Хорошо, когда есть возможность в любой момент выехать с поля чтобы немножко отдохнуть, посидеть в тёплом туалете и поваляться в горячей ванне. Плохо, когда в городе тоже нет ни горячей ванны, ни тёплого туалета, а вместо мягкого дивана приходится спать на панцирной кровати. Собственно, именно поэтому я и не рвался выезжать с поля – никакой особой разницы между жизнью в балке и жизнью в общежитии, составленном из почти таких же балков в общем-то и не было. Туалет типа «очко», душ вместо ванны… Разве что телевизор посмотреть вместо вековечного радиоприёмника «Океан». Так что ехать на отгулы и не хотелось: что мне делать в чужом пока ещё для меня Нарьян-Маре, где ни друзей, ни жилья своего не было. Но тут вмешалось высокое начальство, постановившее вывезти инженера-геофизика Зубенина Д. И. на отгулы. С начальством спорить я не решился, поэтому с озера Вижас вылетел в г. Нарьян-Мар вместе с Марсом и его рабочим Юрой Ишметовым, которых заменил Яков Карлович с Турыстом, тем самым, что подарил мне спиннинг.

Вертолёт забросил нас в село Нижняя Пёша и улетел к оленеводам на Канин Нос. «Наши» вертолёты вовсю использовались для местных перевозок помимо работы на геологов, что и не удивительно: в редкие деревни и сёла, разбросанные по побережью Баренцева моря только на вертолётах да на кукурузниках и можно было добраться. Ну или в короткую летнюю навигацию. Так что для местных наша работа была только за счастье – лишняя возможность сгонять в Нарьян-Мар за покупками!

В общем, вертолёт наш улетел, поэтому пришлось нам часа четыре болтаться по селу изучая местные достопримечательности. Достопримечательностей оказалось ровно две: деревянный магазин и не менее деревянный двухэтажный аэропорт. В магазине мы купили буханку замечательного, обалденно душистого хлеба с колбасой из оленины, после чего отправились в аэропорт, где и остались ждать свой вертолёт, любуясь, как деревенское стадо густо минирует своими лепёхами аэродромное поле.

Вечером вертолёт забрал нас из Пёши и мы наконец-то добрались до Нарьян-Мара. В аэропорте нас встретила партийная вахтовка, на которой я и добрался до своего общежития в посёлке Факел, где и завалился спать, чтобы рано утром быть разбуженным секретаршей начальника партии. Постучавшись в дверь, она объявила, чтобы я срочно подошёл к начальству по поводу получения квартиры. «Какой квартиры?» - изумился я, но секретарша уже упорхнула, оставив меня в глубоком изумлении. Нет, я конечно слышал, что в Нарьян-Маре, в посёлке Искателей строится дом для нашей партии, но меня вроде бы ни в какую очередь на получение жилья не вписывали. Всё страньше и страньше, как сказала бы Алиса из Страны Чудес.

Быстренько умывшись, я отправился в контору Ненецкой партии, где был окончательно ошарашен:

– Дмитрий Иванович! Поздравляю с получением квартиры, - с порога поприветствовал меня начальник партии, улыбаясь во все свои 32 золотых зуба.

– В Нарьян-Маре? – тихонечко спросил я.

– Почему в Нарьян-Маре? – изумилось начальство. – В Новодвинске! Там дом только что сдали, народ заселяется. Тебе, как молодому специалисту, жильё выдали. Только придётся тебе туда сгонять за ордером, а то без квартиры останешься.

– Но я не хочу в Новодвинске! – ответил я, с трудом приходя в себя от неожиданного известия. – Я в Нарьян-Маре жить хочу!

– Дурень! – оборвал меня начальник. – Такими вещами не разбрасываются! Три дня даю на то, чтобы слетать в Новодвинск и в понедельник жду на работе. В аэропорт подвезу - дуй за вещами.

Так что через час я уже сидел в самолёте, увозящем меня в славный город Архангельск, а ещё через три – заходил в здание Новодвинской геофизической экспедиции.

– Ой, не успеешь получить ордер! – испереживалась кадровичка, выписывая мне бумаги для его поучения. – Пятница же, сокращённый день!

– Успею! – выбегая из отдела кадров с бумагами в руках, ответил я. Деваться-то мне было некуда: или получить ордер, или ночевать на вокзале до понедельника.

– Не успеете, у нас рабочий день заканчивается! – в голос завопили тётки из ЖЭКа, когда я прибежал за ордером.

– До конца работы ещё целый час – у вас на дверях написано! – я прекрасно видел, что тётки уже готовились слинять домой пораньше, всё-таки пятница, поэтому возиться со мной им совсем не улыбалось.

– Ну это же долго, - протянула одна из них.

–  Ничего, я подожду, - сев на свободный стул и достав из сумки книжку, ответил я. – Всё равно идти мне некуда.

Немножко пошушукавшись, тётки вытащили из шкафа здоровенную папку, в которой неожиданно быстро обнаружился искомый ордер. Через пять минут, расписавшись в получении, я отправился разыскивать дом номер 28 по улице Советов, где меня ожидала новая квартира. Не могу сказать, что я был этому очень рад: если честно, то Новодвинск мне не нравился. Очень уж он был вонючим из-за Архангельского целлюлозо-бумажного комбината. Да и вообще – я же хотел жить и работать в Нарьян-Маре. Новодвинск в мои планы вообще не входил! Только через пару лет я осознал, какой счастливый билет вытащил этим сентябрьским вечером, а пока был не очень-то счастлив. «Ну ничего, устроюсь пока здесь, а потом обменяю квартиру на Нарьян-Мар» - успокаивал себя я.

Добравшись до своего нового дома, я нашёл старшую по дому, которая вручила мне ключ от квартиры и набор юного сантехника: слив в унитаз, два смесителя для воды и душевой шланг с рассеивателем. На мой немой вопрос она, пожав плечами, ответила:

– Мы их специально сняли, чтоб не открутили. Держи газовый ключ – потом вернуть не забудь.

Поблагодарив домохозяйку, я отправился на пятый этаж, где ждала меня совершенно новенькая, моя собственная квартира. Никогда до сих пор у меня не было СВОЕЙ квартиры и вдруг появилась. Что делать с этим, неожиданно рухнувшим на голову счастьем я не знал, поэтому для начала прикрутил все краны на место, после чего принял настоящую горячую ванну.

Какое всё же это блаженство – поваляться с книжкой в наполненной обжигающе-горячей водой ванне! Разве может сравниться с ванной двухмесячное мытьё в тазике под радостное пение комарья и мошки? Горячая вода расслабляет натруженные в поле мышцы и ты зависаешь в ней, как в невесомости, чувствуя как уходит из тела усталость и тревога… Главное, вовремя успеть подхватить падающую в воду книжку и отложить её в сторону, а потом понежиться ещё минут двадцать-тридцать-сорок, время от времени добавляя горячей воды в остывающую ванну.

Вдоволь повалявшись в ванной, я пошёл осматривать квартиру и она меня сумела удивить. Во-первых, в ней была какая-то невообразимо огромная кухня с выходом на балкон и электрической плитой. После родительской кухоньки в хрущевке моя смотрелась просто гигантской (мой сосед Вовка Антонов года два жил на кухне – соорудил себе там лежанку и стол, а комнату использовал исключительно в качестве хранилища всяких рыболовных принадлежностей). Комната тоже была очень большой – 22 квадрата, по тем временам весьма большой метраж. Ещё в квартире был встроенный шкаф с полками и вешалкой для одежды. Ну и совмещённый санузел с ванной и унитазом. А ещё там были настоящие северные трёхстворчатые окна – таких окон я больше ни разу нигде не встречал. Вот только лампочка в квартире была одна-единственная, в ванной комнате. Там я и заночевал, поспав прямо в ванне на своей собственной куртке. На следующий день, в субботу я, сходил в магазин, купил ведро со шваброй и веником, после чего устроил в квартире традиционный субботний армейский ПХД (парково-хозяйственный день): вымыл пол и очистил всё от пыли и извести, оставшейся от строителей. Домохозяйка щедрой рукой выдала мне два стула и раскладушку, так что следующую ночь я спал уже почти прилично.

А в воскресенье я улетел обратно в Нарьян-Мар, поскольку полевой сезон ещё не закончился, а стало быть в поле меня ждут мои друзья-товарищи.

P.S. Вот почему так получается, что пишешь, стараешься, подбираешь красивые слова, а в итоге получаешь пару десятков плюсов? А как напишешь дурацкий пост-ответ про трусы-копилку, так неделю обсуждать будут и топового автора дадут. Даже обидно как-то. Подходит к концу моя история про полевой сезон 1990 года. Нынче получилась не совсем про поле, а совсем даже наоборот. Надеюсь, вы не против будете?

– Ох, ё! – только и сумел произнести Игорь, глядя на молодого румяного бортмеханика, выглянувшего из открывшейся двери вертолёта. Продолжить свою мысль он не успел, поскольку работающий двигатель заглушил вообще все звуки. Мы с Женей бросились закатывать бочки с бензином и солярой на борт вертолёта. А Игорь с картой в руках побежал в кабину к пилотам показывать место нашего будущего лагеря. Закинув бочки и усадив Женю в вертолёт я убежал к балку, влез на его крышу и стал ждать, когда вертолёт скинет мне подвеску: привычное и десяток раз отработанное вместе со знакомым экипажем действие, правда, неизвестно было, насколько новый экипаж был знаком с этой работой. «Будем надеяться, что они с этой работой знакомы» - оптимистично подумал я.

И ошибся. Для начала меня чуть было не задавил вертолёт, когда завис над балком, чтобы скинуть подвеску. Возможно, что произойди это, то я был бы единственным человеком в мире, которого сбил вертолёт, что, впрочем, меня совершенно не радовало. Так что с трудом вывернувшись из-под опустившегося на мою спину вертолётного колеса, я жестами высказал следящему за мной бортмеханику всё, что я думаю о нём, о пилотах и о всей малой авиации в принципе.

Бортмеханик, ещё больше округлив и без того широко раскрытые от удивления глаза, скинул подвеску. Я быстро прицепил её к балку и стал ждать, когда вертолёт опустится чуть ниже, чтобы забрать меня с крыши балка. Обычно бортмеханик не убирал откидной металлический трап от двери, поэтому я цеплялся за него и забирался внутрь вертолёта. Новый бортмеханик трап убрал и теперь смотрел на меня, явно не представляя, как я буду забираться в вертолёт. А может быть вообще решил, что я собираюсь путешествовать на крыше балка, во всяком случае я ощутил, как начали натягиваться тросы подвески – вертолёт явно собирался взлетать!

Путешествие на крыше балка, может и романтично, но весьма опасно – это вам любой инструктор по технике безопасности скажет. Изображать из себя Карлсона на крыше мне совсем не улыбалось, поэтому я изобразил руками, что хочу в вертолёт, а не романтичную прогулку на свежем воздухе. Вертолёт опустился чуть ниже, правда у бортмеханика всё равно не хватило фантазии скинуть мне трапик. Плюнув, я подпрыгнул и вцепился в вертолёт. Если это вообще можно было назвать «вцепился», поскольку всё, за что я сумел зацепиться – пазы от откидного трапа, за которые мне удалось уцепиться только двумя пальцами. Какой-нибудь скалолаз наверняка легко бы выбрался из этого положения, моих же сил хватило ровно на то, чтобы не сверзиться обратно на крышу. И тут я почувствовал, как балок оторвался от земли – мы взлетали в воздух.

Мои пальцы, вцепившиеся в пазы, начали ныть, поэтому я всерьёз стал подумывать о том, чтобы спрыгнуть, пока мы не взлетели слишком высоко. К счастью, на помощь мне пришёл Женя, видимо только сейчас заметивший моё отсутствие на борту. С рёвом, перекрывшим даже гул двигателя, он откинул стоящего у двери в глубоком ступоре бортмеханика и втащил меня внутрь вертолёта. С трудом согнув задубевшие пальцы я снова высказал жестами всё, что я думаю о бортмеханике и его экипаже, после чего практически без сил свалился на скамью. Из кабины пилотов вышел Игорь и спросил, всё ли в порядке.

– Нормально! – устало поднял я большой палец вверх. Живой, целый да ещё и внутри вертолёта: много ли нужно для счастья?

Но на этом наши неприятности не закончились. Обычно перелёт с точки на точку занимал у нас минут 5-7, но в этот раз мы летели явно дольше. Чертыхнувшись, Игорь снова убежал в кабину к пилотам. Там он увидел замечательную картину: штурман водил пальцем по карте, которую ему дал Игорь, так, будто это была не пятидесятка (карта масштаба 1:50000, очень точная и хорошая), а как минимум пятисотка – такими обычно пользуются пилоты. Как мог, сквозь шум мотора, Игорь сумел проорать капитану что они утащили наш балок чёрт знает куда, поэтому придётся возвращаться. Проорав извинения, капитан согласился вернуться на пару километров, поскольку горючего у них было впритык. Чуть-чуть вернувшись назад, Игорь с командиром выбрали более-менее подходящую поляну неподалёку от небольшой речки, после чего быстренько отстегнули балок, высадили нас и резво свинтили обратно в Нарьян-Мар.

Немного погодя, я отправился сориентироваться, куда же нас всё-таки высадили, поскольку практически с первого дня работы был поставлен рисовать абрисы точек наблюдения, да и по карте ориентировался неплохо. Так что компас мне в руки и карандаш в зубы, как говорится. Побродив вокруг точки, я достаточно быстро вычислил, куда же нас всё же закинули. Не так уж и далеко – всего на два километра дальше, чем надо, да ещё и неподалёку от речки со странным названием Вижас.

А экипаж этот мы больше не видели; всё оставшееся время к нам прилетал наш знакомый экипаж, работать с которым было одно удовольствие.

Озеро Вижас

Середина сентября – замечательное время. Деревья разгораются алыми и золотыми свечами, утренние заморозки напрочь изгоняют из воздуха всякую летучую нечисть и даже грибы начинают радовать полным отсутствием червей. Но эти же самые заморозки заставили рыбу, жившую в реке, скатиться вниз, к устью, так что теперь я с нетерпением ожидал, когда же мы перелетим на новую точку – ведь там нас ждала встреча с озером Вижас – таким большим, что оно целиком даже не умещалось на нашей карте! «Вот уж там точно оторвусь по полной» - мечтал я, поглядывая на спиннинг.

Совершенно неожиданно ударили морозы. Несильные, всего градусов 5-10 ниже нуля, но не укрытые снегом болота практически за пару дней весьма сильно промёрзли.  Класс! Теперь по ним можно стало ходить, как по асфальту. Правда, особо некуда: грибы уже отошли, а ягоды мне не нужны вовсе. «Зато как здорово будет на озеро по таким болотам ходить!» - радовался я.

Наконец прилетел вертолёт с давно знакомым экипажем и перебросил нас на берег озера Вижас. Ещё на подлёте я обратил внимание на мелкую рябь на нём. «Здорово! Значит ещё не успело промёрзнуть!» Радость от вида озера несколько смазалась тем, что место, куда поставили балок оказалось очень топким: балок своей тяжестью продавил промёрзший слой грязи и теперь наше жилище покачивалось на болотной жиже практически при любом нашем движении. Особенно сильно балок раскачивался, когда по нему проходил Женя: 150 кг живого веса устраивали самую настоящую морскую качку, особенно ощутимую на втором этаже нар, где спал я. Чтобы не затонуть окончательно, нам пришлось подсовывать под домик брёвна, хоть чуть-чуть, но они увеличивали площадь опоры и не давали затонуть нашему жилищу.

В первый же день я рванул на озеро, отпросившись у Игоря. Тот легко отпустил меня, посоветовав прихватить ещё и ружьё – наступило время перелётных птиц, так что на озере я запросто мог встретить стаю уток или гусей. Вооружившись ружьём и спиннингом, я отправился в путь. Под ногами похрустывал заиндевелый иней и жизнь моя была прекрасна и удивительна, как может быть только в 20 с хвостиком лет. Но вот я дошёл до озера и застыл в изумлении. На озере была рябь и даже волны, вот только застывшие. Всё озеро было покрыто молодой, но уже основательной коркой льда.

Я вышел на озеро в надежде найти хоть какую-нибудь полынью: зря что ли спиннинг с собой притащил?! Поблизости полыньи не наблюдалось, поэтому я решил пробежаться по озеру в поисках полыньи, да и просто осмотреться вокруг. Самый лучший способ передвижения по льду – коньковый ход. Таким способом можно идти довольно быстро: скользишь себе по льду, как на коньках, только ветер в ушах свистит. Пробежавшись до узкого длинного мыса, далеко вдающегося в озеро, выбрался на берег и поднялся на горку, чтобы осмотреться вокруг и совершенно неожиданно увидел два дома, спрятанных в неглубокой ложбинке у дальнего края мыса.

Ничто так не привлекает наше внимание, как следы человеческой деятельности, особенно если встречаешь их в десятках километров от ближайшего жилья. Конечно, я сразу же отправился исследовать свою находку. Уютно устроившиеся в ложбине дома сложно было назвать охотничьими, насколько хорошо они были срублены из толстенных брёвен. По давней традиции двери домов не были закрыты, а только припёрты поленом от зверья: открытая дверь в такой домик может спасти от смерти заплутавшего в тайге путника. Главное здесь – не пакостить и ничего не брать без особой нужды. Убранство дома не поражало воображение: пара нар, здоровенный сундук с припасами да стол, заваленный кипой журналов «Охота» и «Рыболов-спортсмен». В углу стояла небольшая каменная печка, а стену украшала здоровенная медвежья шкура. Осмотревшись, я вышел из дома и закрыл дверь, аккуратно приперев её поленом. Во второй дом решил не заходить, справедливо рассудив, что увижу там всё то же самое: всё-таки охотники и рыбаки редко обременяют себя каким-нибудь хозяйством. Перейдя через мыс, я очутился в южной части озера и поплёлся домой. Вдруг мне послышалось утиное кряканье, доносящееся из зарослей камыша. «Утки!» - обрадовался я. Не порыбачу, так хоть поохочусь! Сняв ружьё и зарядив его, я стал медленно красться по зарослям, стараясь не спугнуть добычу. А добыча, крякая, плавала в небольшой полынье на самом краю камышового поля. Я крался, крался, крался пока, наконец, не подобрался к уткам так близко, что впору было уже не стрелять, а бить их прикладом. Утки смотрели на меня во все свои утиные глаза, не делая ни малейшей попытки взлететь. Они спокойно попозировали, дав себя сфотографировать, и продолжили плавать в полынье. Плюнув. Я разрядил ружьё и отправился в лагерь: ну что это за охота, когда добыча от тебя убегать не хочет?

– Так это шилохвости! – сказал Игорь, когда я рассказал ему об утках. – Ну и правильно, что не стрелял, они всё равно невкусные и рыбой воняют.

Весь вечер через наш лагерь, трубно крича, пролетали лебединые стаи – наступала зима и птицы торопились на юг, в тёплые края.

– Хорошо им, - пробормотал Женя, выливая из ботинка болотную воду. – На юг прилетят, греться будут.

– Шашлык кушать, вином запивать, - в тон Жене продолжил Игорь. Женя заржал и начал снимать второй ботинок с ноги. В отличие от нас с Игорем, Женину массу замёрзшее болото не выдерживало, поэтому он регулярно проваливался, набирая полные боты воды. Неожиданно от озера донеслись какие-то странные звуки, будто кто-то запускал по льду здоровенное жестяное корыто. Сгорая от любопытства мы выбежали на берег: вдалеке на льду виднелась какая-то фигура, идущая в нашу сторону – звук явно шёл от неё, но что это было?

Когда человек подошёл поближе мы поняли, что это Марс – наш новый начальник отряда. Его бригада стояла на восточном берегу озера, в пяти километрах от нашего лагеря. За собой на верёвочке Марс тащил бак от вездехода, который и издавал эти громыхающие звуки.

– Здоро́во! – заорал Марс, подойдя к нам. – Бензином не поделитесь? А то нам на точку может не хватить.

Бензином мы, конечно же, поделились, а заодно и чаем: разве можно встретить человека в лесу да не угостить его кружечкой крепкого, сладкого чая? Никак нельзя! Ну а за чаем и поболтать можно – всё же не каждый день видимся, а по связи много ли поговоришь? Марс тут же обсмеял наш, плавающий в болотной жиже балок. После чего пожаловался, что жена его совсем замучила: вбила себе в голову, что ей нужен новый холодильник, а чтобы его купить, нужно сдать 50 килограмм ягод или 5 кг сушёных грибов в контору заготсырья, где выдадут талончик на покупку заветной и очень дефицитной техники.

– Да я в жизни столько ягод не собирал! – пожаловался Марс, - 40 килограмм уже набрал, а тут морозы эти дурацкие. Руки мёрзнут ягоды собирать. Обидно, блин!

– А ты в варежках собирай, - хохотнул Игорь. – Или вон у Жени попроси: он уже целый ящик набрал. Может поделится?

– А правда, Жень, - обрадовался Марс. – Ты мне ведро ягод, а я тебе, как с поля выедем, чего хочешь, дам? Ты же всё равно на продажу собираешь – вот мне и продашь.

Покряхтев, Женя притащил с улицы четырёхведерный ящик, плотно набитый клюквой:

– Бери уж. Свои люди – сочтёмся.

Обрадованный Марс выцыганил у Игоря пластмассовое ведро под ягоды, и отправился в обратный путь, громыхая на всё озеро баком с бензином. Заканчивался очередной полевой день.

Ну вот, очередная часть дописана. Скоро уже наступит конец сезона, а с ним конец очередного моего полевого сезона.
Пишите, критикуйте - я не всегда вижу свои ошибки и ляпы, глаз-то замыливается :-) Да и просто спрашивайте о нашей жизни, я не всегда понимаю, что может быть интересным для людей - для меня-то это привычный образ жизни.

Так и здесь, через три-четыре рейса, мы уже основательно подружились с вертолётной бригадой: радостно улыбались при встрече, обмениваясь крепкими рукопожатиями, дружно прикалывались над молодым бортмехаником, а прощаясь махали друг другу руками и показывали «победу», поднимая вверх указательный и средний палец на руке.

Сейчас этот знак практически забыт, но во те времена он был практически универсальным знаком приветствия и прощания.

Однажды бортмеханик подошёл к нам и спросил (точнее сказать, проорал, поскольку говорить спокойно, когда над головой крутятся винты и ревёт двигатель, практически нереально), можно ли у нас в лагере остановиться: пожить на природе, да пособирать грибы с ягодами.

– Конечно прилетайте, - ответил Игорь. – Место для всех найдётся.

– Здорово! – обрадовались вертолётчики. – Тогда ждите нас в гости в начале сентября.

И действительно, через неделю они всем экипажем прилетели в наш лагерь: с палаткой, с коробами и вёдрами и даже с удочками. К этому времени Игорь отпустил Женю на отгулы, так что весь экипаж, хоть и с трудом, но поместился в нашем балке. Хоть и тесно, зато весело: поскольку вертолётчики оказались на редкость жизнерадостными и компанейскими, так что по вечерам наш балок содрогался от дружного смеха, после очередной байки командира экипажа: крупного краснолицего толстяка лет 40 с небольшим. Баек он знал просто неимоверное количество: тут были истории про то, как экипаж заблудился в тундре, но умудрился вылететь, сориентировавшись по какому-то ручью, про нападение быка на вертолёт в какой-то деревне, про три дня в тундре со сломанным винтом… Мы, конечно же, не отставали, благо и у нас накопилось множество историй. Так что по спальникам мы расползались уже далеко за полночь.

На второй день я отпросился у Игоря сходить на рыбалку на озеро с очень заманчивым названием – Щучье (если вы находитесь в лесу, обязательно ставьте кого-нибудь в известность о том, что куда-то собрались – так вас будет легче искать в случае чего).

– Конечно иди, - благодушно ответил Игорь и ехидно добавил. – Глядишь, пару карасиков поймаешь. Будет чем гостей угостить.

Прихватив спиннинг и помахав рукой пилотам, собиравшим бруснику неподалёку от лагеря, я отправился к озеру, лежащему от нас километрах в двух к северу. Болото между нашим лагерем и озером оказалось весьма мерзким, так что напетлял я по нему с полукилометра лишних, а может даже и больше. По пути я наткнулся на олений рог, маленький и аккуратный, всего лишь с одним отростком – видать, совсем молодой олень рога сбросил. Как ни странно, но рог оказался совершенно целым: чаще всего у рога, валяющихся в тундре, мыши и другие мелкие зверьки обгладывают кончики рогов. А тут всё было цело и красиво. «Заберу в лагерь, - решил я, - летунам, наверное, понравится». Наконец я добрался до озера и начал забросы. Полчаса размахивания спиннингом – и вот уже на берегу, жирно поблёскивая и разевая рты, валялись две небольших, но очень симпатичных щучки. Решив сильно не жадничать, я насадил щук на рог, как на кукан, и отправился обратно. Как же я пожалел, что не взял с собой ни рюкзака, ни какого-нибудь мешка!

Тащить двух щук суммарным весом килограмм в семь в руке самое по себе занятие не их лёгких. Но когда они время от времени начинали извиваться и дёргаться на кукане, то меня начинало мотать по болоту из стороны в сторону в такт их метаниям. Пару раз я всё же умудрился выронить кукан и один раз, оступившись после очередного щучьего рывка, я провалился в болото чуть не по пояс – так что обратный путь мне показался раза в два длиннее, чем был. Зато как обрадовались лётчики, завидев щуку!

– А ты нас завтра отведёшь на озеро? – спросил их командир.

– Да запросто, если начальник разрешит, - ответил я, разделывая щук на ужин.

– Фу, серая рыба! – Игорь презрительно скривился, едва глянув на моих щук.

– Не нравится, не ешь – нам больше достанется, - тут же ответил я.

Но как только над поляной поплыл запах жареной рыбы, так тут же Игорь прибежал на кухню едва ли не самым первым и попытался спереть кусок щуки прямо со сковородки. За что, естественно, схлопотал по рукам от повара, т.е. от меня. А вечером, после ужина, объевшийся щуки Игорь благодушно отпустил меня с вертолётчиками на рыбалку:

– Иди уж, без тебя справлюсь!

Так что на следующий день я снова отправился на озеро, только теперь уже в сопровождении штурмана и капитана (бортмеханик ушёл за ягодами и грибами – мужики очень хотели набрать их побольше до отлёта домой). С трудом дойдя до озера, командир вытер пот и с трудом отдышавшись произнёс:

– Да уж, рождённый летать, ходить не умеет.

Распаковав удочки, вертолётчики разошлись по берегу, а я отправился в путешествие вдоль озера, время от времени забрасывая спиннинг. Через пять минут над озером раздался радостный рёв капитана:

– Пошла родимая!

И правда: за каких-нибудь полчаса летуны умудрились наловить два полных ведра окуней и даже пару пелядей – некрупных, но очень вкусных северных рыбок. А когда я приволок двух щук, то восторгу пилотов не было предела.

– Клондайк! – восторженно орал командир. – Настоящий Клондайк! В жизни не видел, чтобы за полчаса столько рыбы натаскать можно было!

Мужики были настольно по-детски счастливыми и радостными, что я тактично промолчал о том, что рыбалка на северных озёрах практически всегда такая, да и окуни со щуками у местных считаются серой рыбой, которой разве что собак кормить можно. Брешут, конечно: и жареную щуку и вяленых окуней местные едят с огромным удовольствием, но не забывают при этом фыркнуть: «Серая рыба!»

Всю дорогу до лагеря пилоты на перебой рассказывали о самых захватывающих эпизодах своей рыбалки, так что обратный путь прошёл для нас практически незаметно. А на следующий день прилетел вертолёт, перекинувший нас на новую точку и забравший отдохнувших на природе и загруженных по самую маковку дарами природы вертолётчиков.

P.S. Закончена очередная часть моей истории. Но мои приключения на этом не заканчиваются - скоро будет новая часть.

Пишите комментарии, спрашивайте, критикуйте (критика всегда помогает писать лучше) - я всегда рад пообщаться со всеми вами!

Поскольку на две работающие станции получилось аж 4 геофизика, то время от времени кто-нибудь улетал отдохнуть на недельку в Нарьян-Мар, а его в это время заменял другой геофизик. В зарплате, конечно, немножко теряли, зато это очень неплохо компенсировалось отдыхом в семье, что, согласитесь, весьма важно для женатых полевиков. Разве что я никуда не ездил, потому что ездить мне тогда было некуда да и не за чем. Какая разница где спать: в койке в балке или почти в такой же койке в общежитии? В балке мне нравилось гораздо больше.

Яков Карлович возможностью слетать домой пользовался с удовольствием. Вот и сейчас, после неудачного похода на Кафтанниковы озёра, он вылетал домой, гружёный полевыми подарками: грибами и брусникой. Вместо него прилетел геофизик Игорь с рабочим Женей.

Трудно себе представить пару людей, так непохожих друг на друга, как Игорь и Женя. Игорь маленький, подвижный, с вечной ехидной ухмылкой на лисьем личике и круглым пузиком и Женя – большой, толстый, сильный и неуклюжий, но при этом очень спокойный и добродушный. При всей своей несхожести они были приятелями, как говорится, «не разлей вода». Женя, как настоящий стоик, переносил постоянные Игоревы подколки и подначки, ну а Игорь совершенно спокойно относился к тому, что Женя вечно всё ронял и ломал.

Когда-то давно, в прошлой жизни, Женя был Евгением Николаевичем, ходил в костюме с галстуком и руководил цехом на Архангельском целлюлозо-бумажном комбинате. Ездил в командировки в ГДР и Финляндию, что в те времена было весьма серьёзным показателем Жениного статуса. Помимо работы он увлекался волейболом и даже играл за какую-то команду, то ли «Водник», то ли «Бумажник».

Сгубил Евгения враг многих хороших людей – зелёный змей, благо на целлюлозо-бумажном комбинате спирта было хоть залейся. То ли он входил в какую-то технологическую цепочку, то ли ещё что, но прямо неподалёку от Жениного кабинета проходил спиртопровод, в который ушлые работники цеха врезали кран и потихоньку им пользовались. Начал пользоваться им и Евгений Николаевич, да так усиленно, что через год был уволен с работы и загремел в лечебно-трудовой профилакторий. Ну а вышел из него он уже простым работягой Женей, устроился в Ненецкую партию, улетел на заработки в Нарьян-Мар да так и осел там в общежитии. Годы пьянства не самым лучшим образом сказались на его фигуре: Женя погрузнел, расплылся и сейчас с большим трудом можно было представить, что когда-то он был капитаном волейбольной команды.

Игорь же, в отличие от пессимиста Жени, всегда пылал оптимизмом и задором. В молодости он немало покуролесил по стране, за что вполне заслуженно носил прозвище Бродяжка. Половина зарплаты Игоря уходила на алименты во все концы нашей необъятной родины, хотя глядя на его пивное брюшко и длинные пряди волос, которыми он старательно прикрывал здоровенную плешь на голове, я всегда недоумевал – как он вообще умудрялся хоть кого-то охмурить?! Но факт оставался фактом, детей у него, не считая официальных двух, было чуть ли не с десяток, так что его нынешняя жена Галина, водила Игоря по городу только под своим строгим присмотром.

Если половина зарплаты Игоря уходила на алименты, то вторая, по моему личному мнению, уходила на подписки. Бродяжка выписывал просто какое-то неимоверное количество журналов: там была и «Техника-молодёжи» с «Советским воином», и «Смена» с «Ровесником» и какой-то необычный журнал «Киносценарии», я уж не говорю про всякие «Иностранные литературы», «Наши миры» и «Уральские следопыты». Благодаря ему наш балок заполнился огромным количеством журналов, так что по вечерам превращался то в избу-читальню, то в дискуссионный клуб.

Помимо журналов Игорь с Женей привезли три ящика сгущенного молока с истёкшим сроком годности. Сгущёнкой с нами поделились пограничники, которые её списали, но вместо того, чтобы выкинуть, предложили её геологам. Ну кто же от халявы-то откажется! Правда, мы её на всякий случай всю сварили, но в варёная сгущёнка даже вкуснее простой по моему личному мнению.

***

В один из погожих августовских дней мы сидели возле балка и трепались на самые разнообразные темы, как вдруг дальнозоркий Женя сказал:

– Там кто-то есть! – и махнул рукой на простирающееся перед нами болото. Мы с Игорем пригляделись и точно – откуда то с востока к нам приближался какой-то человек. Сначала он казался точкой на горизонте, но чем ближе подходил, тем виднее становилось, что он не просто идёт - он бежит по болоту с посохом в руках!

– Ни фига себе, марафонец! – пробурчал Женя, украдкой пощупав свой выпирающий из-под рубахи живот.

Но вот человек подбежал к нашему балку и стало видно, что «марафонец» тащит за спиной здоровенный короб. А ещё он был очень стар: скуластое лицо и лоб его были изрыты глубокими морщинами. Легко скинув короб со спины старик произнёс:

– Ань доро́во! Иду, гляжу - дом на болоте! Два дня назад был – не было дома! Кто такие, откудова пришли?

Ань доро́во – здравствуйте по-ненецки. Остряки на это приветствие любят отвечать – Ань, привет!

– С неба упали, - в тон ему ответил Игорь. – Нас вчера вертолёт сюда привёз. Мы здесь геофизику делаем.

– А! - протянул дед. – Слыхал вертолёт, мимо пролетал.

В это время Женя вытащил из дома вскипевший чайник и щедрой рукой налил путешественнику полную кружку чая – ничто так не сближает людей, как большая кружка чая. Поблагодарив, дед чинно уселся с кружкой на свой короб и стал расспрашивать дальше:

– Так вы, геофизики, нефть ищете? – спросил он. – Я тут видел нефть, три дня идти надо, нефть прямо в лужах стоит. Бери - не хочу. Могу отвести. Вот домой рыбу отнесу, да и приду.

– Спасибо, дед, да у нас другая работа, - ответил Игорь. – Сам-то откуда, да куда за рыбой ходил?

– На Несь бегал, там нынче рыбалка хорошая – путешественник отрыл свой короб, который оказался забит под завязку рыбой. – Сейчас в Каменку иду, живу там.

Мы с Игорем переглянулись: от нас до Каменки выходило примерно 40 километров, а от нас до озера Несь – ещё не меньше десятка!

–  Ну ничего себе дед, ты на рыбалку ходишь, – удивлённо воскликнул Игорь. – далеко же!

– Утром вышел – вечером на озере! - махнул рукой старый ненец. - Дома сидеть скучно, жена ворчит, вот и хожу рыбачить. Раньше-то, когда штурманом был, весь север объездил, сейчас вот на пенсии - ногами хожу. Хорошо.

Допив чай, дед легко закинул за спину короб с рыбой, подхватил посох, попрощался с нами и побежал дальше.

– Эх, вот бы так на пенсии-то… - вздохнул Женя, тоскливо глядя вслед убегавшему штурману-пенсионеру.

P.S. Некоторые главы пишутся легко, некоторые дольше. Эта глава вообще быстро получилась. Со следующими постараюсь сильно не затягивать.
Пишите комментарии, спрашивайте, критикуйте (особенно если увидели ошибки в предложениях - очень помогает писать лучше) - я всегда рад пообщаться со всеми вами!

Но вот прилетел пузатый трудяга Ми-8Т и грузно плюхнулся на болотистую площадку. Мы быстро погрузили бочки на борт, после чего Яков Карлович с криком: «Учись, студент!», бросился к балку и забрался на его крышу. В это время бортмеханик вскрыл люк в полу вертолёта куда скинул 4 здоровенных троса с мощными карабинами на концах, закреплённых на мощной лебёдке, торчащей из потолка. Вертолёт поднялся в воздух метров на пять, после чего неторопливо подплыл к балку с сидящем на нём начальником.

Яков Карлович схватил свисающие троса и прицепил их к большому стальному кольцу, укреплённому на крыше балка. После этого вертолёт плавно опустился почти к самой крыше и Яков Карлович забрался внутрь по короткому металлическому трапику, закреплённому в дверях вертолёта. Бортмеханик дал отмашку и мы двинулись на новую точку.

Хорошо перелетать с точки на точку на вертолёте! Каких-нибудь 15-20 минут – и мы уже были на новом месте. А ведь в прошлые годы переезд с точки на точку отнимал, бывало, целый день. Были, конечно, у такого перемещения и свои минусы: во-первых, место для балка выбиралось по принципу «куда бог пошлёт». Криво, косо или в лужу – тут уж как повезёт, главное, чтобы вертолёту удобно было приземлиться. Ну а во-вторых, переезды на вездеходе вносили в нашу жизнь немножко романтики и приключений: новые места, неожиданные встречи в лесу, поломки, слетевшие гусеницы, утонувшие вездеходы, выбитые неожиданным поленом стёкла… Нет, пожалуй, на вертолёте всё же лучше.

Аккуратно поставив балок на землю, вертолётчики отстегнули подвеску, после чего посадили вертолёт на ближайшей ровной поляне. Мы выгрузили бочки, после чего я убежал за подвеской, отцепил её от балка и приволок к вертолёту. Бортмеханик забрал подвеску на борт, показал, какие-деревца нужно убрать к следующему их прилёту, после чего махнул рукой и скрылся в глубине вертолёта. Машина загудела и легко оторвавшись от земли ушла к Марсу – его балок ещё только предстояло перевезти на новое место.

В будущем уже я цеплял балок к подвеске: разве можно спокойно усидеть в вертолёте, когда можно так славно развлечься! Со временем мы с бортмехаником настолько сработались, что даже выработали определённую систему жестов – орать-то друг другу при работающих винтах всё равно бесполезно. А ещё при перелётах лётчики стали пользоваться нашими картами, поскольку лётные карты были гораздо более мелкого масштаба, да оно и понятно – им наша точность не очень-то и нужна.

Зов сгущёнки

Итак, новая точка по классическому закону подлости расположилась чуть ли не в центре здоровенного болота. Ни тебе ручейка, ни озера: пей болотную воду да радуйся. Правда, километрах в пяти от лагеря вольготно раскинулись Кафтанниковы озёра – весьма большие и наверняка полные разной живности: летающей и водоплавающей. Но озёра были далеко, а работа совсем рядом, так что начали мы всё-таки с неё: раскинули датчики, запустили старую добрую цифровую станцию ЦЭС-2 и запустили запись вариаций магнитотеллурического поля земли (наведённого Солнцем электромагнитного поля).

Собственно говоря, на этом наша основная работа и заканчивалась: теперь в течение 53 часов станция вполне самостоятельно записывала 6 магнитных катушек с вариациями этого самого поля в разных частотных диапазонах, ну а наша задачей было следить за тем, чтобы всё работало нормально, вовремя менять катушки, менять частоты записи да заливать бензин в бак бензоэлектрического двигателя АБ-0,5/400. Довольно скучное занятие, если, конечно, не разнообразить его какими-нибудь другими делами.

В этот раз мы решили отправиться на Кафтанниковы озёра. Слишком надолго оставлять балок и работающую станцию нельзя, но часа три свободного времени мы вполне могли себе позволить. Яков Карлович, страдающий топографическим кретинизмом в самой тяжёлой стадии, под мои ехидные смешки прихватил с собой компас и карту.

– Вот заблудимся, - пробурчал он, пряча карту в офицерский планшет, - а я карту достану и сразу покажу куда идти.

– Угу, - только и оставалось сказать мне. В том что Яков Карлович может заблудиться, я нисколько не сомневался, а вот в том, что он сможет в случае чего вывести нас даже с картой в руках – верилось как-то очень слабо. Ну да ладно, одна голова хорошо, а две – мутант. Как-нибудь да выберемся, если что случится. Перед выходом я всё же глянул карту (всегда так делайте, очень полезно знать что находится вокруг). Собственно, ничего особо сложного в нашем походе не было: два километра на юго-запад от балка по болоту вдоль длинной цепочки колков (заросших лесом небольших холмиков посреди болота), а затем километра три вдоль большого леса на север до ближайшего Кафтанникова озера. Ничего сложного, если, конечно, умеешь ориентироваться на местности.

Быстренько собравшись, и вооружившись: я – спиннингом, а Яков Карлович древним одноствольным ружьём, мы отправились в путь. Быстро сказка сказывается, да медленно по болоту ходится: за все пять лет, что прожил на севере, я так и не научился ходить по болотам. Не раз мне доводилось видеть, как легко и непринуждённо местные бродят и даже бегают по торфяникам. Для меня же любая подобная прогулка так и осталась жуткой маятой. Да и казахский немец Яков Карлович по болотам тоже был ходок, прямо скажем, не ахти, так что к озеру мы вышли весьма уставшими. Зато с полным ведром болотных подберёзовиков: смешных грибов с маленькой шляпкой, еле-еле выглядывающей изо мха и сидящей на очень длинной и тонкой ножке. Некоторые такие ножки вытягивались в длину сантиметров на 30!

Ни рыбы, ни птицы мы на первом озере не застали, так что отправились к следующему озеру, где я поймал на спиннинг пару небольших щучек.

К сожалению, пора было возвращаться обратно – всё же нельзя оставлять станцию без присмотра надолго. И мы, раскидав рыбу и грибы по рюкзакам, отправились в обратный путь. Вот только решили обойти первое озеро с западной стороны и совершенно неожиданно столкнулись с географической загадкой: ручей, который на карте был нарисован ВЫТЕКАЮЩИМ из озера, оказался ВПАДАЮЩИМ!

Вот уж не знаю, по какой таинственной причине так произошло: то ли ошибся геодезист, составляющий карту, то ли дрогнула рука оформителя, нарисовавшего течение этого ручья на карте, но только этот факт вызвал у моего начальника приступ чёрной депрессии.

– Мы заблудились! – трагическим шепотом сообщил он, разглядывая карту.

– Да ничего мы не заблудились! – возмутился я. – Вон мыс точь в точь как на карте. И ручей точно как на карте нарисован, а то что течение в другую сторону нарисовано – ерунда! Может он и тёк когда-то туда. А сейчас – оттуда.

– Нет! – отрезал Яков Карлович. – Мы наверняка не на то озеро вышли!

С большим трудом я всё же убедил начальника выйти из леса на болото. Но даже на болоте червь сомнения глодал душу Якова Карловича: он никак не хотел верить, что мы вышли на «наше» болото. Из-за этого мы проскочили по болоту чуть дальше и теперь полоска залесённых колков, вдоль которой мы проходили по пути к озёрам, оказалась от нас уже не к югу, а к северу. «Ну это не страшно, - решил я. – Главное, что в правильном направлении идём».

Смеркалось. Солнце уже свалилось за горизонт и стало ощутимо холодать. Начальник мой снова начал нервничать: ведь по его расчётам, мы должны были уже увидеть наш балок - сложно не заметить раскрашенный красными полосами ярко-жёлтый домик на фоне зелени. Но вот его-то он как-раз и не видел. А перспектива ночёвки на болоте совершенно не радовала.

– Ну вот, я же говорил, что мы не туда идём! – снова начал Яков Карлович. – Давай пройдём туда.

И он показал рукой в сторону, явно противоположную нужному нам направлению – на юг. Тут я понял, что если не возьму командование в свои руки, то мы действительно рискуем заночевать на какой-нибудь болотной кочке. На кочке мне спать совершенно не хотелось, поэтому я сказал:

– Яков Карлович, у нас в балке открытая банка сгущёнки, которая зовёт меня к себе.

– Какая сгущёнка? – начальник удивленно покосился на меня.

– Обыкновенная, за ноль рублей пятьдесят пять копеек банка. Идите за мной, я выйду на её голос.

– Но мне кажется, что нужно идти туда, - обреченно произнес Яков Карлович и показал рукой на юг.

– Ну вот если не выйдем к балку через 10 минут, то тогда и пойдём туда - предложил я.

Тяжело вздохнув, начальник согласился. Всё равно других аргументов у него не было, а куда нужно идти он всё равно не знал. И мы отправились «на зов» сгущёнки. В тот самый момент мы шли вдоль колка, поэтому и не видели свой балок, находящийся совсем неподалёку от нас. Минут через пять, проходя сквозь колок, мы услышали звук работающего движка, а ещё через пару минут увидели и сам балок.

P.S. В следующих частях вас ждёт комсомольско-молодёжный экипаж, выстрел в метели, лётчики на привале и многое другое. Постараюсь не растягивать рассказ надолго :-)
Пишите комментарии, спрашивайте, критикуйте (особенно если увидели ошибки в предложениях - очень помогает писать лучше) - я всегда рад пообщаться со всеми вами!