Современная независимость Сомалиленда опирается на Декларацию независимости от 26 июня 1960 года (1 июля Сомалиленд объединился с Сомалийской республикой). Тогда Сомалиленд официально признали 35 стран, в т.ч. СССР, КНР, Египет, Эфиопия, Франция, Гана, Израиль, Ливия, госсекретарь США Кристиан Гертер и королева Великобритании направили поздравительные послания.

При Мохаммеде Сиаде Барре СССР построил в Бербере аэропорт для морской авиации с рекордной для Африки длиной ВПП - 4140 м. Во время Огаденской войны, когда Барре переориентировался на США, Тихоокеанский флот провел операцию по эвакуации персонала и членов семей базы, и ее немедленно заняли американские военные.

Сомалиленд стал базой для свержения режима Барре в 1988-91 гг., начавшегося как раз с Харгейсы в 1988 году. В ответ на восстание Барре развернул реальный террор - от бомбардировок города до отравления колодцев и, по некоторым свидетельствам, широкого применения химического оружия (по крайней мере, не уступающего масштабом таким же актам в отношении курдов), не говоря уже о массированных изнасилованиях и т.п. В итоге восстал даже Юг, и 26 января 1991 Барре покинул "Виллу Сомали" (укрепленный дворец близ аэропорта) на танке за 15 минут до того, как ее взяли штурмом повстанцы.

В отличие от остальной территории Сомали, в итоге распавшейся на микрогосударства варлордов и кланов, в Сомалиленде быстро удалось достичь примирения. Мирная конференция в Бербере 15-21 февраля 1991 года восстановила доверие между общинами Сомалиленда, в ходе которой руководство SNM (клан Исаак) провело переговоры с представителями кланов Исса и Гадабурси/Самарун (из Аудаля, запад Сомалиленда) и Бееша Даравиш и Варсангели с востока региона, входящих в Конфедерацию Харти. Это было особенно актуально, поскольку общины, не принадлежащие к племени Исаак, были связаны с режимом Сиада Барре и воевали на противоположной стороне.

(Бееша Даравиш - субклан, история которого связана с государством дервишей, доставлявшего серьезные проблемы британцам и итальянцам на протяжении 20 лет - с 1897 по 1919-20: отряды "дикого муллы" Саида Мохаммеда Хасана заставили англичан отступить к побережью и даже атаковали их военные корабли в Аденском заливе; во время ПМВ Государство дервишей официально признали османы и Германия; разгромлено оно было, как и многие герильи в Африке, авиацией, переброшенной после ПМВ из Европы).

Однако восстановления международного признания на основе Декларации 1960 года добиться не удалось, в т.ч. потому, что Барре в тот период был легитимным президентом - более того, "своим сукиным сыном" (в Могадишо тоже была опорная ВМБ, ведь напротив находился советский Южный Йемен). Он бежал на юг (по матери он - из клана огаден). Опираясь на войска (54 тыс.) своего зятя Мохаммеда Саида Моргана, он несколько раз начинал наступление на Могадишо, пока в мае не был разбит Мохаммедом Фарахом Айдидом. Армия Моргана неуклонно распадалась (хотя протянул он до самой эфиопской интервенции с жалкой 1000 боевиков).

В мае 1992 кенийские пограничники были подняты по тревоге: со стороны Сомали приближается танковая колонна. Это Мохаммед Сиад Барре по прозванию Афуэйне - "большой рот" за умение много говорить и много хапать - приехал просить убежища. На танках.

Из Кении его эвакуировали в Нигерию: президент первой Дэниэл Торойтич арап Мои (правил в 1978-2002, активный антикоммунист, главный союзник США против Эфиопии и Танзании - форпостов СССР и КНР на Восточном берегу, но после конца Первой Холодной войны был, как и многие ему подобные, предан забвению за ненадобностью) не хотел проблем с шифта ("бандит" на амхара, кенийцы так зовут сомалийцев), памятуя о Гаф даба - войне с ними в 1963-67 гг. (сомалийцы составляют большинство в СВ провинции Кении). Сказалось и то, что Дэниэл - хитрый политик: будучи из календжин, он сумел так распределить посты между представителями разных племен народа кикуйю, что уже в 1982 смог - после левого путча летчиков ВВС - не только отстранить от власти соратников "отца нации" Джомо Кениаты (с пытками и казнями), но и ввести однопартийную систему.

Барре умер в Нигерии в 1995, сказав напоследок: "Моя ошибка в том, что я был всего лишь человеком".

Евгений Евстигнеев Мохаммед Фарах Айдид:

США невзлюбили Айдида (но не его соперника Али Махди Мохаммеда). Все кончилось падением "Черного ястреба" 3 октября 1993-го, последствием которого стало "незамечание" мировым сообществом Ста Дней Дьявола в Руанде в 1994 году.

Забавно, но его сын Хусейн Мохамед Фарах Айдид в это время (1987-95) служил в КМП США, участвовал в "Буре в пустыне", а после гибели своего отца в бою в июле 1996-го возглавил его армию https://www.wearethemighty.com/watch/huddein-farrah-aidid-wa....

Возвращаясь к Сомалиленду. Некоторые проблемы возникли в 1998, когда Харти, среди которых лидируют маджертеен, имевшие международно признанное государство в XIX в., основали Пунтленд, который претендовал на имеющие нефть восточные регионы Сомалиленда. Он стал главной базой пиратов в нулевых, пока международное сообщество не сообразило единственный способ победы на море: уничтожение сухопутных баз пиратов. Поскольку после "Черного ястреба" своими силами делать это было страшно, выход был найден в финансировании многочисленных кланов, субкланов, варлордов и т.д. К началу 2010-х проблема была в целом решена.

Это связывается с созданием т.н. Пунтлендской морской полиции при официальной поддержке ОАЭ. И тут всплывает имя Эрика Дина Принса, создателя "Блэкуотер" (печально известной бойней на площади Нисур в Багдаде 16 сентября 2007 и другими подвигами в Ираке). Как он говорил в интервью, именно Геноцид в Руанде побудил его создать ЧВК. Р. Пелтон в 2004 в книге Licensed to Kill писал, что Принс является доверенным лицом Китая, а также доверенным лицом ОАЭ на Африканском Роге. Китайская государственная организация CITIC (China International Trust and Investment Corporation) владела 20% Frontier Services Group Принса (хотя CITIC - это корпорация, инвестирующая во все подряд - от книжных магазинов до робототехники; ее основал "красный капиталист" Жун Ижэнь, текстильный магнат при Чан Кайши, вице-мэр Шанхая при Мао, слегка пострадавший в Культурную революцию, протеже Дэн Сяопина).

Иракская эпопея заставила Принса перебраться в Дубай, где накануне Арабской весны он создал новую частную армию, куда привлек спецов из южноафриканской Executive Outcomes, знаменитой попыткой решения проблем в Сьерра-Леоне в 1995 году (довольно распиаренным "успехом в подавлении траблмейкеров", кончившейся, однако, разграблением Фритауна РПФ во время операции "Ничто живое" в 1997), участием на стороне правительства Анголы в войне против УНИТА в нач. 90-х (да, бывшие военные из ЮАР приняли сторону своих бывших врагов - бизнес), охраной сфер интересов De Beers, Chevron, Rio Tinto Zinc и Texaco в Третьем мире. В этом списке Rio Tinto Zinc занимает особое место - она разрабатывает крупнейший золотой рудник мира, Грасберг, в индонезийском Папуа/ Ириане, и очень заинтересована в эффективней охране (в Ириане давно идет вялотекущий конфликт), а также стала катализатором войны 1988-98 на меде- и золотоносном острове Бугенвиль, Папуа-Новая Гвинея.

Подробнее - "В отчете представлена независимая картина воздействия на окружающую среду рудника Freeport, совместного предприятия Freeport McMoRan и Rio Tinto, который, хотя и является одним из крупнейших рудников в мире, работает под завесой секретности в отдаленной провинции Папуа.

В этом отчете документируются серьезные экологические нарушения и нарушения закона, основанные на ряде неопубликованных отчетов о мониторинге компании и правительства, включая Оценку экологических рисков (ERA), заказанную Freeport-Rio Tinto и представленную индонезийскому правительству, но не представленную общественности." https://web.archive.org/web/20090219064337/http://www.eng.wa...

В том же 2010 году Принс создал - через Эмираты - Пунтлендскую морскую полицию (https://pmpf.so/), стараясь не афишировать свое участие. Она воспринималась как агент иностранной оккупации и подвергалась активным атакам клановых ополченцев. Принс как будто свернул деятельность на Африканском Роге, но проблема пиратов действительно была в целом решена.

Здесь его основательно критикуют: https://www.thebulwark.com/p/we-should-be-paying-more-attent... ,

но главный объект критики - не Принс (он выступает в качестве общепризнанного монстра), а Ильхан Абдуллахи Омар, происходящая из маджертеен: первая сомалийка (родилась там) и вторая мусульманка в Конгрессе (от Миннесоты). Неведомо, кому нужна эта критика: в 2020-м она засветилась в кризисе, последовавшем за убийством в декабрьское затмение 2019 года генерала КСИР Сулеймани, понятно не на чьей стороне. Ее дед при Барре был главой управления морского транспорта, и, опираясь на его наследие, Ильхан лоббирует создание Джуббаленда - про-кенийского буферного государства на ЮЗ Сомали, особенно интересного Найроби ввиду того, что Кисмайо - главный порт кенийской теневой торговли).

Тут ее хвалят: https://web.archive.org/web/20190307192434/http://www.citypa... - и пишут, что ее отец - скромный учитель, хотя он - возможно - полковник времен Барре, герой Огаденской войны.

Вместо резюме по поводу Севера: если пост-марксист Мелес Зенауи входил в Сомали при поддержке и под нажимом США, то его преемник, чудом благополучно закончивший войну с его партией либерал Абий Ахмед меняет приоритеты: в непосредственной близости к его Эфиопии, на западе Сомалиленда, есть такая стратегическая вкуснятина, как бериллий (https://www.6wresearch.com/industry-report/somalia-beryllium...): при контроле США над 80-85% мирового производства бериллия, четверть его потребляют страны АТР; при этом в 2011-м США импортировали треть употребленного внутри страны бериллия (в т.ч. металлического), при этом 2/3 импорта бериллия пришлось на Россию и Казахстан (последний до середины 2010-х минимум использовал советские запасы). В том же году Materion по заказу Министерства обороны запустило новый завод в Огайо, 2/3 продукции которого потребляет ВПК. В общем, Китай такое положение вещей вряд ли устраивает. Одновременно с фактическим признанием Сомалиленда, в январе 2024 года, Эфиопия вступила в БРИКС.

Бериллий вкусен, но есть вкуснее.

Про культурный бэкграунд Сомали: Поэты и демоны страны пиратов . Там же есть карта расселения крупнейших кланов.

Вторую мировую им удалось пережить без потерь. Договорились с Гитлером, но деталей не раскрыли. После войны Лихтенштейн укрепил свой имидж «рая для нервных капиталистов». Если швейцарские банкиры держат язык за зубами, то лихтенштейнские – не имеют языков вообще. Они прикрывали не только воров и олигархов, но и ЦРУ в их грязных делишках. Это был золотой век. По ВВП на душу населения Лихтенштейн обогнал даже Кувейт. И зарабатывали они не только финансами, а стали развитой индустриальной страной, производя и зубные протезы, и центральное отопление. Их модель была похожа на Сингапур: максимальная открытость для капитала и закрытые границы для новых граждан.

Большой долей своего успеха они обязаны предприимчивому принцу Хансу Адаму II. Ещё в шестидесятых его отцу пришлось продать полотно Леонардо да Винчи американцам, чтобы устроить принцу свадьбу. Но Ханс Адам был настойчив в продвижении имиджа своей страны и добился утроения активов к середине восьмидесятых, а также принятия Лихтенштейна в ООН. На вступительной речи он сделал удивительное заявление: все государства – явление временное, они должны быть готовы к своему неминуемому роспуску.

Он помнил судьбу империи Габсбургов и видел решением децентрализацию в рыхлый союз по примеру Священной Римской империи. Как тогда, государство могло бы полагаться во всём на частников, являясь само лишь «поставщиком услуг» для своих граждан-клиентов. Или акционеров? Да-да, это был знакомое нам либертарианство а ля Ротбард. Слова у князя не разошлись с делом. В 2000 году он предложил изменить конституцию с большими правами для себя, но с возможностью организовать референдум по отмене монархии в стране. И с правом выхода коммун из состава государства. Хорошо, что не отдельных граждан, но такое предложение тоже было! Нелегко было протащить это через парламент. В пылу дебатов Ханс Адам даже обещал продать страну Биллу Гейтсу и переименовать её в Майкрософт, хотя дёшево он бы не отдал: лихтенштейнский княжеский дом богаче даже виндзорской династии. Ему удалось продавить своё решение, после чего он передал бразды правления сыну в 2004 году.

Демонстрация 1992 года. «Мы хотим правительство, но не диктатора, которому не нужен народ».

Люксембургская модель побуждает некоторых романтизировать Средние века с их феодами и княжествами и конкуренцией между собой. Этот нарратив ставит идею евроинтеграции с ног на голову. Сторонникам Брекзита играл на руку факт свободы торговли и несвободы передвижения в случае Лихтенштейна. Одной из причин для либертарианцев защищать Лихтенштейн является то, что его модель в настоящее время находится под угрозой. Офшор занесён в чёрный список некооперативных государств, связанных с отмыванием денег. Утечка 2008 года продемонстрировала открытие счёта на имя собаки по кличке Гюнтер. Финансовым компаниям пришлось изменять уставы для ограничения анонимных счетов, а крупнейший банк Лихтенштейна потерял почти 10% активов по причине последовавшего за этим оттока клиентов. Ханс Адам возглавил линию защиты, выставившую Лихтенштейн жертвой «финансового империализма» и чуть ли не спасителем преследуемых налоговых уклонистов от «Четвёртого Рейха», то есть германского правительства.

Оригинальность Лихтенштейна в том, что ему удалось оседлать противоречивость между экономической интеграцией и политическим сепаратизмом. Появились даже те, кто понял буквально пропагандируемое Хансом Адамом право на отделение и провозгласил независимое государство Авалон со столицей в сельском швейцарском особняке. Основателя зовут Даниель Модель, он даже отчеканил свою монету и организовал конференцию по поиску мест на карте, куда можно сбежать от гнёта государства.

Модель у своей штаб-квартиры

Поиски анархистского Эдема идут уже много лет. Девяностые явили миру новый пример жизни в условиях анархии. После окончания гражданской войны 1991 года Сомали предоставили шанс анархо-капиталистам для реализации своих задумок. Одним из них был голландский юрист Михаэль ван Ноттен, который выступил с идеей безналоговой зоны с отсутствием регулирования. По его задумке, города и регионы в пределах этой зоны будут конкурировать между собой, предоставляя людям благоприятные условия для жизни. Идеалом для него являлся Гонконг. Но попытка создать подобное в Европе потерпела неудачу из-за запрета из Брюсселя. Из Европы ван Ноттен переместил фокус своей деятельности в карибскую Арубу, затем в Суринам, для которого он написал конституцию в лучших традициях либертарианства. В конце концов, он остановился на Сомали. Там он нашёл покровителя в лице лидера повстанцев, желавшего помощи в написании конституции на будущее. Там, под манговым деревом, он создал свой идеал устройства общества, который он называл критархией, то есть правлением судей. Это была анархия, но не беззаконие. Законы были.

Ознакомившись с сомалийскими клановыми реалиями, ван Ноттен написал свою конституцию для общества без государства. По его мнению, только оставив идею демократии и централизованного государства, Сомали сможет преодолеть наследие колониализма. Его идея была проста: нарушил закон – пусть клан твой заплатит за тебя, и иди гуляй. Но членов клана, как правило, связывают родственные связи. Один из сомалийских аксакалов предложил ему решение: собери своих дружков-бизнесменов и организуй свой собственный клан. Всего и делов-то. Ему даже придумали название: белое Сомали. Предложение хорошо сочеталось с другой идеей ван Ноттена: создание свободного порта на сомалийском берегу, где не взимали бы налогов и способствовали бы инвестициям. Директор этого порта (сам ван Ноттен) стал бы главой бизнес-клана, члены которого были бы связаны друг с другом договорными отношениями.

В конце девяностых он нашёл себе союзника в лице американского антрополога Спенсера МакКаллума. Жена ван Ноттена, по совместительству предводительница одного из местных племён, объяснила учёному, что её народ желал бы извлечь пользу из безгосударственности, которая представляет шанс для мирового бизнеса. Кланы предоставляют в аренду территорию для реализации новых планов. К тому времени МакКаллум уже давно занимался темой договоров и правосудия в племенном обществе, утверждая, что концепции собственности, свободы контракта и правосудия впервые были изобретены именно там. Ещё в семидесятых он пробовал строить прототипы нового мироустройства, сняв для этого мотель и назвав «Атлантида I». Потом была «Атлантида II» на борту судна, нашедшего себе последнюю пристань на Багамах. По его мысли, общество должно быть устроено по принципу торгового центра. Никто из арендаторов площади не ожидает общественного контроля над всем зданием. Так и в настоящей жизни нет никакого «народа». Ты подписываешь договор или уходишь на новое место.

Теперь перед ним открывались новые перспективы. Он написал:

Если появится «новое Сомали», это будет просто развитая версия традиционного доколониального Сомали. Оно предоставит путеводный свет в мире, разрушенном политической демократией, станет маяком человечества, которое утеряло свою опору.

Правда, для реализации своих анархистских фантазий панам атаманам не хватало золотого запасу. Они нашли партнёра в лице американского бизнесмена Джима Дэвидсона, с которым зарегистрировали компанию по дорожному строительству в офшоре Маврикия. Если строить государство, то надо начинать с дорог.

У себя на вебстраничке они поместили ссылку на посольство Княжества Фридонии. Это фиктивное государство существовало лишь в фантазии его создателей. Но оно, тем не менее, имело посольства в разных странах мира, выдавало паспорта и даже чеканило монету. Оно было детищем техасской молодёжной тусовки. Дэвидсон пообещал Принцу Джону кусок земли на территории Сомали. Но радость продлилась недолго. Через пару лет о Фридонии узнали сомалийские кланы, которые и выкинули ван Ноттена и Дэвидсона из страны.

Фридонийские монеты

Казалось бы, зачем рассказывать о пустых фантазиях чудаковатых неоколониалистов? Однако реальная история Сомали наводит на размышления. Хаос и анархия не привели к войне всех против всех, про которую писал Томас Гоббс. Лишившись государства, экономика Сомали не перестала существовать, а неуклонно росла. Рос ВВП, стабилизировалась даже оставшаяся после Центробанка валюта, росла даже средняя продолжительность жизни. Это было бальзамом на душу либертарианцев, превозносивших безгосударственное существование Сомали.

Автор объясняет этот успех готовностью местного населения к подобному существованию. Оно жило в условиях автаркии и было слабо интегрировано в структуры власти. Колонизаторы не отходили далеко от берегов, поскольку в глубине континента не находили ничего интересного для себя. Если взглянуть пристально на вещи, государство на территории Сомали не пропало, а просто произошла сепарация на множество микрогосударств на основе племенных связей. Одним из источников поступления финансов стали деньги, перечисляемые сомалийскими гастарбайтерами и беженцами своим родственникам обратно в Африку.

Также не стоит забывать, что самая успешная часть Сомали быстро восстановила свою государственность после развала власти. Исламская республика Сомалиленд на севере страны провозгласила о своей независимости, организовала правительства и министерства, так что обещания жены ван Ноттена были явно безосновательны. Члены её клана занимали вице-президентские должности. Да, с международным признанием у них проблемы. Но эффективность власти и возможности для бизнеса являются магнитом, притягивающим инвестиции.

Сомалиленд

Морские ворота страны – Бербера – имеет впечатляющую историю успеха. Уже после обретения Сомали независимости в пылу борьбы за влияние Советы построили один причал, а американцы – другой. Три четверти валютной выручки Сомали приходило через этот порт. В бурных девяностых оборот продолжал расти, а в июне 2021 года был открыт новый терминал для крупнотоннажных судов стоимостью в полмиллиарда долларов. Кто дал деньги? Дубай. Этот богатый эмират выстроил свой форпост на берегах Африки. Сомалиленд обязан своим успехом именно ему, а не своим кланам.

Порт Берберы

Навальный писал, что члены кооператива Озеро устраивали свои дела тоже через лихтенштейнскую компанию, регистрационные документы которой существуют лишь на бумаге и спрятаны в нужном месте. Так это или нет – не мне судить. Но выбор страны – красноречив. К сказанному автором могу прибавить, что Лихтенштейн не признал в своё время итоги Ялтинской конференции, чем воспользовались многие власовцы и прочая подобная публика, чтобы сбежать туда, а оттуда – куда подальше от Советов. Тем не менее, в стране – демократия. Она живёт по Конституции, притом ежегодно устраиваются референдумы по швейцарской модели. Короче – не всё так плохо на самом деле. Нам бы их проблемы, как говорится.

Глава про Сомали разочаровала своим отсутствием вывода. Хотелось бы узнать отношение автора к анархии вообще: хороша она или плоха? Я понимаю, что анархо-капитализм у него не в почёте, но как насчёт левой анархии а ля Дэвид Гребер? Так или иначе, существование без государства – действительно не катастрофа. Но, как показала история Сомалиленд, с государством успех приходит быстрее, и это – ключевой фактор.

И наше утреннее включение из Сомали, а точнее из Галмудуга! Что не слышали? А дело было так в ходе напряженных и кровопролитных боев альянса полевых командиров с союзом исламских судов в марте-июне 2006 года, последние одержали убедительную победу, что позволило Союзу выделить в центральной части Сомали (Шабелле) автономную область . Ну это как бы зеленые GLА передрались с синими GLA в C&C Generals. Название получилось как комбинация названий провинций Галгудуд и Мудуг. О чем песня? А песня про самый лучший день и свободу конечно. Исламский регги - теперь вы слышали все.

Мы пустились в дорогу. Дышала трава,

Точно шкура вспотевшего льва,

И белели средь черных, священных камней

Вороха черепов и костей.

За два столетия до него в стихах воспел Сомали португальский Данте, автор "Лузиад", самой национальной из поэм человечества, - Луиш де Камоэнс.

Боги

Сомалийцы стали монотеистами (но не в авраамическом смысле) задолго до знакомства с исламом. Имя их Бога было Ээбе (Eebe, он же Waaq - от общекушитского бога Неба Waq). Barwaaqo - его ипостась, посылающая дождь. Его посланники, дарящие удачу и хорошие настроение - аяанле (Ayaanle, ангелы). Судья над грешниками - Нидар; его имя сохранилось в пословице и после перехода в ислам: "Nidar Ba Ku Heli" - "Нидар придет и накажет тебя". Смерть - Хуур: гигантская птица, восходящая к образу египетского Гора.

Любовь Быка и Коровы поддерживает равновесие во Вселенной, балансирующей на рогах быка. Всякий раз, когда любовь Быка к Корове угасает, на Земле происходят катастрофы.

Тaalo, храмы, были центрами отправления ритуалов священниками qallu.

Герои

В преданиях сомалийцев есть множество рассказов о людях, бросивших вызов традиции, ставших героями или святыми. Это Аравеэлло (Araweello) - легендарная сомалийская "царица Шеба", покорившая всех мужчин и установившая матриархат. Она жила в местности Мурихи в Санааге, нынешнем Сомалиленде, где сейчас живет клан Хабр Тольджаала. Ближе к концу своей жизни Аравайло начала проявлять явную благосклонность к своему полу и занялась истреблением мужчин, а также ввела среди сомалийцев женское обрезание.

Очень напористых и задиристых женщин сомалийцы называют `Аравело (Caraweelo).

Бу’ур Ба’айр (Bucur Bacayr) - легендарный правитель царства Йибирс (Yibirs) в северной части Сомали; Вииль-Ваал (Wiil Waal) - другой легендарный царь и сомалийский поэт (XVI век), прославившийся храбростью и тактическим талантом.

Золотой век сомалийской поэзии олицетворяет поэт Рааге Угас (кон. XVIII- нач. XIX вв.).

Демоны

Конечно, как в любом монотеизме, у сомалийцев появилась обширная демонология со своей эпохой титанов. Легендарный гигант Хаббад ина Камас прославился жестоким правлением в легендарном Сомали. Его гнет был полной противоположностью добру и заботе, которые торжествовали на второй половине Земли, где царствовал другой великан Бириир ина Барко (Biriir ina Barqo). Он был побежден и убит в сражении Бирииром, после того, как последний узнал о злоупотреблениях и пренебрежениях человеческим племенем.

Сам Бириир ина Барко жил в пещере Шимбираале (Shimbiraale - «пещера птиц» в Санааге) и носил такие тяжелые кольца, что их не мог поднять ни один человек. Его победа установила на Земле самый долгий период мира и процветания.

Возможно, в его образе персонифицирована история империи Аджуран. С помощью своих морских путешествий этот султанат установил торговые и дипломатические связи по всему Старому свету, особенно в Азии — от тесного союзничества с Османской империей до связей с могущественной династией Мин, а самая дальняя морская экспедиция достигла Явы и Вьетнама. Правитель Аджурана направил в Китай послов для установления дипломатических отношений, создав первую в истории африканскую общину в Китае, а самым выдающимся послом Сомали в средневековом Китае был Саид из Могадишо, который стал первым африканцем, ступившим на территорию Китая. В свою очередь Юнлэ, второй основатель династии Мин (1402-24), направил один из крупнейших в истории флотов для торговли с Аджураном. Флот под руководством великого мореплавателя Чжэн Хэ прибыл в Могадишо, когда город находился в расцвете. Наряду с золотом, ладаном и тканями Чжэн привез в Китай первых африканских диких животных, среди которых были бегемоты, жирафы и газели.

За время своего существования это государство оставило обширное архитектурное наследие, будучи одной из крупнейших средневековых сомалийских держав. Оно прославилось сложными и передовыми замками, храмами, фонтанами, акведуками, построенными сомалийскими зодчими. Территории, над которыми господствовал Аджуран, имеют одну из самых развитых архитектур на всем африканском континенте.

В 1530-60 гг. Африканский Рог был опустошен войной между Португалией, Эфиопией, Турцией, мамелюками Египта и сомалийцами, после чего сомалийское общество распалось и победила клановая система.

Кори исмарис (Qori ismaris, человек-гиена) - тот, кто может превратить себя в гиену, потерев о себя волшебную палочку с наступлением темноты. Повторив эту магическую процедуру, он может вернуть себе прежний облик, но только до рассвета.

Джегджер (Dhegdheer) - демоническая женщина-людоед, охотящаяся в сомалийских лесах. Ее жертвами, как правило, становятся блуждающие или потерявшие дорогу дети.

Буути (человек/существо, изменяющее форму) - одна из детей Джегджер. Она рисковала своей жизнью, чтобы спасти невинных жителей деревни, стала героиней, когда спасла людей, но навеки проклята как изменчивое каннибалистическое существо.

Фадумо ийо Фаракс (Fadumo iyo Farax, выживший ребенок Буути) успешно прошла 7 испытаний и выжила в погоне за своей матерью-каннибалом, когда та убила их отца и маленького брата. Фадумо жила в одиночестве, пока не вышла замуж.

Коулей Джаджаб (Coowlay Jajab, продолжение истории Фадумо). Фаракс молился, чтобы его сестра вернулась, или чтобы его превратили в дерево, которое дождется ее возвращения, так как он был в преклонном возрасте. На его молитву ответили, и он стал деревом. Однажды его сестра вернулась со своей семьей. Когда дети стали срезать листья, Farax сказал: «abti eeda». Дети Фадумо сказали об этом матери, она тоже срезала лист, и Фаракс повторил фразу. Тогда Фадумо помолилась, чтобы снять проклятие, и они воссоединились.

Среди других характерных персонажей фольклора - трусливый Игал Шидад, плут Йонис Туг, мудрый Сиад Дерйо Добе и справедливый Ина Санвейн. Названия наиболее распространенных сказок — «Испытание прорицателя», «Человеческий суд», «Трагедия», «Выбитый глаз гиены» и другие. «Coldii, мудрый воин» - еще одна популярная сомалийская сказка, в которой говорится о waranle (воине), избегающем всех форм насилия. За это воздержание сверстники смотрят на него свысока. Однако, в конце концов, ему удается показать, что насилием нельзя заслужить ни уважение, ни любовь.

Hobeeya hobeeya

Maxaa kugu dhacay dhiblaawe?

Maxaa Dhiidhida kuu leh?

Ma dhiishi baan la buuxin?

Ma naaskii baa gabloolay?

Gabloolood godol ka weydey?

Ma geeli baa arooray?

Arooroo oon ku raagey?

Socdaaloo socod ku ragey?

Ma giiraa geedo weydey?

Эй, эй, детка,

Зачем плакать, моя дорогая?

Зачем быть такой капризной?

Моя грудь вся высохла?

Капли молока больше не дает?

Или молочные верблюды ушли

К далеким водоемам?

Папа уехал в путешествие?

Ждешь, когда он вернется?

Разве козы не нашли свежую траву?

—Зачем быть капризной?

(сомалийская колыбельная)

ЗЕМЛЯ

Многие местности Сомали упоминаются в мифологии. Абудвак (Abudwaq), Ээль Ваак (Ceel Waaq — «Колодец Бога») на границе с Кенией и другие подобные селения с корнем Waq широко распространены на полуострове. Гробница царицы Аравелло является еще одним легендарным местом в Сомали. В наше время это место считается особо популярным для сомалийских женщин.

Пословицы сомалийцев часто отсылают в такие места, как Хамар, Кисмайо, Кардо.

Некоторая работа по сохранению памятников устной национальной литературы и фольклора после обретения независимости Сомали и до распада страны проводилась Академией культуры Сомали и министерством культуры и высшего образования. Их усилиями была создана библиотека магнитозаписей поэтических произведений лучших национальных поэтов и устраивались ежегодные фестивали национальной поэзии.

ПОЭТЫ

Одним из из основоположников сомалийской поэзии ХХ века был "Безумный мулла" Саид Хасан, на протяжении 20 лет воевавший с Эфиопией, Италией и Великобританией. К 1914 году созданное им Государство дервишей (Дараавииш, Daraawiish) контролировало большую часть полуострова, а дервиши-пираты нападали на британские военные корабли в Аденском заливе (!).

Не последнюю роль в их храбрости играли вдохновляющие стихи Саида Хасана. Победить его удалось лишь в 1920 году бомбардировками с воздуха - и кто знает, сколько дервиши еще могли доставить хлопот врагам, если бы не настигшая Саида Хасана в Огадене "испанка".

Одно из самых известных стихотворений Хасана - «Гаала Легед» («Поражение неверных»), в котором есть такая строка: "Я бы приветствовал гиену, которая наедалась плотью врага, потому что она мне дороже любого другого зверя из дикой природы".

Среди кланов Эидагалла - признанные мастера поэзии. Один отдельный поэт Эидагаллы может быть не лучше, чем хороший поэт другого племени, но у Эидагаллы, похоже, больше поэтов, чем у любого другого племени. «Если бы у вас была здесь сотня мужчин эидагаллы, - однажды сказал мне Херси Джама, - и кто-то спросил бы, кто из них может спеть собственный габай, 95 сумели бы спеть».

Между разными формами сомалийской поэзии существует принципиальное различие. Формы различаются количеством слогов в каждом стихе стихотворения. Это старейший 12-сложный халаанхал (halaanhal), классические габай (gabay, от 14 до 16 слогов), ге:ра:р (geeraar, 7 слогов), джифто (jiifto) и более новые heello, хе:с-хола:д (hees-xoolaad, 4-5-сложная песня домашнего скота), хе:с-`айаре:д (hees-cayaareed, танцевальная), хе:с-`аано:д (hees-caanood, песня пахтанья молока), hees-mooye (песня растирания зерна в ступе), hees-carruureed (детские песни).

Среди поэтов прошлого века один покорил сердца всех сомалийцев - это Эльми Боодари (Elmi Boodhari). В то время многие крупные поэты - тот же Мохамед Абдалла Хасан или Абди Гахайр - были известны как змеиные языки; стихи таких поэтов вызывали и вызывают распри и клановые войны. Но не так с Эльми Боодари - его темой была только любовь к женщине по имени Ходана, которая была выдана замуж за человека, намного более богатого, чем Эльми. Вместо того, чтобы получить литературную славу за свои прекрасные стихи, Боодари, этот сомалийский Маджнун, стал объектом публичных насмешек. Сомалийское общество, конечно, не было лишено романтики ни в песнях, ни в прозе ни в одну эпоху, но провозглашение своей любви объектом стихов осуждалось.

Из поэмы Боодари "Страсть" (Qaraami):

"Она справедлива:

Ее прекрасные формы костей дают начало ее совершенству;

Великолепная осанка - высока она;

Гордая грация - величайшее великолепие ее тела;

И все же у нее нежная, женственная, мягкая кожа.

Темный блеск ее десен подобен черным чернилам;

И небрежное мерцание ее раскосых глаз

Зажигает свет ясный, как белая весенняя луна.

Мое сердце подскакивает, когда я вижу, как она проходит мимо, Бесконечная гибкость в ее теле колеблется.

Я часто боюсь, что какой-нибудь злобный джинн

Может позавидовать ее красоте и пожелать причинить ей вред".

Султан Али Буул (Ali Bu'ul/ Cali Bucul, XIX век) прославился своими геераарами (geeraar) - особым видом стихов во славу коня, чью гриву он сравнивал с цветами дерева галоол (аcacia bussei).

Поэзия всегда играла важнейшую роль в политике на Африканском Роге. Это сравнимо, пожалуй, только с ролью поэзии в Йемене, лежащем по ту сторону моря. В последние дни правления генерала Мухаммада Сиада Барре (1969-90) оппозиция транслировала стихи, записанные на кассеты, через сомалийскую службу ВВС. Когда британцы рассматривали вопрос о закрытии сомалийской языковой службы, делегация сомалийских лидеров встретилась с послом и заявила, что "как бы мы ни ценили посла лично, лучше закрыть британское посольство, чем прекращать трансляции".

Как пример - политический экспромт времен начала Сомалийской войны (вслушайтесь в аллитерацию, которую пытался передать Николай Гумилев):

Ganaane gubow gaala guuriow Gooble maahinoo Geelidle ma goynin

Gembi iyo waran guraantiis aa loogu soo gayooday, Gooble

Gacalkiisa guri curad aa looga soo guuray Haddana nin walba aa

Soo gamgamohaayo, goofka beereed waa la goostay, gelgeshii

Gaashada daaqeysana waa la goostay, gunta intee la geyn doonaa?

Gelgeshii la goostay go'aan maad ka gaart-aa (gaartay)?

Ты сжег Ганаан и прогнал неверных

Разве вы не отделились от Джилидл и не приехали в Гобл (Афгой, город на берегу Уэби-Шебелле)?

Мы пережили войну и острие копья

Ради любви к новому дому мы покинули наш старый дом

И теперь здесь все толпятся, они забрали наши очищенные поля

Они взяли пастбище, где паслись стада - куда пойдут люди?

Вы приняли решение об украденных пастбищах?

- обращаются в конце поэты к нынешнему лидеру клана, сравнивая его с предшественниками.

Из какой дорожной пыли рождаются стихи

В 1943 Абди Синимо (1920-67) работал водителем грузовика. Его автомобиль однажды сломался в Аудале по дороге в Джибути.

Из уст Абди вырвались эти строки:

Balwoy! Hoy balwoy

Waha i baleyey mooyaan

Waha i baleyey babur

Waha i baleyey berguba.

Балвой! О, Балвой!

Я не знаю, что заставило меня страдать:

Этот грузовик, что заставил меня страдать,

Или Бергуба [имя девушки] заставила меня страдать!

Так родился новый жанр - Belwo (на сомали означает приблизительно "несчастье, неудача") - стихи, в которых говорят о любви не как о завоевании остроумной (вспомните царицу Аравелло) женщины, а как о тоске и сердечном томлении.

СВЯЗЬ ВРЕМЕН

В Огадене была змея, которая жила наоборот. Прошлое для нее было будущим, а будущее - прошлым. То, что люди считают смертью, было для нее рождением, и каждый год она сбрасывала старую кожу и становилась на год моложе.

Шейх племени, обитавшего в тех местах, жил как все люди, от рождения к смерти. Прошлое для него было прошлым, будущее будущим. Но он был посвящен в тайну змеиного времени и умел разговаривать со змеей.

В начале жаркой тропической зимы шейх совершал путешествие к змеиной норе. Змея высовывала голову, благодарила шейха и прощалась с ним - и шейх тоже прощался со змеей и благодарил ее. Затем они расспрашивали друг друга о том, как прошел год - и оба узнавали, что их ждет в следующем году, ибо прошлое шейха было будущим для змеи, а прошлое змеи - будущим для шейха. Напоследок змея говорила: "В минувшем в году жили вы как, мне расскажи. Человек, здравствуй!" - и пряталась в нору. А шейх говорил ей: "Здравствуй, змея! Старый год прошел, новый год пришел, надо нам с тобой побеседовать". В его прямом человеческом времени эти слова были лишними и бессмысленными - но он знал, что в змеином времени они уже прозвучали и послужили началом беседы. А потому он проговаривал их до конца, чтобы не разрушать связь встречнотекущих времен.

Однажды змея сказала: "Не умерла едва и голодала много я. Не было лягушек, вымерли мыши, не уродилось сорго. Ни осенью, ни весной не было дождей в году прошлом". Шейх приехал домой и сообщил своим людям: "В этом году нас ждут засуха, неурожай и падеж скота. Надо продавать овец и покупать зерно, надо запасать воду, надо привыкать поменьше есть".

Засуха и в самом деле случилась такая жестокая, какой не бывало уже сто лет. Земля стала бурой, акации засохли и вся мелкая живность умерла от жажды. Шейх то и дело собирался отвезти змее какую-нибудь еду - но всякий раз думал, что в этом нет особой нужды. Змея ведь пережила этот голод, все лишения у нее уже позади и о ней можно не беспокоиться. И шейх забывал о змее, всецело погружаясь в заботы своего племени. Он руководил раздачей продовольствия, успокаивал недовольных, обнадеживал отчаявшихся, поддерживал спокойствие и порядок. Люди слушали шейха, и никто из них не умер голодной смертью. А осенью пошли дожди, земля снова стала зеленой, и жизнь постепенно начала налаживаться.

Настала зима, и шейх опять отправился к змее. Он повез ей угощение, но по дороге не удержался и съел все сам. А потому и про голод и засуху он ни словом не обмолвился: ему было стыдно, что накануне такого тяжелого года он приехал к змее с пустыми руками. И он соврал змее, что год был вполне обычный, без особых радостей и неприятностей.

А змея сказала: "Трупами засыпано и копытами истоптано было поле мое всё. Убежали остальные, убили многих. Дня три с ними сражались люди ваши. На верблюдах и конях людей вооруженных много прибыло с севера осенью прошлой".

Шейх поспешил к своему племени и объявил: "В этом году на нас нападут амхара. Надо покупать оружие и готовиться к войне". Люди послушали шейха, и к лету племя уже снарядило армию в 3000 сабель. А осенью бойцы выступили навстречу врагам и разбили их наголову - в точности так, как предсказала змея.

Но шейх не радовался победе. Оба его сына полегли в битве, и ему стало все равно, кто победил и как сложится дальнейшая судьба его племени. Он догадался, что змея наказала его за жадность и ложь - и решил, что должен отомстить злобной твари, а потом будь что будет.

Зимой он приехал к змеиной норе и засел возле нее с дубинкой и ножом. И просидел два дня, но змея так и не появилась. На третий день его ярость утихла, и он сообразил, что змея тут, пожалуй, и ни при чем. Она ведь живет наоборот, и в прошлом году она вряд ли могла знать, что шейх солжет ей про позапрошлый год.

И шейх устыдился и не стал дожидаться змею. Он отправился домой и сказал своему племени: "В этом году все будет хорошо".

И действительно, год выдался удачный: мирный, влажный и урожайный. Люди были довольны и, глядя на них, шейх наконец успокоился и помирился с жизнью. Осенью у шейха родился сын, а зимой он поехал к змее с богатым угощением. Змея высунулась из норы и, как обычно, попрощалась с ним. Шейх простился со змеей и они поведали друг другу, как прошел год. А потом змея вдруг сказала: "Подарки мне несешь и добрым становишься ты, время сытое приходит когда. Несправедливым и злым становишься ты, время военное приходит когда. Лживым и жадным становишься ты, время голодное приходит когда. Время каково, таков и человек".

И шейх понял, что в змеином времени он уже исповедался во всех своих прошлогодних и позапрошлогодних грехах; но в прямом человеческом времени ему еще только предстоит это сделать. И он вздохнул, опустил глаза и начал рассказ о своем недостойном поведении. Говорить об этом было тяжело и неприятно, но ему пришлось рассказать обо всем - и для того, чтобы сохранить связь времен, и просто для очистки совести.

Пираты начали инвестировать в свой “бизнес”. Вместо моторной лодки с парой человек на борту, пираты организовывали целые флотилии с крупным кораблем для добычи и маневренных лодок, с помощью которых пираты брали суда на абордаж.

С каждым годом случаев нападения пиратов на гражданские суда было все больше. К 2008 году они фиксировались чуть ли не два раза в неделю. С этим надо было что-то делать.

Но что? Обычно, при нападении судно посылает сигнал бедствия. Военные реагируют и плывут на помощь, но они не всегда успевают.

Снаряжать военное сопровождение - дорого. Да и во многие порты нельзя входить вооруженным судам. Поэтому компании платят выкуп или идут на радикальные меры.

Показательным примером был захват российского нефтяного танкера в 2010 году. На помощь экипажу пришла команда с военного судна. В результате один пират убит, остальные задержаны, но отпущены в соответствии с международным правом. Однако до берега пираты, по стечению обстоятельств, не добрались.

И вроде бы другие страны пытаются противодействовать пиратам, но сомалийцы занимаются этим потому, что законных способов заработать в стране просто нет.

А еще побережье Сомали - одно из самых протяжённых в Африке. Большая протяжённость береговой линии и многочисленные укромные бухты затрудняют патрулирование и поиск пиратов.

Так что, до тех пор, пока в Сомали не стабилизируется политическая обстановка, попытка переловить всех пиратов выглядит как борьба с ветряными мельницами.

Источник: Простая экономика