Все рассказы о скорой помощи начинаются всегда одинаково: «Поехали мы как-то на вызов...», или «Дают нам вызов...», а когда это точно было, никто и вспомнить уже не может. Может зима была или лето, возможно осень? Персонажей, наверное, вспомнят, ну и себя любимых, естественно. Вот и случай, о котором я хочу сегодня поведать, начинался именно так. Вероятно, это был год 80, само собой, прошлого века. Поздняя весна или уже лето. Довольно тепло, солнечно, зелено. Вызов получили по рации, и искаженный динамиком, взволнованный голос диспетчера направления, звучал приблизительно так: «16 - 1116, отвечайте Рефлексу» (Рефлекс – позывной Центральной станции Скорой помощи Ленинграда.) «Слушаем, 1116».«Примите вызов. Станция Ручьи, сортировочная, барак №19, мужчина, лом в голове, встречают. Как поняли? Прием» – «Повторяем адрес, поняли, поехали». Служил я тогда на 16 подстанции города Ленинграда в качестве выездного фельдшера. Устроился на Станцию в 1979 и за явную сообразительность или как это по-докторски звучит, «за клиническое мышление», довольно быстро повысился до Бригады Интенсивной Терапии. Бригада как бригада, все врачебные скорые такие – но было в ней и отличие, и довольно существенное: это постоянный состав, включая водителей, врача и двух фельдшеров. Так что очень скоро бригада становилась семьей или довольно дружной коммуналкой со своими правилами, понятиями и привычками. И отношения складывались в ней, скорее семейно - дружеские. Работы было невпроворот и мы почитай жили в машине: ели, пили и развлекались как могли. Эксперимента ради, просидите в рафике сутки, в метре друг от друга, спереди доктор с водителем разделенные капотом, сзади в карете фельдшера, один во вращающемся кресле, другой на откидном креслице справа. В ногах первого, у перегородки самодельная стойка, сваренная из уголка, на ней стоят врачебная сумка и кардиограф, у второго сзади еще одно откидное креслице, за которым запасное колесо. Слева, носилки во всю длину кареты, за носилками мебель с чемоданами и аппаратурой, над ней под крышей закреплены вторые носилки, вот и все пространство! Забыл сказать, что высота салона, где то метра полтора и на потолке плоская круглая люстра, круглая же крышка вытяжного вентилятора и свисающая вниз держалка для капельниц. Салон и мебель белые, кресла и обивка салона горчичного цвета, носилки коричневый дерматин. Прочувствовали? То-то! Приняв вызов, включили «моргалки» и покатили по адресу. Едем, веселимся – повод - то не частый, а может и вообще единственный в своем роде. Естественно, едем хоронить, потому что лом штука тяжелая, железная и при попадании в голову ничего хорошего ни этой голове, ни владельцу этой головы не принесет. Рассуждаем между собой, что, скорее всего, драка. Естественно по-пьяни, ну или что-то подобное, в этом же духе! Надо бы мне, поподробнее остановиться на бараке № 19. Строение это, у всех работающих на 16 подстанции, было на слуху. Ветхий, слегка покосившийся деревянный двухэтажный домишко, послевоенной постройки, Видимо, это была общага от «МПС», находившаяся в зоне отчуждения железной дороги. Других построек рядом не наблюдалось. За то имелось не малое количество железнодорожных путей, со стоящими на них вагонами, платформами и цистернами, стрелок и семафоров. Проживали в этом бараке граждане весьма специфические, все больше гопницкого и бомжатского вида, смешанного состава, мужчины и женщины, все склонные к злостному пьянству и поэтому, на фоне неприязненных между собой отношений, часто занимавшиеся рукоприкладством, поножовщиной и всякими разными хмельными непотребствами, так что лом в голове вполне соответствовал тамошнему быту. Надо бы еще добавить, что проезд на Ручьи, был через железнодорожный переезд с автоматическим шлагбаумом, и проехать туда было, ой как непросто, из-за частого движения грузовых и пассажирских составов. Сейчас на этом месте виадук. Ну, в общем, едем. Постояли у переезда, пересекли его, трясемся по колдобинам, форсируем лужи, подъезжаем и воочию наблюдаем людское скопище, человек так десять навскидку, увидели они нас, руками замахали, забегали, встречают, значит. Выходим. Тут в уши, шум, гам, крики, угрозы в наш адрес и прочее. Тела нигде не видать, спрашиваем – где? И тут, все эти десять, человек разного пола и возраста руками в одну и ту же сторону указуют – вот же он, вот! Мы в ту сторону, куда указуют, посмотрели и челюсти наши, у всех четырех, включая водителя, как говорится, отвалились и стукнули по земле... У стены барака в окружении сочувствующих стоит человек и обеими руками с двух сторон головы держит лом. Пришли мы в себя, довольно быстро, приблизились, решительными жестами расшугали сочувствующих и посадили человека на пенек, тут же стоящий. Стали внимательно рассматривать да расспрашивать... Впечатление, скажу я вам, неоднозначное. Сидит перед нами человек как человек, одет по рабочему: – в кирзачах, робе, ватнике, замасленный конечно, ватник не очень густо красным побрызган, глазами лупает, звуки членораздельные издает, а в голове, с виска на висок, торчит лом. Нет, не тот, конечно, лом, что в рост человеческий. Потоньше будет, да и покороче, где-то с метр, но все таки определенно, лом, один конец острый другой сплюснутый, с острого конца кровью помазан. Спросили, как? Отвечает: - так, мол, и так, проезжал вагон с сортировочной горки, надо его на другой путь направить, а стрелка не работает. Так он ломиком рельс поддел, стрелка перещелкнулась и тут он более ничего не помнит. Очнулся, сидит у полотна, ломик в голове, в землю упирается одним концом. Взялся он за него обеими руками, встал и к народу пошагал. Народ несказанно удивился и попытался с налету ломик из головы вынуть, мужик категорически не дал. Тогда догадались к телефону побежать и скорую вызвать, и искренне сочувствовать стали, водки поднесли, в рот ему залили, чтоб не болело, и закусить... Ну, далее не очень интересно. Ломик мы к голове покрепче бинтом примотали, анальгин с димедролом в мышцу вспрыснули, ну и, конечно же, в машину грузить принялись, что само по себе оказалось очень не просто, никак в проем двери не помещается с этакими - то рогами, но и с этим конечном итоге справились. Запросили место. Диспетчер направления никак в толк взять не может, что с мужиком: тут тебе и открытый череп, и инородное тело в голове, и в сознании он, и шока нет. Наконец-то дали нейрохирургию больницы №17, имени 25 Октября, а находилась тогда сия больница, аж у Измайловского собора, что с голубыми куполами, на проспекте Москвиной дом 1, и ехать нам от Ручьев до нее, не менее 40 минут, а дороги разбитые, и трясет неистово. В общем, так: сели мы со вторым фельдшером рядышком с мужичком на носилки, приобняли его с двух сторон, и пока ехали, компенсировали все ухабы да рытвины, как могли. Прибыли, кое-как из машины пациента извлекли и на 2-й этаж, в приемный покой, своими ногами доставили. Ввели, стоим. Изумление, которое настигло приемное отделение, словами не описать! Сначала грубо, – скорая, что везем? Далее: – Ё - моё! Ёжкин клёш! Следом оглушительнейшая тишина, даже слышно стало, как где то капает вода из водопроводного крана! Ну и наконец, матерные междометия на любой, самый изысканный вкус. Засуетились, забегали, звонить по телефону кому - то принялись. Неторопливо и зевая во весь рот, пришел дежурный нейрохирург, остолбенел, поиграл желваками на скулах, затем громко и витиевато выругался. Медсестры под руки увели нашего страдальца, куда - то в недра. На этом наши функции, в общем, то и закончились. Мы отзвонились на Центр, забрались в «рафик» и покатили в свой район. Последствия этого вызова накрыли нас уже в конце месяца. По правилам оказания скорой медицинской помощи на догоспитальном этапе существует обратная связь между стационаром и скорой. Сопроводительный талон, или, проще сказать, направление на госпитализацию, состоит он из двух половин, лицевую сторону заполняет скорая, а на обороте есть графа: «Окончательный диагноз и судьба пациента». И каково же было наше удивление, если не сказать более! Диагноз гласил: «Открытая черепно-мозговая травма. Инородное тело головы (лом)». Выписан здоровым! Здоровым! Когда я это прочитал, то глазам не поверил! Меня, тогда еще очень молодого и неопытного человека, внезапно посетила мысль, которая подтвердилась с годами и причем неоднократно! Оказывается, на белом свете, существуют люди, у которых головной мозг отсутствует начисто. То ли его нет изначально, от рождения, то ли он атрофируется с годами, за ненадобностью, но эти люди преспокойно себе живут. Ходят на работу, заводят семью, делают карьеру. Живут себе нормально, и никто, даже они сами, не знают об этом, до тех самых пор, пока кому-нибудь из них случайно, лом в голову не попадет.