Сегодня пока опять про Римскую империю, и исторический экскурс в данном случае, на мой взгляд, заслуживает особого внимания. В прошлый раз я рассказывала о том, как, благодаря Константину Великому не только появился Константинополь, один из главных центров европейской цивилизации на последующую тысячу лет, но и империя вдруг сменила курс на 180 градусов, начав своё превращение из державы языческой в державу христианскую. Правда, это вышло не так скоро, как мечталось Елене, матери Константина и куда более рьяной христианке, чем он сам.
(Картина Э. Армитиджа (или скорее Армитэйджа) "Юлиан Отступник, председательствующий на конференции сектантов")
Кто читал произведение из прошлого поста (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 75. «Елена») уже знает, что Константин опрометчиво отдал приказ умертвить своего старшего сына Криспа. У того будто бы остался сын, но его дальнейшая судьба неизвестна. И если вторая жена Константина, Фауста, жаждала пробить путь к трону для своих детей, то ей удалось. У этой пары родилось, по меньшей мере, пятеро детей – дочери Константина (или иногда Констанция) и Елена, и сыновья – Констанций II, Константин II и Констант. Все они так или иначе успели пощупать пурпур, если можно так выразиться, но для некоторых из них было это не долго и не особо приятно.
Константин Великий умер в 337-м году и завещал разделить империю между сыновьями на три части, и ещё две части должны были отойти Флавию Далмацию и его брату Аннибалиану, племянникам Константина, сыновьям его единокровного брата Далмация Старшего. Во всяком случае Флавий Далмаций был цезарем в 335-337-х годах. Но не тут-то было. Напомню, что у Констанция Хлора от его второй жены, Феодоры, было шестеро детей, в том числе трое сыновей, которые, в свою очередь, тоже обзавелись женами и детьми. И вот Констанцию II показалось, что это что-то вот дохрена претендентов на власть получается, надо бы уменьшить их количество. Ладно бы ещё только с родными братьями делиться…
(Родословное древо очень облегчает восприятие подобных историй)
В результате организованного им заговора в 337-м году мужское потомство Хлора от второго брака вырезано оказалось чуть ли не под корень: убиты были в том числе и Далмаций Старший с сыновьями, и его брат Юлий Констанций. Однако вышло так, что уцелели сыновья последнего – Флавий Клавдий Галл от первой жены, Галлы, и Флавий Клавдий Юлиан, от второй жены, Василины. Галла будто бы пощадили из-за серьёзных проблем со здоровьем, а Юлиана – потому что на тот момент ему было около 5-6 лет. Положение у обоих было, мягко говоря, непрочным, но они не только выжили, но и оставили значительный след в истории. Но об этом чуть позже.
Констанций II, довольный результатом, прихватил себе земли невинно убиенных родственников и убыл на Восток, воевать с персами. А в это время уже между собой грызню устроили его родные братья – Констант и Константин, в результате чего второй в итоге погиб, попав в засаду, в 340-м году, причем очень удачно для соперников потомства он не оставил. Его земли отошли к Константу. Тот, кстати, отбивал в 341-м году нашествие франков, отремонтировал Адрианов вал и пытался отгонять от него скоттов и пиктов, и оказался вдобавок последним законным императором, посетившим Британию лично. На всё это надо было много денег, и он выжимал их из подданных настолько, насколько это вообще было возможно. А ещё пользовался помощью солдат, но делал это, как говорится, без уважения, за что, видимо, и поплатился: в результате заговора в 350-м году он был убит. Причем наследников у него тоже не осталось. И с этого момента единоличным императором Римской империи стал Констанций II.
Только вот у императора довольно скоро обнаружилось некоторое династическое затруднение – он до того дорасчищался в погоне за властью, что из возможных преемников у него остались только те самые Галл и Юлиан. Потому что Констанций хоть и был трижды женат (причем в первый раз на сестре Галла и Юлиана, имя которой история не уберегла, а во второй – на Евсевии, имевшей ощутимое влияние на политику), от первых двух жён не дождался детей, а от третьей, Фаустины, у него родилась только дочь, и то уже после его смерти. А меж тем помощники ему были ох как нужны, потому что на востоке никак не унимался сасанидский царь Шапур II (ок. 308-380), а на западе без конца пытались откусить от империи кусочек различные «варвары». Управляться со всем этим в одиночку Констанцию было очень трудно…и он решился назначить цезарем Галла, и даже женил его на своей сестре, той самой Константине.
Но недолго для амбициозного внука Констанция I Хлора музыка играла. Мало того, что он и сам был, по-видимому, обладателем непростого характера и хороших аппетитов, так ещё и Констанций II опасался, что у него опять власть попытаются отнять, всех без конца подозревал и долго с подозреваемыми не церемонился. В итоге история непростых взаимоотношений Констанция и Галла, куда постоянно вклинивались левые, но очень заинтересованные люди, закончилась восстанием и попыткой узурпации со стороны второго, которая в 354-м году обернулась для него потерей головы, причем буквально.
Констанцию вся эта история нихрена не понравилась, но наследники никак не получались, а внешние враги никак не заканчивались. Поэтому, когда очередной трындец приключился в Галлии, он стиснул зубешки покрепче и назначил новым цезарем Юлиана, в жёны которому отдал вторую свою сестру, Елену, так как другая к тому моменту уже скончалась от болезни (ну и не донашивать же старых жён за старшими братьями как в Карлсоне… Или почему бы и нет? Не только евреям были такие истории известны)).
Так что вот последующие примерно пять лет Юлиан провёл в Галлии с уже не очень молодой женой, усмиряя франков, саксов и алеманнов. Сам Констанций в это время был занят очередной войной с персами. В какой-то момент ему срочно-срочно понадобились легионы из Галлии, желательно лучшие…и желательно все. И было бы ошибкой думать, что в Галлии закончились свои враги и военные конфликты. Так что нетрудно догадаться, как на это отреагировал Юлиан. Закончилось это «недоразумение» тем, что местные войска объявили его императором, чем поставили в неловкое положение и его самого, и реального императора. К счастью для них обоих, неопределенность долго не продлилась, потому что в 361-м году Констанций на востоке внезапно заболел и, успев признать единственным законным наследником Юлиана, скончался. Так вот Юлиан и стал новым императором.
(Раскрашенный портрет Юлиана, выполненный по изображению на монете)
И прославился он больше всего тем, что взращенный вроде бы в христианстве оказался его решительным противником, ратовал за восстановление культов языческих божеств и реставрацию греческих и римских традиций, особенно будто бы ему импонировала философия неоплатоников. И это после почти пятидесяти лет усиленной христианизации Римской империи, на минуточку, когда в Константинополе уже даже ни одного языческого храма не осталось! Да, его предшественники устраивали махачи на тему предпочтительного течения – никейства или арианства, но никому из них и в голову не приходило поворачивать курс своей религиозной политики обратно к язычеству. И вот тебе раз. Так вот Юлиан и получил своё прозвище – Отступник. Чтобы не спойлерить, подробнее о его недолгой жизни и совсем коротком, но ярком правлении расскажу в другой раз. А сегодня за меня это сделает Гор Видал, поведавший о том, что видал об этом в своём романе:
Время действия: IV век н.э., ок. 337-363гг., и около 380г. н.э. Время правления Констанция II и его братьев, потом Юлиана Отступника, а также Феодосия I.
Место действия: Римская империя (территории современной Турции, Греции, Италии, Франции, Швейцарии, Германии, Сербии, Сирии, а также предположительно Македонии, Боснии, Хорватии и Словении, Австрии, Словакии, Венгрии) и государство Сасанидов (территории современного Ирака).
Интересное из истории создания:
Я уже подробно рассказывала про данного автора (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 46. «Сотворение мира»), поэтому сегодня только о произведении.
(Но не смогла удержаться и вставила сюда фотку автора уже в пожилом возрасте. А ведь он и тут хорош!)
Я тогда, кстати, упомянула, что «Юлиан» был издан в 1964-м году. Для написания этого романа Гор Видал использовал доступные ему исторические источники, включая и собственные записи Юлиана, и записи римского солдата и историка Аммиана Марцеллина (ок. 330-391, либо 400), свидетеля смерти императора, а также, собственно, Либания (ок. 314-392/393), философа и преподавателя риторики школы софистов. Второй, кстати, стал настоящим кладезем сведений не только для писателей, но и для историков, потому что не только прожил долгую жизнь и являлся свидетелем многих событий IV-го века н.э., но и много писал о них, и о том, что его интересовало и волновало.
Главная тема романа – это религиозно-идеологические преобразования первых императоров династии Константина, в том числе по части выбора конкретного христианского течения и осуждения прочих как ереси. Причем, по мнению автора, продиктованы все эти преобразования и решения были сугубо политическими мотивами, а никак не личными, завязанными на вере. Отдельно, разумеется, он уделил внимание и тому, как по религиозной политике предшественников потоптался их наследник, причем с авторской точки зрения им-то как раз двигали скорее убеждения, а не политический расчёт.
В целом роман довольно точно передает исторические события, а трактовки исторических личностей основываются также на записях их современников, но данное произведение за отдельный авторский вымысел всё-таки критиковали тоже, например, таким критиком выступил историк и профессор Лондонского университета Р. Браунинг, мол, все сексуальные истории противный скандальный писатель выдумал! Подумать только! Лично я с предъявы могу только поржать, потому что это всё-таки художественное произведение, а не научная работа, а сексуальная сфера – это то, что преимущественно оставалось в тени, и, если не сказано иное, автор художки может позволить себе полёт фантазии, особенно, если сохранять чувство меры. Гору Видалу это, по-моему, вполне удалось, тем более что тему он обыграл даже с юморком. Меня куда больше озадачили нестыковки по датам в паре мест, хотя, возможно, я была не слишком внимательна, или причина в расхождениях источников. Короче, хотя я ярый противник позиции «Ну это жи ни инциклапедия, а художиственная книга, можна писать чо и как хочишь», в данном случае автор не перегнул. Так что едем дальше.
В 380-м году н.э. император Феодосий Великий издал эдикт «О вселенской вере», чем знатно взволновал общественность Римской империи. Причем в волнение пришли не только христиане, но и те, кто ещё придерживался язычества. В числе вторых оказались и известные представители интеллигенции – уже старые Приск и Либаний. Помимо приверженности старым культам и образованности этих двоих роднило ещё кое-что – некогда они были приближенными императора Юлиана, получившего прозвание Отступника за свою дерзкую попытку остановить распространение христианство и вернуть страну к «религии предков», что в глазах Либания и Приска уже делало его чем-то вроде героя, поскольку всех троих роднило неприятие не столько даже христианства, сколько лицемерия, агрессивности и бескомпромиссности его последователей. Юлиан, однако, умер, а проблема осталась, и Либаний подозревал, что грядут проблемы и похлеще.
То ли из чувства протеста, то ли ещё из каких убеждений он решился и написал письмо давнему знакомому – Приску – с предложением вдвоем опубликовать биографию (или мемуары) покойного императора Юлиана, который дорог им был и как правитель и единомышленник, и как человек. Приск, у которого хранились автобиографические записи Юлиана, ответил, что материалы он, конечно, предоставит, но иметь отношение к подобной работе в сложившихся обстоятельствах наотрез отказался, мол, он, может, и старый, но зато ещё полон сил и продолжает получать удовольствие от жизни в достаточной мере, чтобы не торопиться с ней расстаться, тем более что к затее старого знакомого он отнесся с некоторой долей сомнения. Тем не менее, когда Либаний взялся перечитывать заметки Юлиана, у них с Приском завязалась прелюбопытнейшая переписка. Вокруг этой переписки и собственно воспоминаний последнего «языческого императора» Римской империи и крутится дальнейшая история.
(Либаний Софист, изображенный на гравюре XVIII-го века)
Опять долго думала, какой отрывок выбрать, и вот взгляд мой пал на эпизод, где Юлиан, издавший эдикт о свободе совести и вероисповедания, призвал к себе христианских епископов с тем, чтобы как-то договориться о мирном с ними сосуществовании. Закончилось это, конечно, печально и ожидаемо.
«…Тут с места поднялся дряхлый епископ. В отличие от собратьев он был одет в простую ризу и походил не на принцепса, а на святого.
- В мире есть только один бог. Лишь один с начала времен.
- Согласен. И этот бог может иметь множество обличий, если пожелает, ибо он всемогущ.
- Единый Бог имеет лишь одно обличье. - Его старческий голос дребезжал фальцетом, но был тверд.
- Не тот ли это бог, о котором повествует Священное Писание иудеев?
- Да, Август, отныне и во веки веков.
- А разве не написал Моисей в книге, именуемой Второзаконием: "Не прибавляйте к тому, что я заповедую вам, и не убавляйте от того"? Разве не проклял он тех, кто не соблюдает этот, данный богом, закон?
Ответили мне не сразу. Епископы не были дураками и понимали, что я загнал их в какую-то ловушку, но то место Священного Писания, на которое я ссылался, не допускает никаких разночтений, а посему они были вынуждены ему следовать.
- Все, что, как ты говоришь, сказал Моисей, не только истинно, но и вечно.
- Так почему же, - захлопнул я ловушку, - вы тысячами способов меняете его закон к своей выгоде? Вы давно извратили учение не только Моисея, но и Назарея, и начало этому положил богохульник Павел из Тарса, сказавший: "Христос - альфа и омега закона"! Вы не только не иудеи, но и не галилеяне, вы просто беспринципные приспособленцы.
Тут разразилась настоящая буря. Епископы, вскочив с мест, выкрикивали кто цитаты из священных текстов, кто ругательства, кто угрозы. На мгновение мне показалось, что сейчас они набросятся на меня, но даже в исступлении они сохраняли почтение к трону.
Поднявшись, я направился наискосок к выходу, который находился позади престола. Епископы этого даже не заметили: они поносили не только меня, но переругивались и между собой. У двери мне внезапно преградил путь тот самый дряхлый епископ, который вступил со мною в спор. Это был Марис из Халкедона. Мне еще никогда не приходилось видеть столь искаженного злобой лица.
- Будь проклят! - Он чуть не плюнул мне в лицо. Трибун доместиков обнажил меч, но я подал ему знак не вмешиваться.
- Ты проклинаешь меня, но проклинает ли бог? - мягко, вполне в духе Назарея, возразил я.
- Отступник! - бросил он мне в лицо.
- Отступник? - улыбнулся я. - Скорее этого имени заслуживаете вы. Моим богам люди поклонялись с незапамятных времен, а вы отреклись не только от философии, но и от бога.
- Тебя ждет адское пламя!
- Старец, поберегись, ты играешь с огнем, да и твои собратья тоже. Не забывай, несколько веков, прошедших со времени смерти Назарея, для вечности всего лишь мгновение. То, чему вы поклоняетесь, порочно. Прошлое не перестает существовать только потому, что вы делаете вид, будто его не было. Вы избрали своим оружием раздоры, жестокость, суеверие, и я намерен излечить эту болезнь, вырезать раковую опухоль, укрепить основы государства… А теперь, друг мой, отойди и дай мне пройти.
Епископ сделал шаг, но не в ту сторону, и еще больше загородил мне путь.
- Он слеп, Август, - произнес вдруг трибун доместиков.
- Да, и рад, что не вижу тебя, отступник.
- Попроси Назарея вернуть тебе зрение. Если он тебя любит, это для него сущие пустяки. - С этими словами я обошел его кругом. Услышав, что я ухожу, епископ зашипел - точь-в-точь как старуха, которой чудится нечистая сила, - а затем величаво перекрестил себе лоб. Я, со своей стороны, сделал знак, отводящий дурной глаз. Жаль, что он не мог этого видеть…»
На самом деле там были и другие достаточно сильные эпизоды, но в отрыве от контекста они не производят достаточно сильного впечатления. А у этого даже будто бы есть реальная история-прототип: когда Юлиан решил провести языческое жертвоприношение в Константинополе, то оказалось, что там нет ни одного языческого храма. Тогда жертву он будто бы принес в базилике у статуи Фортуны, поставленной там для украшения.
И раннехристианский историк Созомен писал, что тогда к нему подошёл слепой старик и стал поносить, называя отступником и безбожником. На это Юлиан ему отвечал: «Ты слеп, и не твой галилейский Бог возвратит тебе зрение». Старик на это тоже не растерялся и сказал: «Я благодарю Бога за то, что он меня его лишил, чтобы я не мог видеть твоего безбожия». Юлиан колкость продинамил и продолжил своё священнодейство. Как по мне, этот эпизод лучше всего характеризуют суть данного произведения, хотя есть и нюансы. О них скажу дальше.
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Гор Видал – слегонца фантазёр…Ну ладно, нормес так фантазёр, но он однозначно был талантливым писателем. Его маловероятные в историческом отношении придумки тем не менее не вызывают слишком сильного отторжения и читаются с огромным интересом. К тому же, как я и сказала, пишет он, не пренебрегая юмором и иронией, и делает это тоже весьма умело. Особенно я поржала с того места, где Либаний с Приском обсуждали описанный Юлианом случай, когда тот тайно проник на «вечеринку» евнухов и обнаружил там «немыслимый разврат», если это можно так назвать:
«…Что касается меня, то я уже двадцать лет мучаюсь одним вопросом: зачем евнух поливал ученику среброкузнеца половые органы медом? В чем состоял его замысел? Какая роль отводилась девушке? И почему именно мед? Мне остается лишь строить предположения и сожалеть о том, что Юлиан так рано прекратил пир. Но в одном я уверен: этот евнух просто был поваром и часто приправлял дичь медом. Вот и здесь он поступал в соответствии со своими привычками…».
Короче, Гор Видал был тот ещё озорник и на сексуальные темы писать тоже не стеснялся. Отдельно же меня впечатлило как автора то, как он оформил данный роман. Сам по себе приём с дневниками заезжан, приём с перепиской – чуть менее распространен, но тоже в ходу, но Гор Видал соединил и то, и другое вместе, да ещё так, что мемуары превратились во флешбеки, а в настоящем времени остались обсуждения Либания и Приска, причем, по сути, мнениями об описанных событиях обменивались все трое, и зачастую их точки зрения расходились. По-моему, это просто гениально! Лично я ничего подобного прежде не читала.
Подбешивали опять современные названия городов и регионов в тексте о IV-м веке, но с этим ничего не поделаешь, как я ранее писала, в те годы это было устойчивой практикой.
Что касается тематики и идей, то ошибочно думать, что это просто унылая книжка о религиозном противостоянии. Я бы сказала, что прежде всего это книга о духовных исканиях, метаниях и о свободе выбора, и вообще, и в плане религиозно-нравственном – верить или нет, во что верить и как это проявлять. И здесь не столько противопоставляются язычество и христианство, сколько свобода и несвобода в вопросах веры. Юлиан отрекся от христианства и по рациональным соображениям, увидев заполнившие его противоречия и нестыковки, и по нравственным, потому как ему претило лицемерие христиан. В то же время сам он идеальным не был тоже, и долгие годы вынужден был скрывать свои истинные взгляды.
Кроме того, тут подняты и тема власти, и тема морального конфликта, особенно тех, кто имеет власть. Это особенно заметно на примере эпизода с невинно осужденным бывшим приближенным Констанция. И ещё куча-куча более заметных, но не менее важных тем Гор Видал в этом романе поднял, но все они подчинены во многом тому, о чем я сказала – теме свободы выбора и свободы совести, и тому, что эта свобода важна уже по той простой причине, что оценка того, что хорошо, а что плохо – весьма субъективна, что автор блестяще и продемонстрировал.
Короче я считаю, что это отличное произведение, с которым обязательно стоит ознакомиться людям, настроенным на размышления о серьёзных вещах. Но даже и без этого там хватает интересного и развлекательного, поэтому история эта наверняка заинтересует и тех, кто просто хотел почитать увлекательную книгу.
Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:
А о III-м веке (или рубеже веков) тут:
Не забывайте ставить лайки и дать знать, если ждёте новый пост. Кстати, я успела прочитать ещё одно интересное произведение о временах Констанция II, тоже на христианскую и вообще экзистенциальную тематику. Если интересно и хотите, чтоб о нем я тоже рассказала в ближайшее время - пишите в коммах.
