Эта пословица звучит мягко и почти тепло. Будто она про близость, про человеческие отношения, про то, что в трудный момент тебя поддержат.

Но если вслушаться внимательнее, внутри прячется совсем другой смысл. Деньги становятся чем то второстепенным, а дружба превращается в инструмент выживания. Друзья оказываются не людьми, а ресурсом. Если их много - ты защищен. Если мало - будто бы находишься в уязвимой позиции.

Так постепенно формируется опасное внутреннее правило: ценность человека измеряется количеством связей. И это правило болезненно бьет по тем, кто не имеет широкого круга общения. Появляется ощущение дефектности, давление, необходимость создавать социальный круг ради цифры, а не ради настоящей связи. Дружба перестает быть отношением и превращается в стратегию обеспечения безопасности.

С точки зрения когнитивно-поведенческой терапии здесь проявляется искажение, связанное с зависимостью от внешней валидации. Если вокруг много людей - значит я в порядке. Но связь между количеством и качеством - иллюзия.

Человек может знать сотню людей и не иметь ни одного, кому можно сказать правду без страха. И может иметь одного или двух близких - и быть гораздо устойчивее, чем кто-то с огромной сетью поверхностных контактов.

Есть и другой перекос. В пословице деньги автоматически оказываются чем-то менее достойным. Но деньги - это всего лишь ресурс. Они дают безопасность, свободу, возможность выбора. Здесь нет морального окраса. Иметь деньги нормально. Поддерживать себя материально нормально. Дружить просто ради дружбы - тоже нормально. Одна потребность не может заменить другую.

Зрелость появляется там, где человек перестает мерить себя количеством связей и начинает смотреть на качество отношений и на собственные потребности. Дружба остается дружбой, а ресурсы - ресурсами. Ценность перестает зависеть от цифр вокруг.

Недавно на платформе для поиска специалистов я увидела заявку от мужчины, который искал психолога. Его запрос был очень похож на технический документ с исчерпывающим списком требований: сотни часов личной терапии и супервизий (подтвержённых!), многолетний стаж, особый формат групп и даже готовность заполнить специальную анкету.

Я видела, что ожидания сильно завышены. И прекрасно понимала, что стоит за этим скрупулезным списком. Это не блажь, а крик души, загнанный в формат технического задания. Человек, переживший боль, пытается выстроить непробиваемый щит из гарантий, чтобы новая встреча новым человеком его не ранила.

«И что в этом плохого? — спросите вы. — Он имеет право выбирать и заботиться о своей безопасности».

Безусловно, имеет. Но здесь и кроется главное противоречие, парадокс, который сводит на нет все его усилия.

Терапевт, который согласится на все эти условия до начала работы, по определению окажется не тем, кто сможет помочь.

Почему?

Во-первых, потому что такой психолог согласится на роль «исполнителя». Войдя в терапию по правилам «сначала докажи, потом поговорим», специалист занимает подчиненную позицию. А может ли стать опорой тот, кто соглашается, чтобы клиент изначально поставил себя выше?

Во-вторых, клиент бессознательно будет ему не доверять. Его внутренняя логика может быть безжалостной: «Если ты так легко принял мои правила, значит, тобой можно управлять. Значит, ты не тот сильный взрослый, который сможет меня удержать». Так может сработать травматический шаблон: человек ищет сильную фигуру, но бессознательно обесценивает каждого, кто под это описание подходит.

Так терапия ещё до начала превращается в сделку, где есть «заказчик» и «подрядчик». Но исцеление не продается по техническому заданию. Оно рождается в живых, человеческих отношениях, где есть место и доверию, и конфликту, и совместному поиску.

И это трагедия. Этот человек, как и многие из нас, знает только один сценарий отношений: «сверху — снизу». В детстве он был «внизу», теперь отчаянно пытается занять позицию «вверху». Проблема в том, что обе эти позиции — из одной и той же травмирующей иерархической системы. Ни та, ни другая не дают того, что ему нужно больше всего: равных, уважительных отношений, в которых можно быть уязвимым, не теряя своего достоинства.

Он хочет доверять, но его способ поиска гарантирует, что доверять будет некому.

…Не хочу заканчивать на безнадежной ноте. Интеллект, который сейчас служит клиенту тюремщиком, запирая в башне контроля, может стать и освободителем. Осознание этой ловушки — уже половина выхода из нее. В какой-то момент ему может хватить смелости рискнуть — не «проверять», а встретиться. Не требовать гарантий, а прислушаться к себе: «Чувствую ли я зарождающееся доверие? Вижу ли в этом человеке того, с кем могу попробовать идти в темноту?»

Первый шаг к исцелению — это не найти другого, который докажет вам свою надежность. А найти в самом себе смелость на время эти проверки отложить.

Алексей жил с ощущением, что мир устроен честно. Если он будет стараться, работать аккуратно, быть порядочным, помогать другим, то жизнь должна отозваться тем же. Не магически, а как будто по внутреннему закону равновесия. Он верил, что если вложить достаточно сил, то результат обязательно будет достойным.

Когда закрылся проект, которому он отдал два года, это стало не просто ударом. Он пережил это как нарушение правил. Как будто мир нарушил договор. Внутри звучало почти одно и то же: я сделал все правильно, так не должно было случиться.

Он долго прокручивал в голове эту ситуацию, пока не увидел главное. Он не просто расстроился. Он столкнулся с разрушением убеждения о справедливом мире. Это когнитивное искажение, при котором человеку кажется, что хорошие поступки неизбежно приводят к хорошим последствиям, а плохие события случаются только тогда, когда кто-то что-то сделал неправильно.

Но реальность не работает в этой логике. Бывает, что большие усилия не дают желаемого результата. Бывает, что обстоятельства рушатся просто потому, что на свете есть неопределенность. Бывает, что мы не можем контролировать все переменные, даже если очень стараемся.

Постепенно Алексей заметил, что когда перестаешь считать жизнь бухгалтерией, становится легче дышать. Он начал вкладываться в проекты не ради гарантии, а ради смысла, роста, интереса. Там, где раньше было чувство долга перед миром, появилось чувство выбора.

Справедливость в мире не всегда работает так, как нам хочется. Но способность продолжать жить и двигаться, даже когда ожидания не подтверждаются, дает странное, но освобождающее ощущение. Как будто именно в этом и появляется внутренняя устойчивость.

В этой фразе есть обещание простой жизни, где любое внутреннее сопротивление будто бы становится идеальным навигатором. Не хочется - значит не нужно. Не тянет - значит судьба подсказывает. И ответственность за действия будто исчезает сама собой.

Но в реальной психологии мотивацию нельзя измерять одним только мгновенным желанием. Исследования показывают, что отсутствие «хочу» часто связано не с тем, что человеку действительно не подходит задача, а с тем, что внутри есть тревога, страх оценки, низкая переносимость дискомфорта, привычка избегать сложных ситуаций. Избегание ощущается как легкое облегчение, но это не индикатор истинного интереса. Это способ снять внутреннее напряжение.

С точки зрения когнитивно-поведенческой терапии избегающее поведение поддерживает симптомы. Оно не дает человеку получать опыт, который формирует новые навыки. Легко становится только в моменте, но долгосрочно зона возможностей сужается. И тогда любое новое действие начинает казаться чужим, потому что опыта почти нет.

Есть еще одна важная деталь. Желание очень часто является следствием компетентности. Когда человек начинает что-то получаться, появляется уверенность. Когда появляется уверенность, усиливается увлеченность. А когда усиливается увлеченность, возникает желание. И получается, что «хочу» растет после первых шагов, а не до них.

Если принимать принцип «не хочу значит не мое» без разбора, тревога превращается в философию. Избегание маскируется под осознанность. И человек перестает исследовать, где действительно нет ценности, а где просто страшно, непривычно или кажется слишком трудным.

В научном подходе вопрос звучит иначе.

Не хочу, потому что это не имеет смысла для меня? Или не хочу, потому что мне сложно, тревожно или я боюсь ошибиться?

Ответ на этот вопрос открывает пространство для выбора. И это уже не избегание, а развитие.