Истории из жизни

Когда я был маленький, то не понимал, почему люди не пересекаются и не ударяются взглядами, когда смотрят на один объект или друг на друга. Почему не стукаются векторами взгляда как длинными удочками из глаз. Это как прожектор из глаз, который сталкивается с чужим прожектором и не может его пересечь.
Я представлял свой взгляд не как фокус куда-то, а как палку длинную указку, которую я направляю на объект и таким образом трогаю объект и понимаю его текстуру и температуру взглядом. Но в моей голове с моим взглядом может столкнуться палка другого смотрящего. Мне казалось, что взгляд человека имеет ощутимый и осязаемый эффект. Мне смотрят в спину и как будто тыкают в меня палкой.

Потом все прошло, конечно, но иногда прям чувствую взгляды и их вес и вспоминаю детские загоны. Иногда вспоминаю, что я например, имел в детстве четкое ощущение, что у каждого цвета есть вкус и звук, а у каждой цифры - буква пара. Типа Цифра 9 это буква В и так далее. Так мне категорически не нравилось слово фломастеры и я говорил только сламастеры, потому что яркие палки для рисования не могут начинаться с буквы Ф, потому что она глухая и не сочная и не звучит и на вкус как пыль. Так я себе представлял.
А сламастеры это что-то яркое, сладкое, звонкое и точно отражает суть и их цвета и предназначения. Потом все конечно куда-то пропало и в мою речь прочно вошли слова типа: колготы, койка, морковь. Это были в детстве мои самые ненавистные слова. И большинство окружающих говорило именно так. Я говорил только колготки, постель, морковка.
Эти слова мне казались более подходящими по ощущению. Обычное К добавленное в колготы делало их не такими мерзкими. Койка же сразу возвращала меня в ненавистную больницу, где крик "все по койкам" разгонял детей по палатам, а постель это сладкая нега с перинами и мягким матрасом. А морковка становилась сладкой благодаря этой же К. А Морковь мне казалось безвкусной и пресной. Я очень любил, когда мне дедушка на тёрке натрёт и вечером подсунет мне блюдечко с сахаром. И это была именно морковка.
Во взрослом возрасте я узнал, что это были первые проявления синестезии, которое взрослые не заметили и поэтому не развили. Не отдали меня ни в музыку ни в рисование. Но в школьном возрасте я все равно пришел к гитаре, но особого успеха не достиг.
Может у кого-то были какие-то подобные штуки в детстве?

было мне лет пять, жила тогда я в деревне, со своими бабушкой и дедушкой, где каждый друг друга знал в лицо, знал кто чей внук, где кто живет, как и в любой деревне, в общем-то.

летом гуляем как-то с братом, на два года всего меня старше, нас тогда спокойно отпустить и в лес могли, и к речке. метрах в ста от дома увязывается за нами незнакомый мужчина, тогда он мне, маленькому ребенку, показался очень уж высоким. то ли почуяв неладное, то ли просто нагулявшись, брат ведет меня домой. этот за нами, я понимала, что ему не по пути, он именно нас преследует, но меня это не пугало, я шла себе припеваючи. дошли, я, брат и этот мужчина.

забегаем с братом домой и говорим бабушке, что какой-то дядя шел за нами и сейчас стоит у двора. она, побросав дела, выбегает из дома, а мы за ней, конечно, и одновременно испуганным, непонимающим и недовольным тоном задает этому вопрос о том, кто он и что нужно. он же спокойно стоял за забором, облокотившись на него, да так, что голову его было полностью видно, при том, что забор был далеко не низким. к чему это я? к тому, что и правда может он настолько был высоким, каким тогда мне и показался. его ответ на вопрос бабушки дословно не помню, сказал, что девочка я красивая (damn, что?), не похожа на русскую (а я действительно в детстве была смугленькой, не похожей ни на бабушку, ни на брата, да что уж там, на маму даже не была похожа). ответила ли как-то на это бабушка и что было дальше – не помню. помню лишь, что долго понять не могла того, почему так грубо бабушка отреагировала.

когда вспомнила об этом, то поняла, каким же наивным ребенком я была, что ни одной плохой мысли, касающейся того мужчины, у меня не было тогда. возникли вопросы. а как бы закончилась эта история, если бы гуляла я одна? кем был этот мужчина и что он делал в деревне? ведь после я его ни разу не встречала. и наконец, зачем на самом деле он за нами тогда шел? думаю, что вряд ли он хотел познакомиться. я не обсуждала это ни с братом, ни с бабушкой, ни тогда, ни сейчас. может быть они и не помнят об этом уже.

что ж, пришла к выводу, который для многих открытием не станет, что дети были, есть и будут наивными, не видящими того, что видят взрослые.

дополняю фотографией плюс-минус того времени, смугленькая девочка, а такая на фото одна – я, серьезный мальчик, тот, что слева – мой брат.

Предыдущие части:

Как золото моют в горах

Как золото моют в горах. Часть 2

Как золото моют в горах. Часть 3

Белые мухи и лошадь Ласка

Продолжилась наша трудовая эпопея. Мы копали пробы, вытаскивали их на себе и начали промывать. Как-то так получилось, что за шейкером в основном трудился я.

Андрей с Саней отмучивали пробы в тазах – иной раз глина бывает такой плотной, что размочить её в шейкере очень сложно, поэтому сначала её замачивают в тазу, а уж потом, размякшую, закидывают в шейкер. Я растрясывал пробу в шейкере, смывая глину и сортируя каменный материал по размерности ячеек, а Ирина доводила пробу в лотке.

Поначалу я внимательно рассматривал каждое сито в надежде на золотой самородок, но проба шла за пробой, а самородки не попадались. Да и камни-то были скучные: серые, зеленовато-серые, синевато-серые. Ни рубинов тебе, ни аметистов с изумрудами - разве что иногда в пробе попадались кристаллики кварца. За всё время нам попался пока ещё только один мелкий кусочек, или как его ещё называют знак золота в пробе.

Всё бы ничего, но на промывке нас одолевали комары: мало того, что ты и так весь в глине и воде, так ещё эти твари норовят залезть во все щели и грызут, грызут, грызут. Через пару недель мы практически каждый день стали заказывать на Ниолсовской базе хоть что-нибудь от комаров. Сергей Геннадьевич, начальник базы, пообещал принести «Дэту» к нам в лагерь, куда он собрался заглянуть с инспекцией. И действительно, через пару дней он поднялся к нам на гору, да не один, а с геоботаником Людой.

Геоботаника – очень хитрая наука, этакая смесь геохимии, географии и биологии. Я не специалист в данной науке, но в общих чертах могу рассказать. Есть растения, которые собирают в себе определённые химические элементы: медь, цинк, олово, свинец, т.е. если в земле есть золото, то какой-нибудь мох обязательно им нажрётся и при спектральном анализе выдаст красивый золотой спектр. Так что геоботанику остаётся только собрать правильные травки и провести их анализ в лаборатории.

С Людой я был знаком ещё со времени занятий в турсекции университета, и мы даже побывали с ней в походе на Байкал в 1984 году. Дама она была видная, в смысле крупная, смуглая, с гривой иссиня-черных волос и мощным голосом, за что проходчики называли её «наш Поль Робсон». Тем более что она повсюду таскала с собой гитару и любила петь песни по вечерам.

Сергей Геннадьевич с Любой пришли к нам в лагерь к вечеру, когда мы, закончив работу, собрались жарить ландорики – классическое блюдо полевой геологической кулинарии. Везде, где мне довелось побывать, их обязательно стряпали в поле: и вместо хлеба, и как простое лакомство – всё же еда в лесу большим разнообразием не отличается.

Делаются ландорики очень просто: смешивают муку, воду, соль и сахар до состояния очень густой сметаны после чего жарят на сковородке. Для пышности в них можно добавить соду, гашёную уксусом. Или яйца. Или молоко. А можно и просто так, если больше ничего нет. Зато, когда их горячими макаешь в миску со сущёнкой, смешанной с толчёной голубикой, черникой или морошкой, делаешь первый укус… А потом всё, ты попал в капкан и не можешь остановиться, пока блюдо с ландориками не опустеет.

Посмотрев, как я жарю ландорики, Сергей Геннадьевич сообщил, что мы варвары ха-ха века, отобрал у меня сковородку и показал мастер-класс по владению сковородами.

Он переворачивал ландорики, подбрасыванием, причём умудрялся это делать одновременно двумя сковородами, броском перебрасывал готовые блинчики в миску на столе, а нам только и оставалось, что смотреть за ним, раскрыв рты. Ох и многому же мне ещё предстояло научиться!

Потом был пир, после чего все разошлись спать, а утром меня разбудили звонкие удары по палатке. «Опять Саня чудит!» - решил я и выглянул из палатки. Всё вокруг было засыпано толстым слоем снега, как будто зима посреди лета вдруг решила вернуться назад. Саня лепил снежки и кидал их в нашу палатку.

— Подъём! – заорал он, увидев меня. – Пошли в снежки играть!

Я схватил фотоаппарат и выскочил наружу:

— Андрюха, вставай! Снег лежит!

— Какой снег? Пятое июля сегодня! – пробурчал Андрей, вышел из палатки и огляделся вокруг.

— Вот же блин!

Из командирской палатки выбрался Сергей Геннадиевич. Осмотревшись вокруг, он изрёк:

— Какая вам Дэта? У вас тут белые мухи летают, а не комары!

Дэта – старое советское средство от комаров, возможно не самое хорошее, но зато единственное доступное. В поле его привозили в больших бутылях и разливали по флакончикам и бутылочкам. Выпросить у начальника или завхоза её было сложно, поскольку расходовалась она довольно быстро, а заменить её было нечем.

К обеду солнце растопило снег, и мы с Сергеем Геннадьевичем и Людой отправились на профиль. Люда собирала свой гербарий, Сергей Геннадьевич описывал геологию горной линии, ну а мы с Андреем и Саней таскали пробы к промывалке.

Некоторые пробы были откровенно неподъёмными, поэтому Саня начал выпрашивать у начальства лошадь.

—  У промывальщиков четыре лошади, а у нас вообще нет! Дал бы одну, Геннадич! Для ускорения работы.

— А кормить ты её чем будешь?

— Так мешок овса выпишешь, а травы тут навалом. Ей хватит – с голоду не помрёт.

— А пробы можно в тазу таскать! – неожиданно встряла в разговор Люда. – Положим мешок в тазик, возьмёмся за ручки и пойдём!

— А мешок кто понесёт? – сделав серьёзное лицо, спросил Сергей Геннадиевич.

— Мы, - удивлённо ответила Люда.

— Не, мы за ручки возьмёмся и пойдём, а пробу-то кто потащит? – под громкий хохот сказал Геннадьевич.

Перед уходом на базу, искусанный комарами на профиле начальник всё же выдал нам заветный флакончик с Дэтой и позвал Люду.

— Ну что, возьмёмся за ручки и пойдём? Саня, когда в следующий раз на базу придёте, выдам вам коня. Ласку возьмёшь?

Ласка?! Это чудовище, которое по недоразумению назвали лошадью, нам с Андреем уже довелось повидать на базе. И не только повидать, а даже поработать с ней. Впечатления от этой работы остались незабываемые.

Лошадей в отряд приводили из маленького посёлка Тахта, располагавшегося на Севере Свердловской области. И вот как-то раз одна из лошадей отбилась от табуна и сбежала в лес. Примерно через месяц её списали, потому что лошадь одна в лесу выжить не может. Оказалось – вполне себе может! Месяца три гуляла Ласка по суровым уральским лесам, пока не вышла на Ниолсовскую базу: одноглазая, заросшая густой шерстью и совершенно одичавшая. В Тахте принимать её отказались на отрез, геологам она тоже вроде как не нужна была, так что осталась она жить на Ниолсовской базе, благо рабочие там оставались на зимние работы. Кормить её было особо не чем, поэтому она изгрызла все деревья вокруг базы не хуже бобра, попробовала на зуб даже лестницы и перила домиков и склада. Собаки обегали её за версту и даже люди старались пореже встречаться с ней.

Весной Ласка отъелась свежей травой и листвой, но оставалась всё такой же дикой и нелюдимой. Несколько попыток запрячь её и поставить под седло обычно заканчивались полным провалом. И вот одним из первых заданий, которое мы с Андреем получил, было сходить в старый лагерь и притащить оттуда газосварочный агрегат и баллоны с газом. Повёл нас туда коногон по прозвищу Шнырёк, который вёл за собой Ласку, запряжённую в пену.

Пена —лист железа с вожжами, который можно использовать вместо саней.

Ласка шла за коногоном спокойно и даже как-то флегматично. И за что её ругают, удивились мы с Андрюхой, нормальная же лошадь. Так мы и добрались до старого лагеря. Загрузили на пену газосварку и баллоны, увязали их, чтобы не скатились по пути, после чего коногон сказал:

- Держите лошадь крепко, я её запрягать буду, а как запрягу - отпускайте и убегайте!

Малость обалдевшие от такой инструкции, мы крепко схватились за повод. Ласка, почуяв что её запрягают, напряглась, начала фыркать, вырываться и рыть копытом землю. Удерживать эту машину стало сложно. Но вот коногон закончил с упряжью и заорал тонким голосом:

- Отпускай!

Мы отпрыгнули в стороны, а лошадь как ракета стартанула в сторону базы. Не разбирая дороги, Ласка неслась сквозь лес, снося по дороге мелкие деревья и кусты. Секунд через десять она исчезла из виду.

- Куда она, надо её догонять!

- Не боись! До базы добежит, сама встанет.

И точно, когда мы дошли до базы, то лошадь уже разгрузили, и она, с весьма довольным видом, хрустела овсом.

И вот этот самый кошмар нам хотят вручить?!

Но Сергей Геннадиевич уже распрощался с нами и отправился на базу. А через пару дней и мы отправились туда, чтобы помыться в бане и забрать грозную лошадь по имени Ласка.

О нашем путешествии на Ниолсовскую базу в баню и за лошадью я уже описывал ранее, кто не прочёл - можете заглянуть: Сага о рваном сапоге

P.S. Для тех, кто меня читает давно - про Ласку я уже писал раньше, но не включить рассказ о ней сюда я просто не мог. Очень уж это значительная фигура во всей моей истории - никак без неё не обойтись :-)