Где заканчивается твоя реальность? Как далеко ты готов зайти, чтобы узнать правду? Иногда шаг вперёд меняет всё. Иногда лучше не знать.
Дождь стекал по крышам и вывескам, превращая город в отражённый в лужах лабиринт, в котором терялись силуэты прохожих. Костя Саушкин шагал по мокрому асфальту, избегая отражений, будто опасаясь случайно встретиться взглядом с самим собой. Улицы были заполнены движением — машины скользили по дорогам, голографические рекламные экраны светились мягким мерцанием, проектируя образы, которые не имели ни запаха, ни веса. Он чувствовал этот город кожей, его вибрации, его пульсацию, но что-то в этом пульсе было неестественным, словно ритм сбивался, разрывался, оставляя белые пятна в восприятии.
Он не знал, что ищет. Может, правду. Может, выход. А может, просто следовал за тенью, которая уже давно не оставляла его в покое. Эта тень не принадлежала никому из окружающих. Она жила в его сознании, в его сомнениях, в каждом взгляде, которым он пытался оценить реальность. Он чувствовал её присутствие за спиной, но знал: если оглянется, ничего не увидит.
Когда он вошёл в кофейню, воздух сменился. Здесь пахло мокрым деревом, обжаренными зёрнами и чем-то ещё — может быть, электричеством, напряжением ожидания. Влажные плащи висели на спинках стульев, люди переговаривались за столиками, но их голоса звучали глухо, как если бы они говорили не друг с другом, а с отражениями, застрявшими в стенах. Свет был мягким, золотистым, создавая иллюзию уюта, но Саушкин не чувствовал тепла. Он заказал чёрный кофе и сел у окна, не думая о том, что наблюдает за улицей. Он ждал.
Она уже была там. Женщина с тёмными волосами, сдержанными чертами лица и взглядом, в котором не было ни страха, ни дружелюбия. Она просто смотрела. Её пальцы неторопливо касались краёв фарфоровой чашки. Она не смотрела на него сразу, но Костя чувствовал её присутствие, как будто его собственные мысли принадлежали ей.
— Вы чувствуете это? — спросил он, перемешивая ложечкой кофе, хотя сахара не добавлял.
Она подняла глаза и улыбнулась так, словно знала его всю жизнь.
— Ты не первый, кто спрашивает. И не последний.
— Я хочу знать, — сказал он, глядя на кружку, в которой отражался приглушённый свет. — Где Трофимов?
Женщина наклонилась вперёд. Её голос стал почти шёпотом, но в нём звучала непоколебимая уверенность.
— Там же, где будешь ты, если сделаешь ещё один шаг.
Голоса в кофейне стали звучать иначе. Гулкие, как будто воздух между ними и реальностью стал плотнее. Он встряхнул головой, но ощущения не проходили. Он почувствовал, как пространство вокруг него сузилось, как если бы кто-то медленно пододвигал стены. Тепло чашки в руках внезапно стало холодным.
Голос в голове был тихим, но настойчивым.
"Ты не наблюдатель. Ты часть этого".
Он поднял взгляд. Женщина смотрела прямо на него. В её глазах не было страха, только терпеливое ожидание.
— Я могу уйти? — спросил он.
— Пока да. Но вопрос в том, кем ты будешь, если уйдёшь.
Он хотел ответить, но за окном промелькнула тень. Человек в плаще, но не просто наблюдатель. Костя почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Он смотрел на него. Или это был он сам?
— Это я? — голос Кости дрогнул.
— Это возможность. Ты можешь стать этим. Или выбрать не становиться.
Слова звучали, как приговор.
— Потому что ты задал вопрос.
Записка Трофимова. "Он пришёл за мной". Может, дело было не в убийце, не в преступлении. Может, это был зов.
Женщина сделала глоток кофе, как будто вопрос был риторическим.
Мир сжался до одной точки. Всё стало зыбким — он не был уверен, что помнит, кем был. Детство. Первый случай в полиции. Первый раз, когда он понял, что реальность может лгать. Он видел, как свет на улице менял оттенок, как его отражение в окне стало размытым, будто кто-то пытался стереть его границы.
Женщина смотрела на него.
— Выбор не бывает очевидным. И он никогда не бывает без последствий.
Костя посмотрел вниз. В луже на асфальте отражался не он.
Смутная, размытая фигура, словно взгляд самого пространства пытался обмануть его. Ему не хотелось двигаться. Он знал, что шаг вперёд изменит всё.
Дождь больше не шёл. Ни одна капля не падала с неба. Воздух был неподвижен. Люди, машины, свет — всё застыло, как будто мир замер в ожидании. Он слышал гул, вибрацию в ушах, но не мог сказать, был ли это звук снаружи или внутри него.
Тишина была абсолютной. Она не давила, не угрожала, но была слишком полной, слишком завершённой.
Костя чувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Или не кто-то, а что-то.
Где-то вдалеке раздался голос:
