Скрипач дьявола
Молва приписывала ему связь с дьяволом, ибо играть так, как он, не мог ни один смертный. Секрет гения раскрыли только после его смерти, да и то не до конца.
Кем мог стать малыш #Никколо, родившийся в 1782 году в семье генуэзского грузчика?! В лучшем случае — лавочником, как позднее его отец Антонио Паганини. Но родитель понимал, что труд и талант могут вырвать его детей из низов. Антонио поставил на искусство. Сначала он учил музыке старшего сына Карло, но безуспешно. Потом переключил своё внимание на среднего сына Никколо.
Маленький виртуоз
Антонио закрывал 5-летнего отпрыска в кладовке до тех пор, пока тот не выучит этюд. А если мальчишка не проявлял должного усердия, он его наказывал. Но Николя редко давал для этого повод, добровольно истязая себя игрой. Более того, вскоре он стал сам сочинять этюды.
Первый концерт 12-летнего Никколо #Паганини в генуэзском театре «Сант-Агостино» вызвал фурор. Мальчик играл вариации на тему известных произведений. Да так, что публика не верила своим ушам: то была игра мастера.
Когда отец и сын Паганини прибыли в Парму, чтобы пройти обучение у скрипача-виртуоза Алессандро Ролла, тот был болен. На просьбу принять их слуга ответил отказом. Во время разговора Никколо увидел ноты концерта Ролла. Недолго думая, он достал скрипку и с листа исполнил сложнейшее произведение. Услышав музыку, Ролла поднялся с постели и прослезился: «Мне нечему учить этого мальчика».
В плену страстей
Осенью 1801 года 19-летний Никколо приехал в город Лукку. Два его концерта в местном соборе свели публику с ума. На скрипке Паганини имитировал птичье пение, звучание флейты, рожка и трубы. Там же, в Лукке, Паганини встретил первую любовь. Знатная дама, имя которой история умалчивает, уединилась с ним в своём поместье.
Никколо прожил там три года, занимаясь игрой на скрипке, гитаре и… в карты. Завистники утверждали, что Паганини поставил на кон свою душу и проиграл её. Он, действительно, часто проигрывал все вплоть до нижнего белья, иногда от отчаяния даже закладывал скрипку.
За гранью возможного
Никколо Паганини
В 1808 году Никколо решил отправиться с концертами по Европе. Эти выступления принесли ему славу не только скрипичного виртуоза, но и мастера мистификаций. На сцене Паганини держал себя подчёркнуто загадочно, а во время игры устраивал настоящее шоу. Оно настолько поражало слушателей, что те порой теряли сознание.
Перед одним из концертов в Ливорно он повредил ступню и, прихрамывая, вышел на сцену. В зале раздались смешки, а когда маэстро уронил свечи с пюпитра, они переросли в громкий хохот — публика забавлялась. Никколо взял скрипку и заиграл. Зал притих, очарованный безупречным исполнением. Взмах — и от гневного порыва лопнула струна. Затем ещё одна и ещё. Блестящий концерт он доигрывал на одной струне. Публика была сражена, подавлена, уничтожена. Единственное, на что зал был способен, это неистово аплодировать.
Теперь о музыканте говорили не только в салонах. Вот запись из дневника Гейне: «Это был человек-планета, вокруг которого с размеренной торжественностью в божественном ритме вращалась вся Вселенная…».
Не только игра поражала воображение его поклонников, но и внешность, и манера держаться. Мертвенно-бледное, словно восковое лицо, крючковатый нос, впавшие глаза и отчаянная худоба — настоящий слуга дьявола. А пальцы! Невероятно длинные, тонкие и нечеловечески гибкие.
Люди с богатым воображением утверждали, что скрипачом управляет сам Сатана. К тому же Паганини отказывался сочинять для католической церкви, в то время как большинство великих композиторов — Бах, Моцарт, Гендель — писали свои шедевры и для Ватикана.
Те же из слушателей, кто был чужд религии, считали, что Паганини перенёс операцию на пальцах, потому и произведения, которые даже сейчас считаются сложнейшими, а в 19-м веке — вообще не исполнимыми, сам Никколо играл без видимых усилий.
Расплата за гениальность
В 1813 году он приехал в Милан, где посетил знаменитый «Ла Скала». Скрипач жаждал увидеть балет Вигано и Зюсмайера «Орех Беневенто». Вдохновлённый безудержной пляской колдуний, Никколо написал свою вариацию — «Ведьмы», которую и исполнил в том же Ла Скала. Публика, поражённая его техникой, отказывалась верить, что на такое способен простой смертный.
Аншлаг был у Паганини везде, куда он приезжал на концерт, хотя билеты стоили дорого. Маэстро запрашивал гонорар, в разы превышавший плату за концерт любого его современника. Неудивительно, что в Германии Паганини смог позволить себе купить наследный титул барона, а на его счетах лежали миллионы франков.
Сотни концертов подточили его и без того слабое здоровье. Врачи диагностировали у Никколо множество заболеваний. Однако то, что одарило его «дьявольскими» пальцами, распознать не смогли. Это синдром Марфана, описанный лишь в конце 19-го века. Для людей, страдающих им, характерны длинные конечности, сколиоз, патологическая подвижность суставов и проблемы со зрением. Однако утверждать, что виртуозной техникой Никколо обязан заболеванию, неверно, ибо среди всех больных синдромом Марфана более не было таких гениев.
В сентябре 1834 года 52-летний Паганини решил прекратить концертную деятельность. Деньги позволяли ему играть лишь ради удовольствия. Он вернулся в Италию в надежде, что морской воздух вылечит его туберкулёз.
Но без выступлений музыканта охватила хандра. Он снова попытался выйти на сцену, однако силы были на исходе, болезнь прогрессировала. В октябре 1839 года больной, без надежды на выздоровление, Паганини приехал проститься с Генуей. Его суставы не позволяли ему самостоятельно передвигаться, а грудь сотрясал мучительный кашель…
Вернувшись в Ниццу, он перестал вставать с постели и мог лишь пальцами гладить милые сердцу струны. 27 мая 1840 года Паганини скончался.
Всерьёз считая, что своему таланту усопший обязан дьяволу, епископ Ниццы отказался служить по нему мессу. Два месяца забальзамированное тело лежало в комнате, ещё год — в подвале дома. И только после личного указания папы римского маэстро отпели и предали земле.
В 1893 году кто-то услышал у могилы скрипача странные звуки. В присутствии внука Паганини могилу вскрыли. По легенде, тело музыканта истлело, но лицо и голова остались почти неизменными. Только в 1896 году гроб с останками навсегда упокоился на кладбище Пармы.
