AlexandrRayn

Один мужчина, чьё имя никому не известно, сделал то, что по вселенским законам считается абсурдом, — закончил ремонт. Реально, все плинтуса прикрутил, промазал стыки, вырезал все уголки, выставил зазоры. И так уж случилось, что у него остался целый лист хорошей толстой фанеры.

Мужчина этот был расчётлив, прагматичен и дальновиден — короче говоря, жмот. Лежащий дома лист портил общую композицию, продавать его за полцены было нерентабельно, а дарить кому-то на день рождения — рано. Все знакомые, будь они неладны, родились весной, а на улице стоял июль. Решение нести в гараж, что находился в трёх километрах от дома, казалось наиболее адекватным.

Собрав оставшиеся инструменты в рюкзак, мужчина пустился в путь, который пролегал через соседние дворы. На половине пути у него зазвонил телефон. Грустный голос в трубке сказал, что сожалеет, но он немножко затопил его квартиру, и нужно оценить ущерб.

В груди заныло, в глазах потемнело, надо было срочно бежать обратно — спасать свою гордость, а тут еще этот лист…

Стрельнув взглядом по сторонам, мужчина обнаружил посреди двора пустой перекошенный стол. В голове моментально созрел план. Фанера была брошена на потрепанное покрытие, и стол моментально преобразился. Маркером мужчина написал послание для потенциальных воров и вандалов: «Теннисный стол. Не брать, не портить, не использовать не по назначению. Находится под видеонаблюдением полиции».

Для надёжности мужчина зафиксировал лист гвоздями, что были у него с собой в рюкзаке, и бросился домой. Позже он планировал вернуться, но «немножко затопил» оказалось очень даже «множко».

***

Вечером к столу пришли его коренные обитатели с полным пакетом крепких напитков и минимальным набором еды и совести.

— Колонизировали, гады! — помахал один из них условной видеокамере, и грустные аборигены отправились в чуждые им чужие земли.

Хозяин фанеры не появлялся, и к столу постепенно стали приглядываться местные. Первыми стол заняли два школьника, что отдыхали на каникулах. У них не было лаптичек, зато один из них нашел дома шарик, который с неизвестной целью тридцать лет хранился в серванте в хрустальной рюмке. Вместо сетки поставили новенькие учебники, их же использовали как ракетки. От математики шарик отскакивал чаще, а динамика полета была лучше от физики.

Наблюдая за детьми, какой-то сердобольный пенсионер смастерил вечером сетку и выровнял стол по уровню, а одна женщина обработала фанеру морилкой.

Постепенно стол начал привлекать к себе всё больше внимания. Дядя Гоша из третьего подъезда откопал дома пару облезлых ракеток, чтобы безвозмездно передать детворе, но перед этим решил сам сыграть партию.

Обыграв всю местную детвору по кругу, дядя Гоша ушел домой удовлетворенный и с ракетками в руке.

На какое-то время он стал самым востребованным человеком улицы. Дети ждали его, как первый снег. А потом явился один из родителей вечно проигрывающих взрослому мужчине школьников и предложил дяде Гоше партию. Мужчины полчаса разминались, затем еще полчаса играли на подачу, потом вспоминали, как считаются очки после десяти, затем разыгрывали баланс. Школьникам это быстро наскучило, и они разбрелись по домам. Мужчины же играли до первых зажжённых фонарей.

Еще через день стол заняли какие-то две девушки, купившие лаптички в местном магазине спорттоваров. Они заняли стол на целый час, и дядя Гоша с соперником вынуждены были ждать своей очереди. Мужчины фыркали, торопили девушек и раздавали советы, надеясь на скорую игру. Потом были «битва два на два», «игра на вылет», «первый условный матч», «первый позор».

С каждым днём игроков становилось всё больше. Шарик теперь начинал стучать с самого рассвета и не останавливался до глубокой ночи, раздражая тех жильцов, чьи окна выходили во двор. Больше всего люди ненавидели новичков. Постоянный монотонный стук раздражал куда меньше, чем частые промахи и паузы.

Все споры, разногласия и дуэли решались отныне партией в пинг-понг. Сформировались местные команды, появились свои фавориты и аутсайдеры. Люди теперь могли унизить и растоптать соседей, не прибегая к хамству и подлянкам.

Однажды к столу подошла старенькая бабушка лет восьмидесяти и сказала, что уделает всех... И уделала. Она крутила так, что у людей ломались запястья, глаза и всякое самоуважение. Бабушка радостно обзывала проигравших безрукими и слабаками. Обыграв и морально унизив с десяток человек, старушенция довольно выдохнула и сообщила, что вот теперь можно и на покой.

Через пару недель дядя Гоша взял на себя смелость организовать местную секцию и набрал с пято́к учеников. Денег он не брал, но зато имел неограниченный доступ к столу.

Постепенно двор очистился от алкоголиков и бездельников. Управляющая компания радовалась: без каких-либо движений они смогли получить во дворе спортивный квадрат и планировали включить обслуживание стола в квитанции. Для этого была даже выделена целая банка краски.

А затем пришёл хозяин фанеры. Он держал в руках гвоздодёр и не хотел ничего слышать ни о каком теннисе. У его шурина как раз намечалась свадьба, и нужен был подарок.

Забрав фанеру, мужчина удалился, оставив в душах жителей двора чёрную дыру.

Дядя Гоша закрыл секцию. Скидываться на новый стол почему-то никому не хотелось. Управляющая компания заявила, что заниматься этим вопросом не собирается — впереди подготовительные работы к зиме, а на улице слишком много вандалов.

За прежний стол вернулись алкоголики, а учебники по математике и физике снова отправились на дно школьных портфелей.

Но через месяц, ранним сентябрьским утром, когда родители собирали детей в школу, с улицы послышался бередящий душу стук.

Выглянув в окна, люди увидели ту самую бабушку, которая ещё недавно собиралась на покой. Она держала в руках ракетку и набивала ею шарик. Рядом рабочие бетонировали в землю новенький теннисный стол специально для уличной игры. Бабуля купила его на свои сбережения, которые постоянно пытались захватить всякие «газовщики» и «вентиляционщики».

— Ну что, криворукие доходяги, готовы бросить мне вызов?! — крикнула бабуля во всё горло и, в очередной раз подкинув шарик, сделала подачу.

Александр Райн

p.s. Лаптичками мы в детстве называли ракетки. Видимо название узко региональное, а может еще более узкое)

Дядя Женя решил написать книгу.

«Чем я хуже этих сказочников заграничных? — говорил он сам себе, присаживаясь за компьютер. — Напишу хит, как Толкин или Мартин, и буду до конца жизни на процент от кинолент жить».

Размениваться на всякие там душещипательные романы дядя Женя не собирался. Он планировал охватить всю возможную аудиторию и мыслил масштабно. Немного гоблинов, немного эльфов, зомби там с пулеметами, дирижабли на угольном ходу, магия — в общем, планировалось нормальное боевое фэнтези. «За них лучше платят», — с такими мыслями дядя Женя нацепил на нос очки и начал внедрять свои фантазии прямиком в электронный блокнот.

— Ты чего так громко стучишь? У меня голова уже раскалывается, — спросила Людка, поднимаясь с кровати.

— Отстань, книгу я пишу, — фыркнул в ответ дядя Женя и продолжил бить пальцами по клавишам, воплощая в тексте свои самые смелые идеи.

— Книгу? — оживилась жена. — А я кем там у тебя буду?

— Никем, — холодно ответил дядя Женя. — Я же не поваренную книгу пишу, а настоящую.

— Ах так, значит?! — Люда треснула рукой по клавиатуре и главный герой вдруг превратился в «вотмжу390,ыэ/».

— Ты чего творческому процессу мешаешь? Я же сочиняю! — прикрикнул на Люду муж.

— Либо ты про меня напишешь, либо у тебя вечером будет творческий ужин. Сочинишь себе курицу с картошкой и будешь представлять, как ты всё это ешь.

— Ну… Ну ладно, — сдался дядя Женя. — Ну хочешь, я тебя королевой гоблинов сделаю?

— Каких еще гоблинов? — завелась жена пуще прежнего. — Делай нормально, чтобы я была молодая и перспективная императрица людей. И чтобы у меня был конь, а ещё красавец муж, можно сделать его эльфом.

— Я про себя не собираюсь писать.

— А я и не прошу про тебя, напиши про красавца мужа, — заулыбалась ехидно жена. — Шучу, — успокоила она дядю Женю, а потом добавила: — Эльфа не надо, пусть тоже человеком будет.

— Ладно, — буркнул дядя Женя и начал вклинивать в сюжет императрицу.

На следующий день позвонила мама и начала разговор со слов:

— Нас с отцом можешь в свою книгу не включать, я уже поняла, что неблагодарного эгоиста вырастила — ни слова не сказал, всё жена за тебя выдала! — обиженно пробурчала она. Потом, немного успокоившись, добавила: — Но про Васю не забудь и про племянников своих.

— Мам, да какой Вася?!

— Да брат твой родной! Хос-по-ди, уже родню не помнит.

— Да помню я! Я тебе говорю про то, что у меня не автобиография — я фэнтези пишу, понимаешь?

— А что, в фэнтезях твоих нельзя про брата родного написать? А он ведь тебя всегда выручал. Помнишь, как в детстве, когда ты ногу сломал в овраге? Он ведь тебя тогда на себе принес. Вот тебе и готовый сюжет.

— Да уж, Пулитцеровская мне обеспечена, — съязвил дядя Женя.

— Не напишешь — считай, ты мне не сын, — сказала мать и сбросила вызов.

— Тьфу ты, — выругался дядя Женя и сломал главному герою ногу. — Я за сигаретами, — крикнул он и вышел из квартиры, закончив очередную страницу.

— О, Женька, чего не здороваешься? Как писателем стал, так сразу зазнался? — схватил дядю Женю за рукав сосед.

— И ты уже в курсе? Ну, Людка… Язык, как помело!

Дядя Женя вырвался из захвата и хотел было идти дальше, но сосед его остановил:

— А хочешь, я тебе долг прощу?

— Слушаю, — заинтересовался дядя Женя.

— Про меня в книге своей укажешь — считай, двести деревянных отдал, — радостно заулыбался сосед.

«Вот те раз, книга еще не вышла, а уже первые заработки», — подумал про себя дядя Женя.

— Я подумаю. Возможно, посвящу тебе абзац.

— Почему не главу? — обиженно спросил сосед.

— На главу ты мне не одолжил.

— Ну хорошо, только пусть этот абзац будет на две страницы! — не отставал сосед.

— Ага, так и сделаю, — соврал дядя Женя.

— Только пусть я буду каким-нибудь нереальным персонажем! — крикнул в спину спускающемуся по лестнице писателю сосед.

— Да ты и так нереальный персонаж, — пробубнил себе под нос дядя Женя.

Он не дошел до магазина буквально сто метров, когда не него чуть не наехала машина, из которой радостно закричал старый приятель Гагик:

— О! Женя-брат, ты чего тут один и без охраны?! Слышал, что ты собираешься стать знаменитым, а друзей в знаменитости не зовёшь! — вышел обниматься из машины мужчина.

— Тьфу ты, — сплюнул дядя Женя. — И ты уже в курсе!

— Конечно в курсе! Лаура мне с утра все мозги вынесла! Вон, говорит, у Людки муж скоро популярностью обрастёт, деньги будет лопатой грести, а ты чего книги не пишешь? — громко говорил Гагик, размахивая руками. — А я не могу, понимаешь? У меня же дел выше крыши, какие уж там книги!

— Понимаю, — кивнул дядя Женя.

— Но ты не переживай. Я договорился, — «успокоил» Гагик друга и подмигнул. — Напиши про меня. Можешь даже деньгами не делиться, главное, напиши.

Дядя Женя вытер лицо рукой, стараясь стереть возмущение.

— Хорошо, напишу. Будешь главным зомби, — не тратя время на отговорки, согласился он.

— Пойдёт, — кивнул Гагик. — Только, главное, не забудь, чтобы фамилия моя была указана! Это самое важное! — гордо заявил он.

— Издеваешься? Зомби Гагик Геворкян?

— А что такого? — удивился тот. — По-моему, звучит.

— Слушай, мы с тобой старые друзья и очень хорошие… — начал было дядя Женя, но Гагик его перебил:

— Вот и прекрасно! Жду свой экземпляр. Давай, счастливо, мне на работу надо. — Он сел в свою машину и уехал.

Дядя Женя уже задумался о том, чтобы перебраться писать куда-нибудь в глухую деревню, где не ловит мобильная связь, а тебя не ловят друзья, желающие попасть в твою книгу, но понял, что уже почти все и так в ней.

Не дожидаясь пока ему позвонят, дядя Женя сразу написал про своего армейского друга, затем про шурина и про своего начальника.

Всю неделю новоиспеченный автор не выходил из-за стола, строча текст. Окрыленный своей невероятной фантазией и широким словарным запасом, дядя Женя чувствовал, как стои́т на пороге чего-то выдающегося. Буквы складывались в слова, слова — в предложения, а те — в целые страницы. Мир становился шире, герои — интересней. Удалось гармонично вписать всех знакомых и друзей, даже зомби Гагик Геворкян получился весьма симпатичным героем с интересной предысторией.

***

— Ну, что скажешь? — заламывая от волнения пальцы на руках, спросил дядя Женя у Люды, когда она дочитала главу.

— Скучно, — отозвалась жена и пошла на кухню.

Тут у дяди Жени упали очки, настроение и желание творить.

— Почему скучно? Там же столько сюжетных изгибов, новые расы, огромный мир! — кричал писатель, ворвавшись на кухню.

— А любовь? Где она там? — спросила жена, нарезая лук.

— Да какая, к чёрту, любовь? — удивился дядя Женя. — Я же не мелодраму пишу или твои дурацкие ромфанты.

— Сам ты дурацкий! — огрызнулась жена. По щекам её текли слёзы. — Все твои герои серые и злые!

— Они такими и должны быть!

— Если там никто не влюбится, то я это читать больше не буду.

— Ой, да пожалуйста, — махнул рукой дядя Женя и ушёл искать других критиков.

— Как-то шуток маловато, — прокомментировал сосед, прочитав главу. — Да и я тут какой-то тупой получился.

— Так с оригинала писал, — хихикнул дядя Женя.

— Вот! Вот об этом я и говорю. Добавь остроумия и абзац увеличь!

— Да это же не комедия.

— А ты сделай комедию!

— Ага, — кивнул дядя Женя и поспешил за другими мнениями.

Гагик сразу предупредил, что читать не будет, так как ему некогда, но сказал, что написано плохо и дал много советов, как надо писать правильно.

— Чему учит твоя книга? — спросила мама, когда дядя Женя сидел у неё в гостях.

— Ничему не учит, — пожал плечами тот.

— Вот и плохо. А должна учить дружбе и уважению к старшим. А еще должна прививать любовь к труду. Папа тоже так считает.

Отец лениво кивнул.

— Мам, это не тот жанр, — пытался объяснить дядя Женя. — Бред получится.

— Ничего не хочу слышать. Пиши так, чтобы мне не стыдно потом было про тебя подружкам рассказывать. А то тут гоблины какие-то, маги — вот где бред.

В какой-то момент дядя Женя понял, что надо писать две книги. Одна будет для родных и близких, а вторая — для широкого читателя. Тогда никто не обидится, и у него будет шанс попасть на полки магазинов, а не просто опозориться перед издателем.

Спустя полгода дядя Женя поставил конечную точку в обеих рукописях и выдохнул. Наконец всё было закончено. Он не стал медлить и тут же разослал свой вариант в издательства — как отечественные, так и зарубежные, а вариант, написанный для друзей, отправил в типографию. Он планировал выпустить десяток экземпляров самиздатом и подарить всем, кто принял участие в создании книги, чтобы они ничего не заподозрили. Себе он не планировал заказывать эту чушь.

Предложения посыпались буквально через неделю. Рукопись дяди Жени хвалили, героев называли невероятно реалистичными, предлагали контракты, заикнулись о возможности съемок, предложили писать продолжение. А вот из типографии как-то не спешили с новостями. То станок у них сломается, то половина отдела уволится. Но Дяде Жене было плевать — главное, что его другую книгу заметили, и теперь оставалось только дождаться её выхода и неминуемой славы.

***

— Сынок, вчера купила твою книгу в магазине, ты просто молодец! Я в восторге! Всем друзьям про тебя рассказываю! — разбудила как-то звонком мама.

— А что, книги уже продают? — испуганно спросил Женя.

— Продают! На самом видном месте в магазине стоят!

— И как? Тебя ничего не расстроило в ней?

— Нет, всё очень здорово! И про дружбу, и про то, что старшим помогать нужно! И гоблинов этих своих убрал! Я горжусь тобой!

Следующей неожиданностью стал восторг, который исходил от Люды.

— Ну вот, я же тебе говорила, про любовь надо! — заявила жена, вернувшись вечером с работы с книгой в руке. — Теперь сам видишь, что не ошибалась! Книга прекрасная, я в метро читать начала!

— Да какая любовь?! Я же ничего такого там не писал! — удивился дядя Женя и уже хотел было вырвать книгу из рук жены, как зазвонил телефон.

— Женя-брат, книга — огонь! Я сам не читал, некогда мне, но Лаура говорит, что очень хорошо! Вся родня уже купила! Мы теперь всем рассказываем, что про нашу фамилию в фэнтези упомянули. Люди не верят и покупают книги, чтобы проверить! Молодец! — кричал в трубку Гагик.

Тут-то до дяди Жени дошло. Трясущимися руками он достал телефон и нашел сообщения с файлом рукописи, которые отправил в издательства.

— Так и есть, перепутал, — задумчиво произнёс дядя Женя.

— Что перепутал? — спросила Люда, продолжая читать.

— Неважно, — улыбнулся дядя Женя, — уже неважно.

В этот самый момент ему позвонили из типографии:

— Добрый день, мы готовы начать печатать вашу книгу. Сколько экземпляров вы планируете оплатить? — спросил голос в динамике.

Дядя Женя улыбнулся и ответил:

— Давайте один. Оставлю себе на память.

Александр Райн

Сёма учился на третьем курсе психфака. Больше всего он любил свою машину, установленную в ней стереосистему и пустой ночной город. Выйдет, бывало, часиков в десять вечера, сядет в машину, накрутит бас на магнитоле и айда кататься по проспектам и дворам.

Чаще всего для своего музыкального променада Сёма выбирал будние дни. Ему нравилось, когда на улицах мало людей и никто не мешает делиться с миром хитами последних недель.

Студент любил брать с собой друзей. Ребята уважали парня за доброту и отменный музыкальный вкус. Сёма всегда разрешал девочкам курить в машине, а для мальчиков подбирал только качественный пацанский рэп.

Иногда, после нескольких часов поездки внутри музыкальной машины, ребята останавливались где-нибудь в укромном дворе с хорошим эхом и выходили наружу.

Контуженные тяжелыми басами и высокофилософскими рифмами студенты общались исключительно с помощью крика. Так информация доходила лучше, а шутки казались смешнее. Это было понятно по истеричному женскому смеху.

Когда жители многоквартирных домов просили молодых людей вести себя потише, Сёма применял реверсивную психологию и добавлял громкости, а иногда посылал к фрейдовскому источнику жизни.

Как-то раз ребята заехали в малознакомый район, где царила космическая тишина. Улицу освещало всего одно окно, из которого валил густой белый дым. Все остальные жители либо спали крепким сном, либо изображали таковой.

Несколько раз скрипнув подвеской на лежачих полицейских и погудев пробегающей мимо собаке, машина Сёмы припарковалась на газоне.

Молодые люди сидели внутри, слушали музыку и громко общались, периодически выходя наружу, чтобы справить нужду у ближайшего дерева. Они не заметили, как единственное светящееся окно потухло и улица погрузилась в полную тьму. Скрипнула дверь подъезда, и свет снова залил двор, но на этот раз он был не электрическим, а исходил от улыбки местного жителя по имени Боря Лопухов. О дружелюбие этого человека ходили легенды.

В руках Бориса была полная тарелка блинов, которыми он спешил поделиться с любым, кто попадется ему на пути.

Тук-тук-тук — постучался мужчина в стекло. От излучаемого им добродушия выцвела вся тонировка, обнажив салон и его содержимое.

— Чё надо? — спросил будущий дипломированный целитель душ Семён, опустив стекло на два сантиметра.

— Здравствуйте, — широко улыбался Лопухов. — Невероятная удача — встретить бодрствующих людей в такое время суток! Борис, — представился мужчина и протянул свободную руку.

Сёма хотел закрыть окно, но дружелюбная пятерня Бори пролезла в щёлку, увеличила зазор и достала до всех присутствующих в машине.

Стоило кому-то открыть рот, чтобы выказать своё неуважение, Лопухов тут же принимал это за знак и засовывал в открытую пасть блин.

— Не поймите меня неправильно, — продолжал улыбающийся мужчина, — но я бы хотел попросить вас убавить немного громкость. Мой Тузик любит читать по вечерам, а ваши превосходные песни мешают ему погрузиться в атмосферу книги. Он очень чувствительный.

— Тузик? Читать? — ухмыльнулся Сёма, и все в машине заржали.

— Передай своей шавке, что пусть погрузится в задницу, — ответила барышня, сидевшая на пассажирском сиденье и курящая электронную сигарету.

— Простите, я не расслышал, что передать, — сознался Боря. — Тузик у вашей двери, передайте ему лично. Мы вышли на прогулку вместе.

Девушка посмотрела через окно, но, никого не увидев, решила, что у такого слащавого мужчины и пёс соответствующий — размером с котёнка. Она открыла дверь, чтобы пнуть животное. В эту же секунду к ней на колени заполз взрослый питон, который радостно вилял хвостом и был настроен на крепкие объятия.

— А-а-а-а! — завизжала студентка, абсолютно не готовая к такой открытой любви, и попыталась отбиться электронной сигаретой, которая тут же была проглочена змеёй.

— Тузик, негодяй! — обратился Борис к питону. — Ты же бросил! Опять надул? Простите его, — извинялся Лопухов перед истерящей публикой, — он просто очень любит людей, особенно девушек — у них шея тоньше, удобнее обнимать. — Затем он снова обратился к питону: — Если куришь, то хотя бы выйди на улицу!

Как только Тузик покинул машину, Сёма спешно заблокировал двери.

— У меня тут ещё Иван-чай с собой и чайник, который работает от прикуривателя, — вспомнил Борис и попытался открыть водительскую дверь. — Кажется, что-то заело.

Он дергал за ручку так сильно, что дверь грозила оторваться с петлями. Три человека, вцепившись в дверь, держали её изнутри, помогая центральному замку, на который не было надежды.

— Не переживайте, я попробую сзади, — успокаивал Борис ребят.

Словно акула, кружащая вокруг дрейфующего корабля, он улыбался всеми своими зубами и пытался проникнуть внутрь, чтобы потопить посудину в море любви и добра.

Перепуганные студенты не захотели дальше испытывать судьбу и решили перебраться в другой двор. Заведя машину, Сёма начал сдавать назад, но колёса буксовали на раскисшей от недавнего дождя земле.

— Ура! Я помогу! — Борис радостно вцепился в капот и начал толкать машину.

После того как весь двор наполнился ароматом свежесожженного сцепления, стояло ясно, что так просто не выбраться.

— Пойду позову помощь! — предложил еще более радостно Лопухов.

Поняв, что это их шанс, студенты уже хотели вытолкать машину своими силами и уехать, но Борис обратился к своему питомцу:

— Пока меня нет, ты за главного! Развлекай гостей нашего двора и не отходи от них ни на шаг! — серьёзно сказал мужчина и, держа перед собой тарелку с блинами, ринулся на поиски бодрствующих.

Осознав, что выхода нет, дерзкие студенты выключили музыку и включили панику. Громче всех переживал Семён. Молодой психолог хорошо разбирался в душевных тревогах и показывал на своём примере, до чего доводит отчаяние.

Тем временем Боря собирал во мраке рекрутов добра. Несмотря на позднее время суток, ему легко удавалось найти «желающих». Один мужчина в парке подошёл к нему с ножом в руке и попросил Бориса отдать всё, что у него есть. Боря радостно вручил мужчине вилку и потом полчаса преследовал грабителя по закоулкам и кустам, всячески пытаясь быть ограбленным на блины и вечную дружбу, пока тот не сдался.

Следующей жертвой доброжелателя стал ночной автоугонщик. Боре этот тип сразу понравился: неразговорчивый, с интересными инструментами. На предложение помочь он молча размахивал руками, пытаясь что-то показать, а Борис угадывал — что. Будучи чемпионом области по игре в «крокодила», Лопухов никак не хотел сдаваться, но, понимая, что у него нет шансов, а знакомый грабитель играть отказывается, пригласил на помощь двух полицейских, что неподалеку спали в своей машине. Стражи порядка поняли всё с полуслова, но продолжать игру отказались, забрав все призовые места, а заодно и всю компанию. Лопухова вместе с его новыми знакомыми погрузили в «бобик» и отвезли в отделение.

Никогда ещё Лопухов не был так счастлив. Оказавшись в закрытом помещении с кучей незнакомцев, Боря предложил не терять времени зря и сыграть в мафию. Отказаться было невозможно — пять минут в обществе добродушного болтуна были тяжелее ночи, проведенной со следователем. После девяти кругов игры каждый был готов сознаться в том, что он — настоящий мафиози, причём буквально. Люди писали «чистосердечное» и просили немедленного суда, лишь бы покинуть камеру.

Когда все уголовные дела были закрыты, а Боря переключился на стражей порядка, было принято решение скорее вернуть его домой, пока он не открыл новые.

Студенты спали крепким сном, когда раздался знакомый голос, который громко пообещал:

— Всё будет хорошо!

Молодые люди открыли глаза и увидели невероятное. Перед машиной стояло несколько человек в форме, с лоснящимися от блинов лицами. Все они выглядели уставшими и хотели лишь одного — «помочь».

Боря скомандовал: «Раз!» — и машину толкнули. Приложенной силы хватило не только для того, чтобы вытащить авто из западни, но и чтобы припарковать его в дерево, окончательно лишив возможности ездить.

Понимая, что им никогда не покинуть злосчастный двор, Сёма и его друзья попросили полицию забрать их с собой за нарушение общественного порядка.

Боря тоже мечтал вернуться в отделение, но ему отказали, попросив дождаться более крупного дела. Заварив на дорожку чай для всей компании, Лопухов с грустью помахал рукой новым знакомым и, забрав Тузика, отправился спать.

***

Машину Сёма забрал лишь после получения диплома. Всё это время он передвигался по городу на общественном транспорте и слушал музыку в наушниках, боясь привлечь к себе излишнее внимание.

После этого случая парень переосмыслил жизнь, повзрослел, стал чаще задумываться о философии и о времени, которое он бездумно тратил на совершенно незначительные вещи. Он научился сдержанности и уважению к окружающим, чего теперь требовал и от остальных. Стал невероятно зануден.

Но и Боря Лопухов тоже сделал для себя некоторые выводы, главным из которых был тот, что если собираешься идти куда-то ночью, то блинов нужно печь минимум две тарелки. Ведь никогда не знаешь, кого встретишь на своём пути.

Александр Райн

Предыдущий рассказ про Бориса Замечательный сосед

«Куплю ваш автомобиль. Дорого». Аркадий прочитал записку под дворником и усмехнулся.

«Опять эти перекупы», — подумал про себя мужчина и уже собирался поступить с этим листком так же, как поступал с листьями, что ежедневно падали на его машину — скинуть мусор и забыть. Но сегодня у него было хорошее настроение, и он решил пообщаться с потенциальным владельцем.

С возрастом Аркадий всё реже выезжал куда-то, предпочитая рулю пешие прогулки, чтобы погонять кровь по жилам, размять «заржавевшие» суставы, взбодрить дух. Но его старому механическому другу тоже требовалось движение. Чем не повод погонять нефтяную кровь по системе?

— Слушаю, — ответил в трубке заспанный голос.

— Доброе утро. Вы хотели купить мой автомобиль, я готов обсудить это.

— Что за машина? — не поздоровавшись, прозевал в трубку покупатель.

— Не понял, — наигранно возмутился Аркадий. — Вы же сами оставили записку. Или вы не разбираетесь в моделях?

— Разбираемся получше вашего, — голос в трубке не отличался вежливостью. — Такие записки под каждым вторым дворником.

— Под каждым вторым? Я думал, вам нужна именно моя машина…

— Нужна, конечно, нужна ваша. Просто мы подстраховались на тот случай, если вы не согласитесь, рассматривали разные варианты, — оправдывался голос в трубке. — Можем хоть сейчас забрать! Напомните, что у вас за агрегат?

— Volkswagen девяносто первого года, — гордо заявил Аркадий.

— Пятьдесят.

— Что — пятьдесят? — переспросил Аркадий. — Тридцать с хвостиком, если вы про возраст.

— Пятьдесят тысяч — это максимальная цена.

— Что? Да вы даже не помните мою машину! Она в идеальном состоянии! Краска на месте, работает как часики! Сто тысяч, не меньше.

— Давайте обсудим на месте? — немного подумав, предложил покупатель.

— Приезжайте, я тут.

***

Через час возле машины начались торги покруче, чем на фондовой бирже.

— Ни одного скола, подвеска как у ортопедического матраса: не едешь — плывешь на волнах удовольствия! А посмотрите под капот — чище, чем в кабинете стоматолога! — перечислял достоинства Аркадий и смотрел на реакцию покупателей.

Их было двое, один был старше другого примерно лет на двадцать.

«Отец и сын, — решил Аркадий. — Очередной коммерсант готовит новое поколение».

— Я очень много в неё вложил, — подвёл он итог по технической части. — А главное… — Аркадий вытащил из бардачка паспорт, — один владелец.

Старший перекупщик еле сдержался, чтобы не облизнуться. Он показал лишь кончик языка и тут же его прикусил.

— Шестьдесят. Последнее слово, — сказал он, совладав с собой. — Машина старая. Еще пару лет, и она посыплется, словно ёлка третьего января. Ваши вложения никого не волнуют.

— Для себя берёте? — изобразив мучительные сомнения, спросил Аркадий.

— Конечно! Иначе и быть не может!

— По рукам, — широко улыбнулся Аркадий и протянул руку.

Отец и сын опешили от такой быстрой перемены настроения, но немедля достали папку с договорами.

— Главное, вы должны знать, — голос Аркадия стал каким-то заговорщическим, словно он собирался поведать некую тайну, — эта машина — мой старый друг. Мы с ней немало повидали на пути. Я вверяю вам её, отрывая от сердца. Будьте с ней ласковы.

Перекупы посмотрели друг на друга, еле сдерживая смех, а затем согласно кивнули.

Через полчаса автомобиль благополучно перекочевал в гараж новых владельцев для дальнейшей подготовки к перепродаже. Кое-каких косметических работ автомобиль всё же требовал, но ничего такого, с чем бы не справилась обычная кисточка. Коммерсанты планировали скрутить пятьдесят процентов с пробега и прикрутить сто процентов к стоимости. Уже на следующий день к ним пришёл первый покупатель.

***

Аркадий сидел дома, попивал чай и ждал звонка от вчерашних бизнесменов. Долго ждать не пришлось. Уже в обед знакомый номер высветился на экране.

— Слушайте, ваша машина не заводится! Вы что нам продали?! — кричал в трубку старый коммерсант. — У нас покупатель из-за вас сорвался!

— Там бензин, наверное, кончился, — предположил Аркадий.

— Датчик показывает полный бак!

— Датчик менять надо, он всегда полный бак показывает. Но лучше, действительно, залить полный. Машина капризная и голодная, если её обижать, она не будет слушаться.

— Что? Не работает датчик? Вы же сказали, что всё работает как часы!

— Ну, вы тоже сказали, что берёте для себя, а теперь, оказывается, что у вас сорвался покупатель.

Перекупщик не смог ничего возразить. Прислушавшись к совету бывшего хозяина, он купил канистру бензина, а когда машина завелась, съездил на ней на заправку и заправил полный бак.

На следующий день ситуация повторилась.

— Машина снова не заводится! У меня опять сорвался клиент! Я всё проверил — никаких проблем, она должна работать, но не работает! — кричал мужчина, срывая голос.

— Там у вас, наверное, пыльно. Да и вы в грязном небось садились в салон, — предположил Аркадий.

— И что? — перекуп не понимал, к чему клонит бывший владелец.

— Протрите салон, проветрите, пропылесосьте, приберитесь как следует. Вот увидите, она заведётся!

— Да это же кусок железа!

— Зря вы так, — сказал Аркадий, сбрасывая вызов.

Перекупщик чувствовал, что его держат за идиота. Но, подумав, решил, что подобные методы проще, чем повторные поиски проблем в органах малознакомого, хоть и технически несложного пациента. Сам он, разумеется, ничего подобного делать не собирался. Для этих манипуляций он использовал своего юного ученика.

— За машину больше заплатят, если её хорошенько подготовить. Придать эстетики, добавить лоску, — объяснял он сыну, торжественно вручая старый пылесос. — Давай, чтоб всё чисто было.

К вечеру, когда в салоне не было ни соринки, а молодой коммерсант обливался по́том и уже задумывался о том, чтобы вернуться в институт, откуда ушел в «большой автомобильный бизнес», машина завелась. Открыв ворота гаража и не глуша мотор, перекупщик предложил приехать новому покупателю, пообещав ему хороший торг у капота.

Через пятнадцать минут клиент уже был рядом с гаражом. Машина работала ровно, тихо, выхлопы её были малозаметны глазу и не предвещали ничего плохого. Продавец расслабился. Он и так потратил слишком много времени на этот экземпляр, ему нужно было скорее отбить деньги, чтобы снова вложить их в дело. Но стоило клиенту пересечь порог, как обороты двигателя тут же упали до нуля, а через минуту замолчал и вентилятор, доиграв свою торжественную мелодию ветра.

— Да вы издеваетесь! — сплюнул на пол мужчина и наорал на сына за то, что тот недостаточно хорошо убрался.

Отправив очередного клиента восвояси, мужчины вдвоем «вылизали» салон до блеска, а заодно проверили зажигание, свечи, двигатель, заменили ГРМ и всё, что могло повлиять на запуск. Результата не было.

— Внутренности — это хорошо, но тело тоже нужно привести в надлежащий вид, — объяснял по телефону Аркадий. — Помойте кузов как следует. И не забудьте про воск, она это любит.

— Вы мне эти шутки бросьте! Что с машиной? У вас какое-то дистанционное управление запуском, которое я не вижу?

— Не говорите ерунды. Просто у старых машин есть характер. Моя, кстати, скорпион по знаку зодиака.

— Хватит вашего бреда! У меня по закону пятнадцать дней на возврат автомобиля, если вы умолчали о какой-то важной неисправности! — не сдавался перекупщик.

— Никаких проблем, делайте экспертизу, подавайте в суд, — предложил Аркадий совершенно спокойным голосом.

— Да пошёл ты! — послышалось перед тем, как вызов снова был сброшен.

***

Автомойщики собрались всем коллективом, когда к ним на эвакуаторе привезли машину, чтобы помыть. Это было невероятно странное зрелище. До этого ни одна новенькая машина, сто́ящая даже целое состояние, не приезжала верхом на чужих колёсах, чтобы искупаться — а тут столько чести старенькому, бюджетному немцу.

Мужчина был весьма дотошным, когда принимал работу и вглядывался в каждый сантиметр. Еще более удивительным было то, что после мойки хозяин сел за руль и самостоятельно уехал на машине. По пути в гараж мужчина еще раз заехал на заправку и наполнил машину до предела всеми необходимыми жидкостями. Вместе с сыном, который уже потерял всякую веру в «профессию», они осмотрели машину на стоянке и, убедившись, что та в полном порядке, поехали к дому.

— Надеюсь, что это ведро больше не будет проявлять свои капризы, иначе, клянусь богом, я его в чермет сдам! — крикнул в темноту мужчина, закрывая ворота.

На следующий день продавец устроил целые смотрины. Было приглашено несколько человек. Все они были готовы купить машину, которая выглядела весьма презентабельно. С утра она заводилась с пол-оборота, и весь день не было никаких сомнений, что всё это скоро закончится. А там пусть новый владелец вытирает сопли этому обнаглевшему агрегату. Мужчина собирался сменить сим-карту и снять другой гараж сразу после торгов.

Суммы были предложены разные, но один ценитель бюджетного раритета предложил цену выше, чем перекупщик планировал изначально. Естественно, остальные были тут же выпровожены вон. В момент подписания договора купли-продажи мужчина попросил еще раз завести двигатель, чтобы прогреть мотор, пока он ставит свою подпись.

Перекупщик сел на водительское сиденье, вытер испарину со лба и повернул ключ. Ничего. Двигатель мирно спал. Тогда он попробовал снова, затем ещё. После него за руль сел покупатель и тоже несколько раз повернул ключ, но машина изображала беспробудную кому.

— Так не пойдёт, — разрывая на части договор, произнёс покупатель и покинул гараж.

— Корыто! Дрянь! Кусок железа! — кричал продавец на старенькую иномарку, а параллельно — на сына: — Это всё ты, безрукий, виноват! Постоянно у тебя какие-то проблемы! То масло перельешь, то краску нормально не можешь нанести! Что на этот раз ты сделал не так?!

Сын молчал. Он знал, что отцу нужно спустить пар. Когда мужчина выговорился, он набрал Аркадию.

— Алло, не хотите забрать своё ведро? — прокряхтел перекупщик в трубку. — Я больше не могу с ним возиться, сил нет.

— Скоро буду, — коротко ответил Аркадий и сбросил вызов.

Он приехал ближе к вечеру, заставив продавцов лишний раз понервничать.

— Я не знаю, что этой машине нужно! Её смотрели специалисты, все говорят, что она должна заводиться, но она не заводится. Я сделал всё, что вы сказали: залил лучший бензин, натер её до блеска, я поменял все расходники, но она постоянно подводит меня в самый последний момент! Возвращайте шестьдесят тысяч и катитесь, — процедил сквозь зубы перекупщик.

— Ну да, сейчас, — усмехнулся Аркадий. — Машина-то не новая. Через месяц сыпаться начнёт. Предлагаю тридцать пять.

— Чего-о-о?! — глаза у перекупщика полезли на лоб. — Да ты хоть знаешь, сколько я в неё вложил!

— Ваши вложения никого не волнуют, — процитировал Аркадий перекупщику его собственные слова.

— Пап, давай согласимся уже… — начал было сын, но мужчина смерил его строгим взглядом: — Молчи, щенок! Пятьдесят, и не меньше.

— Всего хорошего, — откланялся Аркадий и направился к выходу из гаража.

— Стой! Ты… — продавец хотел произнести много грязных слов, но понимая, что ему всё-таки необходимо вернуть хотя бы часть денег, печально кивнул: — Чёрт с тобой, давай тридцать пять.

Больше всего на свете ему хотелось узнать, как этот тип собирался завести свой автомобиль. Он ожидал увидеть какую-то хитрость, тайную кнопку, которую, к сожалению, не смог разглядеть ни один мастер.

Аркадий передал деньги, разорвал оба договора купли-продажи и сложил их в карман. Машина всё еще числилась на нём.

Он подошёл к старому металлическому другу, оглядел его со всех сторон, оценил чистоту и, погладив по рулю, сказал:

— Ну здравствуй, родная, как твои дела? Наслушалась, небось, гадостей про себя? Прости, пожалуйста.

— Видал, с машиной разговаривает! — толкнул отец локтем сына, но тот не поддержал его насмешки.

— Ну что, отвезёшь меня домой? Пожалуйста, — нежно попросил Аркадий и повернул ключ.

Стрелка оборотов тут же поползла вверх. У отца с сыном глаза стали больше, чем диски на злосчастном Volkswagen.

— Я же говорил — капризная, надо быть поласковее, — сказал Аркадий, улыбаясь в приоткрытое окно, выехав из гаража на идеально чистой и заправленной лучшим бензином машине.

Перекупщики еще долго смотрели вслед уезжающему автомобилю, широко раскрыв рты.

— Знаешь, пап, я, пожалуй, вернусь к учёбе, — сказал сын, когда они вместе закрывали гараж.

— Ты что, веришь в ерунду, что машины всё чувствуют? — усмехнулся мужчина и грубо потрепал сына по волосам. — Да он же псих!

— Думаю, что ты сам уже давно ничего не чувствуешь. И всё вокруг для тебя — сплошной кусок железа, который можно взять и перепродать. Потому и друзей у тебя нет. И мама от тебя ушла.

— Ах ты… — Мужчина хотел наговорить сыну много разного, но, подумав, впервые в жизни решил промолчать.

Александр Райн

Служба доставки продуктов «Бегунок» славилась своей дешевизной и невероятной скоростью. Особенно быстро курьеры справлялись со своим увольнением. Начальство заботилось о кадрах и постоянно радовало их мотивационными штрафами и целебными переработками.

Люди менялись чаще, чем сгнившая картошка на прилавках — руководство даже не запоминало имён. Курьерам выдавались именная цифра и безликий аккаунт в приложении. Мертвые души разносили продукты по домам, стирая до пяток свои кроссовки.

Всё изменилось, когда в контору пришла женщина в деловом пиджаке, заправленном в ярко-красную юбку, и с огромным пером на шляпе. В одном глазу женщины сидел монокль, а на её дряблой шее и в ушах было столько бижутерии, что индейцы передали бы ей весь континент без войны, если бы она отдала им хотя бы половину.

Курьеры как обычно бегали, суетились, чинили свои велосипеды и обувь.

— Буэнос диас, сеньоры! — поздоровалась женщина с коллективом, но, заметив, что её игнорируют, схватила за шкирку одного из курьеров и ласково спросила: — Mon cher, где я могу пообщаться с вашим командорас?

Пёстрый маникюр проткнул куртку, свитер и сантиметр плоти. На парня через большой монокль смотрел огромный глаз. Яркая помада вызывала восторг и ужас.

— Шпрехен ду франсе? Инглиш? — поинтересовалась дама у дрожащего парня азиатской наружности.

Курьер лишь испуганно мотал головой и, заикаясь, пытался позвать на помощь:

— Па-па-па…

— Пармезан? Ах, — закатила глаза женщина, как же я сразу не догадалась — italiano!

Она только хотела обсудить влияние ренессанса на современную моду, как её бесцеремонно прервали:

— Вам кого? — поинтересовался высокий смуглый тип с противным жадным выражением лица и самодельным кнутом в руках.

— Оу, а вот и оберхаупт, — обрадовалась дама и отпустила курьера, который тут же взял больничный.

— Меня зовут Сильвия, Сильвия Бобикова, — представилась женщина и протянула руку для поцелуя. — Я по поводу должности комиссионера.

— Кого? — непонимающе переспросил мужчина и отпрыгнул от руки, что вывела из строя его работника.

— Комиссионера. Посредника в торговых сделках, исполняющего торговые поручения за определенные проценты, — уточнила Сильвия и достала мундштук, в который зарядила сигарету.

— Курьера, что ли? — усмехнулся мужчина. — А вы не?..

— Не слишком ли я образована? — перебила Сильвия. — Нет, что вы, я совсем не против поработать руками и ногами, мозг тоже должен иногда отдыхать.

— Да нет же! — замотал головой начальник. — Вы не слишком?..

— Воспитана? — снова перебила Сильвия. — Хорошие манеры при работе с людьми архиважны.

— Вы старая, — поставил мужчина точку, но Сильвия превратила её в запятую:

— Старая школа, да. Мной занимались самые аристократичные и интеллигентные личности нашего посёлка.

Понимая, что так он ничего не добьётся, мужчина пошёл другим путём:

— Работа тяжелая. Нужно быстро двигаться.

— No problema, — закурила сигарету Сильвия, и помещение наполнилось таким ядовитым дымом, что с велосипедов начала слезать краска.

— Вы в этом собираетесь ходить? — спросил мужчина, глядя на двенадцатисантиметровый каблук.

— А что? Какие-то проблемы? Я — леди, каблуки — это такая же часть моего тела, как голова или рука. Я дам фору любому вашему мучачесу. — И Сильвия отбила идеальную чечетку.

Спорить было бессмысленно. Сильвия не давала шанса на критику и не хотела уходить. Оставалось лишь дать ей шанс попробовать себя и провалиться с треском, а затем попросить уйти добровольно без получения зарплаты.

— Что ж, как хотите, — развёл руками начальник. — Работа сдельная, больше сделаете — больше заработаете. У нашего менеджера вы получите свой номер и курьерскую термосумку и можете приступать.

— Передайте ему, что в свой номер я приду после работы, пусть подогреет ванну и охладит шампанское. А сумка мне не нужна. В мой саквояж уместится всё что угодно. И за свежесть не беспокойтесь. Там лежит шоколад из прошлого столетия, так он до сих не подтаял, — подмигнула Сильвия.

***

Михаил работал дистанционно и уже привык заказывать доставку продуктов на дом. Их список всегда был достаточно прост и стоил одинаково. Но сегодня что-то пошло не так. После составления заказа сумма почему-то увеличилась втрое. В списке покупок откуда-то появились салат латук, анчоусы, филе тунца. Место подсолнечного масла заняло оливковое, причем не акционное. Чувствуя, что его хотят надуть, Михаил собирался выплеснуть злость на курьера по телефону и хотел уже набрать номер. Но, увидев, что его заказ выполняет некое лицо с именем Сильвия Бобикова, а не «Курьер № 3», как это обычно бывало, решил дождаться свои покупки.

Сильвия передвигалась по городу на каблуках быстрее, чем её коллеги на электросамокатах и велосипедах. При этом она читала на ходу, пила чай из фарфоровой чашки, периодически курила — и всё это не сбавляя скорости.

В магазине женщина выбирала товары исключительно высшего качества. Каждая картофелина была исследована вдоль и поперек на предмет избранности и возможности оказаться в саквояже с другими такими же счастливчиками.

Навигатором Бобикова не пользовалась, так как тот был совершенно не воспитан: не обращался к ней «мадам» и просил повернуть без слов «пожалуйста» и «спасибо». Сильвия прекрасно справлялась при помощи своего красноречия и изысканных манер. Люди максимально верно и доходчиво объясняли ей дорогу, чтобы женщина не дай бог не вернулась и не переспросила.

Михаил был в бешенстве. Заказ должны были принести еще десять минут назад. Он ходил из угла в угол, сжимая и разжимая кулаки, пока не раздался звонок в дверь. Михаил уже приготовил несколько отборных ругательств, но, едва открыв дверь, был сбит с мыслей и с ног сильнейшим амбре из крепкого табака и духов, что были слаще карамели в сахарной пудре.

— Mon ami, не стойте на проходе, у меня руки отваливаются, — отодвинула Михаила странная женщина, похожая на поделку из цветного картона.

Она, не разуваясь, прошла на кухню и, водрузив на стол огромный саквояж, начала доставать из него продукты.

— Так вы курьер, значит! — злобно рявкнул Михаил.

— Комиссионер, — поправила его Сильвия. — Знаете, голубчик, вы меня сильно удивили, когда заказали обычную фасоль вместо стручковой. Мне чуть было не стало дурно.

— Послушайте, что вы тут принесли?! Я этого всего не заказывал! Вы что, решили, что я идиот?

— Простите, mon cher, но вы таки idioto. Хорошо, что вам попалась я! Исходя из вашего списка, я сделала вывод, что вы собираетесь готовить нисуаз, а здесь важно использовать только правильные продукты. Любое творчество — это моветон и вульгарщина.

— Какой еще нисуаз? — возмущению Михаила не было предела.

— Классический, разумеется! — торжественно объявила Бобикова.

— Но я не собирался ничего такого готовить!

— Ах вон оно что! Каков вы хитрец, ger клиент. Хорошо, так и быть, я приготовлю его сама! — сказала Сильвия и схватилась за нож.

— Оставьте, не трогайте! — бросился к ней хозяин квартиры, но, увидев нож в руках этой ненормальной, решил не рисковать.

— Не переживайте, если я и порежусь, то вашу кухню зальёт благородная кровь. А где у вас разделочная доска? Хотя неважно — у меня своя.

Сильвия достала из саквояжа большую доску и начала нарезать овощи. Параллельно она включила газ и поставила варить яйца.

— На горячее предлагаю стейки из форели, я купила несколько штук, — не отрываясь от готовки, сообщила курьерша.

— За мой счёт?! Да я вас засужу! — кричал Михаил и одновременно с этим искал номер техподдержки «Бегунка».

— Конечно за ваш, я же дама! И судиться со мной бесполезно. Рецепт я вам все равно не скажу. Многие хотели, угрожали, пробовали даже пытать, чтобы узнать его, но, уверяю, я не выдам его даже под страхом расстрела, так тому и быть! — гордо кудахтала Бобикова.

Михаил набрал номер техподдержки. Ему обещали во всём разобраться, но для начала попросили оставить жалобу на сайте. Михаил принялся строчить целую поэму о неподобающем поведении курьера и разбазаривании клиентских средств, а Сильвия тем временем уже заканчивала с салатом.

— Не могли бы вы сходить за бутылочкой бургундского? Оно идеально подходит к красной рыбе.

— Вы сумасшедшая?! Я не понимаю, что вообще происходит! — впал в истерику хозяин дома.

— Это я-то сумасшедшая? — уставилась на него Сильвия. — Через пятнадцать минут ужин, а вы в мятой рубашке и без галстука!

Михаил взглянул на свою рубашку, и его щёки залились румянцем.

— Я уж ничего не говорю про цветы, — продолжала Сильвия. — Вы совершенно не умеете ухаживать за дамами. Но ничего, я привыкла к тому, что нынешние мужчины — как микроволновки — способны разогреть тело, но женскую душу так и оставят зябнуть. — Сильвия достала из своего бездонного саквояжа три хризантемы и бутылку вина. — Дорогуша, переверните стейки, я подготовлю стол, — скомандовала она и принялась за сервировку.

Михаил стоял посреди кухни, не двигаясь, он был полностью обескуражен и всё больше чувствовал стыд.

— Если вы не перевернете стейки, мне придется готовить ягненка в винном соусе, а у нас всего одна бутылка. Тогда вам всё же придётся идти в магазин, — предупредила Сильвия.

Михаил тут же подлетел к плите и перевернул рыбу.

— Мерси боку, — послала Сильвия воздушный поцелуй.

— Сильвупле, — желчно ответил Михаил.

Через десять минут всё было готово. Клиент уже закончил писать жалобу, а Сильвия накрыла на стол и зажгла несколько свечей, которые нашла у Михаила на кухне.

— Вы всё ещё в мятом, — сердито посмотрела Сильвия на хозяина дома. — Это неприемлемо за моим столом! Я буду вынуждена поставить вам самую низкую оценку в нашем приложении.

Тон, которым говорила Сильвия, почему-то был очень убедительным. Михаилу стало страшно. Он не хотел портить свой рейтинг, да и сервированный стол выглядел достаточно неплохо. Румяные стейки выделяли сок и выглядели очень аппетитно, но и от вида салата непроизвольно текла слюна. Сам Миша планировал сегодня вареную картошку с фасолью, а тут целый пир.

Мужчина кивнул и побрёл в комнату, где нашёл самую чистую рубашку и принялся уничтожать складки.

Когда он вернулся при параде, Сильвия уже сидела за столом. В центре стояла ваза с цветами, из мобильного телефона женщины играл французский шансон, еда медленно остывала на тарелках.

Михаил присел на стул и положил на колени салфетку, которую ему дала Сильвия. Он написал жалобу, но так и не отправил, совершенно забыв про неё в суматохе. Взяв в руки вилку, мужчина уже хотел было отведать стейк.

— Un memento, — остановила его Сильвия. — Налейте даме вина.

— Извините… — Михаил открыл бутылку и принялся разливать вино по кружкам, так как фужеров у него не нашлось.

Рыба оказалась очень вкусной, как и салат. Подвыпивший Михаил начал делать комплименты и нахваливать повара.

— Ой, ну что вы, my darling, — смущалась Сильвия. — Я комиссионер, мне полагается иметь вкус и делиться им с клиентами.

— Останьтесь со мной, — предложил вдруг Михаил, когда бутылка подходила к концу. — Я никогда не встречал женщин, подобных вам!

Еда, вино и это странное высококультурное хамство пробудили в нём страсть.

— Oh, mon ami, я бы с радостью, но у меня плотный график, много заказов — другим тоже необходимо моё общество и гречневая каша по акции.

Сильвия встала из-за стола.

— Я еще увижу вас? — с надеждой спросил Михаил, когда Сильвия заряжала в мундштук новую сигарету и выходила из квартиры.

— Всенепременно, — кивнул Сильвия. — Закажите завтра через нашу контору багет, круассан, клубнику со сливками, омлет и кофе. Я зайду на завтрак.

С этими словами она забрала пачку денег, которую Михаил откладывал на новый телевизор, но решил оставить курьерше на чай, и ушла.

***

— До чего же трудный был день. Вы правы, эта работа выматывает, — делилась с начальником впечатлениями по возвращении на базу Бобикова.

— Вы выполнили всего один заказ, — усмехнулся мужчина с неприятным лицом. — Один курьер должен приносить в контору не менее десяти тысяч в день. Если делаете меньше, то вы нам не подходите.

— Здесь двадцать, мой генерал, — протянула Бобикова деньги начальнику. — А теперь я хочу принять ванну и выпить шампанского. Мой номер уже готов? Леди не подобает долго ждать.

Она посмотрела на ошарашенного руководителя, который держал деньги в руках и не знал, что ему делать: увольнять эту странную особу или немедленно звонить в гостиницу и бронировать номер.

— Алло, добрый вечер, мне срочно нужен номер с джакузи!

Александр Райн

предыдущий рассказ про Сильвию Элитный маршрут

Холодным зимним вечером Саша шёл в сторону соседского дома с весьма странной, но педагогически верной целью — подсматривать за чужими семейными отношениями. Перед глазами у него всё ещё стояли сцены недавней ссоры, а в ушах звучал истеричный крик жены: «Неудачник! Слабак! Трус! Не-на-ви-жу!»

Ноги то и дело проваливались в свежие рыхлые сугробы, и Саша периодически останавливался, чтобы вытряхнуть холодный снег из ботинок.

Впервые в жизни ему было жаль, что соседи живут не за забором, а почти в пятидесяти метрах от него.

В голове вспыхивали не только слова жены, но и его собственные, от которых ему становилось невыносимо стыдно:

«Неряха! Психованная! Лентяйка! За-дол-ба-ла!» — кричал Саша в своих воспоминаниях.

Дальше были слёзы, битая посуда, примирение.

«Ты же на пять лет меня старше! Магистратуру оканчивал! Где твоя мудрость? Почему у всех нормальные отношения, а у нас с тобой всё через одно место?» — спрашивала жена, тряся Сашу за ворот.

А он не мог ответить, так как в магистратуре изучал лингвистику, а ни один язык мира еще не научился описывать словами то, что происходит между людьми, которые десятилетиями варятся в котле под названием семья.

«Тогда иди и выясняй, как другие справляются! — требовала жена. — Я как на Ленку с Толиком не посмотрю — всё у них прекрасно и гармонично! Живут ложечка в ложечку, любят друг друга, лелеют, аж тошнит от их соплей розовых! Я тоже так хочу!» — выгоняла она из дома Сашу.

«Как же я выясню? Никто не станет меня посвящать в свои семейные секреты».

«А ты в окно подгляди и законспектируй! И чтоб вернулся с докладом и подробной инструкцией! Иначе…» — жена попробовала снять обручальное кольцо, но ничего не вышло — палец стал гораздо толще, чем был до свадьбы.

Вооруженный тетрадью и карандашом, Саша шёл через метель к чужим домам. Там, под чужими окнами, должна была начаться его новая семейная жизнь. Или криминальная — если его застукают за странным занятием.

***

Лена и Толик стояли посреди кухни и злобно таращились друг на друга, при этом тяжело дыша. У Лены было подпорчено самолюбие и потёк макияж от выступивших слёз. У Толика был подпорчен нос, он тоже слегка подтекал на пол и жутко болел.

— Ну что, доволен? — спросила Лена, глядя на побитого мужа.

— Нет, а ты? — спросил Толик.

— И я недовольна… — созналась Лена и оглядела кухню.

Пол был усеян битой посудой и раздавленными помидорами, в мусорном ведре печально гудел ноутбук, со стола из опрокинутой пачки всё ещё сыпались остатки соли — предвестника грядущей ссоры.

— В следующий раз не будешь мои картины по номерам называть бесталанной мазней, — сказала Лена, потянувшись за веником.

— А нечего было мой ноутбук трогать, — обиженно буркнул Толик.

— Да ты со своим ноутбуком совсем про жену забыл! Всё бы тебе только в игрушки играть, а жена не играна уже две недели!

Веник полетел в Толика, но тот успел увернуться.

— Да ты меня не понимаешь! — снова начал кричать Толик.

— А ты меня не слышишь! — снова расплакалась Лена и уселась мимо табурета на пол, раздавив очередной помидор.

Всё это время стоявший под окнами Саша усердно конспектировал и делал зарисовки происходящего. Особенно хорошо у него вышел распухший нос Толика. Саша так увлёкся рисованием соседа, что пропустил ту часть, где тот выходит на улицу.

— Саня! А ты чего тут делаешь в такое время?! — удивился Толик. — За моей женой подглядываешь? — нахмурился он, запихивая себе в ноздри шарики туалетной бумаги.

— Нет. За вами обоими, — искренне сознался Саша.

— Ты извращенец, что ли?! — начал надвигаться на него Толик, разминая кулаки.

— Нет, к сожалению… — обреченно вздохнул сосед. — Меня Верка к вам отправила — выяснять, как вы добились такого семейного благополучия и гармонии, — сознался он, глядя на грустное лицо Толика и торчащие из его ноздрей бумажные затычки.

— Вон оно что, — почесал бороду Толик и, вытащив из неё кусок помидорной кожуры, задумчиво на него уставился. — Не поверишь, меня с точно таким же заданием отправили к Морозовым.

Он достал из кармана куртки листок бумаги, шариковую ручку и продемонстрировал их товарищу.

— Да ну? — огорчённо удивился Саша. — Так значит, это у вас ссора была, а не ролевые игры?

— Увы, — поджал губы Толик. — Ну что, пойдём подсмотрим за самой образцовой семьёй посёлка? Всё-таки госслужащие, у них там любовь по уставу, всё как положено.

Через минуту эти двое преодолевали новые снежные дистанции, шагая навстречу сложному, таинственному семейному счастью.

Не успели они подойти к дому Морозовых, как раздался выстрел, затем ещё один. В окнах часто мигал свет, слышался громкий мат и собачий лай. Затем на втором этаже разбилось окно, из которого показалась лысая голова оперуполномоченного Валеры Морозова. Следом за головой в окно протиснулся и сам Валера. Спикировав, он приземлился прямо в сугроб, рядом с которым находились Саша и Толик.

— Руки вверх! Стоять, бояться! — скомандовал Валера из сугроба и поднял пистолет.

— Да это мы, соседи! — испуганно взвизгнул Саша, поднимая закоченевшие руки.

— А чего вы тут делаете? — выбравшись из снежного плена, спросил Морозов, но в этот самый момент с шумом открылась входная дверь и полицейский дал команду: — Ложись!

Раздался новый выстрел, а за ним последовал крик подполковника МВД Морозовой:

— Я тебя люблю!

— Я тебя тоже, дорогая! — отстреливаясь, сообщил о своих чувствах Валера.

— Пока семейному счастью не обучишься, домой лучше не приходи! Я маме позвонила, она уже готова приехать!

— Я обучусь! Обучусь! — кричал из укрытия Валера.

Дверь захлопнулась.

— Мы тут наблюдаем за тем, как живут примерные семьи, — сообщил Толик, меняя шарики в носу.

— Ага, берём пример с образца семейного благополучия, — подтвердил Саша.

— Не туда вы пришли, родные, — вздохнул Валера и вытер лицо снегом. — Это мы на людях такие все из себя правильные и чёткие, как в уголовном кодексе, а на самом деле у нас всё не так гладко…

— У кого же нам тогда учиться? — жалобно простонал Саша, понимая, что его семейное счастье стремительно летит на дно, где уже собрались те, кто должен был оказать помощь.

— Ко Льву Михайловичу надо идти. Он мужик грамотный, жизнь прожил. Трое детей и пятеро внуков свидетельствуют о безграничной любви и неподдельном взаимоуважении между супругами. Там у них дома столько уюта, что хоть на хлеб намазывай. Жена говорит, что пока наша семья не достигнет такого уровня, мы с ней — разные ведомства с разным уровнем допуска.

Обруганные, побитые и обстрелянные мужья двинули в сторону самого дальнего дома в посёлке, где хранил и приумножал своё семейное счастье старый агроном Лев Михайлович.

***

— Кто там в такой час шастает? — спросила жена Льва Михайловича, открывая дверь. В тусклом свете предбанника перед ней предстали оперуполномоченный Морозов и еще двое каких-то нежданных гостей, которых женщина не могла разглядеть во мраке. — Валера, ты что ли? — щурилась женщина. — Вот Любка, гадина, уже ментов подсылает. Не брала я её лейку, сколько можно говорить! — ругалась женщина, вскидывая руки.

— Да мы тут не по этому вопросу, — сказал Валера, а сам записал про лейку в блокнот. — Ольга Ивановна, супруг ваш дома? Хотим познать тайны семейного благополучия. Согреться, так сказать, у вашего семейного очага и донести его тепло до наших домов.

— Батюшки, да вы не по адресу, — в сердцах махнула рукой женщина. — Разучились мы со Львом Михайловичем любить. Он не помнит уже, как это за девушкой ухаживать, а я не помню, как там кокетничают. В последний раз думала, что флиртую с ним, а оказалось, что просто давление измеряю. Выпили по таблетке, я ему спину мазью намазала, и спать легли в разных комнатах, так как оба храпим. Вот и вся любоф. К Николаевым вам надо, вот где чувства цветут и жизнь ключом бьёт. Я как Верку с Сашкой вижу — вечно под ручку, хоть и не студенты давно. Короче, я Лёву к ним отправила, чтобы он там немного вспомнил, как надо правильно жить.

— А давно он ушёл? — вышел на свет Саша.

— Ой, а ты чего тут делаешь? — спохватилась женщина. — Ты ж моего остолопа должен обучать! Он уже часа три как к вам ушёл! — взволновано кричала Ольга Ивановна, натягивая куртку. — Надеюсь, не окоченел ещё.

Она выбежала на улицу и уже по протоптанному соседями пути рванула к дому Николаевых.

Льва Михайловича нашли на кухне у Веры. Он сидел на стуле, опустив ноги в таз с горячей водой, и молча попивал чай.

— Я его под окнами нашла, в сугробе, — рассказывала Вера. — У него ресницы от холода слиплись, кричал, что боится больше никогда жену не увидеть. Мне ваши жёны звонили, ищут вас по всему посёлку, — обратилась Вера к Толику и Валере. — А ты чего? — посмотрела она строго на мужа. — Выяснил, откуда у людей столько счастья и почему они лучше нас живут?

— Нет, — замотал головой Саша, глядя на соседей. — Все дороги ведут к нам. Оказывается, мы с тобой самые счастливые, — виновато посмотрел он на жену и, подойдя, обнял за плечи.

Тут до всех остальных тоже дошло, что дороги счастья также ведут и в их дома.

Выпив на дорожку горячего чая, соседи побрели домой — рассказывать женам о том, чему научились, подглядывая за другими. Ольге Ивановне и Льву Михайловичу пришлось остаться в гостях до утра, так как погода была совсем нелётная, а им нельзя было рисковать друг другом, чтобы и их дорога оставалась не заметённой как можно дольше.

Александр Райн

Роман Евгеньевич сорок лет посвятил строительству и больше всего на свете мечтал провести время на пенсии в тишине и покое. Пару лет у него это отлично получалось, пока в их дворе не завелась совершенно неуправляемая и не уважающая покой старых прорабов компания.

Каждый день, когда Евгеньевич садился в своё любимое кресло, чтобы наблюдать за жизнью диких животных по телевизору, дикие дети возвращались из местной школы, и начиналась шумовая атака. Не помогали ни стеклопакеты, ни увеличенная на максимум громкость телевизора.

Противные детские голоса легко проникали сквозь пластик, бетон, черную материю, пространство и время. Мат и крики стояли такие, что даже стая антилоп в телевизоре сбега́ла, оставив бедных хищников без ужина.

— Надо что-то делать, Роман Евгеньевич, — обратился как-то лев к мужчине через экран. — С таким шумом мы тут с голоду помрём.

Роман Евгеньевич кивнул и открыл глаза. Это был сон. Но дети по-прежнему орали под окнами.

— Вы почему не в телефонах своих сидите? — спросил как-то Евгеньевич у школьников. — Все нормальные люди зрение в ноутбуках портят и молча орут друг на друга в интернете, а вас чего всё на улицу тянет?!

— Пошёл ты, хрен старый! — послышалось в ответ.

Роман Евгеньевич был уважаемым человеком. Терпеть подобные высказывания в свой адрес он не имел права. Был бы этот маленький хам его подчиненным, он бы уже давно насовал ему стекловаты в штаны и отправил бы ломом мешать бетон, пока не научится себя вести. Но он знал, что школьники неприкосновенны, как гиббон вида Nomascus hainanus.

Роман Евгеньевич искал помощи у участкового, но тот лишь разводил руками:

— Это дети, Роман Евгеньевич, я не могу вызвать для борьбы с ними отряд ОМОНа или БТР, как вы предлагаете, — отнекивался этот слабак и нюня.

Евгеньевич пытался найти родителей этих крикунов, но те либо постоянно терялись среди непроходимых дремучих офисов, либо отвечали одинаково: «Мы дома от них с ума сходим, пусть хоть на улице пар выпускают».

Роман Евгеньевич просил по-хорошему, угрожал и даже предлагал установить график шума, но каждый раз был послан дальше, чем в джунгли Амазонии.

Как-то раз придя домой с рынка раньше, чем в школе заканчивается второй урок, он плюхнулся в любимое кресло, включил канал о дикой природе и уже было предался релаксу, зная, что у него есть минимум три часа, пока дети в школе. Но, к своему ужасу, услышал с улицы противный визгливый голос пацана по имени Серёжа: «Эй, лошара-а-а-а-а!»

Взглянув на настенный календарь, прораб понял, что наступило страшное время — летние каникулы.

Роман Евгеньевич осознавал, что дальше так продолжаться не может. Ближайшие три месяца могли значительно сократить его пребывание в этом мире. Он даже начал думать, что детей подослал Пенсионный фонд, чтобы скорее избавиться от очередной обузы в его лице. Но мужчина собирался получить всю заработанную пенсию до копейки, даже если ему придется прожить до ста тридцати лет.

Роман Евгеньевич достал с полки свой ящик с инструментами, вытащил молоток и отправился на улицу. В глазах мужчины не было сомнений или страха — только холодный расчёт.

Он быстро дошёл до места, где тусовались источники его беспокойства, и оценил своим взглядом масштабы будущих действий. Увидев большое дерево, растущее посередине двора, мужчина улыбнулся уголком рта и тихо хладнокровно произнёс: «Вот тут-то я вас всех и соберу».

Затем мужчина дошел до первых мусорных баков, где с утра какие-то новосёлы из ближайших домов складировали доски. Люди меняли старые полы на новые. Доски были отличные: толстые, сухие, со специальными пазами.

Роман Евгеньевич перетаскал их к дереву, затем пошёл к другим мусорным бакам, где тоже валялись разные пиломатериалы. Спустя несколько часов, обливаясь по́том и дрожа от усталости, Роман Евгеньевич сколотил временную лестницу и начал подготавливать будущие опоры.

Из своего окна он спустил удлинитель, чтобы можно было работать лобзиком, выкопал ямки. У местных строителей, что делали отмостку домов, выпросил несколько вёдер бетона, и уже к вечеру перед деревом стояло несколько крепких столбов.

На следующий день Роман Евгеньевич начал возводить полы и стены будущего домика на дереве. Мужчина обошел еще несколько помоек и собрал гору строительного материала. Одни жильцы меняли двери, другие — окна, третьи — старую мебель. Всё шло в дело.

Роман Евгеньевич трудился от рассвета до заката: разбирал шифоньеры, распускал щиты кухонных столов, откручивал фурнитуру — так сильно ему хотелось тишины. Естественно, местная шпана не оставила всё это без внимания.

Дерзкие школьники с любопытством наблюдали за чудаковатым мужчиной, который на старости лет тронулся умом и начал строить шалаш посреди двора.

Сначала они над ним насмехались. Затем, наблюдая, какой перспективный коттедж появляется прямо у них на глазах, стали всё чаще поглядывать в сторону стройки.

Роман Евгеньевич не привык работать кое-как. Обычный шалаш он строил по всем строительным канонам: работал по чертежу, распределял нагрузку, не забывал про эстетическую сторону проекта.

Через неделю мужчина взялся за кровлю. В его доме как раз проводился капитальный ремонт, и рабочие с легкой руки отдавали ему старый ненужный шифер и фрагменты обрешетки.

— Для кого строите? — спросил как-то своим противным голоском подошедший к Евгеньевичу Серёжа.

— Для тех, кто матом не ругается, — ответил мужчина, устанавливая оконную раму.

— Неплохой шалаш, — оценил пацан размах строительства.

— Шалаш у твоих родителей, в ипотеку. А это — бюджетный, правильно отстроенный дом социального предназначения, — огрызнулся прораб.

— А если я не буду ругаться, можно мне будет здесь находиться? — спросил пацан немного погодя.

«Попался на крючок», — подумал Роман Евгеньевич, ведь по его задумке, малолетние крикуны должны были заинтересоваться домиком и всё лето провести в его стенах, что уменьшит шумовое загрязнение улиц.

Он сурово посмотрел на пацана и сказал:

— А где гарантии, что не будешь? — На самом деле Роману Евгеньевичу было плевать на воспитание чужих детей, лишь бы он сам не слышал детского мата.

— А я поклянусь! — неуклюже соврал паренёк. — И мои друзья тоже.

Он посмотрел в сторону любопытных пацанов, что стояли неподалеку, и те согласно закивали.

— Хм. Ну раз поклянетесь, — хитро улыбнулся Роман Евгеньевич, — тогда, конечно, можете.

Глаза у мальчугана загорелись, и он было открыл рот, чтобы как следует матюгнуться на радостях, но тут же наткнулся на суровый взор Евгеньевича и умолк.

Как только стройка закончилась и на петли встала чья-то старая дверь из ванной комнаты, дети ворвались внутрь шалаша и заняли собой всё пространство.

Внутри стояли стол, диван, кресло и небольшой стеллаж. Спонсором интерьера стала помойка сорок седьмого дома. Прочитав восторг на лицах детей, Роман Евгеньевич понял, что миссия выполнена. Впереди было еще два месяца абсолютного спокойствия и тишины.

И всё получилось. Улица действительно погрузилась в тишину, правда не на два месяца, а на два дня.

Ранним субботним утром Роман Евгеньевич уже почти узнал, как именно бегемоты спят под водой, когда с улицы послышался противный голос Серёжи:

— Эй, лошара-а-а-а-а!

— Вы чего не в шалаше? — прибежал на крик Роман Евгеньевич. — Я же для вас его построил!

— Надоело, чё там делать? — посмотрел на него своим инфантильным взглядом Серёжа.

— Как это чего? Как чего?! Играть, общаться, устраивать поединки! — перечислял преимущества Евгеньевич. — А ну, зови своих оболтусов внутрь, я вас сейчас обучу.

Через пятнадцать минут вся детвора сидела в домике на дереве, а Роман Евгеньевич перемешивал домино на столе.

— Сейчас я вам покажу, как козла забивать, — интригующим голосом произнёс мужчина и для поднятия азартности предложил: — Кто победит мою команду, получает ящик лимонада.

Ставка была не самая существенная, но само её наличие вызвало интерес. Ребята начали втягиваться. Евгеньевич поддавался, но не давал себя обыграть.

За свою жизнь мужчина руководил десятками коллективов и знал людей лучше, чем профессор психологического факультета.

Заметив скучающих зрителей, Роман Евгеньевич начал опасаться рецессии и быстро притащил из дома шашки, шахматы и нарды.

Так прошла ещё неделя. Когда настольные игры начали надоедать, Роман Евгеньевич притащил из дома гитару и начал давать уроки игры на ней. Годы, проведенные в командировках, подарили мужчине немало творческих и других навыков, которые теперь должны были принести свои плоды.

Мужчина играл, пел и стучал костяшками домино по столу во славу тишины. Как-то утром он даже пришёл в домик самый первый и долго возмущался, когда сонные пацаны пришли позже оговоренного времени. В этот день Роман Евгеньевич запланировал чемпионат двора по шахматам и даже приготовил сладкие призы.

А потом, когда прошла половина лета, он наконец понял, что добился желаемого — абсолютной тишины. Ребята стали собранными, обзавелись интересами, стали дружней, а к прорабу теперь обращались по имени-отчеству или просто — дядя Рома.

Закончив с делами на улице, Роман Евгеньевич вернулся в любимое кресло, к любимому телевизору и наконец предался заслуженному отдыху. Вот только настроение у него куда-то испарилось. Носороги казались скучными, крокодилы — банальными. Время стало течь медленней, дни отдавали бесполезностью. Так прошла неделя, пока одним воскресным утром Романа Евгеньевича не разбудил новый шум.

На улице слышался детский галдёж, а еще ритмичный стук и какие-то совершенно новые звуки.

«Ну что там опять?» — проворчал мужчина, подходя к окну.

Протерев глаза, он долго всматривался, а когда понял, что происходит, ахнул.

Знакомые ребята строили ещё один домик. Не на дереве, правда, но процесс выглядел весьма серьёзно и напоминал полномасштабную стройку. Не хватало только одного…

—О, дядя Рома, нам как раз прораба не хватает! — встретил Романа Евгеньевича Серёжа, в руках которого блестела ножовка.

— Вы чего задумали, сорванцы? Я же вам уже построил шалаш, — недоумевал мужчина, глядя, как мальчишки неумело, но усердно возводят стены.

— Нам — да. А вот девчонкам — нет. Моя сестра с подружками попросила им такой же дом отстроить, только не на дереве — они высоты боятся. Уже даже где-то обои нарыли. Ну что, поможете? — смотрел Серёжа с надеждой на старого строителя.

— Не дадите вы мне отдохнуть, — недовольно буркнул Роман Евгеньевич. — Придётся, иначе вы тут настроите… Двор потом годами от позора не отмоется. Эх, даже на пенсии от работы не сбежать, — бубнил прораб, а сам уже вытаскивал из кармана рулетку, которую прихватил, выходя из дома.

«До чего же прекрасно начинается день!» — думал он, заходя на новый объект.

Александр Райн