Когда вышли из храма на площадь, Зыбин заметил, что адъютант хромает.

– Когда успел?

– Товарищ генерал, но ведь они женщины!

– Пожилые, заметь. И всё же?

– Она сначала наступила мне на ногу, потом двинула локтем точно в сплетение. А бабушка весит, что локомотив. Вы уж извините за шапочку, – адъютант показал на символы клуба в своей руке.

– Можешь себе оставить. Я, знаешь, даже детство вспомнил, когда она мне её натянула. Ну, точь-в-точь моя мама. И шарфик завязала, как она. Так что, не извиняйся. И что думаешь насчёт этого безобразия?

– Храм как-то… Я, конечно, макаронник, но покер в святом месте – это неправильно. Тем более, имперский. Как бы и нам не влетело за недосмотр.

– Ты так думаешь? А что, наверное, ты прав. Но в хоккей тебе лучше не играть, – рассмеялся Зыбин.

На самом деле, приём, оказанный хоккейной командой, очень не понравился генералу. Его поставили в крайне глупое положение, когда натянули на голову эту проклятую шапочку. Он что, ребёнок!

Ничего нового отец Пафнутий не сказал. Но… был один неприятный звоночек. А именно, полнейшее безразличие к своей пастве. Самоустранился напрочь из ситуации. Чтобы он там ни говорил, а графены наверняка гребёт совком или ведёрком и прямо к себе в корыто. Иначе как объяснить эту слащавую улыбку.

«Плюшки они изволят себе лопать по четвергам! – мысленно чертыхнулся Зыбин. – И дела нет до своих прямых обязанностей. Хоккеист в рясе. У него приход на голые задницы любуется во весь экран, а у него сборы в Алатау. Нашёл оправдание, святоша!»

Особенно задело генерала ехидное замечание Пафнутия насчёт самоустранённости. Мол, раз генералу дела нет, то и он хоккеем займётся. Вот к подобным вещам потомственный космонавт Зыбин-Шкловский относился крайне щепетильно. Никто, никто не мог обвинить его в халатном отношении к своим обязанностям, тем более какой-то поп из затрапезной высотки! Это было уже слишком!

Однако при подчинённом он не позволил себе показать свои чувства.

Тем временем адъютант добавил газу в горелку:

– И этот Чигин уж очень странный. У него бардак развели, а он на ЦКа кивает. А сам-то что?

– Вот сейчас и спросим. Двигай в полицейский участок. Погоди. Ходишь ты так себе. Поехали к Семаргу: туда вызовем.

В центре бункера стоял над огромным вакуумным чемоданом Семарг и командовал механической Глашей:

– Сейчас загрузишь в лифт и метнёшься в Замок. Чё-то у нас с тобой вещей накопилось. Придётся несколько ходок сделать.

– А что с картиной? – озабоченно поинтересовался робот, не понимавший, как такую громадину можно погрузить в лифт.

– Да-с, вопрос… – задумался Семарг.

Население двухмерной картины собралось под дубом, прячась от затяжного дождя с частыми порывами ветра. Тревога исказила лица страстотерпцев. Вместо обычного грома и молний с полновесным ливнем, свойственных товарищу Семаргу в моменты душевных потрясений, моросил холодный и крайне неприятный дождь, бросающий в лица, словно пощёчины, горсти колючих ледяных капель. От страха за свои жизни они даже не закрывали глаза. Так и стояли, топыря мокрые ресницы навстречу непогоде.

Дело в том, что картину сначала смонтировали, а потом нарисовали страстотерпцев, ну и Бахуса посадили под деревом тоже потом, как без него. Являясь отцом народа, весёлый бог, как умел, пытался утешить свою паству. Налил всем мангового сока и затянул шутливую песенку про пылкого француза, ставшего монахом от неразделённой любви. В гнетущей обстановке, звучавшую весьма двусмысленно. Вот несколько куплетов:

Ксавье де Боншон полюбил шансонетку

И знаки внимания ей уделял:

При случае он покупал ей конфетки

И лилии с розами в дар посылал...

... но увы:

- О, mon cherie, pardon!

Иди отсюда вон!

Тебя я не полюблю

И об этом тебе говорю!

Ксавье де Боншон - обаятельный малый,

Но не преуспел он в амурных делах:

Так часто фортуна ему изменяла,

Что ныне Ксавье - неприступный монах...

... и тут началось:

- Вернись ко мне, Ксавье,

И я - твоя навек!

Вернись ко мне, де Боншон!

Но нет, не слышит он…

Вот что-то совсем несмешная песенка получилась. С чемоданным настроением Семарг ничего не мог поделать, а погода в картине напрямую от него зависела. Тогда он решил успокоить двухмерных жителей:

– Вот что, дорогие мои, за меня можете не беспокоиться. Я переезжаю в Замок. Вам оставлю аккумулятор, лет на двести хватит. Не хнычте, сам переживаю, не без этого. Но, как говорится, се ля ви. Любовь не вечна. Надеюсь, что с другим хранителем повезёт больше, а может, и нет, здесь не угадаешь. В общем, оставляю вас новой судьбе. Кстати, молитвы возносить обязательно, но чтобы без проклятий, а то отключу питание. Нервы, знаете ли.

В конце этой трогательной речи над бронзовой лысиной Столыпина взметнулась голубая корона, сообщавшая ослепительными искрами, что вернулся генерал Зыбин-Шкловский.

Пройдя к окну с хромающим следом адъютантом, Зыбин в задумчивости нервно пробарабаданил пальцами по стеклу отрывок из Травиаты Дж. Верди, потом через плечо спросил:

– Собираетесь?

– А что делать? У меня убытки, знаете ли. «Замок» стоит без персонала. Забастовка в самом разгаре. Что там внизу происходит, мне уже всё равно. Марфа Филипповна им списала квартплату. Это, извините, не в моей власти. Перегоню «Замок» поближе к Де Борха и наберу новых сотрудников.

– Смотрю, в картине нытьё поселилось?

– А как иначе? Привык, знаете ли, к людям. А здесь перемены. Вообще, начинаю подозревать, что это она мне мстит, – без всякой связи ответил Семарг.

– Кто? – поинтересовался генерал, отрываясь от окна.

– Мара Филипповна, кто же ещё!

– Час от часа не легче. Вы лучше объясните, отчего жители перестали в бассейн ходить. Что с ними не так?

– Пока был страх умереть, все радовались жизни. Последние удовольствия, знаете ли. Подпространственный бассейн, плыви, ныряй, куда захочешь. А без бомбы какая радость?

– Так отремонтировали! Сделайте сообщение, и всё наладится.

– Не-е-т, – протянул Семарг, – вы что-то не понимаете. Они теперь новые страхи себе сочинили. Теперь им всё равно на нашу бомбу. Взрывай, не взрывай – приелось. Им теперь нравится малярами работать в стратосфере.

– Да в чём радость-то?

– Верите, нет, а я думаю, что всё дело в досках почёта.

– Слушайте, как же мне надоели эти ваши блямбы с фонарями.

– Блямы?

– Ну, извините, по-другому не назовёшь. Все ноют про эти доски. Вон даже Борману на ногу наступили. И вы туда же.

Услышав о производственной травме, Борман немедленно сочинил страдальческое лицо, подыгрывая генералу.

– Каюсь, моя идея. Сначала помогла, коллектив быстро в норму вошёл, работать лучше стали, прибыль пошла. Но сами видите, стоило пустить одну паршивую овцу, так всё и сдулось. А была надежда на долгую и плодотворную жизнь в любви и согласии.

– Не знаю, я бы так не сказал. Вы, вот что, вызовите мне Чигина этого вашего. У меня разговор к нему приватный. Вам не показалось, он что-то не договаривает. Где у вас кабинет? Вот туда и пригласите. Да, вот ещё, вы уж, голубчик, отсеките как-нибудь его секретер. Уж очень он у него прыткий.

Заметив собранные чемоданы, секретер внимательно их отсканировал на наличие инвентарных номеров казённого имущества. Ничего не обнаружив, включил на морде зелёный свет с надписью: «Проверено». На лице Чигина ничего не отразилось. Всегда вежливый и одновременно равнодушный взгляд много повидавшего человека остановился на генерале:

– ?

– Ага, вот и вы, голубчик. Идёмте, – приказал Зыбин.

Но его остановил Семарг:

– Феоктист Петрович, прикажите вашему секретеру осмотреть остальной багаж, – указывая вглубь бункера.

Чигин шевельнул пальцами, и секретар последовал за хранителем, деловито топая резиновыми набойками на титановых шарнирах.

– Располагайтесь, – по-хозяйски указал на кресло генерал. – Времени у меня мало, и я не люблю рассусоливать. Рассказывайте, что вам известно про этот загадочный эксперимент ЦК.

– И как? У вас другое ведомство. Аристов будет недоволен.

– Значит, это его детище? Весь этот балаган! Не удивительно. Что ещё можно ожидать от выскочки.

– Начальство не выбирают!

– Верно, но здравый смысл должен же быть! У вас, чёрные дыры скачут в полоску, а вы на ЦКа пеняете. Вот что. Вы это бросьте! Нюни здесь развезли! Если кто-то и должен, что-то здесь делать, так это вы. Или вам это так всё просто, за просто так! Так не надейтесь. Аристов само собой. Тот ещё – субчик! Но никому не понравится, когда этот воздушный сарай превратится в рассадник па-о-родистых, я подчёркиваю это слово, па-о-родистых гермафродитов, – заметно картавя от профессионального раздутого гнева, кричал генерал. – Откуда взялся этот Меркулов? Если не скажите прямо щас, то уж поверьте, я вам устрою сладкую жизнь. Хотите заполучить меня в свои враги? Так, пожалуйста, вы в миллиметре от этого!

За дверь недовольно стрекотал пневматикой секретер, но ничего не мог поделать с закрытой изнутри дверью в кабинет хранителя.

– С Аристовым согласуйте, – спокойным голосом ответил невозмутимый Чигин.

– Нет, вы только послушайте его. На его портрет, физию, напялили голую жопу с полоской, а он о субординации вспомнил! Опомнитесь, батенька. Вам что, совсем наплевать на жителей высотки. Ну я не знаю, ну тогда и вовсе нужно вас изничтожить.

– Это зачем, позвольте узнать?

– А как иначе-то? Это хорошо, что император ничего об этом не знает.

– Я думал, ЦКа согласовало.

– Вот с этого места поподробнее. Что ЦК должно согласовать?

– Не могу разглашать государственную тайну, – всё тем же ровным голосом ответил Чигин.

– Ага, так, значит. Ну, хорошо, сами напросились. Разнесу вашу богадельню на позитроны так, что и атома не останется. Мне никто не запрещал, в конце концов. И приключится всё этой вашей тайне с вами в придачу. Бомбу уже отремонтировали, хоть здесь порядок! Так что, пожалуйте в чёрную дыру на содержание. Вижу разговоры с вами нечего хороводить. Человек вы упёртый. Что похвально, не скрою. Но если до завтра вы не уладите дело с вашим приобретением, то, пеняйте только на себя. А теперь звоните, кому хотите, звоните.

– Он отключил радиоузел, – прозвучало в ответ.

– Как это?

– Ну, коль высотка частная, то только с его разрешения.

– Меркулова?

– Да, – коротко ответил Чигин.

– Здесь я вам не помощник. Раз не хотите сотрудничать, то теперь сами как-нибудь. Звоните, не звоните, мне всё одно. Но запомните, если назавтра до двенадцати ноль-ноль вы предпримете решительных шагов, то я вынужден буду ликвидировать ваш Винтаж 2000 к чёрным дырам в затылок!

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 26 Окна "Силы Небес"

Всем привет, дорогие подписчики пикабу странички Макс Манн! Давно я ничего не публиковал. Но настало время, в связи с очень важным событием. Случилось чудо, моя книга, «Сказка Сердца» выходит в издательстве Пальмира уже в этом декабре. Вы не представляете, что это значит для меня и для всех, кто принимал участие в создании этого проекта. Особенно в наше тяжелое время. Книжка уже должна была выйти в Сторителле в начале 2022-го, но всё было перечеркнуто одним днём, Сторителл ушел из России. Прошло два года. Почти закончена работа над аудиоверсией, которую гениально озвучил Алексей Барынин; последние правки по коррекции проходят в издательстве; готова обложка. Это настоящее чудо для меня, и я рад, что вы наконец сможете прикоснуться к работе, которую я начал еще, страшно сказать, в 2009-м году. Тогда, сидя в студии, сделал первые скетчи, в 2012-м придумал историю, а 5 лет назад наконец сел писать. Вот такой долгий путь от идеи до воплощения. Но он не заканчивается. В декабре выйдет первый том, в апреле второй. И там, не за горами и сериал. Над которым работать многие годы. Спасибо всем, кто поддерживает меня на этом пути. Пусть ваши Сердца всегда горят любовью!

p.s. "Бессмертные" никуда не делись, они в работе. И, поскольку, они являются приквелом Сказки Сердца, думаю, тем, кто следил за сюжетом, будет крайне интересно узнать развитие событий!

p.p.s. Публикуюсь я под своим настоящим именем, но тут переименоваться нельзя, поэтому останется как есть :)

Сумбурные, полные недомолвок объяснения руководителей высотки совсем не понравились Зыбину. Будучи потомственным военным, он привык с детства к военной точности, а здесь пришлось выслушать абсурдное заявление о ремонте сверхнадёжной бомбы и пораженческое нытьё Главного инспектора полиции. Про отстранённость хранителя можно было и вовсе не вспоминать. Товарищ имел собственный Замок и мог в любой момент умыть руки. С него станется. Зыбин давно требовал от ЦК, чтобы перестали утверждать на эту ответственную должность лиц, имеющих независимый доход. Но, как это обычно бывает, его прожекты бесследно исчезали в многочисленных кабинетах Центральной Канцелярии.

Чтобы составить собственное мнение, начальник ЦУП решил лично допросить настоятеля храма Сила Небес отца Пафнутия.

Неприятное зрелище открылось взору генерала, когда он вошёл внутрь святого места, где должна обитать сила и благодать первых переселенцев с Сириуса. Вдоль стен стояли ряды игральных автоматов, в центре расположились зелёные прямоугольники для покера и рулетки. Однако нельзя было сказать, что здесь царило особенное оживление. Нет, конечно, так, с десяток унылых игроков терзали ручки автоматов, профессионалы расположилось за барной стойкой в ожидании богатых клиентов. И, как говорится, упс.

Нахмурив узкие брови, Зыбин-Шкловский поднялся по винтовой лестнице в раздевалку отца Пафнутия. В тренерской за длинным столом из перфорированного титана расположились члены команды. Дымился квадратный электрический самовар, приятно пахло домашней выпечкой. Прервав смех после очередной шутки отца Пафнутия, пожилые дамы с боевыми шрамами на лицах от клюшек противников дружно повернулись к посетителю. От их сурового вида у боевого генерала внезапно ёкнуло под ложечкой. Он неприятно удивился новой для себя реакции. Даже в пылу сражения на Марсе, в рукопашном бою, ничего подобного с ним не происходило, а здесь обнаружилось явное малодушие перед боевым духом, исходящим от пожилых спортсменов команды «Сила Небес».

– Дамы, приятного аппетита. Что празднуем?

– Не ваше дело, – ответила капитан хоккейной команды. – Зачем пожаловали?

– Невежливо, невежливо так разговаривать с начальством.

– И чё дальше? – смяв шрам над правой бровью, поинтересовалась капитан, уперевшись взглядом в зрачки генерала.

Нужно было немедленно показать авторитет, и Зыбин не нашёл ничего подходящего, кроме как откровенной угрозы.

– Я, собственно, по делу. Ну если взрыв бомбы никого не интересует, то могу и уйти.

– Господин Зыбин, не обращайте внимания. Капитан у нас товарищ строгий, но справедливый. Ведь так, Агрипина Степановна?

– Лезет без приглашения, а потом грозится. Вы, кажется, начальник ЦУП? Тогда, что у нас делаете?

– Ага, Агрипина Степановна, запомним, – многозначительно произнёс Зыбин. – Но к делу, это что это у вас там творится?

– Вы о чём? – продолжила допрос капитан, ничуть не смутившись генеральского «запомним». Отец Пафнутий при этом благодушно улыбался, не выказывая ни малейших признаков чинопочитания. Что крайне не понравилось генералу. Он недовольно вытянул шею из твёрдого воротника мундира с золотыми галунами:

– Отец Пафнутий, разговор приватный. Нужен конфиденс.

– А мне нечего скрывать от команды, – тренер вопросительно оглядел игроков: – Ведь так?

Суровые старушки дружно кивнули головами и поставили бокалы с эмблемой клуба на стол. Только огромный вратарь, продолжала с невозмутимым видом хлюпать горячим чаем.

– Дело ваше, – небрежно бросил генерал и продолжил: – Это что вы там устроили, святой отец? – он кивнул в сторону зала с игровыми автоматами.

– А что такого? Нас попросили, мы согласились. В чём дело?

– Да будет вам известно, Вселенская церковь находиться под защитой самого императора! А вы в покер играете, в рулетку! Что ещё здесь придумали?

– Вот и я вас хочу спросить. Как до такого безобразия опустилась империя? – продолжая благодушно улыбаться, переспросил отец Пафнутий.

– Что-о? – чуть не задохнулся от возмущения Зыбин-Шкловский.

– Вот вам и что-о, товарищ генерал. Приходит какой-то хлыщ, по-другому и не скажешь, и грозиться отключить электроэнергию. И что прикажете делать? У нас, между прочим, обязательное чаепитие по четвергам. Мы без этого не играем! Пришлось согласиться. Тут или хоккей, или полный разгром. Мы выбрали победу. Ведь так, дорогие товарищи?

Коллектив опять дружно кивнул и стукнул фарфоровыми бокалами о металлический стол, выплеснув недопитый чай через дырки в перфорации на пол.

– Хлыщ, говорите. А что мне не позвонили?

– Как? Когда у него в руках радиоузел? Всю власть объял, прости космос.

– Да-с, что ещё скажите, коль я здесь?

– Нам нравиться казино. Столько азартных мужчин притащил товарищ Меркулов– страсть. И безотказных, – добавила Агрипина Степановна.

– Это как?

– Мы их быстро приспособили. Амуницию таскают и шарфики вяжут. А как иначе? Без этого никак. Вот, держите, – она протянула генералу полосатый шарф с эмблемой клуба и шапочку. – Маня, помоги, – попросила невозмутимого голкипера, хлюпающего чаем.

Перешагнув скамью огромной ногой, Маня ловким приёмом откинула к стене адъютанта Бормана, который тут же громко задышал от боли в животе, затем натянула на тщедушного генерала спортивную шапочку с надписью Сила Небес.

– Орёл, – хлопнула Маня по плечу генерала, отчего тот чуть не потерял равновесие, но был вовремя подхвачен опытной рукой голкипера. – Держись, фуражка!

– Ну, молодца! Наш человек. Садись рядом. Девочки, сочините генералу чайку, – распорядилась капитан.

Оказавшись в опытных руках пожилых женщин, наделённых при этом немалой физической силой, благодаря регулярным тренировкам на подпространственном стадионе «Алатау», Зыбин-Шкловский слегка растерялся. Справа его теснила Маня, а слева Агрипина Степановна. Обняв по-дружески генерала за шею, капитан спросила:

– Ну как ты там? Что думаешь о межпланетной обстановке?

– Я? – просипел Зыбин, не понимая сути вопроса.

– Ты! А то кто же ещё, дурья башка?

– Ручку уберите, дамочка, а то дышать трудно.

– Обидчивый, что ли? – сморщила бровь капитан.

– Физика слабая, а с нервами порядок. Лучше ответьте, как сюда гермафродитов с Венеры допустили?

– Так кто нас спрашивал? Приехали все нафуфыренные такие с охраной. Ты их видел? У них бицепсы с твою фуражку. Но ведут себя скромно. А нам что, мы всё равно на сборах. Но неприятно, здесь согласна.

– И что думает народ?

Он оглянулся на своего адъютанта.

– Вы Бормана чаем напоите. Ну нельзя же так с моим подчинённым обращаться?

– Девочки, займитесь товарищем, – распорядилась капитан и продолжила: – Посмотрите в окно. Что видите? Вот именно – пусто. А почему? А неприятно стало здесь находиться. Вот и всё, вот и вам и народ. Кто детей сюда приведёт, когда такие уроды ходят. Они, может, и смирные, но не наши, это точно.

Потихоньку ситуация в высотке стала проясняться. Чувствовалось, что эксперимент, затеянный ЦК в отдельно взятом здании, начинает пробуксовывать. Но в чём причина? – здесь Зыбин терялся в догадках.

– Всё одно не понимаю. И что даже на матчи перестали ходить?

– Здесь порядок. Даже что и лучше стало. Мы как прежде проигрываем, но платить стали больше. Пожаловаться нельзя. Только душевность исчезла. Трудно объяснить как, но исчезла.

– Вот видите, графены появились, клюшки новые.

– Ой, а нам-то какая разница? Куда их девать-то? Это вам – костёр. А у нас свои шашки. Кстати, эти гермики к нам не ходят. Один раз сунулись, так наши фанаты так их нарядили, что больше и не показываются. Чувствуется, что хоккей, не их игра. Вот только доски почёта почему-то жалко.

– Что-что, доски почёта? Отец Пафнутий, это те, что у фонтана были?

– Именно так, сын мой. Помните «Дождь эльтов»? В знак победы там висел портрет Феоктист Петровича. Всем нравилось. А теперь реклама, прости космос, гермиков.

– И всё одно не понимаю. Что не так-то? Мне доклад писать императору, а о чём. Что всё в порядке, кроме диверсии на бомбе?

– Об этом, – при этих словах отец Пафнутий нажал на блестящий рычажок рядом со столом, и шторы, закрывающие прозрачную стену, убрались в стороны, открывая вид на фонтан и прилегающую площадь. На большом световом панно прыгала в такт инопланетной музыки загорелая корма гермафродита, едва прикрытая узенькой полоской блестящей ткани.

– Да мало ли такого в других высотках? Почитай что и везде.

– Угу, а такое видали?

Священник щёлкнул другим тумблером.

Спряталась в стене штора с другого окна, выходящего в стратосферу. Вдалеке висела Де Борха, покрашенная наполовину в пастельные тона.

– Полная ерунда! Как будто я сам этого не знаю!

– Игровой зал видели? Пусто? Вот именно, что пусто. А почему? А все покраской занялись. И чихать они хотели на эти развлечения, – отец Пафнутий снова ткнул в ритмичную рекламу заведения мадам Жерминаль.

– Даже дети не хотят здесь гулять. А вы сами знаете, что наши детки с большим вопросом, но не хотят. Им, видишь ли, детство подавай, а не этот, прости космос, пластилин.

– Что значит, детство? – удивился генерал.

– Звёздочки, галстуки, салюты, зорька в стратосферных лагерях. Вот. Иначе отказываются в бассейн ходить. Говорят, что идиотские улыбки персонала не нравятся. Дяди и тёти в кислотных теннисках какие-то ненастоящие. А как они будут настоящие, когда кривляться у инопланетян научились. Вот как?

– И всё из-за досок почёта?

– Точно.

– Чудеса. А я-то здесь при чём?

– Я тоже не при чём. А знаете почему? А потому что я тренер «Силы Небес»! Некогда мне на эту ерунду размениваться.

Странное дело, получалось, что эксперимент товарища Семарга полностью изменил мозги граждан всего за несколько лет. Какие-то голограммы на досках почёта так перелопатили мозги, что небожители готовы терпеть лишения против единоличного благополучия. И никто не хочет испытать удачу в игре или утолить страсти в борделе. А даже что и наоборот, готовы терпеть неудобства на морозе, лишь бы быть вместе. Но при чём здесь доски почёта. Ведь получается, что опять кто-то знатнее, а значит, выше. Какая здесь радость, когда другой висит на почётном месте, а не ты?

Это, что нужно сделать с мозгами, чтобы человек отказался от единоличного счастья ради выгоды других?

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 25 Костёр у дороги