Экономика Фашисткой Германии была капиталистической или социалистической?
Что-то я не понимаю...комми говорят,что Гитлер был убежденным капиталистом,а либералы пишут,что Гитлер был убеждённым социалистом.Кому верить?
Что-то я не понимаю...комми говорят,что Гитлер был убежденным капиталистом,а либералы пишут,что Гитлер был убеждённым социалистом.Кому верить?
Сегодняшний обзор будет нетипичным. Обычно я разбираю компьютерные игры, фэнтезийные книги, а иногда и фильмы с сериалами, но сегодня мы поговорим о работе, выполненной в жанре «нон-фикшн».
Речь идёт о монографии Адама Туза, посвящённой экономике Третьего Рейха. Изначально я планировал пробежаться по ней в нерегулярной рубрике «нудный вторник», созданной специально для произведений подобного формата, но даже совсем-совсем коротенькое обсуждение некоторых аспектов книги превратилось в полноценный и весьма внушительный текст.
А потому ваш покорный слуга принял решение добавить ещё немного объёма и довести это дело до более-менее приемлемого обзора. Ну как приемлемого… я не стал добавлять в текст авторские таблицы, не ссылался на его утверждения установленным образом и не проводил фактчекинга. А потому мы можем говорить исключительно о очень кратком и очень поверхностном рассмотрении этой поистине неординарной монографии.
Автор, потратив много лет на сбор фактологических данных, работая в архивах, изучая подшивки газет, мемуары и статистические сборники, представил на суд читателей работу, изучающую, казалось бы, фундамент любого режима в любой исторический период – экономический базис.
Увы, но из-за одиозности Третьего Рейха этот очевидный вроде бы момент раз за разом отходил на второй план. Историков больше интересовала стальная поступь вермахта, безумная жестокость айнзацгрупп, запредельный кошмар концлагерей, мистические изыскания Аненербе.
Естественно, вопросы экономики поднимались, но зачастую они оставались в тени человеконенавистнической идеологии нацистов. Более того, откровенный перекос в изучении надстроечных элементов породил изрядное количество мифов.
Тут и колоссальный рост гитлеровской экономики в тридцатые, и «чудо Шпеера», и многочисленные инсинуации на тему начала Второй Мировой, и хитрый план нападения на Францию, проработанный до мелочей и ни в коем разе не могущий быть экспромтом, и многое, многое другое.
Автор же решил разобрать все эти моменты исключительно с базисной – материальной стороны, и в результате в своей работе не только предоставил подробную и интересную историю экономики нацистской Германии, но заодно и развенчал массу мифов.
Повторюсь ещё раз, в своей статье я лишь выхватил пару-тройку интересных авторских тезисов, не более того. «Цену разрушения» следует прочесть самостоятельно, а не пройтись по вершкам в пересказе! В этом я убеждён.
Валюта, сталь и зерно
И первое, на что хочется обратить внимание, так это на идущую красной нитью через всю книгу тему дефицита.
Приход Гитлера к власти ознаменовался отказом Германии выплачивать репарации и погашать внешние задолженности. Интересно то, что к 33-му году деньги эти поступали фактически в США. Германия брала кредиты у Америки, чтобы платить по репарациям, а Франция с Британией в свою очередь возвращали их американцам, гася таким образом уже свои долги. Господин Туз постарался этот момент описать предельно аккуратно, но я так понял, что доблестные банкиры Сияющего Града на Холме весьма успешно превратили Веймарскую республику в рынок сбыта для своих товаров, подсадив на кредитную иглу, и очень-очень хотели сделать то же самое и с остальными западноевропейскими государствами. Времена меняются, практики остаются.
Впрочем, не будем отвлекаться.
Отказ от выплаты пусть и был проведён относительно аккуратно, с возможностью для кредиторов в будущем получить хотя бы часть вложенных денег посредством хитрых и крайне выгодных для нацистов махинаций, но привёл к одному неприятному последствию. Третьему Рейху перестали давать в долг.
А Германия в тот момент (да и сейчас, если так разобраться) – это страна, не обладавшая самодостаточной экономикой. В неё завозилась руда из Швеции и Норвегии, нефть, каучук, алюминий, и многое другое. Сюда же добавлялась ограниченность продовольственных ресурсов.
На это всё требовалась валюта, которую следовало где-то доставать. Причём постоянно.
И если первое время удавалось держаться, улучшая до предела систему контроля ресурсов и развивая бюрократический аппарат, то чем дальше, тем хуже становилась ситуация.
Германия начала стремительное перевооружение, с каждым годом тратя всё больше и больше ресурсов, забрасывая их в ненасытную пасть Джаггернаута.
А ресурсов категорически не хватало!
Военная индустрия пожирала железную руду, нефть, каучук, человекочасы, мегаватты и прочее, прочее, прочее, не давая ничего взамен.
Чтобы покупать всё это, требовалось продавая что-нибудь за границу. Экспортными товарами в первую очередь могла быть хорошая сталь, уголь, станки, автотранспорт, радиостанции и прочие товары, остро необходимые всё той же военной индустрии, а также – внутреннему потребителю, ведь одновременно с перевооружением необходимо было выполнять предвыборные обещания.
Уничтожение безработицы, повышение уровня благосостояния граждан, народные дома, народные радио, знаменитые народные автомобили, а ещё многочисленные обещания едва ли не главному избирателю – немецкому крестьянину.
Другими словами, в условиях жёсткого дефицита внутренних ресурсов, усиленного невозможностью получить кредит, приходилось делать выбор между маслом и пушками, который на первых этапах делать было нельзя.
Ответ на этот сугубо экономический парадокс был дан в духе национал-социализма.
Тактика саранчи
Думаю, все прекрасно поняли, о чём идёт речь. Доблестные сверхчеловеки занялись любимым фашистским развлечением - начали грабить ундерменшей.
Первыми под раздачу попали евреи, цыгане и прочие «расово неполноценные». Большой грабёж позволил не только поправить финансовые дела «правильным арийцам», приближенным к власти, но и неплохо пополнить бюджет.
Но как легко догадаться, вкусный передел не помог решить проблему, а лишь отложил её. И что было после? Правильно – возврат демилитаризованной Рейнской зоны, следом – аншлюс Австрии, а после – раздел Чехословакии.
И каждый раз грабёж помогал режиму не просто устоять, но и нарастить военное производство, но трофеи – назовём это так – заканчивались и всё возвращалось на круги своя, толкая нацистов на новые завоевания.
Более того, после захвата Франции, когда нацисты получили в своё распоряжение ресурсы едва ли не самой богатой и изобильной страны в Европе, ситуация стала только хуже!
Как такое может быть?
Очень просто. Следите за руками: Франция капитулирует, из неё вывозятся все запасы нефти, немалая часть подвижного железнодорожного состава и автотранспорта, избытки каучука и другого ценного сырья, запасы продовольствия, трофеи кажутся неисчислимыми, но вот проходит год…
И сельское хозяйство Франции коллапсирует, выдавая урожаи в два раза меньше, чем год назад. Почему? Во-первых, потому что для хороших урожаев требуются удобрения, а вся селитра в Третьем Рейхе отправляется на оружейные заводы, ибо нужны миллионы снарядов. Во-вторых, потому что выросшее и собранное необходимо доставить сперва на сборные и распределительные пункты, а после – перевезти в другую страну, вот только с ободранными железными дорогами и кастрированным автотранспортом такое не провернуть.
Лишних локомотивов и вагонов взять неоткуда – Германия, разграбив французские железные дороги кое-как спасла свою сеть от краха. Так бывает, когда долгие годы вообще не занимаешься ремонтом подвижного состава, отдавая приоритет постройке и эксплуатации автобанов и непрерывно наполняя всё ту же ненасытную пасть армии. Не забрать у французов их паровозы и вагоны было невозможно – зимой с 1939-го на 1940-й Германия не смогла в достатке снабжать углём Берлин. Германия. Углём! И повторения этих событий в Берлине никто не желал.
Таким образом, раз за разом Рейх справлялся с сиюминутными проблемами, перенося их решение в будущее, отчего те, естественно, накапливались.
Разрубить этот гордиев узел можно было лишь одним способом.
Неизбежность войны
Способ этот мы все знаем, но не раз и не два люди задавали вопрос: «а почему именно в 39м?», после чего частенько следовал второй: «и зачем было нападать на СССР?».
Ответ на оба был дан автором книги в первых главах, а вашим покорным слугой выше. Третий Рейх уже попросту не мог остановиться, он должен был грабить, грабить и ещё раз грабить, чтобы не упасть под собственной тяжестью.
А потому сперва была уничтожена Польша, затем – Норвегия, а после настал черёд Франции.
Один занятный факт из списка указанных в книге связан с тем, что подготовка Германии к войне носила откровенно припадочный характер и во многом зависела от того, кому именно удастся получше присесть на уши Гитлеру и его ближнему кругу. Отсюда и вливание колоссальных средств в бесполезный надводный флот (приличная часть которого отправилась на дно зимой-весной 1940-го года), и откровенная нехватка снарядов, на что ещё в девяностые упирали проходимцы вроде Резуна, лихорадочно покрываемая после захвата Польши и перед нападением на Францию. Последнее, кстати, свидетельствует об отсутствии глобального понимания концепции блицкрига как минимум у политического, а как максимум и у военного руководства страны.
Впрочем, это лирическое отступление. Куда важней иное.
Германия не могла не начать войну в 1939-м году по двум причинам. Первую я уже озвучил и заключалась она в банальной нехватке ресурсов едва ли не всех типов, начиная от качественного железа, и заканчивая валютой. Система была слишком сильно оптимизирована, изымать резервы уже было неоткуда.
Вторая причина является производной от первой, но не следует считать её менее важной. Заключается она в том, что к 1939-му году Третий Рейх в целом завершил цикл перевооружения и имел определённое превосходство над противниками, однако на второй такой же виток гонки вооружений ресурсов у страны не осталось. Их получение и было главнейшей целью Гитлера.
Нападение на Советский Союз, кстати говоря, также объясняется экономическими причинами.
Во-первых, вторгаться в Британию было не на чем. Приличная часть флота не вышла из норвежских фьордов, а значит, добиться превосходства на море, необходимого для десантной операции через Ла-Манш в 1940-м – 1941-м годах было попросту невозможно.
Во-вторых, Германия всё больше и больше начинала зависеть от советских поставок, а значит, их одномоментное прекращение во время противостояния с Британией и США означало крах экономики. Эти поставки следовало защитить любой ценой.
Счёт же безумная нацистская идеология выставила «неполноценным народам», они должны были платить за благополучие Рейха.
Работа и голод
И в завершении краткого пересказа некоторых тезисов книги упомяну одну кошмарную страницу Второй Мировой – систему нацистских концлагерей, а также насильственное перемещение работников из оккупированных территорий в Рейх.
Причина массового использования труда военнопленных, а также остарбайтеров давно известна. Германия, оптимизировав до предела систему и забрав всех, кого можно было безболезненно забрать в армию уже к началу 1939-го года, достаточно быстро столкнулась с колоссальной проблемой. В год можно было призвать не более 600 тысяч юношей, достигших соответствующего возраста и не задействованных в критически важных отраслях промышленности. А уже к началу 1942-го года потери многажды перекрыли эту цифру.
Требовались миллионы мужчин, но их должен был кто-то заменить за станками. Женщины уже не могли, потому что они и так уже массово работали (напоминаю, тотальная оптимизация всех сфер жизни страны полным ходом шла все тридцатые, резервов просто не осталось). Именно поэтому нацистским бонзам пришлось выкручиваться. Но при этом действовали они поразительно нелогично. По крайней мере, так всегда казалось мне.
Судите сами. Зачем морить голодом работников, изготавливающих оружие и машины? Для чего избивать и недокармливать шахтёров? Это же идиотизм! Добыча угля напрямую связана с количеством потребляемых калорий. Невозможно обмануть природу! А холокост? Неужели его целью были лишь сумасшедшие теории нацистской верхушки?
Отчасти – да. Всё это было связано именно с бредовыми воззрениями Гитлера, Гиммлера, Геринга и прочих. Любой ундерменш рассматривался ими как животное, которое можно использовать пару месяцев, а после - выбросить труп на свалку. А ещё лучше – сварить из него мыло или сделать удобрения. Тем более что рабы, в общем-то, в какой-то момент казались бесконечными.
Но нельзя данное поведение объяснять одними лишь воззрениями партийной верхушки Рейха. Помимо идеологии своё веское слово говорила и экономика. Нацисты попросту не могли прокормить такое количество военнопленных и подневольных работников. Им неоткуда было взять столько еды, ведь требовалось необходимо поддерживать приемлемый уровень питания как в самой Германии, так и в оккупированных странах Западной и Центральной Европы с неславянским населением, урожаи в которых обрушились стараниями самих завоевателей. Да и про союзников забывать не следовало. И про армию.
А без подневольных работников уже было не обойтись. Поэтому уже к 1942-му году на смену бессмысленному и бесполезному расходу человеческого материала пришёл хвалёный немецкий орднунг во всём своём кошмарном великолепии.
Была создана система, позволяющая сохранять жизни ценным специалистам и в целом выдерживать плановые показатели без увеличения расходов продовольствия. Как?
Естественно, как и всё в Рейхе – за счёт смерти других.
За перевыполнение нормы работникам полагалась повышенная пайка. Она выдавалась за счёт тех, кто «депремировался» по причине неспособности уложиться в нормативы. Как легко догадаться, такие люди обрекались на смерть, потому что для истощённого организма даже незначительное снижение поступающих калорий означает ещё большее снижение работоспособности, что приводит к попаданию в петлю с положительной обратной связью, отправляющую в газовую камеру.
Заключение
Как я и писал выше, данный текст не претендует ни на полноту, ни на особую глубину. Ваш покорный слуга лишь пробежался немного по вершкам, подхватил парочку фактов и поместил их в статью.
И мой текст даже рядом не стоит с великолепной работой господина Туза.
Я настоятельно рекомендую прочесть её всем и каждому! Да, она не очень проста, да, книгой можно убивать, такой у неё объём, однако данная работа не просто выдёргивает несколько горячих фактов и интерпретирует их в угодном автору свете, нет, она позволяет комплексно и очень подробно взглянуть на то, как экономика влияла на принятие политических решений верхушкой Третьего Рейха и на то, как бесчеловечная нацистская идеология в свою очередь прогибала экономический базис под себя.
Это действительно выдающийся пример качественной исторической монографии, вскрывающий причины и их следствия, не сводящий комплекс сложнейших факторов к примитивной идеалистической интерпретации формата «плохой диктатор хотел сделать всем плохо».
Книгу Адама Туза «Цена разрушения: создание и гибель нацистской экономики» следует читать в обязательном порядке. Это фундаментальный труд, проходить мимо которого – настоящее преступление.
Немецкий народ отдал голоса авантюристам на волне голода и безработицы. В затылок нацистам дышали коммунисты. Придя к власти, Гитлер снова поставил Шахта во главе Рейхсбанка. Благо, для этого от него не требовалось членство в партии. «Почему опять Шахт?» - спросите вы. Потому что он, в отличие от тогдашнего президента, обещал фюреру дать столько денег, сколько потребуется, для того, чтобы увести последнего безработного с улицы. А таковых было на тот момент свыше шести миллионов. Позднее, в Нюрнберге, с него спросят за сотрудничество с наци. И он ответит, что спасал безработных, пусть и наци были ему не по душе.
К этому вопросу мы ещё вернёмся. А пока обратимся к деятельности нашего героя после назначения его на высокий пост 17 марта 1933 года. Созванная в том же году мировая экономическая конференция не принесла значимого результата. Каждая страна должна была полагаться на свои силы. Шахт дал понять кредиторам Германии, что тем не стоит надеяться на полную выплату процентов по выданным займам. Он напомнил, что долги немцы могут платить лишь с экспорта, рост которого причинит неприятности уважаемым партнёрам. Которые к тому времени успели отгородиться высокими пошлинными барьерами. Германии удалось урезать свои выплаты по процентам. Погашение долгов и процентные выплаты велись в специальную конверсионную кассу в рейхсмарках. И уж потом Рейхсбанк конвертировал выплаты в валюту. Но, конечно, не всё сразу, а то, на что хватало валютной кассы.
Другим важным делом президента Рейхсбанка было устроить безработных. Конечно, работы он им предложить не мог. Её дал главным образом оборонный госзаказ. А вот для финансирования его Шахт придумал хитрую схему с векселями МЕФО. Эти ценные бумаги формально выпускались частной лавочкой (и не входили в госстатистику, естественно). Но по факту являлись формой денег, предназначенной для кредитования и не имеющей наличного обращения. За пять лет ВВП в Германии удвоился, вот так. В 1934 году фюрер доверил Шахту в дополнение к Рейхсбанку ещё и пост министра экономики. Перед тем, как вступить в должность, Шахт спросил у Гитлера, как ему поступать с еврейским вопросом. На что было отвечено:
В экономике вы можете так же обращаться с евреями, как раньше.
Трудно сказать, насколько правдивы слова мемуариста о том, что он использовал это высказывание для защиты каждого еврея от экономического ущерба со стороны НСДАП. Фактом является то, что, несмотря на всю помощь отдельным его представителям, по истечении войны мировое еврейство имело большой зуб на нашего героя.
Ночь длинных ножей побудила автора, по его словам, начать борьбу за правопорядок и справедливость. На кого можно было опереться в этой борьбе? Военные, министры, политические партии – они все проглотили бесчинства, творимые режимом, без малейшего писка. Бывший рейхсканцлер Фон Папен, который в Нюрнберге оказался соседом автора на скамье подсудимых, открыл было рот, но на него быстро надавили и отправили послом в Вену. Социал-демократы, так бравировавшие своим сопротивлением после войны, – так те на последнем голосовании Рейхстага 12 мая 1933 года проголосовали за доверие внешней политике Гитлера. Церкви тоже проявили верность фюреру. Промышленникам своя шкура была дороже всего, а учёные ушли с головой в научную работу. В результате наш «борец» решил сражаться в одиночку. Это выразилось в поддержке друзей-масонов и вообще стремлении ограничить влияние НСДАП в министерстве. Эсэсовцы не получали от него денег на «экскурсии» в Британию. Вообще, его отношения с партией с самого начала были неважными. Многие гауляйтеры не могли его терпеть. В речах своих он не скрывал сарказм в отношении стремления наци преобразовать мир и восхвалял традиции и преемственность. Фюрера он стремился направить на верный путь. Он написал ему докладную записку, в которой вступался за церковь и обличал преследования в отношении некоторых евреев. Ведь мировое еврейство мстит за каждый случай. В докладной Шахт напомнил известные (?) слова Шопенгауэра:
Когда еврею во Франкфурте наступают на ногу, вся международная пресса от Москвы до Сан-Франциско вопит от боли.
Он даже катил бочку на гестапо, которое, несмотря на все «заслуги» по защите от коммунистической и прочих угроз, бросало в концлагеря людей без суда и следствия.
Фюрер лишь отмахнулся с невнятными словами утешения. Но Шахт не успокоился и в своём публичном выступлении в Кёнигсберге, транслируемом по радио, обратился против
...людей, которые по ночам героически обрисовывают оконные стёкла, выставляют предателями любого, кто покупает в еврейских магазинах, объявляют прежних масонов люмпенами и не могут в оправданной борьбе с влезающими в политику священниками сами различить религию и злоупотребление церковной кафедрой.
И это ему сошло с рук! Как сошло с рук и похожее по духу выступление на съезде НСДАП. Его не трогали. Ему можно было всё.
Что касается антисемитизма, то наш автор видит его причины в доминированни евреев в культурной и духовной сфере, что представляет собой вмешательство чужого духа в народный дух. Культура коренится в религии, и потому народ, коренящийся в христианстве, всегда будет противиться проникновению чужеродных элементов. До тех пор, пока евреи этого не поймут, они снова и снова будут сталкиваться с трудностями. Саму церковь Шахт считает неотъемлемым носителем государства и источником морали, права и культуры. Потому религия не может быть частным делом. Да, христиане любят всех людей, и государство обеспечивает терпимость и защиту по отношению к представителям других конфессий. Но допускать их к влиянию на духовную жизнь государства нельзя.
Мировой кризис тяжело сказался на внешней торговле Германии. Страны бросились в протекционизм. Валютная выручка Рейха продолжала падать. В таких условиях Шахту удалось заключить целый ряд двусторонних торговых договоров в рамках своего Нового плана. Белград, Афины, София, Будапешт, Стамбул, Тегеран – всюду рейхсминистра ждал успех. Во внешней политике Шахт прекрасно сознавал, что свобода торговли не является священной коровой. Британия стала упирать на неё лишь тогда, когда сама смогла достичь экономического превосходства за стеной протекционизма. Немцам же в двадцатом веке говорили красивые слова об освоении неразвитых областей как необходимости в экономической политике. Делами эти не подкреплялись. В свои бывшие колонии немцев не пускали. В книге Шахт предсказывает, что если Германии не предоставят доступа к сырью и продовольствию и после двух войн, то социальные проблемы немцев будут по-прежнему служить помехой в мировой политике и торговле.
Старания его окупились. В 1936 году Германия достигла вершины международного престижа. Версальский диктат остался в прошлом. Экономика была сбалансирована. Берлинская Олимпиада продемонстрировала блеск Третьего Рейха всему миру.
Закладка фундамента нового здания Рейхсбанка
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Если мне не изменяет память, основные претензии Шпеера относительно мобилизации экономики сводились к следующему:
1) женщин на заводах - нет. Идеология подразумевала, что женщина - домохозяйка.
Между тем, в СССР и Британии женщины вносили свой вклад, а не сидели дома;
2) значительная часть заводов производила ширпотреб (шмотки, предметы роскоши и так далее).
Если в Первую Мировую немцы жрали хлеб с соломой, во вторую дефицита питания не было - кушали +- норм.
По итогу не получалось заменить мужчин, ушедших на фронт, женщинами - и приходилось привлекать незамотивированных иностранцев, а часть производства была направлена черт знает на что.
Не специалист, но забавный факт - именно в части ресурсов Шпеер особо не возмущался, хватало.
Все равно рабочей силы на еще большее увеличение производства не было - так куда их девать?
Более подробные расклады по ресурсам можно в его мемуарах посмотреть.
Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen).
Есть замечательная книга по истории экономической политики Третьего Рейха — "Цена разрушения" Адама Туза. Замечательная она тем, что автор проследил развитие экономического устройства Третьего Рейха, при этом встроив его в контекст вопросов политики, идеологии и войны. Но речь сейчас будет не о самой книге, а об очень важном наблюдении Туза. Существует довольно распространённый миф, особенно в русскоязычной литературе, что мол до 1942 года Рейх воевал на пол шишечки, у него была всё ещё экономика мирного времени, и только поражение под Москвой заставило раскрутить с помощью Шпеера маховик войны на полную и перейти к "тотальной войне". Так вот, для Третьего Рейха понятие "экономика мирного времени" после 1938 года попросту неприменима.
Вообще парадокс нацистов, пришедших к власти, был в том, что у них не было внятной экономической политики. Фактически все их действия на этом направлении диктовались в большей мере не идеологическими установками, а реакцией на разного рода кризисы. Двумя единственными константами экономического развития Рейха, определёнными в 1933 году, была необходимость масштабного перевооружения армии и неприемлемость девальвации марки. Вопрос девальвации был крайне важен, так как этот механизм ценой доходов граждан позволял сделать немецкие товары более конкурентноспособными на внешних рынках.
Тем не менее, совмещать невозможность девальвации марки и перевооружение было крайне сложно, но Ялмар Шахт, возглавлявший Рейхсбанк, смог. Немецкой промышленности для нужд перевооружения нужно было много импортных материалов — сама Германия не столь богата ресурсами, и по стали, углю, нефти и прочим стратегически важным вещам в немалой степени зависела от внешних рынков. Но так как немецкие производители не могли конкурировать по ценам на внешних рынках из-за невозможности девальвации, то экспорт Германии не мог обеспечить её импорту достаточного количества валюты — в 1933-1935 году в Рейхсбанке в отдельные месяцы был запас валюты всего на несколько дней осуществления внешнеторговых операций.
Рейхсбанк
И именно из-за этого валютного кризиса, мешавшего перевооружению, и началось постепенное усиление вмешательства государства в экономику.
Началось всё с запрета вести внешнеторговые операции не через Рейхсбанк. Таким образом Рейхсбанк получал возможность контролировать выдачу наличной валюты.
Так как нужды перевооружения были первичны, то Рейхсбанк ввёл квоты на выдачу валюты: приоритет в них имели заказы на нужды армии. Таким образом неприоритетные направления экономики отсекались от экспорта.
Для лучшего управления ресурсами отраслей промышленности, в частности формирования квот на валюту, была произведена принудительная картелизация бизнеса — организации одной отрасли объединялись в картели. Предприятия внутри картелей должны были вести согласованную политику, обеспечивая всем прибыль за счёт снижения конкуренции.
Для того, чтобы владельцы предприятий не аккумулировали прибыль на счетах, а вкладывали в развитие, был введён налог, требовавший вложения в развитие фондов предприятия всей прибыли свыше 6% от оборота.
Кроме того, так как снижение благосостояния немцев противоречило и идеологии нацистов, и банальной логике удержания власти, то были введены заморозка размеров зарплат и механизм государственного регулирования цен.
Все эти меры позволили на первом этапе создать действующую систему государственного регулирования производства продукции, экспорта и внутренних цен. Удалось решить проблему дефицита валюты, но за счёт "неважных" для перевооружения секторов экономики.
Для того, чтобы немецкая экспортная продукция была более конкурентноспособной, вводятся субсидии для компенсации производителям потерь при продаже по более конкурентным ценам за границей. Таким образом, заказы на перевооружение достигли 47% от совокупного национального дохода (совокупная стоимость всех товаров и услуг, произведённых в течение года на территории государства).
В 1936 году, из-за медленных темпов перевооружения и кризиса в снабжении военных заводов сталью, создаётся ведомство Четырёхлетнего плана под руководством Геринга. С Вермахта снимались всякие ограничения по запросам бюджета на перевооружение, а Геринг должен был обеспечить их в условиях дефицита буквально всего. Запросы армии за год выросли почти втрое.
Для начала государство взяло под контроль распределение стратегических ресурсов — в первую очередь стали. Теперь ведомство Геринга распределяло квоты на них в зависимости от важности задач для нужд перевооружения. Гражданские сектора экономики были поставлены на голодный паёк.
При этом нужды перевооружения были тесно связаны с валютной выручкой от экспорта, на которую закупались дефицитные ресурсы. Фактически Вермахту только стали требовалось в 3 раза больше, чем выделялось по факту. Из-за этого возникал конфликт между ростом производства вооружений и ростом экспорта — с учётом ограниченности ресурсов Германии невозможно было обеспечить нужды перевооружения, не приведя экономику в полный хаос.
Для обеспечения роста выпуска продукции в приоритетных отраслях экономики требовались большие рабочие ресурсы. Но из-за заморозки зарплат рыночные механизмы привлечения новых работников за счёт роста зарплат не работали. Кроме того, расширение Вермахта приводило к оттоку молодёжи в армию и недополучению промышленностью рабочих. В этих условиях вместо стимулирования мобильности рабочих был принят закон о принудительном переводе рабочих на другие предприятия. Фактически теперь каждый немец мог в любой момент времени быть перемещён на новое рабочее место без всякого его согласия.
Все эти меры, вкупе с ростом расходов на армию, достигших в 1937 году 20% ВВП, привели к тому, что в фактически мирное время за 2 года до войны Германия достигла такой степени мобилизации экономики, на достижение какой Великобритании потребуется два военных года.
Но этот рост расходов в 1938 году привёл к исчерпанию модели развития, созданной Шахтом и Герингом, так как поддерживать те же темпы перевооружения было невозможно из-за исчерпания валютных резервов и ограниченности ресурсов. Аншлюс Австрии и раздел Чехословакии лишь незначительно изменили ситуацию с валютными резервами. Фактически в конце 1938 года перед Третьим Рейхом стояла решающая развилка — либо перевооружение на максимум и с его помощью скорейшее решение вопроса "жизненного пространства", либо возврат к экспортно-ориентированной экономике и сворачивание перевооружения.
И этот выбор будущего пути Гитлер делал на основе порочной, но логики: он был уверен в неизбежности войны, к которой, по его мнению, подталкивала мировая еврейская закулиса. В 1938 году Германия имела преимущество в перевооружении, но если его темпы упадут, то страны Запада уже к 1942 году могли превзойти по совокупной силе Германию. А раз война неизбежна, то бить нужно было первым и перевооружение следовало по максимуму нарастить.
И поэтому с февраля 1939 начинается резкий рост трат на вооружение, без оглядки на резервы валюты и запасы материалов. Ресурсы внутри экономики перераспределяются в пользу армии и авиации, проводится мобилизация рабочих в армию, из-за чего промышленность и сельское хозяйство испытывают дефицит рабочей силы. Ставка Гитлером делается на быструю победу над Польшей при пассивности Франции. И ставка срабатывает.
При этом к концу польской кампании Вермахт истратил значительную часть запасов снарядов, многие танки и самолёты были списаны из-за боевых потерь или неисправностей. Для войны с Францией требовалось наращивать выпуск продукции, кроме того требовалось обеспечить и продовольственную безопасность. И тогда родилась идея привлечения в качестве работников "унтерменшей". Первыми были отправлены на принудительные работы пленные польские военные, которых для избежания скандала срочно освободили из плена и тут же реквизировали для сельского хозяйства. Также проводились кампании добровольного найма работников в Польше, а позже — и Франции.
Весь 1940 и первую половину 1941 года происходил рост военных заказов на фоне включения в экономику Рейха новых территорий и получения доступа к их ресурсам. Тем не менее, кампания против СССР потребовала максимального напряжения сил — очередное расширение численности Вермахта снова изъяло немалую часть рабочих из промышленности, увеличились запросы на сталь и каучук для производства танков, росло потребление горючего. При этом, так как военная кампания рассчитывалась на пол года, то уже во второй половине 1941 года были изменены приоритеты: в 1942 году Рейху требовалось решать вопрос Великобритании и для этого нужно было значительно расширить Люфтваффе и Кригсмарине в ущерб сухопутной армии.
Поражение под Москвой ввергло в кризис военную экономику Рейха, так как Вермахт понёс огромные людские и материальные потери. Восточный фронт срочно требовал нарастить выпуск наземной техники и боеприпасов в ущерб самолётам и подлодкам, а также он, как пылесос, высасывал людские резервы из экономики: только на восполнение потерь потребовалось мобилизовать 700 тысяч человек, в том числе работавших в сельском хозяйстве и промышленности. Для компенсации этих потерь рейхскомиссар по людским ресурсам Фриц Заукель начинает кампанию принудительного привлечения к работам в Рейхе сначала советских военнопленных, а потом и мирного населения — "остарбайтеров". Деятельность эта была основана на уже существовавшем с 1939 года опыте использования поляков и французов.
Именно в этот момент к руководству производством боеприпасов приходит Шпеер, сменивший погибшего Тодта. Вместе с Заукелем они руководят привлечением рабочей силы для вновь набирающего обороты производства техники для сухопутных сил. Фактически "чудо Шпеера" было вовсе и не Шпеера, а созданной до него системы — Шпеер лишь встал у руля этого набравшего скорость монстра.
При этом какого-то резкого роста производства относительно предыдущего года не наблюдалось. Более того, сам рост был в первую очередь связан не с повышением эффективности выполнения работ, а с введением в строй заводов, которые начали строиться ещё до войны. Но стоит отдать должное, что преодоление кризиса со снабжением продовольствием остарбайтеров в 1942 году, вызванного требованиями Геринга предоставить рабочую силу, но не интересовавшегося, чем её будут кормить, действительно повлияет на эффективность использования рабочей силы.
Таким образом в 1942 году Рейх уже настолько мобилизовал промышленность и экономику, что во многом только благодаря допингу из рабочей силы и ресурсов оккупированных стран смог еще сильнее нарастить военное производство. Но дефицит природных ресурсов никуда так полностью и не денется — промышленности всегда нужно было больше ресурсов, чем мог обеспечить Рейх. И ни о какой экономике мирного времени в 1942 году речи вообще не шло — Третий Рейх вёл тотальную войну уже четвёртый год.
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения.
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Автор: Алексей Котов.
Читайте ранее:
ИГ Фарбен. Часть I. Немецкая химияИГ Фарбен. Часть II. От кошмара Версаля до крупнейшей корпорации Европы
ИГ Фарбен. Часть III. Высокие технологии и высокая политика
ИГ Фарбен. Часть IV. Концерн и нацистские власти
ИГ Фарбен. Часть V. Арийский бензин
Зачастую утверждается, что в годы войны концерн ИГ «Фарбен» был становым хребтом гитлеровской военной машины. Это утверждение, разумеется, верно. Во многих секторах жизненно важного военного производства доля участия производств ИГ «Фарбен» в той или иной форме была критически важной. Разумеется, после начала войны объемы потребляемой вооруженными силами продукции, особенно такой, как топливо и боеприпасы, было кратно увеличено. Расширение производства было сопряжено с огромными инвестициями в него, которые осуществлялись за счет государственных кредитов. Продукция предприятий также полностью скупалась государством. Разумеется, росли как обороты, так и прибыли концерна. Но не надо забывать про то, что средства на огромнейшие капиталовложения давались концерну в кредит, который надо было рано или поздно отдавать. Однако это должно было случиться только после войны, которую еще надо было выиграть. И руководство концерна изо всех сил трудилось на победу Германии.
Пройдемся по основным направлениям немецкой промышленности, обеспечивающим боевую мощь гитлеровских вооруженных сил, которые критически зависели от участия ИГ «Фарбен».
Взрывчатые вещества
В целом, 95% взрывчатых веществ и пороха Третьего рейха производилось либо предприятиями концерна, либо из сырья и промежуточных продуктов, производимых ИГ «Фарбен». Крупное плановое расширение производства военных взрывчатых веществ началось в 1934 году. Как правило, химические заводы строила государственная корпорация "Монтан" и сдавала их в аренду частным компаниям по производству взрывчатых веществ, которые в основном были дочерними компаниями концерна ИГ "Фарбен". К 1939 году Германией был создан большой запас пороха общим объемом около 187 000 тонн. Потребление пороха немецкими войсками составляло в среднем 3000 тонн в месяц в 1940 году и 5000 тонн в месяц в 1941 году.
Farben производил весь немецкий дигликоль, промежуточный продукт для производства пороха. Он был разработан в качестве заменителя нитроглицерина. Согласно докладу Управления боеприпасов от 9 февраля 1939 года производственные мощности по производству дигликоля на заводах И.Г. «Фарбен» в Людвигсхафене, Вольфсбурге, Шкопау, Ульсе и Тростберге были достаточны для производства 50 000 тонн пороха в год.
Вторым по значимости вкладом концерна в секторе боеприпасов было производство метанола, который является важным продуктом при изготовлении мощных взрывчатых веществ — гексогена и нитропенты. «Фарбен» производил весь метанол в Германии. «Фарбен» также производил все стабилизаторы в Германии. Эти вещества необходимы для предотвращения преждевременного взрыва пороха и взрывчатки и использовались во всех немецких боеприпасах.
Непосредственно саму взрывчатку также производили дочерние компании ИГ «Фарбен», в первую очередь, выкупленная концерном корпорация «Динамит АГ».
До 80% всех инвестиций в промышленность в 1940-1941 годах приходилось на производство взрывчатки и пороха. Стоимость немецких активов по производству ВВ, на 1939 год составляла 237 млн. рейхсмарок, к 1943 году выросла до 2 874 млн. рейхсмарок. Практически все эти активы входили в состав ИГ «Фарбен», составив более половины основных средств концерна. Благодаря работе немецких предприятий, Вермахт практически не испытывал дефицита боеприпасов в ходе Второй мировой войны.
Вся начинка — от ИГ «Фарбен»
Легкие металлы
Германия уделяла огромное внимание производству алюминия, поскольку он был крайне важен для развития Люфтваффе, и к началу войны являлась мировым лидером по производству этого металла и его производных. ИГ «Фарбен» не являлся монополистом в этом сегменте немецкого производства, однако контролировал значительную его долю. Кроме этого, концерн занимался производством магния и электрона – сплава, который стал основой для одного из наиболее разрушительных вооружений Второй мировой войны – зажигательных бомб.
В 1933 году ИГ «Фарбен» получил от Люфтваффе заказ на строительство магниевого завода мощностью 12 000 тонн в год. Люфтваффе выбрали место в Акене, по требованию заказчика строительство завода и характер его продукции должен был сохраняться в секрете. Завод был частично запущен 1934 году. Общий объем инвестиций в производство магния и алюминия в Акене составил около 46 млн. марок. В 1934 году Люфтваффе заказало еще один магниевый завод, в Штассфурте. Строительство завода началось в 1935 году, пуск состоялся в 1938. К 1942 году его производственная мощность составляла 13 000 тонн магния в год. Общий объем инвестиций в завод составил 50 млн. марок. Министерство финансов предоставило ИГ «Фарбен» льготы по амортизации производства в размере 20% в год. Заводы производили корпуса зажигательных бомб и зажигательный порошок. В 1930 году производство магния ИГ «Фарбен" составило 600 тонн. В 1942 году производство составило 25 100 тонн. Таким образом, "Фарбен" во время войны увеличил производство магния более чем на 4000 процентов. Довольно иронично, то, что в межвоенный период ИГ «Фарбен» построил фабрику для производства электрона в Великобритании. После начала войны она была конфискована англичанами и практически все зажигательные бомбы, впоследствии упавшие на Германию, имели корпуса, произведенные из запатентованного немцами сплава, произведенного на немецком оборудовании.
Доля «Фарбен» в производстве алюминия в 1930 году составляла 1750 тонн, а в 1943 году - 24 000 тонн. В основном участие концерна заключалось в совместном с государством владении заводами Vereinigte Aluminium-Werke AG, однако в 1941 году концерн намеревался совершить серьезный прорыв в этой области за счет своих норвежских активов. Норвежская компания Norsk Hydro до войны находилась в совместном франко-немецком владении. После поражения Франции ИГ «Фарбен» намеревался установить полный контроль над компанией, путем выпуска допэмиссии акций, которые предполагалось скупить в одно жало. К сожалению для концерна, немецкое государство в лице партийного функционера Ганса Керля подсуетилось и выкупило практически всю допэмиссию и французские акции, установив свой контроль над предприятием. Делалось это в рамках замышляемой грандиозной программы переноса в Норвегию центра тяжести производства немецкого алюминия – в Норвегии была дешевая электроэнергия, а запасы бокситов планировалось вывозить из Франции. Впрочем, как и множество других проектов Третьего рейха, этот замысел сожрал полмиллиарда марок и так и не был в полном масштабе реализован до конца войны.
Зажигательные бомбы — специальное оружие ИГ «Фарбен»
Искусственное топливо и ГСМ
Как было указано в предыдущей статье, посвященной ИГ «Фарбен», собственно производство искусственного топлива в Германии не было на 100% сосредоточено на предприятиях концерна. Помимо развития собственных мощностей, ИГ «Фарбен» осуществлял постройку заводов синтетических ГСМ для сторонних компаний Третьего рейха, получая лицензионные отчисления с производимого на них топлива. Однако роль концерна в топливной структуре Германии была гораздо более значительной, нежели просто участие в производственном процессе. Функционеры ИГ «Фарбен» по совместительству возглавляли управляющие государственные структуры, контролирующие производство ГСМ в Германии, причем в их сферу ответственности входили как синтетические, так и перерабатывающие мощности. Бывший генеральный директор завода «Лойнаверке» Генрих Бютерфиш с 1936 года входил в состав технического комитета директоров ИГ «Фарбен» и возглавлял экономическую группу топливной индустрии Четырехлетнего плана. В его ведении находились все вопросы производства, запасов и реализации топлива в Германии.
Несмотря на огромные инвестиции, вкладываемые в производство искусственного топлива с 1936 года, к началу войны суммарная производительность немецких синтетических заводов составляла 2,2 млн тонн в год, или всего 26% от немецкого топливного баланса. Однако производство постоянно расширялось. До конца войны немцами было построено всего 18 заводов по методу гидрогенизации Бергиуса и 9 заводов, работавших по методу Фишера-Тропша. Для производства синтетического топлива немцами было израсходовано 10 миллионов тонн каменного угля (что составило 4 процента от общей добычи каменного угля) и 50 миллионов бурого угля (20 процентов от общей добычи). В среднем на производство 1 тонны топлива расходовалось 4 тонны каменного угля или от 8 до 10 тонн бурого угля. К 1942 году заводы выпускали 4,92 млн. тонн ГСМ, что составляло более половины немецкого топливного баланса.
Немецкий топливный баланс, с выделением синтетического топлива.
Немцы синтезировали не только автобензин, но и высокооктановое авиатопливо, дизельное топливо, мазут, масла и смазки. В принципе, эти продукты никак не отличались по качеству от натуральных продуктов перегонки нефти.
Производство синтетического топлива в Германии неуклонно росло до середины 1944 года, ровно до того момента, как заводы искусственного топлива стали приоритетной целью для ВВС союзников. Напомню, что в процессе стратегических бомбардировок Германии союзники несколько раз меняли свои приоритеты, в поисках «иглы Кащея», и результаты, подбитые по окончанию боевых действий, показывают, что в случае с заводами искусственного топлива цель была выбрана верно. Но, как водится, есть нюансы.
Итак, по результатам оценки воздействия союзных бомбардировок на немецкую экономику, было установлено, что промышленность оказалась достаточно устойчивой к ударам с воздуха. Спад немецкой экономики в целом протекал на удивление медленно. Заключительный отчет Отдела общих экономических последствий стратегических бомбардировок США дает окончательную картину событий последних месяцев 1944 года и января 1945 года. Наиболее поразительным результатом этого исследования является указание на то, что промышленное производство хорошо поддерживалось почти до конца 1944 года, несмотря на накопившиеся стрессы долгой войны и интенсивные усилия по уничтожению немецкой промышленной машины с воздуха. Промышленная активность в ноябре составила примерно 95 процентов от уровня второго квартала, а к декабрю потеряла еще 10 процентов от уровня апреля-июня. Только в январе 1945 года потери промышленных районов и усиливающиеся последствия воздушных налетов вызвали заметный спад производства, предвещая полный крах немецкой промышленности в последующие месяцы.
Нефтяная промышленность Германии и авианалёты
Немецкая нефтяная промышленность рушилась гораздо быстрее. В декабре 1944 года, в то время, как общий объем промышленного производства составлял 85 процентов от уровня второго квартала, производство нефтепродуктов составило менее 40 процентов от уровня, достигнутого за первые четыре месяца года. К марту 1945 года производство топлива в Германии, как синтетического, так и перерабатываемого составило 12% от уровня марта 1944 года. Основным фактором этого снижения было воздействие бомбардировок союзников на транспортную систему Германии, поскольку из-за перебоев в транспортировке уголь не мог регулярно доставляться на заводы по производству синтетических материалов, а готовая продукция не могла быть вывезена. Бомбардировки союзников также нанесли ущерб производству непосредственно в немецкой нефтяной промышленности, поскольку сектор синтетической нефти немецкой нефтяной промышленности сокращался гораздо быстрее, чем сектор переработки сырой нефти. В декабре 1944 года объем производства синтетического топлива составил всего 16 процентов от момента начала нанесения целенаправленных ударов по заводам синтетического топлива. Американские специалисты в Германии после войны подсчитали, что им потребуется не менее года (до июня 1946 года), для восстановления производства синтетического топлива из-за повреждения заводов.
Еще одним «неожиданным бонусом» воздушных ударов по заводам синтетического топлива, стало то, что они побочно производили сырье для других химических предприятий, что привело к сокращению производства не только искусственного топлива, но и синтетического спирта, синтетического каучука и синтетических нитратов.
Было отмечено, что заводы, работавшие по методу Бергиуса, хотя и были более производительными, оказались более уязвимыми перед последствиями бомбежек с технической точки зрения. Установки были более массивными, процесс требовал огромного числа трубопроводов высокого давления, соединявших установки, которые легко выводились из строя осколками авиабомб и взрывными волнами. К слову, сектор переработки сырой нефти немецкой нефтяной промышленности оказался более устойчивым чем синтетический сектор. В декабре 1944 года, через шесть месяцев после начала наступления союзников, переработка сырой нефти удерживалась на уровне 60 процентов от начала бомбардировок. В марте 1945 года немецкая нефтяная промышленность смогла произвести 40 тыс. тонн переработанного топлива, и только 11 тыс. тонн синтетического горючего.
Уязвимость заводов искусственного топлива определялась их технологическими особенностями – относительно большими размерами и значительной концентрацией дорогого и сложного оборудования химии высоких давлений. Каждый налет, пусть даже не выводивший завод из строя, причинял серьезный ущерб, исчисляемый миллионами марок. Суммарный ущерб, причиненный авианалетами на один только завод «Лойнаверке» составил 250 миллионов рейхсмарок – это практически стоимость полноценного завода.
Из мемуаров Шпеера:
День 12 мая я не забуду никогда, потому что в этот день война с точки зрения техники была проиграна...Со специалистами подвергшихся бомбардировке заводов «Лойна» мы с трудом пробирались через хаос изорванных и покореженных трубопроводов. Химическое производство оказалось очень уязвимым для бомбовых ударов. Даже самые оптимистические прогнозы не обещали возобновления производства раньше, чем через много недель. Наша суточная продукция горючего после этого налета упала с 5850 т до 4820 т. Правда, у нас еще были в резерве 574000 т авиационного бензина, т.е. примерно объем трехмесячного производства. На протяжении еще 19 месяцев они могли бы уравновешивать потери производственных мощностей...После шестнадцати дней лихорадочных восстановительных работ мы только что вышли на прежний уровень производства горючего, когда 28–29 мая 1944 г. на нас обрушилась вторая волна бомбардировок. На этот раз всего 400 бомбардировщикам 8-го американского воздушного флота удалось причинить нам еще более серьезные разрушения, чем почти вдвое большей армаде при первом налете. 22 июня были уничтожены мощности для производства 9/10 авиационного бензина, суточный объем его производства снизился всего до 632 т. Когда интенсивность налетов несколько ослабла, мы еще раз повысили его уровень до 2307 т, что составляло ровно 40% прежнего объема. Но еще через четыре дня, 21 июля, с выпуском всего 120 т мы практически оказались на мели. 98% производства горючего для авиации остановилось.
Впрочем, противник дал нам все же возможность запустить часть производств химического гиганта «Лойна», благодаря чему мы к концу июля смогли поднять суточную выдачу горючего для авиации до 609 т. Теперь уже считалось успехом, если нам удавалось дать хотя бы десятую часть прежнего объема. Но повторявшиеся налеты настолько разладили систему трубопроводов на химических заводах, что не только прямые попадания, но и просто удары взрывной волны, проседание грунта повсюду вызывали нарушение герметичности монтажных систем. Ремонт их был практически невозможен. В августе мы дали 10%, в сентябре — 15%, в октябре опять — 10% наших прежних объемов. И только в ноябре 1944 г. мы, несколько неожиданно даже для самих себя, выдали 28% (633 т в сутки).
Надо сказать, что немцы осознавали потенциальную уязвимость этого сектора своей экономики. Еще до начала целенаправленных авиаударов по топливным заводам, на совещании в министерстве по производству вооружения и боеприпасов Гитлер отметил: «На мой взгляд, заводы по производству топлива, буна-каучука и азота представляют собой особенно уязвимый момент для ведения войны, поскольку жизненно важные материалы для изготовления вооружения производятся на небольшом количестве заводов». Еще на этапе запуска Четырехлетнего плана, в 1936 году обсуждалась возможность строительства новых заводов искусственного топлива в защищенных от ударов авиации местах – горных выработках и штольнях. Однако подобное требование чуть ли не утраивало потенциальную стоимость заводов, от его исполнения было решено воздержаться. В 1944 году выяснилось, что защитить ранее существовавшие заводы по производству топлива от бомбардировок с помощью противоосколочной защиты или бетонных укрытий не представлялось возможным. Усиление ПВО заводов не обеспечивало их бесперебойного функционирования и не позволяла отразить все налеты ВВС союзников. В июне 1944 года была запущена экстренная программа «перевода в укрытия заводов по производству топлива». Отвечал за ее выполнение Эдмунд Гейленберг, генеральный комиссара по неотложным мерам при рейхсминистре вооружений и боеприпасов. Программа предусматривала создание 80 новых малых заводов по производству топлива, рассредоточенных и укрытых в горных массивах – в штольнях, пещерах и выработках. Заводы должны были оснащаться максимально упрощенной и дешевой аппаратурой. К работам было привлечено 350 тыс. человек, включая 100 тыс. подневольных рабочих, затраты на программу составили почти 300 млн марок, однако до конца войны ни один из объектов не был запущен в работу.
Боевые отравляющие вещества
Несмотря на то, что репутация концерна еще с ПМВ была запятнана боевым применением химического оружия, и несмотря на запреты, наложенные на Германию Версальским мирным договором, в 1936 году ИГ «Фарбен» возобновил производство боевых отравляющих веществ. На заводах в Хюльсе, Тростберге и Шкопау, было организовано производство горчичного газа. Помимо этого, концерн начал производство двух новых БОВ, синтезированных в межвоенных период: табун и зарин. Для производства этих БОВ был специально построен новый завод в Силезии в городе Дихернфурт.
К началу войны были накоплены значительные запасы БОВ, и в 1942 году рассматривалась возможность их применения в районе Сталинграда. На совещании в ставке Гитлера был поднят вопрос об использовании зарина и табуна против РККА. Представитель концерна Отто Амброс, ответственный за производство БОВ, должен был проинформировать фюрера касательно возможностей нового оружия и ответить на вопрос: могут ли союзники иметь что-либо подобное в наличии. Амброс доложил о том, что он вполне допускает наличие больших запасов самого современного химического оружия у союзников, так как у них имелись все возможности для его разработки и производства. На этом заявлении вопрос был закрыт. Несмотря на наличие к 1943 году более 12 000 тонн современных БОВ, немцы так и не решились на их применение.
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения.
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Автор: Алексей Котов.
Читайте ранее:
ИГ Фарбен. Часть I. Немецкая химияИГ Фарбен. Часть II. От кошмара Версаля до крупнейшей корпорации Европы
ИГ Фарбен. Часть III. Высокие технологии и высокая политика
ИГ Фарбен. Часть IV. Концерн и нацистские власти
Заправка «Лойна» в разрушенном немецком городе
Начало Второй мировой войны для концерна ИГ «Фарбен» не было неожиданным, руководство государства прямо намекало промышленникам, что боевые действия вот-вот начнутся. С одной стороны, начало войны означало резкое увеличение заказов на военную продукцию со стороны государства. С другой стороны, война означала значительные проблемы для ИГ «Фарбен»: закрытие заграничных рынков сбыта, в том числе и из-за блокады союзников, мобилизацию части рабочего персонала в армию, угроза потери предприятий, размещенных в нейтральных странах.
ИГ «Фарбен» еще до начала войны предпринял серьезную программу «маскировки» своих заграничных активов, с тем, чтобы избежать их возможной конфискации Великобританией и ее союзниками. Маскировка заключалась в продаже заграничных активов дружественным резидентам стран пребывания, причем зачастую концерн финансировал сделку из своих средств. Продажи проходили абсолютно легально и компании переходили «в руки наших надежных партнеров, которые будут употреблять их на расширение и развитие бизнеса на пользу отделения концерна». Какова была бы послевоенная стратегия ИГ «Фарбен» по возвращению своих активов нам неизвестна, но можно смело предположить, что, в случае победы Германии в войне, в Европе нашлось бы мало желающих «кинуть» немецкую компанию. Таким образом были «замаскированы» предприятия ИГ в Нидерландах и в США. Правда, с учетом того, что Нидерланды в 1940 году были оккупированы Германией, маскировка голландских активов оказалась излишней мерой.
Американские долговые обязательства ИГ «Фарбен». Подчеркнуто американские
Американские активы являлись наиболее дорогими и масштабными среди всей иностранной собственности ИГ «Фарбен». Хотя США подчеркивали свое стремление сохранить нейтралитет, концерн счел еще до войны необходимым перевести всю свою американскую собственность во владение компании ИГ «Хеми», совместное немецко-швейцарское предприятие, созданное на территории Швейцарии, под швейцарской юрисдикцией. В 1940 году после того, как США четко обозначили свою антинемецкую позицию, ИГ «Хеми» был переформатирован, таким образом, чтобы превратиться в швейцарскую компанию с минимальным участием немецкого капитала. Компания получила новое название: «Интерхендл». При этом, внутренние соглашения позволяли ИГ «Фарбен» использовать практически всю полученную от американских подразделений прибыль в своих интересах. Тем не менее, принятые меры не защитили американские активы «Фарбен» – в 1942 году они, несмотря на протесты швейцарской компании, были арестованы и переданы под управление Правительства США. «Вражеской» собственностью руководило Управление по хранению имущества иностранцев. Главным активом управления стало General Aniline and Film Corporation с объемом продаж 58 800 000 долларов в 1943 году и активами в размере 77 900 000 долларов на по состоянию 30 июня 1944 года. Отдельно хочется отметить то, что с законной точки зрения у США не было обоснованных претензий к швейцарской компании и арест её имущества обосновывался влиянием общественного мнения. Официально США заявляли о том, что владение швейцарцев является лишь прикрытием для немецкого управления. К слову говоря, после капитуляции Германии, американцы пытались найти доказательства этому в документах концерна, но безуспешно. На основании этого был сделан вывод, что такие документы, несомненно, есть, но они просто утрачены или оказались недоступны.
Предприятия ИГ «Фарбен» на американской территории сыграли значимую роль в военной промышленности США: так предприятие по производству фотоаппаратов Ангфа-Анско за годы войны выпустило более 2 млн. прицелов, а заводы по производству взрывчатки получили четыре персональные благодарности от Армии и Флота США за качественное производство продукции. В 1948 году швейцарская компания подала иск к правительству США с требованием вернуть захваченные активы. Судебный процесс зашел в тупик, поскольку суд требовал от швейцарцев предоставить документы, удостоверяющие выход немецких компаний из состава акционеров, однако эти документы не могли быть представлены в американский суд по швейцарским законам. Компания развивалась под контролем правительства США в течении 23-х лет. В 1965 году правительство США и швейцарская компания заключили между собой внесудебное мировое соглашение, согласно которому акции General Aniline and Film Corporation были проданы на открытом рынке, прибыль с продажи была разделена в отношении 60:40 между США и швейцарской компанией. Интересы Германии сделка не учитывала.
Дело «Интерхендел» изучается в американском праве как один из интересных случаев
Но, разумеется, захватнический характер войны со стороны Германии доложен был приносить не только проблемы, но и дивиденды немецким компаниям.
Политика руководства концерна ИГ «Фарбен» в ходе войны преследовала главную стратегическую цель: укрепление конкурентных позиций своей фирмы в послевоенном мире. Это четкое и долгосрочное видение будущего отделяло их от многих нацистских чиновников, для которых сиюминутные приоритеты были более важными.
Как бы это ни казалось удивительным, но к началу Второй мировой войны производство красителей все еще занимало значительную долю бизнеса «ИГ Фарбен» и было стратегически важным для концерна. Производства красителей были практически самортизированы, имели самую высокую рентабельность из всей линейки продукции концерна. К началу войны чуть более половины (54%) объема производства красителей приходилось на экспорт, обеспечивая 49% экспортной прибыли ИГ «Фарбен». Если рассматривать вопрос шире – экспортная выручка обеспечивала импорт жизненно важный не только для концерна, но и для Рейха в целом. При этом, производство красителей было сбалансированным бизнесом, который не испытывал вынужденного экстенсивного роста в военное время и обещало быть стабильной «дойной коровой» ИГ «Фарбен» в будущем. В ходе «расширения» Третьего рейха, интересы концерна на оккупированных или присоединенных территориях других государств лежали в первую очередь в «красительном» сегменте – фирма довольствовалась этими приобретениями отчасти потому, что подобная стратегия представляла наименьшие проблемы. Более амбициозные желания могли породить конфликты с государственными компаниями, такими как «Рейхсверке Герман Геринг», или с частными интересами крупных германских концернов, тогда как в области красителей у ИГ «Фарбен» не было немецких конкурентов.
Вторжение вермахта в Польшу означало для немецкой промышленности возможность использовать захваченные польские ресурсы и промышленные предприятия. Наибольший интерес для концерна ИГ «Фарбен» представляли четыре польских красительных предприятия, расположенные в Польше. Это были заводы в Боруте, Воле, Виннице и Пабьянице. Завод в Боруте был госпредприятием; Воля принадлежала еврейской семье Шпильфогелей, завод в Виннице находился в совместном владении ИГ «Фарбен» и французской корпорации, Пабьяница принадлежала швейцарской компании.
Теперь вспомним, что ИГ «Фарбен» является крупнейшим концерном Третьего Рейха, тесно интегрированным с властными структурами государства. Казалось бы, у подобной компании не могло возникнуть каких-либо проблем с реализацией своих замыслов. Но нет.
Член правления концерна Георг фон Шницлер в обращении к армейской администрации, назначенной управлять захваченными территориями на первом этапе, указал, что "Борута" и "Воля" полностью принадлежали польским интересам и были членами картеля "Красители". Он обратил внимание на значительные и ценные запасы предварительной, промежуточной и конечной продукции на заводах и заявил: "Хотя мы и не хотим занимать позицию по дальнейшей эксплуатации, мы считаем крайне важным, чтобы вышеупомянутые запасы использовались экспертами в интересах немецкого национальной экономики. Только ИГ «Фарбен» в состоянии предоставить экспертов, компетентных в области эксплуатации захваченного". 14 сентября 1939 года, фон Шницлер направил письмо в Министерство экономики в котором предлагалось назначить ИГ «Фарбен» доверенным лицом для управления "Борутой", "Волей" и "Винницей", чтобы продолжать их эксплуатацию или закрыть, чтобы использовать их оборудование, запасы и конечные продукты.
Отвечая на письмо фон Шницлера, имперское министерство экономики сообщило, что оно решило принять предложение «Фарбен» и передать Боруту, Волю и Винницу, расположенные на бывших польских территориях, ныне оккупированных немецкими войсками, под временное управление. Было получено согласие назначить рекомендованных «Фарбен» сотрудников временными управляющими, однако, в письме подчеркивалось, что все это не создает для концерна никаких приоритетных прав на покупку вышеуказанных предприятий. Впоследствии управляющие «Фарбен» добились демонтажа и переноса оборудования фабрики Воля в Боруту, но получить право собственности на польский завод концерн смог только 27 ноября 1941 года. К этому моменту ИГ «Фарбен» смог «уговорить» французских владельцев продать акции завода в Виннице. Швейцарский завод в Пабьянице был попросту закрыт, с него вывезли все ценное оборудование и запасы сырья на завод «Фарбен» в Боруте.
Однако настоящий «чад и угар кутежа» стартовал тогда, когда под немецкими ударами пала Франция. В этот момент немцы считали, что поймали жар-птицу за хвост, и уже начинали делить шкуру неубитого медведя. В июне 1940 года управление концерна ИГ «Фарбен» получило внезапное поручение от правительства Третьего рейха.
Новый порядок глазами ИГ «Фарбен»
Команде концерна поручили разработать документ, озаглавленный "Подготовка к изменению экономических отношений в послевоенной Европе" в части химической промышленности. Документ касался реорганизации экономики следующих стран: (a) Франция, (b) Бельгия и Люксембург, (c) Голландия, (d) Норвегия, (e) Дания, (f) Польша, (g) Протекторат, (h) Англия и Имперские владения. В качестве подопытного «котика» была выбрана Франция, как наиболее враждебная Германии страна, попавшая в оккупационную зависимость.
Надо сказать, что поставленная задача привела руководство концерна в легкое замешательство, поскольку у него не было достаточно вводных данных: не было понимания, каким будет «новый мировой порядок», на какие условия будут готовы пойти французы и каковы интересы во Франции других немецких конкурентов ИГ «Фарбен». На позицию «Фарбен» повлиял скандал, который разгорался между МИД, военной администрацией и Германом Герингом, по поводу одобрения рейхсмаршалом «оргии грабежей» в Нидерландах, где немецкие компании весьма агрессивно начали отжимать чужую собственность в свою пользу, разрушая налаженные промышленные цепочки и создавая напряженность, вредную для послевоенного урегулирования мирных соглашений.
В августе 1940 года Георг Фон Шницлер предоставил в министерство экономики первые две части предложений концерна: вводную и раздел по Франции. По мнению концерна, «Новый порядок» должен был обеспечивать экономическую независимость от Европы, и военно-экономические потребности Германии. В качестве рецепта решения этих проблем ИГ «Фарбен» предлагал закрытие мелких «национальных» химических производителей, ликвидацию предприятий, принадлежащих иностранным владельцам, и заключение с оставшимися крупными компаниями долгосрочных картельных соглашений, которые ограничивали бы возможности по экспорту товаров, произведенных во Франции, за рубеж и гарантировали ИГ «Фарбен» существенную долю внутреннего рынка. В отношении Франции ИГ «Фарбен» считал подобные меры оправданными ввиду того, что, по мнению концерна, французская химическая промышленность появилась в результате Версальских соглашений паразитируя на немецком фундаменте. Министерство экономики, в общих чертах одобрило проект, однако порекомендовало подождать с его реализацией до тех пор, пока не появится результаты воздушного нападения на Великобританию. В октябре 1940 года, после того как стало понятно, что Битва за Британию проиграна, статс-секретарь министерства экономики предупредил немецких предпринимателей, чтобы те «с уважением относились к интересам французских коллег». Однако это не было строгой установкой – например руководитель «химического» отдела министерства экономики Клаус Унгевиттер, считал, что в условиях войны, да и после нее все химические предприятия Европы должны управляться непосредственно немецкими владельцами. Его позиция, без сомнения, повлияла на аппетиты ИГ «Фарбен», потому что на непосредственных переговорах с представителями французских химических предприятий немецкие представители концерна вели себя значительно более агрессивно, чем это предполагалось по предложенному выше варианту.
Буквально сразу после капитуляции Франции ИГ «Фарбен» приобрела французские химические заводы в Эльзасе и Лотарингии, выплатив их владельцам рыночную стоимость предприятий. Поскольку вопрос присоединения этих территорий к Германии считался практически решенным, французские владельцы сами были заинтересованы в продаже своих активов, полагая, что в противном случае они могут быть конфискованы вообще без какой-либо компенсации.
В ноябре 1940 года состоялись первые переговоры с представителями французов. Немцы выкатили довольно серьезные условия. Французские химические предприятия по производству красителей должны были объединиться в один национальный холдинг, «Франколор». Холдинг мог осуществлять продажи красителей на территории Франции и Бельгии. Немцы требовали себе 51% акций холдинга, соглашаясь, однако, на то, что президентом компании будет француз. Французы были довольно сильно шокированы подобными предложениями, им не нравилось, что контроль над холдингом после войны будет принадлежать немцам, без возможности как-то повлиять на ситуацию с французской стороны. Первый раунд переговоров прошел безрезультатно, французы потребовали время для проведения консультаций. Дожимать их немцы стали только в марте 1941 года, использовав, помимо прочего угрозу того, что в случае, если контрагенты не подпишут соглашение, французские компании могут быть подвержены ариизации, так как имеют в управляющем составе евреев. Французы, в свою очередь, разработали устав нового общества, существенно расширив полномочия президента и ограничив возможности акционеров по его снятию с должности. Немцы пошли на эти условия. Французы были удовлетворены тем, что руководящем менеджменте нового концерна не было немцев, и тем, что соглашение закрепило объемы производства и продаж продукции на приемлемом для них уровне. В свою очередь, немцы получили свои 51% акций, контроль над французской красительной промышленностью, обеспечили себе доступ на ранее закрытый для них французский рынок и устранили серьезного конкурента в экспортной торговле. При этом ИГ «Фарбен» не заплатил ни пфенинга из своих средств – по соглашению с французами оплата за 51% немецкий пакет акций осуществлялась постепенно из дивидендов на акции нового концерна. Аналогичным образом был получен контроль над французской фармакологической промышленностью, немцы закрыли наиболее конкурентоспособные предприятия французов и объединили оставшиеся в крупный холдинг, под своим контролем.
Нью-Йорк Таймс сообщает о том, что ИГ «Фарбен» получает 51% акций «Франколор». Война войной, а экономические новости важнее
Надо отметить, что до 1942 года ИГ «Фарбен» старался загружать французские химические предприятия немецкими заказами, поддерживая их на плаву. Однако по мере ухудшения экономической ситуации, французские активы стали страдать. В первую очередь это касалось поставок сырья и использования рабочей силы. Немецкие предприятия, расположенные в Германии, начали испытывать серьезный недостаток квалифицированных специалистов, по причине мобилизации мужского населения в Вермахт. ИГ «Фарбен» изначально решал проблему, путем автоматизации производства, что позволяло помимо прочего широко использовать женский труд – женщины составляли до 30% работников концерна, в отличии от 10-12% в среднем по Германии. Однако и этот источник кадров быстро иссяк, что вынудило концерн прибегнуть к широкому использованию подневольного труда, а также к перетаскиванию квалифицированных кадров из промышленности оккупированных стран в Германию. К 1944 году французская химическая промышленность фактически остановилась из-за отсутствия рабочих рук и сырья. Взаимовыгодного сотрудничества с оккупантами не получилось.
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения.
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.
Автор: Алексей Котов.
Читайте ранее:
ИГ Фарбен. Часть I. Немецкая химия
ИГ Фарбен. Часть II. От кошмара Версаля до крупнейшей корпорации Европы
ИГ Фарбен. Часть III. Высокие технологии и высокая политика
В 1935 году Германия пошла на прямое нарушение Версальского договора и объявила о создании Вермахта, открыто сообщив о возрождении военной мощи государства. Разумеется, в этом процессе должны были принять участие промышленники Германии, и, надо сказать, делали они это с большим энтузиазмом. Однако, есть один очень важный нюанс. Тот факт, что производство в оборонной промышленности стало расти после того, как в 1935 году Гитлер начал перевооружение, промышленники рассматривали не как подготовку к агрессивной войне, а как естественный результат восстановления полной независимости Германии. Генерал Томас из военно-экономического управления Вермахта утверждал: «Было бы несправедливо не согласиться с лидерами германской индустрии в том, что у них были все основания верить обещаниям Гитлера, что они понимали перевооружение только как меры для защиты отечества и считали своим патриотическим долгом помогать этой цели». На самом деле в первые годы своего правления Гитлер отличался довольно-таки миролюбивой внешнеполитической риторикой. Надо сказать, что наиболее верные соратники фюрера из финансово-промышленных кругов Германии, Ялмар Шахт и Фриц Тиссен, которые на самом деле способствовали приходу нацистов к власти, рассматривали программу перевооружения и восстановления военной мощи в первую очередь как средство для политического достижения внешних целей Германии. Это доказывается тем, что, когда в воздухе реально запахло войной, они приложили все усилия для того, чтобы остановить Гитлера и в результате были вычищены из нацистской государственной пирамиды в 1938 и 1939 годах.
Ну а в 1935 году немецкие промышленники с должным патриотизмом воспринимали перевооружение страны. ИГ «Фарбен», разумеется, не оставался в стороне. Еще в 1934 году по просьбе правительства концерн создал подставную компанию Wifo, которая занималась постройкой сети нефтехранилищ по всей Германии. Предполагалось разместить в них стратегические военные запасы до миллиона тонн авиабензина на случай войны. Постройка нефтехранилищ от лица ИГ «Фарбен» велась с целью маскировки, в 1935 году, когда необходимость скрывать действия по повышению боеготовности отпала, компания Wifo была продана государству.
Ведущим представителем концерна области контактов с военными стал Карл Краух, занимавший в структуре ИГ должность руководителя направления синтетического топлива и каучука. В начале 1935 года он возглавил еще один, новый комитет в управлении концерна, комитет по связям с Вермахтом (Vermittlungsstelle W[ehrmacht]). На самом деле связь поддерживалась не непосредственно с вооруженными силами, а с консультационным советом Вермахта и гражданской промышленности. Краух воспользовался возможностью, чтобы представить в марте 1935 года комплексный доклад, в котором сравнивались текущие вопросы перевооружения Германии с историческим опытом менеджеров ИГ, полученным во время Первой мировой войны. В своей докладе Краух предлагал централизацию всех аспектов экономического перевооружения. Его видение заключалось в объединении высшего руководящего органа с промышленностью. Всем менеджерам в секторах, имеющих отношение к перевооружению, должно было быть присвоено звание «Офицеры военной экономики» («Wehrwirtschafts-Offiziere»), если использовать термины Крауха. Они выполняли функции военных командиров на своих заводах и готовились к мобилизации личного состава и производственных мощностей на случай войны. Параллельно с этой «новой организацией военной экономики» Краух призывал к ускоренному расширению базы ресурсов и синтетических ресурсов: вискозы, пластмасс, легких металлов, синтетического каучука, топлива и масел. Его идеи заключались в том, чтобы стимулировать продажу и использованию этих материалов в гражданской экономике за счет ценовых субсидий и требований к их использованию (например, за счет коэффициента использования синтетических ресурсов).
Тут надо особо заострить внимание, что эти предложения ИГ «Фарбен» в 1935 году были отвергнуты руководством Третьего Рейха. «Уполномоченным по вопросам военной экономики» был назначен Ялмар Шахт, который не был сторонником резких перекосов экономики в военную сферу. То есть он, конечно, был за перевооружение, и, в частности, именно Шахт изобрел знаменитые векселя МЕФО, давшие возможность скрыто оплачивать военные потребности Германии, однако он никогда не забывал о том, что экономика должна функционировать, обеспечивая жизнедеятельность государства.
1936 год стал переломным моментом в недолгой истории экономики Третьего рейха. В сентябре Гитлер озвучил «Меморандум о Четырехлетнем плане». Официально план был призван «улучшить качество жизни германского народа», однако сутью этого плана (которая была предельно секретной) была установка срока готовности Германии к войне. Причем к войне в условиях экономической изоляции. Полный вариант Меморандума в 1936 году (написанный от руки самим Гитлером) получили только назначенный ответственным за выполнение плана Герман Геринг и военный министр фон Бломберг. Формальной целью плана, озвученная для широких масс, заключалась в том, чтобы вдвое снизить стоимость германского импорта путем создания мощностей по производству сырья на сумму порядка 2,3 млрд. рейхсмарок в год, или примерно 5 % от всего германского промышленного производства. На реализацию плана был запланирован государственный бюджет в 10 миллиардов рейхсмарок. Для ИГ «Фарбен» реализация Четырехлетнего плана была крайне выгодна так как в его основе, помимо резкого увеличения производства стали, лежало создание мощностей по производству синтетического сырья: топлива, каучука, волокон. Во всех этих областях ИГ «Фарбен» обладала фактической монополией на владение необходимыми технологиями. Более того, отвечавший за данный сектор производства ИГ Фарбен Карл Краух был назначен на государственную должность руководителя научно-исследовательскими и опытно-конструкторскими работами в отделе сырья. Все старшие советники Крауха в сфере топлива, каучука, взрывчатки и прочей продукции химического производства были его коллегами по ИГ. По настоянию главы концерна, Карла Боша, Краух сохранил свои посты в ИГ «Фарбен», поэтому не удивительно, что концерн в широких масштабах привлекали к выполнению этих проектов. Надо сказать, что положение ИГ «Фарбен» в Третьем рейхе было абсолютно уникальным в сравнении, например, со сталеплавильными компаниями – концерн обладал эксклюзивными технологиями и возможностями, являясь фактически монополистом. Карл Краух оставался активным действующим лицом в промышленной политике нацистской Германии с 1933 по 1945 г.
В условиях «нормальной» экономики перед развитием производственных мощностей ИГ «Фарбен» имелись бы «сдерживающие» факторы такие как экономическая целесообразность и ограниченность в финансировании. Однако гитлеровский режим решительно убирал эти препоны: «наполеоновские планы» ставились перед Фарбен государством, и обеспечивалось финансирование этих проектов государством, гарантировавшим концерну, как минимум, безубыточность. Ежегодные инвестиции ИГ возрастали почти неконтролируемыми темпами: составляя в разгар депрессии не более 10-12 млн рейхсмарок в год, к началу 1940-х гг. они увеличились до 500 млн рейхсмарок в год. «Планы, которые не могли быть реализованы, пока существовала нормальная экономика, стали реализуемыми, и впереди как будто бы замаячили самые потрясающие перспективы».
Все это привело к тому, что руководство ИГ «Фарбен» по большей части оказалось отодвинуто от оперативного управления значительной частью концерна, которое фактически перешло в руки государства, хотя и в лице функционеров «Фарбен», в первую очередь Карла Крауха.
«Блестящая на первый взгляд ситуация с платежным балансом ИГ ослабила центральное руководство. Такие молодые и активные технические сотрудники, как Амброс [синтетический каучук], Бютефиш [синтетическое топливо]», работавшие на Крауха с его программами в рамках Четырехлетнего плана, «…несли независимую ответственность за проблемы величайшего значения и брали на себя все более широкие обязательства. При просьбе обосновать их действия они обычно ссылались на „инструкции [,Auflage“], полученные от некоего управления в составе вермахта“».
Если в секторе искусственного топлива и искусственного волокна немцы могли опираться на работающие в промышленном масштабе технологии, то в сфере производства искусственного каучука ИГ «Фарбен» предстояло совершить как производственный, так и технологический рывок.
Попытки получить искусственный каучук стартовали с момента начала промышленного использования резины и, вообще говоря, они имели вполне экономическую подоплеку. Толчком для получения синтетического каучука послужил прежде всего недостаток натурального каучука в условиях массовой автомобилизации начала 20 века. Проблема заключалась в том, что бразильские плантации истощались, а великий перенос каучуконосов в ЮВА находился «в процессе». В 1906 году в условиях дефицита каучука на рынке его стоимость резко выросла, до 3 американских доллара за фунт (26 немецких марок). Компания Bayer объявила конкурс на создание заменителя каучука, цена которого не превышала бы 20 марок за фунт. В 1909 году группа химиков, руководимая Фрицем Хофманом открыла способ получения синтетического каучука на основе метил-изопрена. Полученный синтетический каучук полимеризовывался при различных температурах и в различных по химическому составу емкостях, в результате чего конечный продукт обладал различными свойствами, условно делясь на мягкий и твердый каучуки. Однако в результате стабилизации поставок натурального каучука в 1910 году (были введены в эксплуатацию новые плантации «перенесенные» из Бразилии в ЮВА и Конго), цены на сырье упали настолько, что производство синтетики стало нерентабельным. В годы ПМВ производство метил-изопренового каучука в Германии было возобновлено, так как блокада союзников лишила немцев источников натуральной резины. Однако эксплуатация синтетического метил-изопренового каучука выявило существенные недостатки: каучук разлагался под воздействием кислорода и солнечных лучей, цельнолитые шины были крайне чувствительны к температурным перепадам, разрушаясь на морозе, резина разъедалась при контакте с топливом и маслами. Еще одной проблемой был длительный срок полимеризации каучука, составлявший до 6 месяцев. Тем не менее немцы были вынуждены использовать то, что у них было, и производство метил-изопренового каучука в годы войны достигало уровня 150 тонн в месяц, всего до конца боевых действий немцы успели произвести 2500 тонн искусственного сырья.
После окончания войны сотрудники ИГ Фарбен продолжили свои изыскания в области искусственных каучуков. К началу 30-х годов был разработан метод получения синтетического каучука из бутадиена методом его полимеризации в присутствии натрия в углекислом газе. Полученное вещество было названо БУНА (от первых букв — БУтадиен и НАтрий). Что характерно, этот способ был изобретен русским ученым Лебедевым и запатентован в СССР значительно раньше открытий немцев, но те положили болт на советские патенты. Однако этот метод был слишком дорогим и при наличии относительно дешевого натурального каучука производить БУНУ для коммерческого использования не было смысла. В начале тридцатых годов на фоне великой Депрессии потребление каучука резко сократилось, в то время как поставки с плантаций оставались на прежнем уровне, что привело к рекордно низкому уровню цен на натуральную резину.
ИГ «Фарбен» продолжала экспериментальные работы по производству искусственных каучуков на небольшом заводе в Шкопау, однако те не имели коммерческого и промышленного значения. Впрочем, с качественной точки зрения немецкие химики смогли добиться улучшения конечного продукта. В 1933 году В. Бок и Э. Чункур заменили в составе БУНЫ 25% на полимер стирол, получив БУНУ-С. Новый каучук имел гораздо лучшую износостойкость, чем натуральный каучук даже самого высокого качества, однако он плохо вулканизировался и компаундировался. Требовалось добавлять в резину размягчители, что приводило к снижению износостойкости. В 1934 году Э. Чункур и Э. Конрад использовали акрилонитрил вместо стирола. В результате получен новый каучук БУНА-Н, который помимо всего прочего, обладал устойчивостью к бензину и прочим подобным жидкостям, размягчающим и, в конце концов, растворяющим обычный каучук. С технической точки зрения искусственные каучуки уже как минимум не уступали натуральному продукту, а по ряду параметров даже превосходили его, однако основной проблемой была стоимость – в 1934 году БУНА-Н стоила в 10 раз дороже натуральной резины, поэтому ИГ «Фарбен» не собиралась начинать производство буны в промышленных масштабах.
Между тем вопрос производства искусственного каучука из чисто промышленной плоскости перешел в политическую. 11 сентября 1935 года сам Гитлер на съезде партии заявил, что «технические проблемы с производством искусственного каучука можно считать решенными».
Несмотря на заявление фюрера, синтетический каучук концерна не находил себе применения ни в военной, ни в гражданской сферах Германии. Ялмар Шахт отказывался поддерживать программу производства искусственного каучука, считая, что на фоне низких цен на натуральную резину подобная экономия валюты будет стоить неоправданно дорого. Артиллерийское управление Вермахта, которое пытались убедить использовать БУНУ, после проведения испытаний пришло к выводу, что искусственный каучук непригоден для использования в военных целях, и предложило вместо развития программы создать стратегические запасы резины.
Тем не менее, рейхскомиссар Кепплер убедил руководство ИГ «Фарбен» в необходимости открытия хотя бы небольшого производства, поскольку сама идея одобрена Гитлером. Концерн начал строительство в Шкопау экспериментального завода по производству каучука годовой мощностью в 2500 тонн.
Все изменило введение «Четырехлетнего плана», в рамках которого «цена производимого сырья имело второстепенное значение». Протестовавший против подобного подхода Ялмар Шахт был снят с поста министра экономики. За экономические вопросы в Третьем рейхе начал отвечать Герман Геринг, для которого вопросы экономики были несущественными. Не надо думать, что Геринг был тупым – он просто знал то, чего не знал Ялмар Шахт – что война начнется максимум через четыре года, что это уже решено лидером государства бесповоротно.
В рамках реализации программы замены натурального каучука, государство гарантировало концерну компенсацию эксплуатационных расходов, амортизацию и прибыль по реализации продукции в размере 5%, по аналогии с «Бензиновым контрактом». Для расширения производства в Шкопау, концерн получил инвестиционный кредит в размере 90 млн. рейхсмарок. После заключения в сентябре 1937 года первого «Буна-Контракта», правление IG Фарбен дало зеленый свет менеджеру соответствующего производственного подразделения Фрицу тер Мееру, на расширение производства в Шкопау до 30 000 тонн в год. К весне 1939 года фабрика начала приносить прибыль. В рамках Четырехлетнего плана было запланировано строительство четырех заводов по производству искусственного каучука суммарной производительностью 100 000 тонн в год. В конце апреля 1938 года стороны договорились о строительстве завода «Буна II» в городе Хюльц годовой мощностью 15 000 тонн. Это предприятие начало производство в августе 1940 года, примерно через год после начала войны. Третий завод был построен на комплексе BASF в Людвигсхафене, причем ИГ «Фарбен» самостоятельно вела этот проект, не заключая контракта на гарантированную прибыль. Строительство четвертого завода в городе Ратвиц, недалеко от Бреслау началось незадолго до начала Второй мировой войны и вскоре после нападения на Польшу было заморожено. О том, почему в 1941 году было принято решение о строительстве нового завода около Освенцима, я напишу в одной из следующих частей.
По мере течения времени, потребные объемы производственных мощностей, заложенных в четырехлетнем плане, росли. Раскручивающаяся военными заказами экономика Третьего Рейха росла, увеличивая потребление ресурсов. Вложения в инфраструктуру в рамках развития производства сырья съедали драгоценные ресурсы, не давая мгновенной отдачи.
Между тем в 1938, на фоне обострения международной обстановки, в воздухе очевидно запахло войной. Важной составляющей готовности к войне было производство пороха и взрывчатки. В 1918 г. заводы Германской империи производили 13600 тонн взрывчатки и 13250 тонн пороха в месяц. Летом 1938 г. Третий рейх не мог произвести более 5400 тонн того или другого в месяц. С тем чтобы решить эту проблему, Геринг 12 июля 1938 г. одобрил новый вариант Четырехлетнего плана, известный как «Новый план военно-экономического производства» (Wehrwirtschaftliche Neuer Erzeugungsplan). К середине 1941 г. Краух намеревался достичь ежемесячных объемов производства взрывчатки в 17100 тонн и пороха в 18100 тонн. К 1942–1943 гг. объемы производства синтетического топлива планировалось довести до 8,3 млн тонн, а к 1944 г. – до 11 млн тонн. Но в августе 1938 г., когда до войны за Судеты, возможно, оставалось всего несколько недель, даже этого было недостаточно. Для того чтобы к концу 1939 г. достичь уровня Первой мировой войны, Краух выдвинул Schnellplan (Быстрый план) – краткосрочную чрезвычайную программу, имевшую абсолютный приоритет над всеми прочими многочисленными программами вермахта. С тем чтобы Краух получил необходимые ему ресурсы, Геринг наделил его специальным статусом генерального уполномоченного по особым вопросам химического производства (GB Chem), и этот статус позволил Крауху до самого конца войны оставаться главной фигурой в германской химической промышленности. В рамках быстрого плана значительные инвестиции были получены концерном ИГ «Фарбен» для расширения производства компонентов и сырья для пороха и взрывчатки.
1936 год был ознаменован прямым конфликтом между ИГ «Фарбен» и государством – не надо думать, что все шло как по маслу. Дело в том, что у Рейха опять случилась неприятность в виде валютного кризиса. Экспорт из страны не покрывал даже весьма сокращенный импорт, кредитная история Германии была испорчена дефолтами, и для реализации программ перевооружения и четырехлетнего плана требовалось изыскать валюту. Валюту государство изымало у граждан (в виде золота) и у предприятий (в виде зарубежных активов, предназначенных на продажу). Разумеется, как мы помним у ИГ «Фарбен» хватало зарубежных активов, которые, в принципе могли быть проданы за хорошие деньги. Но несмотря на то, что лично Гитлер требовал смертной казни, для любого, кто утаит хоть пфенинг, концерн отказывался декларировать все то, чем владел за границей. Эта ситуация продолжалась вплоть до конца Третьего Рейха, хотя с заграничными активами произошли интересные вещи, о которых я напишу чуть ниже.
Хотя ранее я писал о том, что в вопросах, касавшихся выполнения «Четырехлетнего плана», руководство ИГ «Фарбен» оказалось задвинуто на второй план в сравнении с непосредственными исполнителями, в остальном оно продолжало руководить концерном. В том числе и в таком интересном вопросе, как расширение ИГ «Фарбен» за счет поглощения компаний, находившихся на территории сопредельных с Германией стран. «Процесс пошел» в 1938 году, когда состоялся аншлюс Австрии. К слову, о предстоящей внезапной операции руководство концерна узнало одним из первых - компания Deutsche Gasoline AG [филиал ИГ] получила приказ дозаправить все бензоколонки в Баварии и прочих районах Южной Германии вблизи чешской и австрийской границ, что было вполне однозначным указанием на подготовку вторжения. Надо сказать перспектива грядущей войны сильно волновала руководство концерна, которое начиная с 1938 года разрабатывало программы «маскировки» зарубежных активов, для того чтобы они не были конфискованы после начала боевых действий.
Австрия была аннексирована в марте 1938 г., в октябре немецкие войска вошли в чешскую Судетскую область, а в марте 1939 г. были оккупированы Богемия и Моравия. В Австрии ИГ «Фарбен» закрепила свое присутствие путем быстрого поглощения завода по производству нитратов «Шкода Ветцлер» и его дочерних компаний. ИГ «Фарбен» впервые купила акции «Шкода Ветцлер» в январе 1938 года, еще до аншлюса Австрии; остальные акции концерн приобрел у банка «КредитАнстальт» в июне, через несколько месяцев после аншлюса. Руководители-евреи Исидор Поллак и Франц Роттенберг (оба уже были арестованы нацистами) и весь остальной «неарийский» персонал были немедленно уволены. Ханс Кюне, директор группы «Нижний Рейн» в ИГ, был назначен новым генеральным директором заводов «Шкода Ветцлер». Четыре месяца спустя ИГ «Фарбен» приобрела австрийские активы словацкого производителя боеприпасов «Динамит Нобель Братислава». Они были объединены со «Шкода Ветцлер» и образовали новую дочернюю компанию ИГ «Фарбен», «Донау Хеми».
Все эти сделки сопровождались беспощадным изгнанием евреев с экспроприированных предприятий. В отличие от методов, использовавшихся в Германии до 1938 года, весь персонал, идентифицированный как «еврейский», просто увольнялся и выбрасывался на улицу без выходного пособия. Менеджеры ИГ и пальцем не пошевелили, чтобы предотвратить антисемитское насилие, которое часто следовало за тем, что они называли «переговорами о покупке», такими как жестокое убийство Исидора Поллака эсэсовцами. Целью концерна было как можно быстрее завладеть австрийскими предприятиями по производству удобрений и взрывчатых веществ, мощности которых были немедленно интегрированы в текущие программы Имперского агентства экономического роста – то есть в «Быстрый план». ИГ «Фарбен» получил от государства 192 миллиона рейхсмарок для скорейшей интеграции предприятий, причем финансирование в основном поступало от Вермахта и Люфтваффе. Еще до того, как был завершен официальное создание «Донау Хеми» начала строительство новых производственных комплексов по производству авиационного топлива, смазочных материалов, магния и жизненно важных в военном отношении нитратов.
Аннексия Судетской области Германским рейхом в октябре 1938 года дала ИГ доступ к химическим и металлургическим заводам «Ауссигер Веррейн» в Фалькенау и Ауссиге/Усти-над-Лабем. Центральный комитет ИГ нацелился на это предприятие еще в апреле 1938 года. Однако, помимо ИГ «Фарбен» на эти заводы претендовал концерн «Хемише Верке Хейден». Посредником в заключении контракта выступило министерство экономики Рейха, который был подписан 7 декабря 1938 года. В итоге компании совместно купили «Аусигер Веррейн» за 32,4 миллиона рейхсмарок, хотя она была оценена в 120 миллионов рейхсмарок. «Аусигер Веррейн» была реорганизована в «Хемише Верке Ауссиге Фалькенау» GmbH, при этом каждый из двух партнеров внес половину уставного капитала в размере 10 миллионов рейхсмарок.
Все было замечательно, если бы не одно «но»: Германия стремительно катилась к войне, это было понятно в 1938 году, когда Европа чудом прошла по краю, а в 1939 году на фоне нарушения Гитлером Мюнхенских соглашений и продолжения территориальной экспансии Германии, стало понятно, что рано или поздно полыхнет.
В этих условиях ИГ «Фарбен» приступила к «маскировке» своих заграничных активов. Делалось это довольно просто: как правило концерн субсидировал приобретение своей заграничной собственности доверенной компании из третьей страны. Например, все американские активы были официально проданы «ИГ Хеми». Немцы выходили из состава директоров компаний, зачастую фирмы переименовывались, убирая из названия «ИГ». Делалось все это на основании личных договоренностей, какова была бы судьба фирм в случае победы немцев мы не знаем, но юридически продажи оформлялись честь по чести (что, впрочем, не помешало американцам наложить лапу на собственность концерна в США).
Важным событием для концерна оказался разрыв соглашений с корпорацией «Стандарт Ойл оф Нью Джерси», случившийся в сентябре 1939 года, практически сразу после начала Второй мировой войны.
В предыдущей части статьи я уже упоминал о сотрудничестве ИГ «Фарбен» с американским концерном «Стандарт Ойл» в разрезе синтетического топлива. На самом деле сотрудничество компаний было гораздо более широким. В коммерческом плане сотрудничество между ИГ «Фарбен» и «Стандарт Ойл» трудно назвать сильно значимым, в первую очередь потому, что у них не было очень широкого пересечения плоскостей интересов – если «Стандарт Ойл» был сосредоточен на топливной сфере, то у ИГ «Фарбен» интересы были гораздо шире.
Коммерческие отношения заключались в участии капитала компаний в совместных проектах и в немецких закупках топлива и нефти через ИГ «Фарбен» у «Стандарт Ойл» по выгодным ценам. Однако американская и немецкая компании «нашли друг друга» в научно-технической сфере – недаром, со стороны американского концерна отношения с ИГ «Фарбен» строились в основном через руководителя научно-технического отдела Ф. Говарда. Американцы были традиционно сильны в нефтехимии и в топливной химии, немцы – были мировыми лидерами в вопросах синтеза. Концерны решили объединить свои научно-технические достижения, и для этой цели была создана компания JASCO - Joint American Study Company, в качестве площадки для получения патентов на совместные проекты. Создатели новых технологий имели 5/8 доли в новом патенте, а вторая сторона — 3/8 доли. Эта схема оказалась на удивление рабочей, и в ее рамках американцы и немцы вели совместные работы над технологиями, ради общего блага. Приведу два примера подобного сотрудничества.
Хотя сегодня мы знаем, что «Четырехлетний» план, в рамках которого бурно развивалась синтетическая топливная промышленность Германии, имел своей целью подготовку к войне, но главный потребитель топлива – Люфтваффе – до 1940 года не использовали синтетические бензины, поскольку получаемое гидрогенизацией топливо имело недостаточное октановое число. Немецкие авиабензины получали путем переработки нефти. Американские химики разработали технологию повышения октанового числа топлива путем добавления тетраэтилсвинца. ИГ «Фарбен» будучи заинтересованным в поставках авиабензинов Люфтваффе приобрел эту технологию у «Стандарт Ойл», завод по производству добавок в Германии начали строить в 1939 году, закончено строительство было уже в 1940, но еще до начала военных действий ИГ «Фарбен» приобрел у партнеров 500 тонн тетраэтилсвинца, который можно было использовать для производства авиабензина до введения завода по производству добавок в эксплуатацию. К слову, власти США пытались предотвратить эту сделку, однако в рамках действующих соглашений американский концерн не видел причин отступать от принципов работы.
С другой стороны, немцы передали «Стандарт Ойл» технологию полимеризации изобутилена, на основании которой американцы сделали загуститель для моторных и трансмиссионных масел Vistanex, пользовавшийся огромным спросом. Новые масла благодаря немецкому изобретению стали морозоустойчивыми, что сильно способствовало их продажам.
Надо сказать, что с «немецкой» стороны контакты ИГ «Фарбен» с «Стандарт Ойл» курировались военными и государством гораздо плотнее, нежели с американской. В частности, от концерна требовали не передавать американцам технологические секреты производства искусственного каучука. При этом представители концерна понимали, что «одностороннего обмена» с американцами не будет, и настаивали на том, что надо выполнять условия контракта.
«Было бы, конечно, просто настаивать на секретности в интересах национальной обороны во всех случаях, когда имеются какие-то сомнения. Но такие действия имели бы крайне серьезные последствия... Прежде всего это означало бы, что другие страны не стали бы больше делиться с нами своими техническими знаниями. Но и для нас такие технические знания других стран имеют иногда решающее значение».
При этом, ситуация была довольно странной. Производство «Буны» в США не имело никакого коммерческого смысла, поскольку налаженные поставки натурального каучука по низкой цене делала промышленное производство абсолютно нерентабельным. Поэтому немцы вполне резонно недоумевали, зачем американцы просят технологическую документацию на производство. С другой стороны, отношения между США и Германией портились на глазах, и в этих условиях совместная деятельность могла вызвать сложности с государственными властями. В 1939 году начались переговоры по разрыву отношений, которые не были закончены к началу Второй мировой войны. В итоге оформлять расторжение пришлось в нейтральной Гааге. ИГ «Фарбен» получал права на патенты ДЖАСКО в Германии, «Стандарт ойл» - во всем мире. Немцы так и не передали полной технической информации по производству «Буны» американцами, но и американцы не дали немцам технологии производства бутилкаучука. По иронии судьбы в 1943 году именно американцы сделали технологический прорыв и разработали реакторы непрерывного процесса, что сделало производство бутилкаучука дешевым и массовым. Бутилкаучук удерживает воздух в 13 раз лучше, чем натуральный каучук, и обладает отличной стойкостью к старению, атмосферным воздействиям, химическим веществам, влаге, озону, экстремальным температурам и разрывам. И что самое приятное, сырье для него было доступно в изобилии и дешево.
Ну а пока мы вернемся к ИГ «Фарбен», и в продолжении я расскажу про историю концерна во время Второй мировой войны и после её окончания.
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения.
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!