Сибирь. Глухая деревня, раскинувшаяся среди огромных таежных лесов. Деревня эта была основана незадолго до революции, в советские времена прошли ее годы и в наше время она пришла в запустение - осталось всего несколько дворов. Именно в этой сибирской деревеньке и произошла история, о которой я сегодня вам расскажу.

Конец 1970-тых годов. Прошли голодные военные и послевоенные годы, деревня развивалась и жила. Работали магазины, почта, начальная школа. Деревенская молодежь каталась на мотоциклах, взрослые трудились в полях. У каждой семьи был скот, дети приучались к труду с малых лет. Люся, девочка 12-ти лет, тоже жила обычной деревенской жизнью. Ходила в тайгу с родителями за грибами и ягодами, обучалась в местной школе, помогала взрослым в крестьянской работе. Была у Люси одна страсть - писать стихи. А как мы все знаем, стихи пишутся под вдохновением, которое не всегда приходит в обычной обстановке. Опытным путем Люся выяснила, что ее очень вдохновляет ночь и звездное небо. Дух перехватывает, когда смотришь на завораживающее небесное представление, с падающими звездами и другими мерцающими огоньками далекой Вселенной. Девчушка, с разрешения родителей, обустроила себе тайное местечко на крыше сарая: положила мягкий матрас, одеяло, любимую с детства куклу (чтобы было менее страшно), брала с собой верную кошку, чтобы та своим пушистым тельцем дарила дополнительное тепло и спокойствие. Отец сделал удобное окно в крыше, чтобы дочь могла любоваться ночным небом, также настроил лампочку, чтоб стихи было удобнее писать. Хоть изначально родители эту идею не поддерживали, но все-таки решили: лучше создать безопасные условия и разрешить ребенку подобную затею, чем та будет проделывать такие вылазки втихую, с вероятностью пораниться или чего еще хуже. Такие ночные стихописания проходили только летом, в жаркие ночи, с ясным небом и несколько раз за сезон. Мать же несколько раз за ночь проверяла как дела у дочери, беспокоясь, чтобы все было в порядке. Верный пес Пупсик был всегда на стреме и взрослые были уверены, что никто посторонний в их двор не войдет (деревня была довольно спокойная, лишь иногда лесные жители в виде волков и медведей могли навести "шухер", но это бывало поздней осенью или холодной зимой, летом чаще всего все было спокойно).

Наступила очередная теплая ночь. Люся собрала все стандартные приготовления (захватив с собой немного шоколадных конфет, которые мать заботливо припрятала к такой ночи, чтобы дочери "лучше фантазировалось"). Кошка Мурка была тут же, рядышком, намывая свои черные бока и щурясь глядела на свою хозяйку. Пупсик улегся возле будки, лишь иногда поднимая голову в сторону крыши сарая и по-доброму вилял хвостом. Люся же улеглась на свое место и с удовольствием выдохнула - ее взору предстал прекрасный космический вид, где тысячи маленьких точек подмигивали ей с огромной высоты.

"Мигает огонек Вселенной
Слегка, как будто, веселя.
Я остаюсь ей рьяно верной -
Не спит она, не сплю и я!"

Выводила девочка строки в маленьком блокноте. Сестры не разделяли ее увлечения, хотя она бы была очень рада, если бы они все вместе глазели на это прекрасное зрелище.

"Прекрасен мир, ну кто ж поспорит?
Красивы реки и леса,
Поля, луга, моря и горы!
Кто ж сотворил те чудеса?"

Люся закрыла глаза. О, как же интересны ночные звуки деревни, окруженной тайгой! Слышны птицы, временами щебечущие о своем насущном. Слышно кудахтанье куриц из курятника - видимо кто-то потревожил их ночной сон и они высказывают свое куриное недовольство. Вдалеке, со стороны огорода, залаяла собака, но быстро умолкла - может быть кошка тайно проникла в чужой двор? Все может быть. А где Пупсик, кстати?

Девочка выглянула из своего укрытия - Пупсика на месте не было. А не он ли лаял? Кто ж его заинтересовал, что он пробрался в огород и там кого-то принялся гонять? Надеюсь, скоро он будет на месте, а то как-то неспокойно...

Люся всё продолжала писать свои труды. В конце концов она устала, глаза стали слипаться и загасив лампочку, девчушку стало клонить в сон. Она накрылась теплым одеялом, прижала к себе Мурку и потихоньку, совсем по-детски, засопела.

Однако, ночь еще не думала заканчиваться. Со стороны калитки раздался скрип. Чье-то грузное тело перевалилось через забор и почти бесшумно спрыгнуло на землю. Пупсик предательски не возвращался и незванному гостю это было на руку. А может это он специально отманил пса от занимаемого поста?

Да, это был он. Мужчина, среднего возраста с уродливым шрамом на лице, оставленном на одном из многочисленных преступлений. Он давно обратил внимание на горящий на крыше сарая свет. Он видел забирающуюся туда девочку. И он ждал, когда свет погаснет.

Мурка вскочила и навострила ушки. Люся, отгоняя от себя сон, посмотрела на нее и немного удивилась - всегда спокойная кошка выглядела очень настроженной и чересчур возбужденной. Затем Люся услышала шаги. Они раздавались со стороны забора - кто-то потихоньку обходил сарай с задней стороны. Отец и мать, когда проведовали дочь, всегда забирались к ней по лазу из самого сарая, где была обустроена удобная ступенчатая лесенка. А тот, кто крался позади сарая, этого не знал и искал вход. А значит - это чужой.

Люся отодвинула доску в полу своего лежбища и залезла туда. Она пряталась там иногда, во время пряток, и никому не приходило в голову там ее искать. Между потолком сарая и полом чердака было небольшое пространство, куда иногда складывали сушиться травы - мяту, ромашку и другие полезные растения. Вот туда-то и залезла Люся, предчуствуя надвигающую беду. Мурку она не стала брать с собой, хотя очень хотелось, но та могла издать лишний звук, а этого допускать испуганная девочка явно не хотела. Оставалось, затаив дыхание, ждать.

Кто-то грузно лез на чердак, подставив лестницу со стороны улицы. Послышалось, как подковырнули доску в крыше, потом другую. Чьи-то ноги тихо спрыгнули и заставили доски на полу чердака протяжно заскрипеть. Шаг, еще шаг. Неизвестный дошел до спального места Люси, пощупал его.

- Теплое - еле слышно проговорил незнакомец.

Дальше было слышно, как он в темноте ощупывает углы. Люся зажала себе рот рукой и почти перестала дышать. Совсем понемногу она набирала воздух в легкие и плавно его выпускала. Вдруг неизвестный стал отламывать доски в полу.

"Догадался!" - С ужасом подумала девочка.

Одна доска. Вторая. Осталось еще примерно 4-5 досок и он доберется до нее. Кто это? Местные вряд ли стали делать такое, неужели кто-то чужой, неместный?

Когда оставалось всего пара досок, раздался скрип дверей дома - это родители вышли проведать свою творческую дочь.

- Сука! - Выругался неизвестный и быстро пошел в сторону развороченных досок, откуда он проник на чердак.

- Дочь, ты тут? - Наконец раздался родной голос матери.

- Мама, тут кто-то был! - Вылезая из своего укрытия заголосила Люся. - Быстрее, пошли домой, он может быть еще тут!

- Ох ты, Господи! - Мать быстро схватила дочь за руку и резко побежала вместе с ней по лестнице и в сторону дома, разбудили отца и рассказали ему о происшествии. Тот взял ружье (благо он был охотником и оружие в доме водилось) и вышел во двор.

Через полчаса вернулся домой. Вид у него был потерянный.

- Что случилось? - Спросила мать, прижимая к себе испуганного ребенка.

- Пупсика зарезали. На заднем дворе лежит. На досках чердака следы крови от человеческих рук. Люся, больше никаких ночных вылазок, понятно?

- Это я все виновата, нельзя было и изначально разрешать! - Запричитала мать.

Люся молча кивнула. Ей и самой ни за что не захотелось бы возвращаться на крышу.

Утром был вызван участковый. Оказалось, что неизвестный гость побывал в пяти дворах, там где или не было пса, или был слишком старый защитник. Пограбил погреба, спер, где что плохо лежало, но в сами дома не заходил.

Позже выяснилось, что из тюремной колонии, что находилась за тайгой, сбежала группа заключенных несколько дней назад и скрылась в лесу. Видимо, они разделились, и один из беглецов забрел к ним в деревню, забрал, что смог, ну и завидя молодую девчушку, хотел заодно... В общем повезло, что только "хотел", а ребенок успел в последний момент спасти свою жизнь, иначе история была бы совсем другой...

Преступников спустя некоторое время поймали и вернули в колонию, конечно, добавив срока. Однако этот гад, перед поимкой снова был в деревне и снова пытался обворовать ночью жителей, однако уже хотел залезть и в дом. Об этом случае я расскажу в следующей статье, так что не забудьте подписаться, продолжение обязательно будет скоро:)

На днях в магазине, где продают обои, я не смогла рулон флизилина завернуть обратно.

Вытянула цветную полоску, а там не та абстракция, которую люблю. Люблю туманность Пикассо, которая несёт эффект терапевтический. Тут узоры на фоне вырви-глаз несут эффект, когда уже не выпустят из больнички.
Полоска болтается, а я тянусь вверх со своего метр 62.
В детстве я бы заплакала, как плакал мой младший брат.

Человеческого детёныша принесли в дом, когда мне было семь лет.
– Опять не собаку, – расстроилась я.

Думала, ну поорёт немного, поспит и свёрток в байковом одеяле унесут обратно. В роддом или ещё куда-нибудь. Может, продадут цыганам, поменяют на спаниеля. Но родители сказали, что мальчик навсегда.

Ему покупали мясной корм-пюре в жестяных баночках, шорты, пластмассовый паровозик.
Мальчик рос.
Приходилось делиться монпансье, следить, чтобы не сожрал что-то с земли. И любить.

Любовь моя была особенная. Настоящая, старшесестринская.
Когда родители уходили на работу, а монпансье были поделены и жопки у муравьёв обсосаны, я придумывала игры.
С кухни тащила табурет, вставала на него и перебирала пальцами висюльки у пятирожковой люстры.
– Смотри, – ухмылялась я братцу, – какая я большая. Могу достать до люстры, а ты не можешь.
До хрустальных капелек я доставала едва-едва. Если принести зелёную эмалированную кастрюлю, в которой кипятили бельё, то можно достать и до лампочки. Но с кастрюли я однажды чуть не свалилась.

Брат расстраивался, наблюдая, за повелительницей страз. Плакал. И тоже лез на табурет.
Опять расстраивался.
– Всё, поиграли, – командовала я, собирая реквизит перед приходом мамы.
Давала две свои монпасьешки, чтобы не нажадовался и садилась за уроки.

Ну идеальная же картинка: старшая сестра чертит в контурных картах горы и моря, а брат играет пластмассовым паровозиком на полу.

– Смотри, какой я большой.
И брат бы сегодня так не сказал. Он бы молча завернул полоску в рулон до самого потолка. Даже без табурета, без кастрюли, потому реквизит для метр 94 не нужен.

А где брат?
Брат в другом городе.
Обои на стойке так и остались висеть развёрнутые.

Из канала Мем в глаз попал