Это последний роман Льва Николаевича. Время написания: 1889-1899 гг.
Главная сюжетная колея романа — внутренние изменения князя Нехлюдова после неприятной встречи со своей первой любовью, которые перерастают в настоящие действия и поступки на фоне осознания несправедливости общества… Произведение поднимает множество тем, актуальных как для России конца 19 века, так и для современного общества. На мой взгляд, "Воскресение" намного острее, чем "Война и мир". //Орфография автора сохранена. Кое-где удалены "левые" реплики, которые мешают восприятию фрагмента
О любви:
В любви между мужчиной и женщиной бывает всегда одна минута, когда любовь эта доходит до своего зенита, когда нет в ней ничего сознательного, рассудочного и нет ничего чувственного.
Об однополых браках:
//Это было дело директора департамента, пойманного и уличенного в преступлении, предусмотренном статьей 995 (мужеложство).
— Какая мерзость, — с гадливостью сказал Бе.
— Что же тут дурного? Я вам в нашей литературе укажу на проект одного немецкого писателя, который прямо предлагает, чтобы это не считалось преступлением и возможен был брак между мужчинами, — сказал Сковородников…
— Говорят, его в какой-то сибирский город губернатором назначают, — сказал Никитин.
— И прекрасно. Архиерей его с крестом встретит. Надо бы архиерея такого же. Я бы им такого рекомендовал…
О сенате:
— Вот как! Где же это дело об ней?
— В сенате.
— В сенате? Да, мой милый cousin Левушка в сенате. Да, впрочем, он в департаменте дураков, — герольдии. Ну, а из настоящих я не знаю никого. Все это Бог знает кто — или немцы: Ге, Фе, Де, — tout l'alphabet (весь алфавит), или разные Ивановы, Семеновы, Никитины, или Иваненко, Симоненко, Никитенко, pour varier (для разнообразия). Des gens de l'autre monde (люди другого общества).
О путешествиях:
Теперь он испытывал неперестающую радость освобождения и чувство новизны, подобное тому, которое должен испытывать путешественник, открывая новые земли.
О революции с позиции крестьянинства:
Когда он [крестьянин Набатов] думал и говорил о том, что даст революция народу, он всегда представлял себе тот самый народ, из которого он вышел, в тех же почти условиях, но только с землей и без господ и чиновников. Революция, в его представлении, не должна была изменить основные формы жизни народа — в этом он не сходился с Новодворовым и последователем Новодворова Маркелом Кондратьевым, — революция, по его мнению, не должна была ломать всего здания, а должна была только иначе распределить внутренние помещения этого прекрасного, прочного, огромного, горячо любимого им старого здания.
О спиритизме и вере в духов:
Душа Иоанны д'Арк уже сказала по буквам слова: «Будут признавать друг друга», и это было записано. В то же время, как пришел денщик, блюдечко, остановившись раз на «п», другой раз на «о» и потом, дойдя до «с», остановилось на этой букве и стало дергаться туда и сюда. Дергалось оно потому, что следующая буква, по мнению генерала, должна была быть «л», то есть Иоанна д'Арк, по его мнению, должна была сказать, что души будут признавать друг друга только после своего очищения от всего земного или что-нибудь подобное, и потому следующая буква должна быть «л», художник же думал, что следующая буква будет «в», что душа скажет, что потом души будут узнавать друг друга по свету, который будет исходить из эфирного тела душ...
Генерал, мрачно насупив свои густые седые брови, пристально смотрел на руки и, воображая, что блюдечко движется само, тянул его к «л».
О нравах гимназистов, поддерживающих народников:
— Перевешать мерзавцев, — проговорил гимназист, сидевший на окне.
— Ты что? — спросила мать.
— Я ничего… Я так, — отвечал гимназист и схватил лежавшую на столе папироску и стал закуривать ее.
Об обеде в высшем свете:
Обед подавался по новому, еще не виданному Нехлюдовым способу. Кушанья ставились на стол, и лакеи тотчас же уходили, так что обедающие брали сами кушанья. Мужчины не позволяли дамам утруждать себя излишними движениями и, как сильный пол, несли мужественно всю тяжесть накладыванья дамам и себе кушаний и наливания напитков. Когда же одно блюдо было съедено, графиня пожимала в столе пуговку электрического звонка, и лакеи беззвучно входили, быстро убирали, меняли приборы и приносили следующую перемену…
