Я дежурил 31 октября и, когда мне привезли его свежий труп, не мог поверить своим глазам. Обычно вредные старички не умирают, они живут вечно назло тем, кто мечтает отправить их на тот свет. Страусиная Голова выглядел печально.

– Умер во сне, – объяснил мне врач скорой, – тихо отошел в мир иной. Всем бы так.

– Этому не так, – заспорил я. – Он бы хотел отойти громко и с фейерверками.

Врач пожал плечами и передал мне записку.

– Лежала около кровати. Видать, чуял, что конец близок.

Я развернул бумажку, пахнущую старостью.

«Господа!

Я человек зрелый, но умелый. Старый, но картавый. Галантный, но пикантный.

Оставляю записку на случай, если заблужусь в дебрях сна и случайно сверну к смерти. Она, зараза, обратно не отпустит, а у меня осталось неоконченное дельце.

Пожалуйста, позаботьтесь о моей тыкве. Я зову ее Маруся. Маруся должна стать моей маской на Хэллоуин и напугать старуху Дусю и малявку Мишку. Представляю их ошарашенные лица, когда я загляну в окно: Дуся обольется чаем и забегает по кухне, как строптивая курочка, а Мишка будет хныкать, словно маленькая жирная хрюшка. Вот умора!

Маруся скучает. Разыграйте кого-нибудь и посмейтесь от души. Это главное и единственное предназначение Маруси. А если она не выполнит свой долг… что ж, хотя бы похороните нас вместе, как сладкую парочку двух воинствующих семей.

Алонсѝ![1]

Ваш добрый паучок из табакерки.

P.S. Зомбяк, если я попал в твою смену, то у меня внутри тебя ждет большой длинный сюрприз. Я страдаю хроническим запором, так что поглубже воткни пробку. Если плотину прорвет, я могу и проснуться».

Я от души посмеялся и спросил:

– Маруся?

Медсестра отдала мне огромную тыкву с вырезанной злобной мордой и оскалом.

– Сами решайте, что с этим делать.

Я и решил. Ну как я мог не выполнить последнюю просьбу Страусиной Головы! Старик знает, когда умирать. Я как раз кое-что запланировал…

Знаете, в нашем деле принято заботливо встречать новичков. Пока ты не надул в штаны, считай, что не принят. Через это проходил я, затем Вонючка, который в прямом смысле надул в штанишки, а потом Зубастик – он так громко стучал зубами, будто перемалывал лед для коктейля. И вот пришла очередь нового санитара получить свое прозвище.

Маленькая ремарочка (уверяю, Ремарк не против). Мертвое тело издает множество звуков. Спустя пару часов после смерти, когда наступает трупное окоченение, мышцы становятся твердыми, как камень, при этом активно сокращаются, из-за чего тело двигается, а руки и ноги сгибаются. В особых случаях мертвец может сесть или даже свесить ноги с кушетки. Представьте себе: старичок, которого вы вскрыли не более чем час назад, вдруг поднимается и смотрит с осуждением сквозь полуоткрытые веки. А вокруг никого, лишь вы и одинокая ночь. Жутко, не правда ли? Именно поэтому древние люди связывали мертвых ходунов по рукам и ногам, а заодно втыкали штырь в сердце – так, на всякий случай.

Свежий труп продолжает жить. Кишечник выделяет газ, который выходит не только из заднего прохода, но также через нос и горло. Начинается пир у бактерий, образуется еще больше газа, потом он покидает тело с жуткими стонами и скрипами. А если немножко поиграть с давлением, можно получить усиленный результат. Знаю один случай, когда труп перевозили на частном самолете. Так вот, из-за резкого перепада давления труп кричал, как из преисподней, и если верить пилоту, то кричал он на мертвой латыни. А после встал и пошел в сторону кабины. Бедолага так перепугался, что с дуру поспешно катапультировался, оставив мертвеца вопить в одиночестве. «Я не мог позволить ему забрать меня в Ад! У меня же маленькие детки!», – оправдывался позже пилот, когда самолет упал в океан.

Если вы человек неподготовленный, столкнуться с таким – сущая мука. Вы согласны? Знаю, хотите возразить: «Эй, Зомбяк, но разве для работника морга это может стать неожиданностью?». Конечно, нет. Это первое, о чем тебя предупреждают перед дежурством, если каким-то образом ты упустил эту информацию на лекциях в универе. Однако… знать – одно, а столкнуться с ожившим мертвецом в полном мраке ночного одиночества – совсем другое. В морге страхи имеют свойство отрывать тебя от реальности, переносить в мир нависшей угрозы.

А теперь о событиях того дня. Я как раз закончил вскрытие Страусиной Головы, установил, что причина смерти – обширный инфаркт миокарда, и, простившись с паучком из табакерки, оставил тело в морозильной камере. Марусю-тыкву я спрятал в соседней. Новичок пришел в 7.40 вечера, за 20 минут до пересменки, очевидно надеясь получить от меня напутствия, как от человека опытного, отпахавшего сотню ночных часов. Туда не ходи, это не трогай, коли привезут тело – прими и подготовь, а еще следи за температурой в помещении. На улице, несмотря на октябрь, стоит жара, а это не очень хорошо, когда нужно сдержать разложение.

– Итак, новичок, в морге всего 1 труп, поэтому, будь добр, не испорти его, – начал я поучать. – Внимательно следи за температурой, она не должна подниматься выше восьми градусов, иначе дедушка начнет стремительно разлагаться. Дверь в холодилку не герметична. Ах, да, холодилкой мы зовем комнату для хранения трупов. Не перепутаешь. А холодильный компрессор часто барахлит, поэтому контролируй! И кстати, совет: ориентируйся только на показания термометра. Говорю как человек бывалый. В первое дежурство я простыл, меня так колбасило от жара в озноб, что я не верил показаниям термометра и постоянно менял температуру. Не повторяй моих ошибок. В эту ночь вся ответственность на тебе, и если с трупом что-то случится… привет-прощай, как говорится.

Новичок меня понял. Кивнув, он сделал пометку в журнале, что приступил к смене, и удалился за шваброй. Потому как первое чему тебя учат в универе: без сложного навыка мытья полов хорошим врачом тебе не стать.

О, Мамма миа, самая большая ложь, с которой только можно столкнуться!»

Пост набрал 125 плюсов

Комментарии: 15

Пост 2. ДОМ ЧЕРЕЗ ДОРОГУ

Свежее

ЗоМ.бЯк 8 часов назад

«Всем привет! Не ожидал такого бурного отклика. Хотите знать, что было дальше?

Я, Вонючка и Зубастик собрались на крыше моего дома. Разумеется, к шоу мы подготовились заранее, и первое, что я сделал, это поставил скрытые камеры. Как же иначе? Одну в комнату-холодилку напротив морозильных камер, где прятался Страусиная Голова, другую в коридоре и третью в комнате отдыха со скрипящей койкой и журналом, чтобы видеть, чем занят мой сменщик. Мы подключились к камерам с телефона и уставились в экран, хихикая как дурачки. Я хотел проверить, насколько серьезно новичок подойдет к моим советам и к работе в целом. И вот мы смотрели, как щуплый двадцатилетний мальчишка в зеленом хирургическом костюме небрежно возюкает половой тряпкой, заходит в холодилку, ничего не боясь (как же так?!), пару раз водит шваброй и уходит.

– Какое пренебрежение! – возмущается Вонючка.

– Кажется, новичок совсем не ценит свою работу! – поддакивает Зубастик.

– Его нужно проучить! – резюмирую я.

– Ваш вердикт, господа?

– Виновен! – хором отвечаем я и Зубастик.

Тем временем новичок убрал тряпку, убавил свет и лег спать, даже не проверив температуру!

– Ах ты, засранец! – не выдержал я, сгорая от злобы и зависти. Зависти, потому что после всех историй, которыми мы его запугивали, новичок, видите ли, посмел не испугаться. Этого я простить никак не мог.

– Подумать только! Кто же дрыхнет в 8 часов вечера?

– Мамкин сын! – негодовал Зубастик.

– Хлюпик! Сопляк! – подхватил Вонючка.

Под нашими свисающими с крыши ногами пробежали ребятишки с криками: «Сладость или гадость!». Я подозвал их к себе.

– Эй! Хотите подскажу, где можно отхватить целый мешок конфет?

Детки обрадовались моему предложению и затребовали немедленный ответ.

– Не так быстро! – притормозил я. – Сначала сделайте для меня одну презабавную вещь.

Они перестали прыгать. Мальчишка в мантии Дракулы заговорил первым, улыбаясь, чтобы я мог видеть его острые клыки:

– Уж если презабавную, может, мы и согласны.

– Просто уморительную! – поддержал Вонючка, понятия не имеющий о том, что я собираюсь сказать.

– Видите дом через дорогу? – ребятки обернулись, у одной девочки упал ведьминский колпак. – Это место, где обитают призраки и злые духи. Их нужно разбудить. Идите туда и тарабаньте в двери и окна со всей дури! И орите как чокнутые!

Детям моя идея понравилась. Они мечтали увидеть призраков.

– Хотя нет, – остановил я их, – сначала сбегайте за конфетами.

Я отправил их в дом Страусиной Головы, пообещав, что его там нет, а дверь открыта. Мешок конфет ждет прямо за порогом. Знал я это от работника скорой, который споткнулся о него, вынося тело.

Дети убежали, а я обратился к команде:

– Короче, что я придумал, – они уже смеялись, представляя, как новичок перепугается от стуков и воплей. – Я проберусь внутрь и выкачу труп из камеры, а дверь в холодилку оставлю приоткрытой. Новичок пойдет к выходу, чтобы узнать, кто его разбудил, и поругаться на детишек, заметит открытую дверь, заглянет внутрь, а там…

– А там восстание мертвецов! – Зубастик застучал зубами. Неожиданно, правда?

Я побежал в морг и зашел в него с заднего входа. Ключи у меня были от обеих дверей, а вот тихий замок только у задней. Обувь оставил снаружи, чтобы не разбудить сменщика раньше времени. Я отлично ориентировался в полутьме, знал каждую кочку и порожек и бесшумно преодолевал их. Проходя мимо комнаты, где дрых новичок, я услышал его восторженный храп. Ну ничего, не долго тебе видеть сладкие сны, мерзавец.

Ведро с тряпкой стояло впритык к комнате-холодилке. Я осторожно обошел его и чуть отодвинул в сторону. Пол был ледяной, и я на цыпочках пробирался к камере старика, дергаясь на каждому шагу, как петух с горящей задницей. Я знал, что ребята наблюдают за мной, поэтому показал им средний палец. Страусиную Голову я выкатил. Не заметить его, заглянув сюда, было невозможно. Он выглядел таким же, как я его оставил, разве что… готов поклясться, легкая улыбка покрыла его лицо. Не знаю зачем, но я подмигнул ему. Все-таки он был участником нашего розыгрыша и, наверно, ухохатывался с того света, выплясывая на облачке.

Я услышал шум, такой, словно в окна когтями скребется дикое животное, и понял, что пора валить. Оставил дверь приоткрытой, как планировал, и случайно, мать его, задел ведро. Швабра повалилась с грохотом взрыва ядерной бомбы мощностью сотни килотонн. Со всех ног я дал деру, однако, пробегая мимо комнаты с дремлющим работничком, понял, что зря волновался. Храп перебивал все его страхи и тревоги. От этого я разозлился еще больше.

Я залез к ребятам на крышу, они плакала от смеха, да только не над новеньким, а надо мной. Надо мной! Детишки уже вовсю оккупировали морг и стучали в окна, издавая зомбеподобные крики. Вонючка задыхался, выпуская пароходные гудки из заложенного носа.

– Швабра… упала… задел… прыгал… – он, должно быть, снова приспустил в штаны, потому что запахло жареным. А точнее тухлым.

Дети честно отрабатывали заработок в виде мешка конфет (уверен, Страусиная Голова был бы рад), а я наблюдал в экран. Новичок проснулся, медленно потянулся, будто ничего не происходит, и поднялся с койки. Выглянул в окно, поржал как лошадка, взмахнул гривой и улегся обратно.

Да, где-то в моем плане была брешь. Где-то она была, где же она… Ах, вот! Она самая!

– Черт! – раздраженно воскликнул я.

– Не парься, – отозвался Зубастик. – Я все сделаю сам. Учись, медик!

Зубастик спрыгнул с крыши и убежал.

– Что он задумал? – спросил я у Вонючки, но тот лишь прыснул в кулак».

Пост набрал 916 плюсов

Комментарии: 87

Пост 3. ТА САМАЯ НОЧЬ

Горячее

ЗоМ.бЯк 6 часов назад

«Привет, Пикабушники! Вы очень настаиваете на продолжении, так держите.

Зубастик исчез с поля зрения, а на камерах пока не появился. Я завороженно ждал, что он предпримет. Вдруг раздался звон битого стекла, и новичок подпрыгнул на койке. Он завизжал и кинулся к двери. Я был в восторге от такой реакции, но крайне недоволен поступком Зубастика.

– Это перебор, ребята, – сказал я Вонючке, – порча имущества. Я не одобряю.

– Не будь ханжой, Зомбяк. Все решат, что глупые детишки немного позабавились. Зато посмотри, как он обкакался!

Я не мог нарадоваться, как мой сменщик озирается по сторонам, затем находит на полу камень и вскипает от ярости. Он хотел выглянуть в окно, чтобы выяснить, кто его потревожил, но внезапно закричал и упал на пол, схватившись за левую пятку. Бедняга наступил на битое стекло, и мне стало жаль его. В конце концов я не лишен сочувствия, хоть у вас и могло сложиться обо мне такое впечатление!

Новичок кинул камень в разбитое окно, надеясь угодить по башке нежданному гостю. Прихрамывая, он вышел из комнаты и направился в моечную, чтобы хоть как-то обработать рану. Зубастик воспользовался моментом и зашел через заднюю дверь. Он собрал осколки и переложил их на койку. Я закричал на него через экран: «Нет-нет-нет!», понимая, что это явный перебор, но Зубастик, конечно, не мог меня услышать. Тогда я сполз с крыши и побежал к моргу, чтобы убрать стекло до того, как новичок плюхнется в койку, а я стану соучастником преступления против его кровавой задницы. У двери меня встретил Зубастик. Он преградил путь, убеждая меня, что уже поздно, и если я сейчас войду, то рискую подставить всех, но я четко стоял на своем и в конечном итоге оттолкнул его. Все-таки я не садист, а карнавальный клоун.

Зайдя внутрь, я замер. Новичок стоял спиной и не мог видеть меня. Он смотрел на упавшую швабру и открытую дверь холодилки, затем медленно пошел туда. Я воспользовался моментом, проник в комнату отдыха и пересыпал битое стекло себе в майку. Пот с меня лил непрерывным потоком – то ли от жары, то ли от страха, – и я хорошенько намочил собой койку. Выглянул за дверь – никого, пошел к выходу, и тут новичок, очевидно озадаченный видом трупа, закричал, но как-то неуверенно:

– Эй? Эй, кто здесь?

Я уже покинул морг и бежал со всех ног к ребятам, роняя стекло по пути. Они следили за новичком, который наконец-то чуть расшевелился и теперь расхаживал по моргу со шваброй наперевес в качестве оружия.

– И кого ты надеешься этим покалечить? Злого духа? – насмехался Вонючка.

– Сегодня все возможно, – серьезно ответил Зубастик. – Темные сущности выходят на охоту.

Я отчитал Зубастика за мерзкий поступок, объяснил, что мы только пугаем, но не причиняем вреда, однако мне не понравился нездоровый огонек в его глазах… раньше я его не замечал.

Новичок осмотрел морг, заглянул в каждое помещение, но ничего не нашел и успокоился. Он закатил труп обратно в камеру, закрыл дверь, а швабру облокотил на нее. Сам же стал сторожить из своей комнаты. Если кто-то захочет выйти из холодилки, швабра упадет. Вот дурень! Неужели он думал, что старикан пытается прорваться в мир живых? Я тут же придумал, как это можно использовать. Эх, новичок, ты сам роешь себе могилу…

– Что дальше по плану? – спросил Вонючка.

– Подождем немного. Дадим ему время расслабиться. А ближе к полуночи начнем веселье, – говоря это, я позволил улыбке растянуться так, что острыми уголками рта мог порезать уши.

– Погоди, я только сделаю еще одну вещь, – сказал Зубастик, хватая какой-то баллончик из рюкзака.

– Эй! – возмутился я. – Без фокусов!

– Да не парься ты.

Зубастик подкрался к моргу и распылил что-то белое вокруг входа и на окнах. Я не сразу понял, что это паутина. Гениально! Как же мы не подумали украсить самое зловещие здание в Хэллоуинскую ночь?

Зубастик вернулся на крышу, и от него пахло какашками.

– Ты воняешь, друг, – сказал я, – теперь я и не знаю, кто из вас Вонючка.

– О, я наткнулся на собачью кучку на газоне и переложил прямо на порог. Если наш коллега решит выйти, его ждет сюрприз.

– Собачья кучка станет собачьей лепешкой! То, что надо! – обрадовался Вонючка.

Через некоторое время улица наполнилась шумом, то тут, то там появлялись детишки и стучали в дома. Морг они также не обошли стороной, привлеченные паутиной над входом. Они заколотили в дверь и перепугали бедного работягу, который не сразу понял, откуда стук. Когда он открыл дверь, мы спрятались. Новичок смотрел в недоумении, а мальчик в костюме скелета выжидающе протягивал мешок.

– Сладость или гадость! – потребовал он.

– У меня ничего нет, – ответил новичок и хотел было закрыть дверь, как детишки запротестовали.

– Эй!

– Зло твоему дому!

– Гадость! Гадость!

Девочка-зомби закричала:

– Живые мертвецы атакуют тебя!

Новичок, раненый в самое сердце, пригрозил ей кулаком и сделал шаг вперед. Он наступил в какашку-лепешку ногой, которую недавно поранил, и вскричал от омерзения и боли, а детишки, веселясь, убежали прочь. Ругаясь и негодуя, новичок отряхнул ботинок и захлопнул дверь. Мы дали волю смеху. Когда Новичок задел швабру и подпрыгнул от страха, я свалился с ног, потому что меня трясло. Затем он лег в койку и сразу же встал.

– Фу! Почему так мокро? – возмутился он.

– Потому что ты описался! – ответил Зубастик, и тогда уже мы все валялись и тряслись.

Ой, я никогда еще не был так счастлив».

Пост набрал 2538 плюсов

Комментарии: 297

[1] allons-y (фр) – вперед.

Ощутимый удар поперек живота – «перила» – заставил женщину вновь смотреть перед собой. Вернее, вниз. Ведь там, очень далеко внизу, – «Это двадцатый? Тридцатый этаж?» – раскинулась панорама самого чудесного города, который она только могла вообразить.

Старинные здания из белого камня с красными черепичными или золочеными крышами, узкие улочки, многочисленные речушки, пересекаемые маленькими ажурными мостиками, роскошные, но запущенные сады. Завороженная неповторимым видом, женщина забыла о том, что всего этого просто не могло происходить.

– Прекрасное место, не правда ли? Этот город настолько хорош, что, поговаривают, даже некоторое время являлся обителью земных Богов, – раздался тихий хрипловатый голос – почти шепот – справа.

Галина с трудом оторвалась от изумительного пейзажа и повернула голову в сторону звука. На широкой балюстраде из белого мрамора сидел печально знакомый блондин и выжидательно смотрел на нее. Не выдержав взгляда, слишком тяжелого для юноши его возраста, женщина уставилась на руку блондина, ласково опускающую на перила серебряную флейту. У Келвина были блестящие, отполированные ногти просто неприемлемой для мужчины длины.

– Я рад, что ты услышала мой зов и смогла добраться сюда так быстро. Рад… и удивлен.

Растерянность и тревога накинулись на Галину с прежней, если не с большей, силой. Но страх не возвратился, оставшись где-то на несуществующей лестнице в сумерках подъезда. Женщина, не придумав ничего лучше, больно ущипнула себя: в кино всегда так делали, чтобы проверить, реально ли происходящее. И, как и неизменно случалось в фильмах, ничего не поменялось.

– Чушь какая-то. Этого не может быть, – зашептала она, будучи не в силах повысить голос. – Я что, сплю? Это что, мой сон?

– О, нет, – улыбнулся Келвин. Хотя Галина все еще смотрела на его тонкие бледные пальцы, в выражении чужого лица можно было не сомневаться: уж слишком явно ощущалась проскользнувшая в тихом голосе насмешка. – Это одно из моих любимых мест в Мире Грез. Я нахожу этот город идеальным для прогулок и размышлений.

– Да что ты несешь?! – не выдержала женщина и принялась нервно расхаживать по балкону. – Наверно, у меня случился инсульт, и я сейчас в коме. Или я умерла и на том свете. Или, – она повернулась и указала дрожащим пальцем на Келвина, – это все ты, богатый проходимец! Киберманьяк! Я читала в газетах об этом вашем даркнете! Вы накачали меня какой-то дрянью, подключили к очкам виртуальной реальности и транслируете это на каком-то запрещенном сайте! Наверняка, когда я отдавала якобы уроненный телефон, твой дружок спустился с крыши и украл запасные ключи. Хотя нет! Постой-ка! Мне тогда уже привиделось, что ты ушел по лестнице вверх, а этажей-то надо мной нет! Мы это и с Анастасией Николаевной, и с Катькой обсуждали! Значит, твой друг со спины меня как раз тогда-то наркотиками и накачал. Шоу они тут устроить хотят! Вот вам! Выкусите! – Галина Олеговна принялась показывать во все стороны средний палец.

Несмотря на малую вероятность описываемых событий, они куда больше соответствовали мироощущению Галины Олеговны Красновой, чем постинсультные видения или странный вариант загробной жизни. Пока она произносила уличающую тираду, лицо Келвина было совершенно невозмутимым, он смотрел на нее скорее с усталым сожалением, чем с какой-либо другой эмоцией, но на последних предложениях его голубые глаза расширились, а светлые брови поползли вверх.

– Ты обсуждала с кем-то нашу первую встречу? В реальности? Я поражен. Обычные сноходцы, просыпаясь, забывают произошедшее. Мир Грез ревностно хранит свои тайны. Очень редкие способны воспроизводить единичные и чаще всего чувственные воспоминания и уж почти никто – досконально запомнить сон.

– Ну хватит уже нести этот бред! – взмолилась Галина, но вдруг осознала, что верит Келвину.

Она не поняла, что конкретно имел в виду молодой человек, но его последние слова не показалось ей чуждыми и противоестественными. Будто юноша очень заумно сказал, что Земля круглая или что существует четыре времени года.

От осознания правдивости пускай и очень необычных, непонятных вещей сразу стало спокойнее, но одновременно женщина отчетливо ощутила нарастание какой-то новой, не связанной со странностью происходящего тревоги. Словно она забыла что-то важное: выключить утюг или закрыть на ключ входную дверь.

Как и коварный, кажущийся прекрасной сказкой город внизу, который на деле являлся лишь пожираемыми лесом руинами, все вокруг словно пропиталось липкой, вязкой опасностью, ничем не выдающей своих мотивов и от этого еще более зловещей. Сестра-близнец лжи, она сияла вместе с белоснежным мрамором на солнце, скользила в голубом небе и ни капли не боялась быть обнаруженной, скрываясь на самом видном месте.

Этих смешанных чувств хватило, чтобы в сердце женщины вернулся страх. Ведь ей в принципе были не свойственны как такие сложные эмоции, так и яркие художественные образы. Во рту резко пересохло, а ладони вспотели.

«Да что же происходит? Здесь… И со мной».

– Я находил многих, – вновь подал голос блондин. Поглощенная внутренними переживаниями Галина вздрогнула от неожиданности, чудом не вскрикнув. – Проникал в чудесные, красочные сны, звал их создателей за собой, показывал им Мир Грез, путешествовал с ними, раскрывал тайны Вселенной, рассказывал, где искать карты к другим мирам и ключи, способные открывать двери иных времен. И всегда все было одинаково: они шли за мной, готовые слушать. Знающие, что им всю жизнь чего-то не хватало, страдающие взаперти одного-единственного доступного мира, стремящиеся изучать и создавать. Ученые, писатели, художники, мечтатели – юные творцы, способные привлечь меня в свой сон. И вот я нашел тебя. Тебя, сумевшую каким-то образом дойти до Мира Грез в первую же ночь. Но при этом такую старую, почти лишенную воображения, не готовую и не способную слушать, примитивную, глупую, жалкую…

– Следи-ка за языком, сопляк! – закричала Галина, пытаясь не дать слезам обиды прыснуть из глаз. – Да, я институтов не заканчивала и пока еще не понимаю, что здесь, черт возьми, происходит, но не смей говорить со мной в таком тоне, Келвин!

Юноша резко спрыгнул с балюстрады, подскочив к женщине, обхватил ее голову холодными ладонями и притянул к своему лицу. Наверно, со стороны это выглядело картинкой с обложки романа, где пылкий любовник вот-вот должен был «слить» свои губы в поцелуе с невинной девой, нежно запустив руки ей в волосы. Однако Галине казалось, что Келвин сейчас раздавит ее череп или оторвет голову от шеи. Но до того как, ошеломленная нападением, она успела начать сопротивляться – вдарить козлу между ног – молодой человек отпустил ее и медленно, шатаясь, словно пьяный, попятился.

– Ты что творишь, припадочный?! – завопила Галина.

Сердце колотилось как бешеное, из глаз прорвались-таки слезы, а выставленные перед собой – чтобы защититься, если мужчина опять на нее накинется, – руки предательски дрожали. В голове испуганной женщины, где в калейдоскопе мелькали ужасные вещи, которые мог с ней сотворить блондин, вдруг возникла странная мысль: «Она ляпнула чушь, которой здесь совершенно не место».

К счастью, Келвин, похоже, ее не услышал: он застыл, уставившись вдаль совершенно пустым взглядом. Галина испытала явное облегчение, ведь ей не хотелось подтверждать чужие слова о собственной глупости. Потому что блондин не был подростком, попавшимся ей на лестничной клетке с сигаретой в зубах, или школьником, залезшим на лавку прямо в грязной обуви: у него были причины так себя повести, а вот у нее не было никакого права кричать на него или же отчитывать.

Келвин, вопреки внешности, был намного старше нее. И очень умным. Не как Катькин сын – терапевт – или внук Алены Михайловны, подавшийся в политику, – а еще умнее. Женщина знала это, как знала его имя. Ей неожиданно стало стыдно за то, какой ничем не интересующейся, погрязшей в быте, необразованной буфетчицей она была. Руки Галины Олеговны безвольно опустились.

«Ну сколько можно плакать!»

– Как интересно… Такая примитивная форма… Я бы и не заметил... – пробормотал Келвин. Его глазам вернулся живой блеск, и теперь молодой человек откровенно разглядывал женщину, как некую диковинку. Через несколько унизительных секунд он обратился уже к Галине, а не к собственным мыслям: – Ты обо мне знаешь, потому что помнишь. Мы раньше встречались. До того, как ты… эм… спряталась. Да, это подходящее слово.

Он улыбнулся, а женщина вдруг поняла, что должна вернуться к себе. В свою квартиру. Через арку. Немедленно. Ведь там безопасно. Никто не сможет войти туда без приглашения. Даже такой могущественный сукин сын, как Келвин Арчер.

Сбросив мешающиеся тапки, Галина Краснова побежала к арке. Чувствуя, как стучит кровь в висках, как горят требующие воздуха легкие, ожидая в любой момент удара, она не могла не проклясть архитектуру заброшенного дворца в дебрях леса Мигда-ала с его практически тридцатиметровой смотровой площадкой.

Когда же до черного зева арочного проема оставалось всего несколько шагов, к ней навстречу из темноты вышел все также неприятно улыбающийся блондин.

– Уже уходишь, Грета?

В неудавшейся попытке то ли отпрянуть от непонятно как оказавшегося здесь мужчины, то ли просто затормозить Галина не удержала равновесие и плюхнулась на пятую точку.

Келвин рассмеялся. Даже расхохотался. Его смех был громким, басовитым и пробирающим. Он шел прямо из глубины груди, и казалось очень странным, что в таком худом теле прятались настолько могучие легкие. Галина видела человека с похожим голосом в каком-то из многочисленных шоу талантов по телевизору: тот был настоящим оперным певцом.

«Да, подобные голоса есть только у лучших певцов и наисильнейших жрецов, так как при проведении ритуалов важны не только правильные слова, но и особая подача».

Галина Олеговна коротко вскрикнула, испугавшись мыслей в своей голове. Арчер перестал смеяться и выжидательно посмотрел на нее, сидящую перед ним на полу, закрывшую рот руками и выпучившую глаза.

– О, несмотря на в целом ничтожный вид, в твоем пустом взгляде появляется намек на разум, – произнес жрец с издевкой. Он уже не прятал свой глубокий, пробирающий голос за шепотом. От такого невольно бежали мурашки: неудивительно, что Келвин предпочитал скрывать его в начале знакомства. – Ну же, Грета! Что ты уже вспомнила?

Память ощущалась толстым, полным ярких рисунков фолиантом, страницы которого слишком быстро перелистывались. За одни иллюстрации взгляд едва успевал зацепиться, но другие воспроизводились в мельчайших деталях.

Жрецы, оккультисты, алхимики, астрологи, колдуны, ведуны, гадалки, предсказатели, шаманы, целители, еретики, некроманты, святые, ученые, гении, безумцы, чудаки, пророки, убийцы – в разные времена в разных краях по-всякому называли людей, по крупицам собирающих тайные знания об искусствах и науках, что пришли в их мир Извне. Опьяненные полученной силой они объединялись, искали последователей, образовывали культы, религии, становились у власти целых народов и никогда не останавливались в своих исследованиях. В поисках начала, первоосновы, подобной христианскому Господу или Большому Взрыву, такие люди часто приписывали эту роль Древним, пытаясь в своих трудах связать Великих в единый пантеон и с каждым новым «открытием» все дальше уходя от истины. У них попросту не было шанса понять суть вещей, о которых они узнавали по буквам и рисункам, изредка встречая странные предметы или существ, напуганных чуждым миром и оттого агрессивных.

Но были и другие. Сноходцы. Те, кто умел покидать свои собственные сны и находить путь в Мир Грез, через который проходило множество дорог в самые удивительные из реальностей. Странствующим, меняющим тела от мира к миру сноходцам доводилось общаться с существами из плоти и крови, которые владели недоступными земному царству технологиями; вступать в контакт с загадочными разумными газами, обладающим психическими свойствами светом или чем-то даже более удивительным, подчиняющимся совершенно особым законам логики, физики и самого мироздания. Умелый сноходец мог прожить несколько жизней во время послеобеденного сна. Лучший сноходец – принести в свой мир знания, которые он накопил во время странствий.

И Келвин Арчер был угрозой для каждого из них.

Блондин обошел Галину и направился в центр белоснежной площадки, демонстративно посмеиваясь. Женщина, все еще оставаясь на полу, неловко развернулась: она не собиралась упускать мужчину из виду. Навалившийся поток мыслей и образов словно обладал физическим весом, не давая ей встать. Или таковой была воля единственно истинного жреца Древнего?

Древние, или Великие, были созданиями, превышающими возможности человеческого восприятия и понимания. Были ли они сгустками космической энергии, обладали ли разумом и эмоциями, имели ли какую-то цель: сноходцы знали достаточно, чтобы не пытаться искать ответы на эти вопросы. Попытки мастеров тайных искусств, никогда не видевших Мира Грез, связаться с Древними часто приводили к разрывам ткани реальностей, появлением на Земле пришельцев Извне и ложно трактовались в качестве ответа на мольбы или даже принимались за нисхождение самого Великого. Попытки некоторых упрямых сноходцев постичь суть Древних заканчивались исчезновением непокорных и всех следов их существования в любом из миров. Единственное, что от них оставалось, – это воспоминания в Мире Грез. Но однажды одному из сноходцев удалось.

Галина Краснова затрясла головой, чтобы отогнать образы, мешающие думать. Она чувствовала, что времени мало, и понимала, что ей нужно вернуться в свою квартиру – в свой сон – куда не сможет проникнуть этот подонок. Там у нее будет время во всем разобраться и решить, что делать дальше. Через несколько минут она вспомнит больше, и воля жреца уже не сможет ее сдерживать. Женщина знала это так же ясно, как свое собственное имя.

Грета Хейккиннен.

Арчер одним движением сбросил пиджак на пол и, развязывая шарф, кинул на женщину насмешливый взгляд. Словно читая ее мысли – «Лишь словно?» – он кивнул на башню у нее за спиной, а затем выразительно покачал головой. На его лице все это время царила мерзкая улыбка.

Обернувшись, Галина-Грета увидела сплошную гладкую стену. Сердце рухнуло куда-то вниз, а по дряблому старому телу одна за одной побежали мелкие волны дрожи. Арка исчезла. Путь к отступлению был отрезан. Женщина разрыдалась, потому что не была готова сразиться с Келвином Арчером. Сейчас она боялась его больше всего на свете.

Вспышка эмоций закончилась так же резко, как и началась, и взявшей себя в руки женщине удалось вновь сосредоточить внимание на жреце: тот к этому времени уже избавился и от рубашки. Галина Краснова уставилась на голый поджарый торс, почти такой же белый, как окружающий мрамор. Она не могла знать намерений мужчины и вдруг испугалась за свою честь. Память, как назло, преподнесла тошнотворные образы с жертвоприношениями, извращенными половыми актами, и какими-то немыслимыми омерзительными существами. Ее вырвало, и… ей полегчало.

Страх быть опороченной Келвином теперь казался смехотворным, а собственная брезгливость перед ритуалами – примитивной. Ведь жертва чаще всего уже готова уйти и жаждет этой чести, граница смерти легко пересекается в обе стороны, а иногда физическое воздействие на тело – единственный способ достигнуть необходимого психического и эмоционального состояния. Перекроенные личность и память восстанавливались, а низведенная жажда к познанию оживала: поставленный барьер стремительно разрушался. В нем больше не было необходимости, ведь она сама возвела его много лет назад. Для защиты от Келвина Арчера.

Громогласный голос жреца разнесся над брошенным городом. Ни в одной стране Мира Грез не говорили на этом языке, и даже там, где была рождена эта проклятая речь, ее почти забыли. Правую руку Келвин резко поднял над головой, выгнув кисть ладонью вверх, словно изо всех сил упираясь в невидимый потолок, чтобы не дать тому упасть. Левой рукой блондин медленно, раз за разом проводил по хорошо очерченной вертикальной борозде на животе. В какой-то момент его длинные ногти до крови расцарапали бледную плоть. Движение многократно повторялось, и с каждым разом пальцы все глубже вонзались в тело, превращая глубокую царапину в страшную рану. Из глаз жреца текли слезы, его лицо искривилось от муки, но хорошо поставленный голос ни разу не дрогнул.

Небо над мужчиной стремительно чернело.

Грета с трудом поднялась на ватные ноги. Она еще не вспомнила, а возможно, и никогда не знала всех произносимых жрецом слов, но перевела «ключ» и «путь», часто повторяемые хвалы и мольбы. Всем нутром Грета ощущала неповторимый ритм ритуала призыва. А потом мужчина произнес имя, от одного звука которого его ноги подкосились, а тело содрогнулось. Женщина же и вовсе рухнула ничком на мрамор, а ее сердце замерло, неуверенно затрепыхавшись лишь через несколько полных боли секунд.

Такова была мощь истинного имени Вечно Голодного Зверя, Живущего Меж Мирами.

Судорожно хватающая ртом воздух Грета Хейккиннен поняла, что настоящей причиной ее страха все это время был Древний. Что она никогда не боялась жреца и до последнего считала, что обезумевшему ублюдку нужно дать бой. Вспомнила, как ее долго уговаривали согласиться с этим глупым, не сработавшим планом. С дурацкими, бесполезными прятками. Не она первая перестала доверять Арчеру, но именно ей много раз повторяли, что не стоит его недооценивать.

Наступила режущая слух тишина. Прекративший разрывать небеса древней речью жрец стоял неподвижно и тяжело дышал. Вдруг его правая рука рванула вниз и с омерзительным хлюпающим звуком вошла в брюшную полость по самое запястье. Келвин согнулся и упал на колени в лужу собственной крови. Несколько невероятно долгих мгновений его скрюченное взмокшее тело издавало вскрики и стоны, а потом он вынул из себя кулак, сжимающий Ключ, и поднял его над головой. Похожий на анх плоский предмет из красного кристалла застывшей крови блестел, словно от солнечных лучей, хотя небо давно заволокли черные тучи. Самоповреждение было воспринято благосклонно, а приглашение услышано.

Женщина вскочила. Действовать надо было немедленно. Рванув к стоящему на коленях мужчине, она отметила возвращение своего привычного для Мира Грез облика. Келвин поднял заплаканное лицо, блеснули голубые глаза, и ее просто отшвырнуло! Несколько раз перекатившись по полу, Грета сразу вскочила – двадцатилетнему телу подобное было нипочем, – но жрец уже замахнулся Ключом, как кинжалом, и вонзил его в белый мрамор с золотыми прожилками, сокрытый под растекающейся черно-бордовой лужей.

– Нет! – только и успела вскрикнуть Грета.

Словно в замедленной съемке она видела, как твердый камень натянулся под давлением Ключа будто резиновый, а потом граница реальностей лопнула со звуком, напоминающим и бой набата, и удар грома. Ключ исчез. Ритуал был завершен.

Келвин тихо рассмеялся и, приложив невероятные усилия, встал. Вот таким – согнутым, красным, мокрым, дрожащим, зажимающим огромную рану на животе, – он все равно чувствовал себя победителем, все равно одаривал ее гадкой улыбкой.

– Всегда готова действовать… – прохрипел жрец. – Хотя твоя истинная личность не вернулась даже настолько, чтобы помнить, на каких этапах еще возможно вмешаться в ритуал. Я восхищен твоей страстью к борьбе и рад, что именно тебе выпала честь стать первой из вашего тесного кружка, кого мне удалось найти… Ты надолго насытишь Его, – Арчер снова засмеялся, но смех быстро превратился в приступ кашля.

В воздухе сильно пахло озоном. Едва уловимые шепотки, звучащие словно лишь в голове, становились то тише, то громче; легкие иллюзорные тени скользили по белому мрамору, будоража фантазию своими очертаниями: так размывались границы миров.

– И это даже немного печалит, – продолжил жрец, кое-как выровняв дыхание. – Я предпочел бы побыстрее разделаться и с твоими друзьями.

За чужими словами потянулись образы, за образами – идеи и суждения, а за ними – гнев.

– Как ты смеешь? Ты, предавший себе подобных, – тихо начала та, чьей последней личиной стала небогатая приземленная россиянка. – Ты притворялся наставником, советником. Подталкивал людей исследовать сны, тайны, а затем раз за разом пересекать границы миров. Делая нас более ценными, хранящими больше знаний, впечатлений и отпечатков многих реальностей, времен и событий. Просто выращивал, как свиней на убой… Неужели ты не понимаешь, что не можешь знать Его истинных желаний и мотивов? Неужели ты настолько безумен, что не предполагаешь, что твои действия могут привести к катастрофе?

Балкон, башня, небо – все заколыхалось крупными и мелкими волнами, будто каждая плоскость была лишь рисунком на флаге, что вот-вот сорвется ветром.

Женщина повысила голос, стараясь скрыть растущий страх:

– Мы верили, что Вечно Голодный Зверь сожрет своего раба, когда тот не сможет приносить ему ценную добычу! Как ты смог выжить?! Неужто несчастных юнцов, едва изучивших Мир Грез, хватало твоему хозяину, чтобы он не избавился от тебя?! Как ты нашел мой сон?! Тот предмет… верно? Тот, что, повинуясь правилам моего примитивного и бытового сна, стал телефоном. Ты отыскал меня с его помощью? Что это за артефакт? Отвечай, раб Зверя!

Раздражающая улыбка на окровавленных губах расширилась:

– Раб? Ты разочаровываешь меня, Грета Хейккиннен, Ведьма Истока Кристальной Реки. Нуждается ли человек в раболепстве муравьев? Разумеется, нет. А я… Я всего лишь пытаюсь привлечь к себе немного внимания. Зверь щедр на дары и знания, а на его могучей спине можно добраться до мест, что не снились ни одному из людеее-аааоооооох!

Поддавшись настрою собственной высокомерной речи, Келвин начал горделиво выпрямляться, но, закричав, вновь согнулся. Проскальзывающие между пальцами алые капли на несколько секунд слились в миниатюрный водопад, низвергающийся в бордовое озерцо.

Женщина злорадно усмехнулась. Как бы ей хотелось, чтобы сукин сын страдал вечно. Или хотя бы истек кровью прямо здесь и сейчас. Но Ведьме Истока Кристальной Реки было хорошо известно, что с телом жреца в их реальности все в порядке. А эта оболочка вернется в норму во время следующего путешествия. Пришельцы не могли умереть в Мире Грез, они лишь просыпались.

Женщина резко кинулась к краю балкона, готовая спрыгнуть вниз. Память и знания возвращались быстро, но намного медленнее, чем хотелось бы.

Она не успела. Врата раскрылись прямо перед ней.

Грета упала на спину, перевернулась на живот и в панике отползла назад, пока не нашла в себе сил встать. Она никогда бы не заставила себя обернуться, чтобы своими глазами увидеть Великого: к такому невозможно подготовить разум. Всем естеством ощущая приближение Живущего Меж Мирами, растущий безумный страх, течения межпространственных материй и волн межвременной тьмы, в которых плавал Вечно Голодный Зверь, Грета Хейккиннен сжала кулаки и до боли закусила губу. Под тяжестью навалившихся чувств ей приходилось буквально заставлять себя осознавать и воспринимать что-то еще. Например, Келвина, в исступленном экстазе глядящего ей за спину.

Но прозванная Ведьмой Истока Кристальной Реки больше не чувствовала себя беспомощной: она вспомнила самое главное. Слова.

Когда-то и в мире людей слово обладало весом, силой творить и разрушить. Но одни слова забывались, другие коверкались, а третьи входили в повседневность, теряя хоть какую-то власть. Ныне в том мире само понятие власти слова имеет лишь метафорический смысл. Но это вовсе не значит, что подобных слов не осталось. Просто самые могущественные носители тайных знаний однажды решили спрятаться от того из них, кто пошел на страшную сделку. А новые… новые не успевали узнавать достаточно. Но здесь и сейчас с этим можно было покончить.

Выставив руку вперед, Ведьма Истока Кристальной Реки стала произносить заклинание и схватила Арчера за запястье, несмотря на то, что между ними было не меньше трех десятков шагов. Рывками она начала тянуть его к себе.

Не в силах отнять вторую руку от изувеченного живота, шипя от боли, Келвин, скрюченный почти пополам, медленно приближался к ней, не собираясь делать и шага без сопротивления. Хотя внешне хранители тайных искусств не соприкасались, Грета Хейккиннен чувствовала под своими пальцами чужое запястье, мокрое от пота и крови, и едва не нарушила вскриком вязь древних слов, когда на ее предплечье выступили пять глубоких царапин-полумесяцев: Арчер запустил в нее свои длинные острые ногти.

Притягиваемый ей он тоже пытался подобрать правильные слова, от некоторых из них виски Греты словно пронзали раскаленные гвозди, но Келвин явно был не в том состоянии, чтобы давать отпор. Истощенному ритуалом и духовно, и физически, ему не хватало ни сил, ни сосредоточенности, ни воли. Его дыхание то и дело сбивалось, а плетение заклинания ломалось от непроизвольных стонов. Жрец паниковал, прекрасно понимая, что могущественное существо не будет сдерживать свои аппетиты ради какого-то «муравья». Все, что он действительно мог, – это царапать чужую руку в жалких попытках освободиться.

Тьма достигла ног женщины. Не приносящая ничего, кроме холода, отчаяния и сосущего ощущения пустоты, не имеющая постоянной формы она то закручивалась в щупальца, то взбиралась по ее телу десятками человеческих рук, то стекала вниз шипастыми волокнистыми стеблями. Теперь конец был неизбежен.

Галина Олеговна Краснова, рожденная семьсот сорок восемь лет назад под именем Грета Хейккиннен, прозванная Ведьмой Истока Кристальной Реки, не тешила себя верой, будто внутри Зверя может ждать что-то еще, будто ее человеческая суть объединится с его внепространственным естеством и сможет постичь тайны нового удивительно бытия. И не надеялась она, что огромная пасть Живущего Меж Мирами являлась лишь вратами к чему-то новому, к обратной стороне известной им Вселенной. Она не могла вообразить, что именно ждало ее в скором времени, но ужас, который читался на лице Келвина, когда тот таращился ей за спину, был лучшим доказательством самой страшной из возможных участей. Жрец уже изодрал ее предплечье до костей, но так и не смог заставить ее ошибиться хоть в одном слове заклинания и не смог вырваться.

Черные шипы-щупальца потянулись к Арчеру откуда-то из-за ее спины. И пусть они больше напоминали неспешно плывущих морских змей, чем совершающих смертельный бросок гадюк, до вытянутой руки жреца им было меньше метра.

Ведьма Истока Кристальной Реки вдруг поняла, что победила. Что своей жертвой она спасла не только двадцать шесть других сноходцев, но и всех новых, кому еще только суждено родиться. Что творцы и мечтатели, многие из которых в реальности даже не помнили бы рокового знакомства с Келвином Арчером, теперь будут в безопасности.

Последним, что женщина увидела перед тем, как все окутала тьма, был рот жреца, искривившийся в ненавистной улыбке.

Последним, что Галина Краснова услышала, был смешок. Краткий, громкий и унизительный – как пощечина.

Последним, о чем Ведьма Истока Кристальной Реки успела подумать, прежде чем соприкоснуться с Вечно Голодным Зверем, было то, что она упустила шанс проснуться. Ведь с возвращением памяти и мастерства одного ее желания было бы достаточно для пробуждения. Но Ведьма даже не подумала об этом: Келвин Арчер умело провоцировал ее, играл с чужим желанием избавить от него миры и ни на секунду не дал усомниться, что расправа над ним возможна и уже близка.

Последним, что Грета Хейккиннен почувствовала, было то, как горячая, скользкая от пота и крови рука жреца исчезла.

Где-то в пригороде Бостона в очень старом, но добротно отремонтированном особняке, просторные комнаты которого закрывались тяжелыми портьерами от лучей полуденного солнца, богатый мужчина, о котором почти ничего нельзя было найти в медийном пространстве, проснулся.

Этот и другие рассказы Анастасии Голиковой (меня ^_^) в бесплатном сборнике "Истории, в которых точно кто-то умрет"

Паблик о моем творчестве в ВК

Галина понимала, что бояться глупо, что в темноте может многое почудиться, что существуют всякие там зеркально-световые явления и что ей просто показалось, что свечение исходит с ее подоконника. Ведь оно наверняка шло из квартиры этой возмутительно близко отстроенной многоэтажки напротив. Убедив себя, что бояться открывать глаза – смешно и нелепо, женщина вновь посмотрела на окно, после чего резко перевернулась, уткнувшись лицом в подушку, и натянула на голову одеяло. Свет точно был на ее подоконнике. Прямо за шторой, самое дальнее – сразу за стеклом на «внешнем» подоконнике.

Галина была почти уверена, что источник света – небольшое работающее устройство, да вот только ее телефон лежал рядом с ней, а других подобных штуковин у нее не было.

«Там кто-то есть! Он снимает меня на камеру. Но кто? Зачем? Как он там висит?»

В голову начала лезть совсем какая-то чертовщина, когда наверху неожиданно хлопнула дверь, заставив женщину вскрикнуть. Послышались шаги на лестнице. Сердце, и без того колотившееся как иступленное, начало ощутимо покалывать. В дверь постучали. В дурацкую дверь из тонкой фанеры, которую, наверно, можно было бы пальцем проткнуть. О, сколько Катька говорила, что ей нужно поставить хорошую железную дверь, а она только отшучивалась, мол, «кому я сдалась»! Дура.

Галина вцепилась в подушку. Стук повторился настойчивее.

Закричав для храбрости, женщина рывком откинула одеяло и, на бегу щелкнув выключателями в комнате и прихожей, грузно врезалась во входную дверь. Мутная линза глазка открыла ей лестничную клетку. Страх отступил. Может, из-за того, что квартира больше не была погружена во тьму, а может, потому что незваный гость оказался щуплым светловолосым пареньком лет от силы двадцати пяти.

– Чего надо? Ты знаешь, который час?!

– Простите ради бога! – раздался неожиданно хриплый голос. Несмотря на доставляющую хлопоты слышимость в доме, речь молодого человека с трудом проникала за тонкую дверь. – Мне ужасно неловко. Я телефон уронил. И он сейчас каким-то чудом держится на самом краю водоотлива на вашем окне.

Несколько секунд Галина Олеговна переваривала услышанное, а потом рассмеялась. Попросив смутившегося юношу подождать, она вернулась в комнату и смело раздвинула шторы. Свисая наполовину с «внешнего» подоконника, названного юношей как-то по-другому, явно дорогой смартфон призывно светил экраном, словно посылая сигнал о помощи.

– Радуешься, что напугал меня, маленький негодяй? Вот сейчас как скину тебя, – женщина погрозила пальцем технике и открыла окно. Ворвавшийся в квартиру воздух был невероятно холодным для майской ночи, а корпус телефона промерз настолько, что на ощупь показался ледяным: от прикосновения к нему все тело Галины покрылось мурашками, и она едва не выронила дорогую игрушку. Женщина не сомневалась, что от неуклюжего соседа даже «спасибо» не дождешься, а сломай она телефон – тут же начнется скандал с вымогательством. Нынешние дети абсолютно уверены, что все окружающие им должны.

Скорбя о потерянном поколении, женщина вернулась к входной двери и уже взялась за замок, но что-то ее остановило. Она знала почти всех жильцов подъезда, пусть не по именам, но в лицо. Молодого человека за дверью она не помнила. Да и странно он был одет: приталенный длинный пиджак, обтягивающие брючки и лиловый шелковый шарф. У них так не ходили. И таких дорогих игрушек уж точно не имели. Вдруг это какой-то психопат, и он специально все подстроил? Выследил от автобусной остановки одинокую пожилую женщину и вбил себе в голову черт знает что.

В бесящихся с жиру, поехавших малолеток Галина Олеговна уж точно верила больше, чем в привидений или пришельцев, поэтому она сказала следующее:

– С твоим телефоном все в порядке. Я оставлю его у вахтерши по пути на работу. Утром заберешь.

– Нет. Он мне нужен сейчас. Это так сложно?

«Вот вам и «простите» и «ужасно неловко». Тьфу!»

– Я тебе не открою.

– Да ты совсем…

– Сам уйдешь, или мне милицию вызвать? – перебила Галина, не желая выслушивать оскорбления от малолетки.

За дверью стало тихо, и женщина вновь прижалась к глазку. Светловолосый молодой человек стоял, прижав кулак к губам. Прочитавшая не один десяток детективов, Галина Олеговна подметила отсутствие перчаток и была очень довольна как своей внимательностью, так и тем, что потенциальный убийца перед ней неважный.

– Простите… – и без того тихий голос сейчас стал едва слышен. – Я вел очень важную переписку с людьми из Америки. Я готов заплатить вам за помощь. Я не могу позволить себе ждать до утра.

Галина поджала губы. Скандала из-за проваленной сделки от этого «мамкиного бизнесмена» ей уж точно не хотелось.

– Спустись на восьмой этаж, – сказала женщина, кое-что придумав.

– Что?

– Я услышу, что ты ушел достаточно далеко, а ты услышишь, как я захлопну дверь, оставив телефон на пороге.

Конечно, видимость в глазке была паршивой, но Галина не сомневалась, что лицо сопляка полностью соответствовало лицу человека, который проглатывает фразу вроде: «Как ты с такой паранойей на улицу выходить не боишься, карга старая?»

Некоторое время паренек переминался с ноги на ногу, а потом принялся спускаться на два этажа вниз, как было велено. Слыша постепенно удаляющиеся шаги, женщина почувствовала мрачное довольство: ей всегда хотелось сбить с Келвина спесь.

«Точно, Келвин!»

Вспомнив имя соседа сверху, Галина испытала некоторую неловкость за то, что просто не передала телефон из рук в руки. Но менять свое поведение было бы глупо, поэтому женщина слегка приоткрыла дверь и, быстро положив телефон за порог, громко захлопнула ее. Наблюдая в глазок за тем, как молодой человек подбирает и внимательно осматривает дорогую игрушку, а потом кладет ее во внутренний карман пиджака и поднимается к себе, Галина хмыкнула. Разумеется, ни платы за помощь, ни даже «спасибо».

Радуясь благополучному завершению странного события, в котором не участвовали пришельцы, привидения или маньяки, женщина уснула, едва ее голова коснулась подушки.

Весь следующий день Галина Краснова летала как на крыльях, рассказывая всем и каждому о ночном происшествии. Последней благодатной аудиторией на маршруте «дом-работа-магазин-дом» была восьмидесятипятилетняя старуха, которую сын с трудом уговаривал выходить дышать воздухом хотя бы к подъезду. Это в их семье называлось вечерним променадом.

– Здрасьте, Анастасия Николаевна! – поздоровалась Галина, подходя к лавочке и ставя пакеты на асфальт. – Что читаете?

– Да не вижу я ни черта, чтоб читать, – сварливо ответила старуха, сворачивая газету. – Развлечешь меня, пока мой дурак обсуждает со своей стервой, как от меня лучше избавиться? Что у тебя, Галюня, нового?

– Да случай вот забавный ночью приключился.

Старуха похабно усмехнулась.

– И страху, кстати, я натерпелась немалого, – продолжила Галина, нагнетая обстановку. – А все из-за этого малолетнего Келвина.

– Коли?

– Нет. Келвина.

– Ужас какой. И надо было мальчику жизнь портить. Коленька звучит намного лучше.

Затем последовало продолжительное обсуждение того, как же убого сейчас называют детей. Галина так увлеклась, вспоминая совершенно нелепые имена, что даже не пыталась вернуться к рассказу о ночном событии, пока Анастасия Николаевна неожиданно не заявила:

– Только я не знаю никакого Келвина.

– Да как не знаете-то? Блондин такой щуплый и неприятный. Надо мной живет.

– Эх, старой я, верно, стала. Подросших не узнаю, а малых забываю. Но я была уверена, что ты на последнем этаже живешь! В маразме я, видимо. Прав с…

– Да нет же, – перебила Галина, – все правильно. Я живу на десятом, а Келвин, – женщина осеклась. По телу пробежала дрожь.

– Мне надо идти. Не сидите тут долго. Сегодня ветер холодный.

До лифта добралась быстро, но кнопку своего этажа не нажимала долго, смотря на два верхних прямоугольника, венчающих кнопочные столбики. «9» и «10». Нет. Она не сошла с ума. Последние сорок лет она жила в этой десятиэтажке на десятом этаже. Поднимаясь на лифте, Галина уже представляла, что увидит на своей лестничной клетке: то же, что и сегодня утром, и в течение всей жизни.

Вот четыре двери. Лифт и лестница. Закрытая на замок, тяжелая металлическая решетка и сетка сбоку, ограждающие ступени, которые ведут на крышу. Но она же слышала, как хлопнула дверь сверху! И шаги… Долгие с разворотом, как с другого этажа. Да и видела она в глазок, как Келвин поднимался по лестнице! И решетки никакой не было!

«Келвин… Такое имя, да в наших краях? Неужели мне все это приснилось? Но я же знаю, что не спала».

Вместо привычного чтения или просмотра сериалов Галина Олеговна Краснова посвятила вечер попыткам разобраться в произошедшем. Помогали ей в этом три рюмки коньяка и Катька на телефоне. Коллективными усилиями загадка была решена. Молодой человек, видимо, лазил по чердаку или крыше, снимая какую-то программу для интернета. А то, что он ее сосед с таким странным именем, Галине лишь придумалось спросонок, из-за чего она и не обратила внимания на привычные решетки: тем более что глазок мутный, а юноша все равно поднимался наверх.

Несмотря на то, что всему нашлось логическое объяснение, женщина ложилась спать с ощущением смутной тревоги. Впрочем, это не помешало ей, как всегда, быстро и крепко заснуть.

Проснулась она резко. Галине понадобилось около минуты, чтобы сообразить, что за жуткие звуки ее разбудили: в квартире сверху двигали мебель. Судя по грохоту и скрежету, там просто таскали туда-сюда какой-то огромный шкаф, диван или еще что, задевая им все косяки и другие предметы обстановки, периодически пытаясь поднять, но все время роняя, да так, что побелка сыпалась с потолка и все стены ходили ходуном. На часах было два пятнадцать.

– Да что вы там совсем с ума посходили?! Или они думают, что раз под ними живет одинокая женщина, то она и ругаться не будет?!

Натянув джинсы, Галина накинула прямо на ночнушку с утятками спортивную куртку и уже собиралась выходить из квартиры, чтобы выяснять отношения с этим в край обнаглевшим Келвином, когда пришло осознание: наверху никто не жил, а блондина, возможно, даже не существовало.

Стоя перед закрытой дверью в полной растерянности, Галина начала неосознанно сцарапывать краску с замка.

«Что происходит? И откуда эта дурацкая уверенность, что всему виной странный тип, которого совершенно точно зовут Келвин? Почему никто из Семеновых не выходит на лестничную клетку? Уж они-то, живущие через стенку, должны слышать этот кошмарный шум, от которого трясется весь дом! Вызвать пожарную? Милицию? А вдруг все кончится, когда они приедут? Может, это какая-то ночная ремонтная работа, объявления о которой я не прочитала? Что-то с трубами, поэтому и кажется, что звук идет сверху».

«А вдруг дом падает?! – неожиданно подумалось Галине. – С этими новостройками вечно какие-то трагедии случаются. А эту построили слишком близко. Может, земля осела, и теперь наш дом рушится? И кренится какая-то балка именно рядом с моей квартирой, поэтому никто и не проснулся!»

Перепуганная женщина выскочила за дверь с твердым намерением будить Семеновых, а если придется, то и весь подъезд. Но, оказавшись на лестничной клетке, Галина замерла и громко рассмеялась, а из глаз ее потекли слезы: решетки, перекрывающей путь на крышу и чердак, не было. Обычное продолжение дома, как если бы за спиной осталась квартира Алены Михайловны, живущей на шестом.

Медленно подходя к ведущему наверх лестничному пролету, женщина судорожно хватала ртом воздух. Появись перед ней сам черт или какая другая страшилка, Галина не испугалась бы ее так сильно, как увиденной площадки с цветком на подоконнике, банкой из-под кофе, имитирующей пепельницу, и цилиндром мусоропровода.

«Я что же… схожу с ума? Надо… надо разбудить соседей. Пусть они что-то скажут. Надо… надо вернуться за телефоном. Надо… это сфотографировать. Я же знаю, что не сплю».

Несмотря на разумные мысли, Галина медленно, шаг за шагом, поднималась по лестнице, которой не могло существовать. Она ощупывала ногой каждую новую ступеньку, прежде чем перенести на нее вес, трогала стену, перила и не могла найти чего-то неправильного в этой лестнице, кроме самого факта ее наличия. Чем выше она поднималась, тем холоднее становилось и тем сильнее менялся страшный шум. Громкие удары все чаще перетекали в мерзкий скрежет, а потом и вовсе исчезли. Скрежет же делался более протяжным и менее мучительным для слуха, вначале став похожим на визг пилы, потом на вой ветра, и с каждой секундой приобретая явную мелодичность.

Когда Галина стояла перед дверью несуществующей квартиры, находившейся над ее собственной, она слышала лишь игру флейты.

Часть 2 из 2

- Ты почему еще не спишь? Разве ты за сегодня не устал? - закрыв за собой дверь, спросил я сына. А вместе с этим попытался состроить из себя строгого отца, но судя по его реакции, у меня ничего не вышло. Сын только заулыбался и чутка приподнялся на подушке.

- Можешь пожалуйста рассказать историю? Я не могу уснуть.. - умоляюще произнес сын и попытался состроить мне щенячьи глазки. Этот прием всегда работал безукоризненно и он об этом знал, но даже с врожденным талантом, сыну было еще довольно далеко до своего учителя - моей жены. Попытавшись на последок еще раз для вида состроить недовольное лицо, я все-таки сломался под натиском больших детских глаз.

- Какую сказку хочешь сегодня послушать? - спросил я. Посмотрев на сына, и окончательно убедившись в том, что увильнуть у меня не получиться, потянулся рукой к толстенному сборнику рассказов братьев Гримм.

- Нет, пап, расскажи какую-нибудь из своих историй, мне они нравятся больше. - остановил меня сын и снова состроил щенячьи глазки.

Тяжко вздохнув я подошел к креслу, которое было настолько старым, что уже успело выгореть на солнце, но все еще каким-то образом умудрялось "сохранять" свой товарный вид и сел, скорчившись от того, что в меня впились пружины. Все то время, что я пытался сесть поудобнее, сын наблюдал за мной с нескрываемой улыбкой. Устав бороться со старой мебелью, я встал и подошел к окну, обогнув при этом кровать, где стояла табуретка. Взяв ее, я вернулся к кровати и наконец-то сел.

- Что ж, сын мой, тебе повезло что у тебя сегодня день рождения, и так как одиннадцать лет бывает лишь раз в жизни, я исполню последнее на сегодня твое желание и расскажу тебе такую сказку, которой ты еще никогда не слыхивал. - я поднял палец и пригрозил сыну им так, как это обычно делают старые волшебники, при этом стараясь говорить как умудренный годами старик. Как и всегда, в ответ я получил лучезарную улыбку. - Но прежде, ответь мне на один вопрос! Почему именно страшные истории тебя интересуют больше всего?

- Я.. я даже не знаю, о великий мудрец, - сын старался поддержать царившую между нами атмосферу ученика и волшебника, но появляющаяся без спроса улыбка, все же немного портила антураж. - наверное потому, что в тот момент когда мы испытываем страх, мы начинаем сильнее ценить жизнь..

На какой-то момент, в комнате повисла тишина. А я думал лишь о том, в какой момент, мой сын успел так повзрослеть.

- Ну, или может мне просто пора к мозгоправу? - засмеялся он, тем самым окончательно разрушив ночную магию между нами. А я не выдержал и тоже засмеялся в ответ, на столь неожиданное заявление сына.

- Ну хорошо, я расскажу тебе историю, - сказал я, а сам посмотрел на часы, которые показывали двенадцатый час ночи и кажется никуда не торопились.

В комнате царил полумрак, а единственная лампочка, которая служила ночником, периодически мигала, тем самым создавая нужную мне атмосферу. Задумавшись на миг, я посмотрел в окно, в котором только начала появляться луна и начал свой рассказ.

- Эта история произошла очень давно.. Настолько давно, что даже старожилы того времени не уверены в том, что эта история происходила на самом деле…

...

1947 год.

1 день.

Я проснулся от ярких лучей солнца, светящих мне прямо в глаза. Видимо пока я спал, кто-то из родителей любезно раздвинул занавески и открыл окно, из-за чего на стенах плясали причудливые солнечные зайчики, а по комнате разносился запах свежескошенной травы и звонкое пение птиц.

Я совсем не хотел вставать, так как этой ночью я не мог уснуть из-за того, что кто то пол ночи шарахался под моими окнами и иногда ночные гости перекидывались приглушенными смешками. Надо будет после завтрака проверить что там происходило под окном, я уверен это Аня с Борькой решили устроить мне сюрприз в день рождения. У них никогда не получалось действовать незамеченными, и я всегда их подлавливал на самом интересном моменте. Возможно вчера, так как я не подал признаков того, что я не сплю, они решили что наконец-то смогли устроить мне настоящий сюрприз, что ж, тогда надо будет как-нибудь подшутить над ними по этому поводу. Вот будет умора. Пока я предавался сладким мечтам о мести, я не услышал как в комнату вошла мама.

- Ой, ты уже проснулся? Чудесно! - я не мог понять толи мама стала громче разговаривать, толи мне так послышалось потому что я хоть и проснулся, но до конца не смог избавился от влияния дремы. - Давай вставай, а то так всю жизнь проспишь. К тебе кстати приходили твои друзья, спрашивали когда ты проснешься, и попросили передать, что будут ждать тебя в вашем секретном месте в полдень.

- Хорошо мам, уже встаю. - пообещал я, и перевернулся на другой бок, ради сладких потягушек. В глазах сразу же поплыли белые точки, такие, которые всегда появляются после резкого вставания или физической нагрузки. Хотя мне откуда знать такие вещи, мне всего то только сегодня исполнилось одиннадцать лет. Пока я мучался размышлениями, мама уже успела выйти из комнаты не закрыв за собой дверь. Терпеть не могу когда дверь в комнату открыта, я как-будто голый в такие моменты, любой может пройти мимо и увидеть что происходит у меня в комнате. А так же если дверь открыта, почему то все считают своей обязанностью заходить ко мне без разрешения. Будто открытая дверь это автоматическое разрешение на нарушение личных границ. Только одному существу в нашем доме я готов простить такую наглость, нашему черному коту Угольку, чья мордочка как раз только что появилась в дверном проеме.

- Эй, Уголек, иди сюда, кскскс.. - еще не окрепшим после сна голосом, решил я позвать кота. Обычно он сам приходил ко мне по утрам, даже научился открывать дверь ради утренних обнимашек, что уже успело стать нашей традицией, но почему то в этот раз он просто посмотрел на меня, как-будто подмигнул одним глазом и виляя хвостом, ушел куда-то по своим делам.

Что ж кошки всегда было достаточно своенравными и самодостаточными, а Уголек уж тем более. Мне же было достаточно просто знать, что этот черный комочек шерсти просто меня любит.

Пока я предавался размышлениям о жизни кошачьей, из головы совсем вылетело то, что нужно идти завтракать, и если я задержусь еще немного, то меня уже ничего не спасет от праведного материнского гнева.

На скорую руку одевшись и кое-как причесавшись, я побежал на кухню, походу придумывая причину своего опоздания, хотя пожалуй торопиться как раз таки не стоило. Так как из-за этого я оступился на лестнице и чуть было не свалился кубарем в низ. Хотя.. возможно в таком случае, меня бы точно не стали ругать.

Спустившись вниз, я решил, что все же стоит пойти медленнее, к тому же чуть подвернутая лодыжка потихоньку начинала давать о себе знать. Подойдя к кухне, я услышал звук разбившейся посуды и тяжкий вздох отца. Кажется, у родителей что-то случилось..

Зайдя на кухню, я увидел как отец сидит за столом, сгорбившись настолько сильно, что в нем было уже тяжело узнать того статного мужчину, который всегда и всем помогал, был главой поселения и самым лучшим отцом и мужем. А лицо его будто состарилось на несколько лет и выражало только усталость, и кажется что-то еще, чего я пока что понять не смог. Мама стояла чуть поодаль опершись на кухонный гарнитур, под ногами у нее лежала разбитая чашка, а выражение лица ничем не отличалось от отцовского.

Определенно, сегодня меня точно никто не собирался ругать за опоздание, кажется, что родители вообще забыли про мое существование, поэтому я решил одним вопросом убить сразу двух зайцев - спросить что случилось, и напомнить о себе.

- Плохие новости? - я не был уверен какая интонация подойдет в этой ситуации больше, поэтому попробовал задать вопрос полушепотом.

- Присядь сынок.. - произнес отец, а от его голоса мне стало не по себе, я уже знал какие новости отец преподносил таким голосом, и хорошими они не были никогда. - Ты же помнишь Маришку? Девочка лет 6?

В этот момент, мое сердце казалось пропустило сразу сотню ударов. Я не просто знал Маришку, она была мне как сестра, о которой я всегда мечтал. Всегда, когда мы с ребятами планировали устроить какую-то заварушку, мы брали ее с собой. Ходили в лес за ягодами, рыбачили. Подрабатывая с ней на полях, мы всегда давали ей листочки с текстом и говорили, что это самое сложное и почетное задание, а после работы мы всегда отдавали ей большую часть заработанного, как самому ценному сотруднику нашей команды. Она верила нам и никогда не думала, что мы специально все так подстраиваем, а нам было только за радость помогать ей и видеть в ответ искренние эмоции малышки. У Маришки было тяжелое детство, в раннем возрасте она потеряла мать, а отец не справившись с горечью утраты, начал пить. И совсем перестал следить и за собой и за дочкой, которая внешне напоминала его погибшую жену, от чего тот, только сильнее уходил в запой. Об этом знали все в деревне. И кто как мог помогали девчушке, а она взамен всегда выполняла любую предложенную работу на отлично.

Если с ней что то случилось… Мне было даже страшно думать об этом. Нет, я точно не хотел об этом думать.

- Что случилось? - в голове меня вертелось милион вопросов, но севшим голосом я смог выдавить из себя только два этих жалких слова. И ни на один из своих вопросов я не хотел слышать ответ.

- Мы с мамой не хотели говорить тебе, но лучше ты узнаешь об этом сейчас. Ты уже взрослый, ты поймешь.. - с каждым словом голос отца становился все более неуверенным, и будто забивал гвозди в крышку ящика с моими надеждами.

- Что случилось? - от переизбытка эмоций я случайно перешел на крик, но родители этого даже не заметили, а мне все больше казалось, что какой бы ответ на свой вопрос я не услышу, понять я не смогу.

- Сегодня утром Маришка не пришла помогать на ярмарку, сначала баб Маня решила, что девочка просто задерживается, хотя до этого она всегда приходила вовремя, но прошел час, два, а девочки все не было видно. - дальше рассказ продолжила мама, видимо у отца уже не осталось сил на этот разговор. - Баба Маня забеспокоилась и решила сама отправится за Маришкой, вдруг действительно что-то случилось. Подойдя к дому, она увидела что дверь открыта нараспашку, а на зов никто не отзывался, поэтому баба Маня зашла в дом, но никого не смогла найти. В саду за домом, тоже никого не оказалось.

- Может ее отец наконец-то решил взять себя в руки и начать новую жизнь? Может они ушли в город? - решил спросить я, и сам не верил в то, что говорил. Да к тому же, куда они могли уйти, до ближайшего села 2 дня пути на машине, а у них ее не было. Да и почему тогда Маришка, не пришла со мной попрощаться, если уж они решили куда-то уйти. Не верю, она бы точно так не стала делать.

- Мы тоже так подумали сначала. - отец все-таки нашел в себе силы продолжить говорить. - Но опросив ближайщих соседей, узнали что около четырех часов утра, его видели бегущим от дома в сторону лесной чащи, без девочки. Никто не видел чтобы он возвращался. Мы уже отправили патруль из добровольцев прочесывать лес, но пока что они не вернулись.

От этих новостей у меня закружилась голова, я не хотел даже думать о том, что могло произойти с Маришкой и что заставило ее отца убегать посреди ночи в лес. Меня немного повело в сторону, но мама успела подойти ко мне и рукой придержала за спину. Отец снова уставился на стол и только иногда тяжело вздыхал, раздумывая как поступить, а мать в попытке меня утешить начала поглаживать по голове, как она делала всегда, когда я был не в настроении. Немного придя в себя, я попятился назад, дойдя до двери я развернулся и побежал в коридор, быстро надев обувь, я выбежал из дома, не обращая внимания на боль в ноге.

Я не уверен звали ли меня назад родители или мне только послышалось, но сейчас это уже было не важно, я хотел убежать как можно дальше от родителей, от плохих новостей, от самого себя. Отец часто мне говорил, что если я буду хорошо учиться, стараться, то смогу стать главой нашей деревни. Он готовил меня с детства к тяжелой работе и постоянно повторял, что в жизни ничего не дается просто так. И я честно старался, был лучшим учеником нашей маленькой школы, всегда первым вызывался работать и помогать взрослым. Для нашей деревни в принципе не было удивительно то, что детей с малых лет приучали ко взрослой жизни, так как наша деревня находилась довольно далеко от остальных населенных пунктов и поэтому жила тем, что выращивали и лишь изредка кто-то из сельчан выезжал в мир чтобы прикупить одежды или лекарств. Машина была только у моего отца, оставшаяся со времен войны, поэтому прежде чем отправиться за покупками, мы всем селом писали список того, что нужно было привезти, а зимой в особо тяжелые дни, к нам приезжала машина с гуманитарной помощью. Даже в начальных классах учителя рассказывают нам о том, что случись какая то экстренная ситуация, помощь мы будем ждать минимум несколько дней, а то и больше. Поэтому первым делом нас всегда обучали первой помощи, и остальным жизненно необходимым вещам. Несмотря на то, что мне только сегодня исполнилось одиннадцать лет, отец давно начал брать меня на свои собрания, чтобы я набирался опыта, и я даже начал считать себя взрослым. Но если быть взрослым означает принимать настолько сложные решения, терять друзей и близких, то я не хочу быть взрослым..

За всеми этими размышлениями я не заметил, как прибежал в наше секретное с друзьями место. Я подумал, что может Маришка решила спрятаться тут, но обыскав все кругом по несколько раз, я не заметил даже следов пребывания кого-либо. Да и прятаться тут было негде. На самом деле то и место не было секретным, а наши родители давно про него знали, и втайне от нас, смастерили нам небольшой домик из досок вокруг орешника, а чтобы мы не сидели на голой земле, где-то нашли и постелили старые одеяла, вместо двери нам повесили какую-то старую тряпку. Из-за щелей в досках, света внутри было более чем достаточно, но родители на всякий случай еще оставили нам 2 фонарика. Хоть конструкция и выглядела не очень красиво, но была достаточно надежной чтобы не разломаться. А нас с друзьями большего и не нужно было.

Зайдя внутрь, я решил проверить еще одно место, в нашем скромном убежище, а если быть точнее, то небольшой схрон в дальнем правом углу. Мы с ребятами давно договорились, что если кто-то придет сюда один, то обязательно должен будет оставить маленькую записку для остальных.

Поэтому подойдя к углу, я поднял край одеяла и достал из небольшого углубления в земле, маленькую шкатулку. Несколько минут, я просто держал ее в руках, боясь открыть. Но взяв себя в руки, я все же смог заглянуть внутрь, и убедившись в том, что мои страхи подтвердились, я аккуратно вернул все как было, сел, облокотившись спиной о шершавую стенку и тихо заплакал. И сам того не заметив, вскоре уснул..

...

Проснулся я от того, что снаружи кто-то бежал в сторону нашего домика, попутно ломая сухие ветки, а через несколько секунд внутрь влетела растрепанная Аня. Она была всего на 2 года старше нас с Борькой, а уже во всю строила из себя главную, говорила, что как только подрастет, все деревню облагородит под свой вкус. Мы с Борей каждый раз подшучивали над ней с этого, а она на это постоянно обижалась, и грозилась нас наказать.

Наблюдая за маленькой фурией в юбке, мне оставалось только сидеть в углу и ждать чего она скажет на этот раз, попутно протирая глаза от сна. Как только Аня немного привыкла к полумраку, она разглядела меня в углу и тут я заметил что глаза у нее немного поблескивают от слез.

- Слышал новости? - немного придя в себя спросила Аня.

В ответ на вопрос я смог лишь слабо кивнуть. Она подошла и села рядом, обняв меня за плечи. Аня - дочка нашей классной учительницы, была прилежной ученицей, но до тех пор пока за ней кто-то наблюдал. Хоть мы и любили с Борей подшучивать над ней, в обиду никогда не давали. И вот что точно про нее можно было сказать, так это то, что пусть у нее и был вздорный характер, но подругой она была хорошей. Сколько раз мы бы ни косячили с Борей, она никогда нас не выдавала, да и честно говоря, сама была не прочь нарушить несколько правил. А сколько раз мы избегали наказания, только потому, что нас прикрывала Аня или брала на себя ответственность и перечислить сложно.

Так мы еще сидели в тишине какое-то время, пока снаружи не послышался шорох. Это Борька пришел, его шаги я сразу узнал.

- Вы знаете что вас по всей деревне ищут? - без приветствия, недовольно начал Борька. - Сначала один в лес ушел и пропал, а потом вторая. Я еле уговорил родителей отпустить меня одного, в деревне сейчас черт знает что твориться.

- Есть новости? - я решил не тянуть кота за хвост, попутно вставая сам и помогая Ане подняться.

- Нет, патрульные пока что не вернулись, поэтому родители решили собрать всех детей по ближе к себе, ну или как минимум пересчитать оставшихся. - ответил Боря, вытирая пот со лба. - Пойдемте, пока сюда не пришли с собаками.

В полной тишине мы вышли из домика и направились в сторону деревни. Маришка для всех нас была больше чем просто подругой, даже представить не могу, какого сейчас Боре. Во время войны от потерял отца, и сейчас живёт с матерью и младшим братом, которому только недавно исполнилось 2 годика. А сам Боря принял ответственность за свою семью и убитую горем мать. Из всей нашей компании, Боря работал больше всех. По лицу друга было сложно сказать, что он сейчас испытывает, так как из всей нашей компании, он единственный, кто не любил показывать свои эмоции на людях, но я точно знал, что он скорбит.

Спустя десять минут пути, Боря резко очнулся от своих мыслей, прочистил горло и сказал:

- Сейчас наверное не самое лучшее время для празднования, все-таки я знаю что ты считал Маришку своей сестрой, но думаю она бы обиделась на меня за то, что я не поздравил друга с днем рождения. - С этими словами он полез в карман куртки и через пару секунд вытащил оттуда небольшой свёрток, по размеру напоминающий сложенную тетрадь. - Знаю, что упаковано не очень, но как сумел, так сделал.

- Митя, извини что забыла, прими и мои поздравления, только у меня пока нет подарка, - виновато склонила голову Аня, присоединяясь к поздравлениям.

- Спасибо большое ребят, мне очень приятно, а ты Анька не волнуйся, если честно, я и сам уже позабыл - ответил я ребятам, убирая подарок Бори в карман куртки.

До деревни оставалось дойти совсем чуть-чуть, поэтому это время мы решили провести за разговором на отвлеченные темы. Каждый из нас понимал, что стоит нам дойти до домов, как нас будут ждать скорее всего не самые радужные новости.

- Так ребята, а ну признавайтесь, вы под окном моим ночью шастали? - я резко решил спросить их в лоб. - Что там делали?

- Ничего. - честно призналась Аня. - Сначала мы хотели что-то нарисовать на доме или подкинуть под окно письмо, но Маришка нас отговорила, сказав, что родители заругают, вот мы и решили уйти по тихой. Но видимо не получилось.

- Погоди, так она была с вами сегодня ночью? - удивившись, я решил переспросить.

- Да, - тут к диалогу подключился уже Боря. - мы сначала не хотели ее брать, но она пообещала нас выдать и нам пришлось согласиться, ты же ее знаешь, точно бы все разболтала. Но как только мы решили разойтись, первым делом проводили Маришку до дома, ее отец скорее всего снова был пьян, так что даже не вышел на шум, который мы устроили. А после, мы уже разошли и по своим домам. Если бы я только знал, что так выйдет, точно бы не оставил ее с этим питухом. Может это ее отец все устроил? Надо будет сходить к нему в гости.

- Не получится. - грустно ответил я, увидев как в глазах друга, мелькнул не добрый огонек. - Родители сказали, что кто-то из деревенских видел, как рано утром он убегал от дома в сторону леса и пока не возвращался.

- Вот же сын собаки! - выругался Боря, а мы с Аней разве что молча посмотрели на него в ответ.

Оставшуюся часть пути мы прошли в полной тишине, каждый из нас думал о своем, стараясь не думать о самом страшном.

На выходе из леса нас уже ждал Дед Виталя - старожил нашей деревни, вместе со своим верным четырехлапым другом, старым Жорой.

- Что-то вы запозднились ребята, ваши родители уже отправили меня на ваши поиски. - поприветствовал нас Дед. - Патрульные вернулись минут пять назад, так что мне было велено проводить вас до дома.

Кажется, патрульные пришли далеко не с хорошими новостями, если судить по уставшему лицу Деда Витали. А отец наверное уже устроил собрание жителей, так что дома я точно не собираюсь отсиживаться, и чтобы как-то отболтаться от деда, я не придумав ничего оригинальнее, решил сказать.

- Мы с ребятами посидим у меня дома, можно? - спросил я с надеждой в голосе.

- А почему бы и нет. - ответил дед. - Думаю так будет даже лучше, в любом случае сейчас не самое подходящее время, чтобы слоняться по деревне и уж тем более по лесу, но лучше я все же сам провожу вас до дома, для надежности.

Мы с ребятами переглянулись и согласно кивнули, каждый из нас четко понимал, что дома мы отсиживаться точно не будем, но чтобы успокоить деда и родителей, нужно все-таки играть по правилам.

- Ну, значит решили! - констатировал дед и повел нас к моему дому. - Вы ребята, не переживайте сильно за девочку, найдем и ее, и отца ее никудышного. Не могла она никуда далеко уйти, это уж точно.

Я понимал, что он просто старается нас успокоить, но на сердце легче не становилось. В нашем лесу водились медведи, а заблудиться в нем было еще проще, чем быть просто съеденым заживо, оголодавшим животным. К тому же, наступила осень, а значит, что крупные хищники начинают запасаться жирком на долгий зимний период. Сколько бы я не пытался, перестать раскручивать в своей голове самые разные сценарии для Маришки, остановится я не мог. Так и шли мы до дома в полной тишине, где каждый думал о своем. Разве что Жорик иногда гавкал на пробегающих мимо нас куриц.

- Ну значится, ребятки. - заговорил дед, подводя нас к крыльцу - На этом вы можете иди.

- До свидания! - хором отозвались мы, и зашли в дом. Еще некоторое время дед стоял около крыльца, кивнул самому себе и отправился в сторону местного дома культуры, в котором проходили срочные совещания местных жителей и не только. А значит, именно там сейчас находились и мои родители вместе с патрульными. Медлить было нельзя, но и рисковать тоже. Поэтому подождав еще минут пять я сказал.

- Пошли.

Ребята молчавшие до этого момента, резко оживились и первой подала голос Анька.

- Может лучше не стоит? Все-таки там срочное собрание, а если нас обнаружат мало не покажется.. - полушепотом проговорила, обычно смелая Аня. А Боря продолжал молча смотреть на нас, видимо думая, как правильнее будет поступить в этой ситуации.

- Ты можешь делать как знаешь, а я не собираюсь пропускать ничего важного. К тому же, возможно патрульные вернулись с хорошими новостями, а в таком случае, я хочу узнать все из первых уст. - сказал я голосом не требовавшим возражений. И направился к выходу. А вскоре компанию мне составил и молчаливый Боря.

Выйдя на улицу, мы решили пойти до дома культуры более длинным путем, но зато менее заметным, все-таки хоть собрание и было общим, кто-то все равно мог остаться дома, и заметить нас, к тому же, детей на собрание не брали, так что те могли нас легко сдать родителям. Незаметно прокрадываясь меж деревьев и домов, мы пришли к ДК минут за 20. Остановившись всего один раз, так как кто-то решил вылить воду в окно. И стараясь не шуметь подошли к окну, в надежде что не опоздали. Присев на корточки и заглянув в окно, я увидел как мой отец напряженно ходит по комнате, а все остальные молча за ним наблюдали. Рядом со мной к окну практически прилип Борька, стараясь не дышать, он наблюдал за происходящим внутри. Людей на собрании оказалось меньше чем я предполагал вначале, видимо рассчитывать на хорошие новости не стоит. А кое-где я даже заметил разбросанные по полу книги, наверное новости были еще хуже. В центре комнаты стоял стол на котором что-то лежало, из-за спин жителей которые закрывали мне обзор я не смог понять что именно. Некоторые жители сидели на стульях спиной к нам, а кто-то просто стоял рядом со столом, ближе к книжным полкам. Так же я заметил и сам патруль, состоящий из трех мужчин, которые с серьёзными лицами наблюдали за происходящим, рядом с ними стоял дед с Жорой. Кажется мы успели вовремя, оставалось только никак себя не выдать, но в этом нам, к счастью, помогала яблоня, которая росла довольно близко к зданию, а ее ветки частично закрывали собой окно, что позволяло нам быть менее заметными, для тех, кто решит выглянуть в окно.

- То есть вы мне предлагаете раскидать по лесу капканы? А вы не думаете что девочка ещё жива? - зло прорычал отец, сильно ударив кулаком по столу.

- Но мы не нашли в лесу ни малейших признаков доказывающих то, что она там была, ни следов, ни одежды, ничего. - спокойным голосом ответил ему Валера, друг отца, и по совместительству один из патрульных. - А медведи в этом году особенно злые, кто знает, может они и в деревню скоро придут?

- Придут, значит застрелим. Как прикажете мне смотреть остальным в глаза, когда мы даже не попытались что-то найти? - задал вопрос отец.

- Послушайте, мы не теряем надежду найти девочку, но и обезопасить деревню было бы не лишним, кто знает, что ещё может произойти? - тут в разговору подключился Анатолий Валерьевич, наш лесничий. - Я предлагаю разместить по лесу капканы, чтобы избежать новых происшествий, и каждый день отправлять малые отряды на поиски девочки в лес, а вместе с тем они будут проверять и наши ловушки.

- Звучит очень здраво, мне по душе такая идея, - неожиданно решила заговорить моя мама, которая обычно на собраниях просто слушает. - что думаешь Жень? Может стоит поступить именно так?

На некоторое время комната погрузилась в тишину, все ждали какое решение примет глава деревни. А отец тем временем сев на стул, устало опер голову о руки.

- Значит решено! - наконец-то заговорил отец. - Мы расставим по лесу все капканы, которые у нас только есть. Каждый день лес будут патрулировать отряды состоящие из 3х людей, задача отрядов будет состоять в том, чтобы искать новые зацепки, а так же проверять капканы. Мы не должны терять надежду. Каждый поставленный капкан, вы должны отметить на карте и выставить знак рядом с самим капканом, на случай, если девочка ещё жива и попробует вернуться домой, для того, чтобы она сама в него не попала.

Закончив, отец провел взглядом по собравшимся, желая услышать их мнение на этот счёт.

- А что нам делать с ним? - снова заговорил Валера указывая куда-то в угол комнаты. В котором сразу послышалось шевеление и скрип досок. Я увидел, как отец тяжело поднявшись со стула, направился в тот угол, а спустя пару минут борьбы с кем-то в темноте, отец наконец-то вытащил на свет за шкирку отца Маришки. Он выглядел ещё хуже с нашей последней встречи. Вся его одежда была порванная и ужасно грязная, то тут то там из складок одежды торчали ветки и опавшая листва, лицо его было бледным, с порезами, а сам он будто постарел лет на двадцать. От одного взгляда на него, мне стало тошно и я на миг отвернулся, лишь бы не видеть этих пустых глаз. Мне даже показалось, что он на какое-то время посмотрел на нас с Борей, а потом опустил голову вниз.

- Говори! - жёстко приказал отец, усаживая Генадия Юрьевича на свой стул.

- Это бессмысленно! Он не сказал нам ни слова, с тех пор, как мы вытащили его из той канавы. Мы все слышали и видели, как он что-то бормотал себе под нос, но как только мы к нему подошли, он замолчал, и больше не говорил. - ответил ему Валера. Я видел, как у отца от этих слов сильнее сжалась челюсть и в какой-то момент, мне даже показалось, что он сейчас ударит мужчину, но он лишь тяжко вздохнул, после чего сделал то, что я от обычно спокойного отца никак не ожидал. Резким движением, он схватил двумя руками за грудки худого мужичка, который до этого момента все продолжал тихо сидеть склоня голову, и честно говоря мне иногда даже казалось что он что-то бормотал, и подтянул к себе. Некоторые присутствующие от такого охнули, а те немногие, кто дернулись в сторону главы деревни, были остановлены..

- Живо говори что случилось. Куда ты дел свою дочь? Или ты хочешь чтобы тебя отправили обратно в лес? - разразился отец, при этом с каждой фразой начиная трясти бедолагу все сильнее - Она жива? Ты пытался убежать чтобы спасти свою шкуру от наказания? Что случилось?

На последнем вопросе он уже перешел на крик, даже не пытаясь скрыть свое отвращение к отцу Маришки.

Весь рассказ скоро будет доступен тут
После того, как я закончу с редактурой финального варианта