Решение перебраться за город у Чехова зрело давно. При всей его любви к Москве, он уставал от её шума и хотел иметь дикий уголок для творчества в тишине. Кроме того, Антон Павлович был увлечённым садоводом, ему нравилось сажать сады и заниматься обрезкой деревьев. Он не чурался простого труда. Ну и главное, большая семья Чеховых была дружной и хотела жить вместе. Что было затруднительно в городской квартире. Поэтому, в один из дней на семейном совете было принято решение купить себе усадьбу. Искали долго и изначально ближе к югу - в Полтавской и Сумской областях. А в итоге, нашли случайно, по объявлению на Авито в газете и в Подмосковье.

Имение обошлось недёшево - 14 тысяч рублей. Из них только за оформление ДКП — 750 рублей. Полной суммы у Антона Павловича не было, поэтому усадьба покупалась в ипотеку - продавцу сразу выплатили 4 тысячи наличными и 5 тысяч полученных по закладной под 5% на десять лет. Остальные 4 тысячи были выплачены через полгода, когда Чехов заложил имение в земельном банке под 4% годовых. Он планировал за два-три года погасить закладную, а затем погасить банковский кредит.

Станция Лопасня, Московско-Курской. Это наш новый адрес. А вот вам подробности. Не было хлопот, так купила баба порося. Купили и мы порося — большое громоздкое имение... 213 десятин на двух участках. Чересполосица. Больше ста десятин лесу, который через 20 лет будет походить на лес, теперь же изображает собой кустарник. Называют его оглобельным, по-моему же к нему более подходит название розговой, так как из него можно изготовлять только розги. <...> Фруктовый сад. Парк. Большие деревья, длинные липовые аллеи. <...> Дом и хорош и плох. Он просторнее московской квартиры, светел, тёпел, крыт железом, стоит на хорошем месте, имеет террасу в сад, итальянские окна и проч., но плох он тем, что недостаточно высок, недостаточно молод, имеет снаружи весьма глупый и наивный вид, а внутри преизбыточествует клопами и тараканами, которых можно вывести только одним способом — пожаром: все же остальное не берет их.

Так Антон Павлович описывал своё приобретение Алексею Сергеевичу Киселеву в письме от 7 марта 1892 года. Однако, время шло и потихоньку налаживался загородный быт Чеховых - за неполный месяц дом был приведён в порядок, а члены семьи распределили обязанности. Павел Егорович, отец Чехова, взял на себя ландшафтный дизайн. Брат Михаил занялся полевыми работами и огородом. Сам писатель взялся за садоводство, одновременно совмещая бесплатный приём пациентов из Мелихово, как доктор и занимаясь творческой деятельностью. Сестра Мария полностью контролировала хозяйство, занималась садом, огородом и помогала брату в его благотворительной деятельности. Как писал сам Антон Павлович: "Мария Павловна у нас главная, и без нее каша не варится. Я полагаюсь во всем на нее, как она захочет, так пускай и будет..."

Так, общими усилиями удалось привести полузаброшенное имение в "Уголок Франции", как любил говаривать писатель. Но тут возникла другая проблема, которая рано или поздно настигает всех, кто переехал за город или купил себе дачу - гости...

Моя усадьба стоит как раз на Каширском тракте, и всякий проезжий интеллигент считает должным и нужным заехать ко мне погреться, а иногда даже и ночевать остается...

Писал Антон Павлович другу. Надо сказать, что он был хлебосольным человеком, да и гости тоже были не люди с улицы. Среди постоянных посетителей Чеховского имения были Левитан, Гиляровский, Немирович-Данченко и другие представители творческой интеллигенции. Однако, постоянное присутствие гостей в доме не оставляло возможностей для творчества и Антон Павлович задумался, как бы организовать пространство, чтобы гости могли тусоваться и столоваться отдельно.

У меня гостит художник Левитан, с которым я каждый день хожу на тягу. В первый день Пасхи приезжал Гиляровский; творил он чудеса: ломал бревна и гарцевал без седла на моих голодных клячах. Теперь в Москве, вероятно, хвастает, что выездил у меня пару бешеных лошадей. Жду к себе еще пропасть гостей. На Фоминой приедет Суворин. Обещает приехать Лейкин. По сему случаю в мае начну строить флигель. Моим бедным гостям до такой степени тесно и нудно от шума, что флигель сей явится спасением.

из письма А. И. Смагину от 10 апреля 1892 г.

Но перейти к строительству удалось только через пару лет.

2) Я начал строить флигель. Надеюсь, что он будет готов к 20 июня, и надеюсь также, что он понравится Вам. Во флигеле будет две комнаты; из них одна Ваша. Чердак будет высокий с балконом.

Из письма Легра Ж. от 19 мая 1894 г.

Так на территории имения появились флигель-кухня и полутораэтажный гостевой флигель. И если первое строение, построенное из пары рубленных домов, купленных в деревне подешёвке, носило чисто хозяйственные функции, то во флигель Чехов вложил частичку своей души.

Строение представляло собой полутораэтажное здание с балконом-террасой и жилым чердаком, на который вела довольно травмоопасная лестница. С точки зрения архитектуры и эргономики это, конечно, полный ахтунг. Однако, функционально флигель полностью удовлетворял требованиям писателя - позволял заселить гостей и устроить пати на террасе вечером в хорошую погоду.

Несмотря на то, что террасу и лестницу зимой приходилось чистить, осенью терраса не эксплуатировалась из-за дождей, а часть лета из-за комаров, Чехов настолько полюбил этот домик, что сам перебрался в него. Как говорил отец Антона Павловича - "Антоша уединился в скит". В этом убежище от шумных гостей Чехов написал немало своих произведений, в том числе и известную пьессу "Чайка". Поэтому этот флигель, единственный из строений не тронутый революционными матросами и последовавшим за ними совхозом на территории имения, ныне носит название флигель "Чайка".

Строился этот домик меньше полутора месяцев. Сначала зашли плотники, потом печники клали печь.

Флигель вышел у меня мал, но изумителен. Плотники взяли за работу 123 рублей, а устроили игрушку, за которую на выставке мне дали бы 500 рублей.

— писал Антон Павлович 26 июня 1894 года. Кстати говоря, цена эта действительно невысока, учитывая, что средняя зарплата рабочего составляла 59 рублей в месяц.

Мне стало интересно, сколько бы он стоил в современных деньгах и я попробовал прикинуть исходя из стоимости золота, относительно царского и современного рубля.

В 1897 году ввели золотой стандарт рубля. С этого момента 1 рубль = 0,77 г. чистого золота, а бумажный рубль можно было обменять на золотую монету. Это означало, что 123 рубля равны 94,71 граммам золота. Которое нынче оценивается ЦБ РФ в 10 342 рубля за грамм.

94,71 х 10 342 = 979 490 рублей 82 коп. Что в целом не сильно дорого по современным меркам даже для сруба 4х6 с подобным функционалом. Неизвестно, это цена за работу или же за дом с с материалом.

На этом фоне цена оформления ДКП на имение в 750 рублей (5 972 505 рублей) выглядит очень жёсткой. Неудивительно, что началась революция.

Несмотря на небольшие размеры, домик имел несколько комнат, включая спальню и кабинет.

Для своих лет он был довольно прогрессивной постройкой. Учитывая, что отхожее место было на улице (по ночам его могла заменять ночная ваза, а пьяный Гиляровский запросто мог и с террасы отлить), наружная лестница, кажущаяся нам чужеродным элементом, вполне себя оправдывала. Да, её нужно было чистить. Да, плотники слепили её на подпорках из бруса. Но она освобождала место внутри и без того небольшого дома. Решить проблему лестницы в домах такого размера могут не только лишь все. Например, в моём гостевом доме с баней, про который я писал в посте Дом Отдыха. Уникальный многофункциональный минидом от Агрокульт. От проекта до объекта, подъём на антресоль решён в виде трапа с уклоном 70 градусов. Кстати, забавно, что свой флигель мы с женой строили по тем же мотивам, что и Антон Павлович - для отселения гостей, дабы и они, и хозяева чувствовали себя свободно. На даче моих родителей, построенной именитым говностроителем подрядчиком, подъём на мансарду выполнен в виде трапа с уклоном 65 градусов. И хотя, для пьяных гостей любая лестница это опасный аттракцион, всё же лучше следовать требованиям норм и эргономике.

Из восхитивших меня моментов - плоская крыша террасы, которая не протекла за столетие! Понятно, что в то время уже имелась металлическая кровля, но всё-таки, мастерство кровельщиков и их понимание функционала балкона сильно превосходило то, что я наблюдаю сегодня в домах на продажу.

Конечно, большинство современных домов по многим параметрам дадут фору этому флигелю, но если посмотреть на его цену и функционал для времени, когда не было центральной канализации, а руки мыли ополаскивая водой из кувшина - он кажется вполне выгодным приобретением.

К сожалению, судьба была не очень благосклонна к писателю. Умер его отец, Павел Егорович, который помимо прочего вёл летопись Мелихово. Записывал все события, происходящие в имении, в свой дневник. Как говорил сам Чехов, после смерти отца жизнь в имении будто остановилась. Одновременно с этим, развивающийся туберкулёз потребовал срочного переезда на юга и Чеховы переехали в Ялту, продав имение тому же, у кого его ранее покупали. Там увлечение Антона Павловича строительством флигелей не прекратилось и он успел построить ещё несколько строений себе на радость. В вечер отъезда вся семья собралась на террасе флигеля и в молчании простилась с имением, в которое ими было вложено столько любви и физических сил.

В посте использовались фотографии с сайта Государственного литературно-мемориального музея-заповедника А.П.Чехова "Мелихово" и информация из открытых источников, а также сборник сочинений А. П. Чехова.

Как обычно, на все вопросы отвечаю в каментах или через контакты в профиле.

И тытруба:

Приятного просмотра!

Мыза Утешенье находится в Окуловском районе Новгородской области. Если ехать со стороны Санкт-Петербурга, нужно, не доезжая километров десяти до Любытина, свернуть налево, проехать километров двадцать пять в сторону Окуловки и вновь выбрать левый поворот. В сторону Льняного озера ведет сильно раздолбанная лесная дорога с часто встречающимися большими лужами. Что совсем не удивительно, местность тут болотистая. Низкобрюхам на этой дороге делать нечего, особенно в распутицу. Впрочем, этой пятикилометровой дорогой довольно активно пользуются рыбаки. В субботний день, кроме нас, до Льняного доехали ещё три машины, все рыбаки. Вероятно, рыбалка на озере отменная, ведь озеро большое, а народа нет.

До мызы Утешенье тоже удобнее всего добираться на лодке, всего получится около километра с небольшим водного пути. Но мы в этот раз были без плавающего средства, пришлось идти пешком пять километров в одну сторону.

До деревни с нескромным названием Большие концы идет дорога, в одном месте прерываемая большим и быстрым ручьем. Деревня очень живописна, она стоит на высоком холме, откуда открываются дивные виды на озеро.

Встречаются добротные, явно ещё жилые дома.

Но электричества тут нет и не похоже, что сейчас в деревне кто-то живет.

Тем не менее впечатление заброшенной, как например, Тидворье, Большие концы не производят.

Очень хорошее место для тех, кто стремится сбежать от людской суеты.

После деревни приличная дорога закончилась и далее мы шли по разбитому лесовозами, изрытому кабанами, еле проходимому пути.

Много глубоких луж, которые приходилось обходить по лесу.

Зато обочины постоянно радовали глаз и отягощали руки.

Где-то спустя два с лишним часа, аккурат, как мы дошли до мызы, пошел ливень и до искомого дуба с двумя заветными табличками нам пришлось пробираться через мокрую траву и кустарник. Сразу вымокли. Собственно, это и есть бывшая усадьба в том виде, как она сохранилась сейчас. То есть ни в каком.

А когда-то тут были разбиты цветники, аллеи, стоял барский дом с застеклённой верандой. В верхней части парка находилась так называемая «зелёная зала», где располагались беседки для чаепития и обеденный стол, стоявший под сенью большого дуба. Окнами господский дом выходил на озеро Льняное, где были устроены пристань для лодок и купальня.

За озером на много вёрст тянулся бор, богатый дичью.

Любовь Александровна Берс купила эту усадьбу в 70-х годах XIX века у титулярной советницы Надежды Александровны Кодомцевой. Летом 1879 года Берс жила здесь со своим 18-летним сыном Вячеславом и служанкой Настасьей.

На мызу Утешенье Толстой и его старший сын Сергей, которому тогда исполнилось 16 лет, прибыли 19 июля 1879 года из Ясной Поляны. Эта поездка была неожиданной для писателя. Он предпринял её вдруг, видимо, для того, чтобы привезти Берсов в Ясную Поляну.

Кроме того, в этот сложный период своей жизни писатель трудился над «Исповедью», переживал духовный кризис, мучился религиозно-нравственными исканиями, в связи с чем побывал во многих монастырях России. Вполне возможно, что утомлённый поисками нравственной правды, он не прочь был отвлечься от мрачных мыслей и отдохнуть в деревенской глуши, поэтому и отправился навестить тёщу в её имение.

С семейством Берс Лев Толстой был знаком еще до своей службы на Кавказе. Хотя Берсы жили в Московском Кремле, но у них было имение в селе Ивицы недалеко от Ясной Поляны, куда они регулярно наведывались. Там и познакомился с ними Лев Толстой, а его сестра Мария Николаевна дружила с Любовью Александровной. Знал Лев Толстой дочек Берс еще маленькими девочками и не думал, что одна из них станет его супругой, с которой он проживёт 48 лет.

Существовала легенда, развенчанная поздними исследователями, что мальчиком Толстой был влюблен в Любовь Александровну.

Добравшись до станции Боровёнка на поезде, Толстой сообщил в письме жене Софье Андреевне:

«Мы приехали в четвёртом часу в Боровёнку благополучно, здоровы, но я – не выспавшись и очень устал. Серёжа спал молодым сном, завидно. Сейчас едем на паре с ямщиком; запрягают. Утро прекрасно, свежо, но мы надеваем кафтаны; что будет дальше, и будьте вы только здоровы, а я рад, что поехал. Письмо это отправлю с ямщиком, который меня везёт. Поезд пройдёт в 10 часов вечера, я ещё припишу что-нибудь...

…Дописываю от Любовь Александровны. Она и Славочка здоровы, очень милы и рады нам. Намекнул на приезд к нам. До сих пор не берёт. Прощай, душенька, целуй детей. Нынче я проведу больше во сне. Дорога ужасная, и мы приехали только в девятом часу. Они уже вставали. И дом, и место, особенно место, очень хороши».

Впоследствии сын писателя Сергей Львович в своих «Очерках былого», вспоминая об усадьбе Утешенье, писал:

«В конце июля отец поехал вместе со мной к своей тёще, а моей бабушке, Любови Александровне Берс, в недавно купленное ею маленькое имение Новгородской губернии; там мы пробыли недели две. Это было глухое место, в верстах десяти от станции Боровёнка; домик бабушки был построен на берегу озера Льняного, а за озером намного вёрст тянулся старый сосновый бор. Туда можно было проехать только на двуколке, сено там возили летом на дровнях, скотина паслась повсюду и поля от неё отгораживались. Вода в озере и ручьях была тёмно-красная от железистых солей. Бабушка жила со своим младшим сыном, а моим дядей, Вячеславом и своей преданной служанкой Настасьей... Мы с ним (примечание: Вячеславом Берс) купались, плавали на челноке и ходили на охоту за тетеревами и рябчиками. Отец, так же как и повсюду, где он бывал, интересовался местными крестьянами и разговаривал с ними. Он нашёл, что Новгородские крестьяне грамотнее и вообще развитее наших тульских, но испорчены Петербургом, куда они постоянно ездили на заработки. У них уже не было ни старинных песен, ни народной одежды. Отец уехал раньше меня, и мне пришлось ехать домой одному».

В дни пребывания на мызе Утешенье Толстой уже на второй день посетил окрестные деревни и завёл дружбу с единственно грамотным на всю округу крестьянином из деревни Выбут Емельяном Ивановичем Барченковым.

Примечательно, что после возвращения домой Толстой ещё долго переписывался с Барченковым. Он попросил крестьянина выслать в Ясную Поляну свою автобиографию и дневник жизни своей семьи и дал при этом все необходимые указания, как и что нужно писать. Из писем Е. И. Барченкова Лев Николаевич узнавал о многих сторонах крестьянской жизни - рекрутстве, сватовстве, обыденных крестьянских расходах, заботах, хлопотах, работе, еде, распорядке дня, даже о медведе, который совершал набеги на скот, и о пожаре в соседней деревне. Рассказал Емельян Толстому и о жизни своего тестя-старообрядца, что очень интересовало писателя.

В годы войны усадьба сгорела и больше не восстанавливалась.

В 70-е годы прошлого столетия учениками близлежащей школы был расчищен усадебный парк, а в 1981 году на мызе в глубине леса была поставлена уютная избушка с полатями и печкой-голландкой, долгое время служившая прибежищем для туристов и охотников.

Теперь избушка разобрана на дрова, парк зарос, дороги к бывшей усадьбе заросли и только из редких книг и рассказов можно узнать, что когда-то здесь гостил сам Лев Толстой. Да, возможно, старый дуб, к которому прибита памятная табличка, помнит великого писателя.

Источник.