левого крыла пехоты противника.
Удалось ли слонам в этой битве прорвать густой строй римской легионной пехоты? Полибий говорит, что слоны опрокинули только передние ряды строя, и римляне продолжали сопротивляться этим колоссам до тех пор, пока не столкнулись с карфагенской фалангой, а нумидийская конница не обрушилась на них с флангов. Впрочем, ниже историк утверждает как раз обратное и заявляет, что слоны разорвали римскую боевую линию, растоптав при этом большое количество воинов.
Как бы там ни было, битва при Тунете произвела сильнейшее впечатление на римлян, поскольку еще в течение двух лет они ни разу не отважились вступить в бой с карфагенской армией, в составе которой были слоны. Только победа, одержанная над слонами под Панормом, вновь вдохнула в римлян уверенность в своих силах. Согласно утверждению Полибия, когда в Рим пришла весть о происшедшем сражении, то среди жителей началось ликование «не столько потому, что с потерею слонов силы неприятеля были ослаблены, сколько потому, что победа над слонами ободрила собственных их граждан».
Тем не менее, Карфаген достаточно быстро обзавелся новыми слонами и, когда в Африке вспыхнуло восстание наемников (241-238 гг. до н.э.), карфагеняне смогли бросить на его подавление целую сотню ужасных четвероногих, которые оказали им неоценимую услугу. Истощенное карфагенское государство не имело средств ни на то, чтобы расплатиться со своими наемными солдатами, ни на то, чтобы собрать новую армию. Поэтому слоны и гений Гамилькара Барки стали едва ли не единственной надеждой пунийцев.
После подавления восстания наемников карфагеняне предприняли масштабное завоевание испанских территорий. Определенно, успеху этого предприятия во многом способствовало неизменное присутствие в карфагенских армиях слонов. Согласно Диодору, Гасдрубал, возглавивший после гибели Гамилькара карфагенские военные силы в Испании, имел в своем распоряжении 50 000 пехоты 6 000 всадников и 200 боевых слонов. Эти животные оказались очень полезными для Ганнибала, когда он, уже в ранге командующего армией, встретился у реки Таг со стотысячным войском карпетанов.
Вторая Пуническая война отмечена большим количеством сражений, в которых приняли участие слоны. Отправляясь в поход против Италии, Ганнибал оставил для защиты карфагенских владений в Испании своего брата Гасдрубала, под командованием которого находились крупные воинские силы: пехоты - 11 850 ливийцев, 300 лигуров, 500 балеаров; кавалерии - 450 ливиофиникиян, 300 илергетов и 800 нуми-дийцев и, кроме того, 21 слон. С собой Ганнибал повел армию, в составе которой было 37 гигантских животных. Им предстояло совершить трудный переход через негостеприимные земли Галлии, населенные воинственными племенами и неприступные заснеженные Альпы. Во время последнего испытания эти животные очень сильно страдали от холода и отсутствия корма. Полибий и Тит Ливий сообщают о фантастических потерях, которые понесла армия Ганнибала при переходе через горы. Возникает вопрос, сколько слонов оставалось в живых, когда карфагеняне, наконец, спустились с гор? Евтропий утверждает, что все 37 животных достигли Италии. Полибий сообщает, что в битве при Требии слоны стояли на обоих флангах карфагенского войска, а, если верить Ливию, - не только на флангах, но и в центре. Это свидетельствует о том, что слонов было еще достаточное число и, возможно, всем им, действительно, удалось перейти через Альпы.
Впервые об участии слонов мы узнаем из описания битвы при Требии. Согласно Ливию, легковооруженной пехоте римлян удалось обратить слонов в бегство. Однако Ганнибал предпринял маневр, который способствовал окончательной победе карфагенян. «Заметив, что слоны в исступлении начинают уже бросаться на своих, Ганнибал велел удалить их из середины и отвести на левый край, чтобы они пришлись против вспомогательных отрядов галлов. Тут они сразу вызвали повсеместное бегство, и ужас римлян достиг пределов, когда они заметили, что их союзники разбиты». Полибий утверждает, что римлянам не удалось отразить атаку слонов на флангах, и огромные животные продолжали теснить их, пока легионеры не оборотили тыл.
Но непривычные климатические условия оказались для четвероногих гигантов страшнее римских копий и дротиков. Почти все они, кроме восьми, пали от дождя, снега и холода. Семь слонов погибли при переходе карфагенской армии через Апеннины, после чего у Ганнибала остался только один слон, на спине которого карфагенский военачальник переправлялся через болота во время его похода к Аррецию. В сражениях при Тразименском озере и Каннах у Ганнибала уже не было более слонов.
После победы, одержанной армией Ганнибала при Каннах, карфагенский сенат принял решение отправить в Италию 40 слонов. Эти животные приняли самое активное участие в боевых действиях во время осады Касилина, в сражении под Нолой, при попытке прорыва блокады Капуи, в битве под Канусием.
К концу Второй Пунической войны у Ганнибала, очевидно, уже не оставалось слонов. Силы его армии стремительно таяли. Карфагенское правительство приняло решение попытаться переломить ход военных действий в свою пользу и приказало Гасдрубалу перейти Альпы и идти на соединение с армией Ганнибала. Однако римлянам стало известно об этом замысле и, как только Гасдрубал оказался в Италии, путь ему преградила римская армия под командованием консула Ливия Салинатора, к которому присоединился отряд его коллеги консула Клавдия Нерона. Решительная битва между противниками состоялась у реки Метавр. Согласно Полибию, в армии карфагенян было 10 слонов. Ливий говорит о 15 животных. Гасдрубал поставил своих слонов в центре впереди фронта армии. Бой шел с чрезвычайным ожесточением, при этом слоны, которые оказались зажатыми и обстреливаемыми с обеих сторон, «производили расстройство в рядах и римлян и иберов». Исход боя был решен искусным маневром, произведенным Нероном (не тем Нероном, прим.ТС): он прошел со своими воинами за строем римской армии, обогнул ее левое крыло и ударил с фланга на карфагенян. Карфагенская армия была уничтожена. Гасдрубал, отважно сражаясь, предпочел смерть позору поражения, а из слонов шесть были убиты на месте, а четыре, прорвавшись через ряды сражавшихся, были позднее пойманы живыми. Ливий добавляет интересную подробность, касающуюся участия слонов в этой битве. «Большинство слонов перебили не враги, а сами их вожаки; у каждого из них были долото и молоток; когда слоны приходили в неистовство и начинали кидаться на своих, вожак между ушей, как раз в том месте, где шея соединяется с головой, ставил долото и бил по нему изо всех сил. Это самый быстрый способ умертвить громадного зверя, когда с ним уже нет сладу. Гасдрубал первым ввел его в употребление».
В 203 г. до н.э. карфагенское правительство решило вновь отправить армию в Северную Италию. Ее возглавил брат Ганнибала Магон, который высадился в Лигурии, имея под своим командованием армию, состоявшую из 12 000 человек пехоты и 2 000 всадников, Неожиданность появления позволила Магону легко захватить Геную, Альбенгу и Савону, а большое количество денег - пополнить свои силы цизальпийскими галлами. Через некоторое время он получил из Карфагена значительное подкрепление в 6 000 пехотинцев, 800 всадников и 7 слонов. Навстречу карфагенянам выступили проконсул Корнелий Цетег и претор Квинктилий Вар, которые столкнулись с неприятелем между Аддой и Тезеном. Магон разместил своих слонов во второй линии боевого порядка и приказал пехоте начать атаку. Сражение было упорным, и никто не желал отступать. В это время Квинктилий атаковал противника во главе своей кавалерии. Однако Магон бросил вперед слонов. Лошади римских всадников пришли в ужас, перестали слушаться седоков и поскакали прочь. Атака римской кавалерии захлебнулась. Карфагенская конница бросилась преследовать римскую, слоны развернулись и ворвались в ряды легионов. Поражение римлян было бы неизбежным, если бы гастаты одиннадцатого легиона, не метнули все разом свои пилумы в гигантских четвероногих. Четыре слона были убиты тут же, остальные, получив ранения и страдая от боли, повернули назад и смешали ряды карфагенской армии. Когда римляне подвели находившийся в резерве легион, Магон приказал дать сигнал к отступлению. Но карфагенский вождь получил тяжелое ранение и после того, как его вынесли с поля боя, пунийская армия обратилась в бегство.
Последней битвой, в которой карфагеняне использовали боевых слонов, была битва при Заме. У нас сохранилось два описания этого эпохального сражения, сделанные Полибием и Ливием. Дополнительную информацию о нем мы можем почерпнуть у Аппиана. Относительно численности обеих армий и их боевого построения все три источника в основном согласны между собой. Армия Ганнибала насчитывала около 50 000 человек из них 2-3 тыс. всадников и 80 или даже больше слонов. У Сципиона было 23 000 пехотинцев, 1 500 всадников италийцев и римлян, и кроме того на помощь ему подошел царек Декама с 600 всадниками и Масанасса (Масинисса) с 6 000 пехотинцами и 4 000 всадниками.
Ход битвы у Полибия и Ливия представлен практически одинаково. Карфагенская конница отступила на обоих флангах; слоны, попали в промежутки, оставленные в римском боевом порядке, и были уничтожены римлянами; карфагенские наемники, повернули против второй линии карфагенского строя и перебили многих карфагенян, наконец, вступили в бой ветераны Ганнибала, но в этот момент «возвратились из погони за конницей Масанасса и Лелий и каким-то чудом вовремя подоспели к делу. Нападение произведено было ими с тыла, благодаря чему большая часть воинов Ганнибала истреблена была на месте, а из бежавших уцелели лишь весьма немногие, потому что в деле участвовала конница, и местность была ровная».
Несколько моментов, касающихся участия слонов в этом сражении, не могут не привлечь внимания. Прежде всего, удивляет странное поведение гигантских животных в самом начале битвы. Согласно Полибию, звуки рожков и труб, давшие сигнал к началу битвы, испугали нескольких слонов, которые кинулись на свои же войска. Ливий утверждает, что лишь немногих животных удалось погнать на врага, остальные повернули назад. Если слонов можно было напугать звуками труб и рожков, то тогда становится непонятным, почему римляне и другие народы, которым приходилось бороться против этих четвероногих, никогда не прибегали к этому простому и эффективному средству. Ответ напрашивается сам собой: в сражении при Заме участвовали животные, непривычные к такого рода звукам. Другими словами, последние слоны, на которых возлагали свои последние надежды карфагеняне, были плохо обучены и не имели никакого боевого опыта. Эти животные были отловлены не ранее 203 г. до н.э. Согласно сообщению Аппиана, только когда в Карфагене стало известно, что Сципион уже готовится высадиться в Африке, карфагеняне отправили Гасдрубала, сына Гескона на охоту за слонами.
Данное наблюдение представляется нам весьма важным. Выше мы уже говорили, что в Карфагене были сделаны стойла для 300 животных. Однако к концу войны их оставалось только 80, да и те были недавно пойманы. Вероятно, возросшие потребности Карфагена в боевых слонах привели к тому, что слоны исчезли из областей, где обычно происходил их отлов, и карфагеняне испытывали все больше трудностей, пытаясь обеспечить ими свою армию. Если во время Первой Пунической войны пунийцы могли выставить 60, 100 и даже 140 громадных животных, то количество их в карфагенских армиях, действовавших в период Второй Пунической войны, не превышало четырех десятков голов. Под конец войны, когда решалась судьба самого Карфагена, пунийцы уже не могли обеспечить свои армии необходимым числом зверей: Гасдрубал должен был вторгнуться в Италию, имея всего 10 или 15 слонов, а его брат Магон получил их от правительства всего 7 голов. Сама природа обрекала Карфаген на поражение.
В соответствии с заключенным мирным договором карфагеняне должны были выплатить победителю огромную контрибуцию, выдать оружие и боевых слонов. Когда же во время Третьей Пунической войны Карфаген уже стоял на пороге гибели, пунийцы в отчаянии «звали по именам слонов, как будто те были еще здесь, они поносили и своих предков и самих себя, говоря, что следовало, не передавая ни кораблей, ни слонов, не внося дани, не передавая оружия умереть вместе с родиной, когда она была в полном вооружении». Но, что сделано, то сделано...
