Rijuh

Что в нашем городке работает как часы, так это ритуальная служба. Трёх дней не прошло, как бабушку похоронили. Само событие у меня в памяти не отложилось, а значит, всё прошло без эксцессов.

После похорон, наша жизнь пошла своим чередом. Я вернулся в школу. Мама, бросившая дымить после переезда к бабушке, снова курила по пачке в день. Тедди окончательно переселился к нам в дом, и ничего хорошего в этом не было. Их отношения с мамой и раньше носили бурный характер. Но на съемных квартирах накал эмоций сдерживали соседи и приезжающая на шум полиция. При ба мама сама спускала скандалы на тормозах. Сейчас утихомирить их было некому. Мама, как единственная прямая наследница, получила бабушкин дом и теперь плевать хотела и на соседей, и на полицейских.

Главным образом, скандалили из-за денег. Тедди требовал, чтобы мама продала дом, а деньги вложила в автомастерскую, которую он собирался открыть на паях с другом. Мама пока сопротивлялась, но я боялся, что рано или поздно он своего добьётся. В отличие от прежних дружков, Тедди мама увлеклась не на шутку. Её всегда тянуло на плохих парней, но обычно она быстро перегорала. Несколько драк, пара измен, месяц безденежья, и очередной кавалер посылался в закат. С Тедди привычная схема дала сбой. Не знаю, что она в нём нашла. Может, её так вдохновляло его армейское прошлое? Неукротимый темперамент ужаленного в зад скунса? Разница в возрасте? Всё-таки, он был на десять лет её младше..

Работа барменом также давно ей осточертела. Как говорила бабушка, что легко в юности, к зрелым годам даётся с трудом. Раньше ма, чтобы прийти в себя после смены, хватало пары-тройки часов крепкого сна. Сейчас она выходила из спальни ближе к вечеру. Я видел, ей хочется перемен.

До поры до времени я в эти скандалы не лез. Понимал, себе дороже выйдет. Для мамы я всегда был на втором плане. Заботилась обо мне бабушка. С мамой я жил периодами, по большей части, в перерывах между её романами. Иногда они были светлыми, и тогда она очень старалась быть идеальной матерью. Мы ходили гулять, в кино и на аттракционы. Она покупала мне кучу игрушек и одежды. Читала книжки и укладывала спать. Но по большей части, я попадал в полосы черной меланхолии, и тут уже заботливой мамочкой приходилось быть мне. Обычно в такие периоды мама не работала. Просто не могла заставить себя встать и выйти из дома, даже в магазин. Если она успевала оформить пособие, всё бывало не так уж плохо. Во всяком случае, мне не приходилось собирать и сдавать бутылки и бегать к маминым знакомым с запиской чтобы занять денег. Я не был против работы, но занимать ужасно не любил. Хуже этого было только посещение благотворительных организаций. К девяти годам, я уже неплохо умел планировать бюджет, и мне это льстило .

За периодом апатии, обычно следовала лихорадочная активность с резкими перепадами настроения. Мама становилась непредсказуема, как ирландская погода. Смех через пять минут мог смениться слезами или гневом, и невозможно было предугадать, какую реакцию вызовут твои слова или поступок. За одно и то же тебя могли обнять и надавать пощечин. Купить игрушку и сломать на твоих глазах. Наорать, а потом объясняться в любви. Именно тогда я бывал «главным сокровищем её жизни» и «чертовым уродищем». Просто Теория Относительности в действии.

Все вместе, с бабушкой, мы жили редко и недолго. Маме было там душно. Она говорила, что ба – лицемерка, и ей главное, чтоб всё было, как положено, по правилам, люди жили в рамочках, держали лицо и спину. Что там, у тебя на душе, пусть знает только подушка.

Надо сказать, доля правды в этих её словах была. Ба придерживалась шаблонов и не приветствовала словоизлияния. Объятия, поцелуи без причины, подарки с ровного места - это было не к ней. Как и истерика из-за разбитой чашки или жалоб соседа. Руку же она вовсе никогда на меня не поднимала. Я всегда знал, чего от неё ждать, и мне это нравилось. Её любовь не била наотмашь, как мамина, она существовала как воздух, которым дышишь.

Я очень по ней тосковал. На самом деле, ещё до того, как она умерла. Болезнь слишком сильно её изменила. Не внешне, это бы я перетерпел. Внутри она тоже стала другой, будто в детство вернулась. Она стала мягкой и слабой, а значит, мне пришлось быть твёрдым. Но она все равно ушла, изменить этого я не смог. Умом я понимал, что надо радоваться за неё, ведь мёртвым не больно. Только я–то был живой, и получалось это у меня плохо.

Дом был главным напоминанием о ней и наших хороших временах. И больше всего на свете я не хотел, чтоб его продавали. Будь я прежним Билли, мыслями всё и ограничилось бы. Но болезнь, а ещё больше, смерть ба, меня изменили. Я узнал вкус борьбы и понял, что сильнее, чем думал. Сдаваться так просто я не собирался. Я решил убить Тедди.

Впервые эта мысль зародилась, когда он начал воровать у ба обезболивающие. Мама отмахивалась, мол, всё равно бабушка ненавидит лекарства и отказывается их пить. Что плохого, если Тедди возьмёт их себе?

Плохо было всё, но она не хотела в это вникать. Она думала, если ба не стонет и не мечется, ей не больно. А я видел, что, пока Тедди кайфует, ба мучается! Во время приступов она бледнела, и холодный пот выступал у неё на лбу. И есть она почти перестала, даже водой её напоить удавалось с трудом. А отказывалась она от таблеток, настойку же я в неё все-таки иногда вливал, да и укол мог поставить и без согласия, особенно во время приступа.

Я пытался прятать лекарства, но он всегда их находил. А когда однажды я хотел порвать рецепт, так вывернул мне руку, что сломал запястье. Я никому об этом не рассказал тогда. Испугался, что она опять найдёт для него оправдание, или не поверит мне. Если бы это произошло, наверное, я бы сломался. Не смог бы её простить. Вот и умолчал. Может, зря. Мама решила, что я просто неудачно упал.

Когда Тедди совсем переселился к нам, я стал думать о его убийстве чаще. Мне тошнило от его запаха, голоса, от звуков, доносившихся из маминой спальни. От того, как он ел. Просто трясло. В четырнадцать лет из дома уйти я мог только на улицу. Но если я уйду, кто тогда защитит маму? Может, она и не самая лучшая мать на свете, но другой у меня нет. И дома другого нет тоже. Если бы я был сильнее… здоровенным качком, или мастером по единоборствам, как герои моих любимых боевиков. Или владел гипнозом или там, телекинезом. Но я был обычным подростком, тощим и нескладным, и ничего кроме ненависти, за душой у меня не было. Хотя, вру - было. Старый дедушкин Ремингтон. Слишком дешёвый и старый, чтоб его продать или заложить, но вполне годный для выстрела. Он висел на стене гостиной, сколько я себя помнил. Ба называла его «привет для нежданных гостей». Иногда, из уважения к старикану, я его снимал и чистил. Деда я в живых не застал - он умер от саркомы, когда мама была подростком. Знал о нём только из рассказов, да старых фотографий. Мама, если бывала в хорошем настроении, говорила, я на него похож. Она его сильно любила, я иногда завидовал. Ба рассказывала, они и уехали оттуда поэтому. Не смогли жить в месте, где всё напоминало счастливые времена. Маме после похорон всё время снились кошмары, и она постоянно плакала.

Когда чистил ружьё, я будто принимал у деда эстафету. Показывал, что тоже готов, в случае чего, защитить своих. Хотя, всерьёз об этом не думал. Ба была вечной, как дуб во дворе. А мама, ну… вроде погоды. Её переживания существовали, вроде, как сами по себе. Независимо от людей вокруг. Когда у неё было легко на душе, мир вокруг улыбался. Самый противный чиновник без спора принимал наши документы. Самый задиристый выпивоха смущался под маминым взглядом. Но если её солнце закрывали тучи, всё шло враздрызг.

Сейчас моя реальность изменилась - ба нет, мама не выходит из чёрной полосы. Над домом нависла беда. Мне просто ничего другого не остаётся!

Приняв решение, я начал готовиться. Стрелять хоть из какого-то оружия мне до настоящего времени не доводилось. Меткость я тренировал, швыряя камешки в банки из-под пива. Палиться с ружьём раньше времени я не хотел. Всё должно было произойти случайно, в порядке самообороны. Я посмотрел немало детективов и знал, что оружие с места преступления могут отправить на экспертизу. Там сразу станет понятно - один раз из него стреляли или периодически. Единственное, что я мог себе позволить - пару раз сходить в тир, типа, в порядке развлечения.

Понятно, что банка или мишень, не человек. Но оружие и отдача вполне приближены к оригиналу.

Вторым этапом было продумать убедительную мизансцену. Как и когда это произойдёт. Внимательно наблюдая за Тедди, я почти не сомневался, что у него есть оружие. Нож точно и, возможно, пистолет. Значит, стрелять мне придётся в спину, очень быстро, или из укрытия, чтоб он не сразу понял мои намерения. Обычно особого внимания Тедди на меня не обращал, но на ружьё в руках по-любому бы среагировал. Стрелять в спину я не хотел, ведь тогда намеренность моих действий сразу бы разоблачили. Сравниться в быстроте с ветераном боевых действий мне тоже пока не светило. Оставалась внезапность. Но как подловить нужный момент? На помощь снова пришёл телевизор. За просмотром очередного триллера я понял, как стоит действовать.

Люди,по большей части, достаточно предсказуемые существа. Даже такие, как Тедди. Всего и надо было дождаться, когда день зарплаты выпадет на мамину смену. Тедди обязательно припрется в бар! Там он слегка нагрузится, потом, скорей всего, устроит скандал с мамой или одним из посетителей. Выпрут его быстро - у Энни не любят шума, и вышибалы там - парни серьёзные. Погода - уже не летная, значит, и по окрестностям долго колобродить Тедди не станет. Притащится домой. Злой, пьяный, буйный.

В таких случаях, я обычно из своей комнаты носа не высовываю. Разве что под утро, когда приходит мама. Бывает, что к этому времени Тедди уже перегорает, успокаивается, и они мирно идут спать. Но чаще происходило наоборот - или мама возвращалась вся на нервах, или Тедди заводился по новой. В таких случаях, я всегда отираюсь где-то поблизости, чтоб вмешаться, если дело дойдёт до горячего. Мама всегда плохо контролировала себя в гневе и нередко доводила Тедди до трясучки своими колкостями. А на его претензии могла и пощечиной ответить. Правда, хорошо бегала и тяжёлые предметы метала ловко. Но я всё равно боялся, что когда-нибудь, в запале, он её прибьет.

Сегодня всё будет по-другому. Маминого прихода я ждать не стану. Дождусь Тедди и сделаю, что надо. И, может, мне станет легче, и чувство вины, наконец, перестанет меня мучить.

Как в большинстве домов в городе, гостиная у нас в доме занимала треть первого этажа. Из неё выходили два узких коридора. В конце левого располагалась кухня и лестница на второй этаж. Правый, проходя мимо ванной комнаты, упирался в мамину спальню. Левый коридор от гостиной отделяла дверь. Правый - занавеска из бус. Она была удобнее для моих целей, отлично меня маскировала и не мешала обзору. Зато на кухне была дверь на веранду, что давало лишний шанс покинуть дом, если что-то пойдёт не так. Прикинув оба варианта, остановился я, всё-таки, на правом.

Я читал, опытный охотник может караулить дичь сутками, не отрываясь. Входя в особое состояние полной концентрации, он не замечает хода времени. Становится как бы частью окружающего пространства, такой же, как дерево или скала, за которыми он таится. Когда я пытался для тренировки так караулить мамину машину, у меня не очень выходило. Затекала нога, резко начинал чесаться нос, напоминал о себе пустой желудок. С ружьём в руках всё оказалось по-другому. Оружие вселяло уверенность. Я слушал, как затихал шум на улице. Видел, как ложились на пол гостиной тени от фонарей. Вот простучали чьи-то торопливые каблуки. Прошаркал бродяга. Зашуршал гравий под колесами машины. Уже? Я украдкой глянул на часы в гостиной. Два часа. Вполне вероятно. По крыльцу затопали шаги, скрипнула дверь, звякнуло, забренчало, что-то тяжелое ударилось об пол. Раздалась ругань, и зажегся свет. В первую секунду я даже зажмурился, хотя здесь, в коридоре, было темно. По телу пробежала дрожь. Куда он пойдёт - на кухню или в ванную? Направо или налево? Тедди помешкал. Посвистывая, прошелся по комнате, включил телевизор. Вышел, вернулся с ящиком пива, плюхнул его на диван, следом плюхнулся сам. Я медленно выпустил скопившийся в легких воздух. Сделал шаг назад, так, чтоб видеть всю

комнату целиком и прицелился. Как удобно он сидит. Стреляй, не хочу. Нет, рано. Пива ещё полный ящик, мама не поверит, что он впал в буйство, не прикончив хотя бы бутылок пять. Да и стрелять в сидячего - плохая идея. Сразу будет понятно, что это не самооборона, а убийство. Значит, надо ждать.

И я ждал. Ящик потихоньку пустел, взгляд Тедди мутнел. Значит, скоро начнёт общаться с телевизором и крушить всё вокруг.. Пусть, сегодня мне это только на руку. Очевидно, выпитое пиво дало о себе знать. Тедди тяжело поднялся, рыгнул, постоял, покачиваясь. Я вскинул ружьё. К чёрту! Разнести гостиную я могу и сам! Всё равно здесь полно отпечатков!

Медленно и плавно я нажал на курок. Раздался сухой щелчок. Осечка! Тедди вздрогнул, глянул прямо на меня. Услышал? Не может быть, телевизор орёт на полную! Торопливо передернув затвор, я выстрелил снова. Щелчок. Мгновенно перейдя из состояния пьяной апатии к бешенной активности, Тедди кинулся вперёд, прямо на меня! Вырвал из моих рук ружьё и швырнул его на пол. Раздался грохот, коридор заволокло дымом. Я и опомнится не успел, как оказался на полу. Тедди навалился сверху, подмял, не давая встать. Грохнуло снова. Вжавшись в пол, я зажмурился. Но новых выстрелов не последовало. Через некоторое время я почувствовал, что тяжесть, давившая на меня, исчезла. Я поднялся и, покачнувшись, ухватился за стену. Ноги слегка дрожали, в ушах звенело. Произошедшее не укладывалось у меня в голове. Он что, и впрямь пытался меня защитить?

- Ты что, убить меня хотел? – Тедди спросил скорее с интересом, чем с возмущением, и я снова психанул. Вот ведь отморозок, ничто его не берёт!

- А что, не похоже?- пересилив себя, глянул я ему прямо в глаза, пытаясь взглядом выразить всю ненависть и презрение, которые к нему испытывал.

- Не особо.- спокойно ответил он. – Хоть бы ружьё пристрелял. Думаешь, убивать так просто?

- Ты же как-то справлялся.

Тедди криво усмехнулся. – Ну да, справлялся… Хочешь знать, как?

Я покачал головой.

- Ты мне должен. Ты хотел меня убить, а я прикрыл тебя своим телом. А мог шею свернуть. Мне... надо выговориться.

- Почему я? Иди в бар, там любят рассказы о войне..

-Они любят враньё! То, чем досыта кормили в своё время меня. Как дела обстояли на самом деле, слышать никто не хочет. А я хочу рассказать правду. Но едва завожу речь, они затыкают мне рот. Ты сегодня причастился к убийству, пацан. Два раза стрелял в живого человека. Значит, заслужил немного страшных сказок на ночь.

- Ты сам виноват!

Он засмеялся странным, больным смехом. – Мы тоже так говорили. И, что хуже, так думали. «Они сами виноваты!» Но знаешь, - Тедди заговорщицки наклонился ко мне, и я понял, что он не просто сильно выпил, а пьян до изумления,- они не делали с нами ничего такого, что бы мы с ними не делали..

Больше всего в тот момент мне хотелось, чтоб ружьё выстрелило, как надо. Или бы он и впрямь свернул мне шею. Всё лучше, чем выслушивать пьяный бред. Или, что хуже, не бред.

- Ну, расскажешь ты мне, а дальше? – безнадежно спросил я, уже понимая, что слушать, придётся. – Что изменится-то?

Он улыбнулся, как-то растерянно, совсем по-детски. – Может, мне станет легче?

Я вздрогнул, как от пощечины. Мне что, действительно его жалко? Слабак, безвольная тряпка! Предатель! А как же бабушка?

Каждое слово давалось мне с трудом, но я заставил себя говорить.

- Она мучилась из-за тебя. Из-за того, что ты забирал лекарства. Какого дьявола я должен тебе помогать? Я тебя ненавижу! Я пристрелить тебя хотел! Чтоб ты сдох, чтоб рожу твою не видеть!

Некоторое время мы молчали. Я смотрел на искореженное ружьё на полу, пока туман, так не вовремя застивший глаза, не рассеялся.

-Ты не переживай. – нарушил Тедди наконец тишину. -Я ведь тоже могу того, в любой момент... - он снова как-то жалко улыбнулся. – Док сказал, аневризма у меня в мозгу. Хитровыделанный вид. Оперировать смысла нет, риск слишком велик.

Я посмотрел ему в лицо. Врёт? Или правда?

- Да не смотри ты так. Правда это. Я сам только сегодня узнал.- сунув руку за пояс джинс, он достал пистолет и усмехнулся. – Вот, эвтаназию себе приготовил. Ну, чтоб не ждать. Дня через три свалю. Может, раньше, как дела улажу.

- Мама, знает?

Тедди покачал головой. – Нет. Пусть думает, я просто уехал.

На миг мне стало тошно. Неужели, умереть по-человечески важнее, чем по-человечески жить?

- Так что, послушаешь сказочку?

Я кивнул. Он подобрал ружьё (чтобы не беспокоить маму), и мы вернулись в гостиную. Разговор затянулся до рассвета. Он почти не пил, только курил одну за одной сигареты. Я старался пропускать его рассказы мимо ушей, но выходило плохо. Даже пиво, которое Тедди мне открыл, не помогало, наоборот, только добавляло тошноты. Один раз я не выдержал и кинулся в туалет. Тедди терпеливо ждал. И продолжил историю ровно с того момента, на котором остановился. Не думаю, чтобы это был садизм. Он рассказывал буднично, монотонно, без эмоций, как о самом обычном деле и на меня почти не смотрел. А я слушал и не мог осознать, что так бывает. Нет, я знал, что во Вторую Мировую наци творили всякое. Но это было давно, не у нас, и они были отмороженные гады. А мы всегда были, ну, вроде героев. Всегда за правое дело. Герои не могут убивать мирных жителей! Не могут убивать просто так! А если что-то такое случается, только в виде ошибки, сбоя или диверсии.. Из слов Тедди картинка складывалась совсем другая..

Я тогда только неделю как прибыл, ничего толком не соображал. Нас, новобранцев, раскидали по разным подразделениям, «для обкатки». Гордости было - до Луны. Ну и страха. Страх там был везде. Нам сразу сказали - мирных жителей тут нет. Они тут все тебя ненавидят, только и ждут шанса убить. Выстрелить может каждый куст. Тогда ЦРУ как раз запустили «Феникса» - программу противодействия партизанскому движению. Развязали нам руки. Ну, руководство и старалось использовать возможность по полной. Да и простые ребята тоже. Однажды патруль привел пленного. Он был ранен. Его бросили на землю, а солдаты стояли вокруг него. Сержант заорал: «Эй, кто хочет его убить?» Пленный не понимал ни слова по-английски, он мог только произнести слова «Женевская конвенция». Он без устали повторял их. Он был еще очень молод. Шестнадцать лет, не больше. Возможно, он был вьетконговцем. Кто-то вытолкнул меня вперёд. «Пусть гука убьёт салага!». Я думал, может, они шутят. Может, проверка такая. Он же пленный. Его полагается задержать и допросить. Может, отправить в тюрьму или лагерь для военнопленных. Но сержант приказал - «Стреляй!». Офицеры были тут же, неподалёку. Курили, смеялись, не обращая на нас ни малейшего внимания. Словно ничего особенного не происходило. И до меня дошло, что это всерьёз. Они на самом деле хотят его

убить. Хотят, чтобы это сделал я. До этого в людей я не стрелял. Только в мишени. Но парни у меня за спиной начали скандировать «Килл! Килл! Килл!» («Убей! Убей! Убей!»). И я понял, что выхода нет. Почувствовал, что если откажусь, мне самому не жить. Я был прав - позже, один из новобранцев отказался допрашивать кого-то из деревни. Его избили за палатками, а потом помочились на него. Жестокость была нормой. Если кто-то пытался протестовать, при первом же удобном случае его могли пристрелить. А если это был офицер, кинуть фраг в палатку.

Я выстрелил, но только ранил пленного. Он корчился на земле, и слезы текли у него по лицу, а парни смеялись. Я выстрелил снова. Меня так трясло, что смертельным оказался только третий выстрел. Потом это давалось мне проще. Когда постоянно сталкиваешься с жестокостью, сам постепенно становишься зверем.

Убийства и допросы пленных были цветочками. В сентябре мы получили донесение, что в одной деревне, к северу от наших позиций, появились вьетконговские солдаты. Нам поручили произвести разведку. Мы отправились в деревню и допросили старосту. Он симпатизировал вьетконговцам и предложил нам покинуть деревню. Мы ушли, но потом вернулись с подкреплением и сравняли деревню с землей. Напалм, обстрел из минометов и тяжелых орудий, танки — словом, тотальное наступление на маленькую деревушку. До нашего нападения там было приблизительно четыреста жителей. После - один.

- Кого-нибудь из вас судили?

Тедди покачал головой. – Нет. Это считалось нормальной тактикой ведения войны.

Я промолчал. За окнами окончательно рассвело, когда он снова заговорил.

- Тогда там всё это воспринималось совсем по-другому. Я надеялся, что после возвращения там это всё и останется. Но оно вернулось, вместе со мной. Сидит, вот здесь! – Тедди с силой ударил себя по голове. – И я не могу от этого избавиться!

- Думаешь, тогда тебе надо было отказаться, не стрелять? Ну, в того, первого парня?

- Не знаю.- он дернул уголком рта. – Я хотел жить. Я и сейчас хочу. Только что-то плохо получается. - Он встал и прошелся по комнате. – Кто знает, может, тогда с ним я и себя заодно пристрелил?

Вернулась мама, и я пошел к себе спать. Думал, проворочаюсь до будильника, но отрубился, едва коснувшись подушки, и в школу проспал.

Тедди уехал на следующий день, пока мама отсыпалась, а я был на занятиях. Маме он оставил кольцо. Толстое, золотое, похожее на обручальное. Этим же вечером она сдала его в ломбард и больше к этой теме не возвращалась.

Я, вернувшись из школы, нашёл на своём столе вырезанного из кости Будду. Сначала я хотел его выбросить, но потом передумал.

Некоторое время, я внимательно следил за криминальными сводками в новостях. Но никакой информации о белом молодом мужчине, покончившим с собой, там так и не появилось.

Всему своё время. Сейчас пришла пора возвращаться. Я чувствовал это так же ясно, как в своё время знал, что нам надо покинуть Землю.
Глядя на нервного обеспокоенного Дина, на Ликс, похожую на туго натянутую струну, я твёрдо знал - время пришло. И причина не только в задании Службы Безопасности Райха или ностальгии - это, скорее, так, сопутствующие обстоятельства. Главная причина - мы.
Мы бежали, потому что были на Земле не к месту и не ко времени, заложниками своих способностей. Ни мы, ни наши "создатели" толком не знали, куда их приложить. А вернёмся мы полноценными людьми, вестниками нового мира, будущего, к которому однажды придёт и Земля.

Но прежде чем вернуться туда, следовало уладить наши текущие дела здесь.
И, в первую очередь, отпроситься у Клауса, что было почти так же сложно, как заставить киборга заменить привычный, "приработавшийся" имплантат на новый.
Клаус негодовал, грозил своей отставкой, пугал срывом графика и успокоился, только когда мы клятвенно пообещали лично стажировать на нашей трассе выделенных СБ асов.
Что, кстати, самих асов не особо вдохновило. Старше нас на пять лет, они успели поучаствовать в нескольких крупных сражениях, имели награды за отвагу и мастерство. Неудивительно, что они поглядывали на меня с Дином откровенно свысока. Правда, узнав от Ликс, что это именно мы установили новый рекорд прохождения трассы, ребята несколько смягчились. И уже более снисходительно слушали наши объяснения о специфике работы с колонистами.

- Главное, держать график, секунда в секунду. Сорвете график - Клаус вам весь мозг выклюет. Хотя, в принципе, мужик он хороший, немного зануда, но дело туго знает. - Рассказывал Дин.
- Да уж, наслышаны мы про вашего старика. - Хмыкал Ленни, старший в их паре.
- Трассы у нас сложные, скучно не будет. На картах отмечено, где чего ждать, борт-партнер в теме, если что - сориентирует.
- Ну, этим нас не удивишь! Где только не были, куда только не садились. - Снисходительно улыбался Шон, второй пилот.
- И держите колонистов в руках. Поладите с колонистами, работать будет легко.
- Да ладно, парень, - снисходительно пробасил Ленни. - Не кипиши, нормально всё будет.

Ленни больше походил на бойца, чем на пилота. Двухметрового роста, с широченными плечами, он выглядел громоздким и неуклюжим в рубке нашего корабля.

- Только вот непонятно, зачем столько хабара с собой таскать. Вы же как-никак пилоты, а не торговцы. - Протянул Шон.

По сравнению с напарником он казался невысоким и худым, хотя был среднего роста и жилистый. Если Ленни по большей части был спокоен и дружелюбен, то с лица Шона не сходило выражение недовольства и лёгкого высокомерия.

- Хабар - залог дисциплины. Стимул для колонистов прибыть к сортировочному пункту вовремя. - Объяснил я. - Мы не от хорошей жизни его таскать стали, навара с него, считайте, и нет.
- Зато торговля позволяет держаться в графике. - Пояснил Дин. - Колонисты - публика по большей части легкомысленная, думают, у нас дел других нет, кроме как дожидаться, когда они сползутся почту сдать и принять. Другое дело, когда они знают, что их ждёт какой-нибудь ништяк.

- А вы ловкачи, я смотрю. - Улыбнулся Ленни.
- Возни, наверное, много. - Поморщился Шон.
- Всё автоматизировано. Борт-партнер знает, на какой планете что ждут и документацию он ведёт. Вы не парьтесь, там по мелочам, в основном. Начальство в тоже в теме. Вопросы возникнут - корабль всегда подскажет. - С грустью сказал я.

К огромному моему сожалению, на Землю мы отправлялись без "Летящего". Он оставался в распоряжении Клауса. Хотя у меня была мысль протащить его через портал, да только Совет Безопасности добро на это не дал.
Во-первых, неизвестно как среагируют Чужие, на территории которых находилась наша Земля, на такой объект как корабль. Могут ведь и за вторжение засчитать.
Во-вторых, как мне объяснили, что чем больше масса, тем хуже проводимость портала.
Пришлось смириться.

- Я смотрю, у вас борт прошаренный. - Заметил Шон. - Бунтовать не будет? Я слышал, ИИ привязчивые, как собаки. И хозяев менять не любят.

Мы с Дином переглянулись. Это была правда. Поэтому многие пилоты и купируют искуственный интеллект своего корабля. Не хотят сложностей.
Мы поступили ровно наоборот - сделали борт полноценным партнёром и горя не знали.

- Никаких проблем с кораблём у вас не возникнет. Он в курсе, что вы нас заменяете. И, в любом случае, приказ пилота будет выполнен беспрекословно – любая техническая комиссия проверяет это в первую очередь. - Отрезал я.
- Не обижайся, - мягко сказал Ленни. - Но не все знают, что искин не игрушка. Есть такие чудаки, навертят всякого, а потом у корабля крышу рвёт. Мы с Шоном пару раз с этим сталкивались. Как живы остались - ума не приложу.

- "Летящий" не такой. Он гармоничная личность, с адекватной самооценкой. Вот завтра на трассе сами убедитесь. - Нахмурился Дин.
- Ладно, разберемся. В конце концов, вы же не навсегда улетаете.
- Недели на две. Месяц, самый максимум.
- Тем более. Но, смотрите, парни, не задерживайтесь. - Шутливо сказал Ленни. - А то, не ровен час, ещё нам понравится, отожмем у вас место. - Он громогласно расхохотался.

Всем на удивление, стажировка асов прошла без эксцессов. У Шона с Ленни оказалось немало знакомых в колониях. Мы вздохнули с облегчением. Налаживать заново отношения с колонистами - занятие муторное.
К кораблю у них тоже претензий не возникло, "Летящий" их очаровал. Даже Шона. Он с восхищением цокал языком и приставал к Дину, желая узнать, как именно тот настраивал сервисные системы и какие программы закачивал в блоки памяти.
Корабль тоже отнёсся к ним вполне доброжелательно. Но наш борт-партнер в принципе был интеллигентной и сдержанной личностью.
К тому же, мы не пожалели времени на разговоры и объяснения. Он был в курсе, что нас отправляют в командировку, но мы обязательно вернёмся, и надеемся, что «Летящий» за время нашего отсутствия, покажет, на что способен образцовый почтовик. К похвалам наш корабль был весьма неравнодушен и согласился, что работа с экипажем, пусть и чужим, в любом случае, лучше, чем простаивание в ангаре.
Уезжали мы утром. Было очень непривычно выходить в космос в качестве пассажира. На миг меня резанул страх, что мы можем навсегда остаться на Земле, и я больше не смогу летать. Но только на миг. В следующее мгновение я подумал, что там, на Земле, я увижу маму.
Она мне часто снилась. Я чувствовал, что она очень скучает по мне и часто думает, где я, и чем теперь занимаюсь. Может, удастся забрать её с собой? В конце концов, она тоже была талантливым учёным и достойной соратницей Бельского.
Моё рождение заставило её отказаться от карьеры, благополучной жизни и уехать в глушь, где она многие годы вынуждена была работать учителем биологии... Но, несмотря на это, мама старалась быть в курсе событий, живо интересовалась разработками в области генетики, научными открытиями и достижениями. И переписывалась (анонимно, разумеется) через интернет с Бельским.
Погружённый в свои размышления я даже не заметил, как мы долетели до базы Ликс. Только машинально отметил, что сажает корабль новичок. Движения корабля были резкими, дергаными, неуверенными. Очевидно, пилот только недавно пересел на транспортника, тонкостей работы с ним ещё не освоил, но использовать автопилот считал ниже своего достоинства.
А зря. Конечно, многие профи не любят работать с готовыми схемами, но каждая модель корабля требует своих навыков. К каждому нужен свой подход. Иногда, не грех и автопилоту дать порулить, тем более, если у тебя на борту люди.
Тем не менее, по приземлении, я вместе со всеми, по старой традиции, поаплодировал пилоту и с Дином вышел на залитое закатным солнцем поле.
Почти сразу же к нам подкатил небольшой армейский джип. За рулём сидела Ликс. Друг аж засветился, будто лампочку у него внутри включили.
Она улыбнулась ему в ответ, и на миг опустила глаза. После объятий и поцелуев мы сели в машину.

- Вайлис уже ждёт нас в гостинице. Приедем, отдохнём, поужинаем вместе, познакомимся. - Сообщила она.
Дин нахмурил брови. – А нельзя как-нибудь обойтись без него, хотя бы за ужином?
- Он – наша страховка. - Жёстко сказала Ликс. - Гарантия, что если мы вдруг вернёмся без Бельского, никто не обвинит нас в саботаже и нарушении приказа. И чем раньше вы это поймёте, тем проще всем нам будет в дальнейшем. К тому же, - она смягчила тон. – Я уверена, он вам понравиться.
- Не сомневаюсь. - Хмыкнул Дин. - Журналист, боец, инспектор по информационной безопасности, и кто он там ещё?
- Переговорщик.
- Симпатия неизбежна!
- Я тоже так думаю.

Некоторое время мы ехали молча. Наконец, я решил разрядить обстановку.

- Когда стартуем?
- Через день. Портал на Альте проверили, прогноз благоприятный. В том плане, что он пока не схлопнулся окончательно.
- Что-то мне как-то не по себе. - Признался Дин. - Когда знаешь, как всё это работает, и какие потоки энергии там задействованы... - Он поежился. - Это как в открытый космос шагнуть без скафандра.
- А ты забудь. - Посоветовала Ликс. - Представь, что работаешь с гипердвигателем. Он ведь тоже, в случае сбоя, от тебя мокрого места не оставит.
- Умеешь ты успокоить!
- Не благодари.
- Нормально всё будет. - Сказал я. - Уверен - он нас помнит и пропустит.
- Ты что, думаешь, у него есть память? - Скептически посмотрела на меня подруга.
- Почему нет? Любое сложное сооружение или структура, как минимум, обладает зачатком сознания. Это доказано.
- Да, я тоже что-то такое читал. - Согласился Дин.- Но мне было бы спокойнее, если бы мы добирались до Земли более традиционным способом, на корабле.
- Время. И Чужие. - Возразила Ликс.- Мы не можем так рисковать.
- Что с бумажками? - спросил я.
- Всё готово. Ребята по моим ментосканам сделали нам деньги и документы. Гражданство, на всякий случай, двойное. Россия-Швейцария.
- Вот будет забавно, если мы вернёмся, а на том месте стратегический объект или закрытый научный институт! То-то охрана удивится!
- Скорей уж заправка или торговый центр. - Улыбнулась подруга.
- А вдруг, время которое здесь, не совпадает с временем, которое там?
- Вот и увидим. Хотя, я сомневаюсь. Природа переменных порталов схожа с природой гиперканалов. Разница в стабильности и проводимости. Порталы схлопываются тем быстрее, чем больше масса проходящего через них объекта.
- Отчего же их так мало используют?
- Невыгодно. Энергии много жрут.

Больше о предстоящем мы не говорили. Ликс, будто сменив настройки, начала расспрашивать нас о работе, о "Летящем", временно заменяющих нас асах, Клаусе, удивлялась, шутила и Дин постепенно расслабился.
Где-то через полчаса мы доехали до гостиницы. Окружённый тропическим лесом сверкающий белый небоскреб, похожий на айсберг, произвёл впечатление даже на видавших виды нас.
- Это что, не голограмма? - Удивился я, когда мы въехали на подъездную аллею.
- Всё настоящее. - Гордо сказала она. - Реликтовые леса, к сожалению, сохранить не удалось, но этот парк практически полностью их копирует. В некоторых смыслах, даже лучше.
- Как в Академии? Мультифункциональные растения? - Спросил Данни.
- Ага. И для красоты, и для защиты.

Припарковавшись, мы на лифте поднялись в холл. Внутри царило то же великолепие, что и снаружи. Мраморные полы, стойка ресепшен из драгоценных пород дерева, на стенах картины периода Первого Конфликта.

- Вот это да! Видишь? - Дин кивнул на мрачный пейзаж в багровых тонах. - Это же "Атомный Сон" Луи Боско!

У Ликс запищал спичч. Коротко переговоров, она обернулась к нам.
- Вайлис задерживается в штабе, получает последние указания, так что у нас есть три часа до ужина. Пойдёмте, я покажу вам апартаменты. Если ты не против Дин, у нас с тобой номер общий. - Она мило улыбнулась.

Естественно, он был не против. Мне стало немножко грустно. Не знаю, замечал ли Дин, но я видел её игру насквозь.
Номер мне понравился. На двадцатом этаже, с террасой, заставленной горшками с экзотическими растениями с одной стороны, и панорамным окном с другой. С хорошим баром и обычной, не "умной" мебелью.
Я долго мылся в роскошной ванной, поочерёдно переключая иллюзор с тропического пляжа на лесное озеро, и закончил купанием в горной реке. Потом налил себе выпить и включил огромный, во всю стену экран. Через пару часов в дверь ко мне тихонько поскреблись.

- Войдите. - Сказал я, уверенный, что это портье хочет предложить мне поразвлечься.

Но это была Ликс, в простеньком чёрном платьице, похожая на подростка.

- Не помешаю? - Спросила она.
- Да заходи. - Я сделал широкий жест рукой. - А где Дин?
- Спит. - Она чуть смутилась, а потом всё-таки посмотрела мне в глаза.

Взгляд я отвёл первым. - Зачем, Ликс?
- Так проще. - Она виновато улыбнулась.
- Проще - не всегда лучше. И не всегда правильнее.
- Я просто хотела, чтобы он успокоился и не нервничал из-за Вайлиса.
- А ко мне зачем пришла? - Спросил я.
- Не знаю. - Она пожала плечами. - Грустно как-то стало.
- Неужели, ты думаешь, он не видит, когда ты включаешь профессионала? Все эти расспросы, оживление, кокетство...
Она снова пожала плечами. - Что, не натурально? Я старалась.
- Да нет, похоже. Просто не вписывалось в ситуацию.
- Думаешь, я так хочу возвращения? Мне тоже страшно. - Она отвернулась к окну.
Я подошёл и обнял её за плечи. - Так надо.

Руки у меня вдруг дрогнули, и я поспешно отошёл. У меня ведь есть Ната. Натаха. Натаха–птаха. Но Ликс, похоже, ничего не заметила.

- Знаю. Мы слишком долго носили маски. Мы даже имена свои уже забыли, да, Паша?
- Да, Алиса.
- Думаешь, у нас получится вспомнить?
- Мы должны. Будущее без прошлого ущербно. Те мы - тоже мы.
- Я боюсь.
- Делай, что должен, и будь, что будет.
- Хороший девиз. - Она улыбнулась.

Спичч на её руке пискнул.
- Ладно, пойду будить Дина, Вайлис уже ждёт.

Лейтенант Вайлис оказался совсем не таким, как мы его представляли. Он как-то сразу расположил нас к себе, и уже через час у меня возникло ощущение, что мы знаем его сто лет. У нас оказалось много общих знакомых, в том числе наш лётный инструктор из Академии. А ещё, он участвовал в программе инициализации искинов, и рассказал нам много моментов, о которых мы и не догадывались.
К полуночи мы изрядно напились. Кружилась голова, на сердце было легко и весело, будущее виделось исключительно в радужном свете.
Ликс почти не участвовала в общем веселье, потихоньку потягивала какой-то замысловатый коктейль, наблюдая за нами со стороны.
В половине пятого утра, бар опустел, и официант нетерпеливо нарезал круги вокруг нашего столика.
- К-кажется, пора закругляться. - Чуть запинаясь, сказал Дин.
- Пора. - Согласился я и поднялся.

Пол под ногами заходил ходуном. Я покачнулся, и Вайлис подхватил меня.

- Сам. - Твёрдо сказал я.

Взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и мне это даже удалось.
Но до номера они меня всё-таки проводили. Там я рухнул в кровать и провалился в сон.
Утром я сидел в пустом ресторане и пил кофе, когда спустился Дин. Весёлый и бодрый, будто и не пил вчера.

- А этот лейтенант - нормальный мужик. – Заметил он.
- А ты думал, он какой? Шкаф с каменной мордой?
- Ну, всё-таки, боец особого отряда.
- Вот именно. Каким надо, таким и будет. Профессионал. Как и Ликс, между прочим...
- Это ты про что?
- Да так. Не грузись.
- Что, похмелье мучает? Какой-то ты злой сегодня...

Я хотел было съязвить в ответ, но одернул себя. Чего я, в самом деле. Радоваться надо, что у друзей всё наладилось, а не волну гнать.

- Где Алиса?
- Ликс? Они с лейтенантом поехали в космопорт, договариваться с транспортниками. Сам знаешь, Альта закрытая планета. - Друг вздохнул.
- Непривычно быть пассажиром, да?
- Странное чувство. Как думаешь, мы сможем вернуться?
- Помнишь, что Вайлис вчера сказал? Если через месяц не проявимся, за нами пошлют борт.

Через час вернулись довольные Алиса с Вайлисом, а ещё через два мы уже были на Альте, в стенах родной Академии.
День мы провели, отбирая вещи, которые могут пригодиться на Земле. Оружие и технику нам брать, конечно, запретили, и, подумав, мы решили не тащить с собой одежду, кроме той, которая была на нас.
В итоге, всё необходимое уместилось в мини-рюкзаки. Документы, деньги, запас медикаментов, на всякий случай, пищевые таблетки и фляга с водой.
Ранним утром мы поехали к порталу. Действовать должны были по старой схеме - Алиса с Данькой качают энергию, я навожусь, а Вайлис просто стоит и не отсвечивает.
Чтобы облегчить нам задачу, недалеко от портала установили несколько генераторов, заряженных по полной.
Сопровождающие нас техники, бойцы и несколько учёных, предусмотрительно отошли за заграждение. Несмотря на то, что все надеялись на лучшее, неожиданностей исключать не следовало.
Вставало солнце. На горизонте синели горы. Когда мы оказались здесь в первый раз, была ночь. Трещали сверчки и пахло полынью.

- Помните, как мы гадали, есть здесь разумная жизнь или нет? - Улыбнулся Данька.
- Кажется, тысяча лет прошла...
- А у меня чувство, словно это вчера было...

Мы вышли в центр поля перед порталом и стали в круг, взявшись за руки. Вайлис встал между Данькой и Алисой.
Портал пульсировал совсем близко. Несколько лет прошло, но я словно и не забывал никогда, что надо делать.
Я вслушался в пространство, настраиваясь на нужную частоту и осторожно начал его перестраивать.

- Качайте! - Крикнул я Даньке с Алисой.

Сначала пространство сопротивлялось, отталкивало, но стоило мне уловить ритм портала, и оно послушно раскрылось мне навстречу.
Я скорее почувствовал, чем увидел тонкую трещину, пронизывающую Вселенную. Если гиперканалы, которыми мы перемещались из сектора в сектор, напоминали каменные тоннели, то этот портал - хрупкий кровеносный сосуд.
Я потянул из ребят энергию, расширяя и укрепляя его. Между нами побежали электрические искры, у Данькой волосы встали дыбом, Алиса закусила губу.
Перед нами начал формироваться проход, похожий на истекающее разноцветным туманом зеркало.
Я сосредоточился. Влил ещё больше энергии. Данька пошатнулся, Алиса запрокинула голову. Я оглянулся на лейтенанта. Вайлис держался, хотя было видно, что ему приходиться трудно - он сильно побледнел, на лбу выступил пот.
Наконец, проход открылся. Разноцветный туман стремительно втянулся внутрь треснувшего "зеркала", поднялся сильный ветер.

- Давай, Вайлис еле держится! - Крикнула Алиса.
- На раз-два-три, шагаем, руки не отпускать! - Прокричал я в ответ.

Последнее замечание явно было излишним, мы и так вцепились друг в друга так, что пальцы окостенели, чтобы устоять перед напором тянувшего нас внутрь ветра.

- Раз! - Начал отсчитывать я.

Несмотря на бушующие вокруг потоки энергии, я видел ребят на удивление чётко, даже лучше, чем в обычной жизни. Мне казалось, что я даже слышу их мысли.

- Два!

Алиса и Данька переглянулись, и я понял, что она всё-таки любит его.

- Три!

Мы синхронно шагнули вперёд...
И... меня не стало. Я слился со Вселенной, стал скоплением звёзд, спиралью галактики, сгорающим в атмосфере метеором.
Я стал старым, как сам Космос, и юным, как сверхновая. Мчался куда-то с немыслимой скоростью и висел неподвижно в вакууме. Я был в портале...
Дорога длинна только первый раз. Путь назад всегда короче.
Мы лежали под синим небом нашей Земли, и солнце согревало нам лицо своими лучами.
А где-то далеко-далеко, за сотни световых лет, ждал нашего возвращения «Летящий».

Нервничающий ящероид - зрелище не для слабонервных. Даже такой положительный со всех сторон Чужой, как Герман. Обычно его недовольство так просто не разглядеть, но сегодня не требовалось быть сыщиком, чтобы понять - ящероид вне себя. Головной гребень шевелился и поминутно менял окраску. Чудовищные когти то выскальзывали из пальцев, то втягивались. Хвост нервно стегал по полу и в щепки разнес садок с рыбой, предназначенный для гуалунского гага.
Жители вивария, видя такое его настроение, тоже сильно беспокоились и норовили кто спрятаться, а кто цапнуть меня.

- Гера! Да будь ты человеком, выйди из помещения! – Наконец, не выдержав, воскликнула я.
- Я - не человек, я - ящероид. - Ответствовал он.
- Это не повод виварий на уши ставить. Они все тут уже эмпатами стали - чувствуют, что ты не в себе. - Укорила я его.
- Это ты хорошо сказала, не в себе. В отличие от тебя. Удивляюсь твоему спокойствию. Всё-таки, твой соплеменник-человек умер.
Я пожала плечами. – Кибер и не самый приятный тип, к слову. Хотя, ты, конечно, прав.

Герман неодобрительно посмотрел на меня, но из вивария вышел к моему большому облегчению.
Я, конечно, понимала его беспокойство - смерть профессора Коула могла означать, что Чужие получили все необходимые результаты и более в своих человеческих коллегах не нуждаются. Вот только я точно знала, что до вменяемого результата нам ещё очень далеко. И Герман это знал не хуже меня. В чём же тогда дело?
Сама я подозревала, что смерть профессора - просто несчастное совпадение. Пару раз я видела, как один из его ассистентов, Алан, в космобаре покупал нейростимуляторы у юркого молодого человека. По виду – типичного коммивояжёра, мечущегося от планеты к планете на маленькой яхте и потихоньку продающего полулегальные товары. Не из списка "А", но всё же... Конечно, он мог приобретать их и для себя, вот только он был человеком, а препарат явно предназначался для киберов. В чем-чем, а вот в этом после Торна я разбиралась. Да и выглядел Коул специфически - воспаленные глаза, подрагивающие руки, вечно взвинченный... Впрочем, использовать для стимуляции умственной деятельности препараты законом не запрещено. Хотя странно, ведь от этого до наркомании - один шаг.
К слову, об этом странном контакте я докладывала Яну на одном из сборов. Герман забыл? Глупости какие. У ящероидов абсолютная память. В чём же тогда дело? Что насторожило его до такой степени, что крокодильчик чуть не потерял контроль над собой?
Я задумалась и прокрутила в голове всё, что мне было известно.
Профессор Коул считался одним из самых активных членов «независимых изыскателей». Работал в составе исследовательской экспедиции, открывшей Лету. После начала колонизации и постройки лаборатории занял пост научного руководителя отдела, занимающегося исследованием адаптационных механизмов.
Вчера он задержался в отделе до самой ночи, хотя обычно уходил около девяти вечера. Ночному сторожу объяснил, что ему надо дождаться окончания эксперимента и занести данные по нему в общую сеть. Само по себе, это уже было странным. Для такой работы существуют лаборанты и младшие научные сотрудники.
Около часа ночи профессор закрыл лабораторию и вышел, что зафиксировали камеры наблюдения в здании и на выходе. А вот до дома уже не дошёл, умер. Правда, как и из-за чего - вопрос пока открытый. Ведь обнаружили его только утром, уже остывшим. На скамеечке в аллее, неподалеку от лаборатории.
Следов насилия на теле не нашли.
Сразу же были вызваны представители службы безопасности, которые и увезли тело для проведения судебной экспертизы.
Конечно, есть множество способов замаскировать насильственную смерть под естественную. Но сейчас есть и множество способов выяснить истинную причину гибели. Нужно только время и хорошие специалисты, которых, я не сомневалась, на Лете хватало. Так кому и для чего могло понадобиться так рисковать?
Я закончила кормление своего зверинца и вышла из вивария. Гера сидел за компьютером, с невероятной скоростью занося в сеть последние наблюдения.
В нашей лаборатории, как и во всех остальных помещениях и зданиях научного комплекса, были установлены камеры, но мы уже давно с ними поработали и могли спокойно разговаривать на важные темы. Когда нам было необходимо, на камеру шёл микс из наших прошлых бесед. Надо было только изменить частоту речи. Мы этим не злоупотребляли, понятно. Но сегодня явно был особый случай, так что сдерживать любопытство я не стала.

- Ну что? Получил информацию? Зуб даю, смерть наступила в результате передозировки?
- Откуда ты знаешь? - Ящероид всё-таки соизволил обернуться и посмотреть на меня.
- Я после Торна таких сразу вижу.
- Не мысли штампами, привыкнешь. Но тут ты права - злоупотреблял и умер от замыкания второго нервного контура, такое трудно подделать. - Он отвернулся, возвращаясь к работе.

Что-то в его голосе меня насторожило. Что-то в нём было неправильное. Нехорошее. Настолько, что я не удержалась от прямого вопроса.

- Ты думаешь, я как-то причастна к гибели Коула?
- А, разве, нет? - Чужой оставил компьютер и всем телом развернулся ко мне.

Глаза его слегка замерцали и изменили цвет с янтарного на оранжевый. Зрачок стал больше и запульсировал. Я почувствовала, как в голове словно взорвалась ледяная граната, и чуть не отключилась.

- Прости. - Ящероид отстранился и ледяные осколки в моём черепе исчезли.
- Это что сейчас было? - Возмутилась я.
- Дело в том, что я тебя видел вчера. - Виновато сказал Герман.
- Где? Вчера прилетали мои друзья, и мы полночи гуляли. Причём, довольно далеко от лаборатории. Ты же в курсе!
- …Выходящей из аллеи. Причём, часов около двух ночи.
- А сам-то ты что там делал? - Спросила я.
- Информацию копировал.
- И ничего странного не заметил? - Удивилась я.
- Ничего, кроме тебя. Сторож был на месте - смотрел новости в своей каморке. Я его всё время, пока работал, слышал. Когда закончил и собирался уходить, выглянул и увидел тебя. Ты вышла из аллеи и пошла в сторону мусороперерабатывающего комплекса.

То, что Герман при своих габаритах мог запросто шуровать в лаборатории, меня не удивило. Профессионал всё-таки. Да и его кожа в боевой трансформации способна маскироваться под любую поверхность. Ни в жизнь его не обнаружить, если неподвижно стоит. Только если случайно наткнуться.
А вот то, что он не отличил меня от того, кто замаскировался ...

- И ты не увидел никакой разницы?
- Нет. Хотя, запаха я не почувствовал, но было большое расстояние, и сторож в каморке у себя ел какую-то дрянь. Но, визуально, это была ты.
- Или программа, имитирующая внешность. - Предположила я.
- Возможно. - Герман задумался. – Только зачем?
- Зачем, понятно - в случае, если смерть сочтут насильственной, подставить меня. Наверняка, на одной из камер «я» засветилась. Но только у меня ведь алиби... Я в это время была с ребятами...
- А вас кто-нибудь видел? - поинтересовался он.
- В двенадцать мы ушли из бара и гуляли в лесной зоне, где то часов до четырёх.
- Сомневаюсь, что в лесной зоне есть камеры. - Сказал Герман. – Выходит, алиби у тебя слабое.
- Выходит, нас вычислили... Иначе, зачем меня подставлять? Только с целью вышвырнуть с планеты или втянуть в долгие разбирательства и убрать из лаборатории. - Я посмотрела на Геру.
- Кто-то ещё активно заинтересовался проводимыми здесь экспериментами.
- Вот только кто? У Чужих, как они думают, все эксперименты под контролем. Зачем им убивать начальника научного отдела, когда работа ещё в разгаре?
- Профессор был киборгом... Киборгов многие недолюбливают. Вообще, похоже на работу метаморфа. Это их стиль - принимать чужой облик, чтобы уладить свои дела.
- Разве они враждуют с киборгами? - Удивилась я.
- Тут, думаю, дело всё-таки не во вражде, а в том, чем профессор занимался.
- Ты с Яном уже связался?
- Вечером сбор. Раньше никак не получится.
- Значит, подождём до вечера.