FORTIS [3]
Предыдущая часть по ссылке: https://pikabu.ru/story/fortis_2_6387228
[3]
Фортис и Зэ прогуливались по заповеднику, петляя узкими тропинками, между образцами всех сохранившихся видов растений и цветов. Три камеры-дрона летали вокруг них: одна отвечала за фон, вторая за крупный план, третья снимала обоих спутников в полный рост. Когда с калибровкой было покончено, они запищали, и на запястном коммуникаторе историка появился отчет и вид со всех объективов.
— Ты готов начать? — спросил он у Фортиса.
— Я все еще не понимаю, зачем вам это нужно. Мне особо нечего сказать. Но, раз уж ты настаиваешь… — мужчина пожал плечами и сплюнул.
— Братья и сестры, приветствую вас в прямом эфире! Как многие из вас уже знают, несколько дней назад при раскопках подземного города была обнаружена криокапсула, с сохранившимся в ней человеком из прошлого, которого вы можете видеть рядом со мной. Возможно, его внешность смущает или пугает вас, но я напомню, что именно так мы выглядели раньше. Проверим ваши знания? Как назывался предыдущий вид людей, живший до нас?
На экранах коммуникаторов и новостных ретрансляторов, что вещали со стен города, появился опрос с четырьмя вариантами ответа: homo sapiens, homo erectus, homo habilis и homo novus. Девяносто восемь процентов выбрали первый вариант.
— Меня очень радует, что у нашего населения такой высокий уровень знаний в области антропологии! Думаю, оставшиеся два процента просто промахнулись по нужной кнопке. Именно к этому виду и принадлежит мой спутник, Фортис, — сказал Зэ, показав на мужчину и посмотрев в другую камеру. — Фортис, поздоровайся.
— Здоровей видали, — пробурчал человек из прошлого, недовольно пнув маленький камешек, что встретился ему на пути.
— У меня, у всех наших зрителей и слушателей, к тебе масса вопросов. Прежде всего: расскажи о себе. В какое время ты жил, чем занимался, как было устроено общество, какую роль в нем ты занимал?
— Жил… эх, жизнь моя жестянка… да разве ж это жизнь была? Много дерьма я нахлебался, ребята. И в тюрячке чалился, и повоевать успел, и с женой развестись. Время было такое, что либо - ты, либо - тебя. Я крутился как мог. Занимался чем попало. В порту работал, осьминогов и кальмаров грузил. На продовольственном складе кладовщиком батрачил, но меня выперли, спалили, как я подъедал и домой носил. Общество было устроено таким образом, словно бы голос каждого что-то значил, но по сути, все решала лишь верхушка, и все делалось только для их выгоды.
— Это называется плутократия, — вставил Зэ.
— Ясен пень, — Фортис сделал вид, что знает этот термин. — Простой люд, вроде меня, налоги платил да в кредитах был по уши. А вокруг еще реклама...ну, такая фигня яркая, как те носки, что вязала моя бабуля. Не знаю, как вам, братва, разъяснить...короче! Смотришь на эту яркую хрень, и у тебя мозги закипают, ручонки похотливые тянутся эту вещь хотя бы пощупать, а лучше всего - купить! Допетрили, что я имею в виду?
Фортис своей огромной пятерней взъерошил волосы на затылке и шумно вздохнув, продолжил:
— Ну, типа, берешь ты себе тачку, ездишь на ней в свою шарагу, на работу, то бишь, тебе платят такие зеленые бумажки - деньги, называются, и ты это бабло отдаешь банку, чтобы оплачивать тачку. А тачка нужна тебе, чтобы в шарагу мотаться каждый день. Вот такой круговорот дерьма в природе... Ферштейн? — Фортис помолчал, явно утомленный таким долгим объяснением. — Долгов на мне, пацаны, я вам скажу, висело выше крыши, и я согласился на тот гребаный эксперимент по заморозке. Мне сказали, что продержат меня в этом... как его... язык сломаешь... криогенном... мать его... сне год. Вышло чутка подольше, — горько усмехнулся Фортис, засунув руки в карманы. — Я закурю, не возражаешь, браток?
Не успел Зэ ответить, как Фортис уже щелкнул зажигалкой. Историк отстранился, зажал маленький узкий нос с впалыми ноздрями, и закашлялся. Ирригационная машина, которая поливала образцы растений заповедника, мгновенно среагировала, и тонкой струйкой потушила дымящийся табак, немного обрызгав курильщика.
— Твою мать! Ты чего? — Фортис удивленно развел руками, глядя на намокшую куртку.
— Братья и сестры. Вы все знаете, что наше общество искоренило дурные привычки. Вы только что наблюдали одну из них. Люди прошлого поджигали листы бумаги, набитые перемолотым в труху высушенным растением, которое называли "табак", а также вредными для здоровья различными химическими добавками, и ингалировали процессы горения себе в легкие. Развивалась тяжелая наркотическая зависимость, которая приводила к возникновению онкологии, — сказал Зэ в камеру. — Однако, резкий отказ от этой пагубной привычки заставлял homo sapiens испытывать абстинентный синдром и сильно нервничать, поэтому, я попрошу на время нашего прибытия в заповеднике отключить автоматические системы пожаротушения, чтобы Фортис мог "курить" - так называется это действие.
— Спасибо, блин, — человек из прошлого закурил другую сигарету, и с наслаждением выпустил две сизых струи из носа. — Не знаю, чтоб тебе еще такого рассказать. Лучше ты расскажи побольше о вашем мире. А то, понимаешь ли, держали меня несколько дней в палате, носа не давали высунуть, ничего, толком, и не сказали. Да еще и поили каким-то компотом, пичкали жидкой, как понос, кашей... Нет ли у вас какого-нибудь мяса, в конце концов?
Как раз в этот момент, Зэ и Фортис миновали участок с образцами растений, и вплотную приблизились к вольерам с животными. Историк улыбнулся и, заглянув своему спутнику в глаза, сказал:
— Мы полностью отказались от приема в пищу еды животного происхождения. Необходимые белки и аминокислоты синтезируются химическим путем. Убивать животных ради еды негуманно.
— Я бы и человека убил, ради хорошего стейка, — хохотнул Фортис, картинно облизнувшись; он помолчал, ожидая взрыва смеха от собеседника, затем на секунду разочарованно поджал губы и оскалился, выставив напоказ желтоватые зубы, — Шутка.
— Вы находите убийство другого живого существа забавным? — удивленно шевельнул своей гладкой надбровной дугой историк.
— Не совсем. Но шутка-то веселая. Или че? Вы уже и юмор перестали понимать? После того, как мясо не трескаете?
— Юмор - это атавизм. Он мешает Общему Делу.
Фортис недовольно покосился на историка, затем отошел к одному из вольеров и с любопытством стал разглядывать пятнистого леопарда, мирно дремлющего в тени ветвистого дерева:
— Я все время слышу эту хрень про Общее Дело. Что это такое?
— Наше общество строится по принципам пацифизма, всеобщего равенства, высокого уровня интеллектуального развития и стойким культурным течениям. Личность человека отошла на второй план. Ты уже, наверняка, заметил, что мы все, и мужчины, и женщины, удаляем волосы на теле, голове и лице. Мы носим одинаковую одежду. Если бы это не вызывало путаницы, мы бы носили одинаковые имена. И всех нас объединяет Общее Дело. Оно стоит выше отдельно взятой жизни, выше сотни жизней, выше тысячи. Это единственное, за что не жалко умереть. Цель наша: достичь идеала, шагнуть в Золотой Век, распространить жизнь за пределы Земли. Мы уже колонизировали близлежащие планеты. Мы хотим, чтобы наш вид распространился по всей Вселенной, она заслуживает этого.
— Мда....От скромности вы не умрете, — Фортис откровенно захохотал. — По мне так люди это сплошная кучка придурков. Лучше бы нас всех попросту не существовало.
— На других планетах, в других галактиках за все эти тысячелетия не была обнаружена разумная жизнь... — в голосе Зэ слышалась печаль.— И мы пришли к выводу, что она родилась много миллионов лет назад именно здесь, на Земле, чтобы мы разнесли ее повсюду. Наше общество почти достигло совершенства. Нет войн, нет убийств, нет преступности, нет религии, нет собственности, нет гордыни, нет соблазнов. Никто не лучше и не хуже другого.
— Ну, точно как муравьи в той огромной куче, которую я на хрен залил водой на заднем дворе, — негромко, словно про себя заметил Фортис; он в раздумьях пожевал губами и с любопытством повернулся к историку. — Послушай...как тебя там...Зэ... Ты же с виду, вроде, мужик неглупый... Неужели у тебя не возникает желания надрать кому-нибудь зад? Почувствовать себя круче? Быть богаче, чем кто-то? Иметь бабу красивее? Тачку быстрее? Или хотя бы быть умнее кого-то?
— Нет, — коротко ответил Зэ. — Мои знания в истории и археологии выше, чем познания в дискретной математике и физике у кого-то другого, но это не повод, чтобы гордиться или унижаться. У меня нет таких чувств, я их никогда не испытывал.
Фортис задумался. Для него все это было очень странно и непонятно, он не мог до конца осмыслить слов своего собеседника. Насупившись, он сказал:
— Пару дней назад, когда ты и еще двое парней впервые зашли ко мне в палату, помнишь? Я напал на вас, и они сбежали, как обоссанные зайцы. Бросили тебя на смерть. И ты хочешь мне сказать, что не окрысился на них?
Секунду Зэ колебался, с неприязнью вспоминая этот инцидент, однако, голос его звучал решительно, когда он ответил:
— Нет. Они не думали обо мне и моей жизни, это действительно так. Но они думали об Общем Деле. Они поступили правильно. Лучше спасти двоих, чем дать умереть троим. Это выгодно математически. И по поводу… как ты выразился… "бабу красивее"? Коитус исключен из нашего быта.
— Чего?
— Мы не спариваемся. Не занимаемся сексом, если тебе так понятнее.
— Господи, куда я попал? — Фортис горько рассмеялся и выплюнул окурок. — Как вы дошли до жизни такой, бедолаги?
— Это корень многих бед, — голос Зэ звучал твердо, как никогда. — Мы сознательно исключили коитус из своей жизни. Интеллект помогает нам бороться с животными и низменными инстинктами. Размножаемся мы благодаря технологиям искусственного оплодотворения. Мы сами можем выбрать пол ребенка, и воспроизводим потомство в равных пропорциях.
— И что же, тебе совсем никогда не хочется? И не хотелось? Ну....присунуть?
— С годами эволюции этот инстинкт сильно атрофировался, мы, все-таки, далеко не первое поколение, взращенное таким способом. Тяжелее всего в юности, но после второй сотни лет за плечами, как-то не задумываешься об этом, — улыбнулся Зэ.
— Второй сотни лет? Ни хрена ж себе... Я думал тебе лет восемьдесят, — изумился Фортис, проведя рукой по ограждению, за которым играли сумчатые волки.
— Медицина, брат, шагнула далеко вперед. Все болезни побеждены генетически, больше никто не находится в фармацевтическом рабстве. Никто не пьет никаких лекарств, потому что никто ничем не болеет. Благодаря отменной экологии, особой диете, генетике и общему фону жизни, наши организмы рассчитаны почти на три сотни лет беспроблемного существования.
— А у меня мениск ноет, зараза...Уже давно. Сможете с этим что-нибудь сделать? — Фортис требовательно тряхнул ногой.
— Все хирургические операции проводят роботизированные системы жизнедеятельности. В принципе, как и всю другую черновую работу. Наш народ занимается исключительно интеллектуальным и созидательным трудом. Изучаем искусство, историю, математику, физику, химию. Так что, твой мениск, брат, мы очень быстро приведем в порядок, — с ласковой улыбкой на устах заключил свою речь Зэ.
— Эх, говаривала мне моя матушка, когда я еще пешком под стол ходил: учись, сынок! Может, человеком станешь. Ну я и учился, правда, не тому, о чем мне мать втирала. Как самогон гнать да как лифчик одной рукой расстегнуть - в этом я был отличником! — Фортис чуть смущенно потер переносицу. — А таблицу умножения так и не выучил... Как-то не срослось. Ну, хорошо, допустим, вы не трахаетесь. А дружбаны у вас есть? Можете вы в телку просто влюбиться? Или, там, жениться?
Фортис снова сплюнул в густую траву.
— Ты имеешь в виду - любовь и дружбу? А также то, что в доисторические времена называли бракосочетанием? — уточнил Зэ. — Это понятия традиционализма и консерватизма, философия твоего времени. Сейчас ничего такого нет. Я сам имею об этом смутные представления, а уж для большинства наших слушателей и зрителей эти слова и вовсе в новинку. Мы все считаем друг друга братьями и сестрами, мы один большой организм, объединенный Общим Делом. У нас все общее, нет собственности, нет границ, нет различий.
— А где вы живете? Где спите, где едите?
— Там, где нас застанет сон и голод. Зайдем в первый попавшийся дом, и там тебя накормят и уложат спать. Это в порядке вещей.
— А это уже интереснее! — Фортис оживился — Мне бы пригодилась возможность заходить в любые дома и брать все, что я захочу… еще до первого тюремного срока.
— Расскажи нашим зрителям побольше о тюрьме и войне, пожалуйста, — поспешно попросил его Зэ.
— Я не люблю об этом вспоминать, — оживление тут же исчезло с лица человека из прошлого.
— Объясни нам концепцию, структуру этого явления. Не обязательно свой личный опыт. Что такое тюрьма? Что такое война?
— Тюрьма это вонючая дыра, куда тебя сажают, если ты в чем-то сильно провинился. Украл, убил, обманул. А война… — на минуту Фортис задумался, отошел от Зэ, прислонился лбом к вольеру, и стал наблюдать за лениво поедающей бамбук пандой. — Война это когда два старых пердуна, в результате своих личных терок, отправляют на смерть дохерища пацанов, у которых дома остались их старики, да малые с женами, а когда запал проходит, эти гнилые отморозки спокойно глушат вино за одним столом, таращатся друг на друга и лыбятся, как ни в чем не бывало. Суки! — Фортис неожиданно стукнул своим огромным кулаком по стволу секвойи. — А что у вас тут с терками? Как вы их решаете? То, что не мочите друг друга в сортире, я уже понял.
— Для нас главное - доказать не личную правоту, а полезность своих суждений для Общего Дела. Мы ведем обсуждения до тех пор, пока единогласно не придем к выводу, что то или иное действие будет правильным.
— Таким макаром вы до второго пришествия можете базарить! — удивленно присвистнул Фортис.
— Да, и именно для этого много лет назад был сформирован Совет Старейшин. Каждый человек, перешагнувший порог двухсотлетия и внесший существенный вклад в развитие Общего Дела, приглашается в Совет Старейшин. Умудренные жизненным опытом, мы быстро приходим к согласию по всем вопросам.
— Ни хрена ж себе! А ты, оказывается, большая шишка, — Фортис глянул на историка с невольным уважением.
— Я как-то об этом не задумывался. Я не чувствую себя особенным, или, что я лучше кого-то другого. Я остаюсь таким же, каким был раньше.
— А вот и зря, парень! Будь я членом Совета Старейшин, я бы просто раздувался от гордости! Уж я бы задал бы всем жару. Это ж все равно как...ну, не знаю... президент, король, пэр и мэр в одном флаконе! Я бы в золоте да в лучших телках купался. А вы тут сидите и только клювами щелкаете, птенчики. Ни себе, ни людям, как собаки на сене. Тьфу!
Фортис смачно сплюнул. Его густая темная слюна повисла на нежном лепестке лилового цветка.
— У нас нет личных интересов, интерес у нас один и имя ему - Общее Дело, — заученным голосом произнес Зэ, проследив глазами траекторию полета плевка Фортиса.
Зэ и Фортис вышли из участка заповедника, где располагались животные, и оказались на берегу небольшого, кристально чистого, озера.
— Слушай, брат, только без обид. — Фортис жевал травинку. — Скажи откровенно, как на духу. Вы сами себя так изуродовали? Что это за голоса у вас такие, как у кастратов? А грабли ваши? Они длиннее спагетти! А с котелками вашими что за напасть? На хрена вы их себе так вытянули? Чтобы мозгов побольше влезло? Ну, и, конечно же, такими дылдами, как вы, у нас не были даже самые крутые баскетболисты. Я лично, что греха таить, сам - человек немаленький, не хлюпик, так сказать. Но каждому из вас я прямо-таки в пупок дышу!
— Эволюция. Метаболизм. Уменьшение физических нагрузок, развитие когнитивных способностей головного мозга. Начиная с вашего времени в пище стало появляться все больше сахара и жиров, и организму пришлось привыкать к его переработке, поэтому удельный вес тела так сильно снизился, и за счет этого уменьшилась нагрузка на суставы, что привело к их утоньшению и удлинению. Изменился гормональный фон, в результате чего первичные и вторичные половые признаки перестали быть столь ярко выраженными... — Зэ говорил спокойно и чуть растягивая слова, словно читал лекцию своим студентам.
Зэ и Фортис еще долго беседовали. Историк поведал человеку из прошлого о том, как человечество медленно, но верно, объединялось под эгидой всеобщей глобализации. Как люди договорились об отмене границ и создали единое правительство. Зэ объяснил, как ученые и политики путем многих съездов и саммитов, пришли к тому, что национальные, религиозные и лингвистические различия на протяжении истории человечества детонировали войны и ненависть. Он поведал, какие шаги были предприняты, чтобы избавить общество от этих пагубных факторов. Труднее всего дался всемирный атеизм и передача малоимущим и необразованным слоям населения базовых научных знаний. Летописец рассказал Фортису о том, как зрели бунты, на фоне того, что многие рабочие и технические специальности были заняты машинами и роботами, и как мир захлестнула волна всеобщей безработицы. Потом он сказал, что следующим шагом всемирного правительства была полная ликвидация экономической и денежной системы. Зэ также упомянул о том, что проводилась селекция людей, поведал о том, как доктора изучали евгенику и научились менять структурную решетку ДНК таким образом, чтобы еще в зародыше обеспечить потомству стопроцентное здоровье и полное отсутствие врожденных заболеваний. Человеку из прошлого так же было интересно узнать, как люди будущего решили все экологические проблемы, деактивировали подземные вулканы, полностью подчинили себе погоду, климат и циклоны.
Фортис, в свою очередь, довольно ловко уходил от прямых ответов на вопросы, давая историку и многочисленным зрителям прямой трансляции расплывчатые и неконкретизированные формулировки. Не смотря на то, что в новом для него обществе отсутствовала пенитенциарная система и регулярная армия, он боялся, что какие-то его слова или поступки, которые он совершал в прошлом, могут быть восприняты как крайне аморальные, и социум не примет его. Он сожалел о том, что упомянул о проведенных годах в тюрьме, однако, ввиду всеобщей неосведомленности о структуре мест лишения свободы, к нему не стали относиться предвзято.
— Фортис, я мог бы еще долго беседовать с тобой, ты рассказал нам не так много, но и нашим зрителям пора возвращаться к своим делам. На этом мы заканчиваем трансляцию, дорогие братья и сестры. Если мы решим отснять второй выпуск, то новостная служба заранее всех оповестит. На этом я прощаюсь с вами! — сказал Зэ, кротко кивнув, глядя в центральную камеру.
— Вот уже не чаял, что когда-нибудь стану знаменитостью, — устало рассмеялся Фортис, утерев выступившую на лбу испарину и уперев взор в один из летающих объективов. — Но, в любом случае, спасибо, братва, что выслушали меня. Да и вопросы были прикольные. Увидимся на улицах вашего славного города, да?
Он немного неуклюже помахал разлапистой ладонью.
Камеры-дроны выключились и приземлились рядом с историком, Зэ аккуратно упаковал их за пазуху белой просторной тоги, в которую был одет.
— Спасибо, старина, было интересно, — дружелюбно сказал Фортис, протянув своему спутнику руку.
Историк в нерешительности посмотрел вниз:
— Что это значит? — его надбровная дуга привычно шевельнулась.
— Ты чего завис? Во дает! Я хочу пожать тебе руку. Ау? В знак благодарности. Так поступали все настоящие мужики в наше время. Когда здоровались, ну, или на прощание, или ...не знаю... дружески там...
— Это не очень гигиенично. И физический контакт в нашем обществе сведен к минимуму, — неуверенно пролепетал Зэ, внимательно изучая покрытую мелкими шрамами и отметинами широкую руку человека из прошлого. — Впрочем, ладно…
Фортис почувствовал, словно ему между пальцев положили костлявую вареную селедку, немного стиснул ее, встряхнул, и посмотрев в глаза историку, кивнул, улыбнувшись уголками губ. Тот, незаметно вытерев ладонь о полы своей туники, неспешно побрел между ветвями столетнего дуба, словно вовсе позабыв о Фортисе.
— Эй, а мне что делать? — удивленно окликнул историка человек из прошлого. — Куда идти? Чем заниматься?
— Куда хочешь. Чем хочешь, — ответил Зэ, не обернувшись.
Этим поступком он действительно не хотел оскорбить Фортиса. Летописец полагал, что психологи провели уже достаточно часов бесед с последним homo sapiens. Только что он, в общих чертах, узнал всю концепцию нового, для него, времени. Теперь он не испытывает шока и стресса, и может просто жить своей жизнью. Историк решил, исходя из того, что в современном обществе, где все простейшие действия выполнялись роботами, отсутствовали деньги и собственность, а каждый индивидуум занимался чем хотел, по мере способности и сил помогая Общему Делу, последний homo sapiens не пропадет.
Фортис закурил, удрученно засунул руки в карманы, пнул лежащую на траве ветку, и побрел куда глаза глядят…