AlexandrRayn

Перва часть Орден Золотого Тритона

— Ну и что будем делать? — спросила Алиса, когда они вышли из подвала.

— Что хочешь, то и делай, — безразлично бросил Антон.

— Но как же орден? — удивилась сестра.

— И что ты предлагаешь? Ходить спрашивать у людей: «Вы не великий охранитель, случайно?» — прикрикнул на сестру взвинченный своим дурацким положением няньки Антон.

— Но дед же дал нам компас…

— Я во всё это не верю.

Алиса открыла крышку компаса, подождала, пока нервная стрелка успокоится и определится, и начала двигаться.

Понимая, что не сможет бросить младшую сестру, Антон поспешил за ней.

Всё в этом городе двигалось словно в замедленной съемке: люди, машины, животные. Никто никуда не спешил, никто никого не гнал, словно летние каникулы наступили у всего света. Соседи громко общались между собой возле подъездов, к ним подключались другие — те, что развешивали белье на балконах и уличных веревках. Откормленные собаки валялись на асфальте и лениво зевали, не поднимая головы; глядя на них, лениво зевали проходящие мимо коты, а после зевать начинали мамочки, катившие коляски, младенцы, таксисты, их пассажиры… И так по цепочке, вплоть до мэра города.

Тем временем дед (старый тритон) всё-таки выбрался из подвала и, почесывая набитые шишки на лбу и темечке, достал из кармана свой старенький Siemens, который отлично ловил сеть.

— Алло, Маш, я к тебе там двух новых тритончиков отправил. У тебя есть какое-нибудь поручение для них?

— Ой, Паш, я уж и забыла про орден-то. Столько лет прошло. Ладно, придумаю что-нибудь.

— Ага, спасибо! Через пять минут будут. Подай им какой-нибудь сигнал, чтоб нашли тебя. И это… У тебя остались медальки?

— Да, пару штук найду.

— Спасибо, я твой должник!

Пройдя два дома, Антон уже хотел было развернуться и позвать сестру обратно, чтобы закончить эту скучную и глупую прогулку, когда вдруг раздался чей-то жалобный стон: «Ой, ой, не могу… Ой, помогите…»

— Ура! Это зов! Вперед! — скомандовала Алиса и, сверкая пятками, понеслась творить добро. Антон нехотя поспешил за ней, озираясь по сторонам, чтобы сестру не сшибла машина или какой-нибудь велосипедист.

Зов раздавался со стороны кустов, возле которых на маленькой скамеечке кряхтела, держась за ногу, женщина в цветастом сарафане; рядом стояли две пустые пятилитровые бутылки.

— Воины ордена прибыли! — резко и громко появилась из зарослей Алиса.

Старушка, изображавшая недомогание, громко вскрикнула от неожиданности и свалилась на спину. Сарафан задрался, отфутболенные бутылки разлетелись в стороны.

— Вы охранитель? — спросил подоспевший Антон, взглянув с сомнением на упавшую и дергающуюся, как перевернутая на спину черепашка, старушку.

— Охрен… хранитель, да, меня зовут Огненная Марианна, ну или тетя Маша, — пыхтела женщина, пытаясь забраться обратно на скамейку. Проходивший мимо почтальон Семенов непристойно присвистнул и пригладил жидкие волосы пятерней.

Ребята помогли женщине подняться, затем собрали бутылки и потребовали немедленно дать им задание.

— Вот, — показала она блестяшку с нарисованным тритоном, а затем убрала ее в карман. — Я подвернула ногу. Принесите мне воды из живого источника, бьющего за пятым домом, чтобы я смогла восстановиться, и медаль ваша! — женщина протянула бутылки, затем достала кошелек и впопыхах выудила из него купюру.

Радостные брат с сестрой стремглав помчались в сторону пятого дома, где живым источником оказался обычный автомат по разливу воды. Жадно проглотив купюру, аппарат принялся с шумом сцеживать в бутыль живительную влагу. Не успела первая пятилитровка наполниться до краев, как из-за угла появилась Огненная Марианна. Она бодро бежала, несмотря на подвернутую ногу.

— Вы уже закинули деньги? — спросила она, жадно глотая воздух открытым ртом.

— Да, — переглянулись рекруты.

— Я, наверное, головой при падении ударилась и случайно вам вместо полтинника пятисотку дала. А этот проклятый автомат, будь он неладен, сдачу не выдает. Так и знала, что надо самой идти! Ох, стара я стала для всего этого...

— Ну давайте просто наберем на все деньги воды, зато вам какое-то время не придется ходить! — предложил решение Антон.

— Ну… Ну можно, всё равно через день хожу. Только бутылки у меня дома.

— Мы принесем!

— Нет, вы не сможете, они на балконе. Я сама схожу. Ай! — женщина вспомнила про травму. — Вот ведь не везет. Уйти нельзя, кто-нибудь воспользуется автоматом, а сама я не смогу принести.

— Сторожи источник, я быстро! Если что, кричи, — приказал Антон сестре и, взяв под руку тетю Машу, повел к дому.

Проводив охранительницу, Антон вернулся через пять минут, держа в руках десяток пузатых бутылок (всё, что нашлось у Огненной Марианны дома). Алиса яростным воином обороняла автомат, показывая свои недавно отросшие резцы новым покупателям в количестве двух человек, что не осмеливались подойти к ней ближе чем на три метра.

— Извините, — отодвинув в сторону боевую первоклашку, сказал Антон, — у нас там просто сумма большая застряла. Мы из ордена.

Бутылок не хватало. Через полчаса у тети Маши были заполнены все емкости в доме: оба чайника, самая большая кастрюля, в которой она теперь намеревалась сварить щи, кастрюля поменьше — для риса, поилки у кошки и попугая, а также несколько кружек. Почти вся вода влезла, а что не влезло, предприимчивый Антон смог обменять обратно на деньги у автомата.

— Вы ж мои тритончики! Спасибо вам большое, выручили, доброе дело сделали.

Тетя Маша усадила ребят за стол и подала им чай с конфетами.

— А медаль? — посмотрела на нее с подозрением Алиса.

— Ну разумеется, вот ваша медаль, — протянула женщина заветный кружок с тритоном, и ребята по очереди рассмотрели свою награду.

— А расскажете нам какую-нибудь тайну про орден? — смотрели на нее четыре восхищенных глаза.

— Тайну? Ну… Ну да, конечно. Кхе-кхм, — прочистила горло тетя Маша и начала не своим голосом: — Когда-то давно, еще до дефолта, до первого состава «Ласкового мая», до полета человека в космос, до крейсера «Аврора», до периодического закона, до Наполеона и до Колумба существовали тайные сообщества, дожившие до наших дней.

От ее загадочной интонации кухня будто погрузилась в полумрак, звуки стихли, стены раздвинулись, а воздух запах кострами средневековья. Шум прыгающей на кастрюле крышки напоминал звук треплемого ветром флага, возвышающегося над крепостью ордена Золотого Тритона, о котором рассказывала охранительница.

— Это были необыкновенные времена. Времена открытий, но не тех, о которых принято говорить по сей день. Один из основателей ордена только что вернулся из долгих странствий и рассказал своим собратьям великую тайну множителя.

— Мно-жи-те-ля, — шепотом повторили за ней дети.

— Да. Множителя, — кивнула тетя Маша и убавила газ на плите. — Множитель невидим, его нельзя потрогать, нельзя понюхать, но множитель есть, и он велик. Он действует на две силы: силу добра и силу зла. Суть множителя в том, что, когда человек делает добро, оно тут же начинает множиться и распространяться на все вокруг: людей, животных, деревья, дома. Как одуванчик: дунешь на него, и пух разлетается по всей округе, чтобы прорасти в новых местах. То же самое и со злом. Стоит сказать кому-то обидное слово, ударить, обокрасть, как множитель начинает рассеивать зло, словно кашель, заражающий всех вокруг бактериями. Многие годы орден Золотого Тритона бился со злом за право владеть множителем. Ведь тот, кто обладает таким сильным оружием, способен наполнить весь мир добром или злом. В итоге, когда две силы схлестнулись в самой страшной битве, множитель был разбит на миллионы частей и рассеян по всей земле. С тех пор силы добра и силы зла пытаются собрать его и завоевать мир. Золотой Тритон занимается поисками множителя уже восемьсот лет. Но пока что зло побеждает.

— А как этот множитель искать? — просила тихонько Алиса и оглянулась по сторонам, как это делал дед, когда рассказывал про орден.

— Делайте добрые дела. Вы поймете, что нашли его, почувствуете, увидите. Вот сегодня, например, вы помогли мне с водой, а я в ответ накормлю голодного супом, сваренным на этой воде, а он в свою очередь наберется сил и поможет слабому. Если цепочка запущена, считайте, множитель найден. Вы его не видите, но, поверьте, он у вас в руках. Когда все кусочки его будут собраны, тогда зло и будет повержено. Не всегда в битве помогают мечи и сабли…

— А воздушное ружье помогает? — спросил на всякий случай Антон.

— Ну… — надула щеки тетя Маша и задумчиво выпустила из них воздух. — От ситуации зависит. Помогает, наверное, точно не могу сказать.

Дети слушали внимательно, напрочь забыв про конфеты и медали.

— Ладно, рекруты, бегите к следующему охранителю, он в ста метрах от моего дома. Выхо́дите и направо до конца дома, там пересечете холм Справедливости, затем пройдете шумный базар, а за крепостью Странной Правды увидите красную башню мага, под ней и сидит охранитель. Зовут Валерьян Лучезарный — ветхий рыцарь ордена. Вот, передайте ему артефакт его супруги, скажите, что не понадобился, — протянула тетя Маша отпариватель и пошла открывать дверь.

— Здрасти, — возник на пороге, ехидно улыбаясь и зачесывая назад жидкие волосы, почтальон Семенов.

— Голодный пришел за супом! — радостно захлопала в ладоши Алиса.

Алиса передвигалась исключительно бегом. Она была уверена, что добрые дела пешком не делаются — как минимум нужно скакать на одной ноге, чтобы добро быстрее растекалось по организму.

Холмом Справедливости оказался лежачий полицейский, установленный по просьбе жителей, уставших от ночных гонщиков, часто газующих во дворах. Шумным базаром был никакой не базар и даже не рынок, а две женщины — Людмила Алексеевна и Ольга Васильевна, вечно копошащиеся в придомовых клумбах и громко обсуждающие личную жизнь всех жителей улицы. Крепостью же Странной Правды являлся старый киоск с вывеской «Печать», торгующий газетами и журналами с яркими заголовками и плохими фотографиями на обложках.

Чем дальше ребята продвигались, тем больше ощущали себя последователями тайного, древнего и сокровенного.

Красная башня показалась сразу за супермаркетом. Старая угольная котельная, некогда отапливающая склады и баню, уже не функционировала. Но залежи угля, котлы и насосы здесь ревностно охранялись начальником котельной по имени Валера Маслов. Он потихоньку распродавал оборудование и запасы топлива в частные руки и жил на выгоду.

— Это вы — Валерьян Лучезарный, ветхий рыцарь? — спросил Антон издалека у чахнувшего над черным златом кочегара.

— Не ветхий, а верный! Достали меня уже с этим прозвищем. Кто, собственно, спрашивает? — пробухтел Валерьян.

— Последователи Золотого Тритона, — сам не понимая почему, гордо заявил Антон.

— Последователи, значит. Хм. А тайное приветствие тритонов знаете?

Алису не требовалось просить дважды. Она достала из кармана телефон, включила музыку и исполнила зажигательный танец в стиле K-pop, изображая ящерицу.

— Хм. Не совсем то, но впечатляет, — признался Лучезарный.

— Вот, — протянул Антон отпариватель, — нас к вам отправила Огненная Марианна. Сказала, что вы охранитель и дадите нам задание.

— Мы пока что только крекуты, — дополнила Алиса сносками официальную речь старшего брата.

— Какая она молодец, хоть бы предупредила, — цыкнул Валериан, убирая отпариватель в сумку. — Ладно, есть у меня для вас задание. У нас тут не так давно открылся пункт выдачи заказов. Я туда сабатоны новые заказал и кирасу на осень с подстежкой. Они еще три дня назад пришли. А там на черном троне восседает мрачный колдун, адепт канцелярского ножа и штрихкода Анатолий. Мой брат двоюродный, короче. Три года и три месяца таит на меня злобу за то, что я ему не стал машину свою продавать дешевле рыночной стоимости. Я понятия не имел, что единственный пункт откроет именно он, да еще и сам в нем работать будет. Сходите, заберите мой заказ, а то обратно уедет, а рыцарю без доспехов никак, сами понимаете. Да и скидки скоро закончатся. Только ему ни слова о том, что я вас послал!

— А медаль дадите?

— Дам.

— А хотите еще раз танец тритона посмотреть?

— Потом, обязательно. Идите скорее, у меня завтра срок хранения истекает.

Ребята сфотографировали штрихкод и поспешили выполнять очередное задание, что должно было приблизить их к заветной цели.

Продолжение следует...

Александр Райн

— Алло, Дим, я только от психолога вышла, не могла раньше набрать.

— Ну чего там? Есть какие дельные советы?

— Есть, — Ксюша тяжело выдохнула. — В целом ничего особенного. Говорит, что Антону надо пройти специальную программу, — она набрала в легкие воздух, словно собираясь нырнуть, а затем добавила: — Не из дешевых. А с Алисой всё хорошо. Гиперактивность у неё, конечно, немного зашкаливает…

— Ничего себе немного… Ты рассказала, как она в детском саду совочком подкоп сделала, чтобы поиграть с дворовой собакой за забором, которая еле от нее лапы потом унесла?

— Рассказала, но тут ничего не поделать — энергию надо куда-то девать. Можно ее на атлетику записать… Дим, я так хочу в отпуск, ну позвони ты своим, чтобы они внуков недельку у себя подержали. Сам же говорил, что отец у тебя с последней командировки сразу на пенсию нырнул.

— Я тебе уже объяснял, что он чудак. Голову им запудрит своими бреднями.

— Ну, может, детям как раз это и нужно? Всего на неделю, а мы — до моря и обратно. Я же не прошу кольцо с Сатурна мне достать, просто отвезем детей к дедушке с бабушкой, ну?

— Я… я… Ладно, я подумаю.

— Спасибо, люблю тебя.

Дима сбросил вызов и, развалившись на диване, уставился в потолок. Из всех измерений доносился звонкий голос семилетней дочери и, кажется, детские шаги по стенам и потолку. Из комнаты сына тянуло чем-то странным, чем-то тошнотворно-сладким. Чем-то…

— Я не понял, ты куришь, что ли? — ворвался Дима в комнату Антона и застал его прячущим вейп под подушку.

— Нет, — натужно промычал сын, пытаясь сдержать внутри себя пар, но не смог и закашлялся.

Откинув подушку, Дима схватил электронную сигарету и впился взглядом в сына.

— Меня Олег попросил у себя подержать, чтобы его родители не заругали, — виновато хлопал глазами мальчик.

Дима молча смотрел на него с минуту, пытаясь не сорваться на крик, а потом просто вышел.

Пальцы нервно тыкали по экрану телефона в поисках номера. «Отец». Гудок, еще гудок…

— Димка, вот так звонок, ну как жизнь?

***

— Вот такие дела, пап. Этот засранец курить начал; в школе говорят, что матерился на перемене, уроки ленится делать, в третьем классе уже друзья мутные появились... А Алиске пропеллер в роддоме забыли удалить, так и носится… Ну, ты помнишь, вы же приезжали, — Дима вывалил всё как на духу и приготовился получить тот самый отцовский совет, который решит все его проблемы и будет в сто раз лучше и надежней самых специальных программ самых специальных психологов.

— С Алиской всё понятно: она вся в твою мать, — усмехнулся в трубку отец. Было слышно, как он чешет бороду. — Антону же девять в этом году исполнилось? Ты уже принял его в орден?

«Блин, так и знал, что сейчас начнется», — сам себя корил Дима за этот звонок, за то, что решил, будто всё давно в прошлом и отец образумился.

— Пап, ну хватит, а? Опять ты со своей ерундой.

— Ерундой? Дим, речь о серьезных вещах! Тебя, между прочим, никто не исключал, ты сам ушел, — удивился отец, словно этот разговор не происходил ранее уже десятки раз.

— Пап, я помню, как ты нас обманывал, как всё подстраивал. Послушай, я хочу привезти вам детей на неделю. Могу я тебя попросить не пудрить им мозги своими сказками?

— Значит, ты его не посвятил… Привози, конечно, о чем речь, я столько лет просил тебя об этом. Сам понимаешь, мне тяжело было приезжать к вам с этими командировками, зато теперь! Я так соскучился…

— Пообещай мне, что ты не будешь доставать их своими странными играми, как доставал меня до шестнадцати лет. И я привезу их.

— Дим, если ты помнишь, то в ордене шантаж не приемлем. И никто тебя не доставал, ты сам был рад служить ему, как и я, и твой дед, и его дед… Ордену восемьсот лет! Начало было…

Понимая, что это надолго, Дима положил телефон на стол и отправился в туалет, а когда вернулся, в трубке уже слышалось: «Ты тут? Алло?»

— Мы завтра приедем.

— Ждём!

***

Провести лето в захолустном, окруженном лесом городке с населением пятнадцать тысяч человек, где пятиэтажные дома считаются высотками, а из развлечений — только телевизор с федеральными каналами и супермаркет, представлялось Антону не лучшей перспективой. Но после того как отец застукал его с вейпом, а мама получила втык на родительском собрании, митинговать было слишком рискованно. Поэтому Антон выражал свое недовольство кислым молчанием и специально смотрел ролики на телефоне, используя полную громкость.

Алиса же, наоборот, была вся в нетерпении и поэтому всю дорогу била ногами по переднему сиденью.

— Вот они, мои лягушата! — радостно встречал дед внуков, выбежав из квартиры, как только услышал незнакомый мотор под своими окнами.

Двери хлопнули. Все члены семьи Кармановых без энтузиазма вывалились из душного салона, за исключением самой младшей — той, что с косичками.

— Де-да-а-а! — закричала Алиса и, отдавив по пути ноги брату, кинулась на шею старику.

— Пап, нас всего неделю не будет, прошу, постарайся сделать так, чтобы я забирал отсюда детей, а не тамплиеров, — попросил Дима, оглядев выжатого тяжелой многолетней работой и высушенного северными ветрами отца.

— Сын, как ты можешь так говорить, ты же…

— Пап, я сейчас заберу их, и мы уедем.

Сняв с шеи внучку, дед поджал губы и взглянул на сына как на палача.

— Дим, ты чего такой серьёзный? — взяла мужа за руку подошедшая Ксюша и улыбнулась свекру. — Здравствуйте, Пал Василич, спасибо вам большое. Не переживайте, мы вам полностью доверяем.

— Спасибо, Ксюш! Эх, была б ты моей дочкой, я бы тебя в орден без всяких там… — заулыбался дед.

— Всё, пап, мы поехали.

— Уже?! А чаю? Мать сейчас с больницы должна прийти.

— У нас отпуск начался, всего неделя, ехать надо.

— Ну добро. Отзвонитесь, как будете на месте, мать переживает.

— Пусть не переживает.

Двери хлопнули, машина развернулась и рванула с пробуксовкой, взметнув в воздух облако пыли.

— А что за орден, дед? — спросила Алиса.

— Орден Золотого Тритона или, если коротко, ОЗТ, — заговорщицки произнес мужчина и показал на нашивку на своей светло-синей рубашке.

Антон впервые оторвал глаза от телефона и взглянул на золотую ящерицу, что как будто пыталась заползти в карман деду.

***

— Нашему ордену восемьсот лет, мы — последний оплот добра в этом мире, — с жаром и мрачной таинственностью начал рассказывать дед, как только всё семейство уселось за стол. Старики жили в двухкомнатной квартире двухэтажного дома прямо на пороге огромного смешанного леса.

— Паш, может, они хотя бы сначала поедят? — спросила бабушка, суетливо накладывая внукам картошку с мясом, нарезая хлеб, овощи, наливая чай и гладя каждого по голове. Она с утра ходила в больницу и вернулась ровно тогда, когда сын с невесткой уже скрылись за поворотом.

— Пусть едят, я же их разговаривать не прошу, они слушают, — подмигнул дед Алисе, и та хитро улыбнулась.

Антон на деда не смотрел. Его-то интерес был где-то там, на улице, где должен был нормально ловить сигнал мобильной сети. Но в этом городе он вообще ловил как-то неважно, словно его глушили.

— Дело в том, что на самом деле зло захватило мир уже очень давно. Великая битва была проиграна, армии добра разбиты, мир накрыт колпаком ненависти и раздора, и только орден Золотого Тритона не сдается вот уже восемьсот лет. — Дед говорил полушепотом, слегка наклонившись к центру стола, словно опасаясь, что кто-то невидимый подслушивает. Алиса смотрела на него с вытаращенными глазами и жадно впитывала каждое слово вместе с мясной подливкой.

— Да фигня это всё, — кисло выдал Антон, ковыряя картошку, источающую пар.

— Ха, фигня! А ты не заметил забор с колючей проволокой и пропускной пункт на подъезде к городу?

— Там от пункта только одна стенка осталась. Папа сказал, что сто лет назад город был закрытым из-за того, что здесь какие-то тарелки выпускали для радиосигналов из космоса.

— Папа твой много чего говорит, но не по делу, — фыркнул дед и, схватив со стола огурец, смачно откусил. Прожевав, он снова перешел на полушепот: — На самом деле здесь всегда был орден. А потом неверующие или отказавшиеся от ОЗТ, вроде вашего папки, начали снимать защиту, и город обнажился. Большинство покинули его, потому что стало небезопасно. Силы зла не дремлют, они без конца атакуют. Но хранители ордена никуда не делись, они здесь. Я, ваша бабушка и еще несколько семей до сих пор на страже добра.

— Ого-о-о, — раскрыла рот Алиса, и из него в тарелку выпала недожеванная картошка.

— Ба, ну ты-то хоть не веришь в эту ерунду? — посмотрел умоляюще Антон на бабушку, наконец закончившую с сервировкой стола и усевшуюся пить чай.

Женщина лишь загадочно пожала плечами, а затем пододвинула на центр стола заварочный чайник, по которому полз нарисованный тритон.

— Как доедите, я вам кое-что покажу, — улыбнулся дед, и Алиса быстро заработала ложкой в тарелке.

— Жуй как следует, — настояла бабушка, и девочка не без труда сбавила обороты.

***

— Антош, у тебя же есть фонарик на телефоне? Посвети, — попросил дед, когда они спустились в темный подвал, подсвеченный лишь тонкими лучами из крохотных продухов.

Антон недовольно и громко выдохнул и достал телефон. Яркий луч вырвал из мрака старый подвал с низким потолком, напоминающий подземный склеп или катакомбы замка. Вдоль стен тянулись провода, по углам чернела огромная паутина. Что-то без конца шипело, стучало, щелкало. По трубам, словно кровь по артериям, сочилась вода. Дом стонал, дом дышал. Шаг за шагом, поворот за поворотом троица погружалась в темный лабиринт. Казалось, что в любой момент одна из многочисленных дверей подвала откроется и оттуда выскочит фантом. Внезапно что-то действительно дернулось и помчалось прямо на них.

Раздался визг.

— Антош, это же кошка, — спокойно сказала Алиса, показав на рыжее дрожащее существо, забившееся в угол. Парень успокоился лишь через пару минут, не сводя с кошки луч фонаря.

— Пришли. Посвети-ка, — дед показал куда-то рукой, и Антон направил телефон на старую металлическую дверь с большим тритоном на коричневом полотне с пятнами ржавчины.

Дед вставил в замок большой ребристый ключ и надавил со всей силы. Механизм внутри сдвинулся, дверь ожила и провернулась на петлях. Сунув руку внутрь, дед щелкнул выключателем, и над потолком загорелось тусклое солнышко в сорок ватт.

— Ни-че-го себе, — в один голос произнесли брат с сестрой.

Этот подвал не походил на обычный стариковский склад со старыми лыжами, банками с краской и автомобильной резиной. Нет, здесь хранились настоящие сокровища: на стене висела «Карта добрых дел». Это была карта города тридцатилетней давности, где красным были заштрихованы участки, видимо, находившиеся под защитой ордена. Судя по штриховке, на тот момент удалось отвоевать у злых сил почти половину города.

Под бархатом пыли здесь дожидались своего часа компас, театральный бинокль, складной туристический нож, разнообразный инструмент: стамеска, молоток, отвертки, пила, рубанок, саперная лопата, топор, паяльник. Всё это ровно лежало на полках или свисало с гвоздей. На всех ручках и лезвиях, на старых кепках и флягах, везде, где только можно, были изображены золотые тритоны и аббревиатура «ОЗТ». Но самым главным экспонатом здесь, определенно, было воздушное ружье, от которого у Антона непроизвольно зачесались пальцы на руках.

Пока внуки завороженно рассматривали сокровищницу, дед незаметно стянул со стены пару постеров из зарубежного журнала для взрослых, которые его сын повесил здесь, уже будучи подростком.

Стены были исписаны черным: «Служу добру и свету», «Клянусь защищать слабых», «Даешь пять тысяч лет ордену!», «Никогда никого не обижу». А еще здесь на прищепках висели черно-белые фотографии детей в одинаковой форме: шорты, рубашки, пилотки. Но кроме привычных наборов одежды того времени, каждый из них держал в руке что-то с изображением золотого тритона: самодельные медали, платок, перчатки, а кто-то хвастался нашивкой на штанах.

— Это наш папа? — спросила Алиса, ткнув пальцем в мальчика лет десяти с широкой улыбкой и измазанными в земле коленями.

— Как ты легко угадала! — удивился дед.

— Я по улыбке поняла. Он всегда так улыбается, как мопс наших соседей.

— Так в чем смысл этого ордена? — с трудом скрывая любопытство, спросил Антон.

— Смысл — в борьбе со злом.

— Скука.

— А еще в древних тайнах ордена и в той силе, какую получают его служители. Это безграничные возможности. Тонкие материи, недоступные простому смертному.

Антон боролся сам с собой. Всё внутри него свербело, молило крикнуть, что это какой-то бред и сказки для детей. Но так трудно было отказаться от возможности узнать хотя бы часть сокровенного, что он сдался.

— Ладно, вступлю в этот дурацкий орден.

— Я тоже, я тоже! — запрыгала на месте Алиса, дергая деда за рубашку.

— Ха, вступит он, — засмеялся дед. — Сначала выполни условия, пройди испытание, а уж потом будет обряд посвящения.

— Какие еще условия? — нахмурился мальчуган.

— Каждому, кто хочет вступить, нужно выполнить три задания великих охранителей ордена и получить от них медали, — дед взял с полки одну из медалек и, протерев от пыли, показал внукам серебряный кружок с изображением земноводного. Антон, словно завороженный, протянул было руку, но дед спрятал медаль в карман. — Нужно заработать свои, — помахал он пальцем.

— И как мы найдем этих охранителей?

Дед взял с полки компас и протянул ребятам со словами:

— Идите туда, куда указывает стрелка. Охранитель призовет вас, когда вы будете близко.

Затем, достав из-под полок небольшой сундук, дед открыл его при помощи небольшого ключа и выудил из штанов пакет.

— А мне можно будет потом пострелять из ружья?

— Можно будет. Со временем, — дед говорил, а сам начал собирать что-то в пакет из сундука. Алиса решила, что это сокровища, и всячески пыталась заглянуть внутрь, но дед стоял так неудобно между стеной и полками, что голова девочки не пролезала. — Есть еще одно условие.

— Это какое? — спросил Антон.

— Обычно в орден принимают с девяти лет. Но твоя сестра уж больно хочет тоже.

— Я хочу! — подтвердила Алиса.

— Тебе придется ее брать с собой и следить за ней, потому что она маленькая, а условия обязан выполнить каждый.

— Да она не просто маленькая, — не верил такой подставе Антон, — она малявка приставучая и ябеда!

— Сам ты ябеда! Дед, скажи ему, чтоб не обзывался.

— Вот видишь, прямо при мне стучит!

— Условия есть условия.

Дед закончил наполнять пакет, затем закрыл сундук и начал продвигаться к выходу. Он снова щелкнул выключателем, солнышко погасло. С силой закрыв дверь, он выбил из нее немного пыли, и все трое чихнули.

— Ладно, по два добрых дела на каждого, и считайте, что вы приняты. А пока нарекаю вас рекрутами света и добра, — дед наконец справился с замком и отряхнул руки. — Еще вопросы есть?

— А что сегодня на ужин?

— Картошка, — ответил мужчина и потряс пакетом. Внутри что-то булькнуло. — Вы бегите, я вас сейчас догоню.

Ребята без вопросов пошли к выходу. Дед достал из пакета бутылек, отвинтил пробку, глотнул, крякнул и тут же вспомнил, что он без фонарика.

— Вернитесь! — крикнул он в темноту. Но толстый фундамент проглотил его голос и не подавился.

продолжение следует...

Александр Райн

Всё началось с самосвала. Ох уж эта красивая техника раздора! Сколько людей она развела, сколько судеб раскатала о холодный асфальт. Лучше бы вообще ее не было.

Лёшка Семёнов вцепился в кабину, Пашка Архипов схватился за кузов. Лёшка плюнул Пашке в глаз, Пашка не затянул с ответом и пнул Лёшку по ноге. Слово за слово, и молочные зубы впились в молочную кожу. Слёзы, грубости…

— Ты — обезьяна ушастая!

— А ты — обезьянья попа!

— Положили машинку и по углам! Оба!

Вот так и зародилась вечная вражда между кланами Архипова и Семёнова.

Так уж повелось, что Архипов и Семёнов жили в одном дворе, дом напротив дома, окно в окно — видимо, чтобы не пропустить замыслы врага. Всё у них было общее: знакомые, школа, гаражи, по крышам которых они прыгали, и снег, из которого зимой лепились шарообразные люди с овощами вместо органов дыхания. Ничего эти двое не могли поделить.

— Слышь, Семёнов, отошел от снеговика! — появился из-за трансформаторной подстанции Архипов, когда его злейший враг оторвал фигуре нос.

— Иди куда шёл, дуралей!

И снова драка под бурные возгласы дворовых зрителей.

С каждым годом Архипов и Семёнов ненавидели друг друга всё сильнее. Один у другого мог угнать велосипед и бросить в мусорный контейнер, а другой в ответ мог угнать любимую девчонку, да еще и жениться потом на ней.

Семёнов распускал слухи о своем враге, мог настучать директору, что Архипов курит в туалете и ломает стулья. Архипов действовал более радикально и подкупал одноклассников Семёнова, чтобы те его дразнили.

Ближе к девятому классу ребята записались в разные футбольные команды и вечно соперничали друг с другом на поле, а после матча, как правило, встречались за трибунами и устраивали реванш с мордобоем.

Сделать подлянку друг другу у них было обязательным; обозвать при встрече и толкнуть в спину считалось делом государственной важности.

Казалось бы, после окончания школы обиды тают, становятся несущественными, излечиваются возрастом, но эти двое только распалялись в своей ненависти.

Архипов выучился на сантехника, Семёнов — на электрика. Оба устроились в фирмы, обслуживающие дома их общего района.

У всех людей в районе горячую воду отключали один раз в году на несколько дней, а у Семёнова — шесть или семь. Архипов часто перекрывал им краны под надуманными предлогами ремонта и обслуживания системы.

В ответ семья Архипова часто проводила вечера, освещая жилье свечами и довольствуясь общением друг с другом, а не с телевизором.

Оба, не договариваясь, купили квартиры в родных с детства домах, чтобы жить поближе к родителям. Вражда продолжалась.

Железные гаражи, среди которых прошло мальчишечье детство, закатали в общую стоянку на два дома. Площади хватало всем, но старые враги всегда хотели место друг друга, и ругань их эхом раздавалась на весь район каждое утро и каждый вечер. Нередко можно было увидеть, как Семёнов накачивает насосом колеса, с которых были скручены ниппеля, или как Архипов пытается открыть двери, на которые в мороз было вылито ведро воды.

— Жена у тебя на крокодила похожа.

— А у тебя дети — на соседа.

Вот так обычно эти двое здоровались в супермаркете.

Потом у всех начал массово появляться интернет. Как грибы после дождя росли социальные сети, всё общение переносилось в онлайн. Туда же перекочевала и вражда Семёнова с Архиповым. Они отслеживали комментарии друг друга на разных сайтах и форумах и при первой же возможности делились друг с другом своим словарным запасом на глазах у всего цифрового мира. Но и о классической вражде никто не забывал. Эти двое умудрились как-то подраться возле единственного банкомата в два часа ночи. А ведь обоим уже было под сорок.

А потом Архипов уехал. Жене предложили хорошую удаленную работу. Они сбагрили детей столичным институтам, продали квартиру и отправились жить в свое удовольствие поближе к морю.

Удивительно, но вражда не прекратилась. Архипов на новом месте открыл свой бизнес, дела пошли в гору, он больше не брал в руки инструмент и занимался исключительно финансами, а параллельно начал вести видеоблог о сантехнике. Рассказывал о новинках и хитростях своей профессии, набрал аудиторию, обзавелся хейтером в лице Семёнова, который стал директором городских электросетей. Старый враг не упускал ни одного выпуска и всегда поливал знакомого отборными словесными помоями и пытался опозорить его на всю ивановскую.

Архипов в ответ заходил на личную страницу новоиспеченного начальника и оставлял гневные отзывы. А когда тот его заблокировал, стал писать во все городские паблики и на сайт электросетей с целью осрамить боевого нетоварища.

И вот как-то прошло два месяца, а от Семёнова ни слуху ни духу. Ни одного токсичного комментария, никаких угроз, хамства. Архипов поначалу возгордился, решив, что он победил в извечной борьбе. Хотел даже послать заклятому врагу искусственных цветов, чтобы поиздеваться, но не выдержал и сам поехал в родной город проверить, в чём дело. Нехорошее предчувствие корябало сердце.

— Привет, Паш, — встретила его в дверях жена Семёнова. Выглядела она неважно: волосы грязные, посреди синих кругов — распухшие от слёз глаза. — В больнице он. Приступ был.

— Как приступ? — одними губами переспросил Архипов. — А что говорят? Ну сейчас-то нормально всё? Жить будет? Будет же?!

— Обещали, — кивнула женщина и обняла старого врага своего мужа.

— А к нему можно?

— Завтра собираются в общую палату перевести. Поехали вместе.

— Хорошо, я заеду за тобой.

Архипов переночевал у родителей. Утром отправился в магазин, купил продуктов, подарков, заехал за женой Семёнова.

— Галя, а что тут эта собака сутулая делает? — прохрипел Семёнов, глядя на старого врага, и еле сдержал улыбку.

— Пришел тебя, старого козла, проверить. Я должен лично присутствовать, когда тебя наконец на тот свет отправят. Смотрю, дышишь еще, сволочь, — ответил за нее Архипов.

— Не дождешься, — процедил сквозь зубы больной.

— Это нормально вообще? — спросил врач, обратившись к жене Семёнова.

— Нормально, они всю жизнь так. Лучшие враги.

— Мм, ну ладно, проследите только, чтобы ваш не нервничал сильно, нельзя ему.

— Хорошо.

Архипов уселся на стул рядом с койкой и стал демонстрировать содержимое своего пакета, комментируя:

— Вот, надеюсь, что у тебя аллергия на апельсины, а орехами желаю подавиться. Шоколад — для диатеза и сок. Просроченного не было, к сожалению.

— Зараза, — засмеялся Семёнов. — Кроме жены и тебя, гада, ни одна душа больше не пришла. Даже дети не приехали.

— Да кому ты нужен, — махнул рукой Пашка. — Списали тебя давно, как старый троллейбус. А у меня без тебя блог чахнет… Никто не ругается, не жалуется, не ноет, тишь да гладь — скука.

— Ну ничего, сейчас мотор немного подлечу и свалю на тебя ушат помоев.

— Много накопилось?

— Ага, боюсь, всё не унести.

— Ну тогда вот, держи, чтобы проще было, — Архипов достал из пакета игрушечный самосвал, держа его за кузов.

Семёнов улыбнулся кривой улыбкой и слабой рукой вцепился в кабину.

— Спасибо, обезьяна ты ушастая. А теперь отдай подарок.

— Не за что, обезьянья задница. Выздоравливай.

Александр Райн

Самой главной мечтой из всех главных мечт мастера по ремонту одежды Эли было попасть на настоящий кинофестиваль. Она могла часами напролет обсуждать с друзьями, родными, коллегами и даже котами на улице то, как проходят эти мероприятия.

— Нет, ну вы только представьте: красная дорожка, свет софитов, настырные журналисты, пафосные блогеры, харизматичные продюсеры, толпы поклонников, и… знамени-и-и-тости! — в очередной раз закатив глаза и воображая всё это, Эля случайно зашила ширинку прямо на штанах директора, подошедшего с новостью.

— Знаете, можно было просто сказать, что я забыл застегнуться, — посмотрел на крепкий двойной стежок начальник.

— Ой, прошу прощения…

— Биржа труда простит. Ладно, забыли. Барышни, позвольте представить вам новую сотрудницу нашего ателье. Как вас там? Вы где? — мужчина скакал взглядом по залу.

— Юля, — раздался голос из-за оверлока. — Работаю. Решила не тратить драгоценное время на презентацию.

— Вот это я понимаю — прыть! — задорно махнул своим маленьким кулачком начальник. — Знакомьтесь, Юлия — наша новая швея. Судя по трем заполненным от корки до корки трудовым книжкам, она умеет всё и на неё можно положиться. Ну, занимайтесь.

Директор схватил со стола шило и направился в свой кабинет распарывать ширинку.

— А чего ты не поедешь на этот самый фестиваль? — спросила с ходу Юля у Эли.

— Ты к нам с Луны, что ли, свалилась? — прыснула Эля. — Где я и где кинофестиваль? На такие мероприятия либо о-о-очень богатые, либо о-о-очень известные люди попадают.

— Либо киностудии, — добавила Юля и, включив машинку, начала что-то усердно строчить.

— Ну и к какой категории я, по-твоему, отношусь? — спустя пять минут раздумий иронично произнесла Эля.

— Ну, ты могла бы снять кино и заявиться как участница фестиваля. Для них же всё включено?

— Издеваешься? Какая еще участница? Я же снимать не умею! Да и нечем, некого и нечего. Что это за фигня выйдет?

— Ну так ты сейчас половину всего выпускаемого кинопродукта описала. А по большому счету тебе не все ли равно? — не отставала новенькая. — Твоя-то задача на фестиваль попасть, увидеть его своими глазами, развлечься, а не шедевры выдавать.

Эля задумалась. Мозг ее переваривал информацию, а руки сами продолжали работать.

Остальные коллеги не вмешивались. Все эти Элины разговоры о высоком кино, актерах и пафосных мероприятиях давно стали для них белым шумом. Им и в обычной жизни хватало фестивалей: клиенты сплошь драматичные кривляки, дома с детьми, мужьями и животными вечный экшен, день зарплаты — комедия. А тут свежие уши и рот, пусть общаются две чудачки-мечтательницы.

— То есть ты предлагаешь мне податься на фестиваль с каким-то проектом и просто на халяву скататься туда?

— Ну а почему нет. Когда следующий фестиваль? И где?

— Двадцать девятого мая, в горном поселке Альпийская Слеза.

— Знаю такой, мажорное место. Слушай, так еще полгода до открытия фестиваля. Можно целый сезон сериала снять!

— Ты думаешь? — швейная машинка Эли замолкла. — Думаешь, что успею? На самом деле там достаточно пилотной серии…

— Не успеешь, а успеем, — поправила её Юля, продолжая что-то шить, кроить, обметывать.

— Но мы же вообще ничего не умеем. И что ты там всё делаешь?! Ты работаешь всего полтора часа. У тебя и заказов-то еще не было.

— Я учусь, — встала из-за стола Юля и показала Эле свое творение: гибрид шорты-сарафан-блузка. — Сегодня первый раз в жизни за швейную машинку села. Мой девиз: пока не попробуешь, не поймешь! То же самое и с твоим кино.

— Ого, а ты смелая! — восхитилась Эля.

— Вот директор-то будет рад, — саркастично заметила одна из мастеров, разглядывая поделку. Остальной коллектив нервно захихикал.

— Ну ладно, я в деле, — громко заявила Эля, и смех усилился. Все оживились, понимая, что в их маленьком сером ателье намечается что-то действительно эпичное.

— Но как мы будем снимать без оборудования, сценария и актеров? — задала свой главный вопрос Эля.

— Видимо, так же, как и всё остальное вы обе делаете — крайне уныло, — прозвучал новый комментарий, и даже директор у себя в кабинете залился громким смехом. Правда, как потом выяснилось, это он не смеялся, а кричал от боли, когда шилом промахнулся.

— Будем работать в стиле мокьюментари, — пафосным голосом заявила Юля, и смех утих. Его сменил любопытный шепот: «А что это? А как это?» — Псевдодокументальный экшен, — дала определение Юля.

***

Съемки начались уже на следующий день. Местом событий стала родная мастерская. Главную героиню играла сама Эля: молодая, целеустремленная и слегка зарвавшаяся журналистка по имени Клаудия Башмакова приходит в ателье под видом клиентки и требует срочно починить свадебное платье её матери. А сама тем временем хочет вывести на чистую воду богатого и влиятельного владельца преступного синдиката, отмывающего деньги через фиктивную фирму. Драма, криминал, детектив, катастрофа, хоррор — Юля била по всем жанрам. «Что-нибудь да выстрелит!» — утверждала она.

Директор ателье дал добро этому сомнительному проекту, надеясь таким образом привлечь новых посетителей, а заодно и сам захотел поучаствовать в самодеятельности. Он когда-то студентом играл говорящий чайник в мюзикле сельского театра и теперь хотел роль главного жиголо и бандита. Но режиссер Юля осадила его, сказав, что его типажу больше подойдет амплуа трусливого хромого стукача — единственного комичного героя этой картины, а главного бандита сыграет водитель газели Артурчик. Директор злился и угрожал Артуру поставить в газель ГЛОНАСС, чтобы отслеживать передвижение, но съемки не отменил. В свою очередь Артур хорошо отыгрывался на начальнике. Особенно в сценах, где ему нужно было унижать своего подлого хромого подчиненного, он обзывался очень натурально.

Съемка велась в формате от первого лица на телефон. Снимали в перерывах и после трудового дня, чтобы не мешать работе ателье.

Остальные мастера были не в большом восторге от происходящего и всячески осуждали кинодилетантов. Они против воли становились частью массовки, а иногда, сами того не замечая, играли эпизодические роли. Меньше всего уважающим себя женщинам, давно перемоловшим в себе жгучий детский азарт, хотелось становиться частью этого позора. Пицца и роллы за счет Юли и Эли периодически сглаживали углы.

Юля оказалась весьма требовательным режиссером. Порой съемки тянулись до поздней ночи. Она без конца кричала, словно новообращенный атеист: «Не верю!» Несколько раз увольняла директора, но потом вспоминала, что он тоже обладает подобными возможностями, и возвращала в строй.

Съемки закончились так же внезапно, как и начались. Как-то утром режиссер просто сообщила, что устала и переходит к монтажу. Ателье вздохнуло спокойно, но ненадолго. Теперь эта творческая четверка — Юля, Эля, Артур и директор — без конца обсуждали резку, склейку, спецэффекты, цветокоррекцию. С утра и до ночи в ателье звучали низкопробные саундтреки будущего сериала и до тошноты заезженные монологи из охрипшего ноутбука Юли.

А потом Эля отослала заявку со своим «пилотом» на фестиваль, и в мире ниток, тряпок и пуговиц наконец наступил долгожданный покой. Директор снова заперся в своем кабинете, Артурчик уволился, а Юля и Эля просто молча выполняли свою работу, боясь сглазить.

Казалось бы, всё прошло как странный сон. Никто всерьез не рассчитывал, что заявка пройдет отбор, но она прошла.

Одним пасмурным будним утром Эля влетела на работу как ураган и воздушно-капельным путем разнесла радость по всему зданию.

— А я что говорила? — спокойно обняла ее Юля. — Уже решила, в чем поедешь?

— Чёрт, у меня же ни одного нормального платья нет! — потух азарт в глазах девушки.

— Ну ты дуреха, мы же в ателье работаем. Сейчас сошьем тебе самое лучшее платье! Да, девчонки? — обратилась Юля к коллегам, но энтузиазмом здесь пахло меньше, чем на школьной отработке в летние каникулы.

— Нас, кстати, всех пригласили, — сказала Эля, и тут швейные машинки разом замолчали.

— На Альпийскую Слезу? В горы? — послышался пересохший от волнения голос одной из мастериц по имени Марина.

— Ага. Перелет, проживание, питание оплачивают организаторы. Неделя халявного отдыха, кино, знакомства со знаменитостями.

— Я в деле, — материализовался из воздуха директор.

— Я тоже, — телепортировался с новой работы Артурчик.

Ателье пришлось закрыть на полмесяца. С утра до вечера шились наряды, изучалась и обсуждалась программа мероприятий, а также корпоратив, который сотрудники обязательно закатят по прилёте на место.

Мечта Эли сбылась. Она увидела всё, о чем так давно грезила: красную дорожку, софиты, знаменитостей, а еще кинопродюсеров. Последние появились в ее жизни неожиданно резко и очень ощутимо, как клопы в новом матрасе. Они пёрли изо всех имейлов, звонили с неизвестных номеров, когда пилотная серия «Роковой пуговицы» взяла одну из номинаций.

— Юль, я ведь не хочу ничего снимать, — призналась Эля, когда они подписали контракт на три сезона.

— Тогда давай снимем плохо, и они сами откажутся.

— Мне трудно представить, как можно снять хуже, чем это сделали мы.

— Согласна, но ведь назад уже не сдать. Так может, попробуем? Пока ведь не попробуешь — не узнаешь, — улыбнулась Юля.

— Хорошо, — кивнула Эля.

***

Через год им предложили снять полноценный фильм.

Александр Райн