Эволюция или прогресс?
Уже несколько раз звонили с неизвестных номеров и предлагали поговорить с ними про интернет. А ведь не так давно еще приходили неизвестные домой и предлагали поговорить о Боге.
Цифры Часть третья
–
– Что ты сделала? – Владимир сверлил толстуху тяжелым взглядом. Он обошел девчонку с Антоном, удерживающим ее, и приблизился почти вплотную. Его обдало горячим перегаром.
– Я ничего не делала! – завизжала девка. – Он сам.
Она продолжала вдавливаться в стену, хлопая испуганными глазами-блюдцами.
– Ты врешь, чокнутая сука! – закричала за спиной Настя. – Я все слышала.
– Я ничего не делала! – повторила толстуха.
Владимир схватил ее за волосы и поволок за собой. Никто не сказал ни слова. Каждый пытался переварить произошедшее и не сломать зубы о происходящее.
– Что ты делаешь? – визжала толстуха. – Он сам побежал. Я ничего не делала! Оставь меня.
Владимир не стал ни с кем советоваться. Зачем? Чтобы что? Выслушать очередную чушь о том, что «нельзя превращаться в зверей»? К черту! Он и сам не был святым, но убить мальчонку пяти-шести лет – это слишком даже для него.
– Что ты делаешь? – до толстухи, наконец, дошло. Она стала отбиваться, орать до хрипа. Пыталась схватить Владимира за рубашку.
Он выпустил ее прямо возле границы с котлом. Девка выпрямилась. В лице не осталось ничего человеческого.
– Юля! Ну скажи им, что это…
Договорить ей не удалось. Владимир толкнул ее в грудь. Толстуха переступив черту выгнулась в дугу. Ее затянуло в центр. Послышался хруст ломаемых костей, а затем болезненный хрип.
– Стой! – раздалось за спиной.
Владимир повернулся. К дуге подбежала мамаша. Она успела плюнуть в девку, до того, как ту разорвало на части.
Огненная цифра изменилась и превратилась в пятерку.
–
– Зачем ты сделал это? – брызнул слюной интеллигентишка.
Владимир не ответил. Он прошел мимо мнимого бунтаря, выплеснул содержимое первого же попавшегося стаканчика прямо на стол, налил водки до краев. Руки так сильно дрожали, что он пролил половину, пока донес до рта. Пришлось пересилить себя. Водка никак не хотела оставаться внутри. Организм выталкивал гадкую жидкость наружу, и Владимир глотал ее снова. Глотал, чтобы не разреветься прямо тут, на глазах у всех этих пижонов.
– Ты ведь убил ее! – не унимался интеллигентишка. – Мы ведь не можем теперь взять и убивать всех, кто…
– Заткнись! – крикнул Владимир. – Просто закрой свой поганый рот! Иначе, клянусь тебе, ты войдешь туда следующим!
– А ты решил, что ты теперь стал местным шерифом?
Владимир бросился на бунтаря и сбил его с ног. Тяжелый кулак врезался в переносицу, отчего из ноздрей интеллигентишки брызнуло двумя фонтанами. Владимир ударил еще раз. И еще. И бил, пока его не оттянули назад.
– Просто заткнись, бестолковый сукин сын. Просто заткнись
Он вырвался из хватки трезвого близнеца и поправил рубашку.
– Я человека убил!
Он пытался выровнять дыхание, но грудь все равно надувалась кузнечными мехами.
– Если кто-то скажет еще хоть слово по поводу этой мрази, – он указал на котел, – я за себя не ручаюсь. А теперь слушайте! Сейчас мы все придем в себя и решим, наконец, что будем делать. Встань! – обратился он распластанному на полу Артему. – Чтобы ни у кого впредь не возникло даже мысли поступить так, как поступила она, мы будем решать.
– Да пошел ты! – прорычал интеллигентишка. – Да пошли вы все.
Владимир стиснул зубы и вновь сжал кулаки.
Кровь гудела в висках локомотивом. Голова закружилась, и он схватился за стул, чтобы не упасть.
– Что ты предлагаешь? – спросил кто-то. – Будем бросать жребий?
– Ну почему я-то обязательно должен быть главным мудаком? – Владимир издал истерический смешок. Добавил уже громче: – Пять человек. И, по крайней мере, с одним из них выбор очевиден. И не говорите, что вы ни разу об этом не думали!
Несколько пар глаз устремились на старуху в инвалидной коляске. У той дрожал подбородок, а в глазах читался ужас перед происходящим. Владимир не выдержал ее взгляда и отвернулся.
– Значит так? – взорвалась девка Антона. – Выходит, что потом ты на очереди? Сколько тебе? Полтинник есть?
Антон стал успокаивать ее, но помещение вновь заполнилось голосами. Все кричали, спорили, перебивали друг друга.
Владимир сунул руку в карман и обхватил теплую рукоятку ножа.
– Все, кто «за», поднимите руку, – сказал он громко.
– А все, кто «против», – идите к черту? – не унималась девка.
– Решим большинством.
Стало тихо. Каждый оглядывался по сторонам, ища поддержки.
– Пусть каждый напишет на листочке, – предложила жена Славы.
– Нет! – оборвал ее Владимир. – Если мы и решимся, то будем смотреть в глаза тем, кто… – он проглотил ужасное слово. – Просто поднимите, мать вашу, руки все, кто согласен с этим. Если не решим большинством, то старуха будет участвовать в жребии.
Последний аргумент заставил заткнуться даже вспыльчивую девку.
Владимир поднял руку. За ним Света. Через какое-то время подняла жена Славы, а вместе с ней и он сам. Руки близнецов устремились к потолку. Света стала шипеть на Захара.
– Нет, – ломающимся голосом ответил пасынок.
– Оставь его, – приказал Владимир. – Каждый решает за себя.
В конце концов, не подняли только Захар, Артем, Юля и Настя.
– Большинство, – заключил Владимир.
– Что ж вы за люди такие? – спросила Юля, захлебываясь слезами. – Неужели вы не видите, что от нас именно этого и ждут?
Вопрос остался без ответа.
Девушка внезапно сорвалась с места и подошла к старухе. Присела перед коляской на корточки и взяла ссохшиеся руки в свои. Сжала.
Бабушка попыталась улыбнуться, но бегающие глаза выдавали, что спокойствие – не более чем видимость. Старуха все понимала и до чертиков боялась.
Владимир, подходя, старался не смотреть в глаза. К горлу подкатило. Казалось, что его сейчас вырвет прямо на ноги бабки, и так она и подохнет: обосранная, облеванная. Не умрет, нет – именно подохнет, как подохла толстуха. Умирают люди иначе.
Где-то в закоулках подсознания дрожала мысль: так не должно быть. Эти твари, кем бы они ни были, превратили их в безвольных ублюдков.
Никто из тех, кто стоял за спиной, не предложил помощи, но Владимир понимал, что это к лучшему. Нужно хотя бы создать видимость, что без него тут все пойдет кувырком. Что он незаменим. Даже близнецы, каких-то полчаса назад корчившие из себя крутых перцев, жевали сопли. Все они стояли. Все, включая надменного «справедливого» интеллигентишку.
Он остановился в двух шагах от коляски. Внезапно Юля вскочила и вытянула руку, в которой чернел цилиндр газового баллончика.
– Не походи, мразь! – сквозь зубы прошипела, по-змеиному.
Однако Владимир был уже слишком близко. Он отвел руку и резким движением вырвал перцовку. Юля попятилась и едва не распласталась поверх бабушки.
– Юля! – Света оказалась за спиной. – Доченька…
На большее словарного запаса не хватило. Женщина полезла обниматься.
Юля схватила мать за волосы и стала таскать. Длинные ногти полоснули по щеке. Мамаша ревела коровой и, в конце концов, распласталась на полу. Она так и осталась лежать, закрывая лицо и скуля, будто побитый пес. А Юлю удерживала жена Славы. Нашептывала в ухо какие-то банальности.
Старуха не смотрела в глаза, и от этого было легче. Владимир проглотил сухой ком.
– Простите меня! – выдавил тихо.
Старуха не ответила и лишь простонала, когда он, схватив рукоятки, повернул коляску к котлу. Ладони вспотели, а колени подкашивались.
– Простите нас, – повторил он.
Колесики остановились у самой границы. Старуха закрыла глаза. Она вытянула шею, стараясь держать голову как можно дальше от дьявольской ловушки. Иссохшая рука задрожала.
– Нет! – крикнули за спиной.
Владимир обернулся на топот ног.
Он слишком поздно сообразил, кто перед ним. Мысли исчезли, образовав вакуум в голове. Повинуясь рефлексам, он выставил руки вперед, а когда Захар, собиравшийся бросить Владимира в центр, был в полуметре, тот отступил и машинально подтолкнул подростка в котел.
Захара скрутило и понесло к центру. Лицо исказилось в страшных муках. Он закричал ломающимся голосом, прежде чем его переломило пополам и разбрызгало по стенам и полу.
– Я не хотел, – Владимир нашел взглядом обезображенное гримасой дикого ужаса жены. – Я не хотел.
Внезапно граница переместилась на полметра одним рывком. Передние колеса инвалидного кресла оказались за ее чертой. Владимир отпрыгнул.
Старуху подхватило и сбросило с коляски невидимой силой. Из носа брызнуло, а из уголков глаз потекли по бороздам морщин багряные нитки. Она мучалась, пока пятерка превращалась в четверку, и только после этого ее и саму разорвало на части.
Несколько кровавых ручейков вышли за пределы круга. Крови было слишком много. Владимир отстраненно смотрел, как глянцевый багрянец обтекает подошву. Липкая влага просочилась в ботинок.
Он снова сунул руку в карман и сжал рукоять ножа.
За окном обозначались контуры машин. Чернильная тьма наливалась серым. На горизонте под лиловыми облаками начинала тлеть нитка рассвета.
–
Мать подростка медленно поднялась. Насте почему-то показалось, что она бросится на мужа, начнет вопить. Или же шагнет в пределы котла, как сделала это мать Вадима целую вечность назад.
Однако женщина просто замерла, будто парализованная, похожая больше на привидение, чем на живого человека. Она, не отрываясь, смотрела на гору скелетов, силясь, видимо, вычленить из них труп собственного сына. Подбородок ее затрясся. Она поднялась и снова села.
Владимир стоял у котла, ошарашенный произошедшим. Настя подозревала, что у него там нож. Слишком уж странной стала его походка после возвращения из кухни. Даже шепнула Антону об этом. Сейчас же она убедилась. Он ждал. Стоял у самой границы, чтобы толкнуть, если придется, нападающего в круг.
Надо сказать, не зря он ждал. Близнецы и Антон о чем-то горячо перешептывались около получаса назад. Настю конечно не посвятили, но та решила, что ребята уже все решили. Все произойдет по тому же принципу – по старшинству. Пришла очередь Владимира. А решатся они затолкать внутрь мать Юли? Похоже, что да. Проклятое число не оставило им выбора.
– Жребий! – крикнул Владимир. Издалека – он тоже все понял.
Настя огляделась и, убедившись, что никто за ней не наблюдает, подошла к Артему. Парень, который за всю ночь так и не нашел, к кому примкнуть, стоял в стороне. Он настолько погрузился в себя, что девушке пришлось прикоснуться к нему.
– А?
Она знаком дала понять, что говорить нужно тише. Она приблизилась и прошептала:
– Они убьют тебя. Закройся на кухне.
– Что? – взгляд скрывался за мутной пленкой.
– Иди на кухню. Они убьют Владимира, потом его жену. Ты, скорее всего, будешь третьим.
Она отвернулась и заметила сверлящий взгляд Антона на себе. Плевать. Он все сам решил.
А если не Артем? Гораздо логичней бросить в котел именно Юлю. Она-то точно не станет молчать. Вся ее семья погибла. А это в любом случае привлечет внимание органов. Не станет Юли, исчезнет и проблема. Черт! В груди засвербело.
Антон грубо оттянул ее в сторону.
– Что ты делаешь? – прошипел он.
– Нет. Что вы делаете?
Антон держал ее руку и молча смотрел в глаза.
– Отпусти. Мне больно.
– Значит, так? – в глазах курилась усмешка.
– Выходит, так, – Настя грубо вырвалась.
Она подошла к Юле, хоть и подозревала, что та не станет ее слушать.
–
– Эта штука растет быстрее! – выкрикнул Владимир. – Нужно торопиться.
Он не обманывал. Граница, напитавшись жизнями, передвигалась прямо на глазах, скручиваясь в веревку. Опухоль сожрала большую часть помещения. Хуже всего было то, что она подталкивала его к врагам.
Он понял, что никто не собирается бросать жребий. Идиот! Он ведь и сам всеми силами пытался избежать этого. И почему же остальные должны думать иначе? Неужели он и вправду рассчитывал, что один из близнецов даст в обиду брата, достанься тому короткая палочка? Или друга? Антон дружит с ними с детства. Трое парней в создавшихся условиях – это сила.
Кинут его самого. Затем Светку. Кто еще? Если они не тупые, то следующей станет Юлька. Она единственная, кто может испортить им остаток жизни, когда они выберутся. Если же мнимая честь все-таки перевесит, то на убой пойдет интеллигентишка.
– Ну чего вы? – выкрикнул он.
– Жребий? – Антон достал из кармана коробок и потряс им.
Владимир отметил, что пока тот пересчитывал спички, оба близнеца приблизились к кругу.
Ладонь вспотела, и Владимир боялся, что не сможет быстро вытащить нож. Слава богу, пока ни до одного из этих остолопов не дошло, что кидаться стульями куда проще и безопасней.
– Что у нас? – спросил Антон. Слишком громко спросил. Слишком театрально, отвлекая внимание на себя. – Тройка? Я ломаю три спичинки! Смотри!
Но Владимир не смотрел. С обеих сторон к нему приближались близнецы. По походке он определил пьяного. Шагнул вперед Слава. Значит, и этот с ними!
– У него нож! – закричала его жена.
Пьяный близнец бросился вперед. Владимир повернулся к нему и вытащил нож. Лезвие скользнуло по ребру. Лицо близнеца исказилось от боли. Ему удалось избежать удара, но пришлось тормозить. Это дало Владимиру фору. Отойдя назад, он схватил вытянутую жилистую руку.
Делать почти ничего не пришлось. Близнеца погубила инерция. Владимир лишь немного помог ему уйти в нужном направлении. В глазах близнеца мелькнул испуг. Он слишком поздно сообразил, что попал в ловушку.
– Коля! – крикнул второй.
За спиной послышался хруст ломаемых костей. Владимир выставил клинок перед собой и приготовился к новому нападению.
Завизжала Света.
– Ну давай! – выпалил Владимир. – Давай, сука!
Он все-таки недооценил их. Стул, описав дугу в воздухе, попал в лицо. В последний момент Владимир увидел, кто его бросил. В глазах Славы был больше испуг, нежели ощущение победы.
Железная ножка сломала нос и выбила передние зубы. Владимира шатнуло. Он попятился. В следующее мгновение в него врезался второй близнец. Владимиру почему-то показалось жизненно важным забрать с собой своего убийцу. Он протянул руку, но не успел.
Что-то схватило его за голову и подбросило к потолку. В следующее мгновение страшная боль пронзила каждый нерв его тела. Кувыркаясь в воздухе, он заметил, что находится прямо над проклятой цифрой. Дыхание исчезло. Что-то давило на него, пытаясь выжать, как сок из лимона. Он почувствовал, как разрываются жилы, вены, артерии, лопаются капилляры в глазах. Зубы сдавило. Он хотел закричать, но так и не понял, сделал ли это, когда его разорвало на части.
–
От воплей можно было сойти с ума.
Настя схватила Юлю за руку и потянула за собой. Артем так и стоял на том же месте, где она его оставила несколько минут назад. Да и к черту его! Она ведь предупредила! Господи, какой идиот.
Юля вырвалась и с презрением посмотрела на Настю.
– Они убьют тебя! – она не стала шептать. Все равно никто уже ничего не соображает.
Она потянула Юлю за собой. Если та и сопротивлялась, то лишь мгновение.
Они заскочили в кухню. Настя тут же захлопнула дверь, прижала плечом и провернула ключ. Дверь открывалась внутрь, и девушка не питала иллюзий относительно безопасности. Она стала выдвигать поочередно полки, но ничего не подходящего для самообороны так и не нашла. Схватила сковороду.
Кто-то загремел кулаком в дверь. Послышался приглушенный голос Антона.
– Настя? Настя! Что ты делаешь?
– Проваливай! – выкрикнула Юля. – У меня тут нож. Первый, кто сунется сюда, получит в бок!
– Юля! Открой дверь, Юля! Настя с тобой?
– Пошел к черту! Нет тут никого!
Гам за дверью не утих. Кричал выживший брат, продолжала вопить мать Юли. Настя вытащила ключ и прильнула глазом к замочной скважине. Увидеть ничего не удалось.
Она повернулась к Юле, но увидела, что та села на пол. Девушка зарыдала, растерла сопли по лицу и уставилась в потолок. Настя, не говоря ни слова, подошла к ней и села рядом.
– Я накричала на него, – давясь соплями, произнесла Юля.
Настя не ответила.
– Весь месяц я пила его кровь. Господи, Вадик, прости меня! Я люблю тебя, солнышко. Люблю! Я не хотела, чтобы все так закончилось. Прости меня.
Настя обняла девушку, прижала к себе, разревелась сама.
– Что же мы за люди такие? Разве мы люди?
–
Мать Юли убили через полчаса.
В дверь больше не ломились. Приглушенные крики за ней затихли, и некоторое время царила могильная тишина. Время от времени кто-то разговаривал вполголоса, но разобрать слов Настя не смогла.
Потом голоса вновь стали громче. Велся живой спор. Артем что-то доказывал, брызжа слюной.
А потом мать Юли закричала. Настя почувствовала, как девушка сжалась. Юля не сдвинулась с места.
Они продолжали сидеть, пока в дверь не постучали.
– Все кончено, – сказал Антон.
–
Они старались не смотреть друг другу в глаза
Когда Настя вышла, цифры уже не было. Дорогу преграждала лишь пирамида из костей и море крови. Теперь, когда исчезла граница, мертвые не казались более чем-то абстрактным. Девушку вырвало. Она отошла и прислонилась к стене, чтобы отдышаться. Из груди вырывался вопль, но Настя подавила его.
– На улице нужно договориться, что дальше, – буркнул Антон.
Насте показалось сначала, что речь об их отношениях, но затем она сообразила, что он толкует о версии, с которой они пойдут в полицию.
В лицо ударил солнечный свет, и Настя не сразу увидела несколько фигур у входа.
В основном это были люди под шестьдесят. Ухоженные, опрятно одетые во все черное. Настя насчитала десять человек: четыре женщины и шестерых мужчин. Перед женщинами стояли жестяные ведра и швабры. Двое мужчин держали в руках вертикальные двустволки.
Внутри все оборвалось. Дыхание сбилось. Настя почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Она стиснула зубы.
Ни с одной стороны не прозвучало ни слова. Антон сжал руку, отчего Насте вдруг стало неприятно
– Что здесь происходит? – спросил Слава после непродолжительной немой сцены.
Внезапно Антон рухнул. Настя опустила взгляд и увидела, что парня переламывает пополам в приступе. Изо рта кроваво запенилось.
Затем упали Слава с женой. Следующим был близнец. Молодая мамаша – последней.
Наконец один из мужчин благодушно улыбнулся. За его спиной зашептались женщины:
– Трое! Их трое!
– Чего? – только и смогла выдавить Настя.
– Трое, – объяснил улыбающийся мужчина. – Трое, не испачкавшихся в чужой крови.
– Парня жалко, – запричитали женщины. – Какой молодец!
– Что тут происходит? – спросила Юля.
Настя вдруг заметила на шее говорившего медальон. Точно такой же, какой она нашла в подсобке.
Один из мужчин внезапно вскинул ружье. Прогремел выстрел. Артему снесло верхнюю часть головы. Женщины сложили руки в молитве, когда парень рухнул.
Сил кричать не было ни у Юли, ни у Насти.
– Мне жаль, но мне придется это сделать, – мужчина с улыбкой достал из карманов пиджака платок и бутылек с прозрачной жидкостью. – Не сопротивляйтесь. Он вас все равно не выпустит.
– Кто?
– Бог, – мужчина снова обезоруживающе улыбнулся, разведя руки в стороны.
–
Она проснулась в белоснежной постели. Комнату заливал солнечный свет. Воздух пропитали запахи благовоний. Какое-то время она лежала, пытаясь смахнуть с себя остатки сна.
Ее тошнило.
Внезапно в памяти всплыла жуткая цифра. Настя попыталась встать, но тут же сообразила, что что-то мешает. Она посмотрела на ноги и с трудом удержала в себе вопль.
Она сбросила одеяло. Ей не почудилось. Живот распирало так, что ног не было видно за его громадиной.
Ее переодели. На ней была просторная ночная рубашка. Настя потянула подол на себя и на этот раз не сдержала крика. Кожа покрылась лиловыми полосами разрывов.
В доме никого кроме нее не было. Впрочем, назвать это помещение домом она могла бы весьма условно. Одна комната, в которой с трудом умещалась широкая двуспальная кровать.
Дверь не заперли.
Настя вышла наружу. В голове была одна мысль: она пролежала в коме как минимум восемь месяцев. Однако зеленые кроны деревьев убедили ее в обратном. Лето. На улице до сих пор лето.
По обеим сторонам улицы стояли несколько десятков домов разных размеров. Пахло сеном и навозом. Где-то заблеяла коза, закудахтали куры.
На Настю смотрели несколько пар глаз. Благодушно, с улыбкой.
– Что тут происходит? – она хотела спросить это громко, но смогла выдавить лишь жалкий сип.
Сбоку закричали. Настя узнала голос Юли. Дверь соседнего домика открылась, и наружу выбежала сама девушка. Ее живот был не меньшего размера. Лицо распухло от отеков. Увидев Настю, она замерла, а через мгновение упала без сознания.
К Насте подбежала девочка лет десяти и прикоснулась к огромному животу. Что-то внутри тут же ответило на прикосновение легким толчком. Настя попятилась. Юлю уже откачивали несколько местных жителей. Настю же окружили несколько детей. Каждый из них хотел потрогать диковинку.
В голове что-то лопнуло, и Настя тоже рассмеялась. В стенку живота изнутри толкнула крохотная ножка ребенка.
Цифры Часть вторая
–
– Все равно чувствую себя виноватой, – Настя подперла лоб ладонями.
– С чего? – спросил Антон, поставив перед собой две стопки и взяв початую бутылку коньяка.
– Она увидела эту железную штуку и сразу шагнула туда. Что это было
– Что тут вообще происходит? – он поставил перед Настей стопку. – Но, согласись, что уж лучше пускай каждый решает сам за себя. – Он залпом выпил коньяк, подозрительно оглядев всех присутствующих мужчин. – Пей, давай.
Настя опрокинула стопку и поморщилась.
– Не бери в голову. Ты точно ни в чем не виновата.
Что-то намечалось, в воздухе висело напряжение. Почти все сидели кучками вокруг дальнего от котла стола.
Настя покосилась на близнецов, перевела взгляд на Владимира, на Вику, чуть ли не прижавшуюся к Юле.
–
Время шло
Новая смерть не вызвала каких-то новых переживаний. Владимир просто отметил про себя, что решение проблемы приблизилось на одну восьмую. Сейчас его заботили куда более насущные вещи.
Например, жена и пасынок.
Он совершенно забыл о них, поглощенный происходящим. Его невольно укололо, когда, увидев обоих перед собой, он вновь подумал, что они станут обузой. В глазах Светы искрилась мольба и непроизнесенные вслух слова, прозвучавшие, впрочем, в голове: «Не бросай нас».
Он опустил взгляд и увидел, что Света держит подростка за руку.
– Отпусти его! – прошипел он. – Что ты из него бабу делаешь?
– Что мы будем делать? – Света стыдливо спрятала взгляд и убрала руку. Лицо Захара оставалось отстраненным, словно он и сейчас летал в облаках, думал о проклятых видеоиграх и о том, на что будет дрочить сегодня ночью.
– Я что-нибудь придумаю. Держитесь подальше от черты. И Юльку держи. Она не в себе.
– Ты защитишь нас?
Четыре.
Владимир сжал зубы. Если он станет защищать Светку, Захара и Юльку, то их будет уже четверо вместе с ним. Это против двух близнецов, которые друг за друга глотки порвут; Антона – этот встанет на защиту своей девки. В придачу ко всему, он в дружеских отношениях с близнецами. Нет, против них идти не стоит. Слава с женой наверняка также встанут в их строй. Твою мать! Их уже набиралось столько, что Владимиру нельзя было и думать противостоять им.
Другое дело Юлька! Вот она, спасительная соломинка. Она – жена Вадима. Никто и не подумает толкнуть ее в «котел».
И кого же можно пустить в расход? Бабку – раз. Толстуху? За подружку Юли некому вступиться. Интеллигентишку Артема?
– Не приближайтесь к «котлу», – сказал он жене. – Я этих людей не знаю, но постараюсь что-то придумать. Не дай кому-то из них сесть Юле на уши. Это понятно?
– Что ты собираешься делать?
Владимир вместо ответа сморщился, будто разговаривал с надоедливым ребенком, и направился к кухне.
Его перехватил Слава
– На пару слов.
Владимир мысленно ухмыльнулся: его считают тут неким лидером. Он прошел за Славой и остановился у окна.
– Люди шепчутся, – сказал парень. – Нужно что-то делать. Глядишь, и вправду начнем убивать друг друга.
Владимир посмотрел на дугу, которая действительно расползлась в стороны так, что занимала значительную часть перед входом. Сама полоса будто приобрела объем, покрылась плесенью или чем-то в этом роде.
Он смерил Славу пронзительным взглядом. Интересно, какого ответа он ждет? Что ищет – справедливого дядьку, которому под силу успокоить гостей или же поддержку на тот случай, если им действительно придется… Странное слово – еще пару часов назад такое далекое и… чужое, что ли, – не желало быть озвученным даже мысленно.
– А ты думаешь, что не начнем? – спросил он, наконец, достав пачку из кармана и с блаженством закурив.
Пришло время Славы изучать лицо Владимира.
– Ты серьезно? – сухо сглотнув, он огляделся.
– Надеюсь, что нет, но нельзя исключать.
– И кто?
– Что «кто»? – вопрос повис в воздухе, отчего тот стал тяжелым, будто облако ядовитого газа.
– Дай сигарету.
--
Он чувствовал, что по спине его ползают недоверчивые взгляды. Ему не было плевать. Отнюдь. Он искренне хотел, чтобы проблема разрешилась как-то иначе. Но проклятый круг с цифрами расползался будто раковая опухоль, пронизывая метастазами атмосферу.
Жена Славы о чем-то шепталась с мужем.
Жаль Захара. Подросток хоть и раздражал, все же был совсем ребенком. Однако за годы сожительства Владимир так и не проникся отцовскими чувствами. Если он встанет на защиту мальчишки, то и сам подставится под удар.
Кажется, первая волна паники отступила. Каждый пытался приноровиться, свыкнуться с новыми правилами. Симпатичная мамаша что-то шептала усталому ребенку в ухо. Близнецы сидели за столом. Один из них, как ни в чем не бывало, уплетал салат и время от времени опрокидывал стопку за стопкой.
Пора.
Владимир вдавил окурок в кирпичную стену, бросил на пол и растер подошвой. Он приблизился к столу с близнецами. Отвернувшись к стене, сидела Юлька. Не стоит при ней. Со Светкой ее отношения нельзя было назвать теплыми, но кто знает, что она ляпнет мамаше.
Указал на кухню одному из близнецов, кивнув подбородком и на второго, сидящего к нему спиной.
Он опасался, что подсобка и кухня будут заняты, а секретные совещания вызовут лишние толки среди остальных. Однако он ошибся. В кухне оказалось пусто.
Неожиданно яркий свет после полутьмы зала резал глаза. Они закрыли дверь, и от накатившей тишины в ушах загудело.
– Что делать будем? – спросил Владимир без прелюдий
– А что ты делать собрался? – резкий переход на «ты» почему-то резанул ухо.
– Ну, вы ведь понимаете, что происходит? – Владимир внимательно изучал лица близнецов, но не заметил какой-то реакции.
– А ты понимаешь?
– Эта штука… – он прочистил горло. – Она нас не выпустит. А еще она растет
– И что? – пьяно протянул близнец.
Владимир стиснул зубы.
– Хватит бухать, – прошипел он. – Если не хочешь оказаться там. Хотите подохнуть?
Пьяный брат сжал кулаки. Второй покачал головой, успокаивая.
– Что ты предлагаешь? – в глазах его мелькнула едва ли скрываемая насмешка.
Эти двое уж точно не считают его лидером, что бы Владимир себе ни вообразил. Он хотел уже отступиться, сказать что-то вроде «нужно следить за порядком», но внезапная вспышка ярости затмила все.
– А что, мать твою, я должен тебе предлагать? Ты думаешь отсидеться? Считаешь, что все само пройдет? Я предлагаю трезво взглянуть на происходящее. В стороне остаться не получится. Нам придется решать. Думаешь, это какая-то шутка? Иди, спроси Вадима, шутка ли это.
Пьяный брат-близнец неожиданно резко даже для Владимира, ожидавшего подвоха, выбросил руку вперед. Удар пришелся в скулу, но боль пронзила шею, которую Владимир неудачно вывернул, пытаясь уклониться. Он едва не упал, но успел зацепиться за столешницу. Трезвый брат встал между ними.
– Успокойся, – сквозь зубы выдавил он. – Все.
– Я тебя, сука, первого туда отправлю, – улыбаясь, пьяный брат указывал на него пальцем. – Решать он собрался, ага!
– Пойдем, – трезвый открыл дверь и стал выталкивать брата в зал.
Напоследок он повернулся к Владимиру и сказал:
– Я поговорю с ним. Ты прав.
В кухне вновь стало тихо. Сердце колотило по грудной клетке. Владимир разминал шею. Он выдвинул полку для приборов, но не обнаружил ничего кроме пустых ячеек. Он стал лихорадочно открывать навесные полки.
Нож оказался чересчур большим и для защиты никуда не годился, но за неимением ничего другого, Владимир сунул его в карман. Подумав, проделал дыру в подкладке и протолкнул холодное лезвие дальше.
– Твою мать, – он снова закурил, отметив, что сигарет почти не осталось. – Семь. Семь. Бабка, толстуха, Светка… Еще четверо.
–
На стороне близнецов прибыло. На одном из братьев висела молодая мамаша. Ее отпрыск, кажется, немного успокоился и лавировал между стульями. Рядом приютились Слава с женой, погруженная в свой личный кошмар Юлька, Антоха со своей девкой. Он что-то спрашивал, то и дело переводя взгляд с собеседника на, судя по всему, предмет разговора – Владимира. Тот же машинально с неким злорадством отметил, что в этой компашке их уже больше, чем следует. А тут еще интеллигентишка и толстуха. Интересно, их тоже примут?
Он только сейчас сообразил, что после разговора на кухне стал очередной цифрой. Одним из семи оставшихся ключей к загадочному замку. До сих пор все происходящее казалось, если не игрой, то хотя бы чем-то вроде напряженного фильма, где он был зрителем или же важным звеном, но никак не статистом.
Рука механически потянулась к карману с ножом. Интересно, если человек умрет за пределами котла, засчитается ли это? Плевать! Он выпустит кишки любому, кто попытается принести его в жертву!
Он прочистил горло. Пересекся взглядом с женой и кивком указал на место рядом с собой. Сработает? Политики, за которыми стоит семья, выглядят куда выгодней одиночек. Так почему же тут должно быть иначе?
– Народ! – громко и четко сказал он.
Несколько голов повернулись к нему, но основная масса не обратила на призыв внимания.
– Эй! Люди!
Стало тише. Светка подошла, и Владимир вдруг почувствовал себя глупо. Он снова прочистил горло, поняв, что на него смотрят все без исключения.
– Эта штука, – он указал подбородком на котел, – растет. Прошло часа полтора, а она выросла на добрых два метра.
– Что это значит? – спросила молодая мамаша.
– Это значит, что к рассвету мы будем стоять как в автобусе в час пик. И с этим нужно что-то делать.
– Тут оргстекло, – сказал Артем. – Какое-то чрезвычайно прочное. Его не разбить просто так. Окна – не вариант.
– Ну да, – кивнул Владимир. – А если и разобьешь, то снаружи еще один сюрприз – решетка. Так что если у тебя нет с собой помимо кувалды ножовки по металлу, то и говорить не о чем.
– И к чему ты ведешь? – спросил Антон.
– К тому, что отсюда есть только один выход. Ребята, построившие это, не думали о пожарной безопасности. Что бы это ни было, они решили, что отсюда выйдет определенное количество людей.
– Я полагаю, ты хочешь предложить тянуть жребий, – девка Антона скорее утверждала, а не спрашивала. – И с чего ты уверен, что отсюда вообще кто-то выйдет?
– Но для чего-то же нужна эта цифра. Мы в ловушке. Тут нет связи. Окна из очень прочного стекла. Тот, кто построил этот дом, сделал это с определенной целью.
– И какой же? – тихо спросила Света.
– Они хотят, чтобы мы сами решали, кто выйдет. Хотят, чтобы мы убивали друг друга
– Да ты издеваешься, – выдавила сквозь зубы Юля
– Ну, может, нам не стоит идти у них на поводу? – спросил Антон.
– Кажется, они не оставили нам выбора
– А ты уверен, что цифра исчезнет, когда… все случится?
– Господи, да как я могу быть уверен? Я что, по-твоему, каждый день встречаюсь с подобным?
– Юля, скажи, что это какая-то глупая шутка, – сказала пухлая девица.
Юля даже не повернулась к подруге.
– Вы больные, – толстуха вскочила. – Если кто-то приблизится ко мне хоть на метр, я за себя не отвечаю. Я вообще сюда ехать не хотела!
– И все же ты тут. Как и мы все. Володя прав: мы должны что-то делать, – спокойно ответил один из близнецов, и Владимир заликовал.
– В жопу вас. Я никому ничего не должна, – девица двинулась к дальней стене, устремив нос к потолку. Присаживаясь у стены, она порвала платье. Она сочно выругалась и разревелась в голос. Достала телефон. – Гребаные психи. Идите вы к черту все! – Ее лицо блестело от слез.
– Я не стану этого делать, – покачал головой Артем.
– Никто не станет, – подтвердил Слава, сжав руку жены.
– А ты за всех не решай, – прошипел один из близнецов, если Владимир не ошибался, – тот, что ударил его. – Хочешь чистеньким на чужом горбу выехать?
– Чистеньким выйти не получится, – кивнул Владимир. – Всех, кто собрался остаться не при делах, прошу сразу туда, – он указал на огненную цифру. – Это единственный способ не измазаться в крови.
– А ты вообще кто такой, чтобы решать за всех? – взорвался Артем.
– Решение за нас приняли, – Владимир на всякий случай сжал кулаки. Нужно было поставить щенка на место. – Это не я придумал. Хватит целку из себя корчить.
Артем стал оглядываться по сторонам в поисках защиты, но никто и не подумал вступиться за него. Не получив отпора, Владимир добавил:
– Поэтому просто закрой рот. Давайте уже решать, что будем делать.
Какое-то время в зале стояла такая тишина, что Владимиру показалось, что он слышит мерное гудение цифры.
– Вадим погиб, – вдруг глухо проговорила Юля. – Вся его семья погибла. Мой муж. Мой отец. Эта хрень сожрала их всех. А вы собрались и дальше кормить ее? – она перевела взгляд на Владимира. – Я всегда знала, что ты жалок. Но никогда не думала, что до такой степени.
– Юля, прекрати, – взвизгнула Света.
– И ты ничем не лучше.
– Все! – тяжелая рука Антона хлопнула по крышке стола. – Хватит! Пока мы не наговорили друг другу лишнего, давайте закроем тему. Никто никого не убьет. Мы найдем выход.
Никто не ответил.
Котел рос. Опухоль откусывала по кусочку, забирая с собой предметы мебели, и занимала уже добрую треть помещения. Граница теперь походила больше на веревку. Черта потолстела и щетинилась ошметками жирной пыли.
Даже самые упертые признали, что времени в обрез. Через час котел займет половину, а через три часа сожрет все остальное.
Люди стали шептаться. Недоверчивые взгляды сверлили спины тех, кто на минуту отошел. Все разбились по парам, тройкам, четверкам. Зерно раздора принесло первые плоды.
Под окном возле входа в туалет сидела толстуха. Давясь слезами, она пыталась улыбаться и отрешенно перебрасывалась с длинноволосым мальчуганом шариком для пинг-понга, в то время, как его мамаша уже едва не раздевала одного из братьев у всех на виду. Ребенок хотел спать и то и дело ныл по поводу и без.
Интеллигентишка пытался приткнуться хотя бы куда-то, но, судя по всему, тщетно. На бабку в коляске, источающую из своего угла густой смрад свежего дерьма, все чаще искоса поглядывали. Антоха сидел со своей девкой. Кажется, он тоже напивался. Радоваться этому или нет, Владимир не знал. Однако не мешал ему. С пьяным справиться куда легче.
Захар молчал. Кажется, он опять злился. Владимиру казалось, пригласи его кто-нибудь в компанию молодых, он бы бросил мать, не говоря уже об отчиме. На вопросы он не отвечал, полностью погрузившись в себя. Света выла.
Владимир же ждал. Когда-нибудь до этих остолопов все-таки должно дойти, что другого выхода нет. Прикасаясь время от времени к рукояти ножа, он оглядывался. Он был готов, что и за ним придут
О бабушке совсем позабыли. Коляска стояла в одиночестве возле окна, на безопасном расстоянии от котла. Настя то и дело смотрела на старческое лицо цвета цемента и молилась, чтобы бабушка не чувствовала, как желудочные соки разъедают кожу.
– Я сейчас, – шепнула Настя Антону и встала.
Голова закружилась, и она вдруг поняла насколько устала. Или все же пьяна? Настя налила в пластиковый стакан минеральной воды и пошла к бабушке.
Она сгорала от стыда, приближаясь к коляске. Постаралась изобразить усталую улыбку.
– Вы голодны? – спросила тихо она, протянув стакан. Сообразив, что старушка неподвижна, поднесла к сухим губам.
– Оставила бы ты меня, доченька. Все равно кровью моей умоетесь, если вы правы.
Настя не ответила. Не знала, что ответить.
– Если можно без газов, – сказала бабушка. – У меня жуткие колики от газировки.
– Да, конечно, – Настя кивнула.
– Спасибо, – донеслось хрипло из-за спины.
В кухне было оглушительно тихо. Настя посмотрела на дверь и отметила, что внутри можно закрыться. Тут же представила себе, как обезумевшая толпа ломится в тесное помещение, чтобы скрутить ее, а возможно еще кого-нибудь – того, кто еще не свихнулся, – чтобы отвести к пожирающей все живое цифре.
Долго выбирать между ножом для масла и вилкой не пришлось: вилкой можно нанести хоть какое-нибудь увечье, чего не скажешь о ноже. Взвесила чугунную сковороду. Если попасть такой по голове, то черепно-мозговой не избежать.
Она набрала воды из-под крана и направилась к двери.
Внезапно до нее донесся приглушенный голосок мальчишки. Ребенок плакал.
– Я домой хочу!
– Не плачь. Ты ведь мальчик, – послышался уже вкрадчивый женский голос. Настя замерла прислушиваясь.
– Когда мы уйдем отсюда? – хныкал мальчишка.
– Ты можешь выйти на улицу, дверь же открыта.
Челюсть Насти отползла вниз от услышанного. Голос принадлежал Вике – толстушке.
– Мама говорит нельзя, – ответил ребенок.
– Мама врет, потому что не хочет везти тебя домой, ей тут весело. А если ты выйдешь на улицу, то она пойдет за тобой.
– Но мама плачет. Все плачут, – мальчик снова захныкал.
– Это такая игра. Просто игра. Ты можешь выйти.
– Правда?
Настя решительно открыла дверь и увидела, как мальчишка рванул в сторону входа.
– Стой! – крикнула она.
Ребенок не обратил внимания на крик. Взвизгнула мамаша. Вскочила и бросилась наперерез.
Но было поздно. У самой черты мальчугана подбросило как пушинку и затянуло в центр котла. Настя отвернулась, не в силах смотреть на это. Внутри все оборвалось. Дыхание скрало. Возникшую на мгновение тишину разорвал в клочья отчаянный вопль матери.
Настя не повернулась, даже услышав глухой стук, с которым тельце мальчика упало на пол. Она сжала зубы в бессилии. Заскрипели стулья. Кто-то оттаскивал мать подальше от котла.
Стаканчик упал на пол, и ноги обдало холодным.
Настя медленно повернулась к полной девушке. Та пыталась пятится, упершись спиной в стену. Лицо ее стало бледным как известка.
– Ах ты дрянь, – выдавила Настя.
Она бросилась вперед и схватила тварь за волосы. Та взвизгнула. Настя стала бить ее по лицу, по голове, рукам, груди. Она расцарапала пухлую щеку до крови, вырвала клок русых напомаженных волос. Она остановилась лишь тогда, когда сильные мужские руки оттянули ее.
Вокруг гремели голоса. Тысячи голосов. Миллионы слов и криков. Ни одного из них Настя не понимала. Перед ней билась в истерике толстуха. Ее о чем-то спрашивали. Кто-то – кажется, Антон – тряс Настю за плечи.
Внезапно мысль, состоящая из осколков, сформировалась. Она была прозрачной, понятной и оттого еще более ужасающей. Настя озвучила ее:
– Она убила ребенка
Цифры Часть первая
Написан в соавторстве с Анной Алёшиной.
Салон пропах плавленым битумом и выхлопными газами. Липкий воздух тянулся жвачкой по бронхам. Юля отвернулась и безучастно смотрела в окно. Ссора, устроенная ей, вероятно, в честь дня рождения, висела теперь в салоне, наполняя духотой и без того жаркий день.
Вадим и рад бы был как-то сгладить конфликт, но его и самого задела несправедливость жены.
Скандал возник, когда выяснилось, что Антоха приведет с собой девушку. «Нужно было раньше говорить, что придет с кем-то, а не в последний момент „радовать“. Еды заказали на восемнадцать человек – не на девятнадцать!» – цитата ненаглядной. Вадим, конечно, не удержался и напомнил о родственничках, которых еще месяц назад не было в списке приглашенных. Юля же до того разошлась, что сорвала голос воплями. Порывалась позвонить мамаше и отказаться от празднования. Устроила настоящую истерику со всеми вытекающими: слезы, развод, «это другое» и «как меня вообще угораздило выйти за тебя».
Свободно вздохнуть удалось, лишь когда уже подъезжали к дому.
Его было видно издалека. Здание стояло окруженное пшеничными полями с трех сторон и прижимающимся к заднему фасаду леском. Один этаж, красный кирпич, окна с решетками, тупая покатая крыша, окрашенная в зеленый. Внутри – зал, кухня, подсобка, два ряда столов, четыре – стульев. Получив третьего дня ключи, Вадим изучил его вдоль и поперек.
На объявление о сдаче в аренду Вадим наткнулся случайно. Он не собирался отмечать очередную дату. Однако, увидев цену, не удержался и позвонил. Арендатор убедил его, что никакой ошибки нет. Юля согласилась, но настояла, что родителей тоже надо бы позвать.
За прошедший месяц Вадим десятки раз пожалел о том, что решился отмечать. Бесконечные планирования неизменно заканчивались ссорами. Квартира превратилась в минное поле – любой необдуманный комментарий оборачивался очередным взрывом и едва ли не сбором чемоданов. В конце концов, из намеченных сорока человек осталось восемнадцать, половину из которых он даже не думал приглашать изначально. Среди последних были отец Юли – угрюмый мужик, отказавшийся от личной жизни ради алкоголя; ее же бабушка – старуха перемещалась в инвалидной коляске и временами впадала в детство; родители, двоюродная сестра Вадима, сообщившая, что девать ребенка ей некуда.
Вадим прищурился, вглядываясь.
У входа стояли три машины: микроавтобус тестя и две легковые, принадлежащие его родителям и теще.
– Мир? – спросил Вадим, погладив бедро жены.
Юля положила свою руку поверх его и натянуто улыбнулась.
–
– Едут.
Владимир вдавил окурок в стену и бросил под ноги. Возле пепельницы стоял бывший муж Светы, а приближаться к нему не хотелось. На самом деле, Владимиру было глубоко плевать на невзрачного, едва ли не тщедушного человечка, но озлобленный взгляд из-под седых бровей, сжатые зубы вставных челюстей заставляли чувствовать себя крайне неловко. Владимир не сомневался, что скрутит этого героя в бараний рог в три секунды, но все же не хотел драки.
Он не собирался ехать на день рождения, но постоянное нытье Светы сделало свое дело. Владимир не мог взять в толк, какая ей-то разница. Ведь именины даже не у дочери, а у зятька, которого Света, мягко говоря, недолюбливала. Согласился, лишь узнав, что будет много молодежи, а с молодыми выпить он любил.
На парковке у входа помимо него, Светы и ее бывшего, уже были родители именинника, мать бывшего, которой, судя по виду, за сотню перевалило еще при Ельцине. Гладкую, будто полированную, бледную кожу покрывали монеты пигментных пятен. Несколько десятков седых как рыболовная леска волосин удивительным образом образовывали на голове лохматое птичье гнездо. Она дремала в простеньком инвалидном кресле.
В машине сидел Захар – пасынок. Мальчишка вновь объявил бойкот окружающему миру. Пасынок рос настоящей занозой в непристойном месте, и был бы он сыном Владимира, то давно бы нахватал тумаков. Гормоны превратили веселого еще два года назад мальчишку в нечто несуразное, что внешностью, что характером: длинный, худой, сгорбившийся вечный нытик.
На заднем сидении новоявленных сватов приютилась симпатичная девушка лет двадцати пяти на вид. В довесок к ней шел мальчишка лет шести с длинными волосами и соской во рту.
Владимир уже предвкушал вечер в компании идиотов. Он взглянул на Свету и вдруг понял, что она в своей мини-юбке и вываливающимися из разреза сиськами прекрасно вписывается в эту семейку.
Перед самым поворотом приближающуюся машину зятька, сигналя, обогнала резвая BMW. Поднимая столб пыли за собой, она свернула и, набирая скорость, приближалась.
–
Музыка басами разрывала динамики. Коля, обгоняя именинника, заразительно засмеялся и вжал кнопку клаксона в руль. Настя оглянулась. За ними тянулся шлейф пыли.
Она вжалась в сидение, сообразив, что водитель набирает скорость, намереваясь, вероятно, врезаться в стену широкого дома, одиноко стоявшего посреди поля. Будь она в компании друзей, тех, с кем выросла, то непременно возмутилась бы, но обоих братьев близнецов она увидела впервые не более часа назад, а их с Антоном отношения нельзя было назвать достаточно крепкими, чтобы устраивать сцену.
Толик – один из близнецов, – по-ковбойски вскрикнул с пассажирского сидения, поддержав брата-водителя. Их едва не развернуло от резкого торможения. Резина взвизгнула по брусчатке парковки. Машина остановилась в пяти метрах от микроавтобуса, возле которого стояла инвалидная коляска. Хрустнул ручник. Водитель тут же выскочил и поднял руки вверх, встречая подъезжающего именинника.
– Не обращай внимания, – Антон притянул Настю к себе и мазнул сухими губами по щеке, когда музыка и двигатель заглохли. – Они немного отсталые.
– Но только немного, – Толик осклабился и чиркнул зажигалкой. Язычок пламени лизнул кончик сигареты. – Так что не расслабляйся, – и хохотнул, открывая дверь.
Настя поджала губы, не найдясь, что ответить. Она достала телефон и нахмурилась: место привычных «палочек» связи занял перечеркнутый кружок. В нижней части экрана светилась надпись: «Нет регистрации в сети». Она сунула телефон в сумочку и вышла вслед за Антоном.
Близнецы уже обнимали именинника. Настя пересеклась взглядом с девушкой виновника торжества. Та картинно закатила глаза и не ответила на улыбку. Лицо Насти вспыхнуло.
– По ходу, мы последние, – огорошено заявил именинник. Он, в отличие от своей спутницы, подошел с сухим рукопожатием и представился: – Вадим.
– Настя. С днем рождения! – она протянула ему коробочку с подарком, мысленно молясь, чтобы он не стал открывать ее сразу же.
– Спасибо, – он передал сверток спутнице и пошел к остальным.
Девушка все же удостоила Настю натянутой улыбкой, которая о многом говорила, и сунула четыре пальца в ладонь.
– Юля. Очень приятно, – брошенная пренебрежительно фраза не стала вершиной актерского мастерства. Настя представилась, но, видимо, Юля потеряла всякий интерес к знакомству и уже переключилась на бабушку в коляске.
Из машины выбежал ребенок лет шести с соской в зубах. Вокруг загалдело. Вадим, поздоровавшись, наконец, со всеми присутствующими, достал из кармана ключ.
Дверь открылась, и в лицо Насти, стоявшей метрах в пяти от мраморного крыльца, пахнуло затхлостью.
– Поцы, – крикнул Вадим, – помогите с горючкой и жрачкой!
Настя огляделась. Отвлекать Антона ей не хотелось, а курить тут, в обществе матерей, бабушек и незнакомых ровесниц она постеснялась.
С поля тянуло черноземом. Солнце нещадно палило голову. Настя двинулась к краю здания. Через минуту она оказалась в тени деревьев. Сзади никаких выходов не было. Лес разрезала узкая тропинка, убегающая в никуда. Настя прикурила и расслабленно затянулась, прислушиваясь к глухим голосам с обратной стороны здания.
– Один вечер, – попробовала она сама себя успокоить. Не помогло.
Она затушила сигарету, спрятала окурок в салфетку и вернулась к парковке.
Здание, накалившееся на солнце, источало тепло. Недра его впустили девушку, обдав духотой. С потолка свисали несколько вентиляторов. В одном углу висел старенький кондиционер, которого явно не хватало на все помещение. Туда-сюда бегали люди. Носился из угла в угол неугомонный мальчуган. В углу, уткнувшись в экран телефона, сидел долговязый подросток. Настя еще раз проверила свой и убедилась, что связи нет.
Решетки на окнах заставили ее испытать легкий приступ клаустрофобии. Взглянув на узкую дверь, она подумала, что неплохо было бы иметь тут запасной выход. Совершенно голые, будто недавно покрашенные стены наоборот делали зал больше, чем он был на самом деле.
–
Они все же умудрились снова поссориться. На этот раз причиной стала стопка, опрокинутая Вадимом с друзьями, пока женщины расставляли бутылки по столам. Сейчас Юля психовала на кухне, в компании мамаш.
Приехали Янка со Славиком. Янку Вадим знал еще с детства, а Славик прибился к ним уже взрослым.
– Закрывайте двери, – крикнул Вадим. – Кондиционер еле дышит.
Славик полез обниматься. Янка сочно и звонко чмокнула в губы. Вадим стал озираться. Давным-давно, кажется, еще в прошлой жизни, отношения с Янкой были несколько иного характера. Юля знала об этом и, увидь она, скандала, на этот раз уже вселенского размера, было бы не избежать. К счастью, жена все еще обижалась на кухне. Славик же ничего не подозревал. А может, попросту не ревновал.
– Проходите. Мы за левым столом сидим, если что. Родители – за правым.
– Правильно, – Янка засмеялась. – Пусть помнят, как мы сидели в детской на праздниках раньше.
– Они сами так решили, – пожал плечами Вадим.
На парковку подъехала еще одна машина.
– Эй, именинник! – крикнули сзади. – Водка стынет!
Возле стола собрались друзья. Толик держал пластиковый стаканчик наготове.
Заиграла музыка – что-то старое, из девяностых. В центр зала тут же выбежал племянник и стал выплясывать под аплодисменты Ирки – мамаши.
– Пацаны, я с вами, – подошел Владимир.
Вадим указал на стул. Пить с хахалем тещи не хотелось. Та и без того не особо жаловала Вадима. Он натянуто улыбнулся и отдал свой стаканчик. Сам потянулся за новым.
– И я, – поправляя юбку на бегу, просеменила Ирка. – И мне налейте.
Она окинула томным взглядом по очереди близнецов, и Вадим не сомневался, зная ее характер, что кому-то из них двоих скоро перепадет. Может, и обоим сразу.
– Захар! – окликнул он брата Юли, сидящего с телефоном у окна. – Пойдем к нам.
Подросток покачал головой и мгновенно стал красным.
– Я попозже, – ломающимся голосом ответил он.
– Эй! Я тоже с вами! – крикнул из дверей Артем.
– Двери закрывай. Только плотно. Кондиционер – говно.
– Стойте! – донеслось с улицы.
В помещение зашла Вика – подружка Юли. Для надетого ей платья следовало скинуть хотя бы с десяток килограмм. Над поясом по бокам свисали мешки, а в разрезе утонул бы опытный водолаз. К ней подбежала Юля и увела за стол.
Язычок замка тихо щелкнул, разрубив «до» и «после» пополам.
–
Число появилось примерно через час после того, как зашел последний гость.
Эхом отражалась от голых стен музыка. На просторной танцевальной площадке уже выплясывали девушки. Владимир стоял возле стола молодежи с рюмкой в руке. Тост был многословным и совершенно пустым. Судя по всему, говоривший успевал выпивать за обоими столами.
Настя больше пропускала. Она и раньше не слишком часто употребляла алкоголь, а показать себя «во всей красе» среди незнакомых людей ей не хотелось. Зато Антон уже поплыл. Он то и дело лез с поцелуями, совал руки под лифчик и юбку.
Один из близнецов, Настя уже забыла, кто из них – кто, пока его брат нашептывал что-то уже пьяной молодой мамаше, сверлил ее тяжелым взглядом. Глаза его наливались красным, а шутки становились все более агрессивными.
– Это что такое? – донеслось из-за спины.
Настя обернулась. За ней стоял отец Юли. Он разминал необычайно толстыми для его комплекции пальцами сигарету без фильтра. Она проследила за направлением его взгляда и встала.
Одновременно с ней поднялись еще несколько человек. Все они смотрели на пару огненных цифр, висевших в воздухе возле самых дверей. Кто-то крикнул, чтобы выключили музыку, и на какое-то время в зале повисла тишина.
Две единицы образовывали число «11». Они крутились в воздухе, будто голограмма из фантастического фильма. Настя обошла стул и приблизилась к полыхающему «чуду»:
– Что за фигня? – По краям от дверного проема на полу появился полукруг. Дальняя точка дуги находилась метрах в двух от порога. В его границах и светились пламенем цифры.
Отец Юли медленно подошел к полукругу. В глазах его читался более интерес, нежели испуг.
– Будущее наступило, старик, – хохотнул один из близнецов, и молодая мамаша, удерживающая ребенка, театрально громко рассмеялась.
– Жара нет, – констатировал мужчина, протягивая руку.
Он осторожно пересек линию полукруга и вдруг замер.
Какое-то время все заворожено смотрели на него. Голова мужчины запрокинулась назад. Затем его начало трясти.
К нему тут же бросился второй мужчина, отец именинника, схватил отца Юли за плечи, собираясь оттянуть назад, как вдруг замер и сам. Несколько бесконечно долгих секунд он стоял, не двигаясь, но затем разжал зубы. Из глотки вырвался переполненный болью вопль.
За спиной Насти испуганно запричитали.
– Папа! – крикнул Вадим и рванул к двери.
– Не подходи! – близнецы остановили его, удержав за руки.
– Их что, током бьет? – предположил кто-то.
– Швабра! – выкрикнул Слава.
Вадима отпустили, и тот, схватив швабру, стоящую у входа в кухню, кинулся к отцу.
Завопил ребенок. В голос зарыдали обе спутницы попавших в ловушку мужчин: громко мать Вадима, и еле слышно – бабушка в инвалидном кресле.
Вадим осторожно приблизился к цифре и вытянул швабру. Черенок прошел между телами. Вадим потянул, но ничего не произошло.
А потом отец Юли лопнул.
Мужчина неестественно вывернулся. Послышался хруст ломающихся костей. Изо рта донесся хрип, и мужчину с хлопком, с какими бьется об асфальт вода, вылитая с большой высоты, разбрызгало по стенам.
Обеспокоенные переговоры мгновенно сменились воплями.
Стоявшую в первых рядах Настю с ног до головы обрызгало алыми ошметками. Онемев от ужаса, она пялилась на отца именинника, пока тому невидимой силой выворачивало руки.
С огромным трудом мужчина повернулся. Лицо его походило на варенную свеклу. Лоб покрылся сетью вздувшихся вен.
Вадим в порыве вырвать отца из полукруга не заметил, как и сам ступил за его границу. Его тут же затянуло будто магнитом внутрь, и через секунду он и сам выгнулся в дугу.
Настя попятилась. Вопль застрял в горле и мешал дышать.
Внезапно цифра начала меняться. Сначала одна единица замкнулась в круг, а затем и вовсе исчезла. Вторая вытянулась. Один конец образовал петельку, превратив цифру в девятку. Через секунду девятка стала восьмеркой.
–
Владимир отошел подальше от дверей и прислонился спиной к теплой стене. Дрожащими руками он достал телефон из кармана и нажал на кнопку сбоку.
«Нет регистрации в сети».
– Твою мать!
Он все равно набрал службу спасения, но в динамике слышался лишь треск.
Он огляделся. За стеклами чернели ржавые прутья решетки. Вокруг все что-то галдели, но он ни слова не понимал. Сердце дробило перфоратором где-то под кадыком. В ушах шумела кровь.
– Восемь, – пробормотал он.
Он несколько раз порывался посчитать всех присутствующих, но то и дело сбивался, не добираясь даже до десяти.
В радиусе пяти метров от проклятых цифр образовалась пустота. Каждый старался оказаться как можно дальше от двери. Кто-то рванул в кухню. Загремели кастрюли, лязгнуло по кафельной плитке бьющейся посудой.
С каждым мгновением галдеж, вздохи, ахи, вопли, призывы – становились все громче. Пелена, застлавшая слуховые каналы растворилась, превратившись в чудовищный гвалт. Какой-то умник пытался разбить окно.
– Стоп, – пробормотал он. – Стоп. Заткнитесь. Заткнитесь! – он едва не порвал связки криком. Замолчали почти все, даже непрерывно скулящий до этого ребенок. Продолжала выть, качаясь на стуле, лишь мать Вадима. – Отойдите подальше от этой хрени.
– Что это такое? – спросил высокий парень, которого, если Владимир не ошибался, звали Славой.
Вопрос повис в загустевшей тишине.
– Да кто ж знает? – сморщился Владимир.
Он пробрался через ряд истуканов, загородивших цифры.
Теперь, в тишине, он мог услышать едва различимый гул.
Цифра была размером с человека среднего роста. Алая нить, образовывающая «восьмерку», переливалась. Границу обозначала четкая дуга на полу.
– Что это такое? – выдавил он.
В горле свербело. Хотелось пить. Владимир долго смотрел на кружащуюся цифру как завороженный. Затем он перевел взгляд на груду костей на полу и стиснул зубы. Трудно поверить, что еще пять минут назад это были живые люди. Кости лоснились глянцем. По полу разливалась черная лужа.
Владимир оглянулся. Встретился с женой взглядом, но тут же отвел свой. Он схватил пустую бутылку со стола и подошел ближе. Аккуратно положил на бок и подтолкнул к цифре носком ботинка. Бутылка пересекла границу и остановилась в луже крови.
Кишки скрутило от тяжелого предчувствия.
–
Гости снова переговаривались. Сначала вполголоса, но уже через мгновение стараясь перекричать друг друга.
– Стоп! – на этот раз повторять не пришлось. – Хватит галдеть!
– Что будем делать? – Слава с женой приблизились к Владимиру.
– Да откуда мне знать-то? Нужно разобраться, что это такое. Не… – покачал он головой. – Нужно искать выход. Должен ведь тут быть пожарный выход.
– В кухне только две двери. Одна сюда ведет, вторая – в подсобку. Там хлам, – ответил парень, имя которого Владимир благополучно забыл сразу после того, как оно прозвучало при знакомстве.
– Юлька!
Жена именинника, закрыв рот руками, раскачиваясь взад-вперед, что-то подвывала себе под нос и смотрела на ошметки мужа, отца и свекра, разбросанные по площадке перед дверью. Владимир и сам уставился на груду костей.
– Юль, – он подошел ближе и тронул за плечо.
Девушка повернулась. В глазах зияла пустота, но выть она перестала.
– Юль, – он попробовал сказать это тихо, успокаивающе. – Тут есть пожарный выход?
– А? – она покачала головой. – Я… я не знаю.
– Нужно искать, – обратился он к остальным. – Ребят. Один-двое. Осмотрите тут все щели. Тут должен быть еще выход.
Близнецы тут же бросились к кухне.
Какое-то время в огромном полупустом помещении царила тишина, которую прервал отчаянный вопль. Владимир опустил взгляд и отвернулся. Кричала мать Вадима. К ней подошла молодая мамаша с ребенком на руках. Она поставила сына на пол и обняла женщину, прижала к себе. Через минуту они обе выли в унисон. Напуганного мальчишку подняла жена Славы. Растерла по личику слезы и отошла подальше от цифры.
– Похоже на микроволны, – сказал все тот же безымянный парень.
– Что? – Владимир нахмурился.
– Давайте попробуем взглянуть на происходящее холодным взглядом.
– Я забыл твое имя, – невпопад заявил Владимир.
– Артем.
– Ты шаришь в этом, Артем?
– Ну, – протянул тот, – я бы не сказал, что прям шарю, но давайте исходить из фактов. Эта штука, – он указал на цифру. – Она ведь рукотворная. Она считает нас. А полукруг – это опасная зона. Котел. Как в классиках. Стало быть, где-то установлены какие-то пушки. Они лопнули, – Артем огляделся. – Извините. Я немного не в себе. Мне трудно подобрать слова. Словом, то, что произошло – следствие какого-то оружия. Я полагаю, что тут какие-то микроволны.
– Что нам это дает, Артем?
– Если мы найдем источник, то сможем выбраться. Должны стоять какие-то пушки, направленные именно в котел.
– Зачем им это делать? – спросила пухлая девица в чересчур узком платье.
– Да разве это важно сейчас? – сморщился Артем. – Какой-то гребаный эксперимент. Ты что, не смотрела «Королевскую битву»? Сейчас более интересно, почему именно восемь.
– Одиннадцать, – поправил Антон. – Сначала было одиннадцать.
– Да, – кивнул Артем. – Теперь восемь. Минус три, – он прокашлялся. – Минус Вадик, его отец и…
– Минус Игорь, – помог Владимир, перехватив взгляд жены, стоявшей рядом с ошарашенным Захаром.
Вернулись близнецы.
– Нет там ничего, – сказал один из них. – Вентиляцию тоже забыть можно. Там труба простая.
– Что с телефонами? – спросил Антон. – Есть у кого-нибудь связь?
Гости поочередно качали головами, заглядывая в телефоны.
– Твою мать! – пробормотал Владимир. Он медленно подошел к столу. В абсолютной тишине было отлично слышно, как водка наполняет стакан. Налив половину, он схватил и выпил одним духом. Водку с трудом удалось удержать в себе. – Ну, что? Будем искать пушки?
Как выглядели эти самые пушки, никто толком и не рассказал. Все искали хоть что-то, пытаясь справиться с накрывающей паникой, Настя уже целый час осматривала кирпичную стену, шаря по ней телефоном с включенным фонариком. Взгляд то и дело притягивал опасный полукруг с кровавым месивом по центру.
Задумавшись, она посмотрела на светящуюся цифру, затем на стоявшее неподалеку от нее инвалидное кресло.
Цифра точно переместилась вперед. Час назад погибшие лежали под ней, а теперь находятся немного за.
Убрав смартфон, девушка осторожно подошла к молчаливой старушке, поставив по пути стул на границе с «котлом». Если ей показалось - стул станет доказательством.
Самую пожилую гостью торжества оставили особняком. Склонив голову на бок, красными влажными глазами она смотрела на переливающиеся останки родственников. Сухие бесцветные губы дрожали.
В нос ударил едкий запах дерьма.
– Блин… Бабуля, – Настя нахмурилась, удрученно вздохнув, и огляделась по сторонам. Никто не обращал внимания на беспомощную родственницу. Отставили в сторону, как поломанную табуретку, поближе к мясорубке.
Девушка взялась за потертые ручки инвалидного кресла и откатила его к противоположной от огненной цифры стене.
– Спасибо, доча, – старушка прихватила ее ладонь своими трясущимися шелковыми на ощупь пальцами. Голова ее часто закачалась. – Спасибо.
С отвратительным чувством Настя в очередной раз вздохнула, решив продолжить поиски. Она не могла и не хотела ничего говорить, как-то успокаивать старушку, потому что та и так всё прекрасно понимала. Всё, что бы Настя ни сказала ей – было бы пустой банальностью приличия ради. Зачем?
Давясь тяжелыми мыслями она наткнулась на Антона, копошащегося в подсобке.
– Эй, - она прислонилась к дверному косяку, скрестив руки на груди.
Сидя на корточках перед стеллажом, Антон развернулся и виновато улыбнулся. Будто бы Настя могла упрекнуть его в том, что он втянул ее во все это.
– Ты как? – конечно, он уже протрезвел, но глаза были красные, а взгляд ничего не выражал. Хотел еще что-то сказать, но успел только состроить болезненную гримасу.
Настя перебила его.
– Чья это бабушка? – она указала в зал через плечо.
– Эм… Юльки. А что?
Настя сжала губы. Юлька, потерявшая отца и мужа, вряд ли сейчас чем-то поможет.
– Она там это… Под себя наделала. Черт знает, сколько мы тут еще проторчим. Ее б помыть.
– Чего? – опешил Антон.
– Помыть нужно, – оглядываясь по сторонам, повторила Настя.
– Я-то тут причем?
– Не причем. Как и я. Сказать, может, кому из родственников? Жалко ее. – Настя развернулась, намереваясь пойти еще куда-нибудь, сделать что-нибудь бессмысленное.
За спиной чем-то грохнули. Настя обернулась. Двое парней – она, хоть убей, не могла вспомнить их имен – снова пытались разбить стульями стекла. Ни одна попытка не принесла хоть сколько-нибудь полезного результата. Стулья отскакивали, не оставляя даже трещины в прозрачном полотне, а однажды едва не попали в проходящую мимо молодую мать с ребенком на руках.
– Ладно, – послышался усталый вздох Антона. – Подожди тут.
– Мне показалось, круг растет, – шепнула Настя, когда парень проходил мимо нее. Их взгляды многозначительно встретились. – Надеюсь, что только показалось. Лучше пока не поднимать панику.
Глаза опять заслезились. Настя шмыгнула носом и прошла дальше в кухню. Настороженный Антон вышел в главный зал.
Собственно кухня была маленькой. Раковина и практически пустой гарнитур – то немногое, что делало из подсобки кухню. Ни тебе холодильника, ни даже электрического чайника. Заглядывая по очереди в шкафчики, Настя не понимала, что вообще ищет. Раздражаясь от тщетных поисков и от ситуации в целом, девушка стиснула зубы и яростно захлопнула очередной ящик.
Что-то металлическое стукнуло о дерево, как будто бы отвалилось.
Настя еще раз выдвинула ящик, обнаружив увесистый железный медальон.
Одновременно разглядывая находку, девушка стала ощупывать невидимые внутренние части мебели. Может, еще что завалялось?
Медальон и на медальон не был толком похож – плоский полукруг с вычеканенными на нем символами. На первый взгляд можно было бы вещицу обозвать оккультной, сатанинской, вот только ни один символ не казался хоть немного знакомым.
Решив поделиться с Антоном, Настя увидела, что тот разговаривает с матерью Вадима. Он сидел перед женщиной на корточках, положив ладони на ее коленку, а их разговор казался тихим, почти интимным.
Женщина сидела за столом, спиной к опасной зоне, которая медленно, но верно продвигалась вперед.
– Теть Надь, пересядьте, пожалуйста, – вкрадчивым голосом уговаривал парень.
Граница снова сместилась, проползла за пару ножек стула, что Настя поставила прямо на ней
– Смотри, что я нашла, – она положила полублин медальона на стол. – Чертовщина какая-то, – с губ сорвался нервный смешок. – Ничего не напоминает по форме? – она покосилась на границу котла.
– Что это? – нахмурился Антон.
Находка Насти, казалось, привела женщину в себя.
– Вадик… – на мгновение оживившийся взгляд опять залили слезы.
– Теть Надь, – Антон перехватывал ее руки, пытаясь успокоить, – пойдемте пересядем.
– Что же это такое…
Настя отступила на несколько шагов, чтобы не мешать Антону.
– Тетя Надя, вставайте, – парень поднялся сам, с опаской поглядывая на границу полукруга.
– Хорошо, хорошо, – шептала женщина. – Плохая вещь, – она вставала со стула, обессиленная, не сводя глаз с таинственного медальона. – Надо от нее избавиться.
Она сграбастала железяку, крепко прижав к сердцу, и совершенно уверенно шагнула прямо в котел.
Не успев сообразить, Антон рванул за женщиной. Настя успела схватить его за рубашку и с силой потянуть на себя.
Женщину подхватило вверх, затем швырнуло к цифре и разорвало на части, будто табуном лошадей, в одночасье сорвавшихся с места.
Металлический блин завис в воздухе и через пару секунд звонко шлепнулся на кровавое месиво.
Настя вцепилась в спину Антона, не в силах отвести взгляд от расползающихся потрохов. Видимо, почувствовав впившиеся в плоть ногти Насти, Антон медленно развернулся к ней и крепко обнял, наконец, выдохнув.
За спиной уже не кричали. Все неотрывно смотрели, как восьмерка медленно превращается в семерку
– Что вы сделали?! – ошарашено спросила Юля за спиной.
– Что? – не сообразила сразу Настя.
– Я видела, что вы с ней разговаривали! Что вы ей сказали?! Что вы сделали?! Антон! – Юля захлебывалась слезами.
– Я просил ее отсесть! – сказал Антон. – Что ты несешь? Ты в своем уме? Эта штука растет, если вы не заметили, – он всех злобно оглядел.
Новость заставила всех вокруг волнительно зашептаться.
Настя потянула Антона к столу. Она спиной чувствовала сверлящий взгляд Юли.
Как развилась религия (4)
Заканчиваем знакомиться с книгой Робина Данбара.
Любая религия начинается с культа, выстроенного вокруг харизматического лидера. Харизма – вещь загадочная, и всё же пару общих черт можно назвать. Первая: нужно что-то представлять из себя. И вторая: умение увлечь других за собой. Для многих религий комбинацию этих двух черт обеспечивает духовное послание и представление себя Богом или его родственником. Или хотя бы посланником. Подобного рода персонажей особенно много было в Средневековье.
Вера в свою особую миссию часто возникает после духовного надлома. У основательницы Тенрикё Мики Накаямы умерло несколько детей, а Будда поразился страданию в мире. Интенсивный религиозный опыт и перерождение после кризиса – вероятно, типичный ответ на жизненные противоречия и трагедии.
Харизма притягивает людей, и вот уже за лидером следует столько народа, что формируется иерархическая структура с узким элитарным кругом вокруг него, который пиарит идеи и фильтрует доступ к телу. Лидеру это идёт на пользу: он приобретает дополнительный ореол труднодоступности. Кто знает, что стало бы с учением Христа без его апостолов.
Конечно, не всякий после душевного надлома перерождается в пророка. Поведение многих культовых лидеров граничит с паранойей и подобными психическими расстройствами. После кризиса они смотрят на мир другими глазами и приобретают новое «я». Это не просто так: шизофрения и религиозные переживания базируются на сходных когнитивных процессах. По сути, каждый из нас в какой-то степени шизофреник, просто в очень разной степени. Отмечалось, что многие религиозные деятели были сиротами: пророк Мухамед, Конфуций, Моисей, Тереза Авильская. Даже Христос, скорее всего, вырос без отца. Вообще, внушительное число знаменитостей происходит из сирот: Аристотель, Чингисхан, Робеспьер, Достоевский, Эдгар По, Микеланджело, Сальвадор Дали, Бах и Джон Леннон. Шаманы часто бывают атипичными личностями. Посмотришь на него: ну псих психом! Но люди верят ему. Выдающееся привлекает. Молва придаёт духовным лидерам необыкновенные способности: прогулки по воде, левитацию, пренебрежение законами физики (в «разумных» пределах, конечно).
Что же мотивирует последователей, готовых в буквальном смысле умереть за веру? Учёные разработали несколько моделей, объясняющих их поведение. Присоединиться к церкви – это понести издержки, получив взамен пользу. Главное – соблюсти оптимальный баланс. Если мало теряешь, или много получаешь, то имеет смысл ввязаться. В какой-то мере это верно. В Японии подавляющее большинство граждан является и буддистами, и синтоистами одновременно. Бракосочетание у буддистов скучно, и японцы идут в синтоистский храм на пышную церемонию. А вот хоронят уже у буддистов. У них побогаче. И всё же подобные меркантильные соображения не объясняют, почему человек обретает веру, не говоря уже об эмоциональных переживаниях.
Многие верят просто по факту рождения в религиозной семье. Часто играет роль чей-то авторитет. Подходящая компания – тоже один из поводов остаться в культе. Однако, люди приходят к религии и в процессе обращения, которое часто представляет собой яркое эмоциональное переживание. Весьма вероятно, что при этом в мозгу выделяются эндорфины и включается интенсивное чувство принадлежности. Если на душе было темно и пусто – самое то.
Никто не знает, почему последователи наделяют своих вождей сверхъестественными силами. Быть может, хочется набраться силы через пребывание рядом или прикосновение. Иконы лобызают именно по этой причине. В индуистских культах вокруг некоторых гуру формируется особая иерархия близости к телу святого. Чувство близости кроется где-то глубоко внутри нас и определённо унаследовано от далёких предков, культивировавших социальное ухаживание. В этом отношении женщины гораздо чувствительнее мужчин. И они же лучше ментализируют. Может быть, именно поэтому женщины в целом более религиозны.
Религия, эмоции и физический контакт являются плодородной почвой для вступления лидера секты в сексуальные отношения с паствой, даже тогда, когда такой цели изначально не стоит. Примеров тому – несть числа, самый яркий из которых – возможно, мормоны. Джозеф Смит, когда захотел завести себе новую жену, получил специальное откровение от Господа на этот счёт. Жён у него стало потом – три десятка. В некоторых культах спать с гуру – значит прикоснуться к божественному. Иногда лидеры культов продвигают свободный секс в своих общинах как часть имиджа. Так делали анабаптисты Мюнстера, английские рантеры и российские хлысты. Вообще, крепкая семья вредит общине, поэтому для блага последней полезен или свободный секс, или воздержание. Одним из решений этой дилеммы является разрешение секса только для лидера культа.
Человек – общественное животное, по словам Аристотеля. Наша социальность была не только двигателем эволюции, но и двигала нас самих. Религия – часть набора. Но, конечно, она включает не только секс. Большинство приверженцев популярных религий имеют честные мотивы, направленные в духовное измерение. Но внизу всегда кипят тёмные страсти, которые тоже являются частью жизни. Эти страсти склонны к проявлению как раз в интимном кругу религиозного культа с его пением, танцем, эндорфинами и психоактивными веществами.
Наша психика не может вместить в себя бесконечное количество добрых друзей. Нам более комфортно в малых группах. Вероятно поэтому формируются тесные общины вокруг лидеров, а также случаются церковные расколы. Склонность к фрагментации – фамильная черта религий. Менее, чем за полвека, мормоны, сами являясь раскольниками, породили ещё как минимум шесть отдельных культов. Схизмы в результате попыток изменить существующие практики случались и в христианстве, и в исламе, и в иудаизме. Типичный случай – восприятие текущего положения дел аморальным. Так Мартин Лютер запустил Реформацию, выйдя из терпения от продажи индульгенций и прочих стяжательств церкви. Более современный пример – ваххабиты, толкующие Коран буквально. Ранняя история христианской церкви – по сути, постоянная борьба с еретиками самого разного толка.
Не всем раскольникам удаётся сохранить свой культ, однако рецепт успеха неясен. Возможно, играет роль формирование организационных структур, которые поддерживают теологическую дисциплину, как случилось у мормонов. Вторая возможная причина – направленность культа вовне, чтобы расширить круг сторонников. Наиболее важная стратегия для роста секты – воспитание в вере своих детей. Дети, как губка, впитывают культуру своих родителей. Если же культ запрещает секс – значит и шансы его на выживание незначительны.
Церкви и религии – человеческие организации. Демография и психология работают и у них тоже. Всегда находятся отщепенцы, выделяющиеся из общей среды культурно и интеллектуально. Если в общине меньше 150 человек, с ними можно поговорить и, может быть, удастся образумить их или найти компромисс. Но если людей много – эти механизмы перестают работать.
В конце книги автор возвращается к двум типам религий: иммерсивные (анимистские), при которых человек погружается в культ, и доктринальные. По хронологии первые предваряют вторых, и переход проходит через несколько фаз. Начинается с неформального культа предков, не имеющего ничего общего с морализаторством. Необходимость укрепления групповых связей побудила принять более продвинутые средства наподобие культов. Вторая фаза – появление знахарей и шаманов. При этом формальная теология всё ещё отсутствует. Неолит принёс новые вызовы и с ними – третью фазу с местными богами, формализованными ритуалами, священниками и храмами. Богов в системе было, как правило, несколько, и они представляли из себя комбинацию из плохого и хорошего. Такого типа религии развились, предоставив форму коллективного контроля над общиной и позволив коллективную оборону против внешних угроз. Четыре тысячи лет назад началась четвёртая фаза, связанная с драматическим ростом городов-государств и империй. Климатические изменения и рост населения сделали своё дело. Жертвоприношения безразличным к людям божествам стал замещать сложный ритуал и специальные богослужения определённому набору божеств, каждое из которых имело свою сферу ответственности. Это усложнение вызвало появление профессионального духовенства. Членом церкви становились уже не по знакомству, а по факту личной убеждённости. Добавление в набор Высоких Морализирующих Богов произошло позднее, около 2500 лет назад. По причине более высокой стандартизации монотеизм начал ассоциироваться с растущим антагонизмом по отношению к альтернативным религиям. Но в то же время ему удалось собрать под свои крылья огромные массы людей живущих на широчайших пространствах.
Вся эта религиозная эволюция связана исключительно с современным хомо сапиенсом, который биологически остаётся примерно постоянным вот уже 200 тысяч лет. Поэтому, скорее всего, эти фазы развития вызваны культурой, а не биологией. Центральное утверждение этой книги – упор на мистику (mystical stance). Она с одной стороны предоставляет нейробиологическую основу для связи общества, а с другой способна масштабироваться так, как не могут другие типы поведения. Автор показал нам, что религии развиваются не сломом и заменой, но скорее надстройками над тем, что есть. Ранние фазы религиозности никуда не ушли, они по-прежнему с нами. Почему бы и нет, ведь они исправно снабжают нас эндорфинами, которые скрепляют общину, повышают иммунитет и ориентируют на совместный труд.
Всё это вместе объясняет парадокс того, что религии, объединяющие широкие массы, тем не менее склонны к фрагментации и характеризуются скромным оптимальным размером общины. Биологию не обманешь. Связь лишь по одному из семи столпов дружбы держит плохо. Как результат, постоянно появляются секты, которые могут предложить новые средства для генерации эндорфинов.
Выводов из этого два: оптимальный размер общины (число Данбара) и разрушительный потенциал религий при охвате всё большего числа людей. Этот потенциал направлен против инаковерующих. Однако остаётся вопрос: если религии столь благоприятны, почему на данный момент религиозность падает? Возможно потому, что мы сегодня живём слишком благополучно. Да и далеко не повсюду она падает, а в основном на Западе. Религиозные циклы длятся долго, а история наша ещё далеко не закончена.
Может, появится нечто вроде светской религии, которая не будет иметь сверхъестественных элементов и в то же время станет тянуть вверх? Опыт последних столетий в этом смысле малоутешителен. Не получилось ни у якобинцев, ни у коммунистов, ни у националистов, хотя у немецких фашистов были определённые успехи. Кто знает, что бы у них вышло, если бы они не проиграли войну. Нью Эйдж выдохся достаточно быстро и вошёл в фазу внутренних раздоров. Одним словом, трудно видеть что-то перспективное, способное заменить религию в обществе. Поэтому она с нами ещё побудет, хоть форма и содержание со временем, конечно, будут меняться.
Сразу видно, что сам автор неверующий. Иначе бы он привёл бы ещё одну причину, по которой существуют религии: потому что духовное начало в том или ином виде на самом деле существует. Но даже в перечисление материальных причин существования религий он незаслуженно обошёл психологию. Вера – это психологический ресурс, который помогает жить и даёт идентичность. Ресурс очень мощный, часто перекрывающий все другие. Можно долго рассуждать про эндорфины, рисовать квадратики со стрелочками, но это не объясняет нам того, что религии умудряются сохраняться в нашем гедонистическом мире.
Мне кажется, что у человека существует психологическая потребность в поддержке, и если в этом мире положиться не на кого, мир духовный может не дать пропасть. Потому религиям суждено с нами оставаться, здесь автор прав. Прав он и в том, что благополучие снижает тягу к метафизике. Но всё равно не у всех. При этом гарантии благополучия нет ни у кого. Жизнь сложная штука, завтра она повернётся к нам не той стороной, и мы станем свидетелями роста религиозных настроений и на благословенном Западе.
Я бы добавил ещё один вопрос к тем, которые задал автор в конце книги: почему светские религии (идеологии) проигрывают религиям? Ведь они закрывают те же потребности. Думаю, часть ответа состоит в том, что религия не только позволяет смириться с тяжёлой действительностью, но и надеяться на лучшее будущее. Ведь человек не может жить без надежды. Не может он жить и без чудес. Почему потерпел неудачу коммунизм как идеология? Потому что утопия, говорят многие. А Царствие Небесное – не утопия, что ли? Коммунизм выветрился из голов после того, как стало ясно, что воспитать нового человека не получилось: человеческие пороки неискоренимы. Нет нового человека – некому будет жить при коммунизме. Царство же Небесное приходит не от людей, а от Господа, который может творить чудеся. Потому надежда на это Царство никогда не умирает. Потому и люди всегда будут искать мечту и находить её там, где чудеса всегда возможны: в сверхъестественных мирах религий.
Вы хотите головоломок?
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Короткометражка про сектантов и солнечное затмение «Души Затмения»
Всем привет! На этот раз мы не успели смонтировать видео с процессом озвучки, но сам фильм всё таки решили опубликовать в этом году. Надеемся, наши старания не прошли даром. Всех с наступающим, ваш DeeaFilm!
Описание фильма: "Надвигается солнечное затмение, которое для некоторых людей означает нечто особенное. Одна из сектантов получает кассету, благодаря которой узнаёт, что она – избранная, и ей предстоит совершить непростой путь."