💀 Питерские женщины после 40: почему они все похожи на одну и ту же уставшую императрицу

Фабрика разбитых надежд: как Питер превращает красавиц в серых теней

Приветствую вас, мои дорогие, ещё не до конца потухшие. С вами Петербургский Странник, и сегодня мы поговорим о том, что все видят, но молчат. О питерских женщинах после сорока. О том, как город методично, год за годом, превращает их в одно и то же существо. В уставшую императрицу несуществующей империи.

Фабрика разбитых надежд: как Питер превращает красавиц в серых теней

Вы замечали? В метро на синей линии, в Мариинке, в очередях в поликлинике на Петроградке — они все как под копирку. Одинаковое каре (или то, что от него осталось). Одинаковые складки у губ — от вечного недовольства. Одинаковые плечи — опущенные под грузом несбывшегося. Одинаковый взгляд — потухший, но ещё злой. На мир. На мужчин. На себя в зеркале.

Это не они виноваты. Это Город. Он берёт молодых, полных надежд девочек. Обещает им культурную столицу, белые ночи, романтику. А потом медленно, методично перемалывает. В одну и ту же субстанцию. В питерскую женщину после сорока. По легенде, Петр I строил город на костях крепостных. Правда страшнее — он строил его на будущих разбитых женских сердцах. 💔

Маршрут один на всех: работа-дом-дача-смерть

Знаете, как это происходит? Сначала незаметно. В 25 ты приезжаешь покорять культурную столицу. Снимаешь комнату где-то на Васильевском. Ходишь в Эрмитаж. Встречаешься с "творческими" мальчиками. Веришь, что твоя жизнь будет особенной.

Маршрут один на всех: работа-дом-дача-смерть

В 30 понимаешь, что "творческие" мальчики — это просто алкоголики с претензиями, которые цитируют Бродского только после третьей. Выходишь замуж за первого более-менее трезвого. Рожаешь. Переезжаешь в спальный район. Начинаешь экономить.

В 35 муж уходит к молодой. Или не уходит, но пьёт. Или не пьёт, но лежит на диване и смотрит в потолок, "потому что в этом городе нет возможностей". Ты тащишь всё одна. Работа, ребёнок, быт. Эрмитаж? Какой Эрмитаж? Ты там была последний раз лет десять назад, когда приезжала мама.

В 40 смотришь в зеркало и не узнаёшь себя. Где та девочка с горящими глазами? Куда делись мечты? Почему ты выглядишь точно так же, как твоя мать в этом возрасте? Как соседка? Как все женщины в твоей поликлинике?

А потом понимаешь — Город сделал из тебя типовую питерскую бабу. Функцию. Механизм. Серую единицу серой массы. Говорят, что Медный Всадник ночью оживает и скачет по городу. Правда в том, что каждую ночь он забирает частичку души у каждой питерской женщины. Чтобы питать город своей мистической энергией. 🐎

Униформа поражения: почему они все одинаково одеваются

Чёрное пальто. Обязательно. Практично, не маркое, "стройнит". Под ним — что-то невнятное из "Семьи" или "Стокманна" (во время распродажи, конечно же). Или с Апрашки. "Зачем тратиться, всё равно никто не смотрит".

Униформа поражения: почему они все одинаково одеваются

Сумка — большая, бесформенная. В ней помещается полжизни. Документы, лекарства, перекус, запасные колготки, телефон десятилетней давности. И обязательно — пакет в пакете. Питерская матрёшка нищеты. А в самом глубоком пакете — билет в Мариинку, купленный десять лет назад. На который "не дошла".

Обувь — "удобная". Это кодовое слово для "я сдалась". Никаких каблуков. Никакого кокетства. Только практичность. Только выживание. Только чтобы дойти от метро до дома, когда на Невском снова ветер со всех четырех сторон одновременно.

И это лицо. Боже, это лицо. Без макияжа, потому что "некогда" и "незачем". Или с макияжем двадцатилетней давности — синие тени, коричневая помада. Как учила мама. Как было модно тогда, когда ещё была надежда. Когда ты еще верила, что сможешь гулять по набережным с Онегиным современности.

Одинаковые истории: муж-козёл, работа-каторга, дети-неблагодарные

Послушайте их разговоры. В автобусе №295, когда вы едете в свою студию в человейнике Девяткино. В очереди в "Пятерочке" на Гороховой. На лавочке у подъезда. Они все рассказывают одну и ту же историю. Просто именами меняются.

Одинаковые истории: муж-козёл, работа-каторга, дети-неблагодарные

"Мой-то опять..." — и дальше про пьянство/измену/лень/всё сразу.
"На работе совсем озверели..." — про начальство-самодуров и зарплату, на которую в Питере можно купить только билет на экскурсию "Петербург Достоевского" — посмотреть, как жили бедные.
"Сын/дочь совсем от рук отбился..." — про неблагодарность и "я всю жизнь на них положила".

И обязательное: "В наше время было по-другому". Хотя в их время было точно так же. Просто они были моложе. И еще верили, что именно им удастся вырваться из проклятого круга. Что их Город не съест.

Одинаковые истории в очереди на Почте России на Лиговском, встречи с подругами в "Идеальной чашке" на Невском, где все заказывают один и тот же чай с чизкейком — последняя маленькая радость в жизни, которую они себе позволяют. И тихо ненавидят себя за эти 300 рублей "на ветер".

Культурная столица, которая съедает культуру

Самое страшное знаете что? Они приехали сюда за культурой. За Достоевским и Бродским. За белыми ночами и разводными мостами. А получили — ипотеку в человейнике на Парнасе. Работу в офисе с видом на стену соседнего здания. И мужа, который считает походом в театр просмотр "Аншлага" по телевизору.

Культурная столица, которая съедает культуру

Они живут в культурной столице и не видят её. Проходят мимо Эрмитажа по пути на работу — и не заходят. Живут в пяти минутах от Мариинки — и не были там с тех пор, как школьниками приезжали на экскурсию. Потому что "дорого". Потому что "некогда". Потому что "не с кем". Потому что "да кому это надо".

Город высосал из них всё. Молодость, красоту, мечты. И главное — желание что-то менять. Они смирились. Приняли свою участь. Стали частью серого питерского пейзажа. Говорят, каждые сто лет Петр I просыпается и смотрит на свой город. Видит этих женщин и плачет ржавыми слезами.

А ведь она приезжала с мечтами стать новой Ахматовой, ходить на премьеры в Александринку, встречать рассветы на разведенных мостах. Теперь её поэзия – список покупок в Пятёрочке, а единственный мост, который она видит – тот, что на заставке компьютера на работе. И постоянно разведены только брови — в вечном выражении усталого удивления.

Токсичное сестринство: как они тянут друг друга на дно

И знаете, что самое токсичное? Они не дают выбраться друг другу. Появится у кого-то проблеск — новая причёска, яркий шарф, попытка похудеть — тут же задавят.

Токсичное сестринство: как они тянут друг друга на дно

"А тебе не кажется, что ты слишком молодишься?" — говорит Марина Петровна из бухгалтерии, пока вы стоите в очереди за кофе.
"В нашем возрасте уже поздно что-то менять," — вздыхает соседка, когда вы рассказываете про курсы английского.
"Да кому ты нужна в свои сорок с хвостиком?" — подруга юности, ставшая точно такой же уставшей императрицей.

Это не зависть в чистом виде. Это страх. Страх, что кто-то вырвется. Докажет, что можно иначе. И тогда придётся признать — ты сама выбрала эту серость. Сама сдалась. Сама стала типовой питерской тётей. Сама согласилась на роль статуи в этом городе-музее.

Дочери смотрят и видят своё будущее

А рядом растут их дочери. Смотрят на мать. И видят своё будущее. Понимают — через двадцать лет я буду такой же. С таким же потухшим взглядом. С такой же бесформенной сумкой. С такими же историями про мужа-козла.

Дочери смотрят и видят своё будущее

Некоторые пытаются сбежать. В Москву. За границу. Куда угодно, только не повторить мамину судьбу. Но Город хитёр. Он держит. Возвращает. "Вот закончу ВУЗ и уеду". "Вот накоплю денег и уеду". "Вот дети подрастут и уеду". А потом оглядываешься — и ты уже не уедешь. Ты уже питерская женщина после 40. С фирменной печатью города на лице.

Серая масса с претензией на аристократизм

И при всём при этом — они считают себя особенными. Питерскими. Интеллигентными. Не такими, как "понаехавшие". Хранительницами традиций города, который их же и сожрал.

Серая масса с претензией на аристократизм

Ходят с видом декабристок. Хотя единственная их революция — это скандал в ЖЭКе из-за квитанций ЖКХ. Говорят о культуре. Хотя последняя прочитанная книга — "Пятьдесят оттенков серого" (как символично, правда?). И то, в метро, по пути на работу.

Презирают москвичек за "показуху". Хотя сами просто не могут себе позволить даже эту показуху. "Мы не такие вульгарные", — говорят они, затягивая потуже пояс. Нищета, возведённая в добродетель. Серость, объявленная интеллигентностью. Неустроенность, представленная как духовность.

Город-вампир: он питается женской красотой

Питер — город-вампир. Он питается женской молодостью и красотой. Высасывает по капле. День за днём. Год за годом. Дождём. Ветром. Серостью. Безнадёгой. Туманами, от которых даже самый стойкий тональный крем превращается в маску скорби.

Город-вампир: он питается женской красотой

Ты можешь сколько угодно сопротивляться. Ходить на фитнес (пока есть деньги). Краситься в блондинку (пока не выпадут волосы). Покупать антивозрастные крема (которые не работают против питерской влажности, разъедающей душу быстрее, чем морщины).

Но Город сильнее. Он победит. Превратит тебя в очередную уставшую императрицу. Которая правит только своей кухней на 30 квадратных метрах в человейнике Мурино или в коммуналке "старого фонда" на Петроградке. И подданные у неё — кот да герань на подоконнике. Герань, которая каким-то чудом выживает даже когда кажется, что солнце покинуло город навсегда.

Исключения есть. Но они подтверждают правило

Да, есть исключения. Те, кто сохранил искру. Красоту. Желание жить, а не существовать. Но посмотрите внимательно — они либо богатые (деньги защищают от Города, как шуба от ветра с Невы), либо приезжие (ещё не успел сломать, подождите лет пять), либо... уже немного не в себе (сошли с ума — зато не стали серыми).

Исключения есть. Но они подтверждают правило

Остальные — армия одинаковых женщин. С одинаковыми судьбами. С одинаковыми лицами. С одинаковым будущим — дача в Вырице, внуки, пенсия, Смоленское кладбище. И никаких вам Коровиных и Серовых — только стандартная плита с типовой надписью. Как и жила — так и упокоилась. Стандартно.

И ты станешь такой же. Если уже не стала.

А может, именно сейчас, прочитав эти строки и ощутив холодок узнавания, вы сделаете то, что откладывали годами? Запишетесь на танцы, купите билет в тот самый музей, который "потом как-нибудь", позвоните старой подруге... И Город вздрогнет, почувствовав, что теряет власть над еще одной душой. Что где-то в его каменном сердце треснуло окно.

Может, вы наконец поймете, что "некогда" и "не на что" — это мантра, которой кормит вас Город, чтобы вы не сопротивлялись? Что "быть питерской" — это не значит быть серой? Что Достоевский и Ахматова тоже жили здесь — и не сдались?

........

Посмотрите в зеркало после прочтения.
Узнаёте? Поздравляю. Город уже начал свою работу.
Не узнаёте? Подождите пару лет. 💀

Посмотрите в зеркало после прочтения

Больно? Обидно? Хочется возразить, что вы не такая? Понимаю. Но если узнали хоть что-то — себя, подругу, соседку — поставьте лайк 👍. Не мне. Себе. Как напоминание, что ещё не всё потеряно. Пока вы это осознаёте — есть шанс вырваться из лап Города-вампира.

Напишите в комментариях — согласны или хочется побить Странника? В каком возрасте почувствовали, что Город начал вас менять? И главное — как сопротивляетесь? Или уже сдались, как большинство?

Оригинал статьи

https://dzen.ru/a/aOWPGCeP2gQf3GCt

А эмоции от своего качества, которая нам дарит дорогая вещь? У меня было два ярких примера в жизни:

1) когда я был ещё юн (19 лет), я купил себе iphone 5s. Тогда он был флагманом, верх инженерной мысли Apple. Блин, я доволен этим телефоном, даже сейчас вспоминаю о нём с теплом. Пользовался им пять лет. Он был просто идеален (вот реально). Это была единственная продукция фирмы Apple у меня (тогда я ещё не думал о будущем и о рациональности в тратах, поэтому легко отдал две своих зарплаты за телефон, сейчас бы я такого не сделал);

2) относительно недавно (года четыре назад) мне потребовалась кожаная куртка. Решил простой зайти и примерить такую куртку в какой-то дорогой бутик (я знал, что там её не куплю, просто стало интересно). Так вот. Я просто был поражён тому, как эта куртка ощущалась на мне. Она...не ощущалась. Как будто вторая кожа. Это были очень кайфовые ощущения.

К сожалению, сейчас времена изменились. Все же помнят, что был скандал с тем же самым Apple, когда они выпускали обновления своей системы, которое намеренно тормозило работу устройство, чтобы заставить нас идти и покупать новое?

Или у меня есть примеры из жизни, когда покупал не самую дешёвую обувь, а её хватало всего лишь на пару сезонов и она вся разваливалась/расклеивалась (как раз недавно выкинул такую обувь).

Сегодня стало меньше уверенности в том, что цена = качество. Но. Если я буду уверен в фирме, буду уверен, что отдав х2 - х3 от стоимости аналогов я получу действительно крутую вещь, которая прослужит мне долго (это ключевое) и облегчит мою жизнь, то я готов эту вещь купить. Даже несмотря на высокий ценник.

Мы же здесь про рационализм, верно?

А за что вы готовы переплатить в 2 - 3 раза, а где принципиально берёте только “средний” вариант?

P.s.: буду рад видеть каждого в своём скромном блоге.

🌧️ Настоящий питерец: руководство для опознания скрытых жителей города, которого не существует

Питерцы: тайное сообщество потомков дождя

Приветствую тебя, случайный странник. Или... не такой уж случайный? Возможно, ты один из них — тех самых, настоящих питерцев, чья кровь разбавлена водой из Невы, а в глазах отражаются не зрачки, а блики фонарей на мокром граните.

Приветствую тебя, случайный странник

Есть теория, что алгоритмы этой платформы подсовывают такие тексты только тем, кто уже носит в крови вирус Этого Города. Вирус места, построенного вопреки всем законам природы и здравого смысла.

Ведь ты замечал их в толпе? Людей, чьи глаза отражают не витрины магазинов, а темную воду каналов. Тех, кто выглядит так, будто знает секрет, от которого хочется одновременно зарыдать и заказать еще по 150.

Это — Настоящие. Тайный орден хранителей пустоты. И чтобы понять, не стал ли ты уже одним из нас, нужно присмотреться не к прописке в паспорте, а к тому, как искажается реальность вокруг человека.

Всё начинается с языка. С этой едва уловимой вибрации.

Словарь внутренней эмиграции

Послушай, как они говорят. Настоящий питерец никогда не произнесет "я иду по Невскому". Он скажет "я иду по проспекту". Потому что зачем уточнять очевидное? В мире есть только один настоящий проспект.

Словарь внутренней эмиграции

Они никогда не скажут "я выпил кофе". Только — "я выпил кофе в городе". Как будто существует какой-то другой кофе — не городской. На самом деле, для питерца весь мир делится на две части: Город и "остальное". И "остальное" всегда пишется с маленькой буквы.

У них особая грамматика отчуждения. "В этом городе опять дождь" — говорит коренной питерец, стоя по колено в воде на Фонтанке. Не "в нашем", не "у нас". В ЭТОМ. Как будто он сам не отсюда. Как будто он здесь случайный гость.

Но это и есть главная тайна: настоящий питерец всегда чувствует себя иностранцем в собственном городе. Эмигрантом, который никуда не уехал. Призраком, который забыл умереть.

настоящий питерец всегда чувствует себя иностранцем в собственном городе

И знаешь, что самое странное? Эта отстранённость в языке — она не случайна. Она как защитный механизм. Способ сохранить дистанцию с городом, который иначе поглотит тебя целиком. Но защита не работает. Никогда не работала.

Потому что слова — это лишь рябь на воде. Настоящая глубина открывается, когда они начинают двигаться.

Гидродинамика тела: особая походка между каплями дождя

Ты видел, как они ходят под дождем? Нет, не эти нелепые существа с зонтами. Я говорю о настоящих питерцах.

Они никогда не бегут от дождя. Они текут сквозь него с таким выражением лица, будто погода — это просто чье-то мнение, с которым они вежливо не согласны.

Они никогда не бегут от дождя. Они текут сквозь него

У них есть тайная походка. Шаг, который позволяет проходить между каплями дождя, не замечая их. Особый наклон головы, при котором вода стекает по невидимым желобам, не попадая за воротник.

Встретив такого человека на мосту, ты увидишь: он не борется с погодой. Он с ней сотрудничает. Дождь для него — не атмосферное явление, а форма вертикального уюта.

Когда в метро на эскалаторе стоят мокрые люди, ты всегда можешь отличить настоящего питерца. Он не мокрый. Он — влажный. Это разные агрегатные состояния питерской материи. Мокрые — сохнут. Влажные — существуют.

И самое главное — глаза. У настоящего питерца никогда не бывает растерянного взгляда из-за погоды. Потому что для него дождь — это не погода. Это просто форма существования воздуха.

Но походка — это ещё цветочки. Это то, что можно подделать, если очень постараться. Настоящая проверка начинается, когда ты следишь за ним до самого дома. До того момента, когда он достаёт ключи...

Потому что у порога, в пространстве парадной, происходит главная метаморфоза. Там, где кончается улица и начинается что-то другое.

Портал между мирами парадных

Для обычного человека подъезд — это просто путь к квартире, пахнущий кошками. Для инфицированного Петербургом — это шлюзовая камера.
Ты узнаешь Нашего по тому, как меняется его лицо, когда он заходит в створ старой парадной. Он вдыхает этот запах сырости и вековой пыли как, мать его, благовония.

Портал между мирами парадных

Настоящий питерец носит в себе генетическую память всех парадных города. Он помнит запах каждой. Уникальную акустику шагов. Особый скрип ступеней.

Для него парадная — не просто вход в дом. Это портал между мирами. Территория, где не действуют обычные законы физики и приличия.

парадная — не просто вход в дом. Это портал между мирами

Когда питерец заходит в парадную, он на мгновение перестает существовать для внешнего мира. Растворяется в сумраке. Впитывает в себя истории стен.

Настоящий питерец всегда помнит звук своего домофона. Не мелодию — именно тембр, частоту, искажение. Это его личный пароль в город. И когда он слышит чужой домофон в кино или у друзей — вздрагивает, как от фантомной боли.

И выходит уже немного другим человеком.

Знаешь, почему в Петербурге так много коммуналок сохранилось до XXI века? Не из-за жилищной политики. А потому что настоящему питерцу нужны свидетели. Люди, которые видят его в домашнем халате, с полотенцем через плечо, идущего в ванную. Без этих свидетелей он боится раствориться окончательно, стать невидимкой.

Парадная — это первый круг посвящения. Но есть ещё один признак, более тонкий. Он проявляется не в действиях, а в бездействии. В том, чего питерец НЕ делает. В том, что он перестал замечать...

И это самое страшное. Потому что когда перестаёшь видеть красоту — значит, стал её частью.

Иммунитет к красоте

Они никогда не останавливаются посреди моста, чтобы сделать фото разводки. Не задирают голову, проходя мимо Исаакия. Не замедляют шаг у Спаса-на-Крови.

Настоящий питерец болен страшной болезнью — иммунитетом к красоте

Настоящий питерец болен страшной болезнью — иммунитетом к красоте. Он разучился видеть город глазами туриста. Он смотрит сквозь фасады, сквозь золото куполов, сквозь парадный блеск.

Но это не значит, что он не любит город. Наоборот. Его любовь — как старый брак, где давно не говорят комплименты, не дарят цветы, но готовы умереть друг за друга без лишних слов.

Питерец видит красоту там, где её не видит никто: в особом узоре трещин на льду канала. В геометрии луж после дождя. В тенях от фонарей на мокром асфальте.

Он видит изнанку. Швы. Места, где декорация прилегает неплотно к реальности.

И чем дольше он живёт в городе, тем больше видит этих швов. Этих разрывов в ткани. Тем острее чувствует: что-то здесь не так. Что-то фальшивое в самой природе этого места.

Может, дело в том, что город слишком красивый? Слишком правильный? Слишком... нарочитый?

Или дело в другом. В том, что он существует вне времени. Вернее — во всех временах сразу.

Особые отношения со временем

Ты замечал, что здесь ломаются часы? Питерец никогда не спешит, потому что знает: он уже везде опоздал. Лет на триста.

Питерец никогда не спешит, потому что знает: он уже везде опоздал

Каждый из нас попадал в эти временные петли: свернул в арку на Литейном днём, вышел на Рубинштейна в глухих сумерках. Где ты был эти три часа? С кем пил кофе в безвременье?

У настоящего питерца всегда странные отношения со временем. Он никогда не носит часы — потому что в городе пять мостов, по которым можно определить время точнее любого хронометра.

Он никогда не спешит на последний автобус, не бежит на последнее метро. Потому что знает: в Петербурге всегда есть альтернативный путь. Через дворы. Через крыши. Через временные петли между старыми домами.

Спроси любого, кто прожил здесь больше 10 лет — и он признается, что минимум дважды терял по несколько часов. Просто шел по знакомой улице, свернул в арку, а вышел уже в другом времени суток. И не может вспомнить, что было между.

Просто шел по знакомой улице, свернул в арку, а вышел уже в другом времени суток

Это не склероз. Не алкоголь. Это город забирает наше время в качестве платы за проживание в нем. Коллекционирует наши часы, минуты, секунды — складывает их, как монетки, в свою копилку времени.

А взамен даёт странное ощущение: будто ты живёшь одновременно в 1820-м, 1917-м, 1942-м и 2025-м. Все эпохи наложены друг на друга, как слои промокшей газеты. И в дождливый вечер можно случайно провалиться не в ту.

Вот почему питерцы так цепляются за привычное. За старые маршруты. За неизменность.

Потому что любое изменение — это риск. Риск того, что город окончательно расслоится на времена. И ты останешься не в своём.

Генетический страх перемен

Они ненавидят ремонт набережных. Впадают в депрессию, когда закрывается старое кафе. Готовы устроить революцию из-за сноса исторического здания.

Настоящий питерец панически боится перемен. Любых. Даже к лучшему.

Это не консерватизм. Не старческое брюзжание. Это древний инстинкт самосохранения.

Настоящий питерец панически боится перемен. Любых. Даже к лучшему.

Потому что питерец знает: каждое изменение в городской ткани — это разрыв в пространственно-временном континууме. Брешь, через которую утекает та самая призрачная сущность, что делает Петербург Петербургом.

Они помнят, что случилось с Ленинградом. Как он исчез — просто перестал существовать в один миг. И боятся, что однажды проснутся в городе с тем же названием, но без души.

Поэтому держатся за каждую трещину в асфальте. За каждый облупившийся фасад. За каждую старую вывеску.

Это не ностальгия. Это — якоря. Точки фиксации реальности.

Но самое странное даже не это. Самое странное — что при всей этой привязанности к городу, при всей этой любви-ненависти...

...питерец постоянно мечтает сбежать.

И не может. Никогда не сможет.

Невозможность побега

Все настоящие питерцы когда-то хотели уехать. Некоторые даже пытались.

Но город не отпускает своих. Никогда. Это как членство в тайном ордене — пожизненное, без права выхода.

город не отпускает своих. Никогда. Это как членство в тайном ордене — пожизненное, без права выхода.

Даже те, кто физически живет в других странах, ментально остаются здесь. В плену серого неба и влажного воздуха. В ловушке между гранитом и водой.

Я знаю человека, который 20 лет живет в Австралии. Каждое утро он просыпается и первым делом проверяет прогноз погоды в Петербурге. Не потому что планирует поездку. А потому что не может начать день, не зная, идет ли дождь на Лиговском.

И есть только одно объяснение: настоящий Петербург — это не место на карте. Это состояние души. Хроническая инфекция меланхолии, которую нельзя вылечить сменой климата.

Город въедается в тебя. Прорастает сквозь рёбра. Замещает костный мозг питерским туманом.

Ты можешь сменить страну, климат, язык. Но не сможешь сменить внутренний пейзаж. Он навсегда останется серым, влажным, с отражениями фонарей на мокром асфальте твоей души.

И эта любовь к полумраку неизбежно диктует цвет его души. И гардероба.

И вот здесь мы подходим к самому главному. К тому, что объединяет все предыдущие признаки в единую картину.

К разгадке. Или к ещё большей загадке — смотря как посмотреть.

Мимикрия под вечность

Посмотри на то, как он одет. Питерец носит 50 оттенков серого не потому, что у него нет вкуса. Это — камуфляж хищника, прячущегося в тумане. Это — мимикрия. Форма слияния с городом.

Питерец носит 50 оттенков серого не потому, что у него нет вкуса. Это — камуфляж хищника, прячущегося в тумане

Мы все врем, что ждем лето. Притворяемся, что нам нравятся Белые ночи и толпы туристов. Наглая ложь. На самом деле наше время — ноябрь. Когда город сбрасывает свою парадную шкуру и предстаёт таким, какой он есть на самом деле — серым, промозглым, настоящим.

Настоящий питерец не загорает летом. Его бледность — это не недостаток солнца. Это избыток внутреннего лунного света.

Серый — это не отсутствие цвета. Серый — это ВСЕ цвета сразу, смешанные в петербургском тумане до состояния идеальной неопределённости.

Серый — это не отсутствие цвета. Серый — это ВСЕ цвета сразу, смешанные в петербургском тумане до состояния идеальной неопределённости

Серый — это цвет города-призрака. Цвет того, что существует на грани проявленности.

И когда ты соберёшь все восемь признаков вместе — язык, походку, память парадных, слепоту к красоте, искажение времени, страх перемен, невозможность побега и любовь к серому...

...ты поймёшь, что это не просто набор странностей.

Это симптомы. Симптомы одного диагноза.

Настоящая причина, почему они такие

Теперь, когда ты знаешь все признаки, я могу раскрыть тебе главную тайну. Почему настоящие питерцы именно такие.

Потому что Петербурга не существует.

Нет, серьёзно. Этот город — коллективная галлюцинация. Мираж, возникший на болоте вопреки законам физики, логики и строительным нормам. Сон, который приснился Петру I и стал кошмаром для всех остальных.

Этот город — коллективная галлюцинация. Мираж, возникший на болоте вопреки законам физики, логики и строительным нормам

Петр I не построил город, он открыл портал в инфернальное ничто, а мы заставили это «ничто» принять форму дворцов.

Город, построенный на костях, на воде, на противоречии всем законам природы, не может существовать по-настоящему. Он существует только потому, что мы — настоящие питерцы — верим в него. Поддерживаем его существование силой своей меланхолии.

Петр I не построил город, он открыл портал в инфернальное ничто, а мы заставили это «ничто» принять форму дворцов

Каждый наш тяжелый вздох на набережной, каждая выпитая чашка кофе «в городе», каждая наша осенняя депрессия — это цемент. Это энергия, которая удерживает этот прекрасный морок от распада.

Мы — его якорь в реальности. Его проводники в мир живых. Мы — батарейки этой Матрицы.

И если однажды все настоящие питерцы исчезнут, перестанут верить, разучатся видеть изнанку города — он просто растворится в тумане. Осыплется, как старая штукатурка. Утонет в болоте, из которого никогда не должен был подниматься.

Вот почему мы такие хмурые. Вот почему так цепляемся за свои ритуалы, свой язык, свою особую манеру не замечать дождя. Это не снобизм. Это — инстинкт выживания. Сохранения.

Мы — последние адепты религии имени серого неба. Хранители незримого. Свидетели несуществующего.

Мы — последние адепты религии имени серого неба. Хранители незримого. Свидетели несуществующего

И когда ты встретишь человека с этими признаками — с потухшим взглядом, направленным сквозь реальность, с особой походкой между каплями, с генетической памятью парадных — знай: перед тобой не просто житель Северной столицы.

Перед тобой — последний из ордена Хранителей Петербурга. Человек, который своим унылым существованием поддерживает иллюзию города, в котором ты сейчас находишься.

И если тебе повезло быть одним из них... Я могу только посочувствовать.

И позавидовать одновременно.

Потому что носить в себе целый город — это проклятие.

Но и честь тоже.

Честь быть частью самого красивого обмана в истории человечества.

...

Дорогой читатель, если ты дочитал до этого места и что-то внутри тебя отозвалось тихой музыкой ленинградских дворов — ты уже инфицирован. Уже один из нас.

Можешь пройти простой тест: если при чтении этой статьи ты хотя бы раз вздохнул с непонятной тоской или улыбнулся с узнаванием — прими мои соболезнования. Ты — питерец. Даже если никогда здесь не был.

Но не пугайся. Быть призраком в самой красивой декорации мира — не худшая судьба. Главное — держаться своих, чтобы не раствориться в тумане окончательно.

Если этот текст отозвался в тебе звоном трамвая на пустом проспекте — дай знать в комментариях. Напиши свой «симптом». Это будет наша перекличка выживших. Проверим, сколько нас осталось в реальности.

Оригинал статьи

https://dzen.ru/a/aS46NPz0ZikMzk23

Что же говорят дети? Что родителям еще не время, что им еще надо "нааааа ноги встать" и накопить на квартиру. Смех и голос за кадром, мол, идеальное время завести ребенка - прямо сейчас. А мы вам поможем.

А что на деле? На деле - тема уже заезженная донельзя. Социальные дрязги, войны полов, рост взаимного недоверия и стресс от обстановки в обществе. Завышенные требования к себе и жизни, а также неимение четкого сценария жизни, потому что после получения диплома - каждый сам за себя. Материальный вопрос еще более печальный: молодые люди пашут на зп, которой достаточно прокормиться, одеться, съездить куда-то по стране, если звезды сошлись. Рабочий день 9 часов и выше давно стал нормой, из досуга - посмотреть сериал, поесть, подготовиться к новому рабочему дню. Не у всех так, но у среднестатистического человека - да.

Дальше начинается роскошный максимум - аХтомобиль. Чаще всего б/у 10 лет и старше. Молодо, зелено, все в рамках бюджета. Квартира? Съемная квартира уже начинает дорожать, ибо арендодатели выкупают - людям деваться некуда.

В рамках программы поддержки, которую нам предлагают, мы имеем: маткапитал, семейная ипотека, жилищная субсидия, которая может покрыть аж треть стоимости (при благополучных условиях). Но в итоге, кто может попасть под эту категорию? Молодые люди до 30 лет, которые уже имеют ребенка (в идеале несколько) до 6 лет. И при этом зарабатывающие столько, чтобы хватило на каждого члена семьи + покрытие ипотеки. Доход должен сохраняться не менее 12 месяцев, а значит, что маме нужно начинать строить карьеру не выходя из декрета или папе рвать седалище минимум за троих. Если мама/папа остались одни, сценарий такой же в двухкратном масштабе: рви седалище, не выходя из декрета.

Если ты старше 35 лет, даже если ты мужчина, вот тебе без соли - кушай не обляпайся. Хочешь заводить детей в этом возрасте, значит обеспечивай себя сам, даже если ты, дурашка, не накопил 5-7 миллионов на жилье. Как вы думаете, дорогие авторы ролика, нам смешно?

Может показаться нытьем, сотни тысяч людей и правда справляются. Но такие выпады под соусом заботы и успокоения - как плевок населению самого детородного возраста.

🎭 «Я свой, питерский!»: Жёсткая инструкция по мимикрии для понаехавших. И почему вас вычислят за 45 секунд (и дело не в «поребрике»)

Приветствую вас, мои дорогие неофиты. Те, кто с горящими глазами сошел с «Сапсана» (или вылез, помятый, из плацкарта), вдохнул наш фирменный свинцовый воздух и опрометчиво решил: «Всё, я теперь петербуржец. Я дома».

опрометчиво решил: «Всё, я теперь петербуржец. Я дома».

С вами Петербургский Странник. И сегодня я буду сбивать с вас столичную спесь и провинциальную наивность. Не со зла. А ради спасения вашего рассудка.

Вам кажется, что вписаться в код города просто? Что достаточно купить шарф, длинный зонт-трость и перестать говорить «подъезд»? О, святая простота, достойная героев раннего Чехова! Петербург — это город с жесточайшим ментальным фейсконтролем. Это хищная сущность, дремлющая в граните. Город не смотрит в ваш паспорт с пропиской. Он сканирует вибрации вашей души своими каменными радарами.

И если в ваших глазах еще плещется щенячий восторг, жажда деятельности и витамин D — вы чужак. Инородное тело. Лейкоциты города (в лице кондукторов и вахтерш) вас атакуют.

Хотите, чтобы петербургские бабушки в метро перестали смотреть на вас как на личного врага, а бармены на Рубинштейна наливали без очереди? Хотите пройти инициацию Болотом? Тогда читайте. И запоминайте. Это не туристическая памятка. Это Устав караульной службы в городе, построенном на костях и тумане.

Глава 1. Лицо. Синдром «Счастливого идиота»

Первое, на чем вы «палитесь» мгновенно — это мимика. Вы улыбаетесь.

Улыбка в Петербурге — это не эмоция.

Это манифест.

А иногда — чистосердечное признание.

Зарубите себе на носу: в Петербурге неприлично быть счастливым без уважительной причины (а причин тут, объективно говоря, нет).
Когда вы идете по Невскому и улыбаетесь во весь рот солнцу или прохожим — вы вызываете тревогу.

Лицо. Синдром «Счастливого идиота»

Местные считывают вас тремя вариантами:

1. Вы пьяны (в 10 утра — это по-нашему, это прощается).

2. Вы американский шпион.

3. Вы городской сумасшедший (но не из наших, не из «любимых», а буйный).

Настоящий петербуржец носит на лице печать вековой скорби о судьбах Родины и легкого презрения к мирозданию. Даже если он идет просто за хлебом в булочную. Ваше лицо должно выражать мысль: «Я видел вечность, она протекает, и ЖЭК ничего с этим не делает».

Это называется «Дзен Безысходности». Улыбаться можно только:

🔹 Саркастически (одним уголком рта).

🔹 Глазами (когда видите другого страдальца).

🔹 После третьей рюмки в рюмочной «У Ларисы».

Открытая улыбка здесь считается признаком слабоумия. Сотрите её. Наденьте маску усталого аристократа, у которого большевики отобрали имение. Вот теперь похоже.

Глава 2. Словарь — это для туристов. Учитесь ненавидеть

Да, лексическая база важна. Мыслите понятиями. Если вы ляпнете «шаурма» вместо священного «шаверма», вас мысленно расчленят, упакуют в черные пакеты и скинут в Мойку еще до того, как вам отдадут заказ. «Кура», «греча», «бадлон» — это тот минимум, без которого с вами даже бомж-интеллигент на Сенной не станет обсуждать Бродского.

Но слова — это шелуха. Главный маркер «своего» — это Священная Ненависть к Москве.

Даже если вы родились в Туле, а работаете удаленно на московский холдинг и живете на их деньги. Вы обязаны их презирать. Это вопрос чести.
— Зачем едут в Москву? — За деньгами, суетой и неврозами.
— Зачем едут в Питер? — По любви. За душой. Страдать красиво.

Эту мантру вы должны повторять каждый раз, когда стоите в пробке на КАДе и опаздываете на работу за 45 тысяч рублей. И вдруг ловите себя на мысли:

«А может, в Москву?»

Москвичи — суетливые поверхностные бегуны. Мы — глубокие, медленные (на самом деле мы тормозим из-за низкого давления, но тссс!) и духовные.
Ваша бедность здесь — это не финансовый провал. Это стиль. Это аристократизм духа.

— Зачем едут в Москву? — За деньгами, суетой и неврозами. — Зачем едут в Питер? — По любви. За душой. Страдать красиво. Эту мантру вы должны повторять каждый раз, когда стоите в пробке на КАДе и опаздываете на работу за 45 тысяч рублей.

Глава 3. Культ гнили, или «Элитный старый фонд»

Вы купили студию в новостройке в Мурино, Кудрово или Парнасе и гордитесь этим? Поздравляю. Молчите.
Для коренного петербуржца всё, что за чертой старых станций метро — это Мордор, гетто и «человейники». Жить там — значит не жить в Петербурге вообще. Вы живете в Ленинградской области, смиритесь.

Культ гнили, или «Элитный старый фонд»

Аристократия духа живет в Центре. В «Старом Фонде».
И плевать, что в парадной пахнет сложным букетом из кошачьей мочи, вековой сырости и жареной корюшки. Плевать, что напор воды зависит от фазы Луны, а с потолка иногда падает кусок лепнины 19-го века прямо вам в борщ.

Мы любим этот запах распада. Потому что он честный. Это не вонь. Это, черт возьми, атмосфера. Это Дух Истории. Жить в комфортном евроремонте с теплыми полами — это пошлость. Настоящий петербуржец должен немного мерзнуть, немного страдать и видеть из окна грязно-желтую стену двора-колодца. Потому что только так рождаются великие мысли. Ну, или туберкулез.

Глава 4. Бабушки в беретах — Гвардия Смерти

Видите в вагоне метро сухонькую старушку в интеллигентной шляпке с томиком Ахматовой?

Глава 4. Бабушки в беретах — Гвардия Смерти

Бойтесь.
Это не «божий одуванчик». Это Валькирия Петроградской стороны. Она пережила Блокаду, Хрущева, лихие 90-е и правление всех губернаторов. Она помнит Ленина живым (и, возможно, лично носила ему бревно). В её сумочке — не валидол, а кирпич правосудия.

«Понаехавший» попытается ей помочь, сюсюкать или, не дай бог, предложить место жалостливым тоном. Фатальная ошибка.
Местный знает: при виде Бабушки-в-Берете нужно замереть, слиться с ветошью вагона и почтительно не отсвечивать. Если вы стоите слева на эскалаторе — она сожжет вас взглядом. Если вы читаете с телефона, а не бумажную книгу — она проклянет ваш род до седьмого колена одним легким поджатием губ.
Это Хранители Города. Им можно всё. Вам — ничего.

Говорят, если бабушка в берете одобряюще кивнула вам — вы почти свой.

Говорят.

Но я бы на вашем месте на это не рассчитывал.

Глава 5. Спуск в Преисподнюю (Метро)

Кстати, о подземке. Вы думаете, это просто транспорт? Вы думаете, это способ добраться из пункта А в пункт Б? Нет.
Спускаясь под землю, вы попадаете в отдельное измерение. Со своими демонами, кругами Ада и правилами выживания.

"Я не буду сейчас пересказывать все круги этого кошмара — для этого у меня есть отдельный, детальный путеводитель по преисподней. С картой, демонами и инструкцией по выживанию. [💀 9 кругов питерского метро...]. Обязательно загляните туда перед завтрашней поездкой на работу. А пока вернемся на поверхность..."

💀 9 кругов питерского метро: Как ежедневная поездка на работу превращает интеллигента в зверя

Глава 6. Проверка на прочность: Корюшка и Мосты

Два главных мифа, на которых ломаются неофиты.

1. Корюшка.
Запишите кровью на подкорке: КОРЮШКА ПАХНЕТ ОГУРЦОМ.
Даже если ваш нежный нос чувствует запах тухлой рыбы, пролежавшей три дня на солнцепеке у метро «Пионерская» — молчите. Молчите, или город вас отторгнет как вирус.
Для нас этот запах — сакральный. Это аромат весны. Это надежда на то, что мы пережили зиму и не вышли в окно. Сморщить нос при виде лотка с корюшкой — это как плюнуть в Неву. Не простят.

Запишите кровью на подкорке: КОРЮШКА ПАХНЕТ ОГУРЦОМ

2. Развод мостов.
— «О, как это романтично! Кораблики, музыка, Алые паруса...» — слышите этот восторженный писк? Это турист.

Местный знает страшную правду. Развод мостов — это не шоу. Это катастрофа.
Это значит, что ты засиделся в гостях на Ваське, заболтался, взглянул на часы — 01:20 — и холодный пот пробил по спине. Потому что теперь ты — узник острова. Теперь тебе либо сидеть на холодной набережной до 5 утра в компании маргиналов, либо платить бешеные деньги за такси через Вантовый мост (который находится географически где-то под Владивостоком).

Местный знает страшную правду. Развод мостов — это не шоу. Это катастрофа

Настоящий петербуржец смотрит на крылья Дворцового моста не с восторгом, а с лютой ненавистью и тоской по своей теплой кровати на том берегу. Романтика умирает ровно в ту минуту, когда мост отрезает вас от дома.

Эпикриз

Если вы выполните все эти пункты. Если выучите интонацию, сотрете улыбку, полюбите плесень, начнете есть рыбу с запахом огурца и возненавидите мосты...
Вы всё равно останетесь «понаехавшим».

Потому что настоящий Петербуржец — это не набор привычек. Это мутация.
Это тот, кто ругает этот город последними словами каждый день. Кто ноет от климата, от цен, от туристов. Но кто никогда, слышите, НИКОГДА не променяет эту величественную серую хмарь на московский глянец или сочинское солнце.
Потому что Ад — он здесь. Но это — наш персональный, уютный, самый красивый в мире Ад.

Если вы всё это прочитали

и всё ещё хотите здесь остаться —

значит, процесс уже запущен.

Добро пожаловать?

Нет.

Просто оставайтесь.

Зонт не забудьте. И лицо попроще сделайте, вас здесь никто не ждал.

.............

🔥 Узнали себя? Или, может быть, своего соседа?
А может, у вас уже вскипела кровь и руки тянутся написать гневный комментарий: «Автор, ты бредишь, всё не так!»?
Не сдерживайте себя! Выплескивайте эмоции в комментариях — это по-нашему, по-питерски. Срач в интеллигентной манере приветствуется.

Оригинал статьи

https://dzen.ru/a/aTkW-AN38RBQPjEX

Петербургский Странник.