На окраине города, где асфальт переходит в пыльные пустыри, стоял старый дом-интернат для детей-инвалидов. За высоким забором с колючей проволокой жили те, о ком предпочитали не вспоминать: ребята с ДЦП, аутизмом, слепые, немые. Их родители, такие же изможденные жизнью, приезжали сюда раз в неделю, привозя дешевые сладости и старые игрушки.

Рядом с интернатом ютились мигранты из Узбекистана — гастарбайтеры, работавшие на стройках. Они жили в вагончиках, грелись у костров по ночам и кормили бродячих собак, которых сами же и привезли с собой. Животные были злые, полуголодные, но к своим хозяевам — преданные.

Однажды осенью, когда серое небо плакало мелким дождем, группа детей из интерната вышла на прогулку. Воспитательница, уставшая женщина с потрескавшимися губами, на минуту отвернулась — и тогда стая псов, защищая территорию, набросилась на ребят.

Крики. Кровь. Лай, смешанный с плачем.

Когда приехала скорая, было уже поздно: двое детей — Ваня с ДЦП и слепая Лиза — получили тяжелые раны. Родители, узнав о случившемся, примчались в ярости. Отец Вани, бывший шахтер с изуродованными легкими, ворвался в поселок мигрантов с топором.

— Чьи собаки?! — хрипел он, держа в руках окровавленный ошейник.

Но гастарбайтеры молчали. Они знали: если признаются, их депортируют.

Полиция разбиралась недолго. Собак отловили и усыпили, а вот родителей детей-инвалидов… обвинили в *"попытке совершения погрома на национальной почве"*.

— Вы угрожали людям, — сухо сказал следователь. — А собаки… ну, животные что с них взять?

Отца Вани посадили на два года. Мать Лизы, пытавшуюся протестовать, оштрафовали за *"экстремизм"*.

А мигранты через неделю привезли новых собак.

Интернат закрыли — *"по техническим причинам"*. Детей развезли по другим городам.

И только по ночам на пустыре, где раньше смеялись ребята, теперь выли бездомные псы.

Будто плакали за всех.