©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.
Часть восьмая.
Часть девятая.

- Ну, может тогда вечерком прогуляемся? Тут, по двору? – предложил я. Ленка закусила губу и мотнула головой.
- Я с включенным светом уснуть не могу, - хрипло ответила она. – А на улицу выйти после заката и вовсе страшно. Потому и гуляю днем. Пока солнце светит и людей на улице нет.
- Ну, можем по телефону потрещать, если хочешь.
- Не надо, Макс. Я знаю, что ты пытаешься сделать вид, что ничего не было, - Ленка подернула плечами. – Но это было. И ты прекрасно это понимаешь.
- Чо я могу сделать?
- Ничего. Жить, как жил. Рано или поздно тебе скажут то, что я тебе уже сказала. Нет больше той Лены Трофименко. Умерла она, Макс. Там, в грязном подвале… - Ленка сглотнула слезы и нехотя улыбнулась подошедшей матери. – Ой, «Колокольчик». Холодный какой.
- Все хорошо? – настороженно спросила тетя Марина. Ленка кивнула и поднялась с лавочки.
- Пойдем еще погуляем, мам, - тихо ответила она. – Пока, Макс.
- Пока, - протянул я. На душе было откровенно погано. Вновь заныли сбитые костяшки и сердце кольнуло от тщательно спрятанной боли. Тогда я не понимал или не хотел принять тот факт, что так, как раньше, уже не будет. Ленка поняла это первой и попыталась донести это до меня, как умела. Она всегда была умной. Куда умнее всех девчонок, что я знал.
Первыми от нее отвернулись близкие подруги. Потом дворовые пацаны. Но Ленка не держала на них зла. Она называла себя «чумной». Чумной она была в их глазах. Девчонкой, которую пустили по кругу три наркомана. Над которой измывались, как над последней сиповкой.

- То, что ублюдков наказали, хвалю, - кивнул Афанасий, когда я вечером зашел к нему в гости, чтобы сыграть привычные три партии в шахматы. – Опустившиеся до подобного недостойны называться людьми.
- Мало им вломили, - мрачно ответил я, двигая ладью вперед и ставя шах королю Афанасия.
- Вы немного увлеклись и мрази этим воспользовались.
- О чем вы? – нахмурился я.
- Заявление на вас написали. Мол, так и так, избили и причинили тяжкий вред здоровью трем гражданам… Кто из вас Гвоздю в задницу арматуру засунул? – с улыбкой спросил Афанасий.
- Малой ебу дал немного.
- Понимаю. Когда эмоции берут верх, сложно сохранять ум холодным. По делу поступить нужно было иначе, Максим. Я думал, вы умнее будете, а вы, как быки… ворвались, избили, следы оставили.
- Эмоции, хули там, - пожал я плечами.
- Не передергивайте, - с укоризной мотнул головой Афанасий. – По уму поступать надо было. Не самим руки об мразей этих марать, а людей подходящих найти. Разве это проблема? Нет. Зато избавило бы вас от головняка. Хорошо, что Михайлов мне позвонил.
- Участковый? – удивился я.
- Конечно. Гражданин Сметанин очень красочное заявление составил, как карандаш держать смог. Обо всем рассказал. Требовал привлечь к ответственности гражданина Потапова, гражданина Зубарева, гражданина Тарасова и гражданина Лихолетова. Повезло, что Михайлов перед тем, как делу ход дать, мне позвонил. Пришлось гражданину Сметанину в больницу визит нанести и доходчиво объяснить, что заявление – это лишнее.
- Я не знал, - честно признался я.
- Угу. И думали, что мрази так просто вашу разборку забудут? Они, Максим, похуже животных будут. Таким нигде уважения нет. А у них нет ни чести, ни совести. Ишь, удумали чего? Заявление писать после того, как сами же и вписали себя в блудняк. Да в какой еще блудняк.
- Ну, Ленке от этого ни горячо, ни холодно.
- Лену без сомнений жаль. Бедная девочка оказалась не в том месте не в то время, - согласно кивнул Афанасий.
- Я видел ее сегодня. Говорил с ней, - скупо обронил я, раздумывая над ходом. Густые брови Афанасия удивленно сошлись на переносице. – От нее все отвернулись. Даже Машка…
- Максим, вы мне глубоко симпатичны, но мыслите поверхностно, - перебил меня сосед. – Разве ж ее заставлял кто с Пельменем и его дружками идти?
- Ее обманули!
- Без сомнений, обманули. И обманули цинично. Но она сама позволила этому случиться, - я удивленно посмотрел на Афанасия, гадая, шутит он или говорит серьезно.
- А если б это Машка была? – с вызовом спросил я. – Что тогда? Вы бы ублюдков похоронили, не?
- Маша в подобную ситуацию бы никогда не попала. Воспитана не так, - поправил меня Афанасий. В его голосе прорезалась сталь. Я еле удержался, чтобы не высказать соседу все, что думаю. В частности, о том, как его дражайшая падчерица оформила мне минет на выпускном, как последняя вафлерша.
- Все равно неправильно это, - упрямо мотнул я головой, вызвав у Афанасия улыбку.
- Ох уж эта молодая наивность. Прощаем ей мы все ошибки. В рамках разумного, конечно же, - ответил он. – Никто не запрещает вам общаться с Леной. Это сугубо ваш выбор и ваше право. Однако рано или поздно приличные люди зададутся вопросами, и вопросами правильными, что такая особа делает в вашей компании и почему к ней относятся, как к равной. Пасть на дно легко, Максим, а вот выбраться с этого дна попросту невозможно. Поразмыслите хорошенько над моими словами и найдите в них ту истину, которую я хотел вложить.

И если поначалу я сомневался, то последние слова Афанасия подтвердили, что мне выдвигался ультиматум. Приличные люди действительно не поймут, что в моей компашке делает та, кого когда-то пустили по кругу. Их законы просты и понятны каждому, кто по ним живет, и Афанасий попросту предупреждал меня, к чему приведет сделанный мной выбор. Пойти против этих законов или же окончательно смириться с тем, что прежняя Лена Трофименко и правда умерла в том грязном подвале, а по району теперь ходит ее призрачная тень.

Глава седьмая. Приближенный.

Сложно было поначалу со всем этим смириться. О Ленке напоминало многое. Порой я видел, как она выходила из подъезда вместе с матерью и неспешно прогуливалась по двору, не обращая внимания на слишком уж пристальные взгляды соседей. Или же ненавистная рожа Пельменя могла мелькнуть где-то в толпе на рынке. Пельмень, после того как получил пизды вместе со своими дружками, на улице практически не показывался, но и заточить себя на веки в четырех стенах он тоже не мог. На него тоже смотрели косо, но что-то мне подсказывало, что его это волновало не так сильно, как Ленку. Злость во мне все еще бурлила. Сложно было смириться со всей этой ситуацией. Порой я выплескивал злобу на пацанов, а однажды выплеснул на сиповку.

Зуб тогда получил хату в наследство от бабки в нашем дворе. Старушка преставилась, а мамка Зуба с очередным ебарем знатно охуела, когда в завещании не оказалось ее имени. Зато было имя внука, который был рад тому, что больше не придется терпеть гнусный характер матери и видеть по девять рыл ее ебарей семь дней в неделю.
Новую хату Зуба, расположенную на первом этаже, мы вычистили за пару дней, а нанятые гастролеры привели ее в божеский вид, избавив от советских обоев и убогого совкового туалета, выкрашенного в блевотный зеленый цвет. Так Зуб обзавелся собственным жильем, а мы с пацанами хатой, где можно было спокойно зависать. Все ж не дело приличным людям в промке ошиваться, где всякий сброд обитал. В один из таких вечеров, когда мы бухали с пацанами на хате, к нам забежали две сиповки. Ермолка и Моль.
Моль прибилась к нашей компашке недавно и погоняло получила за слишком уж белый цвет своей кожи, бледно-белые волосы и пшеничные тонкие брови. Но пацанам на ее внешность было похуй, потому что у Моли случилось бешенство пизды, отчего она постоянно хотела ебаться и была не против перепихнуться с любым желающим, чем все без стеснения пользовались.

В тот вечер я изрядно нагрузился водки и, высунувшись в окно, курил, стряхивая пепел в палисадник. Мимо окон прошла Ленка с матерью, которые, увидев меня, синхронно покраснели и ускорили шаг. Не знаю почему, но меня это разозлило. Разозлило настолько, что я совсем берега попутал. Выбросив сигарету, я захлопнул окно и, развернувшись, увидел сидящую за столом Моль, которая поглощала кислую капусту из трехлитровой банки. Остальное было, как в тумане.
Я подскочил к сиповке и схватил ее за руку, после чего перегнул раком через стол. Затем резко стянул с нее джинсовую юбку и розовые трусы с пошлой надписью «Babe» на всю жопу.
- Ай, Потап! – скрипуче вскрикнула она, когда я пристроился сзади. – Больно!
- Заткнись! – прошипел я, наращивая темп. Моль была сухая, как труба с песком, но этому я даже был рад. Очень скоро Моль затихла и начала постанывать, тоже получая удовольствие. Кончить удалось быстро. Мне было плевать и на отсутствие презерватива, и на то, что я кончил в Моль, а не на ее бледную жопу. Хотелось просто выплеснуть злобу хоть куда-нибудь. Если уж не дать пизды, так слить в пизду. Однохуйственно.
- Хуя, Потап тут развлекается, - пьяно заржал Малой, заходя на кухню. Он шлепнул ладонью растекшуюся на столе Моль по заднице и колко усмехнулся. – Чо, брат, заебись? А то все брезговал, рожи кривил. Говорил тебе, бабы зачетные. Ебутся так, что ажно шишка горит.
- Не то слово, - мрачно ответил я, падая на стул и закуривая сигарету. Рядом все еще извивалась Моль, каким-то образом тоже умудрившаяся кончить, а Малой слишком уж заинтересованно посматривал на ее жопу. От этого стало тошно. Злость прошла так же быстро, как и появилась. Теперь ее место заняло отвращение.

Но по молодости забывается вся хуйня. Ее место занимает новая, куда более страшная или отвратительная. С большими деньгами и уважением приходит и наглость. Ты знаешь себе цену, и если ее кто-то пытается сбить, отвечаешь по всей строгости. А пацаны, с которыми ты трешься, становится твоей настоящей семьей. И эту семью не принято давать в обиду. Так однажды получилось и со Жмыхом.
Он заявился к Зубу донельзя мрачным и даже злым, а левую сторону лица украшал солидный синяк, словно его не кулаком ебнули, а ногой. Жмых проигнорировал наши удивленные взгляды и, упав на диван, взял со столика бутылку пива.
- И чо это? – поинтересовался я.
- Чо? – включил дурачка Жмых.
- Ты тупореза-то не изображай, - фыркнул Малой, чиркая зажигалкой. – Кто тебе в ебыч прописал, брат?
- Да, не важно, - отмахнулся тот, но мы так просто слезать с него не собирались.
- По делу или беспределу? – спросил я. Жмых замялся и неожиданно покраснел.
- Да, за мамку заступился.
- Понятно, батя опять, - вздохнул Зуб, протягивая Жмыху бутылку пива, которую зацепил из холодильника. – Чо он ебнутый у тебя такой, а?
- Хуй его знает, - почесал щеку Жмых. - Он, как откинулся, вообще дурной стал. Бесы его часто берут по всякой хуйне.
- Не бесы, блядь, а вседозволенность, - буркнул я, вставая с кресла. – Так, погнали, прогуляемся.
- Куда?
- К бате твоему. Заебал он тебя хуярить.
- Не надо, Потап. Сам я…
- Сам ты бабу ебать будешь, а тут мы впишемся. Посмотрим, дохуя ли он дерзкий, когда кто-то по силам против него стоит. Где он ща?
- В гараж ушел, - буркнул Жмых. – Опять нажрется и вечером концерт устроит.
- Ну, мы ему инструмент поправим. Чтоб ноты фальшивыми не были, - кивнул Малой, переглянувшись со мной. – Чо, погнали?
- Погнали, - подтвердил я, хлопнув Жмыха по колену. – Покажешь, где его гараж. А там мы сами уже.
Жмых только вздохнул, понимая, что отговорить нас не удастся. Но на миг в его вечно холодных и злых глазах мелькнуло что-то похожее на благодарность.

По пути в гаражный кооператив пацаны запаслись кольями, которых всегда валялось в изобилии возле промки, и ржавыми трубами. Никто не знал, в чьей компании бухает батя Жмыха, поэтому предосторожность не помешает. Окурок быстро учит, что полагаться только на кулаки нельзя. Должны быть и другие аргументы. Более весомые.
- Какой гараж? – спросил я, когда мы прошли через ржавые ворота с покосившейся будкой охраны, вечно запертой на замок.
- Семнадцатый, - ответил Жмых. – Вторая секция.
- Тут подожди. Мы быстренько…
- Не, я с вами, - перебил меня он.
- Лады, - улыбнулся я. – Тогда пошли.

Ну а возле семнадцатого гаража вовсю гудела группка мужиков в грязных шмотках. Мутно звенели стаканы, слышался довольный смех, на импровизированном столике из старой покрышки лежала закусь. Правда смех стих, когда мужики увидели нашу компашку, направляющуюся к ним.
- Эй, Вано. Не твой пацан там вышагивает? – громко спросил рябой, начавший лысеть грузин. К нам повернулся другой мужик. Тучный, с шерстью на плечах и с залитыми кровью поросячьими глазками.
- Ты хули тут забыл, а? – грозно спросил он. Жмых вздрогнул, побледнел и сжал зубы.
- А ты чо борзый такой? – спросил я, выходя вперед. Мужик запнулся и исподлобья посмотрел на меня. Должно быть водки было выпито не так уж и много, потому что в глазах его сверкнуло понимание. – Знаешь, кто я?
- Знаю, - процедил он, вставая с пенька, на котором сидел.
- Это хорошо, что знаешь, - кивнул я. – Значит, сделаем так, чтобы ты запомнил…

Не договорив, я подскочил к мужику и коротко врезал тому по «солнышку». Удар получился на славу. Из горла мужика донеслось бульканье и он, скривившись, выблевал то, что сожрал и выпил. Жмых брезгливо на него посмотрел и сжал кулаки, когда со своих мест повскакивали другие мужики.
- Охуели, блядь, малые? Вы что творите, а? – рявкнул грузин и тут же заскулил, когда Зуб уебал того трубой по ноге. – Ай, сука!
- Заткнись, нахуй. Тебе слова не давали, - осклабился Зуб, тыча концом трубы в живот грузина.
- Ничо не попутали, пацаны? Вы хули делаете? – подал голос батя Жмыха.
- Справедливость восстанавливаем, - ответил я и, улыбнувшись, врезал ногой мужику по роже. –Чо, мычишь, блядина?
- Чо делается, мужики? Борзеют, малолетки!
- Ща им жопы-то нарумяним…

Драка получилась короткой. Что могли сделать бухие ханыги против четырех озлобленных пацанов, которые без устали лупцевали их кольями и трубами. Били по ногам, по спинам, по рукам. Не обращая внимания на жалобные крики, просьбы остановиться. Били показательно. Учили, так сказать, на будущее. Ну а когда все закончилось, я подошел к бате Жмыха и опустился рядом с ним на корточки. Затем похлопал по жирной щеке и ехидно улыбнулся.
- Короче, слушай, боров. Еще раз пацана нашего или мать его тронешь, я тебя лично, сука, похороню с трубой в очке. Захочешь предъявить чо, знаешь, где меня найти. Только помни, что в другой раз щадить тебя никто не будет…

Что мог сделать такой гондон, как батя Жмыха? Пожаловаться, конечно. И пожаловался он Афанасию, надеясь, что уважаемый человек приструнит дерзкого пиздюка. Не учел только одного. За мной была правда, о чем я Афанасию и сказал, когда он потребовал от меня объяснений.

- Дури в вас много, Максим, - строго сказал Афанасий, выслушав мои объяснения. – Понимаю, дело молодое, кровь бурлит, но все-таки. Ладно бы одного избили. Так, нет. Еще троих до кучи оприходовали.
- Они впряглись, мы ответили, - пожал я плечами и потянулся за сигаретами. Афанасий поджал губы и задумчиво кивнул.
- Снова ошибки совершаете, - с укоризной ответил он. – Это дураки учатся на своих ошибках. А вы же умный. А умные должны учиться на ошибках дураков.
- Понимаю, - вздохнул я. – Просто переклинило, когда Жмых с фингалом под глазом опять пришел.
- То, что за своего вступились, это правильно. Уверен, ребята ваши это оценят. Но думать о последствиях наперед надо. Человек этот мог и к Михайлову пойти, и заявление на вас написать. Отбрехивались бы потом, как собаки. Я, не я, и хата не моя. Оно вам надо? То-то же.
- Да мы так… припугнуть хотели.
- Напугать и словами можно. Да так, что напрочь охоту совершать подобное отобьет, - перебил меня Афанасий. В его голосе все еще сквозило недовольство, но я понимал, что оно напускное. Так, пожурит малость и забудет. Какое ему дело до левого мужика и его проблем. – Засиделись вы, смотрю. Энергию девать некуда, вот и вписываетесь в блудняк, как босота последняя.
- Да мы вот только с хатой одной разгреблись, - хмыкнул я. Все ж слова Афанасия задели нужные струны.
- Выше залезать надо, Максим. С вашей-то головой.
- А есть чо на примете? – заинтересованно поинтересовался я.
- Есть. Да только с горячей головой там делать нечего.
- Встану на путь исправления.
- Все вам шутки, - рассмеялся Афанасий. – Ладно, я тоже хорош. Разворчался. Сам же ребятенком был, куролесил знатно… В общем, к делу. Предприятие у меня тут одно с Вениамином нарисовалось. Решили мы сеть клубов открыть. Карточных. Подмазали кого надо, разрешение получили, помещения. Но вам это неинтересно, а вот для энергии вашей буйной тут раздолье будет. Посетители в клубах этих самые разные. Зависит от статуса самого клуба, если понимаете, о чем я.
- Понимаю. В приличное место всякому отрепью дороги нет, - кивнул я. Афанасий тонко улыбнулся.
- Верно. Пара наших клубов работает с весьма солидной публикой. Те, у кого денег куры не клюют, обычно фарту в картах не имеют, а нам оно и надо. В общем, образовался тут небольшой список должников. Суммы не сказать, что приличные, но карману лишними явно не будут. Только вот деньги нас не особо интересуют.
- И в чем интерес?
- Не тяните поводья, Максим. Всему свое время, - усмехнулся Афанасий. – Если коротко, то те, кто нам должны, владеют весьма ценными объектами. Квартиры, дома, бизнес. Вот они-то нам и нужны. А еще нужны сметливые ребятки, которые смогут убедить, без кулаков, смею заметить, пойти нам навстречу в этом вопросе.
- Иными словами, надо стрясти долг в том виде, который вам нужен? – уточнил я.
- Именно. Давить на них придется аккуратно, чтобы не соскочили и не побежали, куда не надо. Игроки – народ плутоватый. Хитрить и юлить они умеют, потому и нужен кто-то, кто их на место поставит. Объяснит и расскажет о единственно верном решении.
- Чо по оплате?
- Не обидим. С каждого долга ваши тридцать процентов, - ответил Афанасий, беря карандаш и листок бумаги. Закончив, он подвинул бумагу мне. – Это первый долг. Можете подсчитать, сколько с этой суммы будет ваша доля.
- Нехило! – присвистнул я. Деньги выходили хорошие. Даже очень. Отжимать квартиры сразу же показалось делом настолько мизерным, что аж голова закружилась.
- Однако, есть и сложности. Как я уже говорил, возврат денег нас не особо интересует. Обращаться к нему надо лишь в крайних случаях, когда должника убедить расстаться с кровно нажитым не получится. Но это может стать вашим козырем, когда начнете додавливать. С деньгами расставаться сложнее, чем, к примеру, с недвижимостью.
- И что вам от этого… Лукина надо? – спросил я, убирая листок с фамилией должника, его адресом, телефоном и суммой долга в карман.
- Сущую мелочь, - благодушно улыбнулся Афанасий. – Есть у него на центральном рынке две точки. Шмотки турецкие там продаются. Вот они-то нас и интересуют. Вместе с каналами поставки, документами и всеми контактами, само собой.
- Ага. Понял, - кивнул я. – Так, ну, тут время надо, чтобы человечка этого прощупать. Найти его больные точки, хуе-мое и все такое.
- Правильно мыслите, Максим. Хорошо себя покажете в этом деле, будут вам и другие поручения. Более привлекательные в плане финансов. А чтобы попроще было, Блоху с собой зацепите. Он юноша умный, быстро втянется. Да и работали вы уже вместе… - Афанасий не договорил, когда на кухню зашла Машка, одетая в облегающее голубое платье и при полном параде. – Так, так… А куда это вы юная леди собрались? Да еще в таком виде.
- А, мы с Максом в ресторан идем, - широко улыбнулась Машка. Афанасий удивленно на меня посмотрел и рассмеялся, увидев, как я покраснел.
- Вот оно что, - хмыкнул он. – Хорошо, молодежь, хорошо. Стоит ли мне волноваться?
- Ни в коем разе, - заверил его я, внимательно следя за реакцией соседа. И на первый взгляд казалось, что ничего страшного не произошло. Но я один хуй волновался, как сопливый пацан, держащий ответ перед строгим родителем. – Покушаем, потанцуем и верну вашу дочь аккурат к полуночи.
- Очень на это надеюсь, - в голосе Афанасия зазвучала сталь. – Если уж дали слово, так держите. Но вам я эту юную особу согласен доверить без проблем.
- Не усложняй, пап. Ты ж Макса знаешь.
- Знаю, знаю, - притворно вздохнул он, внимательно на меня смотря. – Ладно, оставь нас на минутку. Отпущу скоро твоего кавалера. Договорить нам надо.

Я сознательно до последнего оттягивал момент с Машкой, опасаясь реакции Афанасия. Все ж за свою падчерицу он порвал бы любого. А сама Машка давно уже делала мне слишком уж очевидные намеки, да и я подустал от компании сиповок, вечно трущихся у Зуба на хате. Хотелось простых, человеческих отношений, к тому же Машка была не самым плохим вариантом на районе. Можно даже сказать, что вполне себе козырным. Пару раз мы уже обжимались в подъезде после дискотек, когда Машка настойчиво лезла ко мне в трусы и мне стоило усилий, чтобы переключить ее внимание на другое. Однако я прекрасно понимал, что так дальше продолжаться не может и предложил ей испросить разрешение Афанасия. Только вот это вылетело у меня из головы во время разговора о новом поручении. К счастью, Афанасий был умным человеком и все понял. Понял, что дочь давно уже взрослая и долго опекать он ее не сможет. Будь на моем месте условный Зуб или Малой, Афанасий не преминул бы обрубить эти отношения еще в зачатке. Но ко мне отношение было другим, что он и подтвердил, когда Машка убежала в свою комнату.

- Извините, что не сказал вам, - виновато обронил я, вертя в пальцах зажигалку.
- Следовало бы, - коротко ответил Афанасий. На его губах витала загадочная улыбка, но вот поди разбери, что она значит. – Ладно, ругать я вас не буду. Не маленький так-то. Отдаете себе отчет, что и почему. Вы знаете, что Маша для меня, как родная дочь. Девочка выросла, трудно это отрицать, понимаю. Но и просто так пустить это на самотек не могу. Поэтому я надеюсь, что вы будете благоразумны, Максим. И не доставите ей никаких неприятностей.
- Само собой, - вздохнул я.
- Уверен, вы понимаете, о каких неприятностях идет речь. Я – человек старой школы и к приличным женщинам всегда относился, как джентльмен. Жду того же и от вас. Я не потерплю ни отказа, ни обсуждений. Если я доверяю вам свою дочь, я хочу быть уверен, что ее честь, духовная само собой, не пострадает.
- Это я могу обещать, - кивнул я. Меня снова бросило в жар, что без сомнений повеселило Афанасия.
- Ладно, хватит мне изображать строгого отца. Мы друг друга поняли.
- Поняли.
- В таком случае, хорошего вам вечера. Жду к полуночи, как вы и обещали.

Естественно, мы с Машкой чуть не опоздали. А виной всему слишком уж жаркий секс после ресторана в моей машине. Как только я припарковал машину рядом с кустами сирени, Машка, ничуть не смущаясь, запрыгнула на меня. Еле гондон успел надеть. Поэтому домой она влетела взъерошенная и довольная, не обращая внимания на улыбающихся родителей.
- Как погуляли? – спросила Машкина мамка, теть Ирина.
- Хорошо. Там в центре ресторан открылся новый. «Мечтатель» называется. Сегодня там кавер-группа выступала. Наплясалась ваша дочь всласть. Чую завтра ноги у меня отвалятся, - ответил я. Теть Ирина рассмеялась в ответ и взяла Афанасия под руку. – Ладно, доброй ночи.
- Вас ждать завтра на шахматы? – с ехидцей спросил Афанасий.
- Конечно. Вечерком забегу, - кивнул я и, смущенно улыбнувшись, откланялся.

В машине все еще пахло сексом, отчего зудело в паху и хотелось продолжения, но я вспомнил о поручении Афанасия и, закрыв машину, отправился к Зубу. На кухне горел свет, а значит он еще не спал. Либо ебал какую-нибудь сиповку. Но когда меня это останавливало. Войдя в подъезд, я поднялся по ступеням и бухнул кулаком в металлическую дверь, которую Зуб поставил вместо старой, обитой дерматином и поеденной жуками.
- Хули тебе не спится? – мрачно спросил Зуб, открыв дверь. От него пахло перегаром, сигаретами и злобой. Зевнув, он посторонился, пропуская меня в коридор.
- Маза есть, - ответил я. – Потрещать забежал, пока из памяти не выветрилось.
- Лады, - буркнул он. – Водку будешь?
- Не. Пиво есть?
- Есть. Иди на кухню.

На кухне я увидел Моль, завернутую то ли в занавеску, то ли в наволочку, настолько пожелтевшую от времени и бесконечных стирок, что невольно вставал вопрос, а не из бабкиной ли заначки Зуб вытащил это тряпье. Она, увидев меня, робко улыбнулась, подхватила тлеющую в пепельнице сигарету и слиняла в гостиную.
В квартире слишком уж сильно воняло еблей и почему-то говном. Шматок говна обнаружился и на полу. Не иначе Зуб перед моим приходом драл Моль в жопу, да так неистово, что выебал из нее не только бесов, но и говно. Впрочем, меня это не смутило. Я достал из холодильника пиво и оперся на подоконник, пока Зуб, кряхтя, пристраивался на стуле.
- Ты чо такой смурной? – спросил я с улыбкой, однако Зуб улыбку не поддержал. Кисло скривился и плеснул в стакан водки из бутылки.
- Да, неважно.
- Ага. Моль за залупу укусила? – усмехнулся я.
- Ага, - передразнил меня он. – Ладно, чо за маза? Скажу сразу, я вписываюсь. Деньги нужны.
- Ну, их еще заработать надо…

Я коротко пересказал Зубу наш с Афанасием разговор. Он, к счастью, не перебивал. Только внимательно слушал и кивал головой. Пару раз в его глазах мелькали заинтересованные искорки, а забытая бутылка водки говорила о том, что в голове вовсю вертятся мысли насчет предстоящих дел.
- Кто с нами? – спросил Зуб, когда я закончил и шумно глотнул пива, смачивая сухое горло.
- Я, ты, Блоха. Может еще пару пацанов он приведет.
- А чо Малого со Жмыхом не берем?
- Статью не вышли. Там люди тертые, не ханыги, которые на сказку поведутся и хату тебе самолично отдадут. Потому и нам пацаны серьезные нужны. Когда в область ездили, с нами двое были. Репа и Гусь. Может их подпишем. Ебала у них такие, что сам Сатана пересрется, если они к нему на порог Ада заявятся.
- Понял, - кивнул Зуб. – Обосраться нельзя.
- Нельзя, - подтвердил я. – Деньги приличные получаем, так что отработать на совесть надо. Я завтра на рынок прогуляться поеду. А в понедельник в гости к нашему человечку наведаемся, как с Блохой перетру.
- Ладно, - снова кивнул Зуб. Я заинтересованно склонил голову и внимательно на него посмотрел.
- Чо с тобой, Сань? Лица нет, белее кефира и жопы сиповки.
- Да Ленка отчудила опять, - вздохнул он, заставив меня напрячься.
- В смысле?
- В прямом. Психкарета к ней сегодня приезжала. Вскрыться она пыталась, вены себе разрисовала ножом. Хорошо хоть мамка ее кошелек забыла и домой вернулась.
- Ну, пиздец.
- Ага. В общем, увезли ее. В областную.
- В Кишку?
- Ага. Хуй знает, чо ее так накрыло, - пожал плечами Зуб. – Ладно. Еще чо надо перетереть? Тогда я спать пойду. Башка дурная уже.
- Иди. В понедельник за тобой зайду тогда, - кивнул я, выбрасывая пустую бутылку из-под пива в мусорку под раковиной.

В какой-то момент перед глазами снова появилось лицо Лены Трофименко. Бледное, измученное, с черными мешками под глазами. В глазах страх, боль и обреченность. Как тогда, когда ее выносили из подъезда на носилках. Я догадывался о причинах, заставивших Ленку вскрыть себе вены. Гадал, стоит ли зайти и к ним. И, мотнув головой, засунул эти мысли куда подальше.

В понедельник мы с Зубом и Блохой сели в машину и поехали на центральный рынок, чтобы лично познакомиться с Лукиным Романом Игнатьевичем. Хозяином трех торговых точек и предметом нашего интереса.

Рынок — это далеко не торговля. Это как гнойник на теле города: пульсирует, воняет и живёт своей жизнью. Утром — пар от тел, шум из палаток, крики баб с сигаретами в уголках губ: «Подходи, дешевле не найдёшь!», «Турция, мальчик, Турция!». Но всё здесь — пиздеж. Турция — это далеко не Турция. Чаще всего Китай или еще чего похуже, «фирма» — это склад на бывшей промке, «по скидке» — это втридорога, чтобы отбить деньги на поездку за товаром.
Асфальта нет. Только грязь, щебень и поскрипывающие паллеты, по которым люди идут, как по доскам на болоте. Иногда кто-то оступается и долго еще кроет отборным матом администрацию рынка, которой похуй на комфорт покупателей. Лужи тут не высыхают — в них течёт сама душа этого рынка, жирная и кислая, как борщ с протухшей капустой.
Торговые ряды, это палатки из брезента, склеенные скотчем, натянутые на железные дуги, будто тенты в полевом морге. Внутри — одежда: свитера с оленями, майки «Armani Jens» и «Abidas», джинсы «Lives», которые рвутся при первом чихе. Куча паленных кроссовок, бери, не выебывайся. Шмотки меряешь между ящиками, за занавеской, натянутой на верёвке, на затертой до сальных пятен картонке. И в жару, и в лютый мороз. Штаны давят, носки воняют, рядом мужик в трусах спорит с продавщицей:
- Они ж сели!
- Это не они сели, это жопа твоя раздалась, кабан.
Пахнет кожзамом, потом, бензином и чебуреками из палатки на углу. Повезет, обосрешься. Не повезет, сдохнешь. Масло для жарки не менялось с прошлой жизни, тесто липнет к небу, мясо скрипит на зубах — то ли песок, то ли резина, то ли кость. Но люди едят, потому что дешевле и лучше все равно нет. Рынок — это город в городе. Только здесь всё честнее: если тебе врут, то прямо в лицо. Если шлют нахуй, то прямо, без намеков. Тут обитали разные люди. Приличные и не очень. Такие, как Лукин.

Лукиным оказался невзрачный коротышка, одетый в спортивный костюм и хорошие кроссовки, вот только выглядевший в этом прикиде, как клоун. Он настороженно на нас посмотрел, когда мы подошли к его палатке и достал из кармана синий, батистовый платок, которым тут же утер вспотевшую лысину. Несмотря на раннее утро, солнце уже шпарило вовсю, и температура воздуха подбиралась к сорока градусам в тени.

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.

А тут… пока она беззаботно ходила по перрону, какая-то сволочь пробежала мимо и, сорвав сумку с её плеча, рванула что есть сил.

Лара закричала и бросилась за вором, но куда там. Вор очень быстро удалялся.

Кто-то из прохожих попытался догнать и схватить вора, но потерпел неудачу. Вор скрылся за ближайшим поворотом, только его и видели. Да и людей в этот час на вокзале было не очень много…

Поняв, что сумка «ушла», Лара села на ближайшую скамейку и горько заплакала.

– Девушка, успокойтесь, слезами горю не поможешь. В милицию надо!

– Да толку в милицию! Убежал, ищи-свищи теперь!

Возле Лары собралась небольшая толпа сочувствующих прохожих.

– У меня там и деньги, и карты, и паспорт был… Я теперь не смогу домой уехать. – рыдая, проговорила Лара.

– Тогда точно в милицию. Куда же без паспорта теперь…

***

В милиции Лара написала заявление о краже и ей дали временное удостоверение. С документами вопрос был решён, а вот с деньгами…

Ларе были необходимы деньги хотя бы на билет. Тут она с ужасом вспомнила про карты.

«Так, их надо срочно заблокировать!» – подумала девушка.

К счастью, у неё остался телефон. И пока никаких смс о снятии денег со счетов не приходило.

Заблокировав карты, она почувствовала себя чуть спокойнее.

Теперь можно было ехать в ближайшее отделение банка и снимать деньги со счёта, а затем брать новый билет и ехать домой, где спокойно можно будет восстановить украденный паспорт… и забыть весь этот кошмар с ссорой и кражей как страшный сон.

Вот только денег на проезд у неё не было. Банка, нужного ей, возле вокзала также не наблюдалось…

В 2гисе она нашла нужное ей заведение в двух остановках от её места нахождения.

Но вот незадача, она уже опоздала в офис, время уже было 21.00, а значит и снять деньги сегодня уже не получится.

От досады Лара была готова снова разреветься.

Она вновь села на скамейку и задумалась.

Похоже, оставался только один вариант – возвращаться в гостиницу к парню.

Да, ей стоило сделать только один звонок и все её проблемы были бы тут же решены. Но вся её душа противилась сделать этот звонок…

– Девушка, что грустим?

Лара подняла глаза и увидела остановившегося возле неё парня с гитарой. Он с улыбкой на неё смотрел.

– Да так, день не удался… – вздохнула Лара.

– А что стряслось? – молодой человек присел рядом с ней.

Лара вновь посмотрела на парня и… выложила всё как на духу.

– Да, дела… – протянул незнакомец. – Но знаете, бывает обстоятельства уберегают нас от чего-то худшего…

– Да куда уж хуже… – сказала Лара.

– Не скажи… Меня, кстати, Артур зовут, а тебя?

– Лара.

– Лара, я вижу, тебе очень не хочется ехать в гостиницу, а как ты смотришь на то, чтобы составить мне компанию в пении? – спросил он.

– В чём? – удивлённо спросила Лара.

– Я вечерами играю тут на гитаре и пою. Ну, зарабатываю так немного деньжат. Вот предлагаю тебе сегодня стать моим компаньоном. – улыбнулся он.

– А с чего ты решил, что я умею петь? – ещё больше удивилась Лара.

– Не знаю, интуиция.

Лара улыбнулась.

– Ну, на самом деле я очень люблю петь. Мы с друзьями часто ходим в караоке. Только это же совсем другое…

– Да брось! Тут даже проще. Давай попробуем, будешь потом с улыбкой вспоминать это маленькое приключение.

– А давай! – не стала долго раздумывать Лара.

День сегодня был не из лёгких и это неожиданное знакомство и не менее неожиданное предложение, пожалуй, могло хоть как-то его скрасить.

– Вот и умничка. Что будем петь? – спросил Артур.

– А что ты можешь сыграть?

– Да хоть что. Ну, давай начнём с «Кукушки» Цоя…

– Давай. – с воодушевлением согласилась девушка.

Артур заиграл мелодию, а Лара запела.

Всё пошло сразу очень легко и ладно, будто она всё время пела под гитару в незнакомом городе на вокзале.

– У тебя классно получается, такой тембр приятный. – сказал парень, закончив играть.

Лара смущённо улыбнулась.

– Спасибо.

– Ну, что ещё будем петь? – спросил Артур.

– Думаю, сегодня в тему будет песня «Я свободен». – сказала Лара.

Парень улыбнулся и заиграл.

…Лара пела уже пятую песню, когда заметила, что возле них остановился мужчина средних лет и внимательно смотрел их выступление.

Когда девушка допела песню, он сказал:

– Браво! Вы великолепно поёте.

– Спасибо. – улыбнулась девушка.

Ей было очень приятно, что ещё один человек отметил её пение. Ну, кто бы мог подумать, что её пение может кому-то нравиться…

Однако то, что случилось дальше, удивило Лару ещё больше.

– Знаете, я не просто так остановился. – сказал мужчина. – Я владелец ресторана недалеко отсюда и сейчас как раз ищу вокалистку. Не хотите ли вы поработать в моём ресторане?

– Знаете, я… – Лара растерянно посмотрела на мужчину.

Она никак не ожидала услышать такого предложения.

– Видите ли… я живу не в этом городе, тут можно сказать проездом…

– Вот как… Очень жаль. Но вы всё же подумайте, если решите остаться у нас, буду рад видеть вас в нашем ресторане вокалисткой. Держите. – он подал визитку.

– Спасибо за предложение. – улыбнулась Лара.

– Офигеть! Ну ты крутая! Поёшь всего один вечер и тебе уже предложили работу! – восхитился Артур.

– Да глупости всё это. – сказала Лара. – Я даже живу не здесь.

– А если тебе остаться здесь? – спросил он.

– Ради того, чтобы петь в ресторане? – спросила Лара. – У нас в городе тоже можно найти такую работу.

– Но ведь тебе предложили её именно здесь. Может это знак, что тебе нужно остаться здесь и изменить свою жизнь…

– Не верю я в такие знаки.

– А зря. Но дело твоё.

Артур собрал бумажные купюры с чехла из-под гитары, пересчитал и подал Ларе.

– Держи, тут хватит денег на билет.

– Спасибо. – сказала Лара. – Дай мне свой номер, я тебе переведу деньги, как вернусь домой. Не хочу быть должной.

– Что за глупости. – он досадно поморщился. – Дай лучше свой номер, я тебе позвоню…

***

Лара вернулась домой на следующий день и сразу же начала решать вопрос с документами.

Скоро паспорт был восстановлен. С момента её приезда прошло две недели. Её бывший бойфренд за это время так ни разу и не позвонил.

Первое время Лару это расстраивало и на душе был такой неприятный осадок из-за того, что он даже не попытался вернуть их отношения, но скоро Лара и думать забыла об этом.

Продолжалось жаркое лето.

До поездки в Питер Лара год отработала в банке, она закончила экономический факультет.

Работа не очень нравилась девушке. И этим летом она даже решила сделать небольшой перерыв в работе и уволилась с прежнего места. К осени девушка планировала вновь устроиться на работу. Шла середина августа, а значит отдыхать ей осталось не более двух недель.

К сожалению, девушка чувствовала, что ей не очень хочется выходить на работу по специальности, но выбора особого она не видела.

Про своё питерское приключение она и думать забыла. Главным образом девушка не хотела об этом вспоминать из-за ссоры с парнем. Ей было это неприятно вспоминать. Однако судьбе было угодно так, чтобы Лара вновь об этом вспомнила.

За несколько дней до сентября раздался телефонный звонок. Номер был незнакомый.

Лара взяла трубку и услышала приятный, мужской голос:

– Лара, привет! Это Артур, узнала?

Последний вечер в Питере пронёсся перед глазами. Воспоминания о пении под аккомпанемент гитары Артура внезапно вызвали приятную истому и улыбку.

– Конечно, узнала. – сказала девушка.

– Как ты? – спросил он.

– Да я хорошо. А ты?

– У меня тоже всё хорошо. Знаешь, я был в том ресторане, они до сих пор не нашли вокалистку.

– Странно, в таком большом городе нет ни одной певицы для их ресторана…

– Видимо ждут тебя. – улыбнулся Артур. – А ты не надумала вернуться в Питер?

– Нет, ты что. Я скоро буду устраиваться на работу. Лето заканчивается…

– Эх, а я почему-то надеялся, что ты подумаешь и решишься приехать.

– Ну что ты, как я могу… У меня тут скоро будет стабильная работа, все дела… – сказала Лара и почувствовала, что эти перспективы её совсем не прельщают. Даже совсем наоборот. – А знаешь, работа никуда не денется. Я приеду.

– Вот это по-нашему. Я тебя встречу! – радостно произнёс Артур.

***

«Я делаю полнейшую глупость. Меняю работу по профессии на что… на пение в ресторане!» – ужасалась девушка своему поступку, собирая вещи в поездку.

Это было чистой воды безумие. Она пошла на поводу своего внезапного желания. Это так разговор с Артуром на неё повлиял. Это он по телефону ей передал часть своего безрассудства. Ей такое поведение было совсем не свойственно.

Девушка уже готова была отказаться от этой затеи, однако Артур, будто чувствуя её настроение, написал ей смс: «Даже не думай бросить эту затею! Лучше сделать и жалеть, помни об этом».

Лара вздохнула и забронировала билет на ближайшую дату.

***

Самолёт набрал высоту.

«Мамочки, что же я делаю…» – девушка глубоко вздохнула.

Обратного пути больше не было.

«А ведь может получиться так, что я не устроюсь в этот ресторан певицей? Вдруг именно в этот момент уже нашли человека? Или он послушает ещё раз моё пение и передумает меня брать? Что делать тогда? Сразу возвращаться домой или искать работу там же по специальности? Ладно, не буду думать пока об этом… Но даже если не получится с работой, я ещё раз погуляю по Питеру, что уже неплохо, ведь гулять там одно удовольствие, и потом уже вернусь домой…».

Артур встретил её, как и обещал.

А потом все события стали происходить очень быстро.

Ночёвка в гостинице, утренние сборы, обед в кафе с Артуром, а затем Лара отправилась в ресторан.

Найти владельца не составило труда.

– Здравствуйте, я к вам по вопросу вакансии. Вы ещё ищете вокалистку?

– Да, а у вас есть музыкальное образование?

– Нет. – с сожалением сказала Лара.

«Ну, вот и всё, можно ехать домой…» – подумала девушка.

– Вообще мы ищем человека с музыкальным образованием, но я готов вас послушать… Ваше лицо кажется мне знакомым. Мы нигде не виделись?

– Вообще виделись… – сказала Лара. – Но давайте, может я сразу спою, чтобы не тратить попусту время…

– Да, конечно, давайте.

– Ну, что, – сказал владелец ресторана, прослушав песню до конца. – вы нам подходите. Можете выходить на работу хоть завтра.

– Здорово. – обрадовалась девушка. – Тогда до завтра.

– А где же я всё-таки вас видел? – спросил он.

– На вокзале. – улыбнулась Лара.

– Хм... не припоминаю. Ну да ладно. Жду вас завтра к 6-ти.

***

Так Лара стала певицей в ресторане. Жизнь её изменилась очень неожиданно и круто. Прежний уклад, привычки – всё осталось в прошлом. Жизнь Лары стала ярче, интереснее, она наполнилась волнующими эмоциями и впечатлениями. Работа приносила Ларе настоящее удовольствие. Она уставала, но это была приятная усталость. Лара чувствовала удовлетворение от того чем она сейчас занималась. Работа приносила ей не только деньги, но и радость.

Чувствуя радость внутри, Лара и внешне изменилась. Во взгляде появился огонёк, на губах всё чаще играла улыбка. Как никогда раньше Лара видела на себе восхищённые взгляды мужчин. Её стали приглашать на свидания. Поклонники ждали её с цветами у входа в ресторан.

Что же касается Артура, то он после того обеда в кафе так ни разу больше и не позвонил. Лара набрала его номер в тот вечер, когда её взяли на работу в ресторан, но абонент был не доступен. Больше Лара не звонила и он не перезвонил.

«Ну, значит, не судьба нам больше общаться». – решила девушка и с головой ушла в работу…

Прошло пол года. Новая, насыщенная жизнь не оставляла времени для размышлений и грусти. Девушка и не грустила, она лишь жалела, что даже не поблагодарила Артура за то, что он тогда позвонил ей и сподвигнул её на столь решительный шаг, который принёс только перемены к лучшему в её жизни. Да, случайное знакомство с Артуром сыграло в её жизни важную роль и как ни хотелось Ларе забыть об этом знакомстве, она нет-нет да вспоминала об Артуре и чем больше времени проходило, тем отчетливее она понимала, что ей жаль, что их знакомство так резко оборвалось, не успев толком и начаться…

«Но видимо действительно мы сыграли в жизнях друг друга свои роли, такие короткие, но нужные нам… Хотя, почему нам. Я ведь ничего для него хорошего не сделала. Это он мне помог. Помог найти себя…» – думала Лара и сердце её сжималось от какого-то непонятного щемящего чувства.

***

Прошёл год. Лара всё же выбрала себе пару из числа её ухажёров. Это был достойный молодой человек, он души в ней не чаял. И ей тоже казалось, что она испытывает к нему чувства. Вот уже пол года они встречались и были очень счастливы.

Что касается воспоминаний об Артуре, то время сделало своё дело. Постепенно мысли о нём перестали вызывать в ней чувства боли и сожаления.

«Глупо так страдать о человеке, которого ты видела всего два раза». – думала она.

Однако, даже не смотря на новые отношения, Лара всё равно нет-нет да вспоминала об Артуре. Ей хотелось хотя бы узнать как он и где. Но на связь он не выходил. Пару раз Лара ему ещё звонила, но всё без толку.

В этот вечер же произошло два события. Когда Лара закончила петь в ресторане, микрофон внезапно взял её молодой человек. Сегодня он пришёл за ней на работу и ожидал окончания её смены.

– Прошу минуточку внимания, господа. – сказал он. – Лара, я давно хотел тебе сказать, что люблю тебя. Ты замечательная девушка и я хочу, чтобы мы были вместе до конца наших дней. – он встал на одно колено и достал красную, бархатную коробочку.

Впечатлительные леди в зале громко ахнули от умиления.

– Ты выйдешь за меня? – он с волнением посмотрел на Лару.

Лара почему-то не почувствовала должного восторга и счастья. Ей было как-то ровно. Совсем некстати вдруг вспомнила она снова об Артуре.

«Что чувствовала бы я, если бы это он мне сейчас сделал предложение?» – пронеслось у неё в голове.

Эти мысли вызвали у Лары растерянность и смущение. Совсем не о том она должна сейчас думать. Её парень сейчас ждёт от неё ответа.

Лара нашла в себе силы улыбнуться той восторженной и счастливой улыбкой, которую все от неё ждали в зале и с придыханием, изображая крайнюю степень радости, произнести:

– Да! Я согласна!

Зал взорвался в овациях. Как же люди любят такие сцены.

Ларе ничего не оставалось, как доиграть сцену до конца. Она протянула руку, он надел кольцо и тогда девушка поцеловала своего жениха под взгляды всех присутствующих.

Но это было ещё не всё.

Когда аплодисменты стихли, к ним подошёл мужчина в сером, неприметном костюме с лысиной на голове.

– Поздравляю ребята, вы красивая пара. – сказал он дежурную фразу полным безразличия голосом.

– Спасибо. – вежливо поблагодарила Лара.

– Лара, у меня к вам разговор. Вы позволите, я украду вашу невесту на пару минут? – обратился мужчина к её жениху.

– Ну, только на пару минут. – улыбнулся молодой человек и отошёл к бару.

– Лара, я сегодня имел возможность услышать ваше пение. И хочу сказать, что меня очень впечатлила ваша манера исполнения, ваш тембр. В вас чувствуется огонь. Вы рождены для сцены. – сказал мужчина.

– Спасибо. Я польщена. – улыбнулась Лара.

– Я это всё говорю не для красного словца. Лара, я продюсер. И я предлагаю вам получить от вашего таланта нечто большее, чем работу в средненьком ресторане.

– И что же?

– Славу, деньги. Я сделаю вас звездой.

– Почему именно я? Столько желающих…

– Желающих много, талантливых мало.

– А мне всегда казалось, что талантливых вполне достаточно.

– Может и так. Но далеко не все талантливые цепляют. А вы зацепили. Вот что, я оставлю вам свою визитку, а вы подумайте и позвоните. – сказал он.

Так этим вечером на пальце Лары оказалось обручальное колечко, а в руках визитка продюсера. Но большой радости ей это не принесло. Она чувствовала растерянность и тревогу.

***

«Почему я не чувствую счастья или хоть сколько-нибудь радости?» – Лара задумчиво смотрела на кольцо на руке.

До того как он сделал ей предложение, ей казалось, что она его любит, а теперь Лара испытывала большие сомнения.

«Но почему? У нас ведь такие хорошие отношения. Мне с ним так уютно, так спокойно… Но любовь ли это? Это отсутствие эмоций, когда он сделал предложение, заставило меня сомневаться в своих чувствах… Люблю ли я его или мне лишь кажется что люблю? Ну конечно я его люблю! Это просто сыграло волнение. Такой ответственный шаг, я была не готова к нему столь быстро, вот в чём всё дело. Но всё будет хорошо….» – успокоив себя таким образом в одном вопросе, Лара переключилась сразу же на другой.

«Так, а что делать с этим невесть откуда взявшимся продюсером? И продюсер ли он на самом деле, может какой-нибудь мошенник? Заманит ещё куда-нибудь эм… в сомнительные дела… И что я тогда буду делать? А если действительно продюсер, то это шанс и упускать его нельзя…» – так размышляла Лара в течение нескольких дней.

Наконец она решилась и позвонила по номеру из визитки.

***

Прошёл ещё один год. Давно в прошлом остались все сомнения и тревоги Лары. Вот уже пол года она была счастливой замужней женщиной. Муж буквально пылинки с неё сдувал и она в ответ на его любовь и заботу тоже начала испытывать к нему более сильные чувства. Теперь Лара уже не сомневалась, что любит его и что это её человек по жизни.

С работой тоже всё складывалось самым чудесным образом. Она действительно вытащила счастливый билет. Ей попался хороший продюсер, который знал своё дело. За этот год из никому неизвестной ресторанной певицы она превратилась в восходящую звезду сцены. Лара собирала довольно большие залы, на её концерты шли люди. Это было просто невероятно.

Девушка и подумать не могла, что когда-то её жизнь станет такой.

Ей казалось, что теперь её жизнь точно устоялась и никаких волнений и встрясок её больше не ждёт. Однако она ошиблась.

В этот вечер прошёл ещё один концерт с аншлагом.

Лара шла к машине, когда её окликнул мужской голос:

– Лара!

Девушка обернулась и замерла. Сердце подпрыгнуло испуганным зайчиком.

К ней подошёл тот, кого она так хотела забыть, но не смогла. Одного взгляда ей хватило понять, что в сердце её всё это время был только он. Да, у неё хорошо получилось не думать о нём, забыть, переключить внимание. Но эта встреча всё перевернула в её душе. Чувства никуда не исчезли. Всё это время она обманывала саму себя.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, пытаясь совладать с охватившим её волнением.

Она смотрела на него и падала куда-то в пропасть, а затем взлетала к небесам. И сердце колотилось как бешеное, не переставая.

– Я недавно вернулся в город. Очень хотел тебя увидеть и вот я здесь. – сказал он.

– Здорово. Ну вот, увидел, доволен? Я могу идти?

– Лара, у меня были проблемы, я не мог тебе сказать, не хотел грузить. А теперь жалею…

– Ты даже ни разу не позвонил, а ведь я думала о тебе.

– Я тоже о тебе думал всё это время, не переставал. Приехал, как только смог.

– Что же у тебя случилось?

– Давай не будем об этом… Знаешь, бывает такая сила обстоятельств…

– Знаю…

– Ну, так вот, в тот раз обстоятельства оказались сильнее меня.

– Понимаю, так бывает…

– Ты не думай, я нашёл тебя не потому что ты стала вдруг знаменита. Хотя наверняка ты уже так подумала.

– Ну что за глупости, конечно, я так не подумала. Но я не понимаю, чего ты сейчас от меня хочешь?

– Хочу, чтобы мы с тобой были вместе. Я не мог тебя забыть всё это время, это ли не знак?

– Однажды ты уже говорил мне про знак, я послушала тебя со второго раза и моя жизнь круто изменилась… – задумчиво сказала Лара.

– Но теперь… теперь всё сложнее. Я замужем.

– Ты его любишь? – спросил он.

– Он хороший человек.

– Ты… его… любишь? – повторил он вопрос.

Лара посмотрела на Артура и глаза её наполнились слезами.

– Нет, не люблю. – прошептала она.

– Тогда пошли.

– Куда?

– Домой.

Он взял её за руку и повёл в сторону мостовой. Лара сжала в другой руке ключи от машины. Глубоко вздохнула и положила их в карман пальто. На душе стало спокойно и легко. Она теперь была рядом со своим человеком и они шли домой, а значит всё остальное уже не имело никакого значения.

Прошел уже год, а обещанных улучшений так и не было, Иришка совсем не чувствовала левую ногу, хотя  она четко помнит, что в больнице та сильно болела и она могла шевелить пальчиками, а потом как-то проснулась и все, вроде бы вот она нога, никуда не делась, а сделать с ней ничего нельзя. Она плохо помнит, что говорили доктора, мама постоянно плакала, а папа молчал, что-то у нее в голове сломалось и починить это сейчас нельзя, только надеяться, что со временем организм перестроится. «Мозг очень пластичен, особенно детский!» - запомнилась фраза одного из врачей в смешной шапочке с утятами, Ира сразу представила, что у нее в голове много разного цветного пластилина, который перемешался между собой.

Поначалу к ней в больницу постоянно приходили одноклассники, рассказывали про уроки, экскурсию в зоопарк, что танцевальный кружок, в который Ира так хотела попасть, наконец открыли, а новая учительница музыки очень строгая и часто кричит. Потом ребята стали появляться все реже, иногда заглядывала только подруга Дашка, но и эти встречи были какими-то формальными, Ира понимала, что в школу она уже не вернется, а уж занятия танцами теперь ей точно не светят, подруга тоже все понимала, на лето она уехала к бабушке, а потом так и не пришла.

Любимым занятием Иришки теперь стало смотреть в окно, родители даже поменялись с ней комнатами, у них была угловая, одно окно выходило на соседскую панельку, а второе на сквер, днем Ира смотрела на гуляющих людей, беспечных детей, мам с колясками, местных пенсионеров, выгуливающих своих собачек, ей нравилось придумывать им имена и прозвища, представлять, как они живут, наблюдать за деревьями и небольшим прудом, за окном кипела жизнь, такая привычная, но такая недосягаемая. Иногда мама возила ее гулять на коляске, но Иришке это жутко не нравилось, все на нее глазели, словно на экспонат в музее, кто-то бросал взгляды полные сочувствия и жалости, а кто-то шарахался, словно инвалидность - это заразно, кто-то постоянно шептался за спиной или осуждающе цокал языком. Маме тоже все это не нравилось, она итак была вымотана, постоянно пила какие-то таблетки «от нервов», поэтому прогулки были нечастыми.

Вечером же Ира перемещалась ко второму окну, она смотрела на соседскую панельку. Люди возвращались с работы, зажигали свет, готовили ужин, смотрели телевизор, делали с детьми уроки, в выходные собирались компаниями. Кого-то из жильцов она знала лично или по рассказам родителей, кому-то просто придумывала имена, фантазировала кем они работают, что делают, когда уходят из дома.

***

- Ты только посмотри! Настоящий командирский, у деда такой был, - папа вытащил из-за спины старый бинокль времен войны, - Случайно наткнулся, женщина дом купила старый, вот вещи прошлых хозяев продает. Теперь ты - настоящий разведчик!

Папа помог отрегулировать бинокль и показал, где можно покрутить, чтобы приблизить картинку. Да, это был действительно лучший подарок, Ира даже смогла разглядеть розовый ошейник на болонке в сквере, а ведь она звала эту собаку Тузик и была уверена, что это мальчик.

Не сразу она заметила на бинокле надпись, она не была выгравирована, скорее чем-то нацарапана, но буквы были отчетливо видны. «ОББНВУ», может, это такие войска или название части, какая-то аббревиатура? «БОБВУН» или «ВОНБУБ»? Иришка погладила буквы, сколько же лет прошло, жив ли тот, кто их нацарапал? Она вспомнила дедушку-ветерана из дома напротив, видела его Ира редко, тот обычно закрывал вечером толстые бордовые шторы, но иногда долго всматривался в темноту, может, как и она, глядел в окна соседей, а, может, просто думал о чем-то своем, далеком.

Перед сном девчушка долго меняла местами буквы, пытаясь расшифровать загадочную надпись.

***

На берегу извилистой речушки, опустив ноги в воду, сидел смуглый мужчина, он подставлял лицо солнцу и смешно щурился, рядом валялись истоптанные грубые сапоги, старая винтовка и каска с красной звездочкой, в которой почему-то была дырка. Мужчина потянулся и начал ощупывать карманы гимнастерки, словно что-то искал:

- Да, где ж эти чертовы папиросы опять? - он внезапно повернул голову и уставился на Иру, - Малая, а ты здесь откуда, мамка где?

- Спит… Наверное, - растерялась она, он что же видит ее?

- Спит, - хмыкнул мужчина, - Ты бы тут не разгуливала, немцы рядом совсем, я вон догулялся, - он хрипло рассмеялся и похлопал огромной ладонью по каске с отверстием, - Есть хочешь? Жаль у меня конфетки нет, папиросы и те где-то обронил. Чего молчишь? Не бойся, не обижу! Как звать-то?

***

- Ира, - все также тихо и удивленно ответила девочка.

- Ирина, хорошее имя, у меня жену так звали, - мужчина замолчал, отвернулся и уставился на реку.

- Бубнов! - закричал кто-то со стороны леса, - Где тебя черти носят? Воду неси давай!

«БУБНОВ» - успела понять она прежде, чем все перед глазами потемнело и река с мужчиной пропали.

***

Утром Ира долго ковыряла остывшую кашу, есть совсем не хотелось, сон казался таким настоящим и живым, что никак не хотел отпускать. Кто этот мужчина, что с ним случилось?

- Мам, а по фамилии можно узнать, что с человеком случилось? - Иришка спросила она.

- Ну, теоретически, если знать дату и место рождения, родственников, но сложно… А что?

- Да, бинокль…

- А, хочешь узнать, что с владельцем? - мама обрадовалась, Ира наконец-то чем-то заинтересовалась за долгое время, - Наверное, какой-то ветеран, если вещи его продают, то, возможно, умер и скорее всего местный, поспрашивать можно или в комитет ветеранов сходить. А фамилию ты откуда знаешь?

- Прочитала, - ответила она тихо, не хотелось говорить маме про сон.

- Ой, покажи-ка, сама прочитала? - мама очень обрадовалась, а девочка достала бинокль, - Действительно, Бубнов. Долго разбирала? У папы на заводе музей фронтовиков есть, хочешь с него начнем?

- Нет, мам, я так уж… Просто спросила, - не хотелось отвлекать папу, да еще и каких-то женщин в музее, вдруг бинокль заберут как экспонат или найдутся родственники.

После завтрака Иринка занялась обычными для себя вещами, но с биноклем все стало гораздо интереснее. Она разглядывала привычных обитателей сквера, тетя Лена опять грустно плелась с работы, она была медсестрой в детском отделении больницы, Ира хорошо ее помнила, смотрела та в самую душу и шептала «пусть все хорошо будет, все хорошо будет», были и другие, но тетя Лена действительно жалела всех деток, искренне сопереживала: «Ты сейчас потерпи, будет больно, но зато потом все наладится, так надо, хочешь, поплачь». Мама с кем-то говорила, что у тети Лены умер сын, давно, поэтому она и работает в больнице, Ирка всегда ее обнимала, дарила рисунки и дурацкие бумажные цветы, она не видела как ревела тетя Лена в сестринской после, как звала своего Никитку, как выла на его детскую фотографию.

Потом Иришка наблюдала за Аделией Эрнестовной, это была очень элегантная бабуля с поджатыми губами и совершенно невоспитанным шпицем, который метил даже детские коляски и тявкал по любому поводу. Эрнестовна была одета с иголочки, как всегда, лиловое пальто и розовый берет, Ира редко смотрела фильмы, но она определенно напоминала ей Мисс Амбридж, такая же высокомерная и абсолютно уверенная в собственной правоте.

Потом Ира как обычно переключилась на детскую площадку, теперь было четко видно, что у женщины, которая вечно на всех кричит, весьма дорогая куртка, огромные губы, прямо как в маминых журналах, и светлые джинсы. «Кто ж с маленькими в такой одежде гуляет» - думала она и смеялась, вот и стало ясно, почему та тетка всегда орет. Рядом гуляла ее любимая парочка: мальчик просто ковырял песок, а его мама строила рожицы и пыталась чем-то занять сына, жаль, бинокль не передает звуки, но это точно хорошая мама, как Иркина, не то что та, губастая в белых штанах.

Вечером пришел папа, за ужином заговорщицки подмигивал, потом спрашивал про бинокль. Ириша была очень благодарна, рассказала как было весело днем, а потом немного притихла. Говорить ли про сон? Папа был очень рад, не к чему его тревожить.

***

Тетя Лена погасила в квартире свет, погладила фотографию сына, стоявшую на прикроватной тумбочке, «Спокойной ночи, мой хороший».

- Мам! - раздался откуда-то издалека тихий писк.

- Что? - сквозь сон пробормотала она, а потом как молнией ударило, - Никита?

- Мам!!! - не унимался голос.

- Ты где? Где мне тебя искать? - Елена совсем проснулась и неуклюже встала с кровати, нащупывая ногами тапочки.

- Мам! Мам! Мам! - звуки доносились где-то за окном.

Тетя Лена собралась с мыслями, накинула халат и аккуратно открыла окно. На подоконнике, на девятом этаже каким-то чудом сидел маленький рыжий котенок, он не пищал, он кричал:

- Мам, Мам, Мам!

- Господи, бедный, ты откуда здесь? - плакала Елена, - Неужели Никитка мой вернулся? - какая бредовая мысль, но такая приятная, и такая четкая.

- Мам, - ответил котенок.

- Никита, - позвала она.

- Мам! Мам! - ответил котенок.

Женщина схватила рыжего и потащила домой, она еле отпустила его поесть, нарезала остатки докторской, налила воды в любимую тарелку Никиты и все смотрела, «даже шерсть такого цвета, как волосы у Никиты».

Иришка ясно видела все от начала до конца, рядом стоял Бубнов в форме и нелепо улыбался, оказалось, у него нет нескольких передних зубов, она увидела, когда тот смеялся, ведь тетя Лена накупала котенка и, порывшись в антресолях, нашла пеленку с утятами, куда и закутала рыжего Никитку. Это было очень мило, но слезы сами потекли по иркиным щекам.

- Запомни, мелкая, женщине надо заботиться, хоть о ком-то, хоть о кошаке, особенно, если дитя пропало, любовь отдавать, женщины такие, для себя жить не умеют. Ты маленькая еще, не поймёшь… - выдал он и исчез так же внезапно, как появился.

***

Вечером Ирка смотрела в окна, с биноклем все стало сильно интереснее, она даже видела, что Славик действительно делает уроки, а не притворяется, как всегда говорила тетя Таня. У Славки горели глаза от математики и решения примеров, но на литературе тот всегда вздыхал. «Аналитический склад ума» - говорил когда-то папа… Тетя Таня выписала Славке звонкую затрещину, Ира не слышала звук, но четко его представляла, мальчик пытался не разреветься, а мать продолжала орать над ним. «Бедный Славик, если б ты сломал позвоночник вместо меня, твоя мама была бы добрее, точно».

Спать совсем не хотелось, мысли в голове путались, Иришка все думала, сколько же боли и переживаний принесла своим родителям после аварии, пыталась вспомнить, а какими они были до. Как-то они с Дашкой сбежали с последнего урока, у них во дворе окотилась бездомная кошка, все только и говорили о трех маленьких котятах в коробке, которые уже открыли глазки. План был четким: сказать вахтерше, что они отпросились, купить корм и найти кошку, Валера рассказал, что кошка живет в подвале, окно у третьего подъезда его дома, если кошку покормить, то она, возможно, покажет котят. План провалился, в магазине они встретили маму Дашки, та была очень удивлена, потому что точно знала, когда должны закончится уроки. Дома Иру ждала злая мама, неделю назад ее еще и сократили на работе, она итак была чернее тучи, а тут еще и Ира с прогулом. Она ждала, что мама будет кричать, ругаться, возможно, накажет, но та просто стояла и плакала, сначала по щекам полились просто редкие крупные слезы, потом мама начала всхлипывать, а в итоге просто разрыдалась и не могла остановится. Иришка вжалась в стену, совершенно не понимая, что происходит, маму было очень жалко, но она не решалась подойти. «Да, за что мне это все? Что я сделала? В чем виновата?» - плакала она. Ира не выдержала и кинулась к маме, начала обнимать ее: «Мамочка, я больше так не буду, все наладится, не плачь пожалуйста, не плачь, давай я тебе копилку свою отдам, все хорошо будет, не плачь!». Когда мама успокоилась и погладила ее по голове, они договорились не говорить об этом папе

***

- Слав! Славик! Малыш, ты где? - Татьяна стояла посреди больничного коридора, расходящегося во все стороны лестницами и закутками палат.

- Славка! Ты чего? - она брела наугад, ведомая лишь своим сердцем.

В конце коридора слабо светилась надпись «оперблок, стерильно», она хотела зайти, но там стоял Бубнов, он не смеялся как раньше, скорее был сердит и печален, просто покачал головой:

- Дети - это счастье, они должны быть нужны, ты не ценишь сына, поэтому я заберу его. - холодно отрапортовал Бубнов.

- Нет! - закричали одновременно Ирка и тетя Таня, - Не смей! Хороший он, хороший, это я - дура истеричная, забери меня, если надо, а его не трогай, он способный и добрый! - тетя Таня опустилась на колени и пыталась ловить ртом воздух, было видно, что она задыхается.

Ириша проснулась в ужасе, в холодном поту, было страшно, как бы спросить у мамы? Как?

***

- Кушай, пусенька моя, моя ж ты хорошая, - Эрнестовна кормила собачку и все косилась на ноутбук, разрывающийся в истерике от звонка.

- Бабушка, привет, - на экране появилась маленькая хрупкая блондинка, - Маме плохо, что мне делать?

- Начнем с того, что твоей маме всегда плохо, - поджала губы Эрнестовна, - надо было мать слушать, а не от быдла рожать!

- Бабушка, ей, правда плохо, я домой пришла, а она хрипит, что мне делать? - билась в панике внучка.

- А что ты сделаешь? Вот написано человеку на веку помереть рано, судьба… - затянулась она папиросиной, смотря в окно.

- Не зря мама говорила, что ты мразь полная! - разревелась девушка и сбросила звонок.

- Поминки только хорошо сделай, чтоб мне стыдно не было!

Бубнов стоял посреди комнаты и целился винтовкой в шпица, тот тявкал и совершенно не понимал, что происходит. Эрнестовна подняла-таки голову от подушки, оскалилась, как дворняга:

- Чего надо, солдатик? На понт берешь? Я таких как ты повидала, папаня частенько дружков своих водил-сидельцев, зато все ветераны, да? - лицо ее скривилось, выражая полное презрение, - Я вас, мужиков, на дух не переношу, красноармейцы чертовы! Что вам мой Ульрих сделал? - гримаса отчаяния, боли и ненависти исказила ее лицо, а Бубнов вскинул винтовку.

- Ах, ты, фрицева подстилка!

- А, пусть и так! Чего я в жизни видела? Голод да вшей, затрещины мамкины? Он мне конфеты носил, я, может, первый раз в жизни сладкое ела, - голос Эрнестовны начал дрожать, - Велик ли выбор был? Либо с Фрицем спать, либо с мамкой на расстрел. Как думаешь, в 13 лет какой выбор? А как думаешь от фрица понести, а их ваши из деревни выгнали? Меня соседи чуть не забили, как мне было?

- Всем трудно было, дочь зачем бросила?

- Не дочь она мне, отродье, я свое отмотала, искупила вину, знать ее не хочу!

Бубнов выстрелил, ему хотелось смотреть, что она страдает, но Эрнестовна прижимала руки к груди и все просила за себя. Ира зажмурилась, она ревела, ей было жалко маленького, пушистого, хоть и местами невоспитанного шпица, смотреть не хотелось.

- Это сон, это просто сон, мне это снится, никто не умер! - повторяла она утром.

***

Такого разбитого состояния не было даже в больнице, все тело ныло, глаза совершенно не хотели открываться, голова болела, а суставы ломило. Мама сильно забеспокоилась, когда поняла, что Ира не хочет вставать, хлопотала вокруг кровати, пыталась покормить с ложки и что-то бесконечно болтала. Она набралась смелости и спросила:

- Мам, а помнишь Аделию Эрнестовну?

- Господи, с чего ты вспомнила?

Иринка молчала.

- Ты что-то знаешь или видела? - перепугалась мама, а потом чуть помявшись добавила, - Утром на скорой ее увезли, то ли инфаркт, то ли инсульт, не знаю точно.

- Мам, а собака?

- Ой, ты ж моя сердобольная, внучка ее приезжала, собаку забрала, все плакала, говорила, что мама тоже в больнице, мы ей денег немного собрали, хоть она и отказывалась, чуть старше тебя девочка, тяжело ей, наверное, ох…

Значит, все то, что она видит во сне правда? Получается, Бубнов смотрит в бинокль ее глазами и наказывает живых людей? Глупости! Не может этого быть!

- Мам, а у тети Тани как дела? Давно не видела ее что-то, - решилась Иришка на вопрос.

- Ой, а это уж ты с чего? - опять удивилась мама, а потом словно загрустила, - Понимаешь, у тебя вот есть и папа, и мама, а у Славика папа… - она долго молчала, - Не очень он хороший человек оказался, тетя Таня - и мама, и папа, и бабушка Славику, так вот бывает. Жалко мне ее, очень жалко, две работы, сына одна поднимает, а теперь еще и аппендицит у него, в больнице лежит, - мама начала всхлипывать.

- Так, давай к Славику сходим? Хоть сок ему купим, а, мам? - Ира тоже начала плакать.

Бинокль она положила в ящик, на всякий случай, мало ли что, не хотелось больше смотреть на людей и особенно слушать их признания в порыве отчаяния. Увы, видела она уже слишком много.

***

- Пуськин-дуськин, ну-ка купаться, игрушки по ящикам, книжки по полкам! - Ира легко узнала ту самую веселую маму из песочницы. Только не она, пожалуйста, не надо!

Светлана накупала ребенка, она корчила ему рожицы и гоняла в ванной импровизированные парусники из зубочисток и туалетной бумаги, бесконечно уговаривая Мишу дуть. Мальчик смеялся и иногда повторял, но очень неуклюже. После купания мама закутала его в старое махровое полотенце, долго обнимала, делая вид, что просто вытирает, потом читала какую-то сказку народов севера, очень интересную, Ира сама чуть не уснула, а потом Светлана, убедившись, что сын спит, нерешительно включила телефон. Сразу завибрировал поток сообщений от контакта «Витя». Ира не могла читать, там точно было много восклицательных знаков, но голосовые слышала хорошо, словно была рядом:

- Слышь, ты - мразь, опять кроешься? Я вас найду, и тебя, и твоего неполноценного, вам не жить, поняла? Вы либо со мной, либо я вас закопаю заживо! Берега попутала? Знаешь от кого сбежала? Вернись нормально или найду!

Света что-то напечатала в ответ, а потом уткнулась в подушку, Ириша поняла, она не хочет, чтоб сын слышал ее плач. Бубнов стоял в углу, она испугалась, но у того по щекам текли слезы, а костяшки пальцев побелели, сжимая приклад от отчаяния и боли.

***

- Ну, что ж, Ирина, вот и познакомились, - Бубнов сидел на берегу реки, снова опустив ноги в воду, - Да, не бойся! Думаешь, я совсем плохой?

- Я, я, я… не знаю, - вырвалось у нее, - Это что же всё, правда, да?

- Может, правда, а, может, сон, я откуда знаю! Вот только мы тут бесконечно с Васькой уху варили пока ты не пришла. Кто его знает, как оно надо? Думаешь, я знаю, почему не ухожу никуда? Не знаю, увы, но если так можно, значит, возможно, это какое-то задание у меня, приказ сверху. Если могу, значит, так и есть.

- А, Славик? А, Эрнестовна? Они же умрут на самом деле? - Ире больше не хотелось плакать, ей было грустно, так печально, что аж душу выворачивало.

- Не знаю, я сам ничего не знаю, - грустно улыбнулся Бубнов и исчез.

***

Ира с мамой ходили навестить Славика, тот держался бодро, с долей смелости показывал шрам на пузе и радовался, что принесли его любимый сок, персиковый, мама откуда-то знала, просил принести учебник по математике и обещал научить Иришку решать уравнения, они долго смеялись над общей учительницей литературы, и Славик совсем не обращал внимания на ее коляску и худые неподвижные ноги.

***

- Чего он опять орет? Ты что, не можешь его заткнуть? - бесился Андрей за ужином.

- Зай, ну, дети орут, сейчас тебя покормлю и к нему схожу, - выдала меланхолично блондинка с большими губами, - Ты сам сына просил вообще-то.

- Я наследника просил, а не орущее и срущее нечто, знаешь, я наверное, в другую квартиру перееду, этот орет вечно, ты и со мной нормально время не проводишь, жрать какую-то муть готовишь, доставку я и сам закажу. Вы тут разрулите сами пока, а то бесит жизнь на это дерьмо тратить!

- А меня не бесит? Это ты сына просил, мне этот пиздюк вообще не уперся, сам забирай его и воспитывай, умный какой! Я - актриса и модель так-то, все шансы мимо проходят, надоело! Мама твоя внуков хотела, вот и отправь ей внука, он меня то испачкает, то обоссыт, я тоже на такое не подписывалась!

- Оксана, а ты часом не обнаглела? - глаза Андрея наливались кровью.

- Нет, мой милый. Думаешь, ты один такой эксклюзивный? - Оксана встала из-за стола и равнодушно пошла к выходу, - Удачи, папаша! - крикнула она, хлопнув дверью.

- Сама ты пошла! - заорал Андрей, бросив салфетку, сын кричал из комнаты все сильнее и сильнее, давил на нервы, - И ты, мелкий, иди, куда хочешь! - Он обулся и тоже хлопнул дверью.

Иришка так хотела взять малыша на руки, прижать к себе и успокоить, ей было его так бесконечно жалко, но ее бестелесные руки никак не могли его подхватить, единственное, что она могла - корчить рожицы, мальчик точно ее видел, когда она улыбнулась, он немного успокоился и сквозь слезы улыбнулся в ответ. Бубнов стоял рядом, он показал малышу «козу рогатую», а потом плюнул и выругался в тишину:

- Убью, суки!

- Нет! - успела крикнуть Ира, но тот уже растворился в темноте.

***

- Вот же тварь неблагодарная, актриса сельская! - матюгался Андрей на заднем сиденье своего авто, которое мчало по трассе с предельной скоростью, - Толик, давай шустрее, бесит все, - орал он на водителя. Кристи ждать не будет, сейчас налакается и уснет, хрен разбудишь, а стресс снять точно надо.

- Еще быстрее, господин-ублюдок?

- Что? Ты что сказал? - уставился он на водителя.

- А то, что слышал! - развернулся к нему Бубнов в своей потрепанной гимнастерке, - Ты сына одного оставил, кто ты после этого?

- Это ты меня жизни учишь? Какой он мне сын, срет и орет, вот вырастет, тогда поговорим, а сейчас толк с него какой?

- Он-то вырастет, только ты этого не увидишь, - рассмеялся солдат, - Быстрее, говоришь?! - выжал он газ на полную.

Оксана не могла дальше ехать, ее колотило от злости, собиралась наконец нормально отдохнуть, сколько можно дома сидеть, да и что будет ребенку за пару часов, не умрет уж, но Андрей, конечно, бесит!

- Ты хоть немного любишь сына? - возник сам по себе вопрос в голове, она тряхнула волосами, вздрогнула:

- Какой он мне сын? Недоразумение! Не стоило оно того, впереди вся жизнь, так же? - лучи встречных фар ослепили ее на секунду, а потом раздался оглушительный удар.

***

Иришка проснулась в слезах, но лежать времени не было, на кухне она застала маму за просмотром новостей, это было большой редкостью: «сегодня ночью известный бизнесмен, владелец сети АЗС «В добрый путь» - Андрей Баков, попал в смертельное ДТП со своей супругой, актрисой - Оксаной Подайло. Дополнительно сообщается, что у пары есть ребенок, его местоположение пока неизвестно и выясняется следствием».

- Мама, я ее знаю!

- Что?

- Знаю, она в соседнем доме живет, ребенок точно там, они его бросили! Сообщи пожалуйста в полицию, я не знаю квартиру, но точно соседний дом, точно! - всхлипывала Ира.

- Так, милая, ты у нас особа впечатлительная, ты что, что-то видела? Или тебе приснилось? - подозрительно посмотрела на нее мама.

- Да-да, видела, в бинокль! - пришлось соврать.

Мама долго смотрела ей в глаза, но потом все же набрала номер полиции.

«Ребенок Баковых обнаружен в съемной квартире актрисы Подайло, в стабильном состоянии он был доставлен в больницу, сейчас его жизни ничего не угрожает, по предварительным данным он находился один в квартире не менее 12 часов, ведется следствие, по некоторым данным бизнесмен и его жена могли стать жертвами похищения».

***

- А теперь расскажи, как ты узнала? - мама и папа сидели напротив Иры, - Только не ври нам.

- Ну, я же говорила, увидела в бинокль, они ругались, а потом ушли оба куда-то, больше я не знаю ничего, - мямлила она.

- Видеть ты ничего не могла, их окна выходят на другую сторону, не ври пожалуйста, - папа был мрачнее тучи, - Ты понимаешь, что у нас проблемы? Мама позвонила и сообщила о ребенке, ее будут допрашивать, дело громкое, нас еще и обвинить могут!

- Папочка! Прости, но я ведь правда их в бинокль видела, они в сквере часто гуляют у нас, тетя красивая с мальчиком подтвердят точно, она их тоже видела много раз, я вот и предположила, что они в этом доме, просто всегда шли в эту сторону, дальше же некуда им! Ну, пап! - Иришка очень хотела, чтобы папа ей верил, но про сны говорить совсем не хотелось, положат в больницу точно.

- Допустим, но почему ты сказала, что видела, как они ушли? - не унимался отец, взгляд его был усталым, но твердым. Ира вздохнула.

- Мне приснилось, я не знаю как объяснить, но мне снятся все, кого я вижу в бинокль, Бубнов им помогает или наказывает, а я все вижу! И тетю Лену с котенком видела, и тетю Таню со Славиком, и Аделию Эрнестовну, вы знали, что она сидела? И женщину красивую с малышом, ее муж шантажирует, и эту вот Оксану! Понимаете? Мне их всех Бубнов показал. Не верите, да? - она задыхалась от обиды, понимала, что никто ей не поверит, но молчать больше не могла.

- Так ! Бинокль изымается как вещдок, а ты идешь спать, - попытался отшутиться папа, а мама стояла вжавшись в столешницу руками, не в силах говорить от ужаса.

«Разумно» - подумала Иришка засыпая, я бы тоже не поверила, но хоть не ругали. От пережитого сон совершенно не приходил, она пересела в коляску и открыла штору, без бинокля же можно, да? Свет горел лишь в редких окнах, у студента, который никогда не спал, как ей казалось, в паре квартир, где были глухие шторы и, на удивление, у ветерана. Его плотные бордовые портьеры были открыты, он стоял у окна и совершенно точно смотрел именно на нее, когда она поняла это, старик помахал ей рукой, потом приосанился и отдал честь, она видела как это делают военные на торжественной линейке, спутать было точно невозможно, а потом все закрутилось, и она упала в свой сон.

***

Света сидела в темноте и боялась пошевелиться, в дверь барабанили безостановочно уже полчаса, она молилась, чтобы сын не проснулся, на площадке слышалась отборная брань. Он нашёл их! Нашёл! Это точно он! Уже три раза она позвонила в полицию, а толку, когда твой бывший - прокурор? Никто не приедет, как всегда, остается лишь надеяться на прочную дверь, специально ставила, мастер обещал, что даже ОМОН помучается вскрывать, вот только Витя не ОМОН, он страшнее черта! Она слышала, как на площадку выходили возмущающиеся на шум жильцы, но сразу прятались за своими дверями, он не один точно, один он не ходит.

Что-то мягкое вдруг опустилось на ее плечо, Света вздрогнула и увидела Бубнова, тот прижимал один палец к губам, «тихо», а второй рукой гладил ее, как бы успокаивая. Он присел на корточки и обнял ее, она не ощутила тепла, но твердо поверила, что теперь не одна.

- Сеточка, все хорошо будет, поверь мне, ты у меня одна осталась, не бойся, - прошептал Бубнов.

Дверь с резким ударом распахнулась, на пороге стоял Виктор, освещаемый светом тусклой подъездной лампы:

- Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать! - ехидно засмеялся он, - Ты же знаешь, волк всегда найдет свою паршивую овечку. Выйдешь по-хорошему, может, прощу, будешь прятаться, сама знаешь, что будет, да?

Дверь за ним резко захлопнулась, свет пропал, только уличный фонарь тускло горел за окном.

- Хочешь вдвоем поиграть? Парней испугалась? Правильно, умная овечка! - раздался тихий щелчок и на секунду блеснуло лезвие ножа.

Внезапно в углу раздался непонятный шорох, он резко развернулся и открыл рот от неожиданности, перед ним стоял красноармеец с вскинутой на плечо винтовкой и целился прямо в грудь.

- Это еще что за маскарад? - пришел он в себя и кинулся на Бубнова с ножом, ответом ему был резкий хлопок и дикая боль в плече, - Парни!!! - истошно заорал Витя, дверь распахнулась и еще четыре выстрела, один за другим, глухо увязли в темноте квартиры.

- Что, дед, патроны кончились? - ухмыльнулся кривой от боли улыбкой Витя. Где-то за стенкой, в соседней комнате лежала Света, обнимая сына, на коленях у Иришки.

Бубнов прижал коленом раненое плечо жертвы, Витек взвыл от боли и закашлялся.

- Патронов нет? Забыл, кто я? - штык винтовки пронзил рану Витька все в том же месте.

Завершение в закрепленном комментарии, простите не влезло)

Музыка, которая вдохновляет Киану

Мало кто знает, что Киану Ривз — не только талантливый актер, но и страстный музыкант. Он обожает рок-музыку и сам играл на бас-гитаре в группе Dogstar в 90-х годах. В его плейлисте можно найти такие культовые группы, как Joy Division, The Clash и Nirvana. Киану ценит музыку, которая вызывает эмоции и заставляет задуматься. Его любовь к рок-звучанию отражает его внутреннюю свободу и стремление к искренности.

Что любит Киану Ривз в жизни

Киану — человек, который умеет находить радость в простых вещах. Он любит кататься на мотоциклах, гулять в парках и наслаждаться чашкой кофе в уютных кафе. Ривз — настоящий философ, который ценит моменты тишины и уединения. Он часто говорит о важности благодарности и способности видеть красоту в каждом дне. Несмотря на свою популярность, Киану остается невероятно скромным и открытым человеком.

Мудрость в цитатах Киану

Киану Ривз известен своими глубокими и вдохновляющими высказываниями. Вот несколько его цитат, которые заставляют задуматься:

• «Каждый день приносит нам возможность изменить свою жизнь к лучшему».

• «Иногда самые трудные моменты в жизни открывают нам путь к чему-то прекрасному».

• «Будьте добры друг к другу. Это так просто и так важно».

Заключение

Киану Ривз — это не просто актер, а человек, который вдохновляет своей искренностью и любовью к жизни. Его страсть к музыке, философский взгляд на мир и умение быть благодарным за каждую мелочь делают его особенным. Киану напоминает нам о том, что счастье — это нечто простое, но невероятно ценное.

Мне было, что рассказать о том, как воевал сводный курсантский полк. О нашей «Кремлевской бабушке» Антонине Павловне Кожемяко, в 18 лет командовавшей женской ротой местных жителей, работавших на отрывке траншей и окопов для наших войск. О моем родном дяде, который служил разведчиком в кавалерийском корпусе Льва Доватора и не раз бывал на позициях кремлевцев. И о многом, многом другом…

Вместе со съемочной бригадой Первого канала мы выехали в село Ярополец Волоколамского района, в окрестностях которого сводный курсантский полк принял свой первый бой. Посетили памятник курсантам-кремлевцам, установленный в Яропольце (чтобы собрать деньги на этот памятник, курсанты МосВОКУ в свободное от учебы время работали на строительстве Московского метрополитена). Пока съемочная бригада снимала общие планы, я успел познакомиться с молодым человеком Женей, примерно десяти лет от роду, который учится в Ярополецкой средней общеобразовательной школе. И вместе со специальным корреспондентом Первого канала Алексеем Зотовым мы попросили Евгения передать в школьную библиотеку мой роман «Принцип Рамзая».

Затем мы проехали на линию обороны и Алексей Зотов задал мне свой первый вопрос: «Что чувствовал Владимир Харитонов в своем первом бою?»

Не самый сложный вопрос. Надо было сказать в ответ какую-нибудь банальность. И после этого перейти к рассказу о том, как воевал наш курсантский полк. Но мы стояли на линии ДОТов, рядом с окопами, в которых воевали и погибали наши ребята. И я почему-то вспомнил свой первый бой в Афганистане, растянувшийся почти на целый месяц. Что лично я тогда чувствовал?Что чувствуют солдаты и офицеры в своём первом бою?

К тому времени я уже четыре месяца откомандовал сторожевой заставой, два месяца исполнял обязанности командира отдельного разведвзвода, начальника разведки батальона, три месяца, как был назначен на должность заместителя командира мотострелковой роты. Переболел тифом, получил несколько осколочных ранений и «заработал» на Панджшере двустороннюю пневмонию. Поучаствовал в дивизионной операции в баграмской «зеленке», походил на засады и сопровождение колонн. Один несговорчивый душман, которого я не очень удачно пытался взять в плен, прикладом своего карабина основательно уменьшил количество моих зубов. Но всё это было не то. Мой настоящий первый бой был еще впереди…

12 мая 1987 года во время боевых действий под Чарикаром разведвзвод 1-го мотострелкового батальона нашего 180 мотострелкового полка попал в засаду. Тяжело ранен был командир разведвзвода и мой друг Женя Шапко. Четверо разведчиков погибли (Женя скончался в госпитале почти три месяца спустя, так и не приходя в сознание). Шестнадцать разведчиков — легко и тяжелораненые. В строю осталось только трое. По приказу начальника штаба полка Героя Советского Союза Руслана Султановича Аушева мне пришлось срочно набирать новый разведвзвод. А через несколько дней мы ушли на пакистанскую границу в район населенного пункта Алихейль. Наша задача была: в составе армейской группировки (состоящей из нескольких полковых разведрот, «рейдовых» и парашютно-десантных батальонов) выйти на афгано-пакистанскую границу, занять оборону на древнем Шелковом пути и дать возможность афганской пограничной бригаде за нашими спинами оборудовать укрепрайон.

У душманов на этот счет были другие планы. В том районе находилось несколько крупных бандформирований, им активно помогала пакистанская армия. Так что душманы откровенно наглели: периодически ходили в атаки, к счастью не на нас, а на наших соседей. И постоянно обстреливали наши позиции. В первые дни на горку, которую занимал мой разведвзвод, прилетало около 13 реактивных снарядов за четыре минуты, почти непрерывно с шести утра до шести вечера. Затем интенсивность обстрелов заметно снизилась. Но зато они притащили миномет и 76-миллиметровую горную пушку.

А вскоре наши артиллеристы, по ошибке, накрыли позиции моего разведвзвода. Помнится, я тогда сильно испугался, что кого-то из моих ребят могло зацепить. К счастью, обошлось. Хорошо, что разместил запасные позиции взвода на обратном скате горы с учетом не только расположения противника, но и возможного «дружественного» огня.

Горная пушка особых проблем не приносила, а вот миномет доставал нас капитально. Командир полка приказал мне поставить задачу моим снайперам подавить минометный расчет. Но снайперы у меня были еще совсем зеленые, не справились бы они. Тем более, что миномет работал с закрытой огневой позиции. Так что пришлось мне ближайшей ночью сходить в самовольную отлучку. Благо, что через наши позиции к своему отдельному взводу автоматических гранатометов добирался мой хороший товарищ по батальону резерва Виталик Жердев. Я уговорил его немного задержаться у нас в гостях и подстраховать меня. Когда я вернулся, руки у меня были по локоть в крови. И мне казалось, что еще несколько дней от меня пахло кровью. Но миномет нас больше не беспокоил.

Голодать нам не приходилось. У нас был с собой сухой паёк. Разумеется, в горы мы взяли с собой сухпай на трое суток не полностью, а только то, что меньше весило. Позднее сухпаи нам доставляли на вертушках. Понятно, что армейский паек немного отличается от маминых разносолов. Но о еде тогда как-то не думалось. Не до неё было. И с водой в этот раз проблем не было — неподалеку от нашей горки мои разведчики нашли родник. Но спускаться за водой получалось не часто. Воду приходилось набирать на весь командный пункт полка, который мы прикрывали. Так что на каждого воды приходилось немного.

Очень хотелось спать. Первые сутки мои бойцы не спали совсем, хотя в боевых тройках отдых был предусмотрен, но нужно было срочно окапываться, чтобы хоть как-то укрыться от обстрелов. Вот мы и окапывались в скальном грунте — ножами и палками-копалками. Просто саперные лопатки в горы мы с собой взять не догадались. А ещё мне нужно было лично выходить на связь каждые два часа днем и ежечасно ночью. Так что отдохнуть толком не получалось. Через несколько суток я превратился в лунатика.

Сильно доставали дожди, которые шли практически каждую ночь. Разумеется, вместо экспериментальной плащ-палатки (одну часть которой можно было надуть, как надувной матрац, а второй накрыться), я взял с собой в горы большой кусок маскировочной сети. И мой спальник не был влагонепроницаемым. Так что по ночам было холодно и сыро.

Самым тяжелым оказалось выносить с горки на вертолетную площадку раненого минометчика, который подорвался на мине. Тяжело не физически, морально. Парнишка только прибыл в Афганистан, его первая операция. Осколками мины выбило глаза, оторвало стопу и кисти рук. Мы надеялись, что, хотя бы один глаз врачи смогут ему сохранить…

А вот чувства страха не было. Знал, что меня убьют. Ведь помимо всех этих армейских дел, главной моей задачей была агентурная работа, подготовка вывода наших войск из Афганистана. Поэтому мне часто приходилось гулять там, где не стоило бы и встречаться не с теми, кто желал нам долгой и счастливой жизни. Так что шансов уцелеть у меня практически не было. Но был один «пунктик» очень важный для меня, у которого оба дедушки погибли в годы Великой Отечественной войны —– я дал себе слово, что все мои бойцы вернутся домой целыми невредимыми. Чего бы мне это не стоило…

Когда мы возвращались с Алихейля, почти на сутки остановились в Гардезе. И почти на целые сутки меня срубил сон. Я спал на броне, на самой мягкой броне боевой разведывательной машины БРМ-2. Когда Руслан Султанович Аушев увидел это, приказал моим разведчикам не будить меня…

Я стоял на ярополецком поле у долговременной огневой точки. Рядом со мною стояли какие-то люди, оператор с камерой. Но все эти мысли и воспоминания просто выключили меня. Я ничего не слышал и ничего не понимал. Оглушенный и ничего не понимающий, я долго не мог включиться, прийти в себя. Понять, где я и что здесь делаю? И что за вопрос мне задали? Это было мое самое провальное интервью.

Я не смог ответить на вопрос Алексея Зотова, что чувствовал Владимир Харитонов во время своего первого боя. Но зато впервые понял, почему фронтовики никогда не рассказывают об этом. И очень редко рассказывают о войне — не общие фразы, а такие вот мелочи. Потому что едва ли кто сможет нас понять.

Думаю, что выглядел я в этот момент очень глупо. Но постепенно я приходил в себя. Нашел в себе силы показать Алексею бойницы в ДОТе и рассказывать, как, побывав на этом поле в 1983 году, будучи ещё курсантом, я понял, что бойницы нужно делать иначе. И уже в Афганистане мои «модернизированные» бойницы позволяли бойцу предпоследнего периода службы вести эффективный огонь по противнику длинными очередями, как днем, так и ночью без использования ночного прицела. Самому опытному бойцу — вести прицельный огонь, не подставляясь под ответный. А самый молодой боец тем временем заряжал им магазины.

А еще я рассказал о том, как не только мужественно, но и профессионально воевал наш сводный курсантский полк. Когда немцы выбили с позиций 1077-й стрелковый полк Панфиловской дивизии, курсантский батальон окружил и уничтожил в роще «Львовская» более батальона немцев, что позволило панфиловцам ввернуться на утраченные позиции.  

За всё время боёв курсантский полк отходил только по приказу. Приказ на отход всегда запаздывал и поэтому полк трижды вырывался из окружения. При этом умудряясь устраивать засады на фашистов, наносить им большой урон, захватывать пленных, трофеи, штабные документы, новые образцы техники и вооружения.

Сводный курсантский полк на два месяца задержал немцев. Уничтожил более 500 фашистов, взял в плен более 300 (!) немецких солдат и офицеров, захватил 8 пушек и 12 минометов, 20 машин. Не часто в начале войны обороняющиеся и отступающие советские войска могли похвастаться таким результатом! За время боев безвозвратные потери полка составили 811 человек. Около 400 оставшихся в живых старшекурсников получили звание «лейтенант» и убыли командовать взводами и ротами на разные направления и фронты. Командный и преподавательский состав, и 158 курсантов младших курсов вернулись в училище для ускоренной подготовки пехотных командиров, так необходимых фронту.

А что касается замечательного советского поэта, фронтовика и кремлёвца Владимира Гавриловича Харитонова, на мой взгляд, у поэтов и писателей есть удивительная возможность общаться с потомками, невзирая на время и пространство. И в песне «День Победы» Владимир Гаврилович рассказал не только о своем первом бое и о том, что тогда чувствовал, но и поделился со всеми нами своим боевым опытом, своими знаниями и своими наказами, которые зашифрованы в каждой строчке этой песни. Просто попробуйте их расшифровать, и Вы откроете для себя много интересного — https://vk.com/audio-2001847966_119847966

И я убежден, что не только о подольских курсантах и панфиловцах, которые героически воевали под Москвой нужно снимать художественные фильмы и рассказывать на телевидении, но в первую очередь о сводном курсантском полку, который воевал не только героически, но и в высшей степени профессионально — https://vk.com/@alexandrkartsev-zvezda-i-uroki-zabytogo-polka

Ведь для победы в современной войне одного героизма мало. В первую очередь нужен профессионализм. Надеюсь, что когда-нибудь наши военачальники, государственные мужи и деятели культуры поймут это. А пока же наши «кинодеятели» снимают «сволочей», «штрафбаты» и «утомленных солцем-2», которые ветераны-фронтовики называют «плевком в душу». Я же считаю их подлостью и предательством.

Ваш Александр Карцев, https://vk.com/alexandrkartsev

P.S. За 26 месяцев моей службы в Афганистане и за 40 лет работы в военной разведке среди моих починенных не было ни одного погибшего. Моё самое бездарное интервью покажут на Первом канале 9 мая этого года. Похоже, рассказчик из меня становится никудышный…

P.P.S. В ближайшее время будет издана первоначальная (более документальная) версия моего романа «Шелковый путь. Записки военного разведчика», рассказывающего о нашей работе в Афганистане, и по условиям авторского договора я буду вынужден удалить его из открытого доступа. Но пока этот роман можно бесплатно прочитать здесь - https://artofwar.ru/k/karcew_a_i/text_0010.shtml

Крепкого Вам здоровья и приятного чтения! И с Днём Победы!