В начале 30-х годов пуританская общественность США успела уже немало натерпеться от тлетворного голливудского влияния. По экранам шествовала лента "Герои на продажу" о ветеране Первой мировой, страдающем морфиновой зависимостью. Драма Джозефа фон Штернберга "Марокко" демонстрировала первый в истории американского кино лесбийский поцелуй, другие картины с Марлен Дитрих тоже вовсю эксплуатировали женскую сексуальность. Мафиозное "Лицо со шрамом" романтизировало организованную преступность, обыгрывая факты из биографии Аль Капоне..
В 1929-м священник-иезуит Дэниел Лорд и издатель католического журнала Мартин Куигли предложили Президенту Ассоциации производителей и прокатчиков Уильям Хейсу составленный ими свод правил, определявших, что допустимо и что недопустимо в фильмах. Хейс пришел в неописуемый восторг и с готовностью ухватился за предложенную идею и в марте 1930-го года "иезуитский" документ был официально утвержден.
*Пистолет-пулемёт Томпсона (Томми-ган) снискал свою известность (преимущественно печальную) в эпоху Сухого закона в США и во время Великой депрессии, поскольку стал любимым оружием гангстеров, высоко оценивших его огромную скорострельность и мощность и прочно с ними ассоциировался.
Студии в ответ стали помещать "смачные" фото из вырезанных цензурой киносцен на постеры – это создавало кастрированным фильмам отличную рекламу. Например, хотя цензура штата Нью-Йорк потребовала выбросить из хоррора "Убийство на улице Морг" все кадры с девушкой на кресте, все кадры с мучениями жертв и доктором в операционной и все эпизоды истязания парижской проститутки, никто не смог запретить дирекции нью-йоркского кинотеатра "Mayfair Theatre" разместить в вестибюле многократно увеличенные кадры из картины, включая одну из удаленных цензурой сцен.
Очередной скандал вызвала лента с Мэй Уэст "Я не ангел", в которой та заявляла: "Когда я хорошая, я очень хорошая, но когда я плохая, я еще лучше".
В апреле 1934 года американская католическая община, возмущенная секс-символом, смущающей неокрепшие умы, сделала ход конем: организовала "Католический легион благопристойности" и пригрозила Голливуду, что перекроет кислород его продукции, если не будут приняты меры. "Я хочу присоединиться к Легиону приличия, который осуждает постыдные и вредные кинокартины. Настоящим я обещаю избегать любых фильмов, кроме тех, которые не оскорбляют права приличия и христианской морали", – гласил обет вступающего в эту организацию. Всего набралось 11 миллионов человек и цифра продолжала расти.
Запахло жареным, и струхнувшие продюсеры сдались. По студиям полетела директива: Кодекс – выполнять! Всем!
С 1 июля 1934 года без специальной заставки-сертификата с упоминанием о том, что "картина одобрена Администрацией производственного кодекса", не мог выйти в прокат ни один фильм.
Джейн Рассел "Вне закона"
"Я никогда не видел ничего столь же неприемлемого, как кадры, демонстрирующие грудь героини Рио. Эту девушку недавно нашел мистер Хьюз, и, по моим данным, она никогда раньше не появлялась на киноэкране. Практически пол-фильма внимание шокирующе акцентируется на очень большой и почти все время обнаженной груди девушки." - Джозеф Брин, глава Администрации производства фильмов.
Режиссер Говард Хьюз молча кивнул головой. А в день премьеры по всему городу появились огромные афиши.
Религиозные и гражданские организации вначале онемели в изумлении, а затем завалили Хейса письменными жалобами на "отвратительное изображение звезды". Другие студии тоже протестовали против рекламы, устроенной Хьюзом, рассматривая ее как форму нечестной конкуренции.
Фильм был изъят из проката и только в 1949 году после удаления "неэтичных моментов" Американская ассоциация художественных фильмов выдала разрешение на демонстрацию фильма "Вне закона", присвоив ему класс "В" (отдельные эпизоды по этическим соображениям не рекомендуются для просмотра любой аудиторией).
Список запрещенных к использованию ругательных слов тем временем также пополнялся. Вернее - рос как снежный ком. Туда попали даже "жиголо", "пьянчуга", "сексапильность", а также "девственница" (например, фильму Отто Премингера "Синяя луна" из-за слов "девственница", "беременность" и "соблазнить" отказали в прокате в Канзасе, и только по решению Верховного суда запрет был снят).
Кодекс требовал от мужчины и женщины, спящих в одной комнате, вешать между кроватями заслон из одеяла, как сделали Кларк Гейбл и Клодетт Кольбер в оскароносной комедии Фрэнка Капры "Это случилось однажды ночью", даже мужа и жену обязывали спать на отдельных односпальных койках, расстояние между которыми должно было составлять не менее 70 сантиметров.
Если же вдруг удавалось убедить комиссию, что сюжетом требуется нахождение героев в одной кровати, одна нога женщины должна обязательно стоять на полу на протяжении всей сцены. Это символизировало соблюдение моральных норм.
Тайрон Пауэр - Марлен Дитрих, Джин Харлоу - Кларк Гейбл
Анимационный мир также ощутил на себе давление Производственного Кодекса: мультяшная девица Бетти Буп вынуждена была попрощаться с декольте и удлинить юбку, но растворившаяся сексуальность образа оттолкнула публику, и в 1939-м году популярный некогда сериал о Бетти был закрыт. Один из эпизодов приключений Вуди Вудпекера также лег на полку, поскольку действия Вуди были расценены как криминальные.
Католик и антисемит Джозеф Брин, возглавивший Администрацию кодекса производства фильмов , стал царем и богом киноцензуры с исключительными правами карать и миловать. Он никогда не скрывал своего недовольства развратным "еврейским" Голливудом, и с пристрастностью, заслуживающей лучшего применения, выжигал любую подозрительную крамолу каленым железом. Его деятельность публично одобряла Элеонора Рузвельт, довольная тем, что "кинематограф выбрал себе цензора из собственных рядов". В то же время церковь и религия из кино постепенно пропали вовсе: чтобы лишний раз не злить Брина, кинопроизводители стали всячески обходить эту скользкую тему.
"Священнослужители, выступающие в качестве таковых, не должны выступать в качестве комических или отрицательных персонажей"
"Касабланка" считалась неприличной, потому что там показывалась любовь вне брака. "Тарзан" – потому что голый дикарь претендовал на связь с цивилизованной белой женщиной (не помогло улучшить репутацию картины даже истребованное цензорами сбривание волос с груди героя – волосы непристойны). Обували мексиканцев в "Сокровищах Сьерра-Мадре" Джона Хьюстона: босоногая нищета непристойна вдвойне.
Поцелуй героев Берта Ланкастера и Деборы Керр в "Отныне и во веки веков" Фреда Циннемана цензоры сделали максимально "приличным", одев обоих героев в цивильное, даром что дело происходило на гавайском пляже.
Мультфильм "Приключения Икабода и мистера Тоада" изменил литературную основу: если в книге Тоад действительно совершил кражу, то на экране этот факт было представлен как несправедливый навет. Ведь красть нехорошо!
Заставили великого комедиографа Эрнста Любича вырезать из фильма круговую панораму по пустой комнате, поскольку в зеркале отражался непристойный задок мраморного Купидона.
Главный цензор Голливуда Джозеф Брин, с одобрения Хейса наводивший ужас на кинематографистов вплоть до начала сороковых годов, посчитал недопустимой фразу Ретта Батлера "Если честно, моя дорогая, мне наплевать" (ему казалось, что "мне все равно" тоже звучит неплохо), но заставить авторов "Унесенных ветром" купировать ее так и не смог, в результате чего те расплатились за брошенный обществу вызов пятитысячным штрафом.
"Правильный" поцелуй. Кларк Гейбл, Вивьен Ли "Унесенные ветром"
"Лицу со шрамом" Говарда Хоукса отказывали в национальном прокате в течение нескольких лет, а к названию ленты потребовали добавить подзаголовок "Срам нации". Фильм переделывался много раз, в итоге обзаведясь новым финалом, в котором главного героя показательно судят и казнят на виселице, однако и после этого претензии к содержанию фильма не исчезли. В итоге измотанные Хоукс и продюсер Говард Хьюз решили плюнуть на общеамериканский прокат, выбросили из фильма вставку про казнь и запустили его в прокат в тех штатах, с которыми удалось договориться.
"Наши нервы подверглись серьезному испытанию, – сообщилось авторам ленты "Убийства на улице Морг". – Особенно отвратителен крик женщины, которую доктор Миракл подвергает мучениям. Уверены, реакция цензуры и публики будет неблагоприятной… Необходимо переозвучить сцену страданий жертвы, она должна быть более тихой, лучше вообще обойтись без воплей и стонов"
Доходило до абсурда. Клод Фролло из "Горбуна Собора Парижской Богоматери" 1939 года был вынужден сменить профессию с архидьякона на судью, в соответствии с требованиями кодекса.
На съемочных площадках крутились дамы из Ассоциации производителей и прокатчиков , измерявшие длину юбок и контролировавшие размеры бюстов – не слишком ли первые коротки, а вторые вызывающе. Платьев с большими декольте для героинь шить не рекомендовалось.
Зайдя к Джозефу Брину, брат-адвокат застал его задирающим юбки актрисам, чтобы измерить длину чулок, и изумился: "И тебе за это платят?".
Платили за это астрономические суммы: цензура не только анекдотична, но и доходна.
Уильям Хейс, Джозеф Брин
Бунтарский дух режиссеров заставлял их всячески хитрить, чтобы протащить на экран какое-нибудь табу.
Например, в фильме "Сестра его дворецкого" Фрэнк Борзеги решил эту проблему следующим изящным способом: герои Дины Дурбин и Франшо Тоуна начинают целоваться, заходя в лифт, после чего закрытая кабина поднимается аж до 22 этажа. Двери открываются, и зрители видят, что поцелуй все еще продолжается, и длится он на их глазах еще ровно 3 секунды.
Альфред Хичкок обошел ограничение на трехсекундное ограничение длительности экранного поцелуя, заставив Кэри Гранта и Ингрид Бергман в фильме "Дурная слава" прерывать свой поцелуй на реплики каждые три секунды, и в итоге растянул его на две с половиной минуты.
В "Ребекке" он же наделил главную героиню лесбийскими чертами, но при этом полностью убрал из кадра ее предполагаемую партнершу, и в итоге цензура не нашла к чему придраться.
В "Унесенные ветром" просочилась сцена родов, показанная лишь с помощью падающих на стену теней. Тема мести, невозможная при показе современной Америки, периодически всплывала в вестернах, на которые запрет не распространялся.
Но Хейс занимался не только моральной стороной дела. Обеспечив капиталовложения промышленников в пользу своей Ассоциации , он разработал типовые контракты на прокат фильмов, обязательных для всех заказчиков, и, создав Международный отдел, усилил таможенный протекционизм и направил все усилия на расширение экспорта американской кинопродукции, которая именно в эти годы и стала завоёвывать экраны мира. Американское кино превратилось в мощную отрасль промышленности с высокоразвитой структурой организации, производившую стандартную продукцию для удовлетворения запросов публики, воспитанной на "массовой литературе".
Он мог влиять на решения студий даже в том случае, если формально картина не нарушала кодекса. Так было с "У нас это невозможно" — несостоявшейся экранизацией антиутопической сатиры о захвате власти в Америке диктатором наподобие Гитлера. "Немецкий рынок очень важен для нас, а фильм подобного рода расстроит наших партнеров в Германии", — примерно так звучали аргументы Хейса в адрес студии MGM, и производство картины было остановлено. К удовольствию нацистского правительства.
Все считали, что Гитлер может выиграть войну. Поэтому, например, немецкий консул в США Георг Гисслинг, приставленный Гитлером к Голливуду, мог не только часто посещать киностудии, но и требовать вырезать из фильмов то, что не соответствовало нацистской пропаганде.
Как пишет исследователь Бен Урванд в своей книге "Коллаборационизм. Голливудский пакт с Гитлером", голливудские студии, все хозяева которых были евреями, подчинились законам, установленным нацистами, и подвергали цензуре свои фильмы ради обеспечения их проката на территории Германии. Более того, MGM, например, даже приобрела немецкие военные облигации, выпущенные для финансирования военных заводов Судетской области.
MGM в 1939 году снимала фильм “Три товарища” по Ремарку. Написавший сценарий Фрэнсис Скотт Фитцджеральд придал фильму откровенно антинацистское звучание. Это должен был быть первый значимый антинацистский фильм Голливуда. Прослышав о нем, германский консул позвонил в студию, просмотрел фильм вместе с Луи Мейером, после чего время действия было смещено на несколько лет раньше, а все упоминания нацистов или евреев из фильма были вырезаны.
MGM и Paramount работали на кинорынке Германии до 1940 года. Первое упоминание о репрессиях нацистов против евреев в голливудских фильмах – это 5-ти минутная сцена расстрела еврейских заключенных в фильме "Никто не уйдет живым" (1944).
"Кодекс Добродетели" ужесточался, актеры, находившиеся под давлением пуританских догм стали выражать свои чувства в кино жестами, танцем, прикосновениями, интонацией, взглядом..Особенно взглядом! Секс не ушел с экрана, а, казалось, стал еще более чувственным, тайным, только Он и Она, взгляд, прикосновение, трехсекундный поцелуй..
И, конечно, не стоит забывать, что именно эту эпоху назвали Золотым Веком Голливуда!
Первые робкие сдвиги наметятся только после 1948 г., когда Верховный суд отменит монопольное право крупных киностудий на производство и распространение кинолент, постановив, что оно нарушает антитрестовский закон.
Лиз Тейлор не забудет как когда-то, на съемочную площадку к ней явилась молодая девушка в очках, занимавшая официальную должность "контролера бюста". Как взглянув на декольте Тейлор, она потребовала лестницу, взобралась на нее, оценила бюст звезды сверху и указала сшить ей новое, "пристойное" платье.. И в 1966 году на американские экраны выйдет фильм "Кто боится Вирджинии Вульф?" с ней и ее мужем - Ричардом Бёртоном, в котором "жесткая" лексика льется рекой и полно сцен нескрытого издевательства над традиционными ценностями, которые все еще защищал кодекс Хейса. Он будет иметь ошеломительный кассовый успех: 13 номинаций на "Оскар" и 5 статуэток. И это будет один из первых гвоздей в крышку гроба "Кодекса Благопристойности"..
