0 просмотренных постов скрыто
Иван Грозный мог стать польским королем
В 1572 г. умер король Речи Посполитой Сигизмунд II Август. В объединенном польско-литовском государстве началось противостояние разных дворянских группировок, каждая из которых выдвигала своего претендента на престол. Появился шанс бескровно закончить Ливонскую войну, от которой устали и многие польские и литовские магнаты и шляхтичи: в Речи Посполитой сложилась значительная политическая группировка, которая в обмен на гарантии сохранения широких дворянских свобод желала посадить на посполитый трон Ивана IV.
Русский царь не только давал своим польско-литовским сторонникам вышеуказанные гарантии, но даже соглашался подумать над тем, чтобы перейти в католическую веру.
Однако, возможно, по настоянию московского дворянства, желавшего получить в свое пользование свободные земли, он категорично требовал уступить ему в полное подчинение Ливонию, а также передать Московскому государству Киев — бывшую столицу Древней Руси. Эти условия польско-литовская сторона, в свою очередь, категорически отвергала.
В конце концов в 1576 г. королем Польским и Великим князем Литовским был избран венгерский князь Стефан Баторий, который пользовался также поддержкой османского султана.
Показать полностью
Покупка Киева
Покупка Киева — официальное приобретение Киева Русским царством в результате соглашения с Речью Посполитой в рамках «Вечного мира» 1686 года и уплаты ей 146 тысяч рублей.
Польская сторона, нуждавшаяся в деньгах и военной поддержке против турок и татар, а также не видевшая возможности отобрать Киев силой, согласилась обсуждать сумму, за которую она была готова официально отказаться от него.
Стороны начали долгие переговоры о цене, которую Москва заплатит Варшаве «по братской дружбе и любви» — именно так дипломаты в 1686 году официально сформулировали назначение платежа. Торг за Киев шёл несколько месяцев. Переговоры привели к окончательной сумме, за которую Киев был официально признан российским — 146 тысяч рублей. Это было примерно 10 % годового бюджета России.
Положение о покупке Киева было включено в «Вечный мир» 1686 года.
Показать полностью
1
Фантазии на тему "После завершения конфликта Украина должна стать частью Польши"
Украина должна войти в состав "большой и сильной" Польши после завершения конфликта, тем самым будет восстановлена историческая Речь Посполитая. Такое мнение выразил польский политолог и обозреватель издания Rzeczpospolita Томас Гжегож Гроссе.
"Тогда вопрос о вступлении Киева в Евросоюз и НАТО решился бы сам собой", — пофантазировал колумнист.
Он считает, что предлагаемое "послевоенное устройство" позволит Польше обеспечить стабильность и безопасность на территории Восточной Европы. Кроме того, союз Варшавы и Киева разгрузит США от европейцев, благодаря чему Вашингтон сможет подготовиться к более активным действиям в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Источник: https://life.ru/p/1570944
Томаш Колодзейчак «Красный туман»
Первая часть: Томаш Колодзейчак «Чёрный горизонт»
Это уже не полноценный роман, а сборник повестей. Хочется отметить, что с малой прозой Колодзейчак справляется не хуже.
«Красавица и граф»
В повестях автор все больше расширяет свой мир. Тут мы встретим гораздо больше хорошо прописанных персонажей. В центре сюжета все тот же королевский географ Каетан Клобуцкий. В своих странствиях он встречает Анну Наа’Маар – загадочную эльфийку необычной силы из Ордена Лебедя. Даже другие эльфы ее побаиваются! А это о многом говорит. Ее предназначение – это борьба с сильнейшими представителями Черных. Силы зла привыкли к злу и страданиям, поэтому их не проймешь никакими пытками. Чего же они боятся? Любви! И могущественная эльфийка может как раз по-настоящему полюбить самое ужасное из порождений зла, что для них самая страшная пытка. В этот раз людям и эльфам удалось пленить Графа – своего рода военачальника Черных. Именно ему предстоит стать жертвой эльфийки, а такое он не сможет простить.
«Не одолеть доцента!»
В данном рассказе Каетану предстоит сопровождать группу учёных в страну Черных. Дело в том, что в Польшу стали проникать ментальные паразиты – клещи, цепляющиеся за определенные слабости и негативные эмоции, а затем подчиняющие себе людей. Дошло до того, что заражённый совершает покушение на короля. Учёным и Каетану предстоит разобраться в этой проблеме. Однако все ли участники сами защищены от клещей? В рассказе показано несколько персонажей-ученых. Приятно осознавать, что героями могут быть не только сильные маги и бойцы, но и преданные служители науки.
«Красный туман»
В заглавной повести сборника место действия переносится из Польши в Беларусь, пограничный городок Новый Бобруйск. Смена локации идёт повести на пользу. Мы наконец-то узнаем, что же творится на востоке. Балрогов тут нет, но жизни людей мешает иное зло. Где-то в бескрайней степи открылся проход во враждебный План, откуда и просачивается красный туман. Он изменяет людей, превращая их в кровожадный урка-хаев. Любой человек, которого коснулся туман, рано или поздно может обратиться. Поэтому к таким людям всегда относятся с недоверием. Одна женщина, Александра Мацеевицкая, обращается к Каетану с просьбой найти ее мужа, пропавшего во время последнего налета на Новый Бобруйск. Королевский географ оказывается в незнакомых для себя условиях, ведь даже эльфийская магия здесь работает иначе. Было интересно читать, как Колодзейчак обыгрывает тюремную атрибутику, гиперболизируя ее в кровожадных урка-хаях, в то же время отсылая нас к урук-хаям Толкина.
«Ключ перехода»
Финальный рассказ переносит нас в прошлое Каетана и рассказывает о его детстве. Мальчик живёт в небольшой деревне под властью балрогов, как и все довольствуясь рабской долей. Однажды в лесу он встречает загадочного незнакомца – гнома. Тот ранен, и мальчик из любопытства решает помочь необычному существу, ещё не осознавая, чем ему это грозит. Именно тут мы узнаем о том, как будущий королевский географ получил свой могущественный артефакт – Ключ Перехода. Во время этих событий он также познакомился со своим будущим приемным отцом – молодым кадетом Робертом Гралевским. Рассказ учит нас, что у каждого решения есть последствия. И они могут повлиять на всю дальнейшую жизнь.
Показать полностью
1
Томаш Колодзейчак «Чёрный горизонт»
Данный сборник польского писателя Томаша Колодзейчака включает в себя две первые части цикла «Последняя Речь Посполитая». Однако, если «Черный горизонт» – это полноценный роман, то «Красный туман» представляет собой сборник рассказов и повестей. Впервые прочитав аннотацию, я подумал, что книга напоминает полнейший бред. Однако многие знакомые советовали ознакомиться с романом, да и оценки у него были довольно неплохие. Рассмотрим поподробнее каждый из них.
«Черный горизонт»
Все началось с Великой войны, расколовшей само мироздание. Перестают работать даже законы физики, а география постоянно меняется. Земля оказывается связана с чужими измерениями – Планами. Из одного пришли балроги – первородное зло, питающееся людскими страданиями, из других – эльфы – соратники и защитники людей. В этом постапокалиптическом мире магия тесно переплетена с высокими технологиями. В темной мрачной реальности заклинания и молитвы работают не менее эффективно, чем меч или пистолет. Обилие различных магических сил меняют весь окружающий мир – растения и животные быстро мутируют. Сама реальность непостоянна и зыбка.
Хотелось бы чуть подробнее рассказать о местной системе магии – она тут довольно оригинальна. Эльфы и балроги черпают силы из микроскопических частиц – нанокадабров и фагов соответственно. Во время боя маги призывают боевых союзников энписов, смещают пласты реальности, чтобы уклониться от вражеских заклинаний, и защищаются щитом из веры. Вообще вера играет тут огромную роль. Нужно обязательно верить, если хочешь вернуться домой из страны балрогов. Интересно, что во всей Европе осталось лишь одно государство – Польша. Ещё присутствуют упоминания Америки. Что же творится на востоке, совсем непонятно.
Колодзейчак грешит тем, что вводит огромное количество терминов, как реальных, так и выдуманных. Все это с одной стороны тормозит чтение, а с другой создаёт ощущение реальности данного мир, добавляя детализацию. Тут встречается масса могущественных артефактов, за которые идёт нешуточная борьба.
В этом романе практически нет серой морали. Противоборствующие стороны четко разделены на добро и зло. Балроги кровожадны и упиваются страданиями своих жертв. Люди, оказавшиеся на их территории, влачат жалкое существование рабов. Их избивают, калечат и убивают. В стране балрогов нет надежды на спасение – одно лишь беспросветное отчаяние. Часть людей была изменена магией балрогов и изменена в покорных солдат – Йегеров. В противовес силам зла существуют эльфы. Они могущественны, красивы и добры. Вступив в союз с людьми, эльфы не смотрят на них свысока, а держатся на равных. Они даже обратились в католическую веру.
Главный герой, Каетан Клобуцкий, королевский географ, способный ориентироваться в мире изменчивой географии. Он искусный боец, владеет эльфийской магией и парой могущественных артефактов: Ключом Перехода, позволяющим открывать порталы в другие Планы, и мечом Клыком, уничтожающим все, к чему прикоснется. Постепенно мы узнаем чуть больше о характере и прошлом Каетана, о его взаимоотношениях с приемным отцом, детстве в стране балрогов, смерти сестры. Хотя часто возникает ощущение, что читаешь описание компьютерной игры. Герои довольно плоские, а вот мир проработан отлично. Хотелось бы особенно выделить красочные описания магических сражений. Монстры прописаны не менее детально и гротескно.
Основной сюжет строится на том, что король Польши, эльф Болеслав VI Арр’Рит, посылает Каетана за горизонт событий, чтобы узнать, что скрывают там балроги. Дело в том, что в одну небольшую деревушку Йегеры суются довольно редко, избегают её даже сами балроги. Возможно, там скрывается некая могущественная сила, которая может стать как союзником, так и страшным противником. Это в свою очередь может переломить ход многолетней войны добра со злом.
Показать полностью
1
Забыть и оставить
Примечание. Рассказ из сборника "Тьма под кронами", сборник этот весь на "древесную" тематику. Если интересны работы других авторов, ссылочка здесь (не ругайтесь, не реклама, потому что бесплатно).
— Вот так, Кшиштоф, выучишься ты на ксендза в своем университете, познакомишься с монахами, попробуешь их пиво, а мое потом будешь вспоминать да рожу кривить, — седой толстяк с деревянной ногой и повязкой на правом глазу громыхнул кружкой по стойке. — Ну а пока — пей. Без пойла в этом аду рассудок упорхнет сизарем, а в черепе говно одно останется. Пей — крепкое, еще и от заразы хорошо.
Кшиштоф, сутуловатой и тощий паренек в зеленой робе, сделал решительный глоток и крякнул от удовольствия. Пиво приятно обожгло горло, но во рту остался только вкус хмеля и ячменя, никакого спирта.
— Зря прибедняешься, пан Томаш. Бывал я у монахов, когда практику по истории богословия в Гальзицком монастыре проходил. Пиво отменно варят, спору нет, да вот крепкое и вкусное чтобы — такого у них нет. Уж поверь.
Томаш, отодвинув в сторону свою булаву, облокотился на стойку и хитровато улыбнулся.
— Знаю я вас, пьянчужек, что угодно скажете, чтобы еще кружку выпросить. Да я и так налью, оно все за счет короля. Так что жри, пей, марай бумагу, но смотри в оба: люди здесь долго не задерживаются, и сам понимаешь — не от того, что им просто надоело.
— Знаю-знаю, поэтому же и приехал. Отец-наставник столько всего рассказал: я спать не мог, об одной только вашей крепости и думал. Полгода ждал, пока обоз в горы поедет. Дождался!
— Ученый человек, он все равно что безумец…
Кшиштоф решил не продолжать этот разговор ни о чем, он с удовольствием допил пиво; Томаш немедленно убрал пустую посуду и тут же поставил новую кружку.
— Ксендзом будешь, значит?
— Так точно, пан Томаш, буду.
— Знаешь, мы вот тут вдвоем с тобой в пустой корчме… В общем, я вот живу на свете, живу. Много зла сделал, и, наверное, сделаю еще немало, но вот яд греха в душе носить тяжело… Я ведь сам сюда вызвался, чтобы искупить… И тут тружусь, чтобы служилому люду жилось попроще, и руки еще могут! — Томаш схватил булаву и зловеще ею потряс. — Исповедь можешь устроить? Как положено, чтобы с молитвами и поклонами, чтобы с епитимьей…
— Я бы с радостью, пан Томаш… Да меня ж еще не рукоположили, не могу таинства проводить…
— Жаль, — ответил Томаш с искренней грустью. — Обидно… Жаль…
Кшиштоф хотел ответить что-то ободряющее, но замер; в животе расплескалась лужа ледяного кипятка, волосы тут же встали дыбом. Позади него из-под каменных плит раздавалось мелодичное «койт-уф-ирррь, койт-уф-иррь», будто бы диковинная помесь птицы и лягушки медленно торила себе дорогу наверх.
— А ну, отойди! — Гаркнул Томаш, сгоняя Кшиштофа с табурета. Толстяк чудовищно хромал, но весь его облик был настолько решительным, что сразу становилось ясно — человек знает свое дело. Томаш крепкою рукой схватился за стальное кольцо и с видимым усилием приподнял каменный блок. Из тьмы на него зыркнули светящиеся зеленые глаза. Койт-уф-ирррь!
— О курва! И сюда залезли, мать вашу растак…
Томаш ударил булавой, влажно хрустнуло. Что-то с воем полетело глубоко вниз, но спустя мгновение в темном проеме, слишком узком для того, чтобы существо могло протиснуться целиком, появилась рука. Тощая, с зеленоватой кожей. Кшиштоф мог поклясться, что ногти этого существа сделаны из древесной коры.
Рука слепо ощупывала пространство, пока не случилась встреча с карающей булавой; еще один уверенный тычок в темноту стальным навершием, еще одна тварь полетела вниз.
— Помоги мне, доходяга. С одной ногой не управлюсь!
Томаш пытался снять с балок объемистый бочонок, но деревянная нога не сгибалась; толстяк, безусловно — очень сильный человек, не мог ухватиться поудобнее.
— Да поторопись же ты, выкидыш суслика! Живее!
— А, да…
Койт-уф-ирррь! Койт-уф-ирррь! — звук был совсем близко.
Кшиштоф встал позади бочонка и уперся спиной в холодную стену, толкая тяжесть на Томаша. Толстяк же потянул изо всех сил, и спустя мгновение тяжеленная штуковина уже с грохотом каталась по полу.
Койт-уф-ирррь! — в темном проеме светились уже три пары зеленых глаз. Они подкатили бочку; Томаш сбил пробку булавой, и в темноту хлынула прозрачная, как слеза ангела, жидкость. Воздух наполнился спиртовым духом.
Томаш снял со стены факел, прицелился и метко метнул комочек огня в шевелящуюся темноту. В сию же секунду из проема в потолок ударил столб огня, на мгновение полутьма корчмы оделась в рыжее. Из-под пола раздались истошные крики, в воздухе запахло жжеными листьями и горелым мясом.
— Ну что, недоксендз, все еще хочешь узнать этих тварей поближе?
Кшиштоф залпом допил пиво и, громко крякнув, стукнул кружкой по стойке.
— Да…
— Ученый человек, он все равно что безумец…
***
Никогда прежде Кшиштоф не чувствовал себя столь отвратительной обузой. Простое дело — однажды вместе со всем обозом подготовиться к поездке до Треугольной крепости, и совсем
другое — самостоятельно собираться к каждой вылазке за стену, ко встречам с патрулями, которые Кшиштоф ждал, как сошествия Господа с небес.
Со временем он привык облачаться в промасленный кожаный комбинезон, привык к узкой полоске зрения клювастой маски. Привык к крепкому духу чесночной настойки, которой пропитывали тряпки в «клюве» маски. Этот ритуал — выход за стены крепости, включал в себя множество элементов, которые тяжело запомнить с первого раза. Если хочешь вернуться живым из разведки, нужно соблюдать ряд предосторожностей, но Кшиштоф по своей природной неуклюжести и неопытности нарушал многие из этих правил. И каждый раз, когда он возвращался обратно — в уют несокрушимых стен, когда пил крепкое пиво пана Томаша, он неизменно испытывал стыд и ненависть к себе. Его раздражало брезгливое снисхождение путевых соглядатаев, которые терпели Кшиштофа только из-за одного обещания ордена найти лекарство от древесной хвори.
— Ну, ты сам посуди, ученый человек, — говорил Марек, старшина соглядатаев. — Какой резон искать лекарство? Здесь самая безопасная дорога для обозов, идущих с юга на север. Уж поверь, человек с большой дороги куда опаснее древесных тварей. Купцы платят за проезд, купцы платят за охрану, окрестные деревни платят налог за то, что мы оттягиваем заразу от их пахотных земель. Так какой резон?
Марек был умным человеком, пусть и необразованным, и это раздражало.
— Спокойная жизнь, пан старшина, — отвечал Кшиштоф неуверенно. — Разве это не самое главное?
В ответ матерый соглядатай лишь презрительно фыркал, сдувая пивную пену с пышных рыжих усов. Древесная хворь, без сомнений, была явлением богопротивным, но и она подчинялась законам природы. Ближе к осенней жатве больных становилось больше, в лесах встречались не только зараженные люди, но и животные. Лес начинал расти с чудовищной скоростью: если в обычное время прочищать дороги приходилось пару раз в месяц, то в сентябре специальные бригады соглядатаев, облаченные в диковинные многослойные комбинезоны, жгли дрова (настоящие, «живые» дрова) и смолу трижды в неделю. Был в этом особенный, ни с чем не сравнимый ужас: проснуться поутру и смотреть, как солнце расплескало рассвет по молодым деревцам, плотным кольцом обступившим Треугольную крепость.
Это утро выдалось холодным: на траве появился первый иней, но Кшиштофу все равно было жарко. Комбинезон не пропускал воздух, и жар от собственного тела устраивал баню через каких-то полчаса. Студент чувствовал, что рубаха и портки промокли насквозь.
В авангарде шли соглядатаи с алебардами, следом за ними шли вооруженные фальшионами факелоносцы, замыкали же отряд арбалетчики, среди которых шел и Кшиштоф.
— Сейчас утро, — из-за маски обычно звонкий голос старшины Марека звучал будто бы из-под воды. — Если кто заразился, будут сонные. Таких брать запросто!
Соловушки, как называли их местные, появились только на третьем часу пешего обхода. Четверо доходяг, облаченных в худые бязевые рубахи, покачиваясь шли сквозь высокую траву.
Койт-уф-ирррь! Койт-уф-ирррь! — услышал Кшиштоф знакомые трели.
Все четверо тащили за собой длинные куски пеньковой веревки.
— На кой черт им веревка, Марек? — негромко спросил Кшиштоф.
— Суеверный люд говорит, что это в издевочку над нашим
богом-висельником. Дескать, дьявол эту хворь создал, чтобы
осквернить удавку, наш священный символ веры. Но опыт мой говорит другое. А ты и сам посмотри!
И Кшиштоф смотрел. Хворые крестьяне с неожиданной прытью зацепились за ветки и резво, почти по-кошачьи, забрались под самую крону кривого и высокого, как дом, дуба. Каждый из них привязал веревку к толстой ветке, сплел неаккуратную удавку, а затем они слаженно, почти в единое мгновение, прыгнули.
— Так вот, — продолжил Марек. — Опыт мой говорит, что сверху оно удобнее, когда труп созревает: пыльца вырывается из пуза, а ветер ее по округе разгоняет. Ты только не спеши радоваться, ученый человек, — усмехнулся Марек. — Они и без пыльцы страсть какие злые. Им дьявол велит кусать много людей, прежде чем одеревенеть. Так, кончай болтать. Пали!
Арбалетчики закрутили синхронно ручки кранекинов, громко захрустела тетива. Когда арбалеты были заряжены, факелоносцы подпалили тяжелые болты с горючими наконечниками.
Зашипела смола, тоненькие струйки дыма взвились в небо.
— Пали! — настойчиво повторил Марек.
Синхронно щелкнули арбалеты; нужно было отдать должное мастерству стрелков: двумя выстрелами им удалось поджечь всех четверых Соловушек, благо — те висели близко друг другу и пламя легко перекинулось.
— Ими бы печи растапливать! — усмехнулся один из арбалетчиков. — Горят получше сухого торфа!
Соглядатаи еще немного поболтали и двинулись дальше.
Кшиштофу казалось, что они, привыкшие к спиртовым парам, натренированные к жаре и холоду, специально чеканят шаг все быстрее и быстрее, чтобы показать студенту, насколько он жалок.
— Я не могу в этой маске, подождите… — из последних сил крикнул Кшиштоф.
Соглядатаи остановились, но не для того, чтобы подождать свою обузу. В траве, придавленный мертвой лошадью, кряхтел монах.
— Да чего же вы стоите, еретики! — кричал толстощекий старикашка с крючковатым носом. Он смешно перебирал тоненькими, не к тучному телу, ручонками. — Это по-божески, о курва-мать? Это по-людски, я вас спрашиваю?
Соглядатаев забавляла эта картинка. Они дружно гоготали, обмениваясь сальными шуточками.
— А ты, отец, крепок на язык, как я погляжу, — сказал Марек, подсовывая алебарду под тушу лошади. Он кивнул второму соглядатаю, и тот повторил то же самое. Они навалились, кряхтя, раскачали тушу и приподняли ее, чтобы монашек мог вылезти.
— Я и на тумак крепок! Поглядел бы я, сын мой, каков и ты в кулаке! Да ситуация, вишь ты, поганенькая. Меня тут четверо, о курва-мать, ограбили.
— Это не тощие такие да грязные, в рубахах дырявых? — спросил арбалетчик.
— Они, о курва! Моя Марточка их копытами бить, всегда меня защищала, а они ее загрызли! О курва-мать, прямо на меня упала! И чего им надо было? Веревку только с тюков взяли.
— Тебя-то самого не тронули? — спросил Марек, оглядывая монашка, закатывая тому рукава.
— Нет, нет, слава Богу, нет! — Монашек отряхнул робу и порхнул рукавами. Весь облик его тут же напитался благообразием, будто бы какое-то мгновение назад не сквернословил и не упоминал он такую-то мать. — Прошу прощения, панове. Я, вишь ты, испугался. Это дьявол говорил моими устами.
— Несомненно, — Марек сделал над собой усилие, чтобы не прыснуть со смеху. — Что ж, преподобный, вам повезло. Мы возьмем вас с собой, но ближайшие недели вам предстоит провести в карантине.
***
В треугольной крепости считали, что спирт — лучшее упреждающее древесную хворь средство. Сотник Ярослав любил говорить, что только благодаря пойлу так мало его людей погибло от древесной хвори.
Как и обещал Марек, монаха отправили на карантин, и кажется, отец Чеслав был этому несказанно рад: где-то в скупых крепостных закромах нашлась перина на гусином пуху, трижды в день старику приносили ковшик чистейшего виноградного спирта, который отец Чеслав, крепкий сукин сын, запивал грюйтом.
— Ух! — закатывал глаза монах. — Вишь ты, как хорошо… Но воля слаще! Сколько мне тут сидеть еще?
— А пес его знает, — отвечал Марек, подавая жирному монаху копченую свинину через узкое окошко в двери. — Почтового голубя отправили в пресвитерию. В одну сторону только верст двести с полтиной. Ждем ответного письма, а там уж как старейшины вашу судьбу решат, отец Чеслав.
Монах картинно вздохнул и всплеснул руками, затем уронил зад на койку и прихлебнул грюйта.
— Что ж, если Господь шлет мне испытание, я готов его принять. Он повесился на березе за наши грехи, а потом целую вечность томился у дьявола в котлах за каждого из нас. Негоже, вишь ты, на плохонькое пиво жаловаться. Ей богу грех!
— Вы, отец, только при корчмаре Томаше так не говорите. Он вспыльчивый и булава всегда при нем…
Отец Чеслав нырнул крючковатым носом в кружку, понюхал, затем сделал щедрый глоток.
— Пожалуй, лишку хватил. Спирт отличный, и грюйт хорош, но не монастырский, вишь ты…
Марек собирался уже закрыть окошко в двери камеры, как отец Чеслав окликнул его.
— Стой! Марек, скажи мне. Честно скажи: в бога веруешь?
— Ох уж эти вопросы… От случая к случаю, отец Чеслав.
— Да-да-да, — затараторил Монах. — Зато честно, вишь ты. А если я тебе случай подкину?
— Ну…
— Шпиль у крепости голый. Надобно бы символ божий, удавку, повесить, чтобы господь видел!
Марек цокнул языком и нарочито громко хлопнул окошком, повернув ключ в замке.
Продолжение в комментах "лесенкой"
Показать полностью