— Держись подальше, — сквозь зубы процедил он. — Если я переборщу…

— Не волнуйся, — Павлин отступил на шаг, и вокруг его ладони заструилась вода, готовая сформироваться в щит. — Если тебя поджарит, я расскажу твоей маме, что ты геройски сгорел за науку.

Разряд молнии с грохотом вырвался из пальцев Виктора, прожигая воздух. Панель затрещала, потухшие индикаторы на миг мигнули алым — и погасли. Дверь дёрнулась, с скрежетом сдвинулась на сантиметр и замерла.

— Чёрт! — выкрикнул Виктор в ярости, чувствуя, как гнев подпитывает его силу. — Они поменяли полярность! Здесь обратная схема!

— Дай-ка я… — Павлин шагнул вперёд, изучая клубок проводов. — Может, вода проведёт ток?

Не дожидаясь ответа, он направил тонкую, упругую струю прямо в сердцевину механизма. Вода залила контакты, сверкая и потрескивая. Виктор, стиснув зубы от предстоящей боли, вцепился в мокрые провода. Электрический удар пронзил его всего, выжав из горла сдавленный стон. Но дверь с оглушительным металлическим скрежетом поползла в сторону, открывая чёрный, бездонный провал.

За ней зияла непроглядная тьма, из которой пахнуло ледяным сквозняком, несущим запах пыли, остывшего металла и чего-то сладковато-гнилостного.

— Ты как там, живой? — обеспокоенно пробормотал Павлин.

— Похоже, я заземлил его, — задумчиво ответил Виктор, — удивительно, какой заряд могут держать маги электричества.

Лучи их фонарей, слившись в один, прорезали мрак, выхватывая из небытия просторное помещение. Это был огромный зал с высоким, пропадающим во тьме потолком, опутанный гирляндами оборванных кабелей. По стенам стояли ряды молчаливых серверных стоек, похожих на надгробия забытого мира. Их стеклянные панели были покрыты толстым слоем пыли, а кое-где — причудливыми узорами инея. Посреди зала зиял огромный колодец, обнесённый ржавыми поручнями, откуда и тянуло ледяным дыханием.

Они сделали несколько осторожных шагов внутрь. Тишина была абсолютной, давящей. Их собственные шаги отдавались гулким эхом, будто будили что-то древнее.

— Ничего себе «подземные торговые тоннели», — шёпотом заметил Павлин. — Больше похоже на гробницу.

— Это только вход, — так же тихо ответил Виктор, следя, как индикаторы на его кольце бешено замигали, считывая фоновую энергию. — Посмотри на этот колодец, — луч его кольца указал на пропасть, уходящую в пустоту, — нам нужно туда.

Именно в этот момент тени решили напасть.

Они медленно выплывали из колодца, издавая при этом мерзкие булькающие звуки. Их форма была обманчивой — то вытягивалась в бескостные щупальца, то собиралась в подобие искажённых человеческих лиц без глаз и рта. Они двигались бесшумно, плывя по воздуху, и холодный ужас, исходящий от них, ударил по друзьям раньше, чем они успели что-либо предпринять.

Виктор, действуя на рефлексах, швырнул в ближайшую тень сгусток чёрной молнии. Заряд с грохотом пронзил её, но не рассеял, а лишь заставил на миг сжаться, вобрать в себя энергию и вырасти в размерах, став ещё плотнее и зловещее.

— Они питаются магией! — закричал он, отскакивая. — Не используй заклинания!

Но было уже поздно. Павлин, пытаясь помочь, швырнул в наступающую тень сгусток льда. Осколки впились в неё, замедлив движение, Тень не поглотила их. Она зависла, на мгновение обеспокоенная, но быстро опомнилась и рванула к Павлину.

— Чувствую… будто вытягивают воспоминания! — вскрикнул он, отшатываясь. Его лицо побелело. — Бежим!

Это был уже не бой, а бегство. Тени плыли за ними, беззвучно и неумолимо, высасывая тепло, свет и саму память о них. Виктор уже видел дверь, всё ещё приоткрытую, — спасительный прямоугольник тусклого света снаружи.

— Дверь! — закричал он, хватая Павлина за куртку и таща его за собой. — Надо захлопнуть!

— Легко сказать! — отозвался Павлин, спотыкаясь. Позади них тени сливались в одну чёрную, пульсирующую массу, заполняющую собой весь зал. — Они же прямо за нами!

Они вывалились наружу, под холодный дождь. Виктор резко развернулся, упираясь в грубый металл двери.

— Помоги! Дави! Нельзя, чтобы они вылезли наружу!

Павлин прислонился к нему плечом, и они изо всех сил начали толкать массивную створку. Она с оглушительным скрежетом поползла на место.
— Эти твари... они повсюду! — выдохнул Павлин, глаза его были расширены от усилия и ужаса. — Если они вырвутся из тоннелей, весь Нищур заполонит этой дрянью!

Щель становилась всё уже. Сквозь неё просачивались чёрные щупальца, цепляясь за край двери, не давая ей закрыться.

— Агора! — сквозь зубы прорычал Виктор, чувствуя, как по рукам от двери бегут мурашки. — Они знали! Они знали, что тут такое, и просто заперли это, а не уничтожили!

— Значит, им было нужно, чтобы они находились здесь!? — крикнул Павлин. Ледяной клин, созданный его рукой, вонзился в щель, с хрустом ломая одно из щупалец.

Дверь с последним, оглушительным ударом захлопнулась. Но не полностью. Горсть самых быстрых, самых яростных теней успела вырваться наружу. Они взвились в воздух, подобно стае чёрных стрижей, и с тихим шелестом ринулись в погоню.

— Беги! — крикнул Виктор, залезая на свой воздухат, и они понеслись прочь от станции, стараясь не врезаться в ржавые трубы.

Тени не отставали, настигая. Их ледяное дыхание уже чувствовалось на затылке.

— Они... пх... снаружи! — выкрикивал Павлин, пролетая через груду металлолома. — Мы выпустили их! Нас за это с радостью в подпольщики запишут... пх... или того хуже!

— Молчи и лети! — откликнулся Виктор, оглядываясь. Чёрные тени, извиваясь, обтекали препятствия, не снижая скорости. — Только бы добежать!

Дождь хлестал им в спины, превращая ржавые мостки и трубы в скользкие капканы. Воздухаты визжали на поворотах, едва не сбрасывая седоков. Виктор, оглянувшись, увидел, как тени не обходят препятствия, а обтекают их, как чёрный дым. Они не уставали и не замедлялись.

— Они повсюду! — закричал Павлин, лавируя между грудами искорёженного металла. Одна из теней, обогнав их, вынырнула прямо из стены перед ним. Павлин вскрикнул и резко дёрнулся, воздухат занесло, и он врезался в стенку полуразрушенного эстакадного перехода.

— Пав!

Виктор резко затормозил, едва избежав столкновения. Его друг лежал в луже, отброшенный от воздухата, а тень уже нависала над ним, протягивая безликие щупальца. Без раздумий, чисто на рефлексе, Виктор швырнул в неё обломок трубы. Физический предмет пронзил тень насквозь, не причинив вреда, но отвлёк на мгновение. Этой доли секунды хватило, чтобы Виктор подскочил, подхватил ошеломлённого Павлина под руку и потащил его с мостков вниз, в узкую, почти незаметную щель между двумя массивными фундаментами зданий.

— Бежим! Куда угодно!

Они нырнули в лабиринт неизвестных им переулков. Здесь не было рабочих фонарей, только тусклый свет из окон да мигающие неоновые вывески. Район был заброшенным, воздух густо пах стоячей водой и озоном. Тени не отставали, плывя за ними по пятам, их беззвучное присутствие вызывало мурашки по коже.

Впереди, в конце тупиковой улицы, виднелось низкое, приземистое здание из пористого камня, похожее на бункер. Над полузаваленным входом едва угадывалась старая вывеска: «Станция В-9. Рециркуляция». Дверь, массивная и облупленная, была приоткрыта ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть внутрь.

— Туда! — выдохнул Виктор, толкая Павлина вперёд.

Они втиснулись в щель, и Виктор из последних сил толкнул дверь. Замок с скрежетом щёлкнул. Последнее, что они увидели снаружи — несколько чёрных силуэтов, бесшумно ударившихся в матовое стекло иллюминатора и поплывших вдоль стены в поисках другого входа.

Полная темнота и оглушительная тишина. Только их прерывистое дыхание и тяжёлые капли воды, падающие с одежды на бетонный пол. Луч фонаря из кольца Виктора дрожащей рукой выхватил из мрака интерьер.

Это было просторное помещение цилиндрической формы, похожее на огромную капсулу. Посредине уходила вниз и вверх махина насоса — ржавые, застывшие поршни и колёса с лопастями, опутанные вековой паутиной медных труб. По стенам шли ряды пультов управления со стеклянными панелями, которые теперь были темны и непрозрачны от пыли. Повсюду валялись остовы разобранных механизмов, ящики с истлевшими запасными частями. Воздух был спёртым, влажным и пахло железом, затхлостью и странной, едва уловимой сладостью забродившего энергоносителя. С самого верха, из вентиляционных шахт, свисали лианы странных чёрных лишайников, мерцавших в луче света слабым фосфоресцирующим сиянием. Казалось, сама станция была огромным мёртвым зверем, а они забрались в его брюхо.

Минуту, другую они просто сидели на холодном полу, прислонившись к пульту, и отходили от ужаса. Никто не вломился следом. Тени, казалось, потеряли их.

— Живы? — первым нарушил тишину Виктор, его голос прозвучал хрипло и непривычно громко в этой гробовой тишине.

— Вроде... — Павлин провёл рукой по лицу, смахивая воду и грязь. — Чёрт, Вик... Мы их... выпустили. Мы что наделали?

— Они бы сами вырвались рано или поздно, — мрачно ответил Виктор, но в его голосе звучала неуверенность. — Дверь была старая, система почти мертва. Кто-то другой мог бы их выпустить.

— Но выпустили-то мы! — Павлин ударил кулаком по мягкой обшивке пульта. — И эти твари... они высасывают всё. Силу, мысли... воспоминания. Я там, в зале, на секунду забыл, как выглядит моя комната.

Виктор поднялся, оглядывая станцию лучом фонаря.

— Это не просто тени. У них есть форма, цель. Они охотятся. — Он замолчал, в его голове щёлкнула связь. Обрывки древних свитков, которые он изучал у Камико... Изображения бестелесных существ, с которыми сражались первые самураи... «Юрэй-но Кэй», Призрачные Тени. Их описание... Оно идеально подходит.

— Чёрт, — выдохнул он. — Пав, я, кажется, знаю, что это такое.

— Что? Откуда?

— В свитках по бодзюцу, которые давала Камико. Там были иллюстрации, описания битв... Самураи в древности сражались с чем-то очень похожим. Они называли их Юрэй-но Кэй.

Он посмотрел на Павлина, и в его глазах загорелся огонёк понимания, смешанного со страхом.

— Нам нужно к Камико. Она единственная, кто может знать об этом больше. Она может знать, как с ними бороться.

Павлин молча кивнул, осознавая тяжесть ситуации. Они не просто нашли вход в заброшенные тоннели, они разбудили древнее зло, и теперь им нужна помощь воина, который знаком с этим злом не понаслышке.

Несколько минут они сидели в тишине, прислушиваясь к скрипам старой станции, но снаружи было тихо. Напряжение немного спало.

Виктор посмотрел на своего друга, вытирающего грязь с лица измученным жестом. Нужно было как-то разрядить обстановку, перевести дух перед новым рывком.

— Ладно, раз уж мы засели здесь как мыши в норке, — сказал Виктор, пытаясь сделать голос легче. — У меня давно назрел вопрос. Ничего, если я спрошу?

— Спрашивай, — буркнул Павлин, пытаясь поправить свою «причёску». — Только если про мою внешность — я сам в шоке от этой грязи.

— Нет, я про имя. Павлин... Это же не самое распространённое имя в Нищуре. Почему? Родители любили птиц?

Павлин фыркнул, и на его губах наконец-то появилось подобие улыбки.

— Хуже. Романтика. — Он вздохнул, смотря на фосфоресцирующие лишайники над головой. — Они познакомились в старом зоопарке, возле вольера с павлинами. Мама всегда говорила, что папа красовался перед ней, точно такой же яркий и гордый, как та птица. А потом... потом этот вид вымер. Из-за какой-то магической мутации или чего-то другого. И они решили... Ну, чтобы что-то от того дня, от той птицы осталось. Назвать меня так. Чтобы она, вроде как, вечно жила. Глупо, да?

— Нет, — тихо сказал Виктор. — Не глупо. Это интересно.

Он посмотрел на дверь, за которой скрывалась тьма, полная новых, древних опасностей. В мире, где всё можно стереть, даже память, имя, данное в честь чего-то утраченного, внезапно показалось ему не глупостью, а актом безумного, отчаянного сопротивления.

***

Они сидели в темноте станции, прислушиваясь к каждому шороху, но снаружи было тихо. шёпот Теней, казалось, отступил, растворившись в серой пелене дождя.

— Думаешь, они ещё там? — тихо спросил Павлин, вглядываясь в матовое стекло иллюминатора.

— Не знаю. И проверять не хочу. — отозвался Виктор, поднимаясь на одеревеневшие ноги. — Нам нужно к Камико, пока светло.

Выбравшись из утробы станции-зверя, они осторожно, прижимаясь к стенам, стали пробираться к знакомому Виктору заброшенному зданию. Каждый силуэт вдали заставлял их замирать. Они были похожи на двух загнанных, промокших котят.

Додзё Камико Торены, как всегда, встретило их ледяным, неподвижным воздухом, пропитанным запахом старого дерева, сырости и крапивы. Свет, бледный и беспомощный, пробивался сквозь разбитые окна под самой крышей, подсвечивая причудливые кристаллы инея на металлических балках. В центре огромного зала на деревянном помосте сидела в неподвижной медитации сама хозяйка. Её боевой шест лежал рядом.

Они поднялись по шаткой ржавой лестнице. Павлин, оглядываясь на грозные цепи, свисавшие со стен, неловко зацепился ногой за одну из них. Громкий, резкий звон разнёсся эхом. Камико не пошевелилась.

Сделав шаг вперёд, Виктор сложил руки в традиционном приветствии и низко поклонился.

— Камико-сенсей...

Воин не открыла глаз.

— Кого ты привёл в моё логово, Таранис? — её голос был низким, без единой нотки удивления. — Шута из бродячего цирка того пустозвона Спортина?

Павлин, всё ещё нервно потирая ушибленную ногу, изобразил самый почтительный и театральный поклон, на который был способен.

— Павлин Неро, маг воды и несравненный мастер… э-э… импровизации! Ваш друг Спортин говорил, вы обожаете танцы, особенно под… — он запнулся, — под аккомпанемент падающих тел?

Глаза Камико резко открылись. Жёлтые, острые, как клинки. Её взгляд скользнул по Виктору и остановился на его боевом шесте.

— Ты болтаешь, как тот ветрогон, — холодно ответила она Павлину, всё ещё глядя на шест. — А твоё оружие, Таранис, говорит громче тебя. Оно всё в трещинах. Сломал его о камни или о чью-то глупую голову?

Виктор непроизвольно сжал рукоять шеста.

— Сначала его повредил один... знакомый. Дуалист земли и огня. А потом... — он запнулся, ища слова.

— Потом мы столкнулись с чем-то в тоннелях, — продолжил он, поднимая взгляд. — С теневыми существами. Они пытались украсть наши мысли, саму память. И они обошли мою защиту, как будто её не существовало. Они питались моей магией. Что это такое, сенсей?

Лицо Камико оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнула тень интереса.

— Так, — она медленно поднялась. — Значит, не просто на камнях споткнулся.

В то же мгновение её шест взлетел в её ладонь.

— Ты научился слушать своё оружие. Это хорошо, — она кивнула, и в её голосе прозвучало скупое, но искреннее одобрение. — Оно рассказало тебе правду. Теперь слушай меня.

Она с силой ударила концом шеста по краю помоста. Глухой удар отозвался в самом воздухе. Цепи на стенах задрожали и зазвенели. Затем она провела рукой по воздуху, и влага из бассейна, скопившаяся от дождя, послушно поднялась в виде густого тумана. Он клубился, сгущался и начал принимать формы под контролем её воли — низкие, ползучие, с вытянутыми конечностями и пустыми овалами лиц. Эфемерные копии Теней, созданные из воды и магии.

— Юрэй-но Кэй, — прошипела она, водя своим шестом сквозь туманные фигуры, заставляя их искажаться и принимать ещё более ужасные очертания. — Шепчущие Тени. Не существа, а осколки. Осколки тех, кого ваша драгоценная Агора стёрла в порошок и забыла.

Она что-то прошептала, и одна из водяных галлюцинаций отделилась от общей массы, её «руки» вытянулись в длинные, шипастые пальцы-когти, поплыв в сторону Павлина.

— Они — голод прошлого. Голод, который не утолить.

Павлин отскочил, и вокруг его руки тут же заструилась вода, формируя неустойчивый барьер.

— Ми-мило! А чем их принято… кормить? Кроме страха? Может, печеньками?

Камико взметнула шест и одним резким движением «рассекла» водяную фигуру. Иллюзия с шипением рассыпалась на капли.

— Серебро режет их пустотную плоть, — сказала она. — Но их истинная слабость — их же оружие… — она сделала паузу, глядя на них поверх шеста, — Имена. То, что они так жаждут украсть.

Не спеша, она начала обходить бассейн. Водяные тени послушно следовали за ней, как привязанные.

— Они рождены от боли, которую правители Фидерума заперли в подземельях. Каждое забытое имя, каждый подавленный крик... Всё это стало их сутью.

Она остановилась перед Павлином, его барьер всё ещё дрожал.

— Ты прячешься за шутками, потому что боишься. Они это чуют. Страх для них — сладчайший нектар.

— Я не боюсь, я… практикую осторожный оптимизм!

— Оптимизм — это маска, которую носит трус, когда заканчиваются слова, — безжалостно отрезала Камико и повернулась к Виктору. — Твои чёрные молнии лишь подпитывают их. Здесь нужна не грубая сила. Здесь нужен… — она резким движением коснулась концом своего шеста его оружия, — тихий гнев. Сфокусированная воля.

Шест Виктора вдруг начал восстанавливаться, будто и не было тех трещин, которые он получил в бою.

— Запомните, если хотите выжить, — её голос снова стал жёстким. — Первое: никогда не называйте друг друга полными именами вслух. Даже шёпотом.

— Второе: без серебра вы для них — просто пища.

— Третье: ищите имена. В трещинах на стенах, на обломках табличек. Каждое найденное имя — это ключ. Ключ к их уничтожению.

Она протянула руку. На её ладони лежал небольшой серебряный медальон с шершавой поверхностью и выгравированным ломаным символом в виде нуля и единицы.

— Это амулет-бомба. Сожмите в руке, вложите в него свою волю — и он взорвётся вспышкой режущего серебра. Но только раз.

Павлин осторожно взял медальон, вертя его в пальцах.

— Понял. А если я... назову какую-нибудь Тень «Миссис Марина Никитична»? Это сработает?

Камико уже отходила вглубь зала, её фигура растворялась в тенях.

— Умрёшь с глупой улыбкой на лице, — донёсся её голос из темноты. — Выбирай: смех или жизнь. Они несовместимы. А теперь убирайтесь. Урока сегодня не будет.

***

3апах «Ржавого базара» — это не просто запах. Это густая, едкая смесь озона от незаземлённых генераторов, жжёного металла и тысячелетней пыли. Высоченные трубы древних заводов-колоссов загораживали солнце, их тени лежали на всём квартале холодными, неподвижными полотнами. Виктор ворошил груду искорёженного металлолома, и его перчатки, протёртые до дыр, жгло мелкими искрами от скрытых разрядов. Каждый кусок железа был немым свидетелем чьей-то сломанной надежды.

Рядом Павлин с наигранной небрежностью вальсировал вокруг лотка однорукого торговца, чье лицо было похоже на смятый пергамент.

— Серебро, говоришь? — старик хрипло рассмеялся, плюнул к своим заскорузлым сапогам, и слюна тут же смешалась с грязью. — Да его выгребли ещё до инцидента с Шёпотом Теней! Всё, что блестит не так — под замок, под расписку или на переплавку. — Он тыкал здоровой рукой в жетон на своей груди с гербом Агоры Девяти. — Исключительно для служебного пользования. Исключительно.

Павлин что-то пробормотал про «рачительных хозяев», отходя, и его пальцы на мгновение замерли в кармане. Позже, у выхода с базара, он вытащил фальшивую посеребрённую монету, купленную у старика втридорога «на удачу», и с брезгливой гримасой швырнул её в замусоренный фонтан. Монета не утонула сразу. Она легла на поверхность, и за секунду блёклое покрытие почернело, обнажив дешёвую медную сердцевину. Она медленно ушла на дно, как последняя надежда.

Воздух в додзё Камико был таким густым, что его можно было резать шестом. Он впивался в лёгкие ледяными иглами. Лужи на неровном бетонном полу замерзали причудливыми спиралями, повторяя невидимые токи энергии. Виктор стоял с завязанными глазами, его мир сузился до скрипа половиц, свиста ветра в щелях и собственного учащённого дыхания.

Вокруг него с шипением двигались тени-фантомы, сотканные Камико из пара и холода. Он бил на звук, шест свистел в воздухе, но чаще попадал в пустоту.

Щёлк!

Жгучая боль в лодыжке. Удар тренировочной палкой Камико был точен и безжалостен.

— Ты глух, — её голос был плоским, как поверхность воды перед бурей. — Ты слушаешь молнию в своих жилах, но ты глух к ритму земли под ногами. Твоя слепая ярость бессмысленна. Она сломает тебя раньше, чем ты успеешь ударить.

На кухне Таранисов царило тяжёлое, густое молчание, которое было громче любого крика. Его нарушал только тихий звон ложек да навязчивый гул печной трубы. Трещина в полу, старая и неумело залитая смолой, точно повторяла узор магической метки — насмешка судьбы или дурное предзнаменование.

Отец молча разливал по кружкам крепкий чай, пахнущий дымом и горькими травами. Его руки, грубые и исколотые до самых локтей, двигались медленно, с неохотой. Он поставил кружку перед Виктором. Пар столбом поднимался к потолку.

Виктор не притронулся к ней. Он смотрел куда-то мимо, в стену.

— Я не буду фермером, — прозвучало тихо, но с такой железной решимостью, что воздух задрожал.

Отец замер. Его плечи, обычно такие прямые, сгорбились под невидимой тяжестью. Он не стал кричать, не стал уговаривать. Он просто опустил свою кружку на стол с глухим стуком.

— А я не буду хоронить сына, — выдохнул он. И в этих словах был не упрёк, а бездонная, животная усталость. Усталость от страха, который годами точил его изнутри.

Школьная мастерская пахла озоном, машинным маслом и пылью, выжженной паяльником. Виктор и Павлин, сдвинув брови, копались во внутренностях старого голографического проектора, выискивая хоть какие-то серебряные проводники, но надежда таяла с каждой минутой, как иней на стекле.

Внезапно дверь с скрипом отворилась. В проёме, залитый светом коридора, стоял Евгений. Он вошёл не спеша, с театральной небрежностью, и бросил на стол перед Виктором одну-единственную монету. Глухой звон заставил обоих вздрогнуть.

— Мои глаза видят все. Даже ваши жалкие попытки что-то скрыть, — голос Евгения был сладок, как испорченный мёд. — Говорят, вы ищете настоящее серебро? — Он коротко и презрительно хмыкнул. — Как трогательно. Вы даже не в курсе, что в Фидеруме его нет. Все ваши «серебряные девиты» — всего лишь сплав никеля и официально одобренной лжи.

Павлин, оправившись быстрее, подхватил монету, покрутил в пальцах.

— О, а это что? Сувенир из твоей личной коллекции «Вещи, которые папа купил за взятки»?

Евгений проигнорировал его, его взгляд, тяжёлый и пристальный, был прикован к Виктору. Он вёл себя так, будто их стычки у тоннелей и не было — будто он просто снисходил до разговора с неудачниками.

— Артефакт из доагорской эпохи. Единственная честная монета во всём Нищуре. — Он сделал шаг вперёд. — Возьми. Пусть напоминает тебе, как глупо ты выглядишь, пытаясь бороться с системой голыми руками.

Виктор взял монету. Металл был холодным. Он разглядел гравировку — десятиконечную звезду и римскую цифру X поверх.

— И ты просто даришь её? — тихо спросил Виктор. — После после того, как ты проиграл нам?

На лице Евгения дрогнула маска. Пальцы его правой руки впились в позолоченный портсигар, который он теперь всегда носил с собой. Раздалось лёгкое шипение, и в воздухе поплыл едкий запах гари. На пол упала золотистая капля.

— Проиграл? — Евгений издал короткий, сухой, как удар хлыста, смешок. — Ты путаешь тактическое отступление с поражением, Таранис. Эта монета — не подарок. Это напоминание.

Он сделал паузу, давая запаху заполнить комнату.

— Когда вы с вашим водяным клоуном будете гнить в тех тоннелях, она напомнит тебе, что настоящая сила — его метка на запястье вспыхнула кроваво-красным светом — не роется в мусоре в поисках подачек.

Павлин, бледнея, но не сдаваясь, подбросил монету:

— Ого, даже пиротехническое шоу в подарок! Ты определённо прокачал навыки драматичного ухода.

— Запомни, — прошипел Евгений, всё так же глядя только на Виктора. — Система даёт рабам ровно столько, чтобы они не замечали цепей. А я... переписываю правила.

И ушёл, оставив за собой шлейф угрозы и запах палёной плоти с озоном.

Позже, с помощью паяльной лампы и щипцов, они вскрыли монету. Внутри, среди серебряной начинки, тускло мерцал крошечный кристаллик-маячок.

«Дешёвый трюк для такого драматизма», — брезгливо процедил Виктор и раздавил его ударом молотка.

Поиски серебра зашли в тупик, упёршись в непробиваемую стену равнодушия Агоры и страха обывателей. Они проиграли этот раунд.

Но в последний день месяца, на уроке Городоведения, Гарадаев, вновь растворившись в тенях, обронил лишь одну фразу, которая зажгла новую, маленькую искру в их глазах.

«Завтра, — сказал он, — мы поговорим о Дин’Аслане. Мировом центре торговли и добычи серебра».

И этой искры внезапно стало достаточно, чтобы согреться.

Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ

Справа восседал Нэун. Его неестественно вытянутое, бледное, как у покойника, лицо было маской без единой эмоции. Глубоко посаженные глаза, бездонные и чёрные, казалось, не отражали свет, а поглощали его. Длинные, худые пальцы в чёрных перчатках лежали на столе неподвижно. Он напоминал не человека, а изваяние, высеченное из теней и льда.

В центре, развалившись в кресле и занимая собой неприлично много пространства, сидел Осмир. Его тучная, массивная фигура казалась воплощением избытка. Полное, румяное лицо с маленькими, колючими глазками-щёлками источало поддельное благодушие. Он нервно перебирал пустой хрустальный флакон толстыми пальцами, унизанными перстнями с крупными драгоценными камнями разных цветов.

Слева, прямая как клинок, находилась Хиит. Её монументальная фигура с широкими плечами тяжелоатлета даже сидя доминировала над окружающим пространством. Лицо с жёсткой, квадратной челюстью и глубокой морщиной между бровей было обращено к голограмме. Холодные, пронзительные зелёные глаза бегали по строчкам данных, полностью игнорируя присутствующих. Короткая, строгая стрижка и светлый лабораторный халат дополняли образ идеальной, бездушной машины.

— Виктор Таранис. Павлин Неро, — голос Нэуна прозвучал как скрежет камня, нарушив давящую тишину. — Агора рассмотрела ваши прошения. Задания будут… испытаниями.

Виктор сделал шаг вперёд, чувствуя, как каждый мускул напряжён до предела.

— Мы готовы.

Хиит подняла на него свой тяжёлый, аналитический взгляд, и он почувствовал себя образцом под микроскопом:

— Готовность определят результат, а не слова, — отрезала она, и её низкий, грудной голос прозвучал как приговор.

Нэун медленно, почти церемониально, протянул Виктору потёртый свиток. Его перчатки скрипели от едва уловимого движения.

— В заброшенных тоннелях под Нищуром находится серебряное зеркало. Оно принадлежало одному из первых судей. — Он сделал паузу. — Ваша задача — доставить его. Неповреждённым.

Виктор взял свиток, рука Нэуна на мгновение коснулась его пальцев — сухая и холодная.

— Есть ли риски? — спросил он прямо.

— Тоннели небезопасны, — ледяной тон Нэуна не изменился. — Но разве это остановит того, кто претендует на Мидир?

Повернувшись к Павлину, он резким движением бросил на стол перед ним глянцевую брошюру:

— Вы, Неро, должны победить в «Великой Гонке». Легион ценит целеустремлённость.

Павлин молча кивнул, всё так же избегая прямого взгляда.

Далее слово взял Осмир. Он встряхнул свой пустой флакон, и хрусталь звякнул.

— Ваша цель — Источник Молчания, — произнёс он хрипло. — Подземный родник. Это задание — для вас обоих. — Он протянул флакон Виктору.

— Вода заражена скверной, а в катакомбах… обитают те, кто забыл свои имена.

Виктор сжал прохладный флакон в ладони.

— «Забыли имена»? Вы о призраках?

Уголки губ Осмира дёрнулись в саркастической усмешке:

— Призраки — для сказок. Это люди, которых сожрали тени. Не дайте им отнять ваши.

Сожрали тени? — Виктор не понимал, что это значит, но от этих слов по спине пробежал ледяной холод.

Последней говорила Хиит. Она оторвалась от голограммы, и её зелёные глаза, лишённые тепла, уставились на Виктора:

— «Торноа де Магос». Победишь — и место в Мидире твоё. — Её взгляд медленно, нехотя, переполз на Павлина. — А ты… пока не заслужил моего внимания. Докажи, что не очередной пустозвон.

Павлин сглотнул, но голос прозвучал ровно:

— Я понимаю.

— Вода принимает форму сосуда, — снисходительно заметила Хиит. — Сейчас ты — лужа. Удиви меня.

Словно по незримому сигналу, аудиенция была окончена. Виктор коротко кивнул и вышел, чувствуя на спине тяжесть трёх пар глаз. Павлин последовал за ним.

Бронзовые врата закрылись за их спинами. Они прошли несколько метров по пустынной площади, и только тогда Виктор выдохнул:

— Нэун боится этого зеркала, — тихо сказал он. — Ты видел, как его пальцы дрожали? В нём что-то есть…

Павлин сжал брошюру гонки:

— А Осмир… эти «забывшие имена»… Откуда они вообще взялись?

Виктор остановился и посмотрел на хрустальный флакон.

— Они все врут. Как и говорил Гарадаев. Каждый что-то скрывает. Но теперь, — он посмотрел на Павлина, и в его глазах вспыхнула твёрдая решимость, — и мы знаем их слабые места.

Они не заметили, как одна из теней у колонны, слишком густая и неподвижная, внезапно перестала быть её частью. Они не слышали, как в кабинете Хиит её пальцы сжали папку с документами, на которой алым штампом сияла пометка «VII». И лишь где-то в самых глубинах Нищура доносился приглушённый, навязчивый гул — будто скрипели шестерни забытого реактора, запуская обратный отсчёт.

***

Тяжесть взглядов трёх самых могущественных людей Нищура всё ещё давила на плечи, когда Виктор и Павлин покинули площадь Девяти Лучей и вышли на залитую тусклым светом улицу. Воздух Нищура показался им на удивление свежим после леденящей душу аудиенции.

— Куда? — первым нарушил молчание Павлин, сжимая в руках злополучную брошюру о «Великой Гонке».

— Туда, где Агора не сможет так легко нас подслушать, — твёрдо ответил Виктор, поправляя на пальце Кольцо Всезнания. — И где есть нужная нам информация.

Их шаги эхом отдавались по пустынным коридорам — в субботу никто здесь не учился. Но доступ в библиотеку школы №9 был открыт для всех и каждого круглосуточно.

Тишина библиотеки была не просто отсутствием звука, а отдельной, плотной субстанцией, нарушаемой лишь мерным, механическим поскрипыванием. Полумрак, пронизанный лучами света сквозь высокие треснувшие витражи, окрашивал всё в таинственные, пыльные тона. В воздухе витал стойкий запах старой бумаги, прогоркшего клея и металлической пыли.

Робот-библиотекарь с глубокими царапинами на матовом корпусе медленно полз вдоль стеллажей, его оптические сенсоры лениво мигали жёлтым, выхватывая из мрака корешки фолиантов. Виктор и Павлин замерли у секции «География: Запретные зоны», заваленной свитками, с которых осыпались сургучные печати.

— Думаешь, мы здесь что-то найдём? — скептически прошептал Павлин, сдувая пыль с пачки пожелтевших пергаментов.

— Думаю, что если Агора что-то и пыталась стереть, то сделала это неидеально, — так же тихо ответил Виктор. — Уж точно не в нашем Нищуре.

Он прижал палец к Кольцу. Над его рукой всплыла бледная голограмма, отбрасывая синеватый свет на его сосредоточенное лицо:

— Запрос: «Заброшенные торговые тоннели Нищура. Координаты. Карты», — пробормотал он.

Кольцо едва заметно вибрировало, строки текста замелькали на голограмме. И вдруг — резкая, обжигающая боль. Голограмма вспыхнула алым, и на экране чётко и беспристрастно высветилось: «ДОСТУП ОГРАНИЧЕН. ТРЕБУЕТСЯ ДОСТУП УРОВНЯ "КОМАНДИР ЛЕГИОНА" И ВЫШЕ».

Виктор со сдержанным ругательством отдернул палец.

— Предупреждал же, — вздохнул Павлин. — Агора всё зачистила в сети. Давай по-старинке, как наши деды-археологи. — Он обвёл взглядом зал и ткнул пальцем в самый тёмный, забитый угол. — Смотри, ржавая табличка. «Архив первой четверти». Туда точно никто не заглядывал сто лет.

Они пробрались меж высоких стеллажей. Внезапно Виктор замер, почувствовав движение краем глаза. Из-за соседней полки мелькнула тень — быстрая и бесшумная. На мгновение серебряный отблеск, будто свет от линзы очков или холодный блеск глаза, скользнул по полке, указав на один конкретный, ничем не примечательный свиток. Виктор резко обернулся. Никого. Лишь легчайший шорох, словно кто-то торопливо скрылся в лабиринте знаний.

— Ты видел? — тихо спросил он у Павлина.

— Что? — тот поднял глаза, ничего не заметив.

Не говоря ни слова, Виктор подошёл к тому самому свитку. Он лежал неестественно ровно, будто его только что подложили, в отличие от своих соседей, покрытых вековым слоем пыли. Сдув её, Виктор развернул хрустящий пергамент. На нём проступили тонкие, изящные линии тоннелей, пересекающихся и разветвляющихся подобно корням гигантского дерева прямо под фундаментом их района. В самом центре карты алела кровавая метка и старая подпись: «Торговый путь Дин’Аслан — Фидерум. Закрыт в 24 г. из-за инцидента с Шёпотом Теней».

— Нашёл... — прошептал Виктор.

В это время Павлин, роясь на соседней полке, вытащил рассыпающийся на части бортовой журнал. На его обложке чётко виднелся свежий, жирный отпечаток пальца.

— Смотри! — он протянул журнал Виктору. — Запись капитана Легиона: «Тени повсюду. Они реагируют на звук. Как они сюда попали? Тоннели замурованы по приказу Хиит, товары перенаправлены через внешний периметр».

Взгляд Виктора вернулся к карте. На её полях, рядом с отметкой о входе через «бункер “Зеркальный”», чьей-то дрожащей рукой были выведены кроваво-красные каракули: «Осторожно: те, кто воруют имена, не прощают чужих».

Внезапно мерцающий жёлтый свет робота-библиотекаря упал на них. Механизм с глухим скрежетом подполз ближе, его сенсоры беспристрастно просканировали свиток.

— Обнаружены материалы класса «Секретно», — проскрипел безэмоциональный голос. — Требуется авторизация члена Агоры Девяти для дальнейшего ознакомления.

Не думая ни секунды, Виктор молниеносно свернул драгоценную карту и сунул её под полы мантии, а на её место с полки швырнул первый попавшийся учебник — «Основы энергетики». Павлин, не теряясь, шагнул навстречу роботу, расплывшись в самой беззаботной улыбке:

— Эй, металлический друг! — почти запел он, отвлекая внимание. — А где у вас тут про воздухаты? Хочу сделать свой быстрее, чем у этого хвастуна Евгения! У вас же наверняка есть чертежи?

Робот издал скрежещущий звук, его оптические сенсоры хаотично замигали, пытаясь обработать два запроса сразу.

— Обнаружен конфликт приоритетов. Разрешение... Ошибка... Перенаправление… Раздел... «Транспорт: устаревшие модели», — забормотал он, медленно разворачиваясь и начиная ползти в указанном направлении. — Следуйте за мной для получения доступа...

Пока Павлин уводил библиотекаря вглубь архива, Виктор прижал палец к Кольцу и быстрым, почти невидимым движением сфотографировал каждую пядь древней карты. Через мгновение свиток уже лежал на своём месте, а учебник был возвращён на полку.

Через несколько минут они уже стояли у выхода, разглядывая украденную информацию через голограмму Кольца.

— Интересно, зачем Нэуну это зеркало? — Павлин приблизил изображение, вглядываясь в детали. — Не похоже, чтобы Агора коллекционировала антиквариат. Наверняка в его кабинете и так достаточно блестяшек.

— В старых записях, которые я просматривал, подобные зеркала использовали для допросов, — вполголоса ответил Виктор, проводя пальцем по голограмме, точно по отметке о «Шёпоте Теней». — Говорили, они показывали не то, что человек хочет сказать, а его истинную суть. Нэун не просто так послал нас туда… Он хочет что-то узнать. Или кого-то проверить.

Павлин сглотнул, тыча пальцем в зловещую пометку:

— Или чтобы мы стали жертвами для этих «Теней». Что это вообще такое? Ни в одном учебнике нет...

— Учитывая, как тщательно всё это скрыто, в книгах мы найдём только обрывки, — Виктор выключил голограмму и сжал кулак. В его глазах вспыхнул тот самый огонь, что загорался перед лицом самой Агоры. — Придётся узнать на практике. Если всё получится… мы станем на шаг ближе к Мидиру.

***

Тишина библиотеки, пахнущая пылью и тайнами, сменилась тихим, уютным гулом домашнего очага. Небольшое жилище семьи Таранис тонуло в вечерних сумерках. За окном, в бескрайних полях Нищура, зажигались голубые огоньки биолюминесцентных цветов, словно россыпи низких звёзд.

Виктор стоял у самого стекла, вглядываясь не в поля, а в мерцающую голограмму Мидира — сияющий кибер-район, парящие воздушные трубы, величественные башни. За его спиной царил другой мир — отец, Димитрий, сидел на корточках у камина, его натруженные, покрытые тонкой коркой засохшей земли руки втирали магическую мазь в трещину на древнем плуге. Лопасти инструмента под его пальцами слабо мерцали тёплым, бурым светом — остаточной магией земли. Мать, Анна, сидела за столом, над которым парил магический кристалл, подсвечивающий тетради учеников. Её пальцы быстро и чётко ставили пометки на ученических отчётах, и после каждого прикосновения на бумаге расцветал и тут же увядал крошечный узор из сплетающихся ростков.

Тишину нарушил скрип металла. Димитрий, не поднимая головы, проговорил хрипловатым, уставшим голосом:

— Опять уткнулся в свои голограммы? Мечты о Мидире глаза застилают, сынок. А земля тут, под ногами. Она не прощает безразличия. Выучишься на инженера-механика — будешь комбайны чинить, кормить людей, а не по виртуальным мирам гонять.

Виктор резко обернулся. Голограмма позади него дёрнулась и погасла.

— «Виртуальным мирам»? — его голос прозвучал резко, с непривычной для этого дома колкостью. — Это ты называешь виртуальным миром технологии, которые кормят весь Верхний Город? Тебе больше нравится, чтобы мы вечно в грязи копались, как предки?

Анна отложила перо, её взгляд мягко упёрся в сына:

— Виктор, отец просто хочет сказать, что…

Димитрий поднялся во весь свой немалый рост. Плуг у его ног дрогнул, и от него в каменный пол побежала тонкая, но чёткая трещина, наполненная тем же бурым свечением.

— В грязи? — его бас прогремел, заставив задрожать стебли растений на подоконнике. — Эта «грязь» — живая плоть Фидерума! Из неё хлеб растёт, а не из твоих схем! Твои провода и моторчики дождя не вызовут и солнца не заменят!

По пальцам Виктора пробежали крошечные искры. Лампы под потолком мигнули.

— Термагические регуляторы удвоили урожай в Мидире! — парировал он. — А ты до сих пор землю магией рыхлишь, как какой-то первобытный шаман!

Димитрий с силой стукнул кулаком по столу. Трещина в полу рванулась вперёд, как молния, остановившись в сантиметре от ботинок Виктора.

— Ручной труд — честный труд! — он ткнул пальцем в метку на руке сына. — А твои «эксперименты» неделю назад пол-посева спалили! Чудом огонь удалось унять!

Анна взмахнула рукой. Трещина послушно сгладилась, земля сомкнулась, будто её и не было.

— Хватит! Вы оба…

— Это был сбой в системе! — перебил её Виктор, его голос сорвался на повышенных тонах, выдавая копившуюся годами обиду. — А ты… ты даже не попытался разобраться, как реактор работает! Ты сразу всё отверг!

Димитрий замер. С его рук медленно осыпалась засохшая земля. В его глазах вдруг погас гнев, сменившись глубокой, старой усталостью:

— Нет, сынок. Я не учёный. — Он тяжело подошёл к окну, его широкая спина заслонила голубые огоньки полей. — Но я знаю: дерево гибнет, если корни свои рвёт. Твой дед, прадед… все мы — эти корни. А ты… — он запнулся, подбирая слова. — Ты готов променять живую землю на блестящий, бездушный мусор.

Виктор с силой сжал рукоять шеста «Бо» за спиной, ощущая прохладу полированного оружия.

— Мусор? — он фыркнул. — Это называется «будущее»! Ты просто завидуешь! Завидуешь, что я могу уйти отсюда!

Димитрий обернулся. В глазах, обычно ясных и твёрдых, стояла влага:

— Уйти? — он горько рассмеялся, и в этом смехе не было ни капли веселья. — Ты и шага не сделаешь в Мидире. Он тебя сожрёт, как…

Он резко замолк, увидев, как побелело лицо Анны, как её пальцы вцепились в край стола. Земля под ногами перестала вибрировать, свет из трещин угас.

Анна коснулась его руки, её шёпот был едва слышен:

— Димитрий, не надо… не сейчас.

Димитрий сглотнул ком в горле и проговорил сдавленно, глядя куда-то мимо сына:

— Твой дядя, Герман… он тоже ушёл в Мидир. Мечтал знания добыть. А нашёл там только смерть, поссорившись с кем-то из тамошних вельмож…

Виктор отступил на шаг. Голограмма Мидира у него за спиной мерцала неровно, как испорченная лампочка:

— Я… я не собираюсь ни с кем ссориться, — пробормотал он, но уверенности в его голосе уже не было.

— Останься, — тихо, почти моляще, попросил Димитрий. — Строй свои механизмы здесь. На благо нашего дома. Без их… без их цепей на шее.

Но примирение было уже невозможно. Виктор резко дёрнулся, сорвал с вешалки свой рюкзак и, не глядя на родителей, направился к двери.

— Я не позволю себе отказаться от мечты только ради того, чтобы ты был спокоен, — его слова резали воздух, как лезвие. — Я уже взял задания на переход у Агоры. И выполняю первое. Мне нужно проветриться.

Он с силой сжал браслет-ограничитель в руке, вспомнив слова Громова: «Если потеряешь контроль, беги ко мне».

Дверь захлопнулась с таким грохотом, что задрожали стёкла в окнах. За окном, словно по заказу, грянул гром, и первые тяжёлые капли дождя забарабанили по крыше.

Димитрий стоял, не двигаясь, глядя на захлопнувшуюся дверь:

— Задания у Агоры? — он произнёс это глухо, словно не веря собственным ушам.

Анна обхватила себя руками, будто ей стало холодно:

— Почему ты не сказал ему правду? Всю правду? — её голос дрожал.

Димитрий медленно опустил взгляд на пол, на то место, где только что зияла трещина, похожая на метку:

— Он не готов её услышать. Или… или это я не готов её сказать.

Ливень обрушился на Нищур стеной. Виктор мчался по мокрым, пустынным улицам, не разбирая дороги. Вода заливала лицо, смешиваясь с чем-то горьким и солёным. Он бежал инстинктивно, ноги сами понесли его к школьному двору, к фонтану, где когда-то всё началось.

Он прислонился к мокрому парапету, судорожно глотая воздух, сжимая в руке шест «Бо». Молнии рвали небо над головой, освещая уродливые очертания промышленных вышек. Через некоторое время сквозь шум дождя послышались осторожные шаги.

Из-за угла появился Павлин. Его плащ был промокшим насквозь.

— По кольцу отследил. Ты в моём списке избранных, — пояснил он без предисловий, подходя ближе. Он внимательно посмотрел на Виктора. — Ссора с отцом? У тебя лицо, как у Языковой, когда Зоя специально ударение не в том месте ставит.

Виктор с силой швырнул «Бо» на землю. Шест с треском ударился о булыжник, и на мгновение его окутало облачко шипящих в лужах электрических искр.

— Он не понимает! Ничего не понимает! Твердит о каких-то корнях, которые я хочу предать!

Павлин молча присел на корточки. Он провёл рукой по луже, и вода послушно поднялась, сформировавшись в миниатюрную, идеальную фигурку легионера в доспехах.

— Корни… — он произнёс это слово задумчиво. — Знаешь, моя мать — легионер. Каждый день она «защищает баланс» и «очищает скверну». — Он разжал пальцы, и водяной солдат рассыпался обратно в лужу. — А я вижу, как она «очищает» тех, кто посмел усомниться в мудрости Агоры.

Виктор притих, его гнев моментально ушёл, сменившись изумлением:

— Ты никогда об этом не говорил…

— Потому что это её выбор. Как и твой — рваться в Мидир. — Павлин снова взмахнул рукой, и капли воды собрались в знакомую карту тоннелей с знаком опасности. — Но если мы сожжём все мосты позади… Кто мы тогда будем без своих корней? Даже если эти корни гнилые.

Виктор медленно поднял с земли «Бо». По мокрому дереву пробежали синие прожилки молний, озаряя его решительное лицо.

— Тогда мы станем новыми корнями. Собственными руками.

В этот момент ослепительная молния ударила в ржавую вышку на окраине района, на миг осветив их силуэты — один с искрящимся шестом, другой с водяной картой в руках. И где-то вдали, сквозь шум грозы, послышался натужный, одинокий рёв вечернего комбайна, продолжавшего свою вечную работу.

***

Ржавая арка входа в бункер «Зеркальный» вздымалась над ними как скрипучие ворота в преисподнюю. Воздух гудел от статики, пах озоном, горелой изоляцией и вековой пылью. Вокруг валялись обломки древних роботов, похожие на скелеты забытых механических богов. Виктор и Павлин подошли к табличке «Доступ только для Легиона. Статья 14.3», как вдруг из-за груды металлолома вышла тень.

Нет, не одна. Шесть теней.

Евгений Динами впереди, с привычной ядовитой усмешкой на губах. Он лениво перебирал массивный золотой портсигар, отливающий тяжёлым блеском. На его крышке рубин и обсидиан были вправлены в узор, напоминающий стилизованное извержение вулкана. За ним — пятеро «лоялистов»: Анна «Щит» с блестящим взглядом, Сергей «Зоркий» с готовыми к вспышке пальцами, коренастый Глеб «Знамя», тощий Андрей «Сиплый» и невозмутимая Ирина «Протокол» с вечной тетрадью. Они молча, чётко и слаженно окружили их, отрезая путь к спасительной арке.

— Таранис, — голос Евгения прозвучал сладко и ядовито. Он ловким движением большого пальца нажал на рубин портсигара. Крышка с едва слышным щелчком отскочила, и крошечный сгусток лавы, словно живой, выплеснулся наружу, с шипением расплавив угол злополучной таблички. — Твой гидро-клоун уже провалил экзамен по Городоведению? Напоминаю: это зона Альфа-14. Даже уборщики знают — тут ходят только с разрешения Легиона.

Павлин, не моргнув глазом, вытащил из кармана смятый листок бумаги, на котором детской рукой был нарисован дельфин в костюме и каракулями выведено «ВИП ПРОПУСК».

— У нас есть приглашение! — с пафосом провозгласил он. — Сам ДАРИТЕЛЬ попросил украсить эти унылые тоннели парой новых, авторских луж.

Сергей «Зоркий» щёлкнул пальцами, и пропуск вспыхнул синим пламенем.

— Шутки кончились. Уходите, пока ваши кости не стали удобрением для всей этой ржавчины.

Виктор не шевельнулся. Он лишь медленно, с преувеличенным спокойствием поправил очки на переносице.

— Ваш устав — такой же мусор, как и всё, что его окружает. Этот барьер давно мёртв. Отойдите.

Усмешка Евгения не сползла с лица. Большим пальцем он нажал на обсидиан. Из левого отсека вырвалось облачко чёрной, мелкодисперсной пыли. Оно сгустилось у него в ладони, вытянулось и застыло, превратившись в длинный, идеально гладкий обсидиановый стилет с лезвием чернее ночи.

— Слышите? Электрик угрожает. — Евгений сделал изящный фехтовальный выпад в воздухе, остриё стилета просвистело в сантиметре от лица Виктора. — Ладно. Я сам зачищу этот мусор.
Он обратился к лоялистам:

— Запомните этот день. Станьте в круг. Никакой помощи.

Вокруг Виктора сомкнулось кольцо, Андрей «Сиплый» ехидно прошипел:

— Такое шоу нельзя пропускать.

Павлин взметнул водяной купол, но Евгений лишь фыркнул. Волна жара ударила в воду, превратив пространство в парную баню.

— Осторожнее, Динами, — прокричал Павлин, — метка...

— Кто говорил о магии? — перебил его Евгений, с насмешкой щёлкая портсигаром. — Это... Сувенир из дома.

Евгений двинулся вперёд. Его атака была не грубой силой, а смертоносным танцем. Он делал лёгкий шаг, поправлял воображаемый манжет свободной рукой — и в это время стилет молнией выстреливал вбок, целясь для удара по шесту Виктора. Виктор едва успевал парировать. Каждый блок отдавался в руках глухой болью — обсидиан, усиленный магией, впивался в бамбук, оставляя глубокие зазубрины.

— Он играет с ним! — с восхищением хрипло выдохнул Глеб «Знамя».

Евгений сделал ещё один изящный выпад, но в последний момент развернул клинок и с силой ткнул им в землю. Земля под ногами Виктора вздыбилась, плиты тротуара разошлись с грохотом. Виктор пошатнулся, едва удерживая равновесие на краю внезапно образовавшейся расщелины.

— Боишься ударить в лицо? — яростно выкрикнул Виктор, делая прыжок в сторону.

— Я боюсь испортить линию разреза, — парировал Евгений с притворной грустью.

В этот момент Павлин сделал шаг вперёд. Он резко взмахнул рукой, и струя воды из его фляги ударила в землю перед Евгением, превращая пыль и песок в липкую, скользкую грязь.

— Осторожнее, Динами, — крикнул Павлин. — Под ногами лужа. Поскользнёшься — упадёшь в грязь лицом. Буквально.

Евгений брезгливо отскочил, идеальные ботинки уже были забрызганы. Его лицо исказилось от ярости. Изящество исчезло.

— Хватит игр! — прошипел он.

Большим пальцем он с размаху щёлкнул по рубину. Портсигар в его руке дрогнул, и из правого отсека вырвались два сгустка жидкого огня. Они облепили его кулаки, превратившись в пылающие лавовые кастеты, от которых плавился воздух.

Теперь он атаковал с грубой, сокрушительной силой. Взрывные удары заставляли Виктора отступать. Один взрывной шип рванул у самого виска Виктора — его успел затушить сгусток воды, брошенный Павлином.

— Заткни его уже! — крикнул Глеб «Знамя», вместе с «Сиплым» набросившись на Павлина, пытаясь скрутить ему руки.

Евгений, играючи, оттеснял Виктора к груде старых, ржавых труб. И в самый последний момент он не стал бить по нему. Он с силой ударил кастетами по несущей опоре этой груды. Раздался оглушительный скрежет. Вся конструкция с грохотом поехала, рухнула, и тяжёлая труба, словно удав, придавила шест Виктора, намертво прижав его к земле, вздымая клубы пыли.

— Слабак, — прошипел Евгений.

Он отступил на шаг, с насмешкой встряхнул портсигар. Из него высыпался серый пепел, который тут же обволок его фигуру, сформировав полупрозрачный, мерцающий плащ-доспех.

— Где же ты, Таранис? — раздавался его голос, эхом разносясь из клубов пепла. Он схватил край плаща, и пепел сплавился в его руке в новый, короткий и острый обсидиановый кинжал.

Из пелены то тут, то там появлялись лезвия, молниеносные и невесомые. Они не наносили смертельных ран, они царапали, резали руки, щёки Виктора, оставляя мелкие, но унизительные и болезненные порезы. Это была не атака, это была демонстрация превосходства.

— Как ты собрался защитить своего уродливого друга, если не можешь защитить даже себя?

Ярость. Чистая, неконтролируемая ярость закипела в Викторе. Он не видел врага. Он видел только насмешку. Угрозу. Оскорбление. Его пальцы с силой сжали валявшийся рядом обломок ржавой трубы. И в этот миг он перестал думать. Он почувствовал. Он увидел проводник.

Глухой рёв вырвался из его груди. Он с силой воткнул обломок трубы в землю, как громоотвод, прямо в лужу, созданную Павлином. И отпустил внутреннюю плотину.

Чёрная, ядовитая молния ударила не в невидимого врага, а в этот кусок ржавого металла. Вода мгновенно распространила разряд, и дикая, неконтролируемая дуга тока рванула сквозь пелену пара и пепла, найдя своего проводника — влажный, пропитанный током Пепловой Плащ.

Раздался оглушительный хлопок и вопль, полный не столько боли, сколько абсолютного, животного изумления. Евгений материализовался, его выбросило из облака. Он рухнул на колени прямо в лужу, дымясь, его дорогой плащ обуглился и рассыпался, а по лицу пробежали крошечные, злые искры. Он тяжело дышал, не в силах подняться.

Туман рассеялся так же быстро, как и появился.

Воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Виктора и прерывистым хрипом Евгения.

Лоялисты замерли в ступоре. Андрей «Сиплый» прохрипел, выпучив глаза:

— Он... он его током через лужу... Это же...

— Нарушение всех правил дуэли, — холодно констатировала Ирина, что-то быстро записывая.

— Заткнись, «Протокол», — огрызнулся Глеб, но в его голосе слышалось смятение.

Первой опомнилась Анна. Она молча подошла к Евгению, её пальцы коснулись его обожжённого плеча, и светлая, едва заметная дымка окутала рану, останавливая боль. Она помогла ему подняться.

Евгений, пошатываясь, встал. Его взгляд, полный ненависти и унижения, впился в Виктора.

— Это не конец, электрик, — он выдохнул хрипло, опираясь на Анну. — Запомни сегодняшний день. В следующий раз твои грязные фокусы тебя не спасут...

И, не сказав больше ни слова, лоялисты, вместе со своим побеждённым лидером, растворились в сумеречных переулках Запретной зоны, оставив Виктора и Павлина одних среди обломков и запаха озона. Виктор выдернул свой шест из-под трубы, смотря на свои обгоревшие руки — чёрная молния не щадит ни кого.

Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ

В общем заказ у меня отказались принять, пришлось идти пару остановок до другого пункта, на Мира 41в, там хоть и удалось отправить заказ, но тоже не без приключений, пункт объединён с Озоном, очереди, еще и компьютер старый зависает, пришлось ждать пока его перезагрузят.

Авито, вот вы 9% берете с стоимости товара, почему у нас в центре крупного индустриального района нет ни одного монобрендингово ПВЗ именно одного Авито? Если вы с Ситилинком больше не работаете, уберите его с сайта своего тогда!